Текст книги "Черная кровь (СИ)"
Автор книги: Анастасия Зарецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Дини, похоже, решила навести порядок во всех смыслах этого слова.
– Ты ведь был рядом с ней, когда у нее ещё не забрали ребенка, – напомнила она.
– С чего вы это взяли? – Лэр лениво покрутил в пальцах карандаш с остро заточенным грифелем.
– А если не там, то где?
Дини развернулась к Лэру, не сводя с него глаз.
Лэр привык врать, и начальству – тем более. Поэтому он произнес:
– Направлялся в наш любимый Норд. Дини, – добавил он успокаивающе. – Я познакомился с ней только тогда, когда ребенка у нее уже не было. Нас связывает работа – вот и все.
Дини поправила челку и перевела взгляд на окно.
– Ты должен узнать об этом у нее.
– Она ничего мне не расскажет. Мы в ссоре.
– Неужели? – магичка сделала несколько шагов по коридору. – И с каких пор?
– С недавних.
Дини вздохнула. Явно надеялась на нечто другое. А тут Лэр, такой подлец, умеющий молчать, когда спрашивают…
– Ладно, – в итоге сказала она. – Можешь идти. И если ты что-нибудь узнаешь, сразу сообщай это мне. Попробуй узнать, – Дини улыбнулась. – Я на тебя надеюсь, Лэр. И… ты все-таки освободишь мое место?
– Я на него и не претендую, Дини.
Маг поднялся из-за стола, ещё раз взглянул на собранные в кучу растения и, покинув кабинет, сбежал по лестнице.
Дини правда думает, что он что-то ей расскажет?
Он, даже если бы и узнал что-то очень важное, продолжал молчать.
Потому что это – Ри.
Красный плащ, как и предполагал Лэр, остался лежать на месте.
***
Действительно, среди трав Энринне становилось легче. Может, это потому, что они казались ей такими родными, знакомыми? Легкие запахи свивались в единую ароматную спираль, и эта спираль действовала на Энри успокаивающе. Вира могла рассказать травам о своих проблемах, чувствуя себя ужасно глупо, но на душе ее все же становилось легче.
Наблюдалась у трав такая особенность, да. Можно выпить чаю, подумала Энринна. Все равно покупателей пока нет, а Мира теперь заглядывает к ней лишь изредка…
Нет, так не пойдет. Она не чаи пить сюда пришла. Работать, да, надо работать… Ещё раз переложить травы с места на место, в сотый раз вспомнить, что надо сходить в Вечно Зеленый лес, полить дефилию, вытереть пыль с подоконника…
Но колокольчики звякнули за спиной, не успела Энри даже приступить к первому пункту в своем цикличном плане.
Она обернулась. В первую секунду ей показалось, что пришел Лэр – знакомое пятно немного более ярко-красного, чем ее плащ, цвета заметила вира боковым зрением. Но, к сожалению, или все-таки к счастью, гостем оказалась Мира.
Мирэлия тоже любила красный.
И, кажется, он шел ей гораздо больше, чем Энринне.
Волосы Миры были собраны в небрежный светлый пучок, и сама она выглядела несколько уставши.
– Разрешишь войти?
– Входи, – ответила Энринна холодно. – Разве я когда-то запрещала тебе это сделать?
– На твоем месте, после того что я тебе наговорила, я бы впускать себя уж точно не стала, Рина. – Она прошла по полу, и Энри услышала тихий стук ее каблуков. – Пусто у тебя. Да и кому сейчас нужны травы? Бросала бы ты эту лавку, Ри. От нее нет никакой пользы.
– Зачем тогда ты постоянно в нее приходишь? – спросила Энри. Лавку бросать она не собиралась. Ей ее оставила Кирма, и она верила, что с травами Энринна справиться может.
Мирэлия села на свой любимый стул, стоящий возле прилавка, водрузила локоть левой руки, обтянутый красной водолазкой, на лавку, и произнесла:
– Ради хорошей компании. Извиняться не буду, – сразу предупредила она, – потому что виноватой себя не чувствую. Да и тебе от этих извинений теплее не станет. А вообще мне нужен совет, Рина. Ты в этих делах разбираешься больше, чем я.
– Травы подобрать не можешь? – Энри смахнула пыль с верхней полки шкафа, и та тут же принялась опускаться на пол беловатым облаком.
Мирэлия всегда смотрела прямо и открыто. Вот и сейчас: она со всей внимательностью наблюдала за Энринной светло-зелеными глазами, которые сегодня, в отличие от остальных дней, почему-то не подвела, и горестно вздыхала:
– Опять ты надо мной издеваешься! Побереги нервы старенькой магички. А совет мне нужен в делах любовных.
Энри замерла, держа в руках мышиные слезы, а потом заметила несколько ядовито, резко опуская стебельки обратно:
– О да, у меня в этих делах огромный опыт.
Мира вздохнула вновь.
Нет, и зачем пришла? Чтобы вздыхать?
– Рина, мне, правда, нужна помощь. Понимаешь… Ты ведь любила. Ты любила Вена, и не смей со мной спорить. А я… мне кажется, я на это не способна.
Энринна, не выдержав, опустилась на стул, который обычно занимала при разговорах с Мирэлией. Потом спросила, смягчившись:
– Ну, что у тебя случилось?
– Мне сделали предложение. – Правой ладонью она коснулась кончика изящной светло-коричневой брови, будто у нее болела голова. – Мне предложили стать женой. Он – хороший человек, маг. Мне приятно с ним общаться. Но я…
Мирэлия замолчала и принялась теребить волосы.
Словно маленькая девочка.
А какой она предстала перед Энринной в их первые встречи? Смелой, бойкой, неунывающей и язвительной. Нахальной. Такой, на которую оборачиваются с не самыми приятными словами.
А сейчас Мира не могла собраться с мыслями.
А ещё требовала совета в том, в чем Энринна не разбиралась. Совсем.
– Я не понимаю, люблю ли его. И не понимаю, что это такое – любовь. Это глупо: что-то строить из себя сейчас, когда ты уже не первой свежести ягодка. Может, в дальнейшем никто и не позарится… Но я боюсь сделать неправильный выбор.
Удивительные глаза у Миры: желтовато-зеленые. Сейчас они смотрели потерянно.
Энринна только и смогла, что сказать:
– Нашла советчика. У меня такого выбора не было никогда.
Мирэлия цокнула: так привычно, а потом заметила:
– То есть, ты хочешь бросить меня на произвол судьбы? Доброта, однако.
– Ну а что я могу сказать ещё? – недовольно отозвалась Энринна. – Если тебе с ним хорошо, а без него – плохо, то, скорее всего, ты его любишь.
– Да-да, – с прежней язвительностью заметила Мира. – Вот прямо плохо-плохо. Сейчас умру-у-у-у, – прохрипела она, хватая себя за горло. – Помогите, кто-нибудь.
Энри качнула головой и нахмурилась, и тогда Мирэлия, коварно улыбнувшись, но все же успокоившись, продолжила:
– Есть большой шанс, что мы видимся последний раз. Поэтому, – она встала со стула и отошла от него на пару шагов, – пожалуйста, можешь меня запомнить. Я сегодня удивительно добрая, – добавила Мира сокрушенно.
Энри, которая следила за ней взглядом, все-таки спросила:
– Он не отсюда, да?
– Приездом, – согласилась Мирэлия, сразу осознав, о ком речь.
– Я запомню.
Миру просто невозможно было забыть. Желто-зелёные глаза, светлые кудри, красная одежда, звонкие, как голос, каблуки, недовольно сморщенный носик и обвинительный тон прочно засел в памяти Энринны. Она, эта память, вообще была странной штукой: хранила все, и нужное, и ненужное.
Мира, наверное, являлась нужной.
Не будь ее, что стало бы с Энринной? С нищей большеглазой девочкой, которая сумела оказать сопротивление.
– Ну и ладно, уговорила. Прости меня, – добавила Мира.
– Все-таки уезжаешь?
– Я у тебя прощения прошу вообще-то! – Мирэлия качнула головой. – Скажи, прощаешь ты меня или нет! Мне станет легче.
Энринна тоже поднялась со стула и подошла к Мире. Вот она какая – высокая, красивая. Нуждающаяся в любви, как и все, что бы она из себя не строила.
Энри обняла ее: невесомо, чувствуя тепло, и ответила:
– Мне не за чем на тебя обижаться.
– Опять ты со своей благородностью, – Мира вздохнула, обнимая Энринну в ответ. – Сейчас говоришь, что не за чем, а потом скажешь, как только я уйду за порог, какая я вредная и плохая.
– Не неси глупостей.
Зеленые глаза Мирэлии блестели, и сейчас очень напоминали хризолиты, или тонкие стебельки трав, или листья, через которые просвечивало солнце. Очень хотелось утешить ее, пообещать, что все обязательно будет хорошо, добавив в конце: «Я же знаю».
Проблема была в том, что Энринна не знала.
Она не могла утверждать, что дальше будет лучше, что Мира обязательно полюбит того мага, если не любит сейчас. Для таких уверенных утверждений нужно иметь за спиной собственный благоприятный опыт. Но за спиной Энри наблюдались лишь стул и травы.
Мира качнула головой и добавила:
– И как ты тут без меня будешь? Одна. Совсем ведь к жизни не приспособлена.
– Справлюсь. О себе бы лучше думала, – заметила Энринна.
– Я и так постоянно о себе думаю. Ладно. Как я там без тебя буду, одна… Некому жаловаться, не у кого совета попросить – хоть и глупого, но искреннего. Бедная-бедная Мира.
– Богатая-богатая. Почти замужняя женщина.
Мирэлия улыбнулась: губы у нее были ярко-алыми, как и всегда, а потом призналась:
– Я думала, сначала замужней женщиной станешь ты. Не с Веном. Ладно. Вен – это вообще другая история. Прости, что я напоминаю. Просто… Ты… О чем ещё могут мечтать мужчины? Ты красивая и хозяйственная, справедливая и благородная – последнее я вообще в тебе терпеть не могу. А я… Ну ты сама видишь. Может, поэтому мы подругами и не стали.
– Все равно… – попыталась что-то сказать Энринна. Но Мира прервала ее: показала язык, а потом заметила:
– Не все равно. Мне пора идти, – она кивнула на часы с темно-коричневым ремешком, обвивающие запястье левой руки. – Ждут. Бывай, Рина!
– Если что-то не сложится, ты всегда можешь прийти сюда. Ко мне, – осторожно заметила Энринна. – Я буду тебя ждать.
Мирэлия качнула головой.
– Не забывай про себя, Рин. – И добавила очень тихо: – Спасибо. Я буду помнить твои глаза. Знаешь, они чем-то напоминают небо. Такое теплое и необъятное… Ладно, я отвлекаюсь. Пока, Рина. И прощай. Прощать тоже нужно уметь.
Она ушла, не оборачиваясь, и Энри только и осталось, что смотреть вслед алому пятну ее водолазки. Ничего более Энринна видеть не могла.
***
Весь мир был против. Против того, чтобы Лэр все-таки подошел к Энри и поговорил с ней.
Сначала Дини сказала разобраться ему с документацией. Пара бумажек, утверждала она, и Лэр может быть свободен. Плащ вновь опустился на стол, а пара бумажек оказалась двумя высокими стопками, каждый листочек из которых следовало проверить и положить в свою стопку. Маг заморачиваться с этим не стал: установил простенькое заклинание, которое раскладывало бумаги по стопкам само: сортировало их по годам, которые стояли в правом верхнем уголке.
Такое заклинание, правда, любит своевольничать, распихивая листы, как вздумается, но ведь и человек ошибается тоже…
Тем более что это не обязанность Лэра – разбирать бумажки.
Тем более что у него есть дела поважнее.
Листы были рассортированы, и маг, наконец, смог уйти – тихо прокрался по лестнице, словно преступник, сбегающий из заключения, схватил плащ и оказался на улице. Дождь закончился, но, тем не менее, вокруг царила свежесть.
Не то что этот противный затхлый дом, в какой даже кухарка зайти постесняется.
Лэр быстро шел по улице, держа в руках плащ, и его легкая рубашка насквозь продувалась ветром. Мага это беспокоило мало: заболеть не заболеет, а если даже и заболеет, то сможет вылечиться.
На крайний случай, попросит у Энри травку, хотя он и плохо в ней разбирается. Пусть вира советует сама.
Из-за угла невзрачного дома выглянула вывеска лавки с травами, и Лэр спокойно выдохнул. Ему почему-то было очень важно увидеть Энринну, сказать ей что-нибудь, в который раз посмотреть в ее холодные глаза. Они остужают, и от этого Лэру становится легче.
Он остановился, прежде чем войти внутрь. Лэр бросил взгляд на окно: там, внутри, находилась Энринна, его Ри, но не в одиночестве. Она о чем-то говорила с Мирэлией – магичкой, что являлась бывшей напарницей Венитора, и разговор у них явно шел очень важный.
Глаза Миры, вечно язвительной и невыносимой, встреченной Лэром всего пару раз, но оставившей неизгладимое впечатление в памяти, блестели, будто она собиралась заплакать; Ри что-то отвечала ей – спокойно, как и обычно, и Мирэлия отзывалась с некоторым раздражением.
Создавалось такое ощущение, что они прощаются. На ссору это не походило.
На пару мгновений Лэром овладела ревность. Ведь Мирэлия знала Венитора, значит, вполне могла являться той связующей ниточкой, которая соединяла Энринну с прошлым.
Маг хотел, чтобы Энри жила настоящим.
Этим настоящим являлся Лэр.
Мирэлия вышла, придержав дверь, а потом направилась в сторону Лэра. Он улыбнулся, заметив ее. И Мира тоже отлично его узнала.
– Почему не работаете, Лэрьер? – спросила она, откинув назад прядку светлых волос, которая вылезла из пучка. Потом она бросила взгляд за спину и растянула губы в улыбке, интересуясь: – Наверняка травок пришел приобрести?
– Вас на рабочем месте мы тоже не наблюдаем, Мирэлия.
Та вздернула голову: высокомерно, как она любила это делать, а потом произнесла:
– А я уволилась, Лэрьер, а потому совершено свободна. И ещё. Если ты ее обидишь…
Они оба поняли, о ком говорит Мира.
– Я не обижу ее, – серьезно признался Лэр.
– Не на то я надеялась, не на то… – протянула магичка задумчиво. – Береги ее. Она нуждается в этом. А я… Я уезжаю.
– Я должен расстроиться? – Лэр провел руками по рыжим волосам.
– Мне ты не должен ничего. В отличие от, – магичка вновь бросила краткий взгляд за спину. – Удачи, что ли! – бросила Мирэлия. Она быстро удалялась в неизвестном направлении.
Странный это был разговор. Без приветствия и прощания. Со взаимной язвительностью и таким же взаимным доверием.
«Береги ее».
«Я просто не могу ее не беречь».
Лэр развернулся и двинулся с места: в неизвестном направлении, куда-то от лавки. Энри после прощания с магичкой, которая была ей духовно близка, находилась явно не в лучшем расположении духа. А Лэр хотел видеть на ее лице только улыбку, как бы эгоистично это не смотрелось.
Он подойдет позднее.
Обязательно.
Сейчас ему, в самом деле, не хватало на такой решительной поступок смелости.
Глава 5
Когда Сильванну провозглашали спасительницей народа, она только и могла, что стоять, уверенно разглядывая туманную даль. Она явственно чувствовала подвох, но в чем он заключался?
Веанил определенно согласился заключить тот договор не просто так.
Сильви не знала, как объяснить его поведение.
Она и не могла его объяснить, до сих пор, даже спустя почти восемнадцать лет.
Сильви, находящаяся сейчас в своих личных апартаментах, несколько увеличившихся за это время, подошла к окну, и хвост ее длинного платья скользнул за ней.
Сейчас ей чуть больше сорока. Но по человеческим меркам вире нельзя дать даже и тридцать. Наверное, она ещё вполне молода и может себе позволить заключить брак?
Дочке, рожденной от этого вампира, месяц назад исполнилось одиннадцать. Ещё один ребенок – скорее, всего, мальчик – в данный момент ютился у виры под сердцем.
В этот день Сильванна вспоминала всю свою жизнь от начала до конца. Она думала и про свой маленький сад, который растила в детстве, и про вечно занятого отца, и про брата, родившегося сразу серьезным. Она думала обо всем этом и потому никак не смогла обойти вниманием Энринну.
Об Энринне Сильви вспоминала со светом.
Воспоминания – самое светлое, что только можно придумать. Со временем чернота смывается, и прошлое не удается вспоминать никак, кроме тепла. И ссоры, изредка происходившие между ними, и побег Энри спустя столько времени не имели никакого значения. Сильванна вспоминала ее улыбку, ее большие глаза, и ей хотелось верить, что Энринна, по крайней мере, жива. Или умерла с честью. Энринна ведь все делала с честью – даже ее сестрица не отличалась подобным благородством.
Ладонь с длинными тонкими пальцами скользнула по деревянному подоконнику, и Сильви почувствовала ее прохладу.
Сильви…
Сейчас ведь ее и не называет так никто.
Энри, будь она рядом, наверняка поддерживала бы Сильви, как могла. А она могла поддерживать. Она любила это делать.
Сильви.
Совсем скоро к нему прибавится имя матери мужа. Такова традиция. А пока…
– Мертвых суток, Владычица!
Сильванна обернулась, чувствуя, как касается струящийся молочно-розовый шелк ее обнаженных ног, и заметила приоткрывшуюся дверь. Совсем молоденькая вира заглянула внутрь и сказала, не скрывая восхищения:
– Вас ожидают…
Сильви почтенно кивнула и направилась к двери, в последний раз посмотрев на себя в большое настенное зеркало. Только и успела, что заметить зеленые глаза и длинную каштановую косу, а после оказалась в холле.
Вот-вот она станет женой.
Она ведь достойна этого, правда?
Путь виры вдруг прервался: впереди показался Киприан, что-то желающий сказать сестре. И откуда он тут взялся? Неужели успел вернуться? Последние восемнадцать лет он редко появлялся в Кровавом замке. Явно не мог простить себе то, что вампиров спасла именно его сестра.
Сильванна остановилась и внимательно посмотрела на брата.
Киприан улыбнулся и произнес:
– Здравствуй.
– Здравствуй, – тихо отозвалась Сильви. – Как семья?
– А твоя? – поинтересовался Киприан, отходя от ответа.
– С моей все в порядке, как видишь. – Взгляд Сильванны устремился на длинные полы платья.
Киприан слишком изменился за это время. Стал грубее, жестче. Обозлился на весь мир, окончательно рассорился с отцом. А отец, уставший от власти, давным-давно покинул Вампирье княжество, стал жить в городе магов.
Тогда править начала Сильванна.
Хотя изначально этим должен был заниматься ее брат.
Но он, обидевшийся на весь мир, как раз отсутствовал, а прошлый Владыка тем временем провел коронацию.
– Я рад, – отозвался Киприан.
– Я тоже.
– Хотя до сих пор не могу поверить, что ты из множества вампиров выбрала именно этого. Второсортного. Предателя.
Он не сводил глаз с лица Сильванны.
– Меня совершенно не волнует твое мнение, – уверенно отозвалась Сильви. – Уже не волнует. После того что ты сделал…
– Может быть, ты напомнишь мне о тех поступках? Начинаю жаловаться на память.
– Может, ты перестанешь мешать моему бракосочетанию? Мне пора.
Сильванна продолжила путь, не дожидаясь одобрения, и до того молчавшая горничная направилась за ней.
Она не боялась подставлять брату в спину. Сильви верила в его благородство. Такими они были – представители княжеского рода.
Ещё несколько шагов, двери с матовым стеклом, сверкающие серебром ручки…
Просторная зала вспыхнула множеством полузнакомых глаз и одними – изученными наизусть. Зелеными. Гораздо более светлыми, чем у Сильванны.
Сильви спасла вампиров, а он спас ее.
И Сильванна верила, что он любит ее хотя бы половиной той любви, которой он любил Энри. Что, если Сильви станет угрожать опасность, он заступится за нее.
Ньер.
Отец, конечно, не одобрит решение Сильванны. Но кто сказал, что он хоть когда-нибудь вернется в Кровавый замок? Владилен оставил его на попечительство Сильви. И она сделает все, что от нее требуется.
За ее спиной – сила.
В ее душе – яркое зеленое пламя. И оно будет гореть, пока в Сильванне будут нуждаться.
Один вампир нуждался в ней прямо сейчас.
***
Смеркалось.
На город медленно опускалась темнота, будто тьма пыталась согреть улицы своим большим черным платком. Зажигались фонари, похожие на звезды, а листья продолжали падать с деревьев: сорваться с родной ветки, исполнить завораживающий танец и умереть – этого мига эйфории было им достаточно.
Как же у них все просто! Не нужно сидеть, судорожно выглядывая в окно. Не нужно думать, а ещё – решаться.
Энринна решалась.
Она пообещала это самой себе. А ещё она являлась вирой, а потому была должна. Должна научить свою дочь тому, как надо жить.
Мира называла это благородством.
Но Миры нет рядом, а дочка – где-то там, в кукольном домике цвета неба, с которым Мирэлия сравнила глаза Энринны, в районе, где обычной вире не место. Может быть, дочь там умирает – в этот, данный момент. А Энринна сидит тут, не в силах подняться со стула.
Дефилия начинала вянуть. Наверняка чувствовала приближение зимы. Несколько ярких цветков уже опали и сейчас сиротливо лежали у горшка, словно изгнанные цветами, которые так и продолжали удивлять всех своей красотой.
Энринна безжалостно отправила их в корзину с отходами и, накинув плащ, вышла из лавки, замкнув ту на поржавевший замок. Пора бы его заменить… Но кто позарится на травы?
На травы – никто, а на помещение вполне могут.
Если бы она обладала магией, обязательно бы повесила на него простенькую защиту: Венитор говорил, что такое осуществляется очень легко, и саморучно изготовлял ловушки для воров на лавке с травами. Но те уже давно перестали действовать, и необходимо было ставить новые.
Нужно попросить Лэра.
Но Лэр, похоже, совсем забыл о существовании Энри. Может быть, уехал по очередным срочным делам? Они ведь все, маги, такие – постоянно куда-то ездят, спешат. Раньше Энри и не обращала внимания на отсутствия Лэра, но в этот момент ей захотелось почувствовать на себе взгляд его карих глаз, увидеть рыжие растрёпанные волосы, услышать краткое «Ри», которое обязательно бы ее подбодрило.
Раньше она отлично справлялась самостоятельно.
Вернее, вместе с Кирмой. А потом – с Мирой. С кошкой… Сейчас никого из тех, кто был ей близок, рядом не осталось. Кроме Лэра.
Да и тот – где-то там.
Может быть, рядом с противной Дини. Она ведь тоже теперь работает с вампирами, и, следовательно, с Лэрьером.
Энринна быстро двигалась по улице, то попадая под белый свет фонарей, то отдаляясь от него. Белые пятна на черном платке тьмы будто служили защитными островками. И Энри стремилась задевать как можно большее количество фонарей.
Она, дите тьмы, стремилась к свету.
Но то был свет белый, словно от луны, которая этим вечером полностью скрылась за тучами.
Главное, чтобы Дини ещё не вернулась домой. Будет глупо, если магичка ее заметит. Энринна должна поговорить с дочерью наедине… Или хотя бы попытаться поговорить. Энри сомневалась, что дочка согласиться на разговор, или, более того, сразу во все поверит.
Но уже сейчас у нее начинает проявляться кровь предков. Кровь черная, как платок госпожи Тьмы; вампиры привыкли находиться в тени, а разве в ней имеется место свету?
Энринна шла, кутаясь в красный плащ. Почти как Мира. Почти как Лэр. Но, тем не менее, она вдруг почувствовала себя лишней. Город словно намекал ей, что, несмотря на все те годы, что она прожила здесь, родной она ему не стала.
Ринея мирилась с существованием Энринны.
Она наверняка очень обрадовалась бы, если бы Энри исчезла. Желательно в самом начале своего пути, ещё до того момента, как город покинет Венитор, как Энри родит дочь…
Но ведь это любопытно – наблюдать за чужими несчастьями.
Словно насмехаясь, город показал Энринне край голубого кукольного дома: несколько перил балкона выглядывали из-за невзрачной серой постройки, расположенной рядом. Энри замерла: она была не слишком уверена, что вообще найдет место, где живет ее дочь, и, скорее, следовала интуиции.
Город назначил встречу виры и ее дочери спустя семнадцать лет.
Наверное, ему не терпелось увидеть очередное представление. На деревьях, словно насмехаясь, каркали вороны, верные слуги тьмы. Даже сама госпожа Тьма, постоянная гостья Ринеи, кажется, решила понаблюдать за вирой.
Энринна шла, ощущая ответственность, возложенную на ее хрупкие плечи, шепот ветра за спиной, усмешки ворон и любопытствующие вздохи Тьмы. Она не оборачивалась; ей просто было не до того, чтобы оборачиваться, и потому Энри упорно шла вперед.
Она расскажет своей дочери всю правду.
Кованые ворота в ожидании приоткрылись, и Энринна смело проследовала внутрь двора. Он был почти такой же, как у Венитора: просторный, с высокими красивыми деревьями, покрытыми яркими листьями, которые под светом фонарей выделялись особенно ярко. И Энри поняла вдруг, что у нее все получится. Ведь Вен – он рядом, всегда в ее душе, и он сможет подсказать. Помочь.
Он всегда помогал.
Этому магу можно было доверять, словно самой себе. Ведь именно он тогда спас Энринну от наказания и от гибели.
Вен обязательно подскажет верный путь, ведь Энринна любит его, несмотря ни на что.
Она поднялась по белому крыльцу с аккуратными перилами, встала перед такой же белой дверью, сверху украшенной сушеными травами, и уверенно постучала в дверь.
Там, в доме, послышалась возня, но дверь никто открывать не спешил. Может быть, они заметили Энринну через окно и решили, что им не нужна такая гостья?
Дверь все-таки распахнулась, и из-за нее выглянула женщина лет пятидесяти с глубокими морщинами и круглыми очками. Она, одетая в строгое платье, смотрела тоже со всей строгостью. И голос ее звучал несколько раздраженно, когда она спрашивала:
– Что вам нужно?
– Поговорить с дочерью госпожи Дини, – призналась Энринна.
Женщина смерила ее внимательным взглядом, сделала какие-то свои собственные выводы и поинтересовалась:
– Зачем вам Телль?
Телль… Так ее зовут? Словно капля воды падает в лужу при дожде или весенняя капель тарабанит по каменным плиткам. Легко и очаровательно. Они красиво назвали ее.
– Госпожа Дини знает.
Энринна взглянула женщине прямо в глаза, и та с недовольством отвернулась.
– Госпожи Дини дома ещё нет. Они вместе с мужем заняты.
Значит, у Телль есть ещё и отец. Чужой отец и чужая мать…
– Позовите Телль, пожалуйста.
Женщина категорично задрала нос и произнесла:
– Ждите здесь.
Дверь с громким хлопком закрылась, и вороны на деревьях рассмеялись. Тьма плотнее прижалась к Энринне, будто хотела прошептать, что все обязательно будет хорошо. А Ринея сохраняла царское хладнокровие.
Вира отдернула полы плаща и продолжила ждать.
Холод обступал ее со всех сторон, и поэтому периодически Энринна передергивала плечами.
Дверь, наверное, открылась не раньше, чем через три или четыре грио, поэтому служанка очень удивилась, когда обнаружила, что Энри остается на месте. Но она быстро отдернула себя и объявила:
– Телль сейчас придет. Вас как звать-то?
– Риной, – протянула Энри.
Энринна заглянула внутрь, краем глаза отмечая, что дом выглядит так, словно предназначен для кукол, не только снаружи, но и внутри. Лакированная мебель, фиолетовые обои на стенах, паркет, лестница, ведущая на второй этаж и застеленная ковром – все это создавало ощущение богатства хозяев.
Неудивительно, что Телль относилась ко всем несколько свысока.
И все-таки как звучит ее имя!
Энри заметила движение со стороны лестницы: в ее сторону направлялось синее пятно, и вира замерла, стараясь уследить за каждым движением приближающейся девушки.
Телль.
Телль, одетая в простое прямое платье до колен с короткими рукавами, которое только подчеркивало все ее красоту. Телль с черными волосами, длинными, как у ее матери в юности, и серыми, до боли родными серыми глазами, которые принадлежали Венитору.
У их дочки были его глаза.
Энри ведь и запомнила их такими, и за время, прошедшее после расставания, эти глаза не изменили своей окраски.
О чем ещё можно мечтать?
Приблизившись, Телль посмотрела на Энринну с недовольством, а потом обратилась к служанке:
– Почему ты не впускаешь ее внутрь? Мне холодно.
Энринна сделала шаг вперед, переступила порог этого кукольного дома, и дверь, соединяющая ее с тьмой, воронами и Ринеей, захлопнулась. Теперь Энри находилась в тепле и уюте.
Служанка быстро отошла в сторону, и Телль спросила:
– Что вам от меня нужно?
Сейчас она стояла как никогда близко. И именно сейчас Энри могла замечать в ней то собственные черты, то черты Венитора.
– Поговорить.
– Я – не благотворительный фонд. Он – в другой стороне. И почему-то я не верю, что у вас ко мне действительно важный разговор.
Кажется, признаки вампиров ещё не начали проявляться: внешне Телль выглядела хорошо. Или только старалась показать, что с ней все в порядке?
– Боли, – Энринна не смогла сдержать улыбку. – Тебя мучают головные боли, Телль? Такие, что хочется заснуть или сделать хоть что-нибудь?
Она впервые за семнадцать лет разлуки обращалась к собственной дочери.
И от этого Энри хотелось одновременно плакать и смеяться.
– А ещё твоя походка должна стать тише, а выносливость прибавиться. Телль, нам нужно поговорить.
– Что вы несете?
Телль нахмурилась и сделала шаг назад. Энринна попыталась улыбнуться и приблизиться к ней. Она произнесла:
– Это действительно очень важно. Оно связано с твоим прошлым. С каждым днем тебе будет становиться все хуже и хуже. Выслушай меня, пожалуйста.
Энри внимательно смотрела на Телль и удивлялась: почему она сразу не распознала в этой девушке дочку? Она ведь так похожа и на нее, и на Вена!
Ошибка просто не могла случиться.
– Говорите, – Телль пожала плечами.
Энринна бросила взгляд на служанку: та наблюдала за разговором дочки госпожи и виры со всей внимательностью и серьезностью. А Энри очень не хотела, чтобы ее слова услышал кто-то кроме Телль. Ее дочка сама решит, передавать ли их кому-нибудь.
Поэтому она произнесла, явно понимая, что этими словами может ранить Телль:
– У меня такие же волосы, как у тебя.
Девушка вздрогнула, но потом ее лицо стало каменным и безразличным. Она грациозно повела рукой, коснулась черной прядки и предложила:
– Идите за мной.
Энри скинула сапоги и последовала за Телль, в комнату, расположенную справа от двери: такую же красивую, с преобладанием светлых цветов и большим приоткрытым окном, из которого летел прохладный осенний воздух.
Картинка разговора, которая до того сложилась в голове Энринны предельно ясно, разбилась вдребезги, и потому вира сейчас молчала, не зная, что сказать.
Она посмотрела из окна, на тьму, а потом повернулась к Телль.
Дочка взглянула на нее с настороженностью, а потом провела рукой в воздухе, показывая, что здесь никого нет.
Энринна кивнула и остановилась возле окна, не в силах сделать хотя бы ещё один шаг. С тьмой, да даже с недружелюбной Ринеей за спиной она чувствовала себя гораздо увереннее.
Энри произнесла, не узнавая свой голос:
– Ты должна знать. Тогда, на рынке, в таверне… Ты была в светлом костюме, Телль, с подругами, помнишь? Я увидела тебя и почувствовала зов.
Телль сложила руки на груди, оперлась о лаконичный светлый стол и заметила:
– Я вообще вас не видела.
– Меня зовут Риной… Эннриной – так меня назвали в Кровавом замке, но я привыкла сокращать свое имя. Ты знаешь о Кровавом замке?
Телль вздохнула:
– Мне не интересен ваш бред.
Холод в ее глазах был такой же, как у Вена.
– В Кровавом замке живет Владыка вампиров.
Ветер за спиной подул с удвоенной силой, даже через окно взлохматив прическу Энринны.
– Вы – вампир? – спросила Телль, и Энри кивнула. – Что, в крови нуждаетесь? Пришли у меня просить? Почему же не нападаете тогда?
– Ты – моя дочь.
Тьма за спиной затаила дыхание, а Телль нахмурилась.
– Вы больны? Я магичка. Наш разговор окончен. Можете уходить.
Но Энринна двигаться с места уже не собиралась. Она крепко стояла на месте, словно приросла к полу, и собиралась рассказать дочери всю правду.
– Твой отец – маг. Его зовут Венитор. Он… у него точно такие же глаза, как у тебя… И… Телль…
