Текст книги "Далеко ли до Сайгатки?"

Автор книги: Анастасия Перфильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Мальчишка

Когда рассвело, оказалось, что их на барже трое. Откуда вылез мальчишка, Варя не знала. Он очутился верхом на бочке, был босоног и сероглаз, стёганая куртка доходила ему до колен, рукава он засучил. Как видно, ночевал он на барже не впервые: спрыгнув с бочки, спокойно подоткнул и прибрал брезент, вытащил из-за ящика красноармейский котелок, зачерпнул воды и умылся.

Взъерошенная старушонка показалась Варе знакомой. Когда же она достала из корзины ломоть сала и, причмокивая, начала есть, Варя вспомнила. Старушонка как будто тоже узнала её.

– От карантина спасаешься, милая? – спросила, поблёскивая глазками.

– От какого карантина?

– Не знаешь разве? В Горький пароходы не пускают – карантин.

– Я ничего не знаю.

Старушонка зачмокала сильней.

Баржа шла едва заметно. Буксирный катер пофыркивал впереди, как сердитый бульдог, и теперь, при свете дня, было видно, что за ним идёт целый караван – три плоские, низко осевшие баржи. Из будки на последней шёл дымок, на верёвке было развешано цветастое бельё, плакал ребёнок.

Варя вздрогнула.

Далеко над лесом, на высоком берегу Волги, отчётливо, но несильно ударил гром – раз, другой… И через короткий промежуток снова: бум-тыр-тра-та-та…

– Стреляют, – весело сказал мальчишка.

Старушонка с ужасом посмотрела на него и закрестилась.

– Зачем стреляют? – спросила Варя.

В небе над лесом выросли круглые белые облачка – одно, другое… И сразу: бум-тра-та-та…

Облачка росли, перемещались, вот от них оторвалась и заскользила по небу чёрная точка. Самолёт!.. Варя закинула голову. Самолёт летел высоко, режущий визг мотора слышался всё сильнее.

– Разведчик. Немецкий, – пояснил мальчишка.

Старушонка ахнула и упала головой в брезент.

– Откуда знаешь, что немецкий? – сказала Варя. – Может, наш, учебный?

Самолёт чиркнул по туче и ушёл за неё. Выстрелы и разрывы сразу стихли. Из-за леса поднялись дружной стайкой ещё три чёрные точки и промчались над Волгой.

– А вот эти – наши. Ястребки!

– Наши… – прошептала Варя.

Впереди заблестело что-то, баржи выплывали на поворот. На высоком берегу вырастали неясные от тумана дома большого города. Уступами спускались к реке серые заборы. И мальчишка уверенно доложил:

– Горький видать. Скоро прибудем.

Их высадили на берег задолго до причала, возле заваливших спуск к воде громадных коричневых брёвен. Мальчишка сразу точно растаял. Старушонку забрал патруль. Причитая, она взгромоздила Варе на колени свою корзину и ушла объясняться. Варе же крикнула: «Сиди тут, стереги!»

Варя сидела на большом шершавом бревне и ждала, но прошло уже больше часа, баржа всё стояла у берега, а старушонка не возвращалась.

Наконец Варе надоело держать корзину, она опустила её на усыпанную щепками землю. Отсюда, с горы, виден был мост, направо круглая башня – нефтехранилище, за ним длинный бетонный забор.

– Всё караулишь? – вдруг спросил кто-то.

Варя подняла голову.

На сложенных штабелями досках сидел верхом исчезнувший мальчишка. Он упирался босыми ногами в выступ доски, белёсые, давно не стриженные волосы ерошил ветер, стёганка распахнулась на груди.

– Караулю, – ответила Варя.

– А старуху что, тю?

– Как «тю»?

– Сцапали? Так и надо. Спекулянтка поганая.

Варя не поняла.

– Кто спекулянтка?

– Старушенция. Который раз сало на базар возит.

– А ты почему знаешь?

– Я зна-аю! Тебе что, в город?

Варя встала:

– В город. Но я не знаю, где тут вокзал.

– Фью-ю! – Мальчишка свистнул. – Вокзал – километров десять! Тебе зачем?

– Мне в Москву надо. Поездом.

Он опять свистнул.

– Ну, посидишь. Сейчас здо́рово следят! А то сцапают да на эвакопункт.

– А это что?

– Там узнаешь. Я четвёртый раз езжу, не попадался.

– Ты кто, тоже спекулянт?

Мальчишка захохотал:

– У меня братан в части стоит, к нему и езжу.

– В какой части?

– «В какой»… В воинской. Мосты охраняет.

– А ты откуда?

– Из-под Сарапула.

– Ой, я про Сарапул знаю! – обрадовалась Варя. – Послушай, объясни мне, пожалуйста, как к вокзалу пройти, я и пойду.

– А корзина?

– Да, вот, корзина…

Мальчишка спрыгнул с досок.

– Давай поглядим, чего в ней? – сказал он.

– Закрыта же?

– Ну, делов-то!

Он поднял с земли ржавый гвоздь, ковырнул замок, но гвоздь обломился. Тогда Варя вытащила из кармана и протянула ему чехол с ножиком.

– Эх, вот мировой! – сказал мальчишка, открывая его.

Он подул зачем-то на лезвие, ловко поддел крышку и сунул в корзину руку.

– Так и есть, сало! – сказал презрительно. – Который раз возит. Цельный окорок.

– Куда ж его теперь? – спросила Варя.

– Ты вот что, – сказал мальчишка. – Тебе до Москвы пробираться? На́ кусок, спрячь. А корзину мы сдадим. Патрулю, что её сцапал. Они ей пропи-ишут!

Он повозился ещё с замком и откинул крышку. Отрезал от завёрнутого в тряпку жирного окорока толстый розовый ломоть, оторвал кусок тряпки, завернул ломоть и подал Варе. Потом, как кошка, полез на доски и пронзительно свистнул в два пальца.

Только сейчас Варя увидела: по тропке у берега ходит красноармеец с винтовкой.

– Ой, – крикнула она, – патруль! Нас с тобой не сцапает?

– Нет, этот меня знает.

Часовой спустился к штабелям. Мальчишка сказал ему что-то, он подошёл к Варе.

– Твоя корзина?

– Не моя. Старухина.

– Ладно, сдадим куда надо, – сказал часовой. – Тикайте. Я эту вредную гаду видел.

Мальчишка подтолкнул Варю к доскам, она с трудом перелезла через них, и оба быстро пошли в гору. Дойдя до бетонного забора, мальчишка показал лазейку, прикрытую лопухами, и сказал:

– Тебе сюда. Вперёд к мосту выйдешь, там спросишь.

– А ты?

– А мне – сюда.

Варя полезла в лазейку. Мальчишка сделал несколько шагов и обернулся:

– Эй ты, слышь-ка! Если что – обратно приходи. У причала Козлова Андрея спросишь, там меня все знают.

– Хорошо, приду! – крикнула Варя.

Она засунула в карман сало, тряхнула волосами и бодро пошла вперёд.

В Горьком

Вокзал гудел, как улей.

Варя перебралась вместе со всеми через перекинутый над путями мост к перрону. Шёл дождь. Варю толкали, кто-то больно ударил её чемоданом. Зал для ожидания был похож на огромную спальню. У кассы стояла длинная молчаливая очередь.

– Здесь продают билеты на Москву? – спросила Варя.

Какой-то старик показал рукой в конец очереди.

Паровозы кричали за стеной совсем рядом. Очередь вдруг зажужжала, появилось несколько милиционеров. Они держали друг друга за руки, как дети, и смотрели на всех подозрительными глазами. Варю неожиданно поманил бородатый человек в кожаном пальто, и она очутилась в середине очереди. Её оттеснили, но она вцепилась в кожаное пальто и устояла. Сзади вдруг спросили строго:

– Ты здесь зачем, девочка?

Перед ней вырос маленький курносый и очень сердитый милиционер.

– Как – зачем? – прошептала Варя. – Мне надо.

– Она с вами?

– Со мной, со мной!

Бородатый в кожаном пальто, подмигнув, поставил Варю перед собой. Когда милиционеры отошли, он нагнулся и тихо спросил:

– Тебе куда, до Москвы? Давай деньги, я возьму. Детям не продают.

Варя сунула в горячую большую ладонь приготовленные деньги, вылезла к окну и стала ждать. Бородатый держал в руке сразу два портфеля, за спиной у него висел рюкзак.

Очередь двигалась, как гусеница, развиваясь и укорачиваясь. Когда же, по Вариному расчёту, бородатый должен был уже оказаться у кассы, она протолкалась к ней, но её тут же оттёрли назад… А потом… потом Варя вдруг ясно увидела мелькнувшее у двери кожаное пальто!

– Пустите! – крикнула она, пробиваясь. – Пустите меня скорее!

– Стой! Куда? Что за безобразие!..

Варя рванулась, выскочила из толпы и побежала к двери. Но на перроне было пусто. С грохотом катилась ручная тележка. Дождь, как завеса, падал с крыши.

Варя бросилась назад в зал, опять на перрон… Метнулась куда-то в тоннель или в коридор, скатилась по лестнице, шлёпая по лужам, обежала вокзал… Бородатого в кожаном пальто не было нигде. Нигде!

Через площадь, разбрызгивая грязь, ехал грузовик. Косые струи хлестали кабину. Грузовик веером расплескал огромную лужу, окатив какого-то щуплого мальчишку, и свернул за угол. Всё кончено! Ни билета, ни денег…

Варя села на ступеньку вокзала и приготовилась заплакать.

– Пожалуйста, вы не можете мне сказать, где здесь находится почта или телеграф? – тонким, жалобным голосом спросил вдруг кто-то совсем близко.

Варя подняла голову. Перед ступеньками стоял мальчишка, окаченный из лужи грузовиком. Он был в дождевике. Капюшон сполз ему на лоб, из-под него поблёскивало стекло от очков – второе было выбито. На одной ноге была калоша, на другой не было…

– Вадимка! – не своим голосом закричала Варя.

– Ты понимаешь, мне дедушка сказал: только смотри от него никуда не потеряйся… – Вадим громко и неудержимо всхлипнул. – От Женьки Голикова, понимаешь? Дедушка сперва сам хотел опустить на пристани это письмо, а он кашляет, я и подумал – лучше, если я… Женька Голиков, Мамай, собирался пойти, и я бы вместе с ним. – Он опять судорожно всхлипнул. – Ты понимаешь, мы с Женькой побежали через площадь, я потерял калошу. Женька как даст мне тумака!.. А потом он куда-то пропал. Я стал совать письмо в ящик, в это время слышу, кто-то как заорёт: «Ловите его, он яблоки хочет украсть!» – это про Женьку. Я бросился ему на помощь, потому что ведь это же неправда, а за мной сразу какой-то верзила. Подставил ножку, я и упал. Очки соскочили… Женька куда-то вбок, вбок, я его искал, искал, а потом вдруг вижу – большой пароход, и наши трамвайчики уже поплыли…

– Куда поплыли? Какие трамвайчики? – Варя схватила Вадима за рукав.

– Мы же на речных трамвайчиках всем интернатом от самой Москвы едем. Сразу восемь штук сцепили, и едем! Понимаешь?

– Вадимка, погоди, я ничего ещё не понимаю.

– Ой, Варя, так ведь твоя же бабушка и мой дедушка целых пятьдесят человек ребят в интернат везут! К вам на Каму! Совсем к Сайгатке близко, в деревню Тайжинку. Ты ничего, ничего не знаешь?

– Ничего не знаю…

– Мы ведь уже давно из Москвы уехали! Сразу после того, как Овражки сгорели. Только трамвайчики очень медленно плывут…

– Овражки сгорели?

– Не все, восемь домов. От зажигалок. От зажигательных бомб, понимаешь?

– Вадим, а… мама?

– Марья Николаевна в городе и Наташа. Это всё ночью случилось. Целый ящик зажигалок с самолёта сбросили, на ваш дом четыре штуки попало… Ой, Варя, как же там теперь дедушка без меня, один? Он же говорил, только ради меня на Каму поедет, а я взял и потерялся…

И Вадим, отчаянно всхлипнув, уткнулся Варе в плечо и горько заплакал.

– Ты, знаешь, не реви. Не маленький, – строго сказала Варя. – Первое: надо сразу же дать Сергею Никаноровичу телеграмму, что ты отстал. На эти самые трамвайчики.

– Я и сам так думал, – Вадимка снова захлюпал. – Только у меня всего один… один рубль…

– А потом догонять придётся.

– Да как же мы их догоним? Они же по Волге плывут!

– Ничего. Догоним. Только надо всё обдумать. – Варя села на ступеньку поудобнее и скрестила на груди руки. – Да, ты не досказал: а тот, Женька Га… нет, Голиков. Он что, значит, тоже отстал и здесь где-нибудь?

– Нет, он не отстал. Он-то до пристани успел добежать, я видел… – уныло ответил Вадимка.

– Ну и пускай. Всё равно мы и без него твоего дедушку с моей бабушкой догоним. Только надо будет всё обдумать, – твёрдо и решительно повторила Варя.

Снова на Восток

Они перелезли через колючую проволоку, потому что лазейку забили досками, а идти кругом было далеко. Тропинка упиралась в груду битого кирпича и щебня.

– Думаешь, он поможет? – робко спросил Вадим.

– Ничего я ещё не думаю… Конечно, поможет.

С Волги подул холодный ветер и поднял тучу пыли. Когда она улеглась, ребята увидели, что по берегу идут три человека.

– Послушайте… Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где здесь может быть Козлов? Андрей Козлов? – крикнула Варя.

– Козлов? Это Козёл, что ли? У причала на разгрузке давеча был. – Один из идущих показал рукой вверх по течению.

– Спасибо!

Вадим поправил разбитые очки и нетвёрдыми шагами поплёлся за Варей.

Вот и причал.

Вода у берега разноцветная от нефти. Привалившись бортом к старому баркасу, стоит пароход. Подъёмный кран, как огромная рука, тянется к нему с берега, снимает с палубы большие белые тюки, передаёт на сушу. Шум, крики…

Грузчики шныряют у мостков. Как ужаленный, взвизгнул свисток, повалил пар. Где же тут разыскать Козла? А он – вон он! Забрался на вышку, похожую на капитанский мостик, и оттуда командует краном:

– Стоп! Поехали! Опять стоп!

Или просто делает вид, что командует, а машина сама, без понуканий, спокойно тянется к пароходу?

– Козё-ол! – изо всех сил крикнула Варя.

Шум ещё громче. Теперь скрежещет огромная якорная цепь. Её волокут по берегу, а с парохода передают уже не тюки, а громадные, как жернова, колёса, части каких-то машин, может быть орудий, и тяжело вздыхает рядом двигатель, направляя за добычей железную руку.

– Козё-ол!

Мальчишка на вышке опустил белёсую голову, пошарил по берегу глазами и вдруг свистнул.

– Эге! – крикнул он. – Пришла!

Через несколько минут они уже сидели внизу на брёвнах. Вадим, открыв рот, не сводил с Козла близоруких глаз, а Варя рассказывала…

– К братану придётся идти, – твёрдо сказал наконец Козёл. – Он чего-нибудь да присоветует. Вы погодите, партию кончим грузить, к нему в часть вас и сведу. Слышь ты, чего насупилась? Гляди веселей!

Было холодно и так темно, что Варя не видела серой стёганки шагавшего впереди Козла.

Город, тоже тёмный, притаился на том берегу, светились только редкие огни вдоль моста.

– Теперь сюда. Гляди, канава.

Варя прыгнула, попала ногой в воду, обрызгала шедшего сзади Вадимку.

– Пришли.

Перед ними был большой неосвещённый дом, похожий на барак. Варя нащупала руками дверь. Она сразу распахнулась, и огромный, как великан, часовой загородил им дорогу.

– Кто такие?

Козёл вышел из тени, заговорил. Часовой не пропустил его, но выслушал и кого-то позвал внутри барака. Наконец Козёл спустился со ступенек, сказал, что придётся обождать, потому что братан сейчас на посту.

Варя с Вадимом, прислонившись к стене, ждали.

В чёрном небе то и дело вспыхивали острые жёлтые полоски. Потом далеко, но отчётливо ударяли по воздуху хлыстом и сразу же гулко раскатывалась железная дробь. По небу вдруг чесанула красная точка, и над городом заныли низкие протяжные гудки.

Козёл объяснил:

– Учебная тревога. Налётов ждут, вот и тревога.

Вадим дрожащим голосом вставил:

– У нас в Москве тоже сначала так – учебная.

В темноте зачавкали чьи-то шаги. Два красноармейца прошли мимо часового; один, молодой, коренастый, вскинув винтовку, отрапортовал, утёр рукой рот и, заметив ребят, подмигнул Козлу. Тот ткнул Варю, дёрнул за рукав Вадима, шепнул:

– Пошли за ним!

Ребята вошли в сени. Пахнуло теплом и свежевыпеченным хлебом. Коренастый красноармеец провёл их через коридор в светлую большую комнату. Здесь на стене висел баян, в углу были составлены друг на друга некрашеные табуретки и длинные скамьи. Кто-то, стоя у рояля, одной рукой играл «чижика».

– А ну, садитесь.

Варя села, Вадимка как был, так и повалился на облезлую кожаную кушетку.

Красноармеец принёс две оловянные миски с дымящейся фасолью, по краюхе хлеба, кивнул:

– Ешьте, а то смёрзли.

– У меня сало есть, – сказала Варя.

– Пошто сало, сало беречь надо, – сказал строго красноармеец. – А ты давай говори.

Козёл попросил у брата закурить и начал…

– Здесь пускай ночуют, – решил брат Козла, когда тот рассказал всё. – Утром машина из части на Чебоксары пойдёт, их и захватит. Там, может, и трамвайчики эти, или как их ещё, нагонят. Машиной-то напрямки, ближе.

Варю и Вадима оставили в той же светлой комнате с роялем и кушеткой. Вадим сразу, не вставая, заснул. Пришёл часовой, принёс плащ-палатку и прикрыл его. Под голову сунул обёрнутый чистым полотенцем ватник. Варя уселась на скамейке, хотя часовой поставил рядом раскладную койку, и решила почему-то не спать до утра.

В комнату то и дело входили красноармейцы, хлопала дверь. Один раз из коридора просунулась белёсая голова исчезнувшего куда-то Козла. Он крикнул:

– Слышь ты, чего сидишь? Спать ложись, время.

– Я не хочу, – сказала Варя.

– Часов в пять, как посветает, машина придёт. Ну, пока.

Варя вскочила, хотела спросить, где он будет сам или как его можно разыскать, но в это время в дверь внесли огромный начищенный барабан, а за ним, топоча, ввалился целый взвод красноармейцев.

– Потише вы! Не видите, ребята чьи-то спят, – сердито сказал взводный. – Откуда будете, пацаны?

– Я из Сайгатки, он из Москвы. – Варя показала на Вадимку.

– Ну, валяйте спите. Ерепеша, контрабас тащи!

Низенький розовый красноармеец внёс большую, как самовар, блестящую трубу. Прислонил её к стене возле баяна, присел, вытянул губы и дунул – труба глухо рявкнула.

Потом красноармейцы, стараясь ступать тише, но так, что стёкла в окне тонко задребезжали, вышли из комнаты и протопали по коридору. Где-то далеко прокричали: «Дневального к командиру-у!»

Варя свернулась калачиком на кушетке в ногах у Вадима, натянула на себя край плащ-палатки и сразу точно провалилась куда-то.

Горн играл что-то очень знакомое.

Вот сейчас подует ветер, распахнётся светлая занавеска на окне и старшая пионервожатая крикнет: «Ребята, вставать, побудка!..» С крайней кровати спрыгнет дежурная в голубой майке и трусах и побежит вдоль одинаковых, с блестящими шишечками, кроватей; будет сдёргивать с сонных девочек одеяла, щекотать пятки… А горн заиграет ещё звонче и радостнее: «Вставай, вставай!..»

Так было в прошлом году летом в пионерском лагере на Оке.

Но вместо вожатой над Варей наклонилась встрёпанная голова, и Вадимка испуганным шёпотом спросил:

– Варь, мы где?

– А что?

– Где это мы?

В окно заглядывало утро. Труба и барабан поблёскивали у стены. Сбоку торчала чёрная крышка рояля, на ней лежала чья-то пилотка… А больше ничего не было видно – кушетку кто-то загородил большим жёлтым листом фанеры.

– Ой, Вадимка, проспали! – вскрикнула Варя, сбрасывая плащ-палатку.

Вадим захлопал ресницами и полез в карман за очками.

Опять заиграл горн, только гораздо ближе. Дверь открылась, кто-то тихо сказал:

– Будить ребят, что ли?

Варя высунулась из-за фанеры, помахала рукой:

– А мы уже не спим!

– Вот и ладно.

В двери стоял коренастый красноармеец, брат Козла, за ним второй – в синем комбинезоне и танковом шлеме.

За ночь кто-то расставил по комнате скамейки, и она стала похожа на зал для заседаний.

– Вот и ладно. Ехать время. Так ты, Федя, их до Чебоксар подкинь. Пускай на пристани парохода, то бишь трамваев своих, ждут. Дежурному так и объяснишь. Доложишь, в общем.

– Есть.

Человек в танковом шлеме – это был шофёр – вывел Варю с Вадимом тем же коридором во двор. У крыльца их нагнал брат Козла и сунул обоим по большому куску хлеба, переложенного солониной.

Перед крыльцом стоял высокий зелёный грузовик, доверху гружённый ящиками. Шофёр ловко вскочил в кузов, перекидал часть ящиков в сторону, вытащил из-под них старую шинель. Поплясал, уминая ногами сваленные у борта мешки, и крикнул:

– Залазьте!

Варя с Вадимом подошли к грузовику.

– А как залазить? Мы не умеем.

– Эх вы, воробьи! На колесо ногу ставь, так. Руку давай!

Он легко, по очереди, втянул их в кузов. Подавая шинель, – приказал: «Закройтесь, а то студёно!» – спрыгнул прямо с борта на землю и полез в кабину.

На крыльцо вышел брат Козла, ещё несколько красноармейцев.

– Поехали? – спросил он. – Ну, час добрый.

– Поехали! – крикнула Варя. – Спасибо! А ещё Козлу передайте, когда увидите…

Кабина колыхнулась, мимо побежали дома, холодный ветер забил в лицо.

– Поехали… – прошептал Вадимка.

Машину занесло вбок. Передние колёса упёрлись в край кювета.

Вадим подпрыгнул в кузове. Из кабины высунулось загорелое лицо, и шофёр громко спросил:

– Живы?

– Живы! – закричала Варя.

Вадим поправил капюшон и тоже сказал:

– Живы.

– А раз живы – вылазьте. Приехали.

– Как – приехали?

– Чиниться будем.

Варя откинула шинель.

По обе стороны гладкого, как лента, шоссе – лес. Совсем золотой осенний лес. Даже не верится, что утром были в городе. И тишина – не шелохнётся ветка, с неё медленно падают редкие листья.

Вадим сидит на борту, свесив тонкие ножки, и боком, сквозь одно стекло, смотрит на всё с радостным удивлением. Шофёр лежит на спине под машиной, выстукивает ключом невидимую поломку. Вот он вылезает, берёт из кузова четырёхугольный бачок, обливает тряпку и зажигает её.

Пламя вспыхивает и гаснет от дневного света, и только потому, что вблизи становится жарко, можно догадаться – тряпка горит на ветру.

Шофёр греет в огне инструменты и мурлычет:

 
Вот на Чебоксары
Повезу товары,
А от Чебоксаров
Поеду без товаров.
 

– Это что, стихи? – спрашивает Варя. – А что вы сейчас делаете?

– Стихами не занимаемся, – отвечает шофёр. – Вот крестовина лопнула, чтоб ей было пусто!

Он берёт большой гаечный ключ и отвёртывает на колесе гайку.

– А ты с мальчонкой в Горьком встретилась?

– В Горьком.

– А сама, выходит, с Камы на Москву подавалась?

– Подавалась.

– Вояка! Без тебя там не справятся.

Чья это песня звенит на дороге?

Неслышно гонит по шоссе зелёная машина. Вот-вот пролетит мимо, но вдруг тормозит, и над кузовом, поверх дружно уставленных железных бочек, вырастает голова. Знакомая голова! Лохматые белёсые волосы, стёганка нараспашку.

– Козё-ол! – кричит шофёр и машет гаечным ключом.

– Козё-ол! – кричит в восторге Варя, забираясь на ящик.

– Козёл! – пищит радостно Вадимка.

Парень ныряет за бочку, машина останавливается, и он лихо скатывается на землю.

– Поломались? – спрашивает деловито.

– Есть такой грех.

А Варя с Вадимом, вцепившись друг в друга, хохочут от радости.

– Здоро́во, – баском говорит Козёл. – А мы уж гнали!.. Запчасти с ремонта забрать надо, меня заместо братана и послали. Недосуг ему.

– Ой, Козлик, а я всё думала, где бы тебя разыскать! – кричит Варя.

– Зачем? – Он чуть-чуть смущён.

– Так просто! Сказать, что если что – ты тоже к нам в Сайгатку приезжай. Слышишь? Обязательно приезжай! Спросишь там геологическую партию разведчиков. Ладно? Вот здо́рово будет!

– Я-то? Чудна́я… – Но он заметно тронут. Подсаживается на корточках к шофёру, и они тихо совещаются о чём-то.

– Слышь ты, дело какое, – почёсывая затылок, говорит Козёл и подходит к Варе. – Поломались вы, видать, всерьёз. Либо на буксир теперь к кому проситься, чтоб до Чебоксар довезли, либо, отсюда недалеко, тоже пристань есть, так нашей машиной вас подбросим. А то не успеете… Трамвайчики ваши, глядишь, пройдут.

– А какая пристань?

– Бахтырская называется. Километров тридцать пять…

– Бахтырская? – Варя наморщила лоб. – Погоди…

– Точно.

– Тогда я знаю! Там же комната матери и ребёнка есть. И в ней сестра!

– Чья сестра?

– Нет, медицинская! Она меня знает, я у неё ночевала.

– Вот и ладно. – Козёл явно подражает в словах брату. – Тогда на нашу машину лезьте живо, а я сейчас… Запчасти заберём – и туда!