Текст книги "Далеко ли до Сайгатки?"

Автор книги: Анастасия Перфильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Ещё одна новая знакомая

В то же самое воскресное утро, пока Варя с Наташей, забыв о Марье Николаевне, попивали у своих новых знакомых козье молоко, с поезда у разъезда Овражки сошла молодая женщина. Она была в коричневой кожаной куртке, через плечо крест-накрест висели полевая сумка и фотоаппарат. Шапку она держала в руках, а вьющиеся, небрежно сколотые волосы то и дело падали ей на плечи. Дойдя по тропинке до дороги, ведущей к дачному посёлку, женщина сказала вслух: «Как будто сюда» – и пошла быстрее.

Поравнявшись с прудом, она подняла с земли два плоских камня и запустила их в воду. Потом сунула руки в карман и весело засвистела.

У крайнего участка она постояла, тщательно осмотрела дачу, смело открыла калитку и пошла по дорожке.

В саду никого не было. Около террасы, прикрытые рогожей, лежали белые клубни. На ступеньке, задрав носы, стояли мокрые детские ботинки.

– Правильно! – сказала женщина. – Сюда.

Черноносая собачонка высунулась из-под террасы и угрожающе тявкнула. Женщина вынула из кармана кусок колбасы и бросила на дорожку, но собачонка и не подумала вылезать. Тогда женщина присела возле сложенных под рогожей клубней, потрогала пальцами нежные зелёные ростки.

– Георгины… – сказала она. – Определённо сюда.

Дверь на террасе скрипнула, вышла Марья Николаевна. За ней шариком выкатился пушистый котёнок.

– Простите. – Марья Николаевна улыбнулась. – Вы к кому?

– К вам, – сказала женщина. – Ай, она меня не съест?

Собачонка всё-таки вылезла из-под террасы.

– Ну что вы! Муха, назад! Простите, а вы, собственно, от кого-нибудь?..

– «От кого-нибудь»! Из Сайгатки, от Бориса Матвеевича Бурнаева. Вот. – Женщина порылась в сумке и вытащила синий конверт. – Я его помощница…

– Да что вы! – закричала Марья Николаевна. – Ну проходите же, проходите… Ох, я рада!.. Девочки мои куда-то запропастились… И давно вы от Бориса Матвеевича?

– Нет, – сказала женщина улыбаясь. – Выехала сразу же после Первого мая. Понимаете, Борис Матвеевич послал меня в Москву по делам нашей геологоразведочной партии. А сюда я приехала, чтобы поискать, не сохранились ли случайно одни старые чертежи. Давайте знакомиться! Меня зовут Вера Аркадьевна Грай.

Марья Николаевна шире распахнула дверь и повела женщину в дом. Муха спустилась на дорожку, обнюхала колбасу, взяла её в зубы и полезла под террасу. Котёнок подумал, поднял трубой хвост и нырнул за ней.

* * *

Обратно к себе на дачу Варя и Наташа бежали молча. Чья-то корова, позванивая колокольцем, проводила их удивлёнными глазами.

– Ходу! – крикнула Варя, размахивая одеялом, когда показалась красная крыша их дачи. – Мама, наверное, уже проснулась…

– Мама! – крикнула Наташа. – Мама, ты знаешь, с кем мы только что по…

Женщина, работавшая в саду, обернулась и приложила руку к глазам. Наташа и Варя разом остановились – это была совсем не Марья Николаевна!

– Наконец-то. Вот и они сами, – сказала она. – Очень, очень хороши. Придётся запечатлеть.

Вера Аркадьевна сняла с забора коричневый футляр, вынула и приложила к глазам плоскую чёрную коробку с какими-то блестящими кругами.

– Стойте смирно, – скомандовала она. – Одеяло можно опустить. Так. Великолепный кадр! Спокойно. Внимание. Готово.

– Подождите, – сказала Варя. – Что это вы здесь у нас на даче делаете?

– И где наша мама? – строго добавила Наташа.

Женщина пожала плечами:

– Мама, конечно, ушла вас искать.

– А вот это у вас что? – Варя ткнула пальцем в чёрную коробку.

– Реконструированный аппарат системы Контакс. Поняла?

– Ничего не поняла. А зачем вы нас снимали?

– Чтобы отвезти ваши фотографии вашему дяде, Борису Матвеевичу. – Вера Аркадьевна засмеялась. – Вот что, друзья: давайте лучше не терять времени и к приходу Марьи Николаевны вскопаем эту грядку. А потом будем вместе разбирать шкаф Бориса Матвеевича со старыми чертежами. Идёт?

– Идёт. И вы тогда скажете, кто вы? – спросила Варя.

– И откуда взялись? – добавила Наташа.

– Скажу. Ну, поехали!

Вера Аркадьевна поплевала на руки и так глубоко вонзила лопату в землю, что та хлюпнула. Наташа повесила на забор одеяло с полотенцем. Варя засучила рукава и спросила:

– А нам что, тоже копать или дадите какую-нибудь другую работу?

* * *

– Ну, а теперь, – сказала Варя, – рассказывайте.

Они сидели втроём в комнате на полу перед раскрытым шкафом – Вера Аркадьевна, Наташа и Варя. С полок выглядывали набитые чем-то папки, свешивались длинные разрисованные бумажные полосы.

– Карты, – сказала Вера Аркадьевна. – Самое главное для геолога во время разведки – это карты. Вы понимаете, девочки?

Она свалила с полки груду порыжевших фотографий, вытащила из кармана лупу и принялась разглядывать полустёршиеся линии.

– Ваш дядя Борис Матвеевич и прислал меня сюда как раз за старыми геологическими картами, которые могут нам помочь.

– Понимаю, – сказала Варя. – А какие они из себя, эти карты?

– Слушайте, девочки. Несколько лет тому назад ваш дядя приехал на Каму, недалеко от города Сарапула. В то время он был ещё студентом и его послали просто на практику. Вы, наверное, знаете, что они с бабушкой Ольгой Васильевной когда-то жили в тех местах?

Провожая дядю из Москвы, Ольга Васильевна сказала: «Если тебе случится побывать в деревне Сайгатке, обязательно разыщи там старого охотника Фёдора Со́кола, Беспалого. Его прозвали так потому, что у него на руке не хватает двух пальцев. Скажи ему, что ты мой сын, и передай большой привет».

Борис Матвеевич прожил на Каме целое лето. Он ночевал в поле, бродил по лесу с молотком в руках, спускался в глубокие овраги – всё искал, чем богата камская земля. Пришёл он и в Сайгатку. Расспросил про старого охотника и добрался к нему.

«Ты ищещь у нас руду, молодой инженер? – спросил Беспалый. – Хочешь, я покажу тебе место, где она лежит прямо поверх земли? Я не знаю, что это за руда, но ещё мой дед говорил – придёт время, она понадобится людям. Твоя мать когда-то помогла мне, я отплачу тебе тем же».

И дядя сказал: «Пойдём».

И они пошли. Они шли целый день, потом сели вдвоём на одну лошадь и ехали ещё целый день. И, наконец, за Чёрным логом Беспалый показал дяде вырытую в земле яму. Склоны её были яркого кирпичного цвета.

Дядя Борис Матвеевич спустился вниз. Он набрал в мешочек земли для пробы, чтобы потом определить, какая в ней руда. А Беспалый сказал:

«Если идти отсюда по Чёрному логу вдоль Камы, там, у барсучьих нор, руды ещё больше. Бери её, раз она нужна нашей стране!»

Дядя слушал, а сам быстро-быстро рисовал что-то в своей записной книжке.

Вернувшись в Москву, он начертил геологическую карту, раскрасил её, отметил место, где была та яма, а сверху надписал: «Возможны бокситы»…

– А что это – бокситы? – быстро спросила Варя.

– Ну, как бы тебе объяснить? Из них добывают алюминий…

С тех пор прошло немало лет. Борис Матвеевич давно кончил институт. И вот его послали на Урал, а оттуда, совершенно неожиданно, на Каму, только теперь уже начальником геологоразведочной партии. Он и подумал: вдруг где-нибудь дома сохранились старые студенческие карты и записные книжки? Что, если эти материалы помогут нам скорее добраться до залежей бокситов? Понимаете, девочки?

– Понимаю, – сказала Варя. – А Беспалый?

– О нём сейчас никто ничего не знает. Может быть, он переселился куда-нибудь, а может, и живёт на Каме, район-то это очень большой. Наша геологическая партия начала там работать совсем недавно. Вы не представляете себе, девочки…

– Нет, я представляю! – сказала Варя, вскакивая и размахивая руками. – Я очень хорошо представляю… – Она уставилась в окно и вдруг обомлела. – Бабушка Ольга Васильевна! – сказала она упавшим голосом. – Сама бабушка Ольга Васильевна. Всё пропало.

И Варя покорно пошла к двери, ведущей на террасу.

События продолжают развиваться

Ольга Васильевна быстро шла по дорожке. Седые стриженые её волосы развевались.

– Варвара, ты неисправима, – сказала она, поднимаясь на террасу и глядя на стоящую перед ней Варю. – Где же всё-таки ключ от нашей квартиры?

– Неисправима, – уныло согласилась Варя. – Он теперь уже там.

– Где, где там?

– В Москве. На месте.

Ольга Васильевна развернула бумажку и ледяным голосом прочитала:

– «Дорогая бабушка! Если ты вернёшься раньше нас, извини меня, пожалуйста. Ключ от квартиры я нечаянно увезла с собой в Овражки…»

– Да, – сказала Варя, – но дело в том…

– И самое интересное: как бы я могла кормить Муху, если ты…

– Дело в том, что первое: ключ от квартиры я увезла только тогда, а потом положила обратно. Второе: Муху кормить вообще уже было не нужно, потому что…

– Тогда зачем же ты писала, что нужно?

– Дело в том, – прошептала Варя, – что Мухи там уже вообще больше не было. Она здесь, под террасой.

– Под террасой?

– Да. Дело в том, что она ощенилась.

– Безнадежна и неисправима. – Ольга Васильевна села в плетёное кресло, вздохнула с облегчением и вытянула ноги. – А теперь скажи, кто это там? – И она показала в сад, где у забора стояли Вера Аркадьевна с Наташей. Обе изо всех сил сдували пыль с огромного, переплетённого в кожу альбома.

– Это одна наша новая знакомая, – бойко отрапортовала Варя, – которая приехала от дяди, который велел ей поискать старые геологические материалы, которые нужны для экспедиции, которая…

– Постой, постой… Приехала от Бориса? Как её зовут?

– Вера Аркадьевна Грай. У неё есть реконструированный аппарат системы Контакс, лупа и…

– Так. Пойди и сейчас же позови её сюда.

Бабушка Ольга Васильевна вытащила из кармана плоский блестящий портсигар, чиркнула спичкой и взволнованно закурила.

– Здороваются! – сказала Варя. – Теперь бабушка опять спрашивает, а Вера Аркадьевна как всё равно экзамен отвечает. Вот провалиться!

Она висела на двери, одной ногой упираясь в подоконник, и заглядывала в щель под косяком.

– Варвара! – позвала работавшая в саду Марья Николаевна. – Что это ты там делаешь?

Варя с грохотом спрыгнула с двери.

– Ой, мамочка, там же в комнате бабушка здоровается с Верой Аркадьевной! – замахала руками стоящая на террасе у двери Наташа.

– Бабушка? Она здесь? Что же вы мне сразу не сказали? Ну хорошо, хорошо, не будем им мешать.

Но Марья Николаевна поставила ведро с землёй на ступеньку террасы и на цыпочках пошла всё-таки к двери.

– А там кто-то пришёл, наверное, к вам, девочки, – прибавила она.

Варя и Наташа обернулись. У калитки, закинув голову и придерживая руками очки, стоял Вадим. Он очень внимательно рассматривал деревянную лестницу, ведущую на чердак.

– Наташка, к тебе, – доложила Варя.

– Почему это ко мне?

– Ну, тот, очкарик!

– Сама позвала, а на меня сваливаешь?

– Наташка, к тебе!

Вадим уже подходил к террасе. Тогда Варя, стоя на верхней ступеньке, милостиво процедила:

– А-а, явился…

– Явился, – ответил Вадим тонким голосом.

– Мама, мы уезжаем завтра?

– Конечно!

– А когда вернёмся сюда насовсем?

– Как только кончатся занятия у вас в школе, ты же знаешь. А что?

– Так. Думаю на это время не увозить Муху, а поручить её вот ему. – Варя небрежно показала на Вадима. – Щенкам полезен свежий воздух.

– Как хочешь. Собака твоя, ты и отвечаешь за неё… Здравствуй, мальчик! – приветливо сказала Марья Николаевна. – Тебя как зовут? Ты живёшь здесь, в посёлке?

Вадим покраснел, потом побледнел и ответил так же тоненько:

– Здравствуйте. Меня зовут Вадим, а моего дедушку – Сергей Никанорович.

– Беленицын? Значит, вы живёте вон там, за прудом?

Вадим важно кивнул.

– Тогда передай дедушке, что мы очень рады будем его видеть! Передашь? Варя, а ты куда?

Но Варя, согнувшись, уже исчезала под террасой. Вадим с Наташей тревожно переглянулись. Сначала под террасой было тихо. Потом послышался радостный лай, писк и опять стихло. Наконец из-под лестницы высунулась лохматая Варина голова.

– Наташка, их почему-то стало пять! – сказала она испуганно.

– Кого пять?

– Щенков. Было четыре, а вдруг почему-то стало пять. Вот провалиться!

Голова снова исчезла. И Варин глухой, как из бочки, голос подтвердил:

– Их стало пять. Только один здорово царапается…

Наташа и Вадим снова молча переглянулись и тоже полезли под террасу.

* * *

А вечером девочки провожали Веру Аркадьевну обратно в Москву.

Небо было чёрное, усыпанное редкими звёздами, деревья не шевелились. Поле казалось пустым, огромным, у разъезда в деревне мигали и светились огоньки. Где-то лаяли собаки.

– Значит, уезжаете. – Варя вздохнула и потрогала Веру Аркадьевну за ремень от полевой сумки. – Всё-таки жалко.

Вера Аркадьевна засмеялась:

– Жалко не то, что уезжаю, а то, что не нашла тех чертежей для Бориса Матвеевича. Конечно, прошло столько лет… Девочки, не хотите ли пробежаться?

– Хотим, – сказала Варя. – Внимание. Приготовиться. Пошли!

Отдуваясь, она заработала руками. Наташа подпрыгивала, время от времени вскрикивала «ой!» и снова «ой-ой!». Вера Аркадьевна бежала молча, придерживая фотоаппарат.

– Уж-жасно хорошо! – пропыхтела Варя. – Я, когда разгонюсь, кого хотите обго…

Бац! Со всего размаха она растянулась на дороге.

– Здо́рово ушиблась? – спросила Вера Аркадьевна.

– Здо́рово. – Варя покряхтела и встала. – Нет, не здо́рово.

– Покажи коленку.

Вера Аркадьевна вынула что-то из сумки и пустила на Варину ногу пучок ярко-жёлтых лучей.

– Йоду бы хорошо.

– Зачем йоду, можно подорожником, только поплевать, – сказала Варя. – Пожалуйста, дайте мне посветить!

От разъезда послышался шум: из темноты выросли и побежали огни. Постукивая и убыстряя ход, вдалеке прошёл освещенный поезд.

– Вот и опоздали, пойду искать подорожник, – сказала Наташа.

– Стоит ли? Я думаю, обойдётся. Доковыляешь?

– Доковыляю, – твёрдо ответила Варя.

Когда из наступившей снова темноты появились железнодорожная насыпь и будка разъезда, Вера Аркадьевна, сняв с себя кожанку, спросила:

– Может быть, следующего поезда здесь лучше подождём?

Все трое уселись у насыпи. Было очень тихо. Только собаки в деревне лаяли громче. Варя усердно включала и выключала фонарик. От него по земле расползались жёлтые пятна.

– И на Сайгатку светит сейчас луна, – помолчав, задумчиво сказала Вера Аркадьевна. – Но там она спрячется часа через два, а здесь только что зажглась… И этот маленький фонарик один раз очень помог мне.

– Ну, – попросила Варя, – ну, рассказывайте, пожалуйста, опять!

– Я возвращалась в Сайгатку. – Вера Аркадьевна переложила на коленях полевую сумку и сорвала одуванчик. – Мальчишки из соседней деревни проводили меня до старого кладбища. Знаете, как быстро темнеет осенью? Я почти бежала по тропке, и звёзды, как сейчас, смотрели на меня с неба. Но вот большая чёрная туча стала глотать их одну за другой. Стало темно, как в погребе.

И вдруг я услышала: кто-то шагает за мной. Тяжело вздыхает и шагает. Я вынула этот фонарик, посветила вокруг – никого.

В лицо мне толкнулось что-то колючее. Оказывается, я сошла со жнивья и набрела на стоящую среди поля сосну. И снова сзади кто-то очень тяжело вздохнул.

Сухие стебли хрустели под моими ногами. А фонарик, как назло, светил всё слабее и слабее. Жалея его, я снова пошла в темноте.

И вот, верите ли, чётко услышала, что за мной идут следом. Только это были какие-то странные, перестукивающие шаги, точно не в ногу шло несколько человек. Потом что-то подуло на меня и мне стало не по себе.

– Не по себе… – прошептала Наташа и придвинулась ближе к Вере Аркадьевне.

А Варя, облизнув губы, повторила нетерпеливо:

– Ну?

– Рюкзак с пробами натирал мне плечи, а Сайгатка всё не появлялась. И скоро я поняла, что сбилась с тропки совсем. Сбоку зажурчала вода, я споткнулась и ударилась с размаху о какой-то деревянный настил.

Изогнувшись, включила фонарик и поняла: лежу на старом разобранном мосту, а подо мной течёт какая-то речонка. Что ж такое, её не было у нашей Сайгатки! Я отползла назад. В темноте, помедлив, кто-то двинулся за мной. И вдруг я кубарем покатилась вниз, в овраг, заросший полынью, я чувствовала её горький запах.

Над моей головой дышали с шумом, даже всхрапывали. С трудом я выбралась из оврага и… побежала. Подминая засохшие стебли, тот, невидимый, рванулся следом. А я… я неслась в темноте, забыв от страха всё на свете! И остановилась только, когда в лицо ударили колючие ветки той же самой сосны.

И знаете, что я тогда сделала?

Не снимая рюкзака, полезла по её ветвям и всё время не переставая светила фонариком. Подумала: а вдруг Борис Матвеевич вышел уже из Сайгатки на поиски и увидит мои световые сигналы?

– И он увидел? – быстро спросила Варя.

– Подожди. Тот, бежавший за мной, стоял теперь под сосной, всхрапывая и постукивая чем-то. А я всё светила и светила. И вот в темноте заплясало крошечное ответное пятно. Я запрыгала на ветке, мне хотелось крикнуть: «Ага, что, моя взяла?..»

– Это был дядя Борис Матвеевич?

– Да, это был он. И тогда я спустилась на несколько веток ниже и смело включила фонарик. Сперва я увидела острое ухо, потом блестящий глаз, потом чёлку… И я чуть не свалилась от радости. Под деревом стояла Боярыня, наша сайгатская лошадь! Она отбилась от стада, почуяла меня в поле и всё время шла сзади.

«Ого-го-го-го!» – кричал где-то Борис Матвеевич.

«Ого-го-го!» – отвечала я с дерева.

А Боярыня вдруг весело заржала…

– И потом вы втроём вернулись в Сайгатку?

– Да. Потом мы втроём вернулись домой. Борис Матвеевич, я и лошадь. Послушайте, девочки, а вы будете вспоминать меня, когда я уеду в Сайгатку?

– Будем, – сказала Варя. – Я-то уж, конечно, буду… Ой, поезд опять идёт, слышите?

Снова на чердаке

Наконец окончились занятия в школе, освободилась и бабушка Ольга Васильевна, работавшая завучем, и вся семья Бурнаевых переселилась в Овражки.

Вместе с Наташей на дачу приехала погостить её подруга Катя Воробьёва, по прозвищу «Тумба». Когда и кто прозвал так эту толстую, всегда спокойную девочку, не помнили даже в их классе. А она ничуть не обижалась. «Мне что? – говорила добродушно. – Пускай хоть светофором зовут. Пожалуйста».

С утра до ночи пропадали теперь девочки в лесу, у ручья, возле пруда. Варя иногда уносила в лес корзину со щенками, за которой с умильно встревоженной мордой трусила Муха, вываливала их где-нибудь в тени на поляне, и девочки с восторгом следили, как они кувыркаются в траве.

Щенки грелись на солнце.

Большеголовые, неуклюжие, они ползали, становились на разъезжавшиеся лапы, падали и подымались. Повизгивали, а один, упрямый и крутолобый, хотел даже тявкнуть и тут же свалился на спину, выставив белокожее брюшко. Разомлевшая Муха поддела его чёрным носом и яростно вылизала. Щенок затих, распластавшись и подрагивая кожей.

– А я говорю, этот мой, – упрямо сказала Варя.

– А по-моему, мой… – перебила Наташа. – У моего же глаза голубые-голубые!

– У них у всех голубые, – фыркнула Тумба. – Разве разберёшь?

– Нате, глядите! – Варя отняла у Мухи щенка, положила себе в подол.

Щенок потянулся, раскинул лапы и зевнул, обнажив фарфоровые зубы. Тогда Варя разжала ему челюсти и торжествующе показала девочкам неровные чёрные пятна на верхней челюсти.

– Ага, что, мой? Раз с пятнами – значит, злющий, а раз злющий – значит, мой. Мне как раз злющего надо.

– А мой добрый! – не сдавалась Наташа. – С голубыми глазами и добрый.

На опушке в кустах затрещали сучья, и на поляну выскочил Вадим. Вспотевшие вихры торчали у него на макушке. Нос и щёки были густо вымазаны пылью. Обеими руками он прижимал к животу большой исписанный лист бумаги.

– Глядите, секретарь Варькин идёт! – крикнула Тумба, оборачиваясь.

– Ну и что ж, что секретарь. И пускай секретарь, – сказала Варя.

Наташа с Тумбой встали и, как по команде, пошли прочь.

– Ну? – сурово спросила Варя подошедшего Вадима.

– Готово.

– Всё разобрал?

– Всё.

– Покажи.

Вадим покорно протянул Варе лист. Она взяла его и несколько минут внимательно изучала.

– А под нижними книгами ничего не трогал?

– Под нижними не трогал. Ты же не велела!

– И на дне не шарил?

– И на дне не шарил.

– Тогда пошли.

– А щенки?

– Пускай греются.

Варя осторожно перекатила из подола на траву своего щенка и встала. Вадим тяжело вздохнул и повернул за ней к дому.

…На чердаке было тихо и очень жарко.

От крыши тёк раскалённый воздух. Где-то жалобно пела запутавшаяся в паутине муха.

Варя по-хозяйски оглядела разложенные стопками вокруг сундука книги. Присела над ними и, сверяя, бесшумно зашевелила губами.

– Вот здесь наврал, – сказала она вдруг строго и сдвинула большие брови. – Должен быть железнодорожный справочник. А у тебя что?

– Наврал. У меня «Курс минера… минералогии», – виновато ответил Вадим.

– То-то же.

Наконец Варя чиркнула что-то на листе с перечнем книг огрызком карандаша и приказала:

– Теперь повернись.

– Зачем? Куда? – не понял Вадим.

– Вон в окошко гляди. И не оборачивайся, слышишь?

Вадим жалобно взглянул на Варю, но послушно встал спиной к сундуку. Однако изо всех сил скосил назад глаза.

Варя переложила оставшиеся в сундуке книги в сторону и достала из-под зелёной папки с оборванными тесёмками кожаный чехол с ножом. Чехол был уже вычищен и даже старательно зашит в одном месте. Потом Варя вдруг снова нагнулась над сундуком и задумалась.

– Теперь можно? – не вытерпев, робко попросил Вадим.

– Нет. Теперь-то как раз и нельзя.

Край зелёной папки был оторван, из-под него выглядывал кусок голубой, похожей на материю бумаги. Варя потянула его – бумага хрустнула, как накрахмаленная. Тогда Варя присела на корточки и вытащила из сундука всю папку.

Подёргала обрывок тесёмки и вынула из папки сложенный в несколько раз, потемневший на сгибах, большой голубой лист.

Расправила и расстелила его на откинутой крышке сундука. Лист был разбит на крупные клетки; вдоль кривых разноцветных полос бежали тонкие чёрные линии. Маленькие квадратики с цифрами и наполовину залитые тушью кружочки, как мухи, засыпали гладкую поверхность листа. В правом его углу стояла хвостатая стрелка, и над ней две буквы: «Ю» и «С». А поперёк листа красным карандашом очень размашисто было написано: «Возможны бокситы».

– Ох, – пробормотала Варя, – а вдруг как раз та самая… как её… яма?

Она снова взялась за папку и вытряхнула на крышку сундука несколько серых обтрёпанных тетрадей. Взяла одну, полистала и, закусив губу, с трудом прочитала на потемневшей от времени странице:

«…14 авг. с/г. Маршрут № 21. Ведётся от дер. Сайгатки на SW, 28 км в правом склоне оврага…»

Варя подняла голову.

– Вадимка, теперь повернись, можно, – быстро сказала она и смахнула со лба прядку волос. – Иди сюда. Понимаешь, мне кажется, я нашла… Ну-ка, бегом за Наташей и Тумбой! Скорее!

* * *

А те в это время сидели на берегу ручья, свесив в воду ноги.

– Любит, не любит, плюнет, поцелует… – громко считала Наташа, обрывая белые лепестки у крупноголовой ромашки, – к сердцу прижмёт… Тумбочка, дорогая, как дальше, после «к сердцу прижмёт»?

– «К чёрту пошлёт». А потом опять «любит, не любит». Ты на кого гадаешь?

– Я ни на кого, я же просто так! – Наташа откинула голову и звонко засмеялась.

– А я на нашего физкультурника. Вот видишь, не пустит меня на спартакиаду. Второй раз «к чёрту пошлёт» получается.

– Ну да, не пустит, ты вон какая сильная, – с завистью вздохнула Наташа.

– Ой, я один маленький пропустила! – обрадовалась Тумба. – Давай сначала?

– Давай.

Обе замолчали, старательно обрывая лепестки. Они полетели в воду и поплыли от берега, как крошечные белые лодки.

– Наташка, а здо́рово, что занятия кончились! Наташка, я на будущий год из седьмого класса сразу в техникум буду подавать! В авиационный. Давай теперь погадаем, примут – не примут?

– Тебя-то примут, ты вон какая, – опять вздохнула Наташа.

От леса с другой стороны ручья вдруг отделилась и понеслась к тому месту, где сидели девочки, маленькая взъерошенная фигурка.

– Опять секретарь бежит, – сказала Тумба.

– Ага! Торопится.

– Не понимаю, почему он Варьку так слушается? Ходит за ней, как пришитый.

– Погоди. Он же к нам бежит и кричит чего-то! Может, что случилось?

* * *

Бабушка Ольга Васильевна сидела в кресле у окна. На коленях у неё лежала газета, и ветер, пробираясь из-под занавески, тихонько переворачивал её. Вот он погладил бабушкины сложенные руки, дунул на седые волосы. Ольга Васильевна не шевелилась – она крепко спала.

В дверь постучали. Раз, другой. Потом дверь приоткрылась, и в комнату боком втиснулась Варя.

– Бабушка! – сказала она громким шёпотом.

Ольга Васильевна сладко всхрапнула.

– Бабушка, это я.

– А? Что? – спросила Ольга Васильевна и сделала вид, что вовсе не засыпала.

– Бабушка, понимаешь, мне очень надо сообщить тебе одну очень важную вещь.

– Воображаю! Ну, сообщай.

– Помнишь, к нам тогда приезжала Вера Аркадьевна и не нашла никаких чертежей для дяди Бориса Матвеевича?

– Ещё бы мне этого не помнить!

– Ну, так вот. Бабушка, пойдём, пожалуйста, на чердак.

– На черда-ак?

– Да. Там и я, и Вадим, и Наташка с Тумбой…

– С какой тумбой?

– С Наташкиной же подругой! И потом…

– Так. Но зачем именно мне идти на чердак?

Варя подошла вплотную к креслу и сказала, глядя в упор на Ольгу Васильевну:

– Если говорить начистоту, мне кажется, я нашла на чердаке эти самые чертежи. Ты понимаешь?

* * *

Сергей Никанорович постоял на террасе, заглянул в окно и покашлял. Никто не отзывался.

«Странно, – подумал он. – И всё-таки придётся всыпать».

Когда Вадим, все последние дни убегая с утра на участок Бурнаевых, говорил: «Я сейчас, недалеко, вернусь быстро…» – и пропадал до вечера, Сергей Никанорович сначала только усмехался: мальчишка рано остался сиротой, недавно перенёс тяжёлую болезнь, жил весь этот год с дедом-пенсионером за городом и слишком обрадовался новым товарищам.

Но, когда Вадим совершенно серьёзно и даже испуганно спросил как-то, правду ли Варя говорит, что у него уши похожи на лопухи, Сергей Никанорович ответил: «Н-не знаю. А впрочем, весьма возможно», и внимательно посмотрел на внука. После этого он сразу велел Вадиму выполоть две грядки огурцов.

И вот теперь, по дороге на дачу Бурнаевых, Сергей Никанорович твёрдо решил: Вадимке за бессрочные отлучки всыпать и послать его на весь день за травой для козы.

Но он нашёл дом словно вымершим. Только где-то под самой крышей слышались голоса. Сергей Никанорович подумал и полез по лестнице на чердак.

У раскрытой двери он остановился в удивлении.

Освещенные полосами света, на деревянной балке сидели Вадим и три девочки – Варя, Наташа и одна незнакомая. А перед ними стояла… Ольга Васильевна. Она держала в руке маленький тупоносый ножик, размахивала им и громко говорила:

– Прекрасно и ещё раз прекрасно, что ты, Варвара, разобрала этот старый сундук и нашла в нём необходимые дяде чертежи. Через неделю я еду в Сайгатку в отпуск и отвезу их Борису. (При этих словах Варя рванулась вперёд, потом хлопнула себя по лбу и уселась на место.) А теперь вы хотите знать, как попал сюда вот этот старый охотничий нож? – Тут бабушка снова помахала им. – Этот ножик принадлежал когда-то…

– Привет, друзья! – сказал Сергей Никанорович, переступая порог.

– Привет! Присаживайтесь. – Ольга Васильевна показала рукой на деревянную балку, словно это был удобнейший диван, и торжественно продолжала: – Но тогда придётся начинать издалека…