Текст книги "Далеко ли до Сайгатки?"

Автор книги: Анастасия Перфильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

История бабушки Ольги Васильевны

Шёл 1918 год.

Вдоль берега широкой, заметённой снегом реки бежала лошадёнка. В санях, с головой укутанные в заиндевевший тулуп, сидели женщина и черноглазый мальчишка.

– Далеко ещё, дедушка? – спросила она.

Возница повернул к седокам настуженное лицо:

– Эвон, за лесом аккурат и Сайгатка наша. Непривычные вы к здешним холодам?

– Ничего, привыкнем!

Чёрные, как и у мальчишки, глаза матери сощурились от яркого снега.

– Не замёрз, Борька?

– Нет. Пусти!

Красным кулаком он отводит край тулупа от лица. С того берега вдруг гулко раскатывается выстрел.

– Кто это, деда?

– Пошаливают. Может, охотники, а может, и беляки.

Лошадёнка с разбегу выносит сани на высокий бугор.

Внизу, в ложбине, темнеют на снегу осевшие домишки под белыми шапками. Чётко и дружно вьются по голубому небу розовые дымки.

– Вон она, место назначения. – Возница поднял кнут. – И не побоялась ты, молодка, к нам в глухоту податься?

– Чего ж бояться, дедушка? Муж мой в Сибири с белыми воюет, а я к вам ребятишек грамоте учить. Ведь не обидите?

– Зачем обижать? Вёрст с пяток отсюда Тайжинка есть, деревня. Так в ней тоже, как ты, учитель молодой приехал – не жалуется.

От деревни навстречу саням бежали ребятишки. Они молча и жадно оглядывали подъезжавших, потом прыснули в стороны.

Возница остановил лошадь у единственной крытой железом избы, спрыгнул, потопал ногами и неожиданно зычно крикнул:

– Учительшу новую из города принимайте! Жив-ва!..

Ольга Васильевна поселилась при школе.

Школа была деревянная, в восемь окон, бывшая изба лавочника. Вместо парт стояли наспех сколоченные скамейки; столов было всего два.

Ольга Васильевна отгородила угол единственным шкафом и грифельной доской. Повесила занавеску, а сверху написала: «Учительская», хотя учительница она была одна. Сынишка Борька во время уроков сидел у печки, строгал лучинки или бежал на улицу кататься на ледянках. Первые дни учеников приходилось собирать по дворам. Потом привыкли и потянулись сами. Букварей не было, учились читать с голоса, а писали поперёк на присланных из тайжинской школы старых тетрадях.

Когда пришло лето, Ольга Васильевна с ребятами работали в поле или уходили на Каму за дикой смородиной и грибами, после осенних первых заморозков – за сладким вяжущим шиповником.

Но вскоре началось такое, что собирать шиповник далеко от деревни стало опасно: с севера по Каме к городу Сарапулу подходили белогвардейские части. От Ижевска к ним на помощь шли колчаковцы. А с юга, от Волги, говорили, уже поднимаются навстречу врагу первые отряды партизан и молодой Красной Армии. К тихой далёкой Сайгатке вплотную подошла гражданская война…

Однажды в конце сентября Ольга Васильевна с тремя старшеклассниками собирали за деревней валежник. Незаметно, переговариваясь, забрели с вырубки в лес.

Было очень тихо, только иногда, пригибая сосны, с шелестом пролетал над головой ветер. Ребята стаскивали в кучу сухие замшелые сучья, кривые коряги. Вдруг шедший позади белоголовый Кирилка остановился:

– Ольга Васильевна, чего это?

Из-за сосен от осинника почудился слабый голос: то ли человек просил о помощи, то ли кричала лесная птица.

Ольга Васильевна раздвинула ветки, прислушалась. Где-то с хрустом обломился сук, большая сова метнулась с лиственницы, и всё смолкло.

– Вот что, ребята, – подождав, сказала Ольга Васильевна. – На сегодня хватит. Собирайтесь-ка к дому!

Мальчики взвалили на плечи вязанки и вдруг снова застыли. Да, совсем рядом опять кто-то застонал. Теперь было ясно – человек. Далеко на дороге процокали копыта, и мелькнула за соснами тёмная тень.

– Конник! – шепнул белоголовый Кирилка. – С винтовкой…

Жёлтые листья, шелестя, посыпались на землю.

– Глядите! – вдруг вскрикнул Кирилка, опуская вязанку.

За осинником, у старого пня, привалившись к нему, сидел человек. Он упирался одной рукой в землю, вторая, окровавленная, лежала у него на коленях. Человек отгрызал зубами край рубахи.

– Стойте здесь, – сказала Ольга Васильевна и, отстраняя мальчиков, шагнула вперёд.

Человек отпустил рубаху, здоровой рукой схватился за лежащую на земле двустволку.

– Что с вами? Помочь? – тихо спросила Ольга Васильевна.

– Иди своей дорогой.

– Давайте перевяжу! Э, да у вас и нога тоже…

Человек сказал сквозь зубы:

– Не подходи…

– Я учительница сайгатская, не бойтесь меня, – твёрдо ответила Ольга Васильевна.

Он пристально посмотрел на неё, опустил ружьё. Теперь Ольга Васильевна увидела: на нём широкий кожаный ремень, меховая шапка, высокие сапоги. Охотник…

По дороге снова зацокали копыта уже нескольких лошадей. Щёлкнул выстрел. Человек, не глядя на Ольгу Васильевну, схватил двустволку и пополз к оврагу, в сторону ельника. За ним по траве стелился ржавый след.

Ольга Васильевна подождала немного и, подталкивая мальчишек, быстро повела их прочь от дороги. Сзади затрещали ветки, кто-то пронзительно засвистел. Ольга Васильевна крикнула:

– Сворачивайте в ельник!

Но в воздухе вжикнула пуля и шлёпнулась о ствол сосны.

– Эй ты, стой!

Лошадь, хрипя, налезала на Ольгу Васильевну, грудью, жарко дышала в лицо.

– Дайте пройти, сдержите коня.

– Но, не командуй! – Сверху на неё глянуло скуластое злое лицо. Блеснули на солнце офицерские погоны. – Что делаете здесь, в лесу?

– Мы хворост собирали.

– Из какой деревни?

– Из Сайгатки. Я учительница, это мои ученики. Дайте пройти!

– Погоди, успеешь. Никого здесь не видела?

– Нет, никого.

– А если врёшь?

– Здесь никого не было.

– Ну, если врёшь… – Офицер рванул коня так, что горячая пена с удил полетела Ольге Васильевне в лицо. – Он далеко не мог уйти. Не нагоните, запорю! – и повернул пляшущего коня к дороге, где ждали ещё два конника с винтовками.

– Не смей ребёнка! – отчаянно вскрикнула вдруг Ольга Васильевна.

Скуластый в погонах взмахнул над Кирилкой нагайкой и тяжело поскакал прочь.

Когда за ельником стихло, Ольга Васильевна обняла плачущего Кирилку.

– Молчи, Кирилл, молчи… Теперь вот что: вы двое ступайте в Сайгатку и никому ни слова. А ты, Василь, – она тронула за плечо мальчишку постарше, – что есть духу беги через вырубку в Тайжинку. Найдёшь там учителя, Сергея Никаноровича Беленицына, он при школе, как и я, живёт. Скажи ему, чтобы сразу запрягал лошадь, как будто за хворостом, и мимо старого кладбища сюда ехал. Понял?

Мальчишка кивнул.

– Только не мешкай. Если тех, конных, встретишь – ничего не знаешь. Ну, бегите!

Ольга Васильевна осталась одна. Солнце блестело на тонкой осенней паутине. Зацепившись, раскачивался в ней золотой дубовый лист.

Ольга Васильевна спустилась в овраг. Следы вели вниз, петляя и прерываясь, – видно, человек хотел встать и падал. Наконец она поняла, он в самой чащобе. Тихо позвала:

– Послушайте, я же не враг вам! Уехали они.

Кусты раздвинулись, выглянуло бледное лицо.

– Закурить сверни, табак вон в кисете, – попросил он хмуро.

Ольга Васильевна присела под кустом.

Через несколько минут, разорвав снятую с него рубаху, она ловко забинтовала раненому кисть руки. Потом вытащила у него из-за пояса складной нож в чехле, распорола штанину и уняла хлеставшую из ноги кровь.

– Не боишься, молодка? Может, я тебя под смерть подведу? – спросил он, блеснув глазами.

– Не боюсь. Здесь недалеко, в деревне Тайжинке, учитель живёт, у него можно вам переждать. Сюда, того гляди, конные вернутся…

– Не время мне пережидать-то. Идти надо.

– Да куда же вы пойдёте, раненный?

– Дело есть. – Он скрипнул зубами.

– Нет, это невозможно!

– Ну, молодка, там люди навовсе гибнут. Слушай, тебе доверюсь. Сам родом из Сайгатки, слыхал и про тебя, и что муж твой с беляками воюет. Слушай!

И он рассказал Ольге Васильевне вот о чём.

Продолжение истории бабушки Ольги Васильевны

Отступая из-под Сарапула, войска белых замуровали в трюм баржи и угнали с собой по Каме шестьсот жителей, сочувствующих Советской власти. Никто не знал куда: может, на Уфу, а может, и к северу.

Два дня назад удалось узнать: баржа стоит в сорока километрах выше Сарапула. Охраняет её буксирный катер «Рассвет». Вот уже неделю заключённые не получают ни воды, ни пищи. Сейчас беляки снова отступают, на них идёт красная Волжская флотилия. Баржу с людьми решено при отступлении сжечь, чтобы и следа их не осталось…

– Понимаешь, молодка? – Охотник снизу вверх пытливо посмотрел Ольге Васильевне в лицо.

– Значит, вы до наших в Сарапул пробирались? – спросила она.

– Угадала. Да на белый патруль напоролся. Насилу живой ушёл.

Сверху, с дороги, послышался вдруг топот, заскрипела телега. Ольга Васильевна проворно вскарабкалась по склону и побежала наперерез через ельник.

За телегой шёл невысокий мужчина с бородкой, в студенческой тужурке. Он незаметно и внимательно оглядывал дорогу.

– Сергей Никанорович! – окликнула его Ольга Васильевна.

Он остановился не сразу. Она подбежала к нему. Потом оба, заведя лошадь в ельник, спустились в овраг. Далеко в лесу снова трахнул выстрел.

Охотник лежал, сжимая рукой двустволку.

– Вот учитель, о котором я говорила. Он вас укроет, – сказала Ольга Васильевна. – Больше здесь оставаться нельзя, слышите?

– Хоть ползком до своих поползу. Надо.

– Нет. Объясните, куда идти, я и пойду. Я женщина, мне ведь легче!

Он смотрел на неё потеплевшими глазами.

– Не сробеешь, если что? Ну, быть по-твоему. Тогда в другой раз слушай: звать меня Фёдор Сокол, кличкой Беспалый. По этой кличке и тебе поверят…

* * *

К утру Ольга Васильевна вышла на берег.

Тяжело плескалась внизу ясноводная Кама. Отражаясь, плыли в ней чёрные зубцы пихт. Где-то над водой кричали дикие лебеди. Кама в этом месте делала поворот, в осеннем небе прорезался кружевной мост и белые макушки Сарапула.

На том берегу вдруг вспыхнул огонь и тревожно завыла сирена парохода.

Ольга Васильевна скинула ботинки, сунула разгорячённые ноги в прохладный мох. Постояла, наслаждаясь отдыхом, и пошла вперёд.

Гулко хлестнул в воздухе орудийный залп. Сарапул был уже освобождён от белых, но они окружили и стерегли его, как зверь стережёт ускользающую добычу, – хоронились в лесу, в затопленных осенним паводком низинах, в затянутых ивняком оврагах.

Ольге Васильевне удалось подойти к сарапульскому мосту, посты белых задержали её только один раз. Отпустили, поверив, что она идёт в город помочь отцу-врачу бежать от красных.

На мосту Ольга Васильевна сама, на оклик бородатого часового с карабином и красной повязкой на рукаве, подбежала и попросила отвести её к коменданту охраны, к комиссару – у неё сведения об уведённой белыми барже. Часовой позвал товарища, тот и повёл Ольгу Васильевну через мост. Вдоль берега темнели серые военные катера. Белый дым стелился над водой, искры плясали над трубами.

На пристани стояла молчаливая толпа. Серые шинели, цветные платки женщин… С вышки протяжно закричал кто-то: «Люди на том берегу-у!» – и сразу застучал с колокольни пулемёт.

Часовой с Ольгой Васильевной спустились по трапу в один из катеров. На обшивке его она успела прочитать название – «Расторопный». А через несколько минут уже стояла в набитом матросами кубрике и рассказывала обо всём услышанном от охотника.

То, что баржа находится в сорока километрах от Сарапула, уже знали. Теперь же окрепло решение – немедленно идти своим на выручку!

Ольга Васильевна замолчала и опустила голову. Ветер, залетевший в окно, тронул её седые волосы.

На чердаке было тихо, никто не шелохнулся.

– И они пошли? Да, бабушка, пошли?

Ольга Васильевна сделала несколько шагов:

– Да, они пошли. Помню, я простояла на пристани вместе со всеми до вечера. Мы смотрели на Каму. Там, за поворотом, скрылись три катера: «Смелый», «Расторопный» и «Прыткий». Ни выстрела, ни крика. Даже белые на том берегу молчали. И, наконец, очень далеко – слабый шум. Идут обратно.

Знаете, как удалось нашим матросам увести баржу из-под носа белогвардейцев?

Катера решили подойти к белым под их же флагом. Один из матросов, переодетый офицером, передал конвою баржи подложный приказ. Именем адмирала Старка предлагалось передать баржу с заключёнными, чтобы вести вниз, якобы «для потопления». Команда белых повиновалась…

До тех пор, пока не отошли на далёкое расстояние, никто не смел верить в благополучный исход. Но плавучая тюрьма с узниками покорно следовала за своими избавителями.

И вот они снова у сарапульской пристани.

Борт баржи сомкнулся с ней, отданы концы… С катеров на баржу перебегают наши матросы. Вскрывают трюм баржи…

Первым оттуда вышел огромный, ослепший от темноты человек, обвязанный верёвками. Остальные не верили ласковому слову «товарищи», боялись ловушки и несмело потянулись из трюма, лишь когда плач встречающих женщин подтвердил – это свои!..

В барже было замуровано шестьсот жителей. Вышло четыреста тридцать. Обросших, измождённых, измученных…

Ольга Васильевна снова замолчала.

– А потом, бабушка?

– А потом я вернулась в Сайгатку. Меня отвезли ночью вверх по Каме и высадили на берег. Я шла по лесу. Иногда над ним пролетали утки, спешили на юг. Я тоже спешила – домой, к ребятам, к Бориске. Но прежде я должна была побывать в Тайжинке, у вас. – Ольга Васильевна ласково кивнула Сергею Никаноровичу, и он встал, взволнованный. – Вы помните? Я не застала уже охотника Фёдора Сокола. Отходящие отряды белых слишком часто заглядывали в Тайжинку, и он перебрался в глушь. Я пошла в Сайгатку. Той же дорогой, мимо старого кладбища, через ельник. Вот здесь нас встретил конный разъезд. Вот овраг, кустарник, где прятался от него охотник. Частый осинник, за ним мы собирали валежник, и Кирилка наткнулся на раненого…

Около пня на жёлтых опавших листьях темнело что-то. Я подошла ближе: на земле лежал маленький складной ножик в чехле. Тот самый, который я вытащила из-за пояса охотника, перевязывая его раны.

Я подняла, сунула его в карман. Пошла дальше. На опушке меня встретили ребята, маленький Борис. Они ждали меня… Вот и всё.

– И ты больше никогда не видела охотника? – спросила Варя.

– Нет. Один раз, уже зимой, кто-то передал для меня в школу берестяной туес, полный сушёной малины. На крышке туеса было вырезано: «От Сокола»…

– Бабушка, – тихо сказала Варя. – А нож? Можно мне… Можно, я возьму его теперь себе?

– Хорошо. Возьми, Варюша. Пусть он будет теперь у тебя. Можно.

Варя хочет ехать в Сайгатку

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула Марья Николаевна.

Ступеньки лестницы заскрипели. Ветка липы, заглядывавшая в окно, качнулась от ветра.

– Ой, мама! – засмеялась Наташа. – А мы все здесь…

– С ума сошли, в такую жару на чердаке сидеть! Сейчас же слезайте вниз! Батюшки, да тут и тётя Оля с Сергей Никаноровичем…

– Видишь ли, Маруся, – сказала Ольга Васильевна смущённо. – Варвара затащила нас всех сюда. Оказывается, она разыскала…

– Да слезайте же вниз! Только что на разъезде мне передали телеграмму. Какая-то чудная, ничего не пойму. Вот, читайте.

И Марья Николаевна протянула жёлтую, с наклейками бумажку.

– Мама, дай мне, я разберу. – Варя вскочила, пряча в карман чехол с ножиком.

– Ну, попробуй.

Варя взяла бумажку, пошевелила губами и громко прочитала:

– «Москва Ленинская железная дорога Овражкии двадцать семь»… Бабушка, здесь два «и», вот посмотри, честное слово…

– Читай дальше.

– «Овражкии двадцать семь. Ищите материалы чердаке возможно среди старых книг. Погода чудесная жду начале июня привет псем».

– Гм… – сказала Ольга Васильевна. – А чья подпись?

– В том-то и дело, что никакой, – сказала Марья Николаевна.

– А я знаю! – обрадовалась Варя. – Бабушка, по-моему… по-моему, это из Сайгатки, понимаешь?

– Вполне вероятно. – Ольга Васильевна взяла у неё телеграмму. – «Овражкии… привет псем».

– Кто же этот таинственный «привет псем»? – спросил Сергей Никанорович.

– И вовсе не «привет псем», а дядя Борис Матвеевич!

– Варвара права… – Ольга Васильевна повернулась к Марье Николаевне. – Маруся, завтра в городе пошли телеграмму с ответом: я выезжаю в Сайгатку через неделю… Варвара, куда ты устремилась?

Но Варя, помотав головой, уже полезла за сложенные рамы. Вот она сдёрнула клеёнку с большого двугорбого ящика, нагнулась…

– Пойдёмте же вниз. Я, право, боюсь, наш чердак обрушится.

– Не обрушится-а! – запела вдруг Варя, взмахивая обеими руками и с силой опуская их. – Ищите материа-алы! Овражки-и! Сайгатка!..

Чердак загудел. Вадим вскочил испуганно, Тумба вытаращила глаза, Наташа заткнула уши.

А Варя била по жёлтым клавишам всё сильнее и сильнее. Чердак выл, грохотал.

– Не обру-ушится!.. Сайга-атка!.. – пела во всё горло Варя.

– Варвара, прекрати! – кричала Ольга Васильевна.

– Варюшка, не надо! – пищала Наташа.

Варя отняла руки. Чердак побушевал ещё немного и смолк.

– Ой, что это?

– Если не ошибаюсь, старая фисгармония? – сказал Сергей Никанорович. – Однако пыли же мы подняли!.. Ольга Васильевна, пожалуйте папочку с чертежами… Двинулись вниз.

Все с шумом полезли с чердака. Варя постояла, подумала, задёрнула клавиши фисгармонии клеёнкой. Пощупала в кармане чехол с ножиком и подошла к лестнице.

Обождав, пока стихнут шаги и голоса, вернулась к окну и крикнула вышедшему на террасу Вадиму:

– Вечером будь около старого дуба и никуда не уходи. Необходимо поговорить. Понятно?

Это был старый, ветвистый и могучий дуб.

Наташа с Тумбой уселись под ним прямо на траву, Вадим встал у тропинки на случай появления посторонних. Варя вскочила на пень.

– Значит, так, – сказала она. – Вы, конечно, будете меня ругать, но это решено. Я еду вместе с бабушкой в Сайгатку! Первое: материалы эти разыскала я? Я. Второе: ножик теперь у меня? У меня. Третье: ну и пускай, что только что на дачу переехали…

– Ой, Варюшка! – засмеялась Наташа и даже руками всплеснула. – А мама? Мама же тебя никуда не пустит!

– Ясно, не пустит, – фыркнула Тумба. – Даль такую.

– Пустит! – Варя топнула ногой. – Я маме уже сказала, и она сказала…

– Ты? Уже?

– То есть ещё не сказала, но скажет. Вот увидите!

– А бабушка-то тебя возьмёт?

Варя замолчала. Вечернее солнце пробило листья над её головой и зажгло спутанные волосы.

– Знаете что? – вдруг тоненьким решительным голосом сказал Вадим. – А я бы тоже поехал. Только дедушку жалко, а то – поехал бы! Правда! – Он широко раскрыл близорукие глаза, и они блеснули за стёклами очков.

– Ой, Вадимка! – опять засмеялась Наташа, точно бубенчики зазвенели. – Вот смешной. Ну куда тебе?

А Варя, нагнув упрямо голову и сдвинув брови, постояла ещё на пне, потом спрыгнула и твёрдо повторила:

– Значит, решено. Теперь дальше: мы с Вадиком идём к нам, я должна передать ему одно важное поручение. А вы пока делайте что хотите. Всё.

Она подтолкнула Вадима, и оба быстро пошли через поляну к дому.

– Ох и чудная же эта Варька! – сказала, поднимаясь, Тумба. – Выдумала тоже – в Сайгатку ей надо ехать! Наташка, пошли к ручью, погадаем: поедет или не поедет?

Девочки взялись за руки и побежали в другую сторону.

Под террасой было темно, только сквозь щели пробиралось розовое солнце и решёткой ложилось на кирпичные столбы фундамента.

Варя присела над корзиной, Вадим рядом.

Муха, поблёскивая глазами, лапами прикрывала щенков. Среди них, как в чёрной муфте, свернулся и котёнок.

– Муха, – сказала Варя и почесала ей за ухом. – Значит, до свиданья, Мушечка, уезжаю.

Муха ткнула Варю в руку холодным носом и застучала по корзине хвостом.

– Так ведь… ещё не скоро?.. – грустно спросил Вадим и поправил очки. – Ещё, может, ничего не выйдет?

– Выйдет. – Варя тряхнула головой. – Пускай не скоро, надо же приготовиться.

Щенки вповалку спали друг на друге. Один, упрямый и крутолобый, упёршись лапами в дно корзины, бессмысленно таращил глаза на Варю. Она вытащила его, положила в подол. Щенок раскрыл рот, Варя сунула ему палец, он принялся грызть его.

– А ты, – она покачала подолом, – ты расти тут без меня. И вот его слушайся, понимаешь? – Варя показала на Вадима. – Я ему тебя поручаю. На время. Понимаешь?

Вадим подвинулся к корзине. Щенок, не выпуская пальца, повалился на спину и задрыгал лапами.

– Расти себе и расти. А я поеду. Ладно?

Щенок закрыл глаза и перевалился на бок. Тогда Варя осторожно высвободила палец и положила щенка обратно в корзину. Потом повернулась к Вадиму:

– Значит, будешь беречь?

– Я буду.

– Хорошо. Теперь полезли отсюда, и беги домой. А то дедушка рассердится, что опять долго.

– А ты?

– А я… – Варя помолчала и вздохнула. – А я самое главное. Пойду теперь прямо к бабушке. Понимаешь?

– Понимаю. Думаешь, всё-таки возьмёт?

– Думаю. Нет, ничего ещё пока не думаю.

– А мама? Думаешь, всё-таки отпустит?

– Ох, ничего я не думаю! Всё равно поеду. Только ты тоже не думай, я скоро вернусь.

– Хорошо. Я тоже не буду думать, – вылезая из-под террасы, дрогнувшим голосом прошептал Вадим.

А наверху в это время через дощатые перегородки, отделявшие друг от друга две смежные комнаты, происходил следующий разговор.

Марья Николаевна (в своей комнате):

– Тётя Оля, вы считаете, что ей это будет даже на пользу?

Ольга Васильевна (в своей комнате):

– Вообще говоря, конечно. Увидит новые места, новых людей… Но я возьму её только в том случае, если она даст слово слушаться меня в пути. А там уж Борис с Верой Аркадьевной помогут.

Марья Николаевна:

– Немного страшно отпускать девочку так далеко, в такое неспокойное время.

Ольга Васильевна:

– Ты говоришь – неспокойное. Не у нас, на Западе? Я надеюсь, что мы… Подожди. Варвара, кажется, сама идёт ко мне!

Варя тихонько постучалась в дверь.

– Бабушка, ты очень занята?

– Очень. Я тебе нужна?

– Да. Мне поговорить с тобой.

– Опять откопала что-нибудь на чердаке?

– Нет, не откопала. И не на чердаке.

– Ну, войди.

Варя вошла. Ольга Васильевна сидела за столом с раскрытой книгой в руке. Варя осторожно присела на край бабушкиной кровати.

– Я слушаю, – сказала Ольга Васильевна.

– Дело в том… – Варя громко выдохнула воздух. – Дело в том, что ты, конечно, будешь меня ругать… Ой, какая красивая бабочка в окно залетела!

– Очень красивая. И что же дальше?

– Ты, конечно, будешь меня ругать. Но я уже говорила с мамой… (Одна перегородка в комнате тихо скрипнула.) Я всё думала и думала…

– Интересно! И до чего же ты додумалась?

– Ты через неделю правда едешь в Сайгатку?

– Представь себе, правда.

– Ну так вот. – Варя поёрзала и уселась плотнее. – Дело в том, что, видишь ли, в чём дело: тебе совершенно невозможно ехать туда одной!

– Интересно! А хотела бы я знать, кому это возможно сопровождать меня?

– Бабушка, – сказала Варя и сложила на груди руки, – если, например, я разыскала на чердаке старые материалы, которые нужны для экспедиции, которая находится в Сайгатке, которая… Бабушка, ну неужели же ты всё ещё ничего не понимаешь?

– Прекрасно понимаю. А вот теперь давай поговорим.