Текст книги "Ложь и вороны (СИ)"

Автор книги: Анастасия Командор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19.1

Утром Ева проснулась только когда принесли завтрак. Хильд была уже на ногах. Она подошла к решетке и приняла из рук дежурного две миски с кашей и два яблока. Девушка, как и вчера, устроилась у Евы за спиной и поставила возле матраса миску.

–Доброе утро, Ева, – поздоровалась соседка. – Тебе нужно есть, иначе не будет сил на рабочий день. Нас скоро заберут на тренировку, в десять часов. Потом с двух до трех будет перерыв и до семи общественные работы.

Ева не проявила интереса к завтраку. Зато Хильд была настроена поговорить, и набитый рот ей не стал в этом помехой.

–Вообще, в плане расписания нам, можно сказать, повезло. Первая, утренняя смена начинает тренировку аж в шесть утра, представляешь? У них, конечно, и отбой пораньше. Так рано вставать, это же просто кошмар. – Она доела последнюю ложку каши и отставила посуду в сторону. – Только не говори мне, что ты опять не хочешь есть! В таком состоянии ты и пару миль не пробежишь.

Еву это явно не интересовало. Хильд обреченно вздохнула.

–Ну что с тобой делать? Я доем твою кашу, а тебе оставлю яблоки. Съешь хотя бы их, когда проголодаешься. – Она с охотой принялась за вторую порцию. – Если я всегда буду есть твою еду, могу и поправиться! Кормят нас здесь, конечно, как собак. Даже яблоки Констансу достаются практически даром. Сейчас же сезон, а на границе полно заброшенных яблоневых садов, и местные жители продают ему яблоки мешками за бесценок. Дешевле чем хлеб. А кроме каши иногда бывает похлебка или тушеные овощи. Это все тоже дешево. Зато какими изысками он сам питается и кормит своих гостей! Кстати, на общественных работах мы тоже помогаем на кухне. Кроме этого еще моем полы в разных частях комплекса, чистим купальни и делаем всю грязную работу.

По блоку прошел дежурный с тележкой для посуды, и Хильд протянула ему две пустые миски, подождала, пока он скроется за дверью в следующий коридор и подошла к ведру для справления нужды. После чего пробормотала:

–Прошу прощения за эти неудобства.

Собственно, журчание слышалось из нескольких камер сразу. Еву это не беспокоило, потому что в Обители Правосудия приходилось писать прямо в углу камеры. Из-за этого в темницах всегда стоял едкий запах. Убирали там в лучшем случае раз в неделю.

–Не понимаю, как ты так долго терпишь, – поинтересовалась Хильд. Она снова подошла к Еве и села на свой матрас за ее спиной. – Завтра у нас будет представление. Ты пойдешь смотреть? Я, наверно, пойду. Только не думай, что я делаю это ради удовольствия! – Она слегка покривила душой, но исключительно с благими намерениями. – Это способ следить за своими противниками, узнавать их слабые и сильные стороны, чтобы при случае знать, как вести атаку. Конечно, нам не разрешат смотреть все время, мы будем еще помогать на кухне. Гостей будет много, а еще их прислуга, охрана самого Гнезда и мы. В дни представлений очень много работы. А сегодня должна быть доставка продуктов. Еще, возможно, приедут некоторые гости, которым очень далеко добираться.

За все это время Ева не сделала ни единого движения. Могло бы показаться, что она спит, но глаза были открыты. Если бы не равномерное движение грудной клетки, любой счел бы ее за мертвую. Тусклые глаза, болезненно бледная кожа. Она даже моргала редко. Неудивительно, что в собеседники она не годилась. Но Хильд не собиралась сдаваться.

–Слушай, Ева. Ты действительно так и собираешься здесь лежать и ждать, когда за тобой придут? Когда об этом узнает Констанс, он же это так не оставит. Он не любит непослушания и очень жестоко поступает с теми, кто не выполняет его приказы. Хотя иногда его сложно воспринимать всерьез, – хмыкнула девушка, – он же любит брать в рот. Об этом все знают. Но! – Хильд сделала ударение на этом слове. – Ева, он не разрешает своим солдатам трахать женщин-заключенных, но бывало, что в качестве наказания он отдавал девушек на целую ночь в мужские казармы. Они после такого не могли ни сидеть, ни стоять нормально. Это же ужасно! Неужели ты согласна терпеть, пока тебя пялят двадцать человек подряд?

Она высказала это с таким чувством, с такой болью в голосе, как будто лично испытала подобное. Хильд помолчала некоторое время, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию на свои слова. Но Еве, кажется, было плевать на это все с высокой колокольни. Тогда Хильд решила подойти с другой стороны:

–Расскажи мне, что случилось, как ты сюда попала? Станет легче, вот увидишь.

Ответом как всегда послужило молчание. Тогда Хильд со вздохом легла на спину, закинула руки за голову и замолчала на несколько минут.

–Я могу говорить тебе сколько угодно раз, – протянула она после перерыва нравоучительным тоном, – что бы там ни было, оно того не стоит. Эти люди только того и хотят, чтобы ты страдала. Зачем давать им лишний повод позлорадствовать? Ведь они еще не добились всего, чего хотели, но добьются, если ты и дальше продолжишь в том же духе!

–Отвали, – хрипло и еле слышно бросила Ева в ответ.

–Я понимаю, тяжело не пасть духом в такой ситуации. Тебе может показаться, что выхода нет, и что все кончено. Но это неправда. Выход есть всегда.

Больше за утро никто из них не проронил ни слова. Хильд смотрела в потолок с отрешенным видом, размышляла о чем-то своем или предавалась мрачным воспоминаниям.

Ева лежала зажмурившись и до боли сжимала кулаки. По непонятной причине ее пробрала такая злость по отношению к своей соседке, что она еле сдерживалась, чтобы не начать трястись от такой бури эмоций или не наброситься на соседку с кулаками. Откуда столько ненависти взялось, она понять не могла, и потому сердилась еще больше. Может,так подействовали слова Нарцисс, а может, дело было в ее правоте относительно всего, или в ее участливом обращении с ней.

Что-то выбило ее из равновесия, из нейтрального положения между безумием и глупостью, и Ева явственно ощущала, что если в ближайшее время не придет в себя, то придет в одно из этих двух состояний. Глупостью было бы жить так, как прежде, словно ничего не произошло, а безумием – жить дальше по чужим правилам. Поверить Хильд означало наступить на те же грабли.

В прошлой жизни в другом мире Ева сочла бы свою соседку очень милой девушкой, приветливой, общительной, обаятельной. Такие люди неизменно заслуживают доверия и положительного к себе отношения. Точно так же, как и Лавина – обаятельная, Киней – надежный, Аристарк – милый, Квинт – приветливый. Они все только казались, но не являлись таковыми. Кто может поручиться, что с Хильд не произойдет такая же история?

Тут, видимо, пришло время для первого на сегодня мероприятия: по коридору разнесся топот множества солдатских ног, бряцанье ключей и скрип дверей камер. Из камер по очереди выходили люди. Это были мужчины разных возрастов, все в одинаковых серых безрукавках и темных штанах. Все в ссадинах, синяках и шрамах. Впереди этой толпы важно вышагивал, а точнее, почти перекатывался на своих коротеньких толстых ножках надзиратель Аским. Среди его седеющих волос проглядывала лысина, а усы и бороду он носил коротко стриженные по последней моде.

–Все поднимайся! – громко призывал он всех вместе и никого в отдельности. – Пришел ваш время на тренировка! Выходим, выходим, ребята, выходим!

Он прошествовал по коридору мимо всех камер, даже не заглянув ни в одну из них, а за ним постепенно собралась процессия из заключенных и охраны.

–Эй, Ева, пойдем скорее, нам нужно идти на площадку! – зашептала Хильд над самым ухом соседки. – Идем, а то, если ты прогуляешь, и об этом узнает Констанс… Можно ждать чего угодно, он не терпит неповиновения!

Дверь в их камеру уже была открыта, и на пороге в ожидании стоял охранник.

–Ну, чего копаемся? – нетерпеливо спросил он, постукивая по решетке ключом.

Хильд еще секунду подумала, выдохнула и сделала самое кроткое выражение лица, на какое была способна.

–Кажется, моей соседке нездоровится. Она пропустит сегодня тренировку.

Мужчина безразлично пожал плечами.

–Мне все равно. Поторапливайся.

Когда Хильд-Нарцисс вышла, закрыл за ней камеру и добавил, обращаясь то ли к Хильд, то ли к Еве:

–Меня это не касается. Отдуваться придется вам, когда господин Констанс узнает.

Они последними покинули блок, и входная дверь со скрежетом закрылась за ними на тяжелый засов.

Ева осталась одна в полной тишине. Значит, в ближайшие четыре часа никто не будет ее трогать, читать морали и выводить из себя. Девушка надеялась за это время успокоить бушевавшие внутри стихии, подавить необоснованную агрессию и может быть даже забыться глубоким сном.

Но как бы не так! Те слова Хильд, что она сказала утром, не давали ей покоя. Если она сдастся, это и будет как раз то, чего ждет от нее Квинт. Если бы он хотел ее смерти, она бы сейчас тут не торчала. Он мог отправить ее в мир иной еще в тот злополучный вечер, и она бы сейчас беззаботно обсуждала там с Винсенсом и покойной женой Квинта его нынешнее положение. Но нет. Она еще жива, а значит, он не хотел для нее такого простого конца. Он хотел сломить ее дух, поиздеваться напоследок. И пока что все идет к исполнению его желаний.

Такие мысли отнюдь не способствовали восстановлению спокойствия. Она не знала, как поступить. Вдобавок к душевным переживаниям давал о себе знать истощенный организм. Пара яблок, любезно оставленных Хильд около ее головы, так и манили своим восхитительным ароматом.

После безуспешных попыток пересилить низменные инстинкты, Ева все же села на матрасе, с трудом шевеля онемевшими конечностями. Стоило только сделать один укус – и остановиться было невозможно. Оба яблока ушли мгновенно. И почти сразу же Ева почувствовала, как накопившаяся за долгое время жидкость давит на мочевой пузырь. На ватных ногах она доковыляла до ведра, еле-еле не теряя равновесие, и обратно. Тяжело опустилась на тюфяк.

Делать было нечего. Раньше в такой ситуации она принялась бы за медитацию. Но то было раньше. Теперь же никаких душевных и физических сил не хватало даже, чтобы просто сесть прямо. Весь организм как будто боролся с агрессивной средой. Ева ощущала, как ускоряется ее пульс и становится жарко. Она легла на другой бок, хрипло и учащенно задышала и вскоре провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глава 19.2

Ее разбудил шум от соседей по блоку, которые возвращались в свои камеры после тренировки. Но из забытья она выплыла совсем ненадолго, успела только услышать радостный шепот Нарцисс по поводу съеденных яблок.

В другой раз ее бесцеремонно вернули к реальности чьи-то грубые руки. Двое мужчин, как и вчера.

–Эй ты, поднимайся! Вставай давай!

Ева еще не успела прийти в себя, а мужчины уже тащили ее силком через камеру и дальше по коридору, причем на пороге она больно ударилась коленями. Попыталась кое-как встать, чтобы идти самой. Они направлялись в сторону кабинета Констанса. Тут она вспомнила рассказ Хильд про ночь в мужской казарме и осознала возможные последствия своих действий. В сердце стала зарождаться паника. Ева мудро рассудила, что не стоит в данный момент показывать свои чувства, а для начала оценить обстановку и посмотреть, что будет дальше.

Поэтому, когда охрана втолкнула ее в кабинет хозяина, девушка бросила на окружение быстрый взгляд исподлобья и опустила глаза, изображая покорность и безразличие. В кабинете на этот раз за соседним столом сидел еще один мужчина, неприметный, невысокого роста, с увеличительной линзой в глазу. Он работал над какими-то бумагами и, видимо, в данном заведении исполнял обязанности секретаря, бухгалтера или помощника.

Констанс восседал в кресле в расслабленной позе. На нем был жилет с черным воротником, и ногти свои он тоже зачем-то выкрасил в черный.

–Оставьте нас, – приказал он своим подчиненным, и все, включая секретаря, тут же устремились за дверь. Затем он укоризненно уставился на Еву своими выразительными глазками, скорее всего ожидая от нее хотя бы подобающего приветствия. Но девушка упорно молчала, и ему было невдомек, что мысли ее занимало совсем другое.

–Эдельвейс! – рявкнул он с таким напором, что Ева против воли вздрогнула. – Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! Когда видишь меня, нужно поздороваться! Ну?

Он в ожидании скрестил на груди руки и сердито свел брови, но ответа не дождался, поэтому продолжил подозрительно вкрадчивым тоном, не предвещающим ничего хорошего:

–Я слышал, ты сегодня не пошла на тренировку и прогуляла общественные работы? Ты, якобы, себя плохо чувствуешь?

И он с размаху влепил ей пощечину. Так, что она потеряла равновесие, отшатнулась назад и закрыла горящую щеку рукой.

– Может, так ты почувствуешь себя лучше?

Его голос сорвался почти до крика. Другой рукой он еще раз ударил ее по лицу, затем с силой пнул ногой в живот, а когда она согнулась пополам, еще раз ударил сбоку и повалил ее на пол. Затем последовали удары ногами в грудь и живот, и в это же время он с расстановкой произносил:

–Я. Же. Сказал. Что. Меня. Нужно. Слушаться. Всегда. Ясно? Ясно? Ясно?

Тут он остановился перевести дыхание и снова выразительно глянул на Еву. Она решила, что он ждет от нее какого-то ответа.

Все тело невероятно болело. Хоть она пыталась закрываться от ударов руками и ногами, но легче не становилось. Во рту появился привкус крови: во время одного из ударов по лицу он выбил ей часть зуба, благо, не переднего, но она его случайно проглотила. Общая слабость и отсутствие питания давали о себе знать, и даже от нескольких ударов средней тяжести она могла потерять сознание. Не было сил больше терпеть, и она сочла за лучшее кивнуть в ответ на вопрос хозяина. Однако тот по-прежнему остался недоволен. Он с нажимом прогремел:

–Да, господин Констанс. Ясно?

Ева проглотила кровавую слюну и из последних сил выдавила из себя:

–Да, господин Констанс.

Получилось хрипло и еле слышно, но хозяин остался доволен. Он мерзко скривился в подобии улыбки, занял свое место на кресле и дальше продолжил беседу более-менее спокойным тоном.

–Так-то лучше, Эдельвейс. Я же предупреждал тебя. Нужно было слушаться меня, тогда ничего этого мне не пришлось бы делать. Почему так сложно по-хорошему выполнять правила?

Судя по всему, это был риторический вопрос.

–Итак, мы с тобой вернулись к началу. У нас есть распорядок дня, по которому мы все живем. Есть вышестоящее руководство: я, надзиратель вашего блока, надзиратели других блоков, мой секретарь, судья, главный повар и другие. К ним нужно относиться соответственно положению и обращаться правильно. Понятно?

–Да, господин Констанс.

–Хорошо, правильно. Вот видишь, нет ничего сложного. Можешь же, когда хочешь. – Констанс удовлетворенно погладил свой гладко выбритый подбородок. – Поэтому, Эдельвейс, завтра ты делаешь – что? – идешь на тренировку вместе со своим блоком и потом вместе со всеми идешь на общественные работы. А! – Он внезапно что-то вспомнил и весь как-то сразу приободрился. – Завтра ведь у нас представление! Это очень хорошо, замечательно! Я придумал кое-что интересное, – загадочно и в предвкушении произнес он. – Так что ты можешь прийти посмотреть, но в назначенное время обязательно явиться на работы. Я надеюсь, впредь ты будешь следовать правилам и не создашь мне неудобств, да и себе тоже. Подумай, кому ты сделаешь хуже! – Он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Твоя соседка может рассказать тебе, что бывает с непослушными девочками. Уж она-то знает об этом не понаслышке.

Констанс лукаво подмигнул и выдержал паузу, прежде чем завершить свою речь.

–Раз мы друг друга поняли и пришли к согласию, что и было целью нашей беседы, я могу со спокойной душой отпустить тебя. Советую тебе завтра посмотреть представление, это будет увлекательно и поучительно, если ты умеешь учиться на чужих ошибках. Все, можешь идти.

Девушка поднялась на ноги с пола, где сидела на протяжении всей беседы, развернулась и только собралась выйти, как хозяин за ее спиной выразительно кашлянул.

–До свидания, господин Констанс, – хрипло выдавила из себя Ева, стараясь при этом не вытошнить весь обед от омерзения к себе за то, что сдалась так быстро, и от омерзения к этому человеку за все остальное.

За дверью ее ждали охрана и секретарь, которые уже явно изнывали от скуки и при ее появлении сразу оживились.

–Вы, – обратился Констанс к стражами, – проводите девушку до ее комнаты. А ты можешь продолжить работу.

Последнее предназначалось секретарю, и он тут же занял свое место за столом с кипами бумаг и книг. Стражи взяли девушку под локти больше для вида, чем для дела, ведь идти она теперь собиралась сама.

–Сначала отведите ее в купальню! – выкрикнул напоследок Констанс, и стражи ему хором ответили:

–Да, господин.

Купальня? – Ева была рада это слышать, но тут же устыдила себя за мимолетный порыв. С каких пор она должна радоваться тому, что у людей принято в порядке вещей и чего их здесь бессовестно лишают?

Нарцисс сказала, что им положено мыться один раз в день. С практической точки зрения это могло бы происходить после тренировки, но кто знает, как оно на самом деле. Как здесь происходит смена одежды, где взять полотенце, общее или отдельное помещение у мужчин и женщин? – задавалась вопросами Ева по дороге.

Тем временем они уже прошли несколько переходящих один в другой коридоров, причем каждую следующую дверь на пути всякий раз приходилось открывать и закрывать на замок. Все помещения располагались по большому кругу, в центре которого раскинулась арена. На периферии были устроены камеры и гостевые комнаты, а чуть ближе к центру казармы, кабинеты, хозяйственные помещения, кухня. Все коридоры и двери на первый взгляд казались одинаковыми, и Ева начала задумываться, продвигаются ли они вперед или топчутся на одном месте.

Наконец стражи остановились у одной из дверей справа, которая на удивление оказалась открытой. За ней было безликое помещение с деревянными скамьями по периметру и еще одна дверь. Комната тускло освещалась огнями настенных фонарей, и это желтое мерцание играло тенями на скучающих лицах стражей, когда Ева озадаченно обернулась к ним. Один из них опустился на ближайшую лавку, а другой указал на дверь.

–Тебе туда. Или хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

Он усмехнулся и присоединился к своему товарищу.

–Мне нужно полотенце и сменная одежда.

–Полотенце там есть, общее. А одежда… – Он переглянулся с другим стражником, тот пожал плечами.

– Может, завтра, может, через месяц.

Ева еще собиралась спросить, женское это помещение или общее, но решила, что скоро выяснит это сама. Она осторожно вошла в дверь и огляделась. Это было довольно большое помещение с бассейном в центре зала и деревянным настилом сбоку, где стояло несколько ведер и огромный котел, над которым клубился пар. Освещение здесь было такое же тусклое, как и в предбаннике, зато намного теплее. Поискав глазами полотенце, девушка обнаружила лишь пять кусков ткани неопределенного цвета, развешанных на крючках над скамьями. Утешала только мысль, что она здесь одна.

Ева обреченно вздохнула и сняла с себя пыльную одежду, отряхнула ее и сложила в стопочку, после чего оглядела внимательно свое тощее тело. Состояние плачевное. На боках, ребрах и груди кровоподтеки и синяки, на руках и ногах ссадины и следы чужих пальцев. Страшно представить, что творилось с лицом. Нужно срочно смыть с себя всю эту пакость, и тогда станет гораздо легче.

Вода в бассейне была прохладной, а на вид как будто ее не меняли уже неделю. Как и те самые «общие полотенца». Девушка заглянула и в котел. Там вода внушала гораздо большее доверие, но была слишком горячей. Нужно было разбавлять ее водой из бочки, которая стояла тут же неподалеку. Условия, конечно, не сказочные, но лучше чем ничего.

Первое ведро воды показалось блаженством, и вскоре дело пошло хорошо: Ева устроилась на деревянном настиле и усердно очищала свою кожу от слоя грязи и засохшей крови. От горячей воды ее кожа из бледно-серого приобрела розоватый оттенок, а ноющие мышцы получили возможность расслабиться. Но длились минуты блаженства недолго. Охранник заглянул в дверь и выкрикнул:

–Давай заканчивай!

Волей-неволей пришлось отставить ведро в сторону. Посложнее оказалось заставить себя не думать о том, сколько людей уже вытирались этими полотенцами. Ева выбрала то, что на вид почище и посуше, брезгливо прошлась им по телу, оделась и вышла. Одежда практически сразу впитала в себя остатки влаги с тела и вкупе с каплями с волос майка намокла полностью и частично штаны. Босые ноги оставляли дорожку мокрых следов. Солдаты провели девушку до камеры на этот раз без рукоприкладства.

Ева только сейчас поняла, как сильно устала. Ушибы больше не болели, а только давали о себе знать постоянным покалыванием, которого не замечаешь, если к нему привыкнуть. Девушка улеглась на свой соломенный тюфяк и в скором времени провалилась в сон.

Во сне она видела свою Школу, родителей и брата, Лавину и Кинея с его отцом. Она видела, как медленно, по очереди убивает предателей: сначала Кирс, затем Кинея, затем его отца, затем Аристарка, и после Лавину. Она всаживает им в ладони и лодыжки гвозди, ножом вырезает на их груди слова «сука» и «ничтожество». Она веселится и пьет вино, отрезает пальцы, прокручивает ножи в открытых ранах. Квинта она бросает в комнату с голодными крысами и наблюдает, как он вопит и извивается, пока его поедают заживо. Кинея она обливает горячим маслом и смотрит, как медленно кипит, плавится и стекает на пол его кожа. Аристарку она отрезает член и запихивает его ему в рот. Она подходит к своей подруге и думает, что бы такого с ней сделать, но не успевает досмотреть сон до логического завершения, потому что ее будит шум вернувшихся в свои камеры собачек. Открыв глаза, Ева увидела над собой довольное лицо Хильд.

–Ой, извини. Разбудила? Снился хороший сон? Ты улыбалась во сне. Так мило… – Она смущенно потерла подбородок и села на свой матрас. – Ты вся в синяках. Была у Констанса? Вот же урод… Хорошо, что тебя хотя бы отвели в купальню. Пойдешь завтра смотреть представление? Ну скажи что-нибудь, Ева!

Девушка думала о своем сне и удивлялась, почему раньше ей не приходили такие мысли. Когда-то давно мастер Котта сказал: «Месть не решает твоих проблем, а лишь приносит минутное удовлетворение. Учись прощать врагов своих, но не обязательно оставлять их в живых».

Вместе с этим вспомнилось и другое высказывание учителя: «Если тебя предали, пропусти через себя всю обиду, боль и горечь. Пусть они хранятся глубоко внутри. Вырасти из них такое чувство, что поможет тебе идти вперед несмотря ни на что, чтобы в один замечательный день вернуть им долг. Закрывая глаза, нужно видеть врагов своих и никогда не забывать, что они сделали. Пусть гнев и ярость превратятся в твои жизненные силы, чтобы помочь тебе в твоем деле».

Воспоминание это было такое яркое, будто только вчера мастер Котта наставлял своих учеников перед тем, как отпустить их в большой мир.

Ева почувствовала, как что-то щелкнуло внутри, как оживились и заработали все клетки ее тела, как приливает волна энергии и решимости. Из любой ситуации можно найти выход. Главное теперь не повторять своих ошибок. Использовать любые средства для достижения своих целей.

Она села на матрасе и протянула руку Хильд.

–Зови меня Эдельвейс.