Текст книги "Пять свадеб и Я (СИ)"

Автор книги: Анастасия Каа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА Мы

Мы опять жили вместе. Первые недели у нас шло соревнование, кто раньше встанет и приготовит завтрак, как-то я даже не ложился, чтоб быть первым на кухне, только в итоге заснул над тарелкой. Шарли любила каши, однажды приготовил для нее такой шедевр, у нее даже слезы текли, от восторга, так думал я, пока не попробовал сие остро-жгучее творение, специи перепутал. Потом мы просто стали вставать вместе. Я полюбил утро, любое – раннее, позднее, страстное, ленивое, быстрое, нежное, суматошное. И ночи, и вечера, и те минуты днем, что все же удавалось увидеться.

Лотта сидела на полу, в окружении старых черно-белых фотографий, ее мысли были явно где-то не в этом столетии.

– А это кто?

– Моя прапрабабка.

– Красивая женщина.

Женщина на фотографии действительно была красива, немного холодная, с туманным взглядом, короткой стрижкой и улыбкой Шарли.

– Да, Амбер Линдт – красавица. Она была актрисой, украшения ее, а уж кто ей их подарил – великая тайна нашей семьи. Вот, здесь она в них.

На другой фотографии пра была царственной, в парче и дорогих украшениях, она могла повелевать морями и судьбами людей.

– А этот браслет моя бабушка отдала за опекунство.

Лотта нежно коснулась правой руки своей обожаемой и таинственной пра.

– Вторая великая тайна нашей семьи – кто прапрадедушка.

– А есть еще третья великая тайна?

– Есть, – шепотом сказала Лотта, – кто ее убил, разговоров ходило много, но убийцу так и не нашли, говорили, что кто-то из поклонников, а может, и из покровителей, а может, случайность и просто не повезло.

– Это Фроша, она забрала Мари, когда Амбер не стало, говорят, хохотушка была с железной волей. Не будь ее, и меня бы не было.

Шарли с нежностью смотрела на пухленькую женщину на довоенной фотографии.

– А это мои прабабушка Мари и прадедушка Марк, его забрали однажды ночью, и больше никто его не видел, расстреляли еще до войны. Пра так больше замуж и не вышла, хотя предложений было много, бабушка говорила, что старички из подъезда то и дело приходили свататься. А сколько же она частушек знала, оставили мне целый песенник, только большинство с матерком. Пра я совсем не помню, мне два было, когда она умерла.

Седоволосая женщина с горделивой осанкой держала на руках хохочущего младенца.

– А это моя бабушка, бабулечка Эмма, и мой дедушка Генрих. Его плохо помню, ушел в Афган, сказал, что не должны мальчики погибать, когда есть старые вояки.

Я разглядывал фотографии, и с ними Шарли открыла мне дверь в свою жизнь, в свое прошлое, в великие тайны семьи Линдт.

– Так что, Греков, мужчины у нас живут недолго и очень тяжело, у тебя еще есть время передумать.

– Не дождешься.

– Что ж, тогда "мы", – Лотта достала из конверта несколько фотографий из нашего предбрачного свадебного путешествия. Вот мы сидим, укутавшись в пледы на старой террасе дома в лимонном саду, последний вечер перед отъездом, а вот на берегу моря, я пытаюсь усмирить ее непослушные пряди, что то и дело закрывают губы, а мне так хочет ее поцеловать. Шарли убрала снимки в старый фотоальбом. Теперь я тоже часть ее семьи, это было намного важней росписи, венчания, свадьбы.

Роспись через месяц, это очередная прихоть Шарлотты, дождаться своей очереди, как все, а что могу сделать я? Только согласиться и купить кольца.

Я высыпал перед ней все приглянувшиеся кольца. Услужливый управляющий по струнке вытянулся перед нами.

– А такие можно сделать?

Лотта вытащила из кармана простые широкие кольца. Такие делали до 17 года прошлого столетия. Кольца ее прабабушки и прадедушки, бабушки и дедушки, обычно их переплавляли для следующего поколения, но в семье Лотты хранили.

– Червонное золото сейчас не в моде, да и пробы сейчас такой не делают.

– А можно все же сделать?

– Да.

– На моем его дата рождения и дата регистрации, на его моя дата рождения и регистрации. Можно?

– Все можно.

– Как здорово. Ты не против?

Как я мог быть против, если ей так хочется, а бриллиантами потом ее задарю, кулон с маками, что так приглянулся ей на Понте Веккьо, будет первым маленьким подарком. И пока не сказал, что нашел недостающий браслет, который ее бабушка отдала в обмен на опеку.

Самым сложным для нее было делиться, рассказывать, что волнует, что цепляет, злит. И чем ближе к нашей регистрации, тем все сильней что-то тяготит Шарли. Придется выводить на чистую воду…

– Слишком хорош для тебя? Лоттка, ну ты и придумала. Запомни – мне просто хочется быть для тебя самым лучшим. И вопрос закрыт.

– Но только чтоб потом претензий не было, знал, что брал.

– Не будет.

Поправил плед, чтоб случайный сквозняк не мешал нам смотреть черно-белые комедии, прижал Лоттку к себе сильней. А ведь когда-то посмеивался над отцом, что в любые совместные поездки брал с собой подушечку "для Элички, чтоб было мягко".

Может, она меня выставила из квартиры, чтоб сбежать? И никакие приметы тут ни при чем. Телефон недоступен, на работе не появлялась, водитель сказал, что дверь никто не открыл и никаких признаков жизни в квартире не было. Регистрация через час. И где невеста?

Женихи-невесты-гости проходили мимо меня, поздравления, смех, шампанское.

– А ты чего на улице стоишь? Холодно же.

– А ты чего на улицу вышла? Холодно же.

Зашли внутрь. Пальто в гардероб. Невесту за руки взял, чтоб опять никуда не сбежала.

– Представляешь, нет от тебя звонка и нет. Я уже решила, что ты хорошо подумал и передумал. А оказывается, телефон сдох.

– И хорошо, никто не будет названивать, когда ты мне "да" отвечать будешь.

– Не тебе, а сотруднику ЗАГСа.

– Мне. Так, стоишь здесь и никуда не уходишь. Поняла?

– Да. А что ты задумал?

Ничего особенного, просто ускорил церемонию, чтоб мы здесь еще час не теряли…

– Знаешь, Шарли, а ведь пять лет назад я решил, что секс в машине не соответствует моему высокому статусу.

– А что еще не соответствует твоему высокому статусу?

Лоттка пыталась соединить куски ткани, которые еще час назад были платьем.

– Я ему не соответствую. Всю церемонию думал, а не слишком ли далеко лимузин припаркован.

Мы сидели на берегу Волги и ждали, когда же картофель запечется и можно будет перемазаться в золе, уплетая его за обе щеки.

– Слушай, Лоттка, а что ты все с этим кольцом ходишь? Ты же только на выходы их носишь.

– Всегда есть исключения, обручальное вот носить буду всегда, Ната.

– Ты еще скажи, что замуж вышла?

– Ага, Ланка, уже пять месяцев как.

– И молчала, – возмутилась Мари.

– Так вас же не соберешь всех вместе. Вот впервые за год удалось.

– И это мы у костра твою свадьбу празднуем?

– Нет, мой День Рождения.

– Ты же его никогда не отмечаешь, – Лана недоверчиво приподняла бровь.

– Надо же когда-то начинать, тридцатник прекрасный повод, чтоб начать.

– А я всегда считала, что у тебя будет самая красивая свадьба, – немного печально протянула Мари.

– И я, – согласилась Лана.

– Боже, девочки, вы что, реально считаете, что Лотта бы сидела за столом и наслаждалась банкетом? Она бы носилась и контролировала всех и вся, чтоб все было идеально.

Мое воображение тут же нарисовало эту картину: я в безешно-воздушном платье с накинутым поверх верным жилетом с кучей карманов, сумка с инструментами под столом и бинокль рядом, чтоб обозревать всех и вся. К моему хохоту присоединились смешки подруг.

– И что, совсем не будет праздника?

– Будет, небольшой. Муж и свекор настояли, а мне и свекрови пришлось уступить. Приглашения скоро получите. Платья для вас я уже заказала. Небольшой маскарад времен эпохи Регентства.

– А кто муж-то?

– Вы его все знаете, – подсказала Ася, – несколько раз в день на работе видите.

– Он из наших?

– Ага. Из наших.

– И ты все знала и не рассказала? – возмущению Наты не было предела.

– Я догадывалась, а так я в декрете и ничего не знаю.

– Приглашения получите и все узнаете, дорогие мои подруги.

Ну, можно же еще немного их потомить в неведении.

– Или ищите такое же кольцо на пальцах мужской части нашей конторы, – подсказала Ася.

Мари, Лана и Ната неделю рассматривали руки всех мужчин компании, те к ним уже стали настороженно относиться и старались лишний раз не появляться на их горизонте. Они столкнулись в холле с одной и той же фамилией на губах – "Греков", потом посовещались и решили, что это невозможно, и стали ждать приглашений.

Я и Павел встречали гостей на входе в дом. Небольшой особняк в стиле "загородное поместье в английской глуши" как нельзя лучше подходил к задумке Эльвиры Эдуардовны о бале эпохи Регентства. "Узкий" круг, меньше сотни приглашенных.

Павел и Игорь Евгеньевич требовали с нас торжество, а мы упорно сопротивлялись, хотя, честно говоря, такой горячей поддержки от свекрови не ожидала. По рассказам Эльвиры Эдуардовны получалось, что желанием похвастать на весь мир отличались все мужчины семейства Грековых чуть ли не до десятого колена. И иногда им нужно позволять это делать, но под чутким женским контролем.

– Хорошо, – сказала, сдавшись, моя свекровь, – тогда он будет сделан так, как хочу я.

– Нет, дорогая, я не хочу опять надевать этот пиджак с павлиньими фалдами, пожалей меня, я и так был с тобой в Бате.

– Или как я хочу, или никак.

Пришлось всем согласиться на прием эпохи Регентства. Меня все происходящее полностью и безоговорочно устраивало. Такие мероприятия не требовали особого надзора за гостями – атмосфера, платья, разговоры обязывали держать марку, даже отъявленные скептики расправили плечи, ведь фрак не позволял сутулиться. А дамы были нежны, ироничны, восхитительны, ведь в любой из нас сидит девочка, желающая быть прекрасной принцессой.

Я наблюдала за всеми, скорей всего, так и не избавлюсь от этой дурной привычки контролировать.

– Лотта, может, вернешься ко мне, – прошептал Павел, – теперь я понимаю, что будь свадьба с тем размахом, с которым хотелось бы мне, невесту рядом и не увидел бы.

– Скорей всего. Профессиональная деформация.

Греков во фраке – это сам соблазн в чистом виде, в смокинге он был не так обезоруживающе хорош. Мы ходили, общались с гостями, танцевали, шутили. И вот все уселись за праздничными столами. Мой обожаемый муж встал и постучал ножом по антикварному бокалу, требуя всеобщего внимания. Десятки глаз устремились в нашу сторону. Я тоже встала рядом с любимым супругом.

– Я хочу поблагодарить человека, без которого сейчас я не был бы так безумно счастлив. Шарли, спасибо, что не отдала мое приглашение.

А разве я могла его отдать?

Р.С. Есть несколько интересных приглашений, никому не надо?

* * *

Вместо эпилога

Мы сидели на берегу Волги и ждали, когда же картофель запечется и можно будет перемазаться в золе, уплетая его за обе щеки, как и два года назад. Странно было находиться без мужей, но раз решили вырваться без них, надо действовать.

– А вы все скоро станете крестными, – как бы между делом сообщила я.

– Скоро это когда? – спросила Ася.

– Через пару месяцев, – уточнила я.

Подруги тут же уставились на мой живот, выискивая признаки беременности.

– Мы усыновили малышей и удочерили.

Я так и ездила в Дом малютки, помогала. Однажды там появился Павел и сказал, что адвокат уже занимается оформлением документов, мне даже не пришлось ему рассказывать про малышей, он и так все знал, знал и принял ответственность. Через месяц мы станем их родителями, потом они пройдут полное обследование в Германии, чтоб мы понимали, что делать и ожидать в дальнейшем. Пришлось перебраться в квартиру Грекова, она была просторней, и сделать детскую там было реальней, чем в моей.

Странная тишина царила в столовой, дети сидели притихшие и старались не шуметь, впервые их наказали, всех сразу. Впервые мама была такой холодной, она ледяным голосом сказала, что теперь они все наказаны. Каждый осознал, что случилось что-то сверхъестественное, раз ее невозмутимость испарилась, даже годовалая Соня притихла и старалась не шуметь.

Я ушла на кухню помочь Марии, на наше семейство готовить мука, а вынести всю еду – надо нанимать грузчиков. В наступившей тишине отчетливо услышала, как Греков свернул газету, которую привычно читал по утрам, и плюхнул ее на стол.

– Сразу видно, что вы мои дети. Она меня тоже чуть не убила, когда посмел предложить сделать дверь в ее любимой стене с фресками. А вы ее разрисовать умудрились. Фрески – единственное, что может довести нашу маму, так что к стенам не приближаться, к потолкам не подлетать. Все поняли?

Малышня послушно кивнула, даже Соня.

– А завтра мы погрузимся в наш микроавтобус и будем путешествовать по Италии, будем послушно ходить во все музеи и залазить на все купола, а там глядишь, дней через пять мамочка нас и простит.

Я внесла огромное блюдо с пастой.

– А я забронировала нам дом на Сицилии, тот самый, с лимонным садом.

Цыганский табор не иначе, вот что мое семейство из себя представляет. Лотта с детьми до последнего плясала на каком-то празднике в Андалусии, так я их с площади и повез в аэропорт. Мальчишки, кто тореро, кто цыган, девочки, кто в платье для фламенко, кто в пышной цыганской юбке, и жгучая Кармен-Лотта. А я сопровождаю в деловом костюме весь этот табор через вип-зал. Ну это же просто невозможно. В следующий раз я тоже выряжусь цыганом, не дело отделяться от семьи.

Дверь открылась, и хитрющая мордашка Игоряшки показалась в щели, он придумал лучшее место для пряток, тут его точно искать не будут. Мама ведь запретила в кабинет ходить, когда папа работает.

– Пап, можно я у тебя спрячусь.

– Так и быть, прячься.

Игорь быстро шмыгнул за диван и чуть не взвыл от возмущения, обнаружив там Соню. И это он еще за гардины не заглядывал, где притаились Пашка и Мишка. А вот Андрейка и Маруська выбрали шкаф, хотя понять не могу, как они туда вместились. Только Сережка остался у себя в комнате, но ему простительно, годик всего.

Минут через пять в кабинет вошла Лотта с чашкой кофе для меня и соком для себя.

– Ой, Паша, всегда хотела произнести эту фразу с чувством и громко.

– Какую?

– Всем выйти из сумрака.

Копошение выдало с головой, и тонкий голосок из-за дивана уточнил, что такое сумрак.

– Так, считаю до двадцати, и если кто-то не успеет спрятаться, то я не виновата.

Дети с визгом понеслись в коридор.

– Паш, просила же дверь закрывать, чтоб не мешали.

– Семья не может мешать.

Поцелуй, что обещал так много.

– Ладно, мне пора их искать. Пожелай мне удачи.

– Желаю.

Греков решил отдохнуть, постоянный шум, смех, споры уже порядком ему надоели. Хотелось тишины и покоя, хоть на день остаться совершенно одному в доме.

– Хорошо, Павлинчик, будет тебе тишина и покой. Я с детьми к твоей маме, а ты будешь целых два дня один.

Посмотрим, на сколько тебя хватит.

– Какое счастье.

Утром водитель отвез наше беспокойное семейство за город, к Эльвире Эдуардовне.

Как же хорошо дома. Никого. Тишина. Покой. Красота.

Я ходил по комнатам, попивая кофе из тонкой фарфоровой чашки, и наслаждался одиночеством, за последние десять лет покоя в доме не было. Через час моя радость поубавилась, слишком тихо, слишком спокойно. Как же одиноко.

– Лотта, возвращайся.

– Ты же хотел побыть один, вот и наслаждайся.

– Тошно мне уже одному. Приезжайте.

– Хорошо.

Почти два часа продержался, молодец.

– Знаете, только форму, накрашу в следующий раз. Муж зовет, ничего без меня делать не может, даже побыть в одиночестве.

Через полчаса я была уже в квартире. Пока дети у бабушки с дедушкой, решила потратить утро на красоту, успела подкрасить волосы и подровнять их, планировала сделать еще и педикюр, думала, что Греков продержится дольше.

– Ну, что, дорогая, будем делать?

– Что хочется, пока дети у твоих родителей.

Завалилась в спальню, включила мультфильм и плюхнулась на кровать смотреть телевизор.

– Ты чего?

– Чего? Хочу узнать, чем мульт закончится.

– Ты же его пятьсот раз смотрела.

– И не досмотрела ни разу. Малышня же как смотрит – надел он кольцо на ветку, невеста ожила и песню спела, перекрутили и опять смотрят, раз пятьсот. Я так и не знаю, кто ее убил.

"Труп невесты" досмотрела. А потом мы занимались тем, чем хотел муж…

– Знаешь, Павел…

– Знаю, Шарли, знаю, что скоро я опять стану папой.

Уже давно увидел то сияние, что заполняет ее, когда она беременна. Все понял даже раньше, чем она. Буду с ней очень заботлив и нежен, ведь моей Лотточке уже сорок четыре.

– Нам надо поговорить, ты еще не все знаешь.

– Знаю, мой адвокат уже готовит документы.

– Павел, так просто невозможно, ты ведь даже не пытаешься обсуждать мои решения, ты их просто принимаешь и все.

– Они правильные. Малышей надо забрать, и ты, и я знали Любу и Васю, никто и предположить не мог, что они так рано погибнут. Раз родственники малышей не захотели забрать, заберем мы. Дом у нас большой, а нашей любви хватит на всех.

– А есть хоть что-то, что ты не знаешь?

– Есть.

– И что?

– Я не знаю, как бы жил без тебя, дорогая.

– Замечательно бы жил, жил не тужил.

– Не хочу я так. Меня мой цыганский табор устраивает, а главное, я счастлив.

– И почему же мне так повезло с мужем?

– Это мне повезло с женой. И вопрос закрыт.

Пока я млела от его слов, Греков упер с моей тарелки "бедного рыцаря" и довольный, как кот, уплетал его за обе щеки.

Ася гладила меня по волосам и пыталась успокоить.

– Ты же все знала, когда усыновляла его.

– Знала. Но это не уменьшает боль, Ася. Ты все равно надеешься, что все будет хорошо.

– Врачи говорили, что Игорь только до двенадцати лет доживет, а он прожил семнадцать. Потому что и ты, и Павел его так сильно любили. Лотта, ты все сделала, что могла.

Все, что могла. Как же это обреченно звучит.

Да, они все знали, знали, что он неизлечимо болен, знали, что проживет недолго, но не отказывать же из-за этого в любви маленькому человечку. Все они знали, но надеялись, что удастся победить, что медицина сделает рывок и спасет.

Не получилось.

Даже если ты все знаешь и готов, все равно больно, страшно и несправедливо.

– Спасибо, Ась, я к Пашке пойду, он там совсем один. Ему хуже, чем мне.

Шарлотта лежала на постели и не шевелилась, бледная, безжизненная. Я так старался, чтоб эта восковая бледность никогда не появлялась на ее лице, но… А казалось, что два года назад было самое страшное, мы пережили, выбрались, вернулись к жизни. И вот сейчас она лежит, обессилев. И я ничего не могу сделать.

– Паш, не переживай, со мной все нормально. Я просто хочу побыть одна. Завтра встану. Иди, отдохни.

Из комнаты вышел. Сел рядом с дверью. Страх, что она может не выдержать, уйти, льдом застыл между лопаток.

Завтра, завтра я встану. А пока… пока мне нужно взять себя в руки.

Опять журналисты влезли в нашу жизнь. В жизнь детей. Появились родственники мальчишек, обвинили нас с Павлом в том, что мы их украли. И полилось…

Боже, дай мне сил вести себя достойно. Не истерить, не бежать подальше от всего этого. Все пройдет. Все встанет на свои места. Мои дети всегда будут моими. Даже если появится еще когорта всевозможной родни. Просто мне нужно успокоиться. Все пройдет. А вот воспоминания о том, что я неврастеничка, останутся. Детям не должно быть за меня стыдно. Все разрешится. Сон забрал меня к себе на несколько часов. Проснулась абсолютно спокойной… и голодной. Прошмыгну на кухню, сворую чего-нибудь вкусненького и к мужу под бок.

– Это что за сидячая забастовка?

Все мое семейство сидит в коридоре.

– Раз все в сборе, пошли пить чай.

Даже Нина Васильевна беспокойно вглядывалась в мое лицо, потом облегченно улыбнулась, но к плите так и не подпустила.

Ночные посиделки, что может быть лучше.

Греков привычно просматривал новости, довольно хмыкнул, уже знает о том, что не сдержалась. Малоадекватная особа на презентации фильма обозвала меня воровкой, смолчать не смогла – если воровка, то могу сожалеть только о том, что так мало украла. "Сожалею, что мало украла" тут же разнесли доброхоты.

– Действительно, мало. Может, еще украдем?

– Уверен?

– Да.

– Разве я могу с тобой спорить.

– Можешь. Но разве есть о чем?

Мы поехали за парой малышей, а забрали пару подростков, сестра и брат – Наташка и Валерка, недавно осиротели. А наш адвокат сиял на всех ток-шоу и с радостью давал кучу интервью за нас, ведь зал суда давно не был местом для риторики, а очень хотелось иногда почувствовать себя Кони или Плевако.

Странно, но я совсем не ощущала себя бабушкой, моей младшей дочери, Эмме, всего тринадцать, а у меня уже есть внук, пухлый, краснощекий – Павел. По этому поводу все наше большое семейство и собралось на вилле, каждый уже подержал малыша на руках, каждый пытался найти сходство с собой. А внук был такой замечательный, что был похож на каждого, кто был рядом. И на меня, и на Павла, и на маму, и на папу, и на всех теть и дядь вместе взятых.

На родине нас опять поливали, Наташка и Андрей поженились, как можно, ведь они брат и сестра. И понеслось. Адвокат снова блистал. Дети перебрались в Италию, их работа и увлечения не были привязаны к месту жительства. Павел был слегка удивлен и первое время даже против брака. Но если честно, Ната никогда не воспринимала Андрея как брата, с первого дня в нашем доме между ними искрило, да так сильно, что Андре сбежал на другой континент учиться. Не помогло. Два года назад он вернулся и практически сразу сделал предложение. И я не только бабушка, но еще и свекровь, и теща в одном лице.

Дом наконец-то затих, а я с обожаемым мужем сидела в саду и любовалась луной.

– Знаешь, Греков, однажды мы так же будем сидеть в этом саду в окружении внуков и правнуков. И ты торжественно скажешь: "Вот твое шило в попе и стерлось, ты успокоилась", а я отвечу: "Просто со мной рядом такая шикарная любимая недвижимость, что страшно ее куда-то тащить, еще развалится".

– Знаешь, Лотта, а я не хочу, чтоб твое шило в попе стерлось, и даже став недвижимостью, рискуя развалиться в дороге, я хочу с тобой мотаться по этой стране. И завтра мы поедем в наш дом с лимонным садом.