Текст книги "Пять свадеб и Я (СИ)"
Автор книги: Анастасия Каа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА Я, Он и Они
Через неделю, разобравшись с текущими делами, услав шефа на конференцию и прихватив несколько коробок с туфлями, я отправилась в логово зверя – в офис Грекова, предварительно получив заверения Аси, что Павла в стране нет. Хотя и так знала, фотографии из Германии сыпались в ватсап постоянно.
– Привет, мне тут обувь перепала по случаю, решила с тобой поделиться.
– Запихивай в шкаф, позже посмотрю. Подождешь меня немного? Надо на второй этаж слетать, а потом пойдем, пообедаем.
– Хорошо.
Я расположилась в приемной с журналом по управлению недвижимостью, но кому-то наверху не захотелось подарить мне спокойный вечер, и шипение раздалось слишком близко, готова к нему не была.
– Что, уже выгнали? Если ты рассчитываешь, что Валентин тебе поможет тут устроиться, то сильно ошибаешься. Шлюх здесь не держат.
Вроде за много лет должна была привыкнуть, но слова опять причиняли боль. Может, потому что я вечно не готова к ним.
– Что, даже тарелки разносить не в состоянии?
– Плохая наследственность. Что можно было ожидать от вашего генетического материала, господа Шустовы.
– Тварь. Мы не будем тебе помогать. Воровка.
Оскорбления продолжали сыпаться, но все мое внимание было сосредоточено на острой боли под лопаткой, словно кто-то опять вонзил клинок и проворачивал ручку. Много лет ушло, чтоб понять: все попытки ребенка заставить своих родителей любить его – обречены, и единственная причина, почему я родилась – моей мамочке по состоянию здоровья нельзя было делать аборт. Шустовы все продолжали и продолжали высказывать свои претензии, домыслы, а мне хотелось, чтоб боль ушла, и я опять смогла дышать. Никак не получалось "не слышать, не думать, не пускать".
Тепло захватило меня, непривычное чувство защищенности окутало, как одеяло, и боль стихла так же внезапно, как и началась.
– Если моей Шарли когда-нибудь понадобится работа, она обратится ко мне. По-моему, ваш сын работает пятью этажами ниже.
– Павел, здравствуй, мы хотели и тебя навестить, – Шустова расплылась в улыбке – радость и даже какое-то поклонение на лице.
– Я вас не звал. И без предварительной записи у моего помощника прошу больше не приходить. А лучше, вообще не приходить.
Он не стал утруждать себя прощаниями, а просто увел меня в кабинет. Несколько минут потратила на обдумывание сложившейся ситуации, и она мне очень не понравилась, теперь у Шустовых дополнительное оружие, и бичевание станет еще изощреннее. И почему они просто не исчезли из моей жизни, когда написали отказ? Ответ и так знала, просто бабушка не приняла, что ее сын может так поступить, пыталась сблизить, пыталась заставить их увидеть, что малышка растет достойной их внимания. А мне пришлось научиться улыбаться, когда хотелось рыдать, чтоб самый близкий человек не волновался.
– Что вы здесь делаете?
– Забыла? Работаю. Это мой кабинет.
– Не юродствуйте. Вы были в Германии. Еще утром слали фотографии из Лейпцига.
– Значит, все же смотришь, – с улыбкой довольного кота, слопавшего всю сметану в мире, протянул Греков, – Прилетел раньше. Ася не в курсе. Ты же меня научила организовывать свои поездки самостоятельно.
– Какого черта влезли? – мне хотелось услышать в собственном голосе холод, но звучала одна многолетняя усталость.
– Я должен был стоять и слушать? Ты себя со стороны видела?
– Вас это не касается. Вы просто предоставили им еще один способ унизить меня. Спасибо вам за это, – отвесить саркастический поклон мешала вернувшаяся боль под лопаткой.
– Они больше никогда не сделают тебе больно, Лотта.
– Вы купили у них это право?
– Я не хочу причинять тебе боль, Шарли. Если так получается, прости. Просто говори, что я не прав и что делаю не так.
– Хорошо, Павел Игоревич. Вы лезете в мою жизнь, и мне это причиняет боль, и мне в моей жизни вы не нужны. Надеюсь, вы меня услышали. Простите, но мне пора.
В приемной уже появилась Ася.
– Обед, видимо, не состоится, там твой шеф вернулся. Злобствует.
– Тогда точно надо бежать на обед.
Лифт быстро доставил нас на первый этаж. Жаль, что террасу уже разобрали, хотелось посидеть на улице. Но пришлось устроиться за столиком внутри кафе.
– Видела Шустовых.
– У нас была приятная беседа.
– Вид у тебя, как у боксера после нокаута.
– Чувствую себя не лучше. Еще Павлин добавил веселья. Все, я хочу бренди, оно мне жизненно необходимо.
– А мне нельзя.
– Трудовой распорядок? Или?
– Или. Дену пока не говорила. И ты молчи.
– Тогда шампанского. Как это здорово. Скоро я смогу понянькаться с карапузиком.
– Своих надо заводить.
– От кого? Одни идиоты вокруг.
– А ты получше посмотри, вдруг найдется.
– Ой, да хватит и вас четверых замужних.
Час быстро пролетел, и Ася ушла к себе в офис. А я еще посидела в кафе с бокалом шампанского. Мне сегодня никуда не надо бежать, утром меня ждал аэропорт и привычная суматоха. Но сейчас была свободна. Немного погуляла по городу, последние дни без дождей. Боль ушла. Привычные бастионы опять крепки. Где-то там внутри все еще было место, чтоб спрятать все плохое и продолжать улыбаться, делать вид, что все замечательно. И никого не подпускать. Никого. Столько лет получалось, и сейчас получится.
Добралась до дома, перекинулась парой фраз с соседками на лавочке. Не оценила табачный дым на площадке. Захлопнула дверь. Распахнула окна. Небольшой беспорядок призвал к уборке, под звуки свинга, танцуя, передвигалась по квартире, приводила все в порядок. Мой танец со шваброй в коридоре был прерван стуком в дверь, приглушив музыкальный центр, по привычке открыла дверь нараспашку.
– Что Вам нужно?
– Поужинать.
– Ничего не готовила и приглашения не рассылала.
– У меня все с собой, позволь.
Греков прошел в коридор с пакетами.
– Кухня прямо и налево.
– Спасибо.
Я засунула его ботинки в галошницу, домыла пол в коридоре и убрала швабру в ванную.
Греков успел разобрать свои пакеты, пиджак висел на спинке стула, а мой фартук с маками был повязан на его талии.
– Вы серьезно собираетесь готовить?
– Да. Я хочу поужинать с тобой.
– И на что вы рассчитываете?
– Только на ужин.
– Делайте что хотите, у меня уборка. И нет сил на ругань.
Прихватив его пиджак, ушла с кухни, иногда проще смириться. Или вызвать полицию. Не стала заканчивать уборку, а обосновавшись в кабинете, продолжила чтение давно начатой книги. Раздавшийся грохот не привлек мое внимание, на сто пятой странице был взрыв корабля, списала на воображение, а вот взъерошенный Павел был бесподобен так же, как и его падение с парой экзотических ругательств. Старый стеллаж, заваленный книгами и давно требующий замены, решил протестующе развалиться, и сотни книг рассыпались по полу комнаты.
– Вы в порядке?
– Вроде ничего не сломал, а ты?
– Меня урон не коснулся, я даже не поняла, что это в комнате, а не на страницах книги. Не ожидала такого от стеллажика, он верой и правдой служил мне столько лет и все сносил и терпел.
– И не вынес тебя в итоге.
Мы собирали рассыпанные книги, старательно складывая их в стопки, после командировки смогу их разобрать и купить достойную замену рухнувшему шкафчику. Пришлось переодеться, сменить пыльную пижаму на уютный халат, наглухо застегнутый, с нелепыми мишками и ромашками.
Умопомрачительный запах мяса пригнал меня на кухню, послушно сидела в ожидании своей порции. Красное вино, стейки, салат из зелени и морепродуктов, канапе и прошутто заполнили стол.
– Боже, как вкусно. Как вам удается приготовить такое вкусное мясо?
– Я – мужчина.
– То есть я могу и не надеяться когда-нибудь научиться?
– Буду готовить, когда захочешь.
– Заманчивое предложение, и я почти согласна.
– Но?
– Зачем мне посредник, когда Юрасик мне с удовольствием приготовит все и без вас. Этот состав специй и соус узнаю из сотни.
– Спалился. Кстати, где мы это вино купили?
– В Болонье.
– Я так и не увидел фотографии.
– А они нужны?
– Да, хотелось бы увидеть.
– Какие проблемы, могу включить на телевизоре, и посмотрите.
– С удовольствием.
Только я как-то упустила тот момент, что телевизор в моей спальне находится, но отступать было некуда.
Пока Шарлотта настраивала просмотр, принес закуски и вино. Поудобней расположился на кровати. Лотта, положив подушки ближе к изголовью, полулежала рядом.
– И что ты тут снимала? – поддел я.
– Вид на столики.
– А на сайте такого вида нет?
– Сайта нет. А ресторанчик неплохой. И там недалеко палаццо под сдачу есть. Идеально для одиночек.
– Одиночек?
– Тех, кто оставляет родню праздновать в Москве, а сам уезжает от них подальше.
Среди пейзажей, достопримечательностей то и дело мелькали меню, вывески ресторанов, виды залов.
– Так мало нас на этих фотографиях.
– Нас там и не должно быть, нас нет.
– У меня слишком хорошее настроение, чтобы спорить с тобой, дорогая.
– Спорить со мной бесполезно.
– Это я уже понял, дорогая.
– И я тебе не "дорогая".
– Как скажешь, дорогая.
Лоттка фыркнула, повернулась на другой бок. Буквицы, завитки, росчерки, вспомнил, как оттаскивал ее от очередной книги, над которой она застыла, казалось, навсегда. Успел забрать бокал, прежде чем Шарли его на себя опрокинет. Линдт дремала, усталость победила даже вредность. Фотографии досмотрел. Скопировал себе, позже оставлю совместные. Накрыл Шарли одеялом. Собрал посуду, помыл все и убрал по местам. Сварил кофе. Холодная ярость вернулась. Меньше всего ожидал, что знаю ее родителей, знаю много лет, знаю, как они носятся со своим сыном, как обожают его. Ученый. Член Академии Наук. Верная настоящая мать семейства. И оборотная сторона добропорядочной четы – брошенный ребенок, которого продолжают мучить. Ничего удивительного, что стоит к ней хоть чуть-чуть приблизиться, начинает строить баррикады. Обнадеживает, что близкие люди у нее все же есть. Дай боже терпения.
– Какого черта отключил будильник?
Вместо доброго утра подушкой по голове.
Лоттка носилась по квартире, с зубной щеткой во рту, пытаясь причесаться и собрать чемодан одновременно.
– Шарли, полпятого еще только, – что уснул полчаса назад, говорить не стал.
– У меня самолет, такси заказано, – высунув зубную щетку, пояснила Линдт и унеслась в ванную.
– Вставать собираешься? – через семь минут растолкав меня, уточняла Шарли.
– Рано еще.
– А, черт с тобой, дверь захлопнешь.
– Оставь ключи.
– Зачем? Захлопни дверь, когда уйдешь.
– Хочу починить стеллаж.
– Сомневаюсь, что это возможно. Запасные в коридоре висят. Аське отдашь.
Унеслась моментально, никаких "посидим на дорожку", "поцелуй на прощанье", "проводи до двери". Пара часов сна, на работу, а после чинить стеллаж.
Всегда завидовала людям, которые весь полет могут проспать. Меня хватило на час, остальное время читала, смотрела кино, планировала. Иногда нас нанимают, чтоб мы наняли других, чтоб те организовали в экзотическом месте европейскую свадьбу. Смысл лететь в Азию, Индию или на Восток, чтоб праздновать, как дома? Не понимаю такое, но раз платят – любой каприз за ваши деньги.
Вот и приходилось в перерывах между авралами знакомиться с другими агентствами по организации торжеств, смотреть залы, оценивать рестораны, собирать нужные контакты и много фотографировать, как говорил один мой давний клиент – на сайте и я могу посмотреть, покажите, как видите это вы. При всей любезности, мы всегда конкуренты, вероятность "переманить" скидочкой была, да и случалась неоднократно, но из-за несовпадения менталитетов очень часто такая экономия выходила боком. Заказчики сами разъясняли широту души и страсть к размаху, но не всегда доходчиво для местных, и получали не то, что хотели. Что радовало – выбор цветов и фруктов, тут местные всегда могли нас обставить: лучше знали рынок и были связи. Но опять же не понимали, как можно выбрать "похоронные" цветы для свадьбы или "любовные" для деловых встреч, будут спорить, уговаривать, и то, что у нас эти цветы имеют противоположное значение, для них не довод. Можно было двести раз обговорить состав букета, а на выходе получить другое – так ведь лучше, так правильно, и дружелюбные бесконечные кивки. Через неделю дождей, кивков, бесконечных походов по поставщикам хотелось тихо сдохнуть. Но больше – оказаться дома, залезть под одеяло и выспаться. Дремала час в самолете, остальные девять сортировала информацию, чтоб сразу закинуть в базу, как только на работе окажусь.
Вернувшись домой, обнаружила новый стеллаж и переехавшего ко мне Грекова, о чем свидетельствовали зубная щетка, бритвенные принадлежности и пополнившаяся коллекция шампуней и гелей в ванной комнате, забитый до отказа холодильник, мужские вещи в моем гардеробе, его ноутбук и бумаги в кабинете. Я бушевала, его вещи вышвырнула в коридор, в мусорный мешок улетели с треском все его тюбики, туда же спланировал с нехорошим грохотом ноутбук и прошелестели бумаги.
– Стеллаж прикручен к стене, будь осторожна, дорогая.
Он успел увернуться от полетевшего в него айпада.
– Как съездила, дорогая?
Нож для бумаг повторил траекторию эпплского гаджета, но Павлину опять удалось увернуться.
– Какого черта ты тут делаешь?
– Живу с тобой, дорогая.
– Я тебя не приглашала.
– Твоего приглашения не дождусь никогда. Успокойся, и мы поговорим как цивилизованные люди.
– Успокойся? Павлин ощипанный.
В этот раз мне удалось попасть в него путеводителем по Америке, довольно увесистый том, и я с кровожадным удовольствием услышала его чертыханья. Бои переместились в кухню.
– Выметайся.
– И не подумаю, дорогая, собираюсь жить с тобой долго и счастливо.
Пивной бокал с октоберфеста полетел в него и раскололся о дверной косяк.
– Я не собираюсь с тобой жить.
– Только твое упрямство не позволяет признать, что нам хорошо вместе.
Сувенирная тарелка с Кипра стала ему ответом.
– Я должна прыгать от радости, что ты тут обосновался, что ли?
– Нет.
– Вот и выметайся отсюда.
– И не подумаю, дорогая.
– Никакая я тебе не "дорогая".
Сборник стихов попал в его голову, так ему и надо, к сожалению, книг на кухне было мало.
– Что тебе от меня нужно?
– Мне хорошо с тобой, и я не собираюсь терять это из-за твоего упрямства. Дорогая, поставь горшок на подоконник, пожалуйста, пожалей кактус.
– Это мой кактус, что хочу, то и с ним и делаю.
Но цветок, действительно, было жалко, несколько лет потратила на него. Сервиз тоже было жалко, память о бабушке, а вот кастрюли мне не жалко совсем. И парочка полетела в него. Но он успел спрятаться в коридоре от алюминиевого залпа. Ярость как-то схлынула, и остались только усталость и раздражение. Я села в кресло в углу, подобрав под себя ноги.
– Сейчас все уберу, не вставай, тут осколков много, еще порежешься.
Я смотрела, как он подметает пол и убирает все следы нашего боя. Все это казалось сном, кошмарным сном, вот сейчас зазвонит будильник, и я проснусь, и ничего этого нет.
– Что тебе нужно, – устало спросила я.
– Чтоб ты привыкла ко мне. Тебе тяжело впускать в свою жизнь кого-то, мне тоже это непривычно. Но я считаю, что то, что между нами происходит, заслуживает шанс перерасти в серьезные отношения.
– Что за чушь.
– Шарли, давай попробуем?
– Делайте, что хотите. Завтра поставлю замок на дверь в спальне. Или вызову полицию.
"Не буду думать об этом сегодня". Великая мантра всех женщин мира. Спать. Может, утром ничего этого не будет.
Оказывается, можно жить под одной крышей и практически не видеться: Лотта приходила или под утро, или когда меня уже не было, уходила – меня или не было, или только пришел. Редкие предрассветные чаепития. Пару раз приходил к ней на работу, но поговорить так и не удалось. Проще было поймать ее на очередной вечеринке, награждении, сборище. Пару раз даже удавалось, несколько часов вместе, почти, стоило ей оказаться дома, отключалась, даже чай не допив.
Иногда мне казалось, что у нее нет времени только на меня. Всем остальным доставалось хоть несколько минут общения, и только мне почти торжественный относ тела в постель, без какого-либо продолжения.
Вот даже Асе удалось пообедать с Линдт, о чем она по телефону и рассказывала какой-то из подруг, сетуя на бледный вид предмета обсуждения.
Особой бледности не заметил, возможно, рассветный сумрак все красил серым, или привык видеть ее уставшей и уже подзабыл, что она может быть другой.
Три часа ночи, удивительно рано для Линдт. Едва слышная ругань, обо что-то споткнулась, осторожно пробралась на кухню, стараясь не шуметь, приглушенная мелодия танго. Щелчок чайника, стук дверцы, чертыханья, что та закрылась так шумно.
– Привет, – Линдт вздрогнула.
– И что тебе не спится ночью, а, Греков?
– Не могу спать, зная, что тебя нет.
– Это ж теперь делиться придется, – тяжко вздохнула Шарли, открывая коробочку с шоколадным тортом.
Но на столе было две чашки и два блюдца, даже ложечки две.
– Хочешь кофе?
– Нет, кофе с меня на сегодня хватит, а вот иван-чай с мелиссой идеально подойдет. Если хочешь, вари, ты же сюда половину своего годового запаса зерен привез. Только ручной кофемолкой, электрическую моя голова не выдержит.
Линдт привычно разместилась в кресле у окна. Огромная чашка в руках, наслаждается ароматом трав, закрыв глаза.
– Твой кофе даже мелиссу заглушил, – Шарли вернулась за стол. Разрезать торт она мне не доверила, конечно же, половинки были совсем не равные.
– Шарли, мне кажется, что ты слишком много работаешь.
– Мне тоже так кажется, в прошлом году такого загруза не было. Просто все почему-то стали ко мне со всякой ерундой лезть, но с этим разберусь после новогоднего аврала. Ты не представляешь, сколько праздников сами себе придумывают. Вот сегодня вечеринка в честь первого выпущенного бокала. И ладно бы это было их основное производство, так побочка, и еще и не особо качественная, но повод гулять и бить эти самые бокалы. Безопаска у них хорошо работает, за полчаса всех раскидали по домам. Высплюсь. Сегодня.
– Шарли, зачем тебе работать?
– Дежавю. И ты тоже меня содержать собираешься?
– Я не Егоров.
– А я все та же Шарлотта Генриховна Линдт, и если бы не хотела работать, давно бы продала часть украшений, купила бы домик на берегу Средиземного моря. В содержании не нуждаюсь. Хороших снов.
Дверь хлопнула, замок щелкнул. Сам его врезал.
И кто меня за язык тянул?
Убрал со стола.
Старался не шуметь, собираясь на работу. Пусть отдохнет.
И почему мысль позвонить ей и пригласить на обед возникла только сегодня? Привык, что не отвечает? Или что отказывает?
– Лотта, давай пообедаем вместе? – вместо приветствия, и пока она опять не послала меня к Дену.
– Подожди… Юрка, столик найдешь? – пообещали найти, – Так, Греков, у меня есть только час, тебе что-нибудь заказать?
– Закажи. Что хочешь, то и закажи.
Так, до ресторана минут пятнадцать. Добрался за десять. Лоттка никуда не исчезла и вроде не планировала испариться, как только войду. Легкий поцелуй в щеку, не отстранилась.
– Я для тебя рибай с салатом заказала и красное вино.
– А сама перешла на легкие закуски?
– Оставляю место для тортика.
Телефон задребезжал на столе.
– Твой любимчик, – прокомментировала Шарли, прежде чем ответить, – Да, господин Маркофф… Помню, конечно же, но если будете напоминать так часто, то точно забуду… Не могу больше разговаривать… До свидания.
– Мне так везет, или он тебе звонит, когда мы вместе?
– Знаешь, раньше он звонил редко, а как ты решил пожить у меня, названивает каждый день. Даже поднадоел немного.
Телефон опять завибрировал.
– Да, Ден?.. Охренел?.. Конечно, есть другие слова, но я не одна и непечатные приходится опускать… Потом поговорим… Нет, я в духе, а ты, видимо, не в себе немного. Пока.
Линдт отключила телефон.
– И долго еще собираешься у меня обитать?
– Долго.
– Хм, а то думала, что как две недели пройдут, и сгинешь, так сказать, око за око. А ты все живешь и живешь. Может, и мне у тебя где-нибудь пожить? Где у тебя еще есть недвижимость?
– А куда ты хочешь?
Официант поставил капучино и кусочек шоколадного торта. Интерес к моей недвижимости тут же пропал.
– Давай куда-нибудь уедем на праздники?
– На февральско-мартовские?
– Да.
– Давай. Ты уезжаешь из моей квартиры, я из офиса на очередной выезд, и все счастливы. Но до этого счастья еще Новый год пережить надо.
– Если будешь продолжать в том же духе, то не переживешь.
– Мммм, нет бы чего ободряющего сказать. С горя еще один капучино закажу.
– Первого января во сколько тебя ожидать?
– Не ожидать, меня не будет в Москве. Так что планируй встречать Новый год без меня и не у меня. Я обычно дня два лежу и не шевелюсь после праздников, и если кто-то будет мешать лежать, тот очень быстро примет позу трупа и больше не встанет.
– И все же я рискну. Буду лежать рядом. А когда ты отдохнешь, мы займемся вещами куда интересней банального "лежать", Шарли.
Ее рука чуть дрогнула, пышная пена с крапинками корицы лениво поползла по чашке. Линдт аккуратно вернула чашку на блюдце, следя, чтоб не испачкать скатерть.
– Все дело только в сексе? Тебе не хватило его в отпуске? Так это решаемо, дама за три столика от нас глаз с тебя не сводит.
– Надеюсь, мне хватит терпения, и я не придушу тебя раньше, чем ты ко мне привыкнешь.
– А что будет, когда привыкну? Надоем и отправлюсь на свалку?
– Лотта…
– Такси вас уже ожидает, – официант безукоризненно вежливо отнял ее у меня. Вот поэтому и телефон отключила, отход был спланировал заранее.
– Спасибо.
Линдт промокнула салфеткой губы, немного печально взглянула на оставшийся торт, привычно заправила выбившуюся прядь за ухо, криво усмехнулась каким-то своим мыслям.
– Прости, мне пора. Приятного аппетита, мясо здесь восхитительное.
И все же легкий поцелуй в щеку перед уходом, раньше бы она просто сбежала. А значит, потихоньку привыкает. Дай бог терпения дождаться.
– Я еще торт закажу, водитель заберет.
Официант понимающе кивнул.
Только мой торт с Линдт ели совсем другие. Под утро она вернулась не одна – Ден, Соня, Юра и еще кто-то, чей голос был незнаком. Обсуждали подготовку и планы, словно на работе не могли об этом поговорить. Из услышанного – Линдт раньше середины января дома не окажется. Ладно, разберусь с этим после возвращения из Европы. Гости разошлись до приезда водителя. Стикер "спасибо за торт" на моей двери. Ее дверь закрыта, провожать не станет.
– Пока, Шарли.
Странно, но дверь открылась.
– Пока.
К черту терпение.
Она отвечала, ее припухшие губы просили не останавливаться, и я снова целовал, немного грубо, ее пальцы расстегивали ремень и вытаскивали рубашку.
– Он дверь выломает?
– Что?
– Твой водитель, скорей всего, он стучит.
Какой водитель? Какая, к чертям, дверь? Телефон звонил, надрывно, и не первый раз. Отпустить Шарли было невыносимо. Она сама пошла открывать. И какого черта просил водителя подняться, если не отвечу на звонок.
И соседка уже на площадке, возмущается и угрожает полицией. Привел себя в порядок. Никаких слов на прощание, только щелчок замка, Линдт опять спряталась за дверью.
Вернусь, снесу этот замок к чертям.
Привычно считала гудки, на шестом ответила, лениво, сонно.
– Зачем разбудил?
– День давно, Шарли.
– Я два часа как прилетела, у меня еще утро.
– Куда прилетела?
– А куда я должна была прилететь седьмого декабря? Пока, Греков.
Короткие гудки. Телефон недоступен.
Седьмое декабря. Милан. Ла Скала. Маркофф.
Значит, на меня у нее времени нет, а для этого козла нашлось.
Ну ее к черту.
К черту, ага, и долго продержался?
Сам себе организовал поездку в Европу на это время и как бы важные дела, чтоб в это же время быть в Италии. И сейчас, вместо важных дел, таких необходимых, таких сверхсрочных, рулишь в Милан, чтоб успеть до конца спектакля, чтоб перехватить ее до отлета и провести несколько часов вместе. Это теперь называется "послать к черту".
Можно было еще полчаса поспать. Ладно, в ванную, полежу подольше. Билеты заказаны, отдых в Милане плавно стал рабочей поездкой. Если бы не поручения Дена, вообще бы не полетела, провела бы пару дней дома. Или в каком-нибудь санатории, чтоб мне там масочки-обертыши поделали, а потом с новыми силами в корпоративные бои. Некоторые компании Новый год отмечают чуть ли не в первых днях декабря – дешевле, но основная масса после двадцатых чисел. Зарубежные радостно встречают Рождество, размах скромный, все выверено, за день два таких мероприятия, раньше по три-четыре обегать приходилось, но непрекращающийся кризис внес коррективы. Была куча мелких мероприятий "на местах" в офисах, но их раздала нашим "спортсменам". Я-то наивно полагала, что выпускники-"физруки" крепки нервами и сильны здоровьем, но они как-то быстро сдувались, их хватало на короткие дистанции, а на марафоны опять шли все те же. Как там Ден сказал – "заодно и с поставщиками разберешься", первая реакция послать подальше, что и сделала, а после перелета оказалось, что это не такая плохая идея. Не самое приятное время в пути – летишь, и тебя все время полета разглядывают три поколения семьи, ничуть не скрывая своего неодобрения. Полгода назад ни про каких родственников разговора не было. Бабушка в бриллиантах, шерсти, накладных ресницах и нарисованных бровях ненавидела меня открыто, абсолютно не понимаю за что. Мать Маркоффа была просто холодна, с чернью надо быть настороже. Сестра небрежно бросила "похожа на портрет", а дальше были попытки поговорить о погоде, и конечно же, все у них в милой Швейцарии так чудесно и прекрасно, что Москве далеко, и если бы не внук, сын и брат то ног бы их не было на древней родине. Смотрины прошли так себе. Я опять что-то пропустила в собственной жизни, раз Маркофф решил знакомить со свой семьей, никаких шагов для более близких отношений ни с моей, ни с его стороны не было.
Пена стала не такой пушистой, пора вылезать. Немного духов на волосы. Придется сушить феном. Стук в дверь. Открывать совершенно не хотелось.
– Привет. Через полчаса пообедаем все вместе.
– Простите, но меня ждут поставщики, через полчаса первая встреча.
Маркофф нахмурился, кивнул и ушел. Никакой встречи не было, но обедать в компании его семьи не хотелось. Лучше побродить по городу, пока есть такая возможность.
Собор, красивый, кружевной, грандиозный. Зазывные витрины с эксклюзивными вещицами, но до сезона распродаж еще далеко, ценники стыдливо запрятаны в складках драпировок, чтоб не отпугивать покупателей. Сладости, аромат кофе. Очень поздний завтрак в одной из кафешек Галереи Витторио Эммануила. Задерживаться там не стала, слишком много соблазнов вокруг. А вот в Амброзианскую библиотеку заглянула с удовольствием, правда, в магазине сувениров все же "расчехлила" карточку, но без присущего мне фанатизма.
Странное настроение – все вроде хорошо, я в Италии, в Милане, через несколько часов буду в лучшем театре мира на открытии сезона. Только радости совсем нет, скорей, какое-то ощущение безысходности. Быть в нескольких километрах от "Тайной вечери" да Винчи и не пойти – кощунство, но не хотелось портить свое впечатление дурацким состоянием. В другой раз, сегодня мне хватило твоих листочков, Леонардо. А вот для Кладбища настрой что надо. Побродила там пару часов. Что ж, с "Тайной вечерей" все же встретилась, пусть и в виде надгробия для Кампари.
Как же не хотелось возвращаться в гостиницу. Проверила, закрыта ли дверь, очень не хотелось внезапного явления Маркоффа или его семейства. Темно-синее платье силуэта ампир, открытые плечи. Шелковые белые перчатки. Ботильоны, куда надежней лодочек, длина платья позволяла их скрыть. Низкий пучок, серебряный гребень с голубыми топазами. Подвеска с крупным синим топазом на серебряных цепочках, словно одной было мало, чтоб удержать драгоценность, в комплект перстень с таким же топазом, арт-деко, прекрасные линии, что и через десятки лет вызывают восхищение. Крошечная сумочка – карточка и телефон, все, что туда влезло. Темно-синие, почти черные тени, акцент на глазах, губы немного тронуты глянцем. Норковая накидка, одолжила у Наты.
Холодная вежливость, меня представляли знакомым с той задержкой, что становилось ясно – мое имя находится где-то так далеко в памяти, сразу и не назовешь. Предпочла разглядывать фойе, зал. Скромный фасад Ла Скала скрывал настоящую роскошь.
– Не смог им отказать, – пробормотал Маркофф, пропуская меня в ложу. Если в твои планы не входила семья, а она не входила, судя по номеру, то не стоило ее брать, или уж тогда не брать меня. За всю мою театральную практику один раз сидела на галерке – люстру рассмотрела великолепно. Что ж, все бывает впервые. Выкуплена ложа полностью, все шесть мест. Никогда ранее не сидела в третьем ряду в ложе. Естественно, бабушка не смогла обойтись без внука и усадила его рядом с собой, и как же этикет, который они так чтили?
Я здесь, чтоб насладиться музыкой, остальное несущественные детали. Больше никаких приглашений, все, хватит. От них слишком много проблем.
Свет постепенно потух, зал замер, и грянула музыка. Верди. Сцену мне мало было видно, поэтому просто закрыла глаза и слушала. Еще бы мать и сестра Маркоффа не шушукались, было бы прекрасно. Скоро первый акт закончится, а мне так и не удалось погрузиться в прекрасную музыку, утонуть в голосах и почувствовать те нотки отчаяния, что растворяются в торжественных мелодиях в начале и гремят в конце, перемешиваясь со слезами, моими слезами. Даже зная всю историю наизусть, ожидая развязки, готовясь к ней и все равно срываясь в какой-то миг. Но не сегодня.
– Не в этот раз, – шептала, прощаясь, городу. Позже, когда не будет работы, не будет Маркоффа, его семьи, встретимся и почувствуем друг друга. А сейчас – поезд, вторую часть оперы не увидела. Попрощалась в антракте со всеми, столько фальшивых слов сожаления не произносила давно. Забрала в гостинице чемодан. Такси доставило на вокзал. Скоростной поезд. Можно было уехать утром, билет был куплен и на этот поезд. Но не хочу портить свое впечатление об Италии неподходящей компанией. Еще несколько часов с ними, и я бы точно возненавидела Ла Скала, оперу и Милан. Да и к Марии тогда заглянуть не успею, фрески не увижу, а мне почему-то очень хотелось их увидеть.
Немного удивления в глазах портье, вечернее платье никак не вязалось с простой сельской гостиницей. Поспать, а утром аренда авто, час дороги до виллы, полчаса там и в Парму.
Фиат, маленькая консервная баночка с ореолом романтики. Лучше бы взяла мотороллер. Уж не знаю, почему друзья не позволяют мне управлять автомобилем, в моем послужном списке не было ни одного штрафа, ни одной аварии. Машинка прекрасно вписывалась в узкие улочки и преодолевала крутые подъемы, как обычно, несколько раз повернула не туда, но меня вернули на путь истинный, и к восьми добралась до виллы. Ворота на удивление быстро открыли, предупреждала Марию о приезде, но и подумать не могла, что она дожидается практически на пороге. Сумка с подарками разместилась на столе, многочисленные сувениры а-ля рус, флипбуки, несколько дисков с фильмами и многочисленные открытки с видами Родины.
