Текст книги "Начинка (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Джимм вкрадчиво спросил:

– Она отказывается приходить сюда из-за тебя, не так ли?

– Извини?

Первая мысль была у Киры о классном учителе, и она едва не рассмеялась, пока не вспомнила причины плохого настроения в их доме нынче.

– Что ты наговорила Гестии? – её имя он произнёс так торжественно и пафосно, будто говорил об Иисусе, Аллахе или ещё о ком, а не о какой-то очаровательной, но смертной любительнице трахаться с отцом.

– То, что она заслужила. И уже очень давно, папа.

Почему, собственно, спустя лишь пару дней он опомнился и решил провести с дочерью воспитательную беседу? Или вести дошли до него буквально недавно? Кира бы позлорадствовала, если отец пренебрегал встречами с Гестией ради концентрации на крайне важных делах по работе. Наверное, бедная женщина чувствовала себя брошенной и ненужной. Хорошо бы.

– Я хочу, чтобы ты извинилась перед ней.

– Что ж, – она демонстративно повернулась к нему спиной и зашагала обратно наверх, напоследок бросив: – а я не хочу.

– В таком случае Гестия придёт сюда уже не как гость, а как человек своей профессии.

Трудно понять, отчего конкретно ей вдруг перехотелось покидать отца. Но он задумал нехорошую вещь, и пока она не выяснит, в чём та заключается, придётся терпеть его общество. Но пусть лучше ей почудилось, и отец лишь блефует.

Немного глупо вышло сначала подниматься, а затем резко оборачиваться и вновь возвращаться, как тупая собака. Поэтому, чтобы внести хоть какое-то разнообразие и одновременно добавить в настроение Джимма немного дискомфорта, ведь они давно не находились на таком близком расстоянии, Кира практически сбежала по лестнице к нему и фыркнула, пронаблюдав за тем, как прядь волос мужчины едва-едва дрогнула от колебания в воздухе. Навряд ли бы ранее она бы пересилила свою нелюбовь к отцу и дюжину других негативных чувств, чтобы лишний раз стоять и видеть так близко его безжалостное лицо. Но после Ноэля и вообще последнего пережитого адреналина эта мысль перестала страшить.

– Неужели? – Кира не подала виду, что забеспокоилась и насторожилась. На счастье, обычно при таких эмоциях она наоборот так и дерзила людям, пыталась до последнего защититься. – Давай, мне интересно, как хорошо она знает медицину. Я думаю серьёзно заняться биологией и медициной, думаю, скоро смогу составить ей конкуренцию, и никому из нас более не потребуется помощь в лечении недугов. – Окончательно попав под волну бесстрашия, девушка легко приобняла мужчину, приподнявшись на пальцы ног, дабы спокойно обхватить его за шею. – Чудесно, правда?

– Боюсь, с лечением некоторых сама ты не справишься, дочь.

Он с ехидством глядел, как вся уверенность Киры сходит на «нет» и не препятствовал её прерыванию пародии объятий, однако дальше не позволил ей отойти, как будто случайно дёрнув девушка за запястье обратно в свою сторону. Впервые она не могла ничего сказать или предпринять. Тело парализовало ужасом, знакомым с детства.

– Ты забыла, какая именно у неё специальность? – его большая рука прикоснулась к макушке Митчелл и подцепила пару спутанных рыжих прядок, вполне по-отцовски поглаживая их большим пальцем.

Девушка и на это ничего не ответила. Ей всё меньше хотелось продолжать дискуссию, ибо интуиция уже говорила о нехорошем. А Джимм тем временем снисходительно вздохнул и даже кое-как улыбнулся, но только от смакования следующего слова:

– Психиатрия. – И резко убрал руку, прекрасно зная, что случайно зацепит пару волосинок и едва не выдернет. Но он так хотел.

О, как сладко прозвучало из его уст название одной из отраслей медицины. Наверное, так же сладко он обращался к своей шлюхе, когда имел её, благословлял её.

Когда-нибудь ты заплатишь остальную цену. Ещё не до конца все драгоценности отобраны у тебя, папа.

========== Глава 9. Безумие на двоих ==========

– Ты настоящий?

– Если ты тоже настоящая.

– То есть ты состоишь из плоти и крови? Или же это кажется лишь мне одной, точнее, моему мозгу?

– Думаю, ты согласишься со мной, что даже очевидные вещи не являются таковыми, и всё вокруг есть и обман, и правда. Может, и наша планета никакая не круглая для возможных жителей других галактик, откуда ты знаешь наверняка, Кира?

– Я знаю, потому что люди предоставили доказательства! Фотографии, прямые эфиры со спутников. И… это не относится прямым образом к тому, что я хочу услышать от тебя.

– Какая ты потешная, Кира. – Без тени смеха и веселья отозвался собеседник, хитро прищурившись. – Но для кого-то круг, шар – это не та геометрическая фигура, а нечто совершенно иное.

Она разочарованно выдохнула и села, отчего-то не испытывая никакого страха, рядом с ним на свою кровать.

Бесполезно. Сколько не пытайся выяснить у него подробности, он ловко увиливал от ответа, насмехался над её недовольным выражением лица и вежливо кивал для следующего вопроса. Но какой смысл, если ничего нового она так и не узнала? Проще самой надумать ответы.

– Ты знаешь, почему я пролежала неделю почти без ясного сознания? – внезапно она решилась на ещё один вопрос, прекрасно понимая очередной провал. С таким же успехом можно было угрожать ему пытками, если он ничего ей не скажет. Перед ним она ощущала свою слабость, свою хрупкость и появившуюся истощённость, и всё это по её же вине. Но именно сейчас стало жаль своё измученное тело, как-то… стыдно за свою безответственность и равнодушие к самой себе.

Кира напряглась. Она не понимала, почему её посещали такие странные и унылые мысли.

– Разумеется, – в ту же секунду или спустя долгую паузу – из-за копания в своих мыслях девушка толком и не поняла – мужчина кивнул. – Всё истинное проще, чем ты пытаешься думать.

– Тогда объясни мне!

Почему он мучает её? Ей так надоело тонуть в догадках, давиться и захлёбываться ими, получая в награду новые неизвестности и страхи. Это сводит с ума, это убивает.

После того, как она, шокированная, но больше испуганная побежала верх по лестнице прочь от довольного произведённым эффектом отца, и вбежала обратно в спальню, желание хлопнуть со всей силы дверью ушло на второй план, так и не осуществившись. Причина крылась в этом человеке, таящем опасность куда серьёзнее, чем какой-то там Джимм Митчелл. Он сидел здесь давно, он ждал её терпеливо и настойчиво, наверняка слыша часть ненавистного разговора девушки с отцом. Если перед уходом на зов Джимма Кира вовсе не удивилась его присутствию, словно это было само собой разумеющееся, то теперь нужная, но запоздалая реакция была достигнута. И если бы у неё был под рукой пистолет, она бы незамедлительно навела бы дуло прямо в его серебристые, пустые и в то же время не имеющие дна глаза, как будто затягивающая воронка в безграничном океане планеты: ты, вроде, знаешь, что у неё есть конец, ведущий к песчаному дну, но вид неизвестной и пугающей темноты, сколько бы ты не пытался увидеть что-то ещё, сбивал с толку и тревожил. Люди, по своей природе, часто боятся без причины. Потому что они не знают, нужно ли бояться.

Так же было и с ним, нынче рыжеволосым, как и Кира, веснушчатым мужчиной. Он был подобен её старшему брату, а если бы был моложе – близнецу. Но весьма крошечное, почти незаметное различие представало огромнейшим поводом увидеть их абсолютную непохожесть, если совершенно случайно заметить их цвет глаз: Кира, в отличие от этого странного типа, глядела на мир через призму кофе с каплей молока, лишь чуть имея крапинки тёмно-зелёного. Можно было даже назвать её цвет оливковым, если есть тяга к романтизации обыденных признаков. Каждый раз этот… человек или что-то ещё выбирал новый способ ошарашить девушку.

У него были не холодные руки, но и не горячие, когда он медленно, подобно удаву на охоте, приобнял её за плечи. На Кире была футболка с коротким рукавом, и ссылаться на препятствие в виде ткани бессмысленно. Но что именно было подозрительным и необычным? Явно не осознание первого прикосновения. Скорее, само отсутствие и наличие одновременно прикосновения.

– Это бесполезное занятие и такое скучное, когда ты не любишь простые вещи, считая их нелепыми. – Она успела позабыть, о чём в последний раз говорила ему, но этому человеку было свойственно иметь такой стиль речи, который будто бы всегда можно продекларировать любому незнакомцу из-за переизбытка подковыристых выражений и метафорических загадок. – А оттого, сладость моя, не веришь в них.

На миг мысль, чтобы папа решил ещё поспорить и окончательно разругаться с дочерью, зашёл самолично к ней в комнату, была очень желанной. Ей нужно было это. Нужно, чтобы отец подтвердил его присутствие здесь.

Девушка не смела стремиться грубо отодвинуть его от себя, как это было бы в случае с любым другим человеком. Она снова повела себя по другой дороге реакций и просто терпела абсолютно никакую температуру его руки, как типичная глупая девчонка. Она почти не чувствовала, если бы не знала. Но глаза не могли врать, слух тоже. И, несмотря на это, создавалось впечатление несуществующей субстанции, призрака, не способного передать ей ничего, кроме лёгкой тяжести на плече, как если долго носить на одной лямке тяжёлый рюкзак.

– Для начала, называй меня по имени.

Она поперхнулась, увидев давно вставшего с кровати собеседника. Он напряжённо глядел в окно, явно находясь сейчас в воронке, на том самом дне, скрывающемся в его глазах цвета серебра. Как она могла не заметить прерывания его прикосновения?

– Нет. – Сказала Кира твёрдо и уверенно.

– Снова забыла? – издевательским тоном поинтересовался псевдо-старший брат.

– Нет!

В одном этом слове она хотела сосредоточить всю злость от сложившейся ситуации, намекнуть, как сильно осточертело ходить вокруг да около и не продвинуться в итоге ни на шаг. Кира тоже встала, но от этого тоже не изменилось ничего: казалось, сам мир смеётся над ней, потому что псевдо-брат был высоким и величественным, несмотря на нынешнее телосложение худощавого жилистого парня, который не увлекается спортом. Да, так бы действительно выглядел её старший брат, существуй бы он на самом деле. Или если бы Кира родилась противоположного пола.

– Тогда скажи, почему. – И он сделал то, чего она опасалась и надеялась, что это останется только в её голове. – Давай. Почему, Кира?

Мог ли он чувствовать её мозг, когда с лёгкостью вскинул ладонь кверху и без остановок приблизился к её застывшему лицу, когда она уже не видела самих пальцев мужчины, а в поле зрения было запястье, всё глубже погружающееся в неё, проходящее насквозь. Кира не видела этого зрелища, но отчётливо представила всё в мельчайших подробностях, будто мужчина сам передал ей неизвестным способом описание картины.

– Потому что я… я… – вся злость испарилась, все умения дерзить тем более. От неё осталась одна оболочка и первобытные эмоции, свойственные каждому примитивному животному. – Не могу.

– Излишняя скромность. С чего бы юной леди отказываться соблюдать элементарные нормы этикета? Тебе должно быть стыдно, Кира. Очень стыдно…

– Если я исполню твою просьбу, – вдруг поспешно заговорила девушка, старательно игнорируя его манипуляции с прохождением сквозь её тело, – если я сделаю это, ты скажешь мне всё, что я хочу знать?

Странно, как ей удалось сохранить после всего спокойствие. Хотя Кира никогда особо и не славилась истеричностью во время критических ситуаций, но обычно у неё вместо этого проявлялась агрессия.

А сейчас был другой случай. И этот случай не был похож ни на кого другого.

Рыжие волосы собеседника блестели при вступлении в солнечный свет так же, как и у неё. Идентичны были и брови, чуть темнее и тем не казавшиеся блеклыми. А ещё она обнаружило новое различие между ними, помимо цвета глаз. У неё ресницы, в отличие от типичных носителей рыжего цвета волос, не нуждались в ежедневной покраски тушью, дабы хоть так придать им тёмный цвет – это говорило о неравномерном смешении генов матери и отца. А у этого типа напротив, который наконец с ребяческой беспечностью убрал руку, положив конец игре в «призрак и живой человек», лишь благодаря серебристым глубоким глазам скрывался недостаток полупрозрачных ресниц.

Он сделал шаг назад, словно давая ей простор для фантазии, и с искренним интересом осмотрел окружающее простраство, а уже потом посмотрел вновь на неё, не упустив возможности блеснуть в который раз своими загадками:

– Узнай!

Ожидание. Нужно решиться, но стоило ли это того? Кира медлила. Если она скажет, то это послужит знаком для чего-то нового. Знаком, говорящем о разрешении, её согласии.

– Хорошо, Фревин.

Таким счастливым Кира ещё не видела его. Но счастье то не свойственно простодушному, доброму и простому человеку. Она испытывала часто похожее, когда добивалась манипуляциями желаемого. В последний же раз подобное случилось как раз сегодня утром. Победа и гордость, злорадство и триумф – украсть телефон с первой же попытки, и как можно было не испытать счастья?

– Тогда завершающий штрих.

И теперь истерика захватила даже её. Потому что всё перешло любые существующие границы, какие она только знала! Девушка тяжело дышала, дрожа от каждого резкого звука, происхождение которого пока не могла нормально разобрать. Её чёртова комната расползалась, плавилась, таяла, как обычное мороженое в микроволновке, открывая взору нечто.

Море готово было всеми способами доказать свою ярость, слепую до изнеможения: далеко внизу пенящаяся вода смачно билась о серые скалы, рифы и старалась остатками в виде брызг добраться до Киры, но высота помогала пока спастись от вкуса солёной воды.

При таком ветре невозможно расслышать Фревина. Но его губы, находящиеся в дюжине сантиметров справа от неё, продолжали повторять одно и то же слово раз за разом, расползаясь в неприятную улыбку.

– Прыгни.

– Да ни за что!

На этот раз ответная фраза мужчины была слышна прямо в голове, распространяясь по всему телу:

– Если хочешь получить от меня ответы, ты должна прыгнуть, сладость моя.

Он шутливо подтолкнул её ближе к обрыву, и Кира испуганно вскрикнула и зажмурилась, молясь о хотя бы безболезненной смерти. Помешал случиться этому сам Фревин, обхватив девушку за талию и резко выпрямив её, устранив вероятность падения по инерции.

– Я с радостью помог бы тебе преодолеть страх. Но твой выбор – не мой. Нужно самой.

На этот раз она чувствовала каждое его прикосновение, чувствовала, каким холодным он был даже сквозь криво застёгнутый тёмно-зелёный пиджак на голое бледное тело, где кое-где виднелись синие вздутые вены, вероятно, от перепада температуры с тёплой до морской штормовой. Фревин казался таким же скелетом, покрытым плотью, как она. Реальным.

Я схожу с ума.

Как отсюда выбраться? Что вообще из всего этого реально? Или это какие-то таблетки, наркотики, попавшие неизвестным образом в её организм?

– Но я умру, Фревин! – теперь произносить его имя перестало быть так страшно. Вообще казалось непонятным отныне причина былого ужаса. Всего лишь редкое имя, всего лишь безумие на двоих. Она хотела к маме, потому что не умела плавать, и вода, где нет дна, была адом. Вот почему сам Фревин с самой первой встречи несколько недель назад вызвал такой животный страх. Его глаза тоже не имели дна.

Ей предстояло утонуть, а он с жадностью вдыхал запах её волос, как какой-то ищейка. И выбора у неё не было, кроме как или оттягивать исполнение его приказа, или находиться в его объятиях на веки вечные, полностью без ответов, застывшей в развитии. Если бы только он сказал что-то ободряющее, утешил её или переубедил в опасениях! Но нет. Фревин вообще больше ничего не говорил, хотя Кира пару раз попыталась сказать ему что-то ещё, едва не всхлипывая.

Читал ли он мысли или предчувствовал дальнейшие действия Митчелл, она не знала. Но просить его отпустить ей не потребовалось. К досаде, ветер без его близости стал гораздо ощутимее и свирепее. Волосы давно превратились в беспорядочно спутанные пряди, а зубы не удавалось сомкнуть нормально. Замёрзшая и испуганная – таковой её встретила ядовито-чёрная вода, приблизившаяся слишком быстро после решающего шага.

Было ощущение вспышки звёзд с искрами перед глазами, непрерывного противного писка в ушах как при оглушении и потребность организма избавиться от содержимого в желудке из-за дикого холода.

***

Её кровать была не пуста. Кто-то тихо сопел, с головой укрывшись тёплым одеялом, пытался спрятаться от этого мира как можно надёжнее.

И этот кто-то была она сама.

– Что происходит? Что ты сделал?

Понять, был ли тут он, у неё ещё не было времени, но реплики всё равно вырвались из неё из-за шока после падения, неверия в продолжение собственного существования после такого реального и ощутимого прыжка в пропасть.

Фревин, как предполагалось, наблюдал за Кирой со спины, а сейчас соизволил встать по левое плечо к ней, тоже устремив взгляд на видневшуюся копну рыжих волос из-под одеяла. Они оба затаили дыхание, увидев пробуждение спящей. Митчелл не знала, как себя вести дальше, потому что сама бы не поверила ни единому слову своего двойника и воспринимала бы каждое движение того как угрозу напасть и причинить вред. Однако она зря встревожилась. Скрипнула дверь, и знакомый силуэт показался в проёме.

– Не бойся, – черноволосый юноша говорил это пробудившейся маленькой девочке, всё ещё с трудом фокусировавшей взгляд на незванном посетителе. – Я твой друг.

Это была сцена из прошлого, та самая, которая внезапно возникла у неё в голове в обществе Рэя. И, глядя на этих актёров, она ощущала себя в закулисье. Ей не следовало наблюдать за чужими воспоминаниями. Но ведь одним из участников была она же. Только… забывшая об этом.

– Ответ мельтешит прямо перед тобой, – отстранёно сказал Фревин из настоящего повзрослевшей Кире.

Это не реально. Конечно же. Сон – вот и всё.

А друг маленькой Киры уже принялся объяснять ей про двух типов людей, доставая тот самый камень. Она уже знала, что произойдёт дальше, но не хотела видеть этого, несмотря на полную невозможность быть замеченной кем-то, ведь это так задумано по сну, вероятно.

– Ты жив? – прошептала Кира и отвернулась за секунду до первого ложного броска камнем друга в маленькую рыжеволосую девочку. Но слух никак нельзя было лишить возможности различать звуки ударов, а затем лёгкого смеха облегчения от забавной игры, так же стремительно сменившегося на крики испуга, мольбой остановиться и зовом о помощи.

Фревин из настоящего, отличавшийся, наверное, специально от своего прошлого прототипа внешностью (неужели он с самого начала знал, что Кира согласится на его условия, будет называть его имя и совершит ещё более глупый поступок – прыгнет?), лишь пожал плечами, продолжая давать ей возможность слышать то, что происходило за спиной.

Без сомнений, Фревин лгал. Он знал очень многое, но этим и наслаждался, ведь лишь от его желания зависело, когда и в каком объёме изложить информацию девушке.

– Кто ты? – продолжила та, решив построить вопрос иначе. И бесполезная затея, ведь её вновь игнорировали. Но хотя бы крики маленькой Киры затихли. Значит, страшное до самого страшного, которое, к счастью, произошло лишь через несколько дней после знакомства с другом, позади. Не станет же Фревин прокручивать секунды с часами до коронного блюда?

– Посмотри в зеркало.

В те юные года у неё было другое, более маленькое и овальное приспособление для возможности увидеть окружающий мир. Сначала она остановила взгляд на позолоченной раме, которой так раньше гордилась и считала истинным королевским украшением. Однако предчувствие хоть и было ноющим, болезненным и недобрым, долго избегать прямого всматривания в саму гладь не получилось.

Она увидела в отражении человека: ни себя, ни Фревина, ни его в прошлом. Только маленькую Киру, которая на миг пробежала мимо злосчастного зеркала, которая казалась такой чужой и незнакомой всего лишь потому, что воспоминания о самой себе стёрты.

Когда и Фревин из прошлого и маленькая Кира вновь находились на возможном пересечении для отражения самих себя, её взору окончательно открылось следующее: девочка действительно была вполне говорливой и уже не боявшейся нового друга, но проблема заключалась в том, что беседу вела она с пустотой. С вымышленным, несуществующим человеком, когда в самой комнате присутствовало гораздо больше людей.

Но это воспоминание. Значит, повзрослевшая Кира и рыжий Фревин и не должны быть в отражении. А тот, кто имел тёмные волосы, определённо имел все шансы увидеть себя в зеркальной глади.

Но этого так и не случилось.

Она окончательно потерялась, запуталась.

– Хочу уйти отсюда, – с горечью прошепала Кира, но Фревин сказал:

– Слишком поздно, сладость моя.

И звуки, и изображение сменили тишина и темнота.

Будильник настойчиво звонил, как оказалось, уже больше минуты. Спутанность в мыслях, лёгкое умиротворение и сонливость. Кира перевернулась на спину и разлепила глаза. Потолок ничем не выдавал какую-то опасность или иные следы страшных событий. Похоже, наконец-то она действительно проснулась, а не наблюдала со стороны. Хорошо.Точнее, просто прекрасно! Её переполнила типичная радость осознания, что произошедшее было кошмаром, просто очень правдоподобным.

Нащупать на туалетном столике наугад будильник не удалось с первого раза, и девушка неохотно, но без раздражения из-за наступившей эйфории приподнялась с подушки, чтобы разглядеть нужный аппарат.

Фревин стоял над ней и неотрывно смотрел, следил за каждым её действием.

Он больше не исчезал.

========== Глава 10. Эволюция ==========

День в школе, несмотря на прошлые несколько, задался, мягко говоря, худо. Для обычных учеников такая характеристика ассоциировалась бы с несправедливыми оценками, неожиданной контрольной или полным непониманием новой темы. Кира же имела совершенно иную причину, которой служил он.

– Извините, могу я выйти? – не прошло и половины урока, как девушка взметнула руку вверх и, не дожидаясь реакции, поспешила озвучить свою просьбу. Конечно же, ответ был утвердительный. Мистер Казони – мигрант из Италии с присутствующим даже спустя десять лет чётким акцентом – доброжелательно улыбнулся девушке, радуясь, как и многие другие учителя, её внезапно проявившемуся интересу к урокам. Отлучение на несколько минут во время разбора одной из сложных задач, думал он, точно не помешает ей вернуться к прежнему обазу закрытой и хмурой девочки. В их школе редко кто одобрял туалет, срочные звонки и прочие нужды на самом уроке, считая вполне возможным дотерпеть до перемены, но мистер Казони любил делать что-то в стиле своего народа наперекор чопорным и строгим англичанам.

Вечные обыденные шаги непрерывно следовали за ней, останавливаясь ровно за секунду до её собственного замедления, словно их обладатель знал её решения наперёд самой Киры. Это тревожило, но не так сильно, как причина срочного отбытия с урока.

– Ты теперь не уйдёшь, верно?

Вода из-под крана была горячей и белой от хлорки. Кира скорыми неловкими движениями переключила на освежающую холодную. В зеркало старалась смотреть как можно реже, а, согнувшись над раковиной, чтобы ополоснуть лицо, на микросекунду у неё появилась почти умершая надежда на то, что когда Кира выпрямится, то всё лишнее так же смоется вместе с осевшей на коже пылью помещений.

– Если тебе доставляет дискомфорт моё присутствие в женском туалете, я, пожалуй, могу подождать снаружи. Но мы оба знаем, что я вижу и слышу всё, что и ты. Эта связь весьма… тесна.

Ну, конечно. Кто бы сомневался.

Волосы у лба немного намокли от умывания, и несколько капель упали с прядок, отправляясь вместе с остальной водой в канализацию.

– Я не об этом. Ты когда-нибудь… исчезнешь?

– А ты хочешь?

– Да.

– Лжёшь.

Она нахмурилась, но промолчала, закрыла кран, и помещение погрузилось в напрягающую тишину. Что он вообще знает о её желаниях? Ах, да, абсолютно всё, учитывая само его происхождение. И разве можно было добровольно хотеть продолжать иметь дело с тем, кого не существует? Или существует, но не в том физическом нормальном смысле, как другие люди. Она понимала, что Фревин – это нечто вроде символа раскола, произошедшего в её душе, символ сильнейших отрицательных эмоций. Какая-то польза от его повторного общества спустя много лет всё-таки была.

Почему-то под его бесконечным наблюдением, чуть ли не конвоем она испытывала гораздо меньше злости, вспышек ярости и навязчивых идей, которые преследовали её в самом начале процесса возрождения Фревина, как случай с украденным телефоном или вечным чувством паранойи, мешающим думать о насущном. По крайней мере, сейчас ей было известно, что ощущение слежки оправдало себя, она не накрутила себя без повода.

В случае с окружающими людьми девушка пару раз проявляла не только первая инициативу для задавания конкретного вопроса, но и открыла в себе такую неприсущую вежливость. Раньше это качество использовалось не по назначению, было неискренним и напускным, и часто вместо ожидаемого эффекта люди даже оскорблялись. А утро не испортилось даже после самодовольного и злорадствующего отца, который сообщил ей за завтраком о сегодняшней встречей с Гестией, но именно в терапевтическом смысле, а не для обычной беседы. Желала ли Кира наконец познакомиться с этой женщиной в качестве врача? Честно говоря, недавно она и правда боялась, предчувствуя раскрытие некоторых шкафов со скелетами в голове девушки, но, с другой стороны, это должно ей же помочь разобраться полностью, не полагаясь лишь на одни метафорические рассказы и сатирические высказывания «друга» из детства. Хотя немного Кира оставалась прежней собой – мысль о вынужденном пропуске вечерней прогулки, которые она не совершала, казалось, сто лет, огорчала. Ибо Гестия явится в 9 вечера, что отец объяснил якобы её загруженным графиком.

Но, в целом, эти изменения действительно делали жизнь Киры проще, легче, не такой унылой и отвратительной. Её будто очистили от всего ненужного.

Фревин.

В отличие от неё, Фревин не стремился поддаваться царившему улучшению во всех сферах жизни девушки и наоборот становился с каждым новым утром всё недовольнее. Его движения теряли ту эфемерную, хищную грацию, делаясь более взвинченными, дёрганными. Вчера она не могла долго уснуть всего лишь потому, что Фревин, расположившийся за её рабочим местом (разрешения он не считал нужным спрашивать), хмуро буравил её взглядом, а затем вообще начал неравномерно водить пальцами по поверхности стола, иногда переходя на постукивание. Ещё чуть-чуть, и у Киры бы задёргался глаз от такой «располагающей» для отдыха атмосфере. Но и такие вещи переносились для девушки спокойнее. Если бы ещё Фревин не был таким нетерпеливым, настырным. На кого бы Кира не посмотрела, в голове или, может, у него была способность так отчётливо нашёптывать ей на ухо, сразу слышались едкие комментарии по поводу каждого мерзкого, по его мнению, человека.

– Послушай, – переосмысля некоторые сцены с его участием, наконец прервала царствие тишины Кира. – Ты должен перестать делать это.

Он стоял за ней и благодаря высокому росту, мог легко смотреть на неё через плечо при помощи грязного с трещиной зеркало.

– Это? – кажется, ему и правда было неясно. Фревин внимательнее осмотрел вид девушки, не отличающийся оригинальностью из-за школьной формы. Может, он пытался что-то понять, подметить любую деталь, которая даст ему ответ. Мужчина не любил гадать. Он сам любил знать всё наперёд и по частям давать ей части пазла, причём не по порядку.

Не будь она в школе, обязательно бы попыталась назло Фревину утаивать информацию как можно дольше. А ей хотелось как можно быстрее обсудить с ним беспокоящее и вернуться на урок. Неужели ей и правда казалось заманчивым попробовать решить следующую задачу первой после объяснений мистера Казони?

– Ждать от меня, что я стану говорить и следовать всем твоим указаниям. – Стараясь не задеть, точнее, не пройти сквозь его плечо, Кира старательно обошла мужчину и встала у сушилки для рук. – Чёрт, ты слишком настырно пытался на математике убедить меня в неверности задачи, что учитель привёл из учебника. Я не могла вообще ни на чём сосредоточиться!

Сухой горячий воздух непрекращающимся порывом вырывался из сушилки, заглушая и опустошая последние её слова. Однако она знает, что он слышал. Он всегда слышит.

– И я всё же прав. – Фревин не кричал и не повысил тон самодовольного голоса, потому что решил снова воспользоваться своим умением говорить так, чтобы слышало её сознание, сердце, каждая клеточка тела Киры. – Ты могла высказать всему классу свою позицию и подняться в глазах этих подростков, которые тайно прозвали тебя очаровательным прозвищем – «дурная ведьма».

Она не досушила руки полностью, но резко убрала их от шумящего аппарата. Неприятное, вязкое ощущение жгло изнутри, как при изжоге. Только вот в желудок поступило на завтрак одно капучино.

Сушилка перестала работать, когда спустя несколько секунд никто так и не подносил к ней руки. Пальцы Киры сжались в кулаки, и послышался слабый чавкающий звук из-за влаги.

– Ты… Откуда ты знаешь? Ты не мог этого слышать, потому что мы…

– Связаны? Это смешно, если ты считаешь главенствующим звеном в этой паутине себя. Думаешь, я забавляюсь с тобой, Кира? Думаешь, можешь упрекать меня? Повернись!

В последнем слове она отчётливо уловила жажду управлять и подчинять. И Кира исполнила его приказ, но не потому, что сдалась. Просто видеть его лицо, мимику, любое движение было безопаснее, чем не знать, где он находится и что собирается вытворить. Но и это не должно пугать. Да, и пусть Фревин сейчас приблизился к ней с почти бешеным выражением в серебристых глазах, пусть он хоть кругами будет ходить вокруг неё и по всему туалету – это не изменит, не прибавит ему возможностей. Ему не удастся навредить ей.

Они стояли, настороженно наблюдали друг за другом, а время шло своим чередом, увеличивая отрезок минут отсутствия девушки в классе. Математика давно вылетела у неё из головы вместе с чувством ответственности, которое и так появлялось не часто.

И отчего раньше она не ощущала этот запах свежести от его одежды или, может, самого тела? Он словно только что вернулся после прогулки под проливным дождём с грозой, она клянётся, что могла уловить даже ту самую ноту озона! Фревин со своими острыми, оттого непривычными и дикими чертами лица, с забранными на этот раз под стать цвету глаз волосами в низкий хвост, раскрывающими всю пугающую прелесть бледности кожи и ярко выраженных скул, мог легко стать сыном самой природы, её суровой части, если бы не помнить одну деталь, перечёркивающую всю его по-мрачному очаровывающую харизму.

– Тебя нет.

Говорить это вслух она не хотела, но дурацкое чувство самозащиты было сильнее. Она ощутила некую расстроеность и грусть. Почему?