Текст книги "Начинка (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Всё в порядке. Она в порядке. Жизнь в порядке.

Не нужно так бояться людей вокруг. Почему она их боится? Всё ведь в порядке. Она в порядке. Жизнь… не в порядке.

И зачем Кира пошла сегодня бродить по городу, а не осталась дома? Уж лучше заснуть и видеть очередной непредсказуемый сон, чем быть здесь, когда повсюду таится опасность. Или у неё всего лишь паранойя? Шарахаться от каждого прохожего, видеть в каждом цвете глаз исключительно серый, а на губах недобрую улыбку, обязательно направленную ей – не это ли первая стадия того, что девушка начинает медленно сходить с ума от страха?

Нет. Какой ещё страх? Она не боится и не будет бояться! Просто дни выдались тяжёлыми, и выспаться хоть раз хорошо не удалось. Нервы на пределе, усталость, раздражённость – в этом вся проблема. Не более. А потому нужно сейчас же перестать так затравленно глядеть по сторонам и успокоиться. Она же ещё не прошла и половины пути до Темзы, а уже мечтает о возвращении домой! Идиотка.

Слишком часто в последнее время Митчелл использует это слово.

– Ты слышал? Завтра будет концерт того крутого рэпера, которого мы с тобой слушали…

– Я не могу найти этот чёртов телефон! Я положила его в карман…

– Посеяла, подруга.

– Не хочешь пойти в кино? Ночью народа поменьше, будет весело!

– Конечно!

– Да, я рада, что мы захотели посетить именно Лондон. Здесь чудесно.

Чудесно. Весело. Радость и отчаяние. Предвкушение, возбуждение, беспечность. Чувства людей были всегда такими разными, не похожими друг на друга, но в то же время они каким-то образом имели что-то общее, соединялись в одно энергетическое поле, а затем с силой давили на Митчелл, вытесняли из неё собственные ощущения, заставляя каждую секунду то радоваться за кого-то, то ненавидеть чужого врага.

Рука невольно сжалась в кулак, и Кира со всех ног бросилась сквозь эту неудачно образовавшуюся толпу, не обращая внимание на крики, недовольства и ругательства. Крепко зажмурилась, мечтая только о тишине, казавшейся сейчас самым дорогим и ценным, что есть на свете. Господи, да что происходит с этими людьми? Почему они все так бурно выражают свои мысли? Или это ей опять только так кажется, и на самом деле всё соблюдено, как надо?

Тогда что происходит с ней?!

– Девушка, вы с ума сошли?!

– Вот дура!

– Эй!

Это же невыносимо! Почему они все стремятся вставить своё слово, словно от этого изменится их репутация, взаимоотношения с товарищами? Ничего не будет! Всё просто бессмысленно, и они не могут понять. Не хотят.

Как же она раньше спокойно гуляла здесь все эти пару лет?

Кира уже чувствует, что на грани, и лишь один крошечный шаг отделяет её от того, чтобы просто разорваться от всего этого гула. Никогда, никогда больше она не выйдет из дома без необходимости! Прямо сейчас. Нужно. Убраться отсюда.

Неизвестно, сколько она бежала так, словно за ней гнались убийцы, но успокоиться Кира смогла только в момент, когда за ней захлопнулась входная дверь дома. Задыхаясь от нехватки кислорода, схватившись за живот, Митчелл, плюя на риск быть застуканной, поплелась без особой осторожности к себе в комнату, то и дело спотыкаясь в сумерках о ступеньки. Каждый скрип дерева более ничего не значил для неё. Уж лучше так, чем слушать город, который, казалось бы, с каждой минутой становится всё громче.

В постель повалилась, не раздевшись. Её трясло, но не от холода. Как можно поплотнее укутавшись одеялом, Кира хрипло выдохнула и закрыла глаза, уже и не думая мечтать о спокойном сне. В этом году приближение лета становится всё веселее и веселее.

========== Глава 4. Сладкие ==========

На улице стоял запах дыма. Где-то совсем рядом потушили пожар, и, очевидно, прошло не так много времени с тех пор. Как люди делились знаниями о пострадавших и погибших, так и последствия сильного пламени продолжали распространяться по городу, добравшись и до Киры, что расположилась у входа к одному из многочисленных дешёвых кафе.

С шумом втягивая через трубочку остатки молочного коктейля, она с лёгкой долей удовольствия наблюдала за семейной парой, которые, особенно мужчина, резко повернулись в сторону исходившего звука.

Подобная привычка не была присуща девушке, однако бороться с желанием подразнить мужа той крикливой особы в планы не входило. На счастье или нет, эта женщина лет тридцати, которая из-за безвкусной одежды казалась гораздо старше, видела в этой ситуации лишь признак невоспитанности какой-то малолетней школьницы, что столь беспардонно разрушила их идиллию.

Жаль, что её супруг имел склонность не к скандалам, а к вожделению.

Под взглядом его прищуренных глаз рыжеволосая отодвинула стакан на середину стола и более не обращала ни на кого своё внимание. Быть добровольной жертвой педофилии ей не прельщало, а те жалкие секунды, наполненные для мужчины надеждой на наивность Киры и доверчивость, служили лишь способом отвлечься от тяжёлых мыслей. Если бы они внезапно не настигали её, стоило только позволить себе расслабиться.

Почему никто не хочет замечать очевидность вещей?

Рассеянно вслушиваясь в то, что происходило вокруг, Кира незаметно для себя всё больше отстранялась от реальности. Странно, ведь она могла пересказать каждое услышанное слово из уст той недовольной супруги. Это было чем-то похоже на предобморочное состояние, но самого обморока не было. Лишь мысли, а также ответные всплески эмоций от них.

Когда именно всё приняло иную форму? И была ли вообще граница? Быть может, из-за неспешности кошмаров, пробиравшихся в её душу, Кира тоже включила слепоту, как это делали все люди вокруг. Сглупила, не восприняв самые первые признаки всерьёз.

Ей чертовски сильно хотелось узнать, были ли ещё подобные сны, навевающие мысли на их подозрительную реальность. Имелись только догадки, подтверждающие свою жалкую личину человека: он забывает чуть ли не большинство своих сновидений.

Когда-нибудь всё прояснится, и не будет надобности искать ответы в самых тёмных и неприятных закоулках головы: они уже выступят на свет. Но сколько ещё ждать? И ждать ли? Нет, не нужно быть сильно умным, чтобы понять безрезультатность ожидания. Так, если повезет, ей удастся заполучить лишь малую долю желаемой награды.

Необходимо было действовать.

Осознавая это, Кире не удавалось избавиться и от половины возникающих вопросов, количество и содержание которых пугало даже её саму. Думать отстраненно – вот что могло немного облегчить её жизнь. Или участь.

Холодный и по-прежнему насквозь пахнущий дымом ветер не причинил ей неудобств. Ко всему можно привыкнуть, к любым живым и неживым вещам, и даже ощущение песчинки в глазу, сопровождаемое желанием как можно быстрее проморгать, потереть как следует веко, не было чем-то для неё новым.

Она часто наблюдала за тем, как люди избегают малейший намек на боль. Объясняют такую, пожалуй, смешную трусость весьма неясно, расплывчато. Но то так же не удивительно. Кира действительно привыкла и к их расширенным глазам, в которых читалось столь ненавистное понимание, что боль неминуема, и к резко побледневшему лицу, видение чего часто создавало иллюзию покойника. Правда, покойники уже ничего не боятся. Им, в отличие от миллиона людей с пока что бьющимися сердцами и бегающей по артериям кровью, было всё равно. Без приукрашиваний и вранья, по-настоящему.

Иногда, как бы банально это не казалось, Митчелл находила больше сходств с безжизненными телами, чем с этими, вечно куда-то спешащими и так до конца и не осознающими цель своего пути. А в чём была её цель?

– Кира.

Её имя пытались произнести мягко и тягуче, вероятно, желая таким образом заставить девушку резко нырнуть в пучину покорности и беспамятства, чтобы добровольно подчиняться одному из очередных жалких особей мужского пола, которые пока, к сожалению, не оказывали на неё хотя бы нейтрального впечатления.

Ей не хотелось реагировать.

– Кира, привет! – уже более повседневным тоном произнёс тот самый возлюбленный многих девушек в её школе Эчесон. Скорее услышав, чем увидев, она была свидетелем того, как этот подросток совершенно не имея ни такта, ни воспитания, с грохотом, раздражающим лишь её одну среди всеобщего шума, отодвинул стул и сел напротив неё.

Со стороны это выглядело унизительно для неё: они были будто друзьями, будто парой.

Стоило ли злиться на волю судьбы, если та вообще существует?

– Как здорово, что я тебя здесь увидел, – после секундной паузы, ни каплю не смутившей его, довольно продолжал Рэй, – Оно и не удивительно: я многих наших по пути встретил.

Его вполне устраивал разговор сам с собой, и в этом был его единственный плюс. А ещё он, кажется, и не заметил, что она не была ныне в школе. Однако на последней реплики юноши Кира едва заметно нахмурилась и сфокусировала на нём взгляд:

– Наших?

Никогда в жизни она не причисляла себя к чьему-то числу, будь то класс, компания или группа. Слишком разные были категории её и их интересов. И ничего не значащие юридически подтверждённые документы в любой момент могли прекратить своё существования. Это всё не навсегда, а потому не находилось весомого довода, чтобы воспринимать всерьёз свою фамилию в общем списке классного журнала.

– Ну, да! Вон, встретил буквально за углом… – поняв, что юноша был слишком недалёк для умения различать истинные чувства окружающих, она вновь отрешилась от происходящего. Тратить время на выслушивание его пустой болтовни Кира не хотела.

Иногда очень полезно фильтровать то, что никогда не пригодится, даже в данный момент. Этот способ нёс в себе и некоторые последствия. Например, обида со стороны того, кто излагал ненужное… Хотя слово «извергал» наиболее подходило для данного типа.

– Ты меня не слушаешь, да? – заметная грусть как в голосе, так и в выражении лица, несколько напоминающего ей потерянную дворовую собаку, могла бы растопить любое холодное сердце и вызвать, если не любовь, то, по крайней мере, жалость.

Но ей никогда не нравились собаки.

– Верно, Рэй, – даже не думая о том, чтобы быть чуть снисходительнее, рыжеволосая холодно на него посмотрела, а затем бросила на стол деньги, которые до этого вот уже несколько минут перебирала и мяла в руке от скуки. Счёт ещё не успели принести, но приблизительная стоимость была наполовину меньше напечатанной на купюре цифры. Коктейль был, признаться, очень вкусным.

Пожалуй, только он и вкусный из сегодняшнего меню, часть из которого точно специально неожиданно и насильно было подано Кире. Рэй Эчесон являлся для неё олицетворением всего, что её раздражало в этой жизни.

– Не стоит начинать предпринимать новые попытки. Я не пойду с тобой на школьный бал.

Под внимательным прицелом мутных глаз мужчины за соседним столиком, что уже успел проявить к ней свой интерес ранее, она поспешила как можно дальше от этого места. Прочь, прочь из обителя сорняков, препятствующих расти цветам, надеющихся украсть у настоящей красоты солнечное тепло и жизнь.

Прочь.

***

Как-то раз она завела себе привычку не вешать первой трубку телефона. С одной стороны, это никак не могло иметь в себе положительные стороны. Обычно собеседники ждут, когда другой нажмёт на заветное слово «завершить», и не важно, от кого исходила инициатива звонка. Поэтому люди чувствуют неловкость и раздражение, слушая тишину с другого конца провода заместо коротких гудков. И, на всякий случай подождав ещё пару секунд, наконец решаются сами на этот невообразимо трудный подвиг.

Но часто они и не подозревают об особенностях процесса прощания.

Около двух, а может, и трёх лет назад Кира была на пару процентов общительнее, чем ныне. Не так велика разница, впрочем. Тогда ей позвонил отец, чтобы узнать, забрать ли ему дочь после школы: работы в офисе оказалось меньше, чем задумывалось. И, несмотря на холод в их отношениях, девушка легко согласилась. Правда, сама не могла объяснить тому причину. Вероятно, настроение было на редкость хорошим: ведь бывает, что всё неприятное видится в более светлых тонах?

«Когда же я от тебя избавлюсь», – совершенно случайно услышала Кира, когда только собралась убирать трубку от уха. Его злобное, ненавистное бормотание было не особо большой новостью для неё. Да, ранее пару раз Митчелл доводилось слышать, спускаясь тихо по лестнице вниз, озвучивание мыслей мужчины пустоте. И во все эти моменты ни обиды, ни неверия не удавалось почувствовать Кире.

Чертовски удачен был тот факт, что она никогда не любила его, причём взаимно.

Прокручивая в голове эти воспоминания, она выдавила слабую улыбку, что так неестественно смотрелась на её бледном лице. Это было всё, на что Кира была способна в проявлении повседневных эмоций каждого человека. Но, пожалуй, стоило поблагодарить отца за то, что тот дал ей повод задуматься над этими короткими фразами во время окончания звонка: люди часто притворяются, подделывают, выдают себя за совершенно другую личность, и особо несдержанные и слабые неспособны сохранять маску и дальше, когда никого нет рядом. Ведь может только казаться, что они одни. Абсолютного одиночества не существует.

Ближе к семи вечера она резко повернула голову в сторону вибрирующего телефона, лежавшего на столе. Ей было всё равно, кто звонит, потому что лёгкая злость коснулась бы каждого: Кира лишь начала погружаться в новый придуманный книжный мир. Теперь же придётся заново забывать о своём существование.

Это была (И что за глупое совпадение?) одноклассница. Вторая по счёту, с кем пришлось контактировать. От звонка этой юной особы, коя, как и все остальные, не блистала чем-то ещё, кроме до тошноты стандартной красоты, Кира ожидала услышать какую-либо информацию, связанную со школьными делами. Однако истина предстала в другом ключе.

Её осмелились пригласить на сегодняшнее ночное… Хотелось это охарактеризовать как мероприятие, но Кира была прекрасно осведомлена о его содержании. Потому тут понадобится более грубое слово.

– Ну так что, придёшь? – где-то вдалеке послышался тихий шёпот и смешок, – Все у меня собираются, родители как раз уехали в командировку.

Интересно, одной Митчелл вся эта ситуация со страхом перед родителями и тайными похождениями напоминала дешёвый подростковый фильм с предсказуемым сюжетом? Именно поэтому Кира не дала определённого ответа, чтобы хоть на мгновение рассеять эту липкую атмосферу радости детей перед совершением чего-то плохого.

И конечно, ей удалось вновь услышать забавную, но правдивую вещицу, которая, вроде, была и не для её ушей:

– Да не придёт она! Митчел зануда, и…

Верно. Кира не хотела идти, причём добровольно, туда, где множество знакомых, а тем неприятных лиц, туда, где царствует лишь банальность и глупость. Это было бы бессмысленной тратой времени и спокойствия. Пришлось бы вдвойне сдерживать свою неприязнь к этим убогим существам. Конечно же, она останется дома, в своей комнате, а разумом наконец перенесётся в чужие судьбы.

Если бы только не навязчивая мысль о сне.

Кто бы захотел засыпать, зная, что его ждёт нечто странное и неизвестное? Признавать свои опасения было крайне нежелательно, но, неосознанно поднимаясь с мягкой постели, Кира уже понимала свой проигрыш. Какая жалость, что случайно услышанные слова той девчонки не оправдаются.

Собраться ей не составило труда. Девушке было не до стремления выглядеть подобием особ с обложек популярных журналов, сейчас её цель была одна: как можно больше не спать, как можно меньше оставить сил, чтобы в итоге от сильнейшей утомлённости даже простого сна не дождаться, а быть лишь в объятьях темноты. Быстроту процесса ухода лишь разрушил отец.

Видимо, ему захотелось именно в этот вечер насытиться дорогим коньяком в одиночестве.

– Куда ты?

Кира даже не посмотрела в его сторону. В груди появилась тяжесть, которую, вероятно, разделял и он. Только приблизившись к входной двери, она тихо сказала:

– Неважно.

Этого было достаточно, чтобы тот более не приставал к ней своими пьяными расспросами. Судя по затянутому тону голоса мистера Митчелла, он уже солидно был дружен с нетрезвостью.

– Скажи мне, – не дав ей возможность наконец покинуть дом, мужчина тяжело вздохнул. Кира неохотно повернула к нему голову, стараясь не обращать внимания на странные, даже чуждые чувства в его глазах, вдобавок блестевших от настольной лампы напротив. – Почему ты… такая?

Глупый, но интересный вопрос.

Кира долго глядела на него, пытаясь понять, вспомнит ли он этот разговор завтра или нет. Ещё больше её позабавил тот факт, что Джимм Митчелл, распивая в таком количестве спиртное, предал свои убеждения о здоровом образе жизни, которые всегда так яро отстаивал. Было ли это предвестником чего-то нехорошего?

– Я такой родилась, папа.

Громко хлопнув за собой дверью, девушка слегка поморщилась: в ушах до сих пор отдавался этот звук… и его вопрос.

Прохладный воздух помог ей в скором времени отвлечься, так и не успев понять, что мистер Митчелл чувствовал самую, что ни на есть, настоящую боль.

***

Светлело. Улицы, ещё мгновение раннее казавшиеся пустыми, практически заброшенными, теперь медленно наполнялись живыми существами. Всё шло привычном ходом, ни разу не посмев изменить принципам. Да и как могло быть иначе?

Кира не сомневалась в том, что через полчаса откроется её любимый магазин, всегда наполненный разнообразными сладкими вкусностями: уж что-что, а успеть насладиться перед школой одним из мороженых с удивительным сочетанием орехов или выпить освежающий сладкий фруктовый напиток она очень любила. Продавец настолько привык к частым посещением этой клиентки, что порой мог в качестве доброты отдать за бесплатно какую-то новую новинку, по мнению которого должна была впечатлить девушку. И он никогда не ошибался.

Но иногда, если пройти чуть дальше, приходилось недовольно морщить нос и ускорить шаг. Кира, в отличие от многих других девушек своего возраста, просто ненавидела цветы. Честно говоря, и самой ей была неясна причина. Кажется, в детстве она даже радовалась, когда мама приносила с их сада только срезанные растения, бутоны которых едва-едва вступили в период полной своей красоты. Они были яркими, свежими, вкуснопахнущими и, самое главное, юными.

Вид цветов впоследствии ассоциировался у Киры с матерью. Помнится, та отличалась такой же любовью к насыщенной, броской и красивой одежде. Так она желала скрыть любые признаки старения: миссис Митчелл родила свою дочь достаточно поздно, в тридцать один год, и, вероятно, в дальнейшем у неё сформировался страх слишком быстро увянуть в глазах Киры, прямо как все эти цветы, концы лепестков которых уже после пары дней теряли свою краску, чернели и вяли, после чего обрывалась и связь с бутоном: они падали навстречу своей смерти.

Жаль, что на сегодняшний день Кира, выходя во двор дома, видела перед собой лишь голые клумбы, каждое лето зараставшие густыми сорняками, вырвать которые ни отец, ни дочь не пытались. Лишь служанка, убирая пустой дом, могла порой сжалиться над такой плодородной землёй и избавить её от вредителей. Это не было включено в стоимость её работы. Интересно, было ли то самым настоящим примером человеческой доброты? Или просто обычная привычка женщины, привыкшей делать всё до конца?

Сегодня Киру не встретил вечно улыбающийся и шутящий хозяин магазина сладостей. Но она услышала другой, более звонкий, точно маленькие колокольчики, смех. Женский.

– Здравствуй. – Плечо накрыла чья-то маленькая худая ладонь. – Добро пожаловать в мой магазин!

Если бы Кира, стоя в самом центре помещения, не развернулась к говорившей, она бы с уверенностью продолжила держать в голове образ совсем невзрослой девушки, девочки, моложе самой рыжеволосой на несколько лет.

– Спасибо, – сдержанно сказала Кира, не открыв истинных эмоций. Да и, чего от самой себя скрывать, удивлению её действительно не была предела: перед ней была пожилая женщина, судя по глубоким морщинам на лбу, достаточно долго прожившая. Но тело её, скрытое за мешковатым тёмно-синим платьем до колен, не могло полностью скрыть худого тела, до жути напоминавшее детское.

Необычной внешности продавщица, всё это время тоже изучавшая гостью, тепло улыбнулась и убрала руку с плеча Митчелл:

– Появилась новая сладость. Не желаешь ли сделать первую бесплатную пробу, Кира?

Не успела та что-либо заподозрить, как ей в руки так же мягко, но с лёгкой настырностью вручили достаточно большой кусок, судя по всему, молочного шоколада, завёрнутого в цветастую упаковку с изображением белого кролика.

– Но разве…

– О, нет-нет, – тут же поспешила уверить щедрая женщина, заправив прядь седых, но густых и блестящих волос за ухо. – Это не просто какой-то там скучный шоколад с пустотой внутри. Как раз у него имеется начинка, очень даже необычная и вкусная, скажу тебе по секрету!

На всякий случай подержав пару секунд подаренную сладость на весу, девушка коротко усмехнулась, осознав реальность слов старушки. Другая бы фигурка того или иного животного, которых ей доводилось пробовать, были намного невесомее.

– Спасибо Вам, – собираясь сначала спросить, откуда та знает имя Киры, резко отбросила эту казавшуюся теперь нелепой мысль. Наверное, бывший хозяин рассказал ей.

– Советую отломить верх, то есть голову кролика, – доброжелательно посоветовала женщина, прежде чем уйти к вошедшим в магазин детям, глазеющим на всё подряд. – Тебе понравится.

Рыжеволосая на весь магазин зашуршала обёрткой, срывала её, не особо заботясь о сохранности. Перед ней предстал, как и ожидалось, молочный шоколад. Но ведь это только на первый взгляд? Она решила последовать совету хозяйки и начать с головы.

Шея ненастоящего кролика на ощупь была теплее, чем ожидалось.

Кира моргнула.

Руки крепко держали настоящую, дышащую шею одноклассницы, из горла которой вырвался пронзительный визг, что, Митчелл могла поклясться, мог не только разбудить каждого, но и разбить все стёкла в этом доме.

Тебе понравится.

========== Глава 5. Мираж меня ==========

Эти протяжные и чрезмерно панические крики позади, впереди и везде. Как невыносимо терпеть, как хотелось уничтожить каждую из них, вырвать их скользкие языки, до сих пор пропитанные алкоголем и прочим дерьмом, чтобы затем растоптать в нелицеприятную жижу, уничтожить навсегда и органы, и возможность мерзких девчонок что-либо ещё издавать в будущем.

Она могла. Это не так трудно, наверное, при такой взвинченной атмосфере. Будь Кира, конечно, каким-нибудь сильным мужчиной, а не такой же слабой, как и…

– Пусти её! Хватит!

– Митчелл, ты идиотка?!

Руки до сих пор были точно кольцом, точно как красивое дорогое ожерелье, обрамляющее шею любой уважающей себя обеспеченной леди. Однако её случайной жертвой оказалась простая пустышка, не обладающая нужными качествами, чтобы быть достойной. Она была пустым шоколадным кроликом.

Бедная крикливая Эрика после долгожданной свободы всё не могла успокоиться и нервно хваталась за свою шею, дрожащими движениями поглаживала якобы особенно уязвлённые и повреждённые места и не забывала бросать на виновницу испуганно-ненавистные взгляды.

– Прости, – спустя минуту или, может, секунду соизволила сказать Кира. Сама рыжеволосая не считала себя виноватой, но из-за осознания потери контроля над своими действиями нарастающая тревога и паника в её голосе сыграли на руку.

Все восприняли побледневшее лицо Киры как должное и постепенно переставали взволнованно щебетать, как воробьи на заборе.

– Ты часто лунатишь во сне? – когда ночь постепенно подходила к концу, и вместо привычных лучей рассвета из окна невозможно было ничего разглядеть сквозь слой тумана, Эрика наконец решилась подойти к Митчелл и заговорить. Так она демонстративно давала понять ей и всем, что отпустила ситуацию. – Могла бы и предупредить, чтобы я не подумала, что ты хочешь меня убить.

Или съесть.

Множество нехороших мыслей пронеслись в голове Киры. Она не могла позже сказать, все ли принадлежали непосредственно ей. Скорее, частично. Тем не менее, выдавить из себя улыбку пришлось, хотя как она ненавидела делать это, даже ради благополучной репутации.

– Если перенервничаю, такое случается. Но в последние месяцы всё было хорошо, так что я сама и забыла о своей… особенности.

Как странно. Киру больше не волнует успеваемость в школе, стремительно меняющиеся мнения учителей, некогда восхваляющих ученицу, а также взаимоотношения с обществом, но отчего-то сейчас она вдруг захотела сгладить свой поступок. Зачем?

На следующий день она не появилась в школе, но вместо решения как следует набрать недостающие часы сна, Кира до изнеможения шагала по городу, глазея куда угодно – лишь бы меньше думать о неприятом, отвлечься и, если получится, забыть.

И это было невозможно. По крайней мере, для этого требовалось поспать, чтобы информация улеглась в голове и потеряла первостепенную важность. А Кира не могла себе такого позволить, пока ей не удастся найти ответы. Да и удастся ли вообще? Своим отказом ото сна Кира сделает ещё хуже, потому что с каждым новым часом эмоции будут усиливаться, принимать отрицательные формы и уничтожать её изнутри. Она свихнётся. Но ещё больше она боится увидеть новые последствия своих снов.

Ведь не Кира душила Эрику. Это был обман, чёртова непонятная мания, бред. Ибо никогда у неё не было проблем с лунатизмом, точнее, самого лунатизма. Ей пришлось соврать Эрике. Но если бы Кира решила по собственной воле причинить вред кому-то на прошедшей вечеринке, намерения даже извиниться не появилось бы. За свои поступки Кира никогда не испытывала лишних недовольств. Она всегда продумывала всё заранее и готовилась к ответным реакциям людей.

Только не теперь.

Ближе к четырём дня телефон начал волновать Митчелл звонками от отца. Обычно он редко беспокоился и интересовался, где находится дочь в дневное время, но теперь была взаимосвязь: случай с удушением одноклассницы наверняка распространился по всей школе.

– Где ты? – без единого приветствия и вопросов о самочувствии девушки, Джимм Митчелл быстро говорил: – Неважно, возвращайся домой. То, что сообщили мне из школы, не обрадовало меня, поэтому на всякий случай я вызвал к нам твоего давнего знакомого.

От непонимания Кира расстерялась и даже застыла на месте, мешая прохожим идти своими дорогами.

– Знакомого? Какого знакомого?

– Пожалуйста, быстрее.

Гудок. Ещё один, и ещё. Как всегда отец не заботился об объяснениях, то ли привыкнув к чёткому изложению фактов на работе, то ли из-за нежелания именно с Кирой разговаривать по телефону дольше, чем двадцать секунд.

Почему-то именно в данное мгновение ей как никогда прежде захотелось, чтобы у неё был нормальный любящий отец, который запрещает курить, пить, ругаться матом и встречаться с парнями до окончания университета точно. Ведь такие обычно у других подростков родители? Она не знает. Как жаль, что в этом ей не повезло.

***

У неё был очень приятный мягкий голос, сразу заставляющий успокоиться, даже если ты и так спокоен. У большинства людей нет такого природного умения перевести всё внимание на себя, и это к лучшему. Кира будто с самого рождения ненавидела это состояние лёгкой пелены и гипнотизирующего состояния, соредоточения лишь на этом звуке самых прекрасных мягких чар. Как будто раньше она уже сталкивалась с этим, но не могла точно конкретизировать, при каких обстоятельствах. Кира никак не могла знать эту женщину в лицо: обычные большие глаза, казавшиеся из-за этого детскими и молодящими всю её в общем, а также густые, естественного пшеничного цвета волосы, идеально ровно подстриженные чуть выше плеч, что, несомненно, не могло не убрать зрительно ещё парочку лет с её настоящего возраста.

Взрослая «знакомая» выглядела так чисто, свежо и невинно, несмотря на примерный возраст с отцом, что хотелось отвечать на её безобидные вопросы тем же безупречным дружелюбным тоном. Наверное, в идеализированном мире все люди выглядели и говорили именно как эта миссис Анродс. Только вот фамилия тяжеловата для такого ангела во плоти: язык всё время запинался, когда приходилось обращаться к ней так.

– Миссис Анродс, – в итоге Кира не выдержала и поморщилась. – Так я могу узнать, наконец, кто Вы? Мой папа уверял, прежде чем запереть меня в его кабинете вместе с Вами, что мы прекрасно знаем друг друга. – Рыжеволосая недовольно поджала губы и ещё раз скептически оглядела женщину из идеализированного мира, а затем твёрдо произнесла: – И это неправда.

Появилось желание как следует зевнуть, а ещё лучше зарыться с головой в безразмерное одеяло и крепко уснуть. Это мешало как следует думать и оценивать происходящее.

– Пожалуй, я выпью кофе, – резко бросила Кира и сорвалась с места к рабочему столу отца. Тот вдруг проявил заботу и заранее на редко пригождающемся в быту красивом подносе поставил в центре кофеварку с кипятком, а окружали их несколько блюдцев с печеньем, конфетами и вафлями. Кстати, она ненавидела любое проявление сладкого, кроме пастилы.

И, конечно же, любимый папочка не собирался никогда запомнить это.

Хорошо, что хотя бы кофе с кофеином.

– Кира, не мучай себя, – послышалось со спины. Через пару секунд девушка напряглась, почувствовав на своём плече чужую руку, пусть и с такой идеальной гладкой кожей, как на обложках модных журналов. Это всё по-настоящему?

– О чём Вы? – поспешив взять свой спасительный напиток, Кира осторожно обошла женщину и, немного подумав, уселась прямо в кожаное кресло отца, тут же ощутив себя неким боссом, ведущим беседу с обычным жалким чиновником. И пока та начала пояснять, девушка жадно принялась глотать обжигающий кофе, чувствуя, как нёбо будто плавится под такой температурой.

– Я не любитель церемонностей, да и ты раньше звала меня иначе, по имени. Просто Гестия.

Кира чуть не задохнулась от кашля и чудом не пролитого кофе как с чашки, так и изо рта обратно.

Имя богини для богини. Это же нелепица!

– Гм-м… Простите, кофе уж больно горячим оказался, – поспешила исправить оплошность Митчелл, не скрывая насмешливой улыбки. – И да, смена обращений ничего не меняет… Гестия. – Вероятно, от недостатка сна и резкого прилива бодрости в виде кофеина лёгкие истеричные смешки продолжали вырываться из рыжеволосой. – Зачем Вы здесь?

– Чтобы помочь тебе.

– Вы с неба спустились?

Издевательство какое-то. О чём думал отец, притащив в дом эту… эту непонятную. Может, она актриса? Или он решил перевести Киру на домашнее обучение?

Гестия Анродс воспринимала Киру без опаски, по-прежнему чуть ли не с любовью бабушки смотря на неё. И это раздражало. Кто она такая, чтобы вот так без повода лучезарно улыбаться, почти не отвечать на вопросы девушки и только наблюдать, любоваться, совсем как художник, который наконец-то после долгих месяцев работы завершил своё самое великое творение.