Текст книги "Ребенок от мужа сестры (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25

Тея

Затаив дыхание, прижалась спиной к стене, прикрыв рот ладошкой. Перед глазами всё стало расплываться. Вторую руку сжала возле груди в кулак. Я всё слушала и слушала эти слова, которые произносил Ян – и ничего не могла понять. О чём он вообще говорит? Какой бой, от которого зависит всё в его жизни? Разве его жизнь не важнее чего бы то ни было?

Почему он рискует самим собой, только бы сделать для кого-то что-то, пожертвовав своей жизнью? А как же мы с Сашкой… Что мы будем делать, если с ним что-то случится? Я же просто не смогу без него. Он мне нужен.

Он не думает обо мне, бросается в бой, из которого он может просто не вернуться. Я видела гематомы на его теле. Это ведь из-за боёв? Но почему тогда, когда у нас была близость, я не увидела ни одной раны или же багровых пятен на его теле? Или же он стал этим заниматься позже? Что подтолкнуло его к ним?

Мотаю головой из стороны в сторону, ничего не понимаю, а по щекам текут слёзы. Съезжаю по стене на пол, прижимая колени к груди, обвиваю их руками, утыкаюсь лицом.

Ян, что же ты делаешь? Зачем? Для чего?

Все эти вопросы градом сыпались на меня, но я ничего не понимала. Почему он ничего не рассказывает? А может, у него есть другая – та, ради которой он всё это делает? Тогда зачем все эти “я тебя люблю”? Для чего все эти слова?

Миллион вопросов, но ни на один из них нет ответа.

Слышу, как Ян заканчивает разговор. Наступает тишина, которая давит на меня как огромный булыжник, не давая глубоко вздохнуть, встать. Опираюсь рукой о стену и аккуратно поднимаюсь. Понимаю, что нам с Яном нужно поговорить. И начать с того, что я никуда его не отпущу. Не после тяжёлой операции.

Рукавом кофты вытираю глаза, которые, скорей всего, вновь опухли, и я с такой силой закусывала губу, что сейчас ощущаю привкус крови во рту. Кончиком языка облизываю её, слегка морщусь от неприятного зуда.

– Я знаю, что ты здесь, – слышу спокойный голос Яна и вздрагиваю.

Как он?..

Замираю и боюсь сделать шаг в его сторону. Но понимаю, что разговора нам не избежать, поэтому нужно поговорить сейчас и расставить всё по полочкам. Только никуда его не отпущу. Если нужно – костьми лягу, но он не улетит ни на какие бои.

Глубоко вздыхаю и делаю первый шаг в кухню. Сразу замечаю мужчину, стоящего ко мне спиной. Его руки в карманах брюк, спина прямая, словно скала.

Мелкими шагами продвигаюсь в его сторону. Между нами гнетущая тишина. Напряжение, висящее в воздухе, становится всё плотнее и в конце концов кажется, что сейчас оно разлетится на мириады осколков, нанося нам глубокие раны.

Останавливаюсь совсем рядом с ним. Между нами считанные миллиметры, но никто из нас не делает этот последний шаг, словно чего-то боится, не решается.

Не выдерживаю – утыкаюсь лбом в его спину, прикрываю глаза, выдыхаю. И вновь делаю глубокий вздох, вбирая в себя запах этого мужчины, пытаясь запастись им на пару дней, когда не смогу его видеть, ощущать совсем близко. Когда не смогу держать его за руку.

С чего начать? Что сказать? Я не хочу его отпускать в Россию. Говорите что хотите, но я не могу позволить ему уехать. В груди всё разрывается от того, что он уедет, и я, возможно, никогда не смогу его увидеть больше. Этот страх сковывает всё моё тело.

Я осторожно прикасаюсь к его спине и провожу по ней пальцами сверху вниз. Бергер напряжён настолько сильно, что я ощущаю это всем своим телом. Когда моя ладонь оказывается на его спине, мужчина вздрагивает.

Осторожно веду её по литым мышцам боков, перемещая ладонь на грудь. Останавливаю прямо посередине и веду вверх, туда, где находится его сердце, но сильная рука останавливает меня, не давая добраться до места совсем чуть-чуть.

Вздрагиваю. Ян осторожно убирает мою руку от себя. Она безвольно повисает вдоль моего тела. Осторожно – так, чтобы мужчина не заметил моего судорожного вздоха и боли от его движения – отодвигаюсь от него.

Это словно пощёчина, которую он мне дал. Он молчит, так и не поворачивается. Стоит, словно неподвижная скала.

Прижимаю кулачки к своей груди. Он не хочет, чтобы я была рядом. Ограждает от своей жизни.

А нужна ли я ему вообще?

Эта мысль бьёт в моё сознание так ярко, мощно, что сбивает меня с ног. Делаю маленький шаг назад, отворачиваю взгляд от него. Он всё так же молчит. Не повернулся, не сказал ни слова и не позволил прикоснуться к себе, будто ему стали неприятны мои руки.

Вновь поднимаю на него свой взгляд, чуть наклонив голову.

Почему?

Это слово бьётся в голове, мигая, как неоновая вывеска, причиняя мне боль. И хочется произнести его вслух. Нет, крикнуть так, чтобы он оглох, чтобы услышал, ответил хоть что-то, сказал, не молчал. Его действия убивают, уничтожают, причиняя боль в сто крат сильнее, чем когда-либо.

Не скажет. Не ответит. Не нужна.

Отрываю взгляд от него, резко поворачиваюсь, чтобы уйти, потому что рядом с ним больно находиться. Он сжигает мои крылья, всё то, что уже поселилось у меня в душе, без права на воскрешение из пепла.

По щеке бежит одна-единственная слеза, которую не успеваю смахнуть – она катится по моей щеке, омывает губы и падает вниз, ударяется об пол, разбивая всё то, что, мне кажется, стало только что налаживаться.

Если он так хочет уехать – пускай едет. Пусть уедет, исчезнет из нашей жизни и больше никогда в ней не появляется.

Делаю ещё один шаг в сторону выхода из кухни. А потом ещё один, увеличивая между нами расстояние, превращая его в пропасть, в чёрную яму, где никогда больше не соединить наши берега.

Руки всё так же сжимаю в кулаки, не желая показывать ему свою слабость, которая стала им. И была всегда. Всегда и во всём. Я всегда была слаба перед ним. Словно маленькая глупая мышка, которую поймал в лапы большой чёрный кот и вот-вот съест, и даже не оставит и косточки.

Ещё один шаг – и нас никогда не собрать воедино. Наше возможное будущее так и останется лежать осколками на холодном полу.

Ну же, скажи хоть слово, сделай хоть что-то, чтобы остановить меня… Прикоснись, обними, не отпускай никогда. Ты что, не видишь, что между нами всё рушится, что никогда не соберёшь, не склеишь, как бы мы того ни захотели?

Ты не хочешь? Я не нужна тебе?

Я уже не сдерживаю слёзы, и они одна за другой текут по лицу, разбиваясь об пол, острыми краями раня моё сердце.

Зажмуриваю глаза, желая перенестись сразу же в свою комнату и выть в подушку, заглушая крик боли, терзающей моё сердце, всю меня. Это невыносимо больно, когда любимый человек тебя отталкивает, ничего не объясняя.

Не понимаю, что могло произойти за всё то время, что я спала.

Один шаг. Всего один шаг – и, чёрт бы его побрал, ничего уже не будет. Ну же, Ян, прошу, не дай мне уйти, не отталкивай. Я тебя люблю.

Но он не останавливает, не окликает. Не делает совершенно ничего, чтобы меня остановить, не дать разбиться всему, что, мне казалось, стало у нас налаживаться.

Ян же говорил, что всё это время любил меня, что я нужна была ему – а теперь все это стало пеплом, развевающимся по ветру.

Всё так быстро может разбиться, что ты даже не поймёшь, как и когда это случилось. Тебе только и остаётся, что смотреть, как всё то, что тебе было так дорого, утекает сквозь твои пальцы, а удержать ты это не можешь.

Выхожу из кухни. Чувствую, как перед глазами всё плывёт. Хватаюсь рукой за стену, пытаюсь удержаться, не упасть, не сломаться. По крайней мере, пока не дойду до своей комнаты, а потом могу разбиваться вдребезги, сколько захочу, не оставив от себя ничего. Совершенно ничего.

Прислоняясь плечом к стене, делаю глубокий вдох-выдох, пытаясь унять сердце, которое, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, настолько сильно колошматит о рёбра.

Резко меня хватают за локоть и разворачивают. Не успеваю ничего понять, как врезаюсь в сильную грудь, моё лицо обхватывают жадные руки, приподнимают и врезаются с рыком в мои губы поцелуем, что ураганом сметает всё на своём пути, не оставляя ни одного шанса выжить. Но я и не хочу. И вот в секунду мои руки оплетают шею мужчины, я приподнимаюсь за цыпочки, прижимаясь сильнее к любимому.

Поцелуй головокружительный, страстный, голодный. Тот, который сметает всё на своём пути. И вот я воскресаю подобна птице феникс в любимых сильных руках. Я люблю его.

Глава 26

Тея

Только что я погибала, раздавленная беспощадным грузом правды – мы не созданы друг для друга, между нами закончилось всё, даже не успев толком начаться, и сейчас в наших отношениях поставлена жирная точка. Но через мгновение сильные руки подхватывают меня под бёдра и прижимают к стене, возвращая к жизни, вдыхая в меня надежду, стирая из памяти безысходность и отчаяние.

Не дают упасть в тёмную бездну, зловещее дыхание которой я уже ощущала на своей коже. Меня вырвали из этой тьмы, чтобы вновь подарить жизнь. Жизнь рядом с человеком, которого я безумно люблю.

Люблю и любила все эти годы вдали, когда думала, что он отказался от меня, что я ему не нужна. Когда потеряла нашу с ним частичку – не смогла удержать и принести миру то, что нас связывало. Любила, даже когда была вместе с Мамаевым и выходила за него замуж. Любила, когда он появился и вновь был с моей сестрой, но я старалась задавить в себе чувства, видя, как она счастлива и любит его. Я любила Яна все эти долгие годы вдали от него и не смела вмешиваться в его, как мне казалось, счастливую жизнь.

Я любила его всю свою жизнь и, кажется, буду любить ещё много-много лет. Его одного. Потому что никого кроме него не вижу, не слышу. Только он один. Тот, кто несмотря ни на что любил меня, берёг даже ценой своего счастья. Почему-то эта мысль укоренилась в моей голове и не покидает до сих пор. Что он сделал, чтобы я жила в спокойствии? Чем ему пришлось пожертвовать ради меня?

Мы наполнены непроизнесёнными словами и признаниями. Иногда мне кажется, что мы не выдержим и расколемся, будто хрупкий бокал под тяжестью этих тайн, которые давят на нас словно булыжники, и уже невозможно будет нас склеить, соединить заново – и вот тогда точно наступит финал.

От этого становится трудно дышать, жить. И мне страшно рассказать ему правду – что было тогда, двенадцать лет назад – потому что боюсь его потерять. Что он скажет на то, что я не смогла защитить нашего ребёнка, потеряла, только узнав, что нас связывает тонкая, но прочная ниточка?

Я боюсь осуждения, ненависти в его глазах, потому что не смогу выдержать всех его чёрных чувств, что обрушатся на меня как лавина. Раздавят тяжёлым камнем.

Цепляюсь за его мощные плечи, оплетаю ногами его тело, прижимаясь к нему крепче, желая стать с ним одним целым, соединиться с ним, врасти намертво – чтобы никто уже не смог разделить нас. Отвечаю на поцелуй и умоляю, чтобы это был не сон. Чтобы он так же ласкал меня, целовал. Чтобы это была реальность, а не мираж.

Хочу его всего не только физически, но и душевно. Чтобы он принадлежал только мне одной и никому больше. Чтобы я могла всегда чувствовать его тепло. Чтобы мы шли рука об руку и никогда не отпускали друг друга. Чтобы чувствовать его всего ночью и просыпаться от сладких поцелуев в шею. Чтобы его руки крепкой сталью прижимали к своей груди и никогда не отпускали.

Я так его люблю, что иногда кажется, что задохнусь. Так сильно его люблю. Жить без него одного не могу. Он мне нужен как никто и никогда в этой жизни.

По телу распространяется горячая волна, вызывая жар, но мне не хочется отталкиваться от Яна, а только крепко прижаться, соединиться и никогда не разъединяться. Даже на долю секунды.

Сильные руки Бергера сжимают мою талию, водят по бедру, вверх к животу, груди, шее. Поцелуи перемещаются от губ к скулам, задевают мочку уха – с моих губ слетает стон, растворяющийся в тишине комнаты. Впиваюсь ногтями в его плечи.

– Я хочу тебя, – шепчет Ян на ушко, кусает.

– Ян, – не могу сдержаться, вновь издаю стон, от которого мужчина ещё крепче вжимает меня в своё тело.

Чувствую, как его тело реагирует на меня. Чувствую его возбуждение.

Я так соскучилась по нему, словно мы не были вместе очень долго время. Собственно, так оно и есть. Я слишком долго не чувствовала его так близко. Но тело и моё сердце всё помнят и окликаются на каждое его касание, поцелуй. Чувствую его сердце своей грудью, что прижимается плотно к его груди, не оставляя ни шанса оттолкнуть, сделать хоть что-то, чтобы отдалиться.

Да и я не хочу.

Разве можно от него уйти, когда он так целует, сжимает меня? Когда я чувствую, что всегда принадлежала ему одному и никому больше. Точно так же, как и он мне. Этот мужчина всегда был моим, кто бы что ни говорил. И я готова бороться хоть со всем миром, чтобы только он был рядом.

– Моя маленькая девочка, – шепчет, обдавая меня своим жаром, своей мощью, от которой по телу расползаются мурашки. Не владею собой, когда слышу его хриплый голос на ушко, чувствую поцелуй в шею.

Прямо как сейчас, когда его губы впиваются в шею со страстно-голодным желанием, словно он хочет меня съесть. Не хочет меня никому отдавать. Чтобы все видели, что я принадлежу только этому мужчине и никому больше. Чтобы никто не смел ко мне подходить и на метр. Потому что я его. Всегда. Была, есть… И буду. И это никогда не изменить, кто бы что ни говорил.

– Ян, я так долго тебя ждала, – признаюсь и вскрикиваю, когда он целует меня – клеймит, чтобы все видели, какому мужчине я принадлежу.

Но и я не отстаю – наклоняюсь к его шее, целую самое вкусное место на свете, втягиваю кожу в себя. Слышу рык рядом с собой, и руки мужчины впиваются жёстко в мои бёдра – будут синяки. Но я позволяю ему всё, что бы ему ни захотелось со мной сделать, потому что я его – от макушки до пяток. Отпускаю и провожу по месту укуса кончиком языка, слизываю вкус. Знаю, что совсем скоро это небольшое пятнышко побагровеет, и на его месте появится засос, подтверждающий, что этот мужчина принадлежит только мне.

– Собственница, – слышу в голосе довольную улыбку.

Мне всё равно, что, когда он приедет в Россию, его жена увидит это пятно и многие другие, которые я оставлю на его теле. Потому что этот мужчина принадлежит мне и только мне.

– Я хочу, чтобы она знала, что ты принадлежишь не ей, а мне, – в голосе волнение – не потому, что я боюсь её гнева, и что Тата может что-то сделать мне, а потому, что боюсь услышать ответ Яна. Не тот, что подсказывает мне моё сердце, а совсем другой.

Сжимаю его ещё крепче.

– Я принадлежу только тебе, моя малышка. Разве ты не знала? – его ладонь с талии движется к моей шее, обхватывает, немного оттягивает от себя так, что мы сталкиваемся взглядами друг с другом.

Даже в темноте я вижу его расширенные зрачки, вижу голод в его глазах, смешанный с поглощающей его любовью ко мне. Но самое главное – я вижу своё отражение, и теперь нет сомнений, что мы принадлежим друг другу. Что он мой, а я его навеки. И чтобы нас ни ждало в будущем, мы крепко будем держать друг друга за руки, сплетая их воедино. И никогда не отпустим их. Никогда.

– Я люблю тебя, – мои пальчики зарываются в его отросшие пряди.

Ян улыбается, а в глазах желание. Соприкасается своим лбом с моим и в губы выпаливает:

– Я тебя люблю, моя Ласточка, – улыбка расцветает на моих губах, и я понимаю, что я счастлива. Счастлива вместе с этим человеком, который смотрит так, что сердце на миг замирает, а потом ускоряет свой ритм, выбивая дробь о грудную клетку. Вырываясь. Стремясь к тому единственному, что много лет назад завладел им и теперь не отдаёт.

Резко, так, что я ничего не могу сообразить, Ян подхватывает меня на руки, разворачивается и несёт. В его глазах искры и смешинки, а мне так нравится видеть Яна таким, каким долго не видела. Меня опускают на диван, что располагается в гостиной, и накрывают своим телом, не давая сдвинуться с места, но я не хочу.

Обхватываю Яна за талию ногами, притягивая ближе к себе, руками обвиваю шею.

– Сделай вновь меня своей, – шепчу, не отрывая от него своего взгляда.

– Ты и так всегда была моей, – вторит он мне.

Пальцы рук Бергера находят верхнюю пуговицу на моей ночной рубашке. Они настолько маленькие, что большим рукам Яна не справиться. Мужчина рычит, а я смеюсь в ладошку от того, как в этот момент смешно выглядит большой мой мишка, который не может справиться с маленькими пуговицами.

– Ничего смешного нет, – фыркает.

– Есть. Ты сейчас выглядишь, как маленький ребёнок, которому не дают сладкое, что так хочется.

– Да, не дают, – подтверждает мои слова. – Я хочу тебя и не могу уже терпеть, – наклоняется к ушку, обводит языком всё ухо, прикусывает за мочку. Вцепляюсь ногтями в его плечи, издавая стон.

– Ты меня сводишь с ума, – голос слегка хрипит.

– Я давно сошёл с ума, – и одним резким движением разрывает полы рубашки. Только и успеваю, что ахнуть, оставаясь перед ним наполовину обнажённой.

– Ты порвал мою рубашку.

– Я куплю тебе новую.

Стесняюсь, пытаясь прикрыться руками, но он мне не позволяет. Обхватывает руками запястья и отводит их в сторону. Кровь приливает к моим щекам. Ничего не могу с собой поделать.

– Ты красавица, – и в его глазах я вижу, что это действительно так. Я для Яна красивая, и для меня это самое важное, потому что именно для него я хочу быть красивой.

Дальше пошли в ход мои штаны, но мне это совершенно не нравится. Одна я обнажённая перед ним, когда он сам всё ещё полностью одет. Мои пальчики тянутся к его футболке, в которую он успел уже переодеться. К моим вещам летят и его.

Какой же он красивый. И даже шрамы никогда не испортят его красивого тела. Он всегда будет красивым, привлекательным, похожим на Бога. На его груди всё ещё видны багровые следы. И видя их, хмурюсь, потому что мне больно понимать, что он жертвует собой, своим здоровьем. Что, судя по его разговору, ему скоро придётся уехать, и неизвестно чем закончится его последний бой.

О плохом даже не хочу думать, но ужасные мысли всё равно прорываются, лезут в мою голову, и Ян это замечает. Его взгляд быстро меняется, становится хмурым, я понимаю, что он недоволен тем, что именно в такой момент я забиваю голову не нужными на данный момент мыслями. Но я не могу ничего с собой поделать, потому как мне больно видеть его в таком состоянии. Сердце разрывается от всего этого.

Я могу ему запретить, сказать, что он никуда не поедет, я не отпущу. Но разве он поступит так, как я скажу? Нет. Он просто возьмёт и уедет – и ничего мне не скажет. А я тут буду переживать, накручивать себя, не зная, что с ним, как он.

Ян наклоняется, обхватывает моё лицо своими руками, смотря прямо в мои глаза.

– Малышка, – в тишине слышу его мягкий, ласковый голос, так несовпадающий сейчас с выражением его лица. – Не думай обо всём этом. Я тебе всё расскажу, но не сейчас. Сейчас, в данный промежуток времени, ты должна думать только обо мне. О том, как я тебя люблю. А обо всём остальном мы поговорим чуть позже. Хорошо? – спрашивает, и я киваю, соглашаясь с ним во всём.

Мои руки проходятся по его напряжённым мышцам рук, спускаются к груди. Аккуратно, ласково, вкладывая в каждое движение свою любовь, обвожу его каждое багровое пятно, что вижу. Спускаюсь вниз. Мой взгляд проходится вместе с руками.

Его же ладони не отпускают моё лицо.

– Посмотри на меня, – приказывает мягко, и я подчиняюсь.

Поднимаю взгляд на него. Смотрю глаза в глаза, не отводя взгляд, и в этот момент в меня врезаются ярко, мощно, так, что из глаз искры летят, до чёрных точек. А с губ срывается стон. Ян не приникает к ним, а продолжает смотреть на меня, слегка отодвигается и вновь врезается так, что сложно вздохнуть, а глаза закрываются.

– Не закрывай глаза. Смотри на меня, – приказывает, а мне так сложно выполнить его приказ, так как всё моё тело пронзает мощная молния.

Выгибаю спину от сладкой неги, а Ян не останавливается, проникая в меня резко, мощно, но я бы не сказала, что это голодное слияние, нет, это именно то, о чём говорил мужчина – он дарит мне свою любовь. Ту, что мы держали взаперти столь долгое время, и теперь этот мощный поток вырвался, требуя дать ему то, что он так хочет, то есть меня. Я нужна Яну, поэтому сейчас всё это так остро, резко, но то, как мы смотрим друг на друга в глаза, то, как его ладони лежат на моих щеках, говорит о том, что мы любим друг друга.

Бергер берёт меня яростно, но в этих движения нет ни капли жестокости, дикого голода. В них любовь, нежность, нужда во мне одной. И я отдам ему всю себя, даже больше.

– Я люблю тебя, – из моих глаз потекли слёзы. Смотрю в глаза Яна, чтобы он понял, что я вижу только его. Точно так же, как и он – только меня.

– Люблю, – шепчет, приникает к моим губам в страстном поцелуе, делая последние толчки, заполняя всю меня до краёв ощущением счастья и покоя. Моё тело откликается, в каждой клеточке разливается тепло и умиротворение.