Текст книги "Ребенок от мужа сестры (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Тея

Яркие солнечные лучи, проникая в комнату, пляшут на моём лице, на шее – и на руках, крепко обнимающих мою талию. Морщусь, пытаюсь зарыться лицом в подушки и поначалу не понимаю, почему в моей спальне так много солнца? Но потом вспоминаю, что ночевала на диване в гостиной, а потом кадр за кадром всплывают вчерашние события: приезд Яна, наш разговор, его синяки, и как он отмахнулся от меня, когда я стала о них спрашивать.

Понимаю, что это всё не моё дело, и я не имею права выпытывать что-то у него, но по-другому я просто не могу. Я переживаю, волнуюсь и не хочу, чтобы с ним что-либо случилось. Он мне дорог. В конце концов, он отец Саши, а мальчику нужен папа, которого он был лишён всё это время. Но я не поставила его в известность. Я боялась, что он сможет отнять у меня малыша. А сейчас я лежу и думаю – а может быть, если бы я призналась сразу, то тогда всё было бы по-другому?

Тяжело вздыхаю, вновь прикрываю глаза. Мои пальцы тянутся к его сильной, тёплой руке, покоящейся на моей талии, и переплетаются с его пальцами. Я понимаю, что нельзя, что это – не моё, но ничего поделать с собой не могу. Меня словно магнитом к нему тянет, и сменить полюса просто не выходит.

Десять лет быть без него, а потом узнать, что он душой и телом принадлежит другой – моей сестре-близняшке. В общем-то Ян всегда принадлежал ей, даже тогда, когда нам было по восемнадцать. Но в прошлом, хоть на мгновение, но он был моим, а сейчас чужой.

Я справлюсь со всем этим, а вот моему малышу будет тяжело. Он и так никогда не видел своего папу, а сейчас, когда узнает, что он у него есть, но не сможет быть постоянно рядом – для него это будет ударом.

Переживаю и сердце не на месте. Сегодня состоится встреча отца и сына. Как они отнесутся к друг другу? Не хочу, чтобы моему мальчику было больно, что папа его оставил.

– О чём думаешь? – слышу тихий шёпот на ухо.

Вздрагиваю.

– Давно не спишь? – ухожу от ответа.

– Как почувствовал, что ты не спишь. Тея, что тебя беспокоит? – его ладони, всё ещё находящиеся у меня под пижамой, приходят в движение, лаская мой живот.

От этих движений по телу проходит ток, а по рукам мурашки.

– Я переживаю о том, что будет, если вдруг ты не подойдёшь на донорство. Что тогда нам делать, Ян? – на последних словах мой голос стих. – Как Саша отреагирует на тебя? Знаешь, он всегда мечтал об отце. Бальз не считается, – последние слова были лишними, понимаю я, когда ладонь замирает, а дыхание сзади учащается.

– Если он хоть на миллиметр к тебе подойдёт, я откручу ему одно место, – мой смех раскатывается музыкой по комнате, а крепкие руки сжимают крепче, не давая отодвинуться от себя.

– Да ты, я посмотрю, собственник, Бергер, – на моих губах появляется улыбка.

– Только тогда, когда это касается тебя, Ласточка, – нежный ласковый голос, Ян зарывается лицом в мои волосы, с шумом вдыхает и так же выдыхает. Целует за ушком. – Всё будет хорошо, Тея. Я сделаю всё, чтобы ты с Сашей была счастлива.

– А ты? – слетает с губ, а в следующую секунду я прикусываю язык.

Чёрт! Тея, что ты творишь?! Нельзя так. Он не твой. Чужой. Ты должна его отпустить.

– И я вместе с вами, – от его слов щиплет в глазах.

Сжимаюсь в клубок, притискиваюсь к нему ближе.

Наверное, именно этого мне и не хватало все те годы с Димой, что мы прожили. Я не была в нём уверена, как в защитнике, хоть и любила. Любила, но не так, как Яна. Бергер слишком глубоко проник в меня, что трудно было поставить на его место кого-то другого.

С Мамаевым было хорошо, спокойно, хоть и не всегда, но не было такой защищённости и чувства, что ты любима и нужна. Словно какая-то данность, что просто оно есть и никуда не уйдёт. Но измена Димы расставила всё по своим местам, хоть и больно меня ранила. Для меня это был шок, оставивший рубцы на сердце, что родной человек, мой мужчина мог так со мной поступить. Предать, растоптав мою к нему любовь.

– Я вас никогда не оставлю, – тихий шёпот.

Мотаю головой. Оставишь, Ян! У тебя семья, Тата, которой ты нужен. Я перетерплю всё это, а вот Сашка, мой маленький мальчик, он будет страдать. Как бы хотелось оградить его от этих ран и боли, что он чувствует сейчас. Сегодня я увижу своё дитя. Я так соскучилась.

– Вредина, – легко смеётся. – Я всегда буду рядом, но сначала нужно немного потерпеть, маленькая. Хорошо? Нужно только немного потерпеть. Осталось совсем немного, – объясняет как маленькому ребёнку, а я только и могу, что просто кивнуть и сильнее прижаться к нему, укутываясь в его родные объятия.

Мы ещё какое-то время вместо лежим, наслаждаясь друг другом в тишине. Потом Ян идёт в душ, а я – готовить еду. Лёгкий завтрак из яичницы с беконом и кофе с круассанами. Вчера по дороге домой купила, и как хорошо, что пригодилось. А то, увидев мой почти пустой холодильник, Бергер бы злился, а этого нам не надо.

Всё же за это время я практически не была дома, да и не могла думать о еде, поскольку кусок в горло совсем не лез от всех переживаний за моего мальчика.

Я переживаю, как Ян отреагирует на Сашу, мне хочется его подготовить к этой встрече, но я не знаю как. Бергер точно так же, как и мой сынок не знал о нём и полюбит ли он его, признает ли своим, родным маленьким человечком, который любит его просто за то, что он есть, что он его папа, а не за конфеты или подарки. Всё таки папа играет очень важную роль в жизни мальчика. Это прежде всего пример, на которого он будет смотреть и стараться быть похожим, равняться на него.

Хочу и боюсь, что Ян не полюбит Сашу, откажется, не признает, уедет и никогда больше не вернётся. Что я тогда скажу своему мальчику? Как объясню, что папа его не любит?

Мотаю головой, стараясь отогнать плохие мысли. Всё будет хорошо. Я должна в это верить.

На губах расцвела улыбка, а мою талию оплели сильные руки. От неожиданности вздрогнула.

– Тихо, малышка, это я, – успокоил меня Ян, крепко прижимая меня к себе, заключая в кокон своих объятий.

– Садись за стол, я кушать приготовила, – повернулась к нему лицом.

– Ты вместе со мной.

– Я не хочу, Ян, – отнекиваюсь.

Я знаю, что не смогу, мне не удастся проглотить ни кусочка. Я переживаю о результатах, которые пока ещё не сделали. О встрече отца и сына. Как к этому отнесётся мой мальчик. Все эти мысли меня не покидают.

– Пойдём, – говорит строго и, ловя мою руку, тянет за собой.

Приходится подчиниться этому засранцу, который кормит меня буквально с вилки, засовывая в меня кусочки вкусного завтрака, а потом и аппетитную булочку, всё это время я сижу у него на коленях, словно маленькая девочка.

Мне всё ещё неловко и непривычно видеть его так близко, обнимать его, слышать его голос… Я смущаюсь, на зная, как себя вести. Но Ян легко целует меня в щёку.

– Ты прекрасна, Ангел, – зарывается носом в шею, обнимая меня крепко. – Всё будет хорошо, – повторяет всё время, пока мы едем в клинику, а уже после сдачи всех анализов к нашему сыну. Но моё сердце всё так же больно сжимается, я переживаю и не нахожу себе места.

Глава 20

Тея

Дрожь во всём теле, волнение не укрылась от глаз Яна. Мы ехали в такси, так как машины у мужчины не было. Сидели близко, но не касались друг друга никак. Казалось, мы чужие, но то, как смотрел на меня Бергер, говорило само за себя. В его взгляде читалась нежность, теплота и, я бы сказала даже, забота. Он переживал за меня – и не просто как за мать своего ребёнка или сестру жены – нет, в его взгляде читалось куда более глубокие чувства, отчего моё сердце замирало. Но также я понимала, что нам не быть вместе.

Слишком большая пропасть между нами, которую никак не перепрыгнуть и не переплыть. Между нами стена, которую не разрушить всеми известными на земле способами. Но даже то тепло и просто нахождение рядом было для меня важным. Именно сейчас, когда я до дрожи в теле боюсь, как Ян отреагирует на сына.

Конечно, знакомство у них ещё впереди, но по первому же взгляду на ребёнка можно понять многое. Это как материнский инстинкт, хоть и у мам он совсем другой, но похож.

Ты хочешь защищать и оберегать своё дитя от всего плохого, что есть на этой планете. Буквально сдувать с него пылинки, но и быть опорой, чтобы ребёнок тебе доверял. Ведь в будущем так важно чувствовать, что он тебе доверяет, может прийти и рассказать о своих проблемах, а ты поможешь, что бы ни произошло. Потому что ребёнок это самое дорогое, что у тебя есть, и ради него ты можешь даже душу дьяволу продать.

И я была готова это сделать, если такова будет плата за счастье моего сына.

Ян находит мою руку, окутывает своей большой ладонью, переплетая наши пальцы. Перевожу на него взгляд, пытаясь прочесть, о чём он думает в этот момент, как относится к нашему сыну: любит или же в душе пустота? Мысли роятся в моей голове, мелькая с такой скоростью, что трудно сосредоточиться на одной. Но я боюсь спрашивать напрямую, не зная, что ответит Бергер. Какой будет его реакция на всё происходящее?

Вчера при разговоре о нашем сыне я показывала ему фотографии Саши, внимательно следя за его взглядом, пытаясь прочесть, но он слишком был задумчив, разглядывая мальчика, словно ища сходство. Меня так и подмывало спросить: “Похож на тебя?”.

Я знала ответ, потому как каждый день смотрела в до боли родные черты, подмечая поразительное сходство с его папой. Он словно его точная копия, только совсем ещё маленький, но, когда вырастет, будет похож на своего отца.

– Чего ты боишься? – вдруг спросил мужчина, сидящий совсем близко, поглаживая своими пальцами мою тыльную сторону руки.

Повернула голову в его сторону, смотря в родные глаза, что с первого взгляда захватили меня в свою бездну и держат до сих пор, даже спустя тринадцать лет.

– А вдруг ты его не полюбишь, – на последнем слове голос почти стих.

Его глаза улыбнулись мягко так, что во мне разлилось тепло к этому большому мужчине. Вторая рука Яна двинулась по направлению к моему лицу, нежно накрыла мою щеку, ласково поглаживая. Он всё так же улыбался, но не проронил ни одного слова, словно все эти слова были лишь чепухой, моими тараканами в голове, как, собственно, и было.

Но мне хотелось знать, нет – чувствовать, что Ян любит Сашу, считает его своим сыном, хоть и понимала, что не могу надеяться на такое, потому как он даже его не видел. Лишь на фотографиях, которые я ему показывала. Но это так ничтожно мало. Маленькая капля в огромном море.

– Ты говоришь сейчас чушь, – слетает с его губ, а я слежу за его каждым жестом, пытаясь впитать в себя каждую чёрточку, и потом долгими холодными ночами вспоминать, лёжа в такой же холодной пастели.

– Я его уже люблю, малыш. Он мой сын. Сын от любимой женщины, – гладит пальцами скулу на щеке, переходя на подбородок, касается большим пальцем нижней губы, ускоряя мой пульс.

Тея

Мы стояли с Яном возле палаты нашего с ним сына, глядя на него сквозь прозрачное стекло. Заходить к нему не разрешали, но посмотреть, быть рядом, но на расстоянии, нам позволили, что отозвалось внутри меня маленькой радостью. Хоть на миг увидеть моё солнышко.

Ладонь прижимается к прозрачному стеклу. По щеке течёт одинокая слеза боли, отчаяния и страха, но рука, что сжимает мою ладонь, даёт силы, веру, надежду, что всё будет хорошо. Что мы всё преодолеем вместе, и с нашим малышом всё будет хорошо.

Его поддержка, забота, теплота вызывает щемящую тоску внутри, потому что наше будущее зыбко, а точнее, его вообще нет. А как бы я хотела, чтобы он был рядом… Нет, даже не со мной, а с Сашкой, которому он нужен.

– Хватит плакать, – Бергер сжимает мои пальцы сильнее, поворачивая меня к себе всем телом. – Ну, что ты нюни развела? Он мужчина. Наш с тобой сын, а значит, он справится, а ты не должна плакать, – подносит мою руку к себе, целует ладонь, от этого жеста внутри всё обрывается, и хочется плакать сильнее, но Ян действительно прав.

Я не должна плакать, а взять себя в руки, потому что мой сыночек всё чувствует, и я должна дать ему силы, чтобы он понял – всё будет хорошо. По-другому просто не может быть.

Качаю головой, и Ян тянет меня на себя. Падаю в его объятия, а он обнимает так крепко, прижимая к своей сильной груди.

Гладит по волосам, пропуская меж пальцев мои пряди. Целует в макушку, а я, повернув голову в сторону, смотрю сквозь стекло на нашего мальчика, лежащего под капельницей. Он такой маленький, крохотный. Его глазки прикрыты. Он выглядит таким одиноким и беспомощным рядом с нагромождением приборов, капельниц и трубок, что поддерживают сейчас в нём жизнь. Но уже не такой бледный, как был до этого. И это даёт мне веру, что всё будет хорошо. Просто по-другому не может быть.

– Я сделаю всё возможное, чтобы помочь моему сыну, – говорит в макушку Ян, продолжая перебирать мои пряди. – Нашему сыну, Ангел.

Одна рука Яна перемещается на талию, осторожно ласково гладит, вызывая неизменные мурашки по коже. Бергер так нежен со мной. Вот только почему? Этот вопрос стоит у меня в голове и никак не уходит.

Вдруг мои размышления прерывает трель мобильного телефона в сумке. Вздрагиваю от неожиданности.

– Тише, это всего лишь телефон, – ласково шепчет.

Отстраняюсь от мужчины, шарю в сумочке. На дисплее высвечивается имя моей сестры. Сердце пропускает удар, а лёгкие от волнения сдавливает. Что ей нужно и зачем вообще звонит? Что хочет узнать? Маловероятно, что соскучилась. Слишком хорошо знаю свою сестру-близняшку.

– Я отойду, – говорю Яну, поднимая на него глаза.

Тот кивает, но смотрит настороженно.

Отхожу на приличное расстояние и снимаю трубку, начиная разговор с родственницей.

– Привет, Тата. Что-то случилось с родителями? Ты почему звонишь? – как говорится, лучшая защита это нападение, поэтому лучше начать первой.

– Он у тебя? – без приветствия начинает близняшка.

– О ком ты? – сердце замирает, я почти не дышу.

Поворачиваюсь лицом к мужу сестры, который сейчас стоит напротив комнаты, в которой лежит наш малыш. Его руки в карманах брюк, я не вижу его глаз, но почему-то уверена, что они светятся теплотой. Он улыбается не только губами, а глазами, в которых море любви, ласки и теплоты, которую он так хочет дать нашему сыну.

И эта его любовь – не напускное. Это действительно так. Он любит Сашу. Это видно по нему. Невооружённым взглядом.

– Я говорю о Яне. Моём муже, Тея. Не строй из себя дурочку, я знаю, что у вас была связь.

– Не говори глупости, Тата. Это твой муж, а не свободный мужчина.

– Вот именно – мой муж, Тея. Мой! – её слова ранят в сердце. Делаю глубокий вздох, чтобы собраться.

Она права – Ян Бергер её муж. Не мой. Но отчего же тогда сердце болит?

– У вас была связь, – продолжает сестрица. – Не тогда, когда я просила тебя заменить меня, потому что сама давно не девочка, а сейчас. Три года назад, когда ты была ещё замужем, – бьёт прямо в цель, зло выплёвывая слова. – Ты посмотрела на то, что принадлежит мне!

Отшатываюсь, словно мне дали пощёчину, а грудь сдавливает в тиски. Поднимаю взгляд на Яна. В глазах начинает щипать, но я сдерживаюсь. Мужчина вдруг хмурится – почувствовал мой взгляд. Уверена в этом. Поворачивается ко мне, смотря прямо в глаза, пытаясь распознать мои чувства, но в глазах вдруг вспыхивает злость. Не понимаю почему.

По щеке бежит слеза – понимаю это только тогда, когда на руке ощущаю влагу, ласковое касание негодяйки. Крепко в руке стискиваю телефон, прижимая его плотнее, не отрывая взгляда от любимого человека, который никогда не будет моим.

Глава 21

Тея

Очнулась только тогда, когда мои плечи крепкой хваткой стиснули. Поднимаю голову вверх, натыкаясь взглядом на Яна, который хмурится и внимательно на меня смотрит. Наверное, просчитывает, что у меня в голове, о чём думаю.

Если бы ты только знал, о чём я думаю, Ян… Может быть, не было бы всего этого.

Я не знаю, что ему сказать и как объяснить то, что Тата всё знает. По крайней мере, она знает, что у нас была близость, когда они уже были в браке. Я знаю, каково это, когда тебя предают, и я сама в этом во всём виновата, потому как не оттолкнула, не сделала абсолютно ничего, чтобы остановить Бергера.

Я как та самая разлучница, которая стала разломом в их семье. Разве я достойна после всего этого счастья в этой жизни, когда сама же и разрушила брак родной сестры, близняшки, с которой мы должны чувствовать друг друга подсознательно? И я чувствую…

Чувствую, как Тате невыносимо больно от нашего предательства. Точно так же, как было больно мне, когда Дима мне изменил.

И я просто не могу забрать у неё то, что принадлежит не мне – ей. Ей и только ей. В независимости от моих чувств к Яну.

– Кто тебе звонил? – спрашивает Бергер, нарушая между нами тишину.

Его ладони аккуратно поглаживают плечи, словно желают успокоить. И только сейчас пониманию, как я напряжена.

Выдыхаю. Прикрываю глаза. Что сказать: правду или же соврать?

– Бальз, – вру, прикусывая кончик языка, опускаю голову вниз, чтобы мужчина не разглядел в моих глазах ложь. – Он спрашивал, как дела.

Руки на моих плечах сжимаются крепче от моих слов, что я немного сжимаюсь сама, не ожидая такой реакции от мужчины. Мы не говорили с ним о том, что между мной и Бальзов. Хватит и того, что я уже поговорила с Андерссоном, и мы всё выяснили. Между нами лишь дружба и ничего более.

– Ты врёшь, – говорит Ян.

Его пальцы неожиданно перемещаются с одного плеча на мой подбородок и тянут вверх. Зажмуриваю глаза, чтобы он не смотрел в них – не смог прочитать, что я действительно вру. Что это не Бальз звонил, а его жена, которая вдруг подумала, что он со мной. Как, собственно, это и есть. Но почему она об этом подумала, мне хочется узнать.

– Открой глаза, Тея, – с нажимом говорит он, сдавливая мой подбородок.

Мотаю головой из стороны в сторону.

Я не хочу встречаться с ним глазами, потому что знаю, что будет – я вновь утону в них. А я просто не имею на это никакого права. Он не мой, значит, у меня нет прав на этого человека. Ян лишь поможет моему сыну и уедет к своей жене. На этом наши пути навсегда разойдутся.

Я не вернусь в Россию. Он не переедет в Швейцарию.

Всё очень просто. Не нужно ничего придумывать и гадать. Нужно лишь заглянуть в суть и понять, что мы никогда не будем вместе. Поэтому всеми силами я должна оттолкнуть его как можно дальше, чтобы он не захотел ни на миллиметр ко мне приблизиться.

Так будет правильно.

Это единственное верное решение, которое существует.

– Ян, – распахиваю глаза, смотрю прямо в бездну его глаз, где вновь бушует шторм. – Ты лишь поможешь нашему сыну, а потом… – эти слова даются тяжело, но я должна их сказать. Просто обязана. – А потом ты уедешь в Россию. К своей жене.

Ян

Я смотрел в эти голубые глаза, похожие на лучезарное небо, такое спокойное, но со скрытой печалью, что в душе у меня поднималась буря. Видел, что Тея мне врёт. Что это не Бальз – её коллега – ей звонил, и мне даже не нужно пытаться узнать у неё, кто это был. Я и так знаю.

Тея может начать отгораживаться от меня после звонка только от одного человека – от Таты. Хотя нас связывает многое, что просто так не забывается, не стирается бесследно. У нас есть общий ребёнок, одна на двоих любовь. А то, что она есть в глазах любимой женщины, у меня нет сомнений.

Я помню этот взгляд, касания – их не изжить из памяти, даже если очень хочется. А я не хочу.

Я только её люблю. Люблю эту маленькую девочку, которая поселилась в моей душе ещё двенадцать лет назад. Я не смог её забыть в течение десяти лет отсутствия в стране. Не смог забыть, когда на кону стояла не только моя жизнь, но и её и моих родных, которые нуждались во мне. Я не смог отказаться от неё даже тогда, когда узнал, что она принадлежит другому. Не мне.

Не мне она улыбается, а на щеках виднеются маленькие ямочки. Не на меня смотрит влюблёнными глазами, обвивая тонкими руками шею этого дурака, который получил самый ценный клад в своей жизни. Получил и профукал. Так по-идиотски, что мне хотелось и мокрого места от него не оставить. И я это сделал. После того, как Тея развелась с Мамаевым, я в грубой форме с ним поговорил. Никто не смеет её обижать.

Помню, когда пришёл к ней домой в тот день. В глазах боль. Такая, что даже меня всего скрючивало от той силы, что была в них. Всё, что я предложил тогда, было лишь моей инициативой, чтобы как можно ближе её к себе привязать. Всеми возможными способами, которые есть на этом свете. Тата к моей идее не имела никакого отношения.

И ребёнок – это первое, что я хотел от любимой женщины.

Да, это было неправильно – не считаясь с ней, даже не предлагать, а требовать. Но я ничего не мог с собой поделать.

А когда прикоснулся – там, на небольшой кухне – к моему ангелу, мне словно башню сорвало. Я соскучился. Хотел её до зуда во всём теле, и она откликалась на каждое моё прикосновение. На каждый толчок и поцелуй в желанные губы.

Я рад, что именно в то самое сближение Тея забеременела. И пусть я буду дураком, но я рад, что сейчас у нас есть шанс сблизиться настолько, чтобы стать семьёй. Но душа болит о том, что сейчас наш сын – наша с ней частичка – там за стеной лежит и страдает.

Мне, взрослому мужику, невыносимо видеть, как страдает этот маленький человечек – мой сын. Как он борется за свою жизнь, как хочет к маме. И как больно мне, когда в любимых глазах вижу боль, страх, что во время операции может что-то пойти не так… Потеря ребёнка убьёт, опустошит, оставляя лишь боль внутри, которая постепенно оставит на месте души выжженную дыру.

Но сейчас я должен дать Тее надежду на то, что всё будет хорошо. И я сделаю всё возможное и невозможное, что от меня требуется, чтобы помочь, защитить своих родных, выстоять против Таты и всех остальных, чтобы начать новую жизнь, где мы втроём будем счастливы. Нужно лишь немного подождать.

Но в глубине души меня царапает то, что моя Ласточка меня отталкивает, хотя в её глазах я читаю жгучее желание быть рядом со мной – и чтобы и я оставался с ней.

Я видел в её глазах страх, что я не приму Сашку, что запрошу тест на ДНК, но он мне не нужен, потому что я уверен в том, что это мой сын. И я люблю их обоих, как бы она ни отпиралась.

Знаю, что нам всем будет сложно, так как если я стану донором стволовых клеток для Сашки, предстоит операция, и потребуется много сил, потом реабилитация, знакомство отца с сыном, из-за которого я так же нервничаю, как и Тея. Я боюсь, что родной сын оттолкнёт, что не захочет видеть меня с его мамой, что я буду не нужен ему как папа. А я хочу… хочу быть ему отцом, а Тее – мужем, хочу их защищать во что бы то ни стало.

– Тея, – моя рука с подбородка перемещается на щёку, нежно провожу, заправляю выбившуюся прядку волос за ухо. – Да, я уеду, – вижу боль в её глазах, которая тут же отзывается во мне самом. – Дослушай меня, а потом уже ковыряйся у себя в голове, придумывая то, чего на самом деле нет, – я её знаю, сейчас напридумывает себе ужасов и закроется от меня и от всего мира. – Да, мне нужно будет уехать, но я вернусь. Вернусь к тебе, к сыну, – беру её лицо в кокон рук. – Вы моя семья, – заглядываю глаза, давая понять всё то, что они для меня значат. – Я люблю

сына. Я люблю, – чувствую, как её дыхание замирает, она ждёт продолжения, и я даю ей глоток кислорода, – тебя. Это никогда не изменить.

Прикрывает глаза, а по щеке стекает слеза, и я целую её прямо в эту слезинку, прижимаюсь губами к векам.

– Я любил тебя тогда. Я люблю тебя сейчас. И буду любить всегда, – чувствую, как моя малютка трепещет в моих руках, как хватается за меня, вцепляясь в ткань рубашки. Всхлипывает.

Прижимаю к себе ближе, желая успокоить. – Я всё решу, только не думай, пожалуйста, ни о чём, хорошо? – Тея качает головой, утыкается мне в грудь. – Ты от меня больше никуда не денешься, – даю ей обещание, которое обязательно сдержу. По-другому просто не может быть.

В кармане звонит телефон. Достаю его одной рукой. На дисплее светится “Мама”.

– Привет, мама. С тобой всё хорошо? – звонок от родительницы кажется мне странным. Обычно я ей всегда звонил.

– Привет, сынок, – слышу родной голос. – Со мной всё хорошо.

– Как ты себя чувствуешь? Ты ходила на обследование? Что говорят врачи? – мне нужно убедиться, что кризис миновал, и сейчас с моей мамой всё хорошо

– Сынок, врачи говорят, что мне стало лучше, поэтому тебе не стоит так беспокоиться.

– Хорошо. Мам, я сейчас не в стране, как приеду, отправлю тебя в санаторий. Как тебе такая идея?

– Ян, это же дорого.

– У меня есть деньги. Успокойся, – пока разговаривал с родительницей, малышка в моих руках не шелохнулась, только крепче вцепилась в меня, словно боялась потерять.

Я не уйду от тебя никогда, Тея. И не мечтай.