Текст книги "Ребенок от бывшего мужа (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Ада

После того, как за Матвеем закрылась дверь, я глубоко вздохнула, прикрыв глаза. Мне нужно было немного привести мысли в порядок. Рядом с ним разум затуманивается, а тело превращается в желе, позволяя делать с ним всё, что душе будет угодно.

Внутри какие-то противоречивые чувства. Мне хочется прикоснуться к нему, вжаться всем телом, но в то же время и оттолкнуть настолько сильно, чтобы не видеть никогда в жизни. От его близости становится только хуже, больнее. Всё летит в тартарары, стоит только нам столкнуться. А я не хочу, чтобы моя жизнь стала хуже, чем сейчас. Я боюсь, что я потеряю частичку себя и Матвея, и никогда не прощу себе этого, поэтому мне нужно быть как можно дальше от него.

Прикрыв глаза, свернувшись калачиком, обхватив живот руками, уткнулась в подушку. Нужно ещё немного поспать, потом идти на процедуры, а уже после позвонить Тее. Наверняка она пыталась до меня дозвониться. И, не дождавшись ответа, теперь паникует. Но после встречи с Матвеем нет никаких сил кому-то звонить.

Я обязательно позвоню. Только немного отдохну.

С такими мыслями я уснула. Разбудил меня чей-то голос над ухом. Медленно приоткрыв глаза, посмотрела на источник звука. Передо мной стояла миловидная, миниатюрная девочка в белом халате.

Спросонья не сразу осознала, где нахожусь.

– Где я? – голос охрип, и я медленно повернулась на спину.

Правый бок онемел. Видно, я так и пролежала всё время на одной стороне тела.

– Вы в больнице, – пропищала девушка. – Вы что, не помните? – покачала головой.

– Помню, просто после сна не сразу поняла. Мне пора на процедуры? – девушка кивнула. Я промолчала и вновь прикрыла глаза, чтобы восстановить цепочку событий в голове.

Вот я поехала к Матвею, потом его невеста столкнула меня с лестницы, о чём я не сказала ему самому. Как говорится, чем дальше я от опасности, тем лучше, поэтому просто соврала, дабы он от меня отстал. Его сегодняшний утренний визит, которого не ожидала. По крайней мере, с самого утра. И как он только пробрался ко мне в палату в столь раннее время? Хотя и так понятно как – деньги.

Конечно, в мире всё решают деньги. Вот только за них не купишь любовь близких тебе людей, доверие и, главное, жизнь. Но, видимо, он этого не понимает. Хотя раньше как никто другой понимал. Я думала так… Но, оказывается, это совсем не так.

Он не тот, кого я любила всем сердцем.

Единственное, что меня сейчас смущает, так это то, что позвонили из лаборатории и сказали, что тесты каким-то невероятным образом подменили, так сказать, перепутали. И я, конечно, это понимала и знала, так как была уверена, что отрицательный результат не может быть правдой. И, защищая себя и маленькую кроху, я соврала, дабы защититься от бывшего мужа и всех его родственничков, потому что догадывалась – покоя они мне не дадут. А мне сейчас не следовало никоим образом волноваться.

Но сегодня Огнев всё узнает, и тогда нас ждёт очень серьёзный разговор. Только вот хочу ли я его?..

В голове гудит, не давая мне покоя, мысль, что мне будет лучше без бывшего мужа. Но сердце твердит о другом – он как никто другой сейчас мне необходим. Ох, как же всё сложно. Как говорится: «И хочется, и колется».

Эта беременность и без того оказалась не самой простой, а совсем скоро меня доконают эти перепады настроения, события, мысли, задачи, к которым нужно найти решение… И совсем скоро я просто сойду с ума от всего этого.

После процедур я вновь вернулась к себе в палату. Да, долгое время мне предстоит здесь пробыть, но понимаю, что так надо, чтобы не потерять малыша. А ради этого я готова на всё.

На телефоне было пятнадцать пропущенных от Теи и семь от Димы. От последнего имени звонящего, я установила на экран телефона, не понимая, почему, он звонил. Но прежде всего перезвонила подруге. Мамаева не взяла трубку, но уже через десять минут сама перезвонила. Её голос был убитым, и это мгновенно причинило мне боль.

– Ада, родная, ты где? И почему не поднимаешь трубку? Я звонила тебе вчера весь вечер и сегодня утром, – беспокойно тараторила, не умолкая, но голос был её полон горечи.

– Тея, пожалуйста, успокойся. Со мной уже всё хорошо. Ну, почти, – прошептала себе под нос, но меня услышали.

– Ада, что он сделал? – не приходилось сомневаться, о ком она говорит. Только об Огневе моя лучшая подруга могла говорить с такой злобой.

– Я лежу в больнице, Мамаева. Не спрашивай, как и почему, – оборвала её прежде, чем она заговорила. Не хочу вообще об этом говорить. Я просто очень надеюсь, что Матвей от меня, наконец, отстанет и женится на этой мымре. Но ох, как же я сомневалась в этом. И это я ещё не знала, что будет сегодня вечером, что мне придётся пережить.

– Хорошо, – тяжело вздыхает. Знаю, что ей сложно воздерживаться от вопросов, но я действительно не хочу об этом говорить. – Я после работы заеду, фруктов тебе привезу.

Моё лицо озаряет улыбка. Всегда обо мне заботится.

– Люблю тебя.

– И я, – отвечает подруга и отключается.

Нам предстоит тяжёлый разговор, и он не по поводу моего бывшего мужа, а её настоящего. Между ними что-то происходит, и я очень переживаю. Не хочу, чтобы она страдала точно так же, как и я три года назад. Тея не заслуживает всего того, что произошло со мной. Только не с ней.

Мамаева приезжает, как и обещала, сразу после работы. С тяжёлым пакетом, набитым фруктами. И зачем так много?

– А это для тебя и твоего малыша. Ты должна питаться только полезной едой, где больше витаминов, а во фруктах их так много, – отвечает на мой вопрос, улыбаясь своей беззаботной улыбкой, под которой желает скрыть горечь и боль.

Тея всё что-то говорит и говорит, разбирая пакет, в котором помимо витаминов ещё и всякие йогурты, печеньки и другие вкусняшки. Вижу, как подруга не желает говорить о том, о чём я её и так спрошу, поэтому хватаю свою гостью за запястье и тяну на кровать.

– Тея, перестань, – качаю головой. – Я хочу с тобой поговорить, – но меня перебивают.

– Ада, давай не будем, – прячет глаза, отводя голову в сторону. Сейчас она напоминает мне меня в прошлой жизни, после того, как Матвей бросил меня, когда я медленно, шаг за шагом поднималась по крутой лестнице наверх, дабы вновь выйти на тот свет, который у меня забрали.

– Нет, мы будем, – припечатываю, не принимая каких-либо возражений.

Я сыта по горло её какими бы то ни было отмазками. Меня не проведёшь, и мне больно видеть её такой.

– Что у тебя с Димой? Почему ты закрываешься и не разговариваешь ни со мной, ни с ним? Что у вас с Бергером? – от последнего вопроса она вздрагивает, и я понимаю, что всё дело в муже сестры. Только не могу понять, что у них общего, а в том, что это общее у них всё-таки есть, теперь нет сомнений.

С Теей мы познакомились на первом курсе, вместе учились. Она очень красивая. Даже лучше, чем я, но она всегда держалась особняком, никого к себе не подпуская. Мы сдружились, но я всегда знала, что в её сердце какая-то тайна, о которой не знаю даже я, её лучшая подруга. Мне больно видеть её такой. Только вот Мамаева ничего не рассказывает о том, что случилось сейчас в её жизни.

Несколько минут она молчит, а потом поднимает на меня глаза и ошарашивает новостью, от которой внутри всё холодеет, и хочется кое-кому набить морду, несмотря на то, что я хрупкая и беременная женщина.

– Дима, мне кажется, изменяет, – срывается с её губ, а в глазах я вижу боль.

Эта новость шокирует, я пытаюсь подобрать какие-то слова, но только собираюсь что-то сказать, как в дверь стучат, и тут же она распахивается. В палату входит Матвей, и я сразу замечаю в его взгляде невыносимую боль. Господи, что случилось на этот раз?..

Ада

Не понимала, что здесь делает Матвей? От его взгляда вдруг кольнуло сердце, отчего я чуть не задохнулась. Знала, что он должен был поехать за результатами и теперь должен быть уверен, что малыш внутри меня не только мой, но и его. Но разве это что-то меняет?

Нет. Абсолютно ничего.

Я не изменю своего решения, я по-прежнему категорически против его присутствия в моей жизни. Рядом с ним небезопасно. А его так называемая настоящая невеста, которая теперь знает, что я жду от её мужчины ребёнка, не оставит на мне живого места. А, точнее, не оставит меня в живых.

Я до сих пор превосходно помню ту ярость, злость и ненависть в глазах Марго. Я бы могла ответить, оттолкнуть, но прежде всего должна защищать своего ребёнка, своё дитя от всего плохого. А сейчас именно Огнев с его дорогой невестой и сестрой представляют для меня большую угрозу. И я не имею права подвергать ни себя, ни своего ребёнка опасности.

Сейчас бывший муж, словно нашкодивший ребёнок, приполз ко мне с болью в глазах. Знаю, подсознательно чувствую, что он пришёл просить прощения. Но мне не нужны его извинения. Как и он сам.

Он давно всё решил. Решил и поломал нас. Разорвал ту нить, что была между нами. И теперь эту связь невозможно вновь починить, вернуть, сделать вид, будто ничего не было. Прошлое так и будет причинять нам боль, пока кого-то одного из нас не убьёт.

Чувствую, как Тея напряглась возле меня. Понимаю, что подруга совсем не рада его видеть. И сейчас я разделяю её чувства, но почему-то не могу прогнать его. Что-то не даёт мне окончательно оборвать появившуюся призрачную надежду, что ещё держит нас рядом. И это не только ребёнок внутри меня. Плод моей любви к этому мужчине всегда будет соединять нас вместе, но появилось что-то, что соединяет нас сейчас больше, чем родительская связь. И это, чёрт возьми, не даёт мне глубоко вздохнуть, разорвать прочную нить.

Мамаева резко встала, загораживая меня. Не стоит, подруга. Я сама в состоянии постоять за себя и малыша. Я научилась твёрдо стоять на земле двумя ногами, как бы ни штормило из стороны в сторону, словно тонкая ива на ветру в жуткую бурю.

– Что ты здесь делаешь, Матвей? – голос Теи не предвещал ничего хорошего, и я её понимаю, потому как если бы она была на моём месте, а на месте бывшего – её Димка, я бы точно так же загородила её, встав перед ним стеной.

– Мамаева, – в его голосе вдруг прозвучали саркастические нотки, на лице ухмылка, а руки сжаты в кулаки, словно он совсем не рад видеть мою подругу здесь. – Давно мы с тобой не виделись, однако, – Огнев не сделал и шага. Так и остался стоять возле двери, только слегка облокотился о стену.

– Да, – протянула подруга, – давно. Последний раз было, когда мой Димка тебе морду набил, – от того, что слышу, застываю в шоке и даже слегка приоткрываю рот.

Облизываю кончиком языка пересохшие губы. От этой новости мне не хватает воздуха.

– Тея, – голос звучит хрипло, совсем отдалённо от меня. Словно и не я произнесла те звуки, а кто-то другой. Но меня перебивают, не давая сказать ни слова.

– Ада, помолчи, пожалуйста, – и это делает не кто иной, как мой бывший муж, который в принципе не имеет права что-либо мне приказывать, не говоря уже ни о чём другом.

Привстаю, отчего собеседники, разговаривавшие друг с другом, как будто меня и не было, поворачиваются в мою сторону и застывают. А я, сделав один неуверенный шаг, чуть не падаю от вспыхнувшей внизу живота острой боли.

Меня ловят тут же и прижимают к груди, и я чувствую такой знакомый, такой родной пряный аромат мужчины с ноткой сандала. Как только он смог так быстро оказаться рядом со мной, словно оборотень?

– Ада. Ада, – обеспокоенный голос Огнева долетает до моего сознания, но слишком медленно, как и голос Теи, которая крепко сжимает мою руку, пытаясь привести меня в сознание.

Да, с ними я точно загоню себя в гроб. А мне бы подальше от всех. В укромное местечко, где меня никто никогда не найдёт. Где буду только я и мой маленький дорогой комочек счастья.

Сильные руки подхватывают меня, отчего ойкаю, но не разжимаю глаз, пытаясь отгородиться от всех, кто причиняет мне боль. Сам организм, моё тело, душа отгораживается от всех, не желая, чтобы мне и моему малышу причинили вред. Но мои пальцы вцепляются в рубашку Матвея с такой силой, что даже я сама не могу разжать их.

Чувствую, как меня укладывают на постель. Пытаюсь успокоить давление внизу живота, дыша глубоко и медленно. Сейчас всё пройдёт. «Потерпи малыш», шепчу у себя в подсознании.

– Я позову врача, – слышу сквозь гул в ушах голос Теи, но я останавливаю её.

– Никого не надо. Просто, пожалуйста, уйдите. Тея! – говорю с нажимом. – Мне нужен покой. Ты как никто об этом знаешь, но наш разговор не окончен, – говорю всё это, не раскрывая глаз.

– Хорошо. Я приду завтра, Ада, и мы поговорим, но, думаю, ничего не изменится, и я не хочу, чтобы ты переживала. Я сама во всём разберусь, – открываю глаза. Поворачиваю голову в сторону лучшей подруги. Она стоит совсем рядом с моей кроватью. Её виноватый взгляд говорит о том, что она сожалеет, что я только и делаю, что нервничаю, когда мне это категорически запрещено.

Отрываю руку от рубашки Матвея и хватаю за запястья Мамаеву.

– Тея, ты моя лучшая подруга. Ты была рядом, когда… – тут же осеклась. Не хочу вспоминать то, что было когда-то, и напоминать это ему. – В общем, я буду рядом, несмотря ни на что, просто сейчас я хочу сохранить… – не договариваю, чтобы она поняла всё. Она кивает, и на её лице появляется лучезарная улыбка, от которой я сама улыбаюсь.

Она обнимает меня, шепча на ухо, как сильно меня любит. В ответ крепче сжимаю в своих объятиях, отвечая взаимностью.

Она тихо уходит, но со мной всё так же продолжает сидеть слишком близко мой бывший муж. Непозволительно близко.

– Матвей, я, кажется, сказала, что мне нужен отдых. По-моему, тебе сам врач это говорил, а вместо этого ты приходишь и устраиваешь скандал, – укоризненно смотрю на него, но сейчас его взгляд холодный, в нём нет даже намёка на то беспокойство и вину, когда он зашёл сюда.

Итак, пришли к тому, отчего ушли. Он снова меня ненавидит. Так и хочется спросить: «Что я опять сделала не так?». Хотя мне уже всё равно.

Глава 18

Аня

Не хочу видеть его здесь, поэтому медленно, аккуратно встаю с постели и отхожу к окну, увеличивая между нами расстояние. Когда я вдали от него, то даже дышать намного легче, чем когда между нами один шаг, и я слышу его дыхание, от которого моё тело покрывается мурашками. Рядом с ним опасно.

Поворачиваюсь к нему спиной, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Нужно сказать, чтобы он ушёл, оставил меня в покое раз и навсегда, но язык почему-то онемел. С моих губ срывается лишь жалкий стон, говорящий о том, как сейчас мне трудно.

Набираю побольше воздуха в грудь и со свистом выдыхаю:

– Оставь меня, пожалуйста, в покое, – прикрываю глаза всего на долю секунды, но как только позади себя слышу шорох, резко распахиваю ресницы, но не поворачиваюсь на звук, продолжая по-прежнему стоять к нему спиной.

Слышу шаги позади, и моё сердце замирает, как только Матвей останавливается за моей спиной. Совсем близко. Так, что я чувствую макушкой его дыхание, а спиной мускулистую грудь. Огнев не притрагивается ко мне, но я почти физически ощущаю его жгучее желание коснуться моих плеч, отчего вздрагиваю и ёжусь, как от прохладного ветерка, который вдруг проник в душную комнату клиники.

Инстинктивно обхватываю плечи, защищаясь от этого внезапного холода, пробежавшего по позвоночнику и будто пересчитавшего каждый позвонок.

– Я не хочу тебе навредить, Ада, – он хрипло шепчет совсем рядом со мной, так близко, что от его дыхания короткие волоски на шее поднимаются дыбом.

– Не хочешь, но всё же причиняешь вред. Заставляешь нервничать. А мне нельзя, Огнев. Как ты этого не понимаешь, – качаю головой, пытаясь вразумить, донести до него, что всё может кончиться совсем плохо. Не для него. Для меня.

– Я всё понимаю, Ада, – моё имя выделяет интонацией, как что-то особенное для себя одного.

Ни черта ты не понимаешь Огнев. Разве причинял бы мне вред, боль каждым своим появлением, если бы понимал, чем это может всё закончиться? Его одно только присутствие, появление в этой клинике может закончиться моими нервными срывами, а в худшем случае– потерей ребёнка. Чего просто допустить я не могу. Я слишком долго хотела, ждала этого малыша.

– Нам нужно поговорить, Ада. Ты же это понимаешь, – вздыхает и вдруг зарывается носом мне в волосы, вдыхая мой запах.

Матвей всегда любил так делать: стоять за моей спиной, зарываться в мои волосы лицом, а руки класть на мою талию, обнимая меня. И как говорится: «И пусть весь мир подождёт». В те моменты я была счастлива, а сейчас я всего этого не хочу. Я сыта всей этой болью, что на меня обрушил этот мужчина.

– Я-то понимаю, Матвей, но вот только ты ничего не понимаешь, раз пришёл сюда и хочешь поговорить, – разворачиваюсь к нему лицом, поднимаю голову, сталкиваясь с ним взглядом. – О чём ты хочешь поговорить? О том, что это твой ребёнок? Ты об этом уже знаешь, раз пришёл сюда. Если бы в том конверте не было подтверждающего результата, что именно ты отец моего малыша – ты бы не пришёл, – качаю головой. Я знаю это на все сто процентов, а то и больше.

– Ада, успокойся, пожалуйста, – пытается схватить за плечи, но я сбрасываю его руки с себя.

Противно, что он касается сейчас меня, находится рядом только потому, что должен из-за ребёнка.

– Я спокойна, Матвей. О чём ты ещё хочешь поговорить? О чём?! – голос повышается, а сердце начинает тарабанить о грудную клетку так сильно, что я слышу его стук в висках. – Или о том, кто меня столкнул? Хочешь знать? Я дам тебе эту истину, вот только ты же даже не поверишь, – на последних словах голос стихает, и я уже говорю сдавленно со щемящей тоской и мукой в голосе. – Ведь так, Матвей? Как и три года назад, когда ты даже не стал меня слушать, а просто выкинул как ненужную куклу. Ничего не объяснил…

Обрываю себя, зажмуриваю глаза и с силой сжимаю руки в маленькие кулачки.

В помещении повисает оглушительная тишина, напряжение между нами становится ощутимым, как натянутая струна на музыкальной арфе.

Нет сил больше его видеть и быть с ним рядом. Особенно так близко ко мне. Огнев не уходит, но и ничего не говорит, словно что-то ждёт от меня. А может, просто переваривает всё в своей голове, стараясь что-то понять, разобраться. Вот только об этом нужно было думать и разбираться три года назад, а не сейчас, когда уже просто поздно о чём-то говорить и в чём-то разбираться.

Он упустил, потерял тот шанс, когда ещё можно было спасти наш брак, нашу любовь. В конце концов нас самих от той боли, в которой варились столь долгое время. А в том, что бывшему мужу было так же больно, как и мне – нет никаких сомнений.

Не знаю, сколько проходит времени. Не считаю минуты, часы. А просто продолжаю стоять, закрыв глаза, не решаясь посмотреть на него. Но этот шаг делает сам Матвей.

Неожиданно Огнев стискивает меня в объятиях, да так сильно, что, кажется, я не смогу вдохнуть. Мои руки безвольно повисли вдоль тела.

Руки бывшего сжимают мои плечи, а губы оставляют короткий поцелуй в макушку, отчего я вдруг замираю, не ожидая такого от Матвея. Что он вообще творит?

Мои ладони ложатся на крепкую грудь, я пытаюсь оттолкнуть его от себя.

– Отпусти меня, Огнев, – сейчас мой голос напоминает писк мыши, которая попалась в лапы к злому коту.

– Не отпущу, пока ты не успокоишься и не выслушаешь меня, – говорит строго, но не кричит. – Ты носишь под сердцем моего ребёнка, и я не хочу, чтобы с ним и с тобой что-то случилось.

– Раньше об этом надо было думать, когда по вине твоей невесты я попала сюда, – язвлю, хотя говорить приходится куда-то ему в шею – туда, где ворот рубашки не закрывает кожу.

– Что? – с его губ глухо слетает вопрос, а тело замирает, и я снова пытаюсь оттолкнуть ладонями бывшего мужа.

Ада

Матвей не даёт мне вырваться, прижимая к своей груди крепче, чем положено людям, которые в разводе. А мне не хочется его рук, объятий. Они меня душат. Хочется быть от него как можно дальше. Если могла бы – убежала, улетела от него на край света, чтобы не видеть, не слышать, не ощущать его мощное, сильное тело, к которому он сейчас прижимает меня.

Мои слова про его невесту вылетели непроизвольно. Я не хотела всё рассказывать, потому как знала, что он всё равно не поверит мне, что бы я ни сказала. Даже если бы предоставила ему доказательства того, что именно Марго меня столкнула – он бы всё равно защищал её, потому как именно она является его невестой. А я лишь бывшая жена, которую Огнев считает предательницей.

Хотя до сих пор не могу понять, в чём я так перед ним провинилась, что заслужила такого отношения. Ненависти в глазах. Презрения. Ядовитых слов.

Мои руки так и остаются на его крепкой груди, а сам Матвей вдруг отмирает, притягивая к себе ещё ближе. Хотя куда ещё, когда и так стоим вплотную друг к другу. Чувствую, как мужчина напрягается всем телом, злясь на что-то.

Скорей всего, он отошёл от моих слов, которые ударили его наотмашь, не жалея. Он не поверит мне, и сейчас злится вновь на меня.

– Матвей, – пытаюсь начать разговор и вразумить его, чтобы он меня отпустил.

– Тише, – наклоняется, шепчет на ухо.

Его пальцы находят мой подборок, слегка сжимают и приподнимают вверх, наши взгляды вновь сталкиваются.

– Почему ты мне ничего не рассказала сразу? Почему смолчала, когда я тебя спрашивал, Ада? – его голос твёрдый, но не грозный. Большим пальцем он тянет кожу на подбородке, раскрывая мои губы, а я продолжаю стоять, не двигаясь, боясь пошевелиться.

Что я могу ему сказать? Что боялась, что он не поверит. Что не хотела, чтобы он и его чокнутая невеста возле меня крутились, поэтому старалась отгородить его от себя, но он всё равно приходит. Что мне ему сказать?

– А что бы я сказала, Огнев? Что? – вновь завожусь, стоит только вспомнить всё.

– Тише, успокойся, – пальцы перемещаются с подбородка на щеку и начинают нежно проводить по ней костяшками пальцев. – Я злюсь, Рыжик, – его губы плотно сжимаются, а желваки на скулах ходят ходуном, что говорит о том, что он действительно очень зол.

Пытаюсь оттолкнуть мужчину, потому как не хочу попасть под горячую руку, хоть бывший муж никогда себе ничего такого не позволял и не кричал на меня. Только в тот день как с цепи сорвался, орал, когда выгонял из дома,

но никогда не бил меня. Я всегда была для него хрупкой девушкой, которую он оберегал слишком рьяно, но не давил.

Не отпускает.

– Ада, я злюсь, – бью в грудь маленьким кулачком, но это совершенно не помогает освободиться из его лап. – Ты не дослушала меня, – качает головой, смотря прямо мне в глаза. – Злюсь, но не на тебя. В первую очередь на себя, что позволил этому случиться, а не встретил тебя внизу, когда догадывался, что тебе будет тяжело подниматься ко мне в кабинет, – вздыхает.

А потом вдруг неожиданно поднимает голову вверх, но не выпускает из своих рук. Делает глубокий вдох-выдох, а потом опускает голову вниз, зарывается лицом мне в шею и стискивает крепче.

– Я такой дурак, Рыжик. Ты могла пострадать. Наш малыш мог пострадать. И сейчас… – делает паузу, шумно выдыхает, – даже не хочу об этом думать, что бы было, если бы я не успел привести тебя в клинику.

Его спина сгорбилась. Матвей тянется ко мне. И я чувствую, что ему так же тяжело, как и мне, от мыслей, что было бы, если бы мы действительно потеряли ребёнка. В этом наши чувства сходятся, и я понимаю его, и даже готова обнять, но отгоняю эти мысли, потому как они ни к чему. Но хочу узнать ответ на один интересующий меня вопрос.

– Ты веришь мне? – сердце замирает в ожидании ответа.

Что он ответит…?