Текст книги "Ребенок от бывшего мужа (СИ)"

Автор книги: Анастасия Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Успокойся, Ада. Всё будет хорошо. Просто думай о хорошем, и всё будет замечательно. Не нервничай. Только позитивные мысли.

Глубоко вздохнув, встала со скамейки, развернулась, постучала в дверь.

– Можно, Тамара Львовна? – при виде меня женщина расплылась в улыбке.

– Кончено, Ада, проходи. Сделала всё, что требуется? – я кивнула. Присела на стул, положила на поверхность стола рядом с рукой женщины свою карточку. – Итак, посмотрим, – она развернула, начала читать, и с каждой секундой её брови поднимались вверх, а глаза расширялись от шока.

Отложив заключение кардиолога, врач посмотрела на меня. Я видела, что она хочет что-то сказать, но не знает, как начать и как выразить всё. А я сглотнула горький ком, сжав со всей силы глаза, желая проснуться в то время, когда будет уже всё хорошо.

– Тамара Львовна, что случилось? – скорее пропищала, чем проговорила я. От волнения голос осип.

– Я не знаю, как начать, девочка. Хм, у тебя когда-нибудь были проблемы с сердцем? – вновь задала тот же вопрос, что и в нашу первую встречу.

– Нет, – ответила так же, как и в первый раз.

– Ох, дорогая. По всем анализам у тебя большие проблемы с сердцем. И при таком диагнозе лучше прервать беременность, потому что это опасно – прежде всего, для тебя. При родах большая вероятность, почти сто процентов, что ты можешь умереть, – я замерла. Вот он – приговор, от которого сердце разрывается, а из глаз текут слёзы.

Глава 7

Ада

До сих пор в ушах стоит гул, а в висках стучит эхом сердце, да так сильно, что это причиняет мне боль. Я в какой-то прострации. Не понимаю, где нахожусь и что происходит. Лишь одна беспощадная фраза бесцеремонно врывается в моё сознание: «Лучше прервать беременность».

Да как я могу думать об этом? Как я могу убить внутри себя живого человечка, который только-только зарождается? Плод моей любви к Матвею. Да, горькой, ядовитой, которой он отравил всё моё нутро, но вместе с этим сделал такой подарок. И за это я ему благодарна. Ведь я теперь не одна. У меня теперь есть маленький кроха, которого люблю больше самой жизни. И в голове нет даже мысли, чтобы убить его или её.

Малыш будет жить. Даже ценой моей жизни.

Но я сделаю всё, чтобы он не остался без меня, мамы, которая его очень любит.

– Нет, – твёрдо перебиваю доктора, которая что-то пытается мне говорить, качаю головой. – Я не буду делать аборт. Знаю, что со мной может случиться что угодно, но этот ребёнок будет жить.

– Ада, послушайте меня, это очень опасно. Заключение, которое мне дал кардиолог… С этим не шутят. Вы понимаете, что можете пострадать в первую очередь вы? А малыш останется с кем? У него есть папа?

– И да и нет, – Тамара Львовна удивлённо смотрит на меня. – У него есть папа, но мы ему не нужны. Но я не буду убивать своего ребёнка.

Женщина хмурится, а потом опускает голову и пальцами руки массирует виски. Знаю, упёртая, но я не собираюсь убивать своего ребёнка. Кто я после этого, если не дам ему жизнь? Если он или она не увидит тепло солнца, краски всех времён года?..

Какое-то время врач, ведущая мою беременность, молчит, но приходит в себя, поднимает на меня свои глаза и смотрит, наверное, желая удостовериться, что я иду на такую жертву ради маленького человечка, который только зарождается. А может, думает, что я изменю своё решение. Не изменю.

Знаю, что поступаю плохо. Совершенно плохо. Но я не могу по-другому. Мне больно, настолько сильно сжимается моё сердце от тоски и дикой боли, оттого, что, возможно, не смогу подержать на руках своё сокровище. Не смогу прижать к своей груди. Увидеть его улыбку, первые шаги. Услышать первое слово. Как пойдёт в первый класс, а потом окончит школу. Как создаст свою семью. И, возможно, никогда не увижу своих внуков. Но я ни о чём не пожалею, если пожертвую собой, дав своему ребёнку жизнь.

– Хорошо, – тяжело вздохнула. – Это ваше решение, но я ваш врач, я в ответе за вас и ребёнка, поэтому, чтобы исключить все риски и предостеречься, мы соберём консилиум. Специалисты посмотрят анализы и решат, насколько всё серьёзно. Затем предположат возможные варианты развития событий, и если ваше решение не изменится, то…

– Не изменится, – перебиваю. Пусть это неприлично, но она должна знать, что я настроена решительно, как бы трудно мне ни было.

– Хорошо. Тогда они назначат терапию, необходимую для поддержания вашего состояния, и мы будем делать всё, чтобы спасти вас и ребёнка. Но вам придётся лечь в стационар на госпитализацию, пока на две недели.

– Хорошо, я готова на всё, – кивнула, соглашаясь.

– Хорошо. Тогда я вам выпишу направление на госпитализацию, и будем собирать консилиум. И чем раньше, тем лучше. Вы и сами это понимаете, – киваю, сжимая кулачки, а сердце стучит, отбивая быструю чечётку. – Вам есть кому позвонить, чтобы привезли всё необходимое на две недели? Неизвестно пока, может быть, придётся и на длительное время лечь.

– Да, есть. Я позвоню подруге, она всё привезёт.

Старалась взять себя в руки и не думать о плохом. Выйдя из кабинета, присела на скамейку и какое-то время смотрела в одну точку, переваривая информацию. Хоть я ни секунды не сомневалась, что оставлю этого ребёнка, всё же боялась за его здоровье, и что с ним тоже может что-то случиться. Но я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы спасти его жизнь, и постараюсь выжить сама, потому что ему нужна мама. Мама, которая будет его любить и будет всегда рядом.

Тея, услышав, что меня кладут в стационар, забеспокоилась и пообещала в ближайшие пару часов приехать и привести всё необходимое.

Уже сидя у себя в палате, я крепко сжимала кулон-цепочку на шее. На золотом тонком изделии висело кольцо. Обручальное. То самое, что было на моём безымянном пальце правой руки на протяжении двух лет брака. Именно его мне надевал в день нашей свадьбы Матвей. Оно было на моём пальце два года, а потом я стала носить его на шее, начиная с того самого дня, когда наш брак был расторгнут.

Кольцо всегда рядом. Всегда со мной.

И сидя сейчас одна и сжимая его в ладонях, молилась, чтобы всё было хорошо. Знаю, что будет очень тяжело, но я готова на всё и буду сильной. Я столько всего пережила. Переживу и это.

Мамаева приехала через два часа вся запыхавшаяся, взволнованная, в её глазах читался плохо скрываемый страх за меня. Как ни пыталась я её успокоить, у меня ничего не получилось.

– Что врачи говорят? – подруга сидела рядом со мной на кровати, держа мои руки в своих, смотря прямо в глаза.

– Пока только соберут консилиум и будут смотреть, насколько всё серьёзно, но, знаешь, я не сделаю аборт, Тей. Я не смогу, – в её глазах боль, а я совсем расклеилась, из глаз потекли слёзы.

Подруга обняла меня, а я уткнулась в её плечо, мне хотелось выть от несправедливости, происходящей в моей жизни. Но я лишь тихонько скулила, всхлипывая в плечо верной подруги, и постепенно из меня стала выходить боль, которая до этой поры сидела внутри меня, съедая заживо и не давая вздохнуть полной грудью.

Нежные руки Теи гладили меня по спине, стараясь успокоить, придать мне сил, которые сейчас мне так необходимы.

– Тебе нужно ему сказать, Ада, – шепчет на ухо.

– Я знаю, Тея, но… мы ему не нужны, – качаю головой. – Я видела его с Ритой в кафе. Он даже не вспомнил обо мне за эти два месяца. Да, я понимаю, что сама обрубила всё, когда не стала после близости разговаривать, но, если бы я была ему действительно нужна, он бы приехал. К тому же Матвей знает, где я живу.

– Я знаю, моя хорошая, – лёгкий поцелуй в макушку. – Но всё будет хорошо. Даже не смей думать о плохом. Мы рядом. Я и Дима. Всё будет хорошо, – в её голосе дрожь и боль, а в словах уверенность, что действительно всё будет хорошо. Тея повторяла последние слова раз за разом, словно пыталась вдолбить мне это в голову, чтобы и мыслей плохих не было.

Я слушала подругу и кивала. Всё понимаю, но как же это тяжело – просто пойти и рассказать ему после всего того, что было у нас в прошлом. А поверит ли он, что ребёнок его? Даже если мы и переспали два месяца назад, это ещё ничего не значит для него. Матвей может подумать, что я специально хочу повесить на него чужого ребёнка или опять женить на себе, получить деньги. Но нет, мне всего этого не нужно. Лишь хочу, чтобы мой ребёночек не был одинок. Чтобы не попал в детский дом, как я в своё время.

Знаю, каково это – жить там и чувствовать одиночество. Поэтому я должна переступить через себя и пойти к Огневу. Рассказать, что забеременела и что он станет папой. Будет тяжело, но я должна. Это не ради меня. Это ради малыша.

Две недели в стационаре кардиологического отделения были тяжёлыми. Каждый день профилактика, консервативное лечение, анализы. Консилиум был собран быстро, но на моё решение результат не повлиял.

Нужна операция, но сейчас она опасна не только для меня, но и для ребёнка, поэтому мне следует быть под постоянным наблюдением врачей. И как минимум три раза ложиться в стационар на плановую госпитализацию. И если весь срок беременности и сами роды пройдут хорошо, без каких-либо плачевных последствий, то после следует сделать операцию.

В душе у меня немного отлегло, но я всё равно переживала, потому как конец неизвестен. Либо всё будет хорошо, либо мой малыш останется без мамы. А этого я допустить никак не могу.

На работе пришлось продлить больничный, что мне особо не нравилось, но ничего поделать не могла, так как мне строго-настрого запретили нервничать. Только позитивные, хорошие эмоции без нагрузки. Но как только я вспоминала, что совсем скоро мне придётся идти к Матвею, внутри сковывали ужас и боль.

Я не знаю, как он отнесётся ко всему этому. Будет ли рад или же огорчён. Изо дня в день я прокручивала в голове нашу встречу, предполагаемый диалог. Пыталась настроить себя на положительный результат, но после того, как вспоминала, что видела Огнева с Ритой – моя надежда угасала.

Понимала, что на радость и счастье мне не стоит надеяться. Мне в принципе ни на что не стоит надеяться.

Тея все две недели была рядом со мной. В выходные дни с раннего утра и до позднего вечера, а в будние приезжала сразу после работы. Иногда вместе с ней приезжал и Димка. Первый раз, когда друг приехал ко мне, он был хмурым и почти не разговаривал. Я понимала его волнения, но сделать ничего не могла.

И вот сейчас я стою перед офисом Матвея и дрожу. Я боюсь. Страшно боюсь, что он прогонит меня, как и тогда, три года назад. Но я должна попробовать ради своего – ради нашего – ребёнка. Переступить через себя и сказать. Это всё ради тебя, моя кроха.

И если нужно ему подтверждение, что отец действительно он – сделаем тест.

Со дня выписки прошло пять недель. Я боялась идти к Огневу, поэтому как могла оттягивала визит к бывшему мужу, но понимала, что нужно сказать, и чем раньше, тем лучше.

На шее висит кулон-цепочка с обручальным кольцом. Сжав его в ладони, направляюсь в здание.

Глава 8

Ада

В моей душе страх. Мощный, сильный, он сбивает меня с ног, ударяя об землю. Боюсь, что Матвей мне не поверит, и я даже его понимаю в этой ситуации. У нас была лишь одна близость. Короткая, яркая вспышка. Мы как изголодавшие звери накинулись друг на друга, и, конечно, он имеет право думать, что этот ребёнок не от него. Но в то же время в глубине души я боюсь услышать, что мужчина отказывается от малыша, что не хочет иметь к нему никакого отношения. Но Огнев как никто другой знает меня, что я никогда не смогу ему изменить, потому что люблю. Люблю всей душой, всеми силами, которые существуют на земле.

Пока поднималась в лифте, вспомнила, как мы встретились с Матвеем совершенно случайно семь лет назад. Тогда он сбил меня с ног.

Экзамены были позади. Осталось два года, и мучения будут закончены. Всего каких-то два года – и можно найти хорошую работу, а не подрабатывать официанткой. Зарплата не очень большая, но чаевые бывают иногда очень даже приличными. Поэтому мы там и работали вечерами после пар в университете. И каждый день имели пусть небольшую, но собственную наличность в кармане.

Тот самый летний день выдался жарким и солнечным. Я нарядилась в лёгкий, воздушный комбинезон-платье ярко-жёлтого цвета и в прекрасном настроении вышагивала по тротуару. Мои рыжеватые волосы разлетались на ветру, а прохладный воздух обдувал лицо. Сегодня мы с Теей договорились встретиться и походить по магазинам.

Прикрыв глаза на миг, остановилась. Прохладный нежный ветер ласкал обнажённую кожу.

Вдруг почувствовала, как кто-то толкнул меня в плечо. Открыла глаза, но никого не увидела, но над ухом услышала бархатистый, слегка хриплый голос, пробравший меня до мурашек.

– Извините, девушка, – ощутила, как этот кто-то неожиданно зарылся лицом в мои волосы и глубоко вдохнул. Замерла, не в силах пошевелиться и что-либо вымолвить. Что он творит? И почему я так на него реагирую? Даже не отпрянула, а продолжала стоять в каком-то оцепенении.

– Вкусно пахнете, – тот же голос, но уже шёпотом, пробирая всё моё нутро.

– Что вы себе позволяете? – даже не сказала, а еле пропищала я, всё так же продолжая стоять, не двигаясь с места.

Мужчина наконец-то отодвинулся от меня, но не ушёл. Прикрыв глаза, я чувствовала его рядом, как он обходит меня, останавливаясь напротив. Боюсь открыть глаза. Обескуражена. Кто-то скажет, что я поступаю глупо, что не убегаю, не отталкиваю незнакомца. Но я приросла к месту и не могу сделать и шага.

– Открой глаза, – настойчиво, но не властно просит он, и я подчиняюсь. Открываю глаза, встречаясь с серо-зелёными глазами привлекательного мужчины, который с виду года на четыре старше меня.

Сразу отмечаю его рост, который однозначно выше метра восьмидесяти. Я со своим метр шестьдесят пять выгляжу рядом с ним каким-то птенцом.

Его взгляд изучает меня, сканирует, и я ощущаю, как лицо начинает заливать румянец смущения. Чувствую, как горят мои щёки. Пытаюсь

отвести взгляд, но он не даёт мне этого сделать. Хватает за подбородок пальцами и возвращает мой взгляд к себе.

– Не отводи взгляд, Рыжик, – на его губах появляется ухмылка, он обводит большим пальцем край нижней губы, вырывая из меня рваный неожиданный стон. Губами чувствую мелкие трещинки на пальце. А потом незнакомец резко убирает руку.

– Рыжик? – спрашиваю, удивлённо склоняя голову набок.

Неожиданно он подхватывает прядь моих длинных рыжих волос, пробуя на ощупь. На его лице читается удивление.

– Мягкие, Рыжик. От природы такие? – киваю головой. Никогда не пользовалась никакими бальзамами и масками. Мои волосы от природы мягкие с завитушками на концах. Иногда даже приходится выпрямлять, чтобы они ещё больше не вились от сырости на улице.

– Хм, – вновь возвращает взгляд на лицо, прищуривается и выпаливает, – Веснушки рисуешь! – не спрашивает, а констатирует факт. Вот же наглость.

– Настоящие, – огрызаюсь и, развернувшись, направляюсь в противоположную сторону от той, куда собиралась.

Вопиющая наглость. Вы посмотрите на него. Кто ему дал право трогать меня, мои волосы? Беспредел. Хамство. Я надулась, как шарик, продолжая идти, но понимаю, что за мной наблюдают.

Чувствую на своей спине долгий взгляд, а потом ощущение уходит, и я могу расслабиться. Только сейчас замечаю, как была напряжена всё это время, пока он был рядом, а потом прожигал меня взглядом. На секунду, прикрыв глаза, расслабляюсь.

И что это сейчас было? Кто этот человек и почему он так со мной разговаривает, как будто знает меня как минимум полжизни? Но все мысли вылетели, как только мой телефон зазвонил.

А через несколько дней мы вновь случайно встретились. Я налетела на него, а он обхватил меня за талию, прижал к себе, словно боялся, что исчезну, как и тогда.

Мои руки лежат на его мощной груди, чувствуя сильное тело. Я смотрела на незнакомца, а он на меня, довольно ухмыляясь.

– Ну, вот мы снова и встретились, Рыжик, – в его голосе я слышала ехидство. И это меня раздражало.

Раздражало прозвище, как у собаки, раздражала его наглость. Абсолютно всё.

– Отпустите меня, – отталкиваю его ладошками.

– Не-а, – улыбается гад.

– Наглый, – ворчу.

– Рыжая Ведьмочка, – он подхватывает меня под колени, закидывает себе на плечо и куда-то несёт. Сколько ни била его, сколько ни кричала, ноль реакции, только собственнически получила по пятой точке.

Он усадил меня в мерседес на переднее сидение, пристегнув ремнём безопасности, дабы, наверное, не упорхнула, как птичка, и куда-то вновь повез. Мне бы кричать, вызвать полицию, да на крайний случай просто выпрыгнуть из машины, но почему-то тогда мне не хотелось сбегать.

Тогда Матвей привёз меня в одно потрясающее место. Райское место, где было настолько красиво, что дух захватывало. Деревья, покрытые зелёной листвой с белыми цветами, стоявшие вокруг серебристого озера. Их запах проникал в мои лёгкие, заполняя всё собой.

Никогда ещё не видела ничего красивее, чем тот вид, что открывался мне. Я, как заворожённая, смотрела на эту красоту, открыв рот. И не верила своим глазам, что такое бывает. Что вообще у нас в Москве есть такие места.

Мы долго разговаривали с Матвеем. Он показался мне рассудительным, серьёзным, но очень наглым, впрочем, этим он и покорил меня с первой встречи.

От Огнева исходила мощная энергетика. Он не подавлял, а наоборот, я сама хотела подчиниться. Я словно чувствовала – это мой мужчина, и я должна его слушаться.

Первое объятие. Первый поцелуй. Признание и предложение. Всё это было именно в том райском месте, где мы были одни. Одни во всём мире. Это было только наше место и ничьё больше.

В тот день я поступила безрассудно, но мне настолько было уютно рядом с ним, тепло, хорошо, что не хотелось от него бежать. Наоборот, хотелось быть как можно ближе. Не знаю, что это за чувство внутри, но как бы странно это ни звучало – я доверяла мужчине. Доверяла во всём и

всегда. Огнев всегда был рядом, подставлял своё плечо, решая мои проблемы, хоть я и постоянно отказывалась от какой-либо помощи.

Но это же Матвей. Мужчина, который хмуро на меня смотрел, стоило только заикнуться, что я всё решу сама, он молча вставал и делал всё, чтобы мой покой никто и никогда не потревожил. Тогда мне казалось, что я была как за каменной стеной. За стеной, которая всегда оградит меня от всего плохого и не позволит причинить ни малейшей боли. И я верила. И он же, чего я никак не ожидала, оказался тем человеком, который причинил мне во сто крат больше боли, чем кто-либо другой.

До сих пор не могу понять, что я такого сделала, что меня просто вышвырнули…

– Ада?! – вывел меня из раздумий знакомый голос, я почти дошла до ресепшена.

Замерла, не в силах пошевелиться.

– Что ты здесь делаешь? – жёстко. Впрочем, я и не ожидала радушного приёма.

– Я пришла поговорить, – проговорила, не поворачиваясь. Я боялась его реакции на мой живот, поэтому ждала, когда Матвей сам обойдёт меня или прогонит – и уже даже настроилась на второй вариант.

– Если поговорить, тогда, может, повернёшься, а то как-то мне не в кайф разговаривать с твоей спиной, Славина.

Вздохнув, медленно стала поворачиваться.

Я была одета в лёгкие красные брюки и белую футболку, что обтягивала мой небольшой живот. Только сейчас в голове промелькнула мысль, что надо было надеть сверху пиджак или кофту, чтобы скрыть своё положение. До дрожи боюсь увидеть в его глазах ненависть, но всё же медленно поворачиваюсь.

Несмотря на то, что срок ещё небольшой, живот виден. Матвей мгновенно всё замечает, его глаза расширяются, и он даже отшатывается, как от прокажённой, а меня эта реакция бьёт под дых, но я стойко держусь. Ещё несколько мгновений он моргает, приходит в себя, а затем на его лице появляется маска холодного безразличия.

– О чём ты хочешь поговорить?

– Может, не здесь? – тихо спрашиваю. Не хочется разговаривать при свидетелях. Разговор будет тяжёлым, и хотелось бы без посторонних глаз и ушей.

– Да, пойдём, – и больше ничего не говоря, Огнев двинулся вперёд. Проходит мимо меня, задавая направление, а я следую за ним.

Заходим в большой и светлый кабинет. Ничего лишнего: стол, шкаф и небольшой диван со стоящим перед ним журнальным столиком. Всё жутко дорогое и стильное.

Матвей обходит стол и садится за него. Развалившись в кресле, подперев одной рукой подбородок, устремляет взор на меня.

– Ну, я тебя слушаю.

– Я беременна, – выпаливаю без промедления, потому что чувствую: если и дальше буду успокаивать себя, то просто развернусь и уйду, ни сказав ему ни слова. А этого не стоит совершенно делать. Ни к чему.

– А я-то здесь при чём? – удивляется. На его лице ни один мускул не дрогнул, а моё сердце сдавило. Я даже как-то осунулась. И что ты хотела этим доказать, Славина? Думала, он будет рад известию?

– От тебя, – сглатываю ком в горле. Никакой реакции.

– Ты утверждаешь, что беременна от меня? – холодный взгляд прошёлся по мне, задержавшись на пока ещё небольшом животе.

– Да. Я жду от тебя ребёнка.

– И что ты от меня хочешь? Чтобы я вас содержал? А может, – подносит руку к губам в задумчивом жесте, – чтобы вновь женился на тебе?

– Мне не нужны ни твои деньги, ни ты сам, Огнев, – сердце кольнуло. Эти слова словно пощёчина.

– Тогда что?

– Чтобы ты знал, что через полгода ты станешь отцом. Если не веришь, позже, когда будет можно, сделаем тест на отцовство.

– Допустим, я отец твоего ребёнка – и что дальше?

– Ничего. Мне ничего не нужно от тебя, Матвей, – качаю головой, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Вот-вот я разревусь, но из последних сил сдерживаю себя, чтобы не показаться жалкой перед ним. – Я лишь хотела, чтобы ты знал, что скоро станешь папой. Это всё. Мне не нужны от тебя ни деньги, ни брак с тобой. Просто думала, ты достоин знать, что у тебя есть сын или дочка, – когда говорила, смотрела ему прямо в глаза, но опять не увидела никакой реакции, только ледяное равнодушие.

Дура ты, Ада. Зачем припёрлась к человеку, которому ни ты не нужна, ни его ребёнок. Дура Ада. Самая настоящая дура.

Посмотрев на него в последний раз, развернулась и, больше ничего не сказав, вышла.