Текст книги "Еще раз с чувством (СИ)"

Автор книги: Анастасия Быкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

А сегодня эта одержимость достигла апогея. Стоило Магнусу выйти из лифта, как на него набросились, бесцеремонно прижали к стене и поцеловали.

Это было уже слишком.

– Дот пыталась меня поцеловать! – выпалил он на одном дыхании.

На лице Алека не дрогнул ни один мускул:

– И это плохо, потому что..?

Он правда не понимал или просто притворялся?

Ему было все равно. Ну да, Магнус на другое и не рассчитывал.

Правда, он чуть не брякнул: «Потому что мне нравишься ты, безмозглый придурок», но сумел сдержаться в последний момент.

– Потому что она мне не нравится, – прошипел Бейн и покосился на дверь. По его подсчетам Дот должна была вот-вот появиться. Он бежал так быстро, как только мог, но был уверен, что та прекрасно знала, куда он направлялся.

И оказался прав.

Дот в своем коричневом балахонистом платье вошла в просторный холл второго этажа и, заметив Бейна, направилась к ним.

– Помоги мне, пожалуйста, – почти неслышно прошептал Магнус, умоляюще глядя на Алека, но тот продолжал сидеть с нечитаемым выражением лица.

Дот приближалась, Алек делал вид, что его не существует, а Магнус… Магнус подался вперед и прошептал:

– Убить меня успеешь после.

А потом пододвинулся еще ближе и накрыл губами чужие губы. Он сделал это так молниеносно, что у Лайтвуда просто не было возможности отклониться, и Магнус тут же ощутил сотню мурашек на спине только от одного этого мягкого прикосновения.

А в голове только одна мысль: «Потом ударишь, потом. Просто Дот должна увидеть. Просто позволь мне».

На самом деле он уже не был уверен, что делал это из-за Дот. Он делал это ради себя целиком и полностью, ведь когда сегодня его поцеловали не те губы, он удивленно распахнул глаза и озирался по сторонам в надежде, что Алека не оказалось поблизости. Чтобы Алек не увидел этого.

Магнус Бейн никогда не чувствовал себя жалким, но сейчас ради Лайтвуда он готов был потерпеть.

Но, кажется, его и не собирались отталкивать. У Алека случился шок, раз он даже не постарался отстраниться, а просто терпеливо сидел и ждал.

Его губы были мягкими, сухими и слегка шершавыми. Они не блестели от слюны и не были призывно распахнуты, как описывались в книгах идеальные губы для идеальных поцелуев, но Магнус готов был поклясться, что ничего более идеального в его жизни не случалось.

По его позвоночнику снова пробежались мурашки, и он поднял правую руку и положил ее на плечо Лайтвуда. Был в шоке или в трансе? В любом случае, будь он в адекватном состоянии, себе такого не позволил бы.

Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем он отстранился и сразу же весь сжался в ожидании удара.

Но его не было.

Магнус приоткрыл глаза и с дико бьющимся сердцем оглядел пол, стены, белый стол на длинных металлических ножках, абсолютно пустой холл – и когда Дот успела уйти? – а потом взглянул на Алека.

Тот просто сидел. Опустил голову и не смотрел на Магнуса, вообще никуда не смотрел. И только костяшки пальцев побелели от слишком сильно сжатых кулаков.

– Эм, прости, Алек, – Бейн откашлялся. – Просто Дот не ушла бы по-другому.

Лайтвуд все еще молчал. Для полной картины не хватало только стрекотания сверчков на заднем плане.

– Я пойду. А ты придешь в себя и сможешь мне врезать, ладно? – Магнус встал и чуть ли не бочком направился к выходу.

Он сломал Алека?

Он успел сделать два шага в сторону двери, когда Лайтвуд резко поднял голову и выкинул руку вперед, хватаясь за запястье Магнуса.

Видимо, бить его будут прямо сейчас. Бейн зажмурился, ожидая удара кулака. Он слышал, как Алек встал, подошел ближе, по коже прошелся ветерок.

Его щеки коснулись твердые подушечки пальцев.

– Наверное, ты все же свел меня с ума, Бейн, – хриплый голос сразу проник под кожу, без задержки и без спроса. Заставил удивленно распахнуть глаза.

А потом на губы Магнуса обрушился поцелуй. Глубокий, страстный, горячий и обжигающий. Кто-нибудь знал, то Александр Лайтвуд мог целовать вот так?

И что вообще происходит?

Об этом Магнус подумает позже. А пока надо впустить в рот требовательный язык.

========== Часть 26. Малек. ==========

Мальчик танцевал.

Изо дня в день.

Из года в год.

Когда музыка была быстрой или медленной, тягучей или резкой. Даже когда музыки не было совсем.

Мальчик танцевал, когда было сладко или горько. Чаще всего было горько.

***

Из детства он помнил немногое.

Помнил васильки. Целое поле васильков, как бескрайнее море, которое влекло и мягко принимало в свои объятия. Кажется, он был там не один. Красивая женщина рядом, чье лицо время стерло из памяти, но не тронуло мягкую улыбку и нежные прикосновения рук.

Мама.

Слово такое неясное, что он не мог назвать ту женщину своей мамой. Он даже не знал, какой должна быть мама.

А каким должен быть папа?

Папа у него был. Его он помнил более отчётливо. Если постараться, можно было даже оживить образ в памяти. Папа был строгим, но добрым. Он обучал, требовал, не отличался нежностью, но любил. И мальчик любил его в ответ.

Наверное, у мальчика было хорошее детство.

Сейчас он даже этого не помнил.

Были ли у них деньги? Еда? Были ли у него друзья?

Хрустальные образы вспыхивали в голове и тут же разбивались на сотню осколков, которые невозможно склеить.

Это даже сложнее, чем собрать слово “вечность” в замке Снежной Королевы.

Впрочем, сейчас это не имело значения. Потому что детство закончилось пулей в голове папы и ножом в животе той нежной женщины. Наверное, все же его мамы.

Мальчик знал одно – нельзя прекращать танцевать. Даже если придется танцевать на стеклах.

Хотел бы он помнить дальнейшую свою жизнь так же плохо, как помнил детство, но не мог этим похвастаться. Как будто случившееся выжгли у него с обратной стороны черепа. Больно. Глубоко. В самую душу гнилыми корнями, разъев все светлое.

Он помнил грубые руки. Тот, кто пришел в их дом и убил счастье мальчика, почему-то не убил его самого. Хотя, наверное, все же убил, оставив лишь дышащую оболочку.

Его забрали и принесли в темноту. Втолкнули в грязь, втоптали в похоть, вынули все светлое.

В первый раз было мучительнее всего. Он не понимал, почему казалось, что его разрывают на две части, не понимал, почему мужчина над ним втискивается в его хрупкое тело, а руками оставляет синяки на бедрах.

Он не понимал, почему так больно.

Мальчик кричал, но никто не шел к нему на помощь.

Потом стало легче. Потом ему начали вкалывать какое-то вещество прямо в руку, и становилось ярко. Становилось смешно. Смешно не потому, что было хорошо, а потому, что было до истерики непонятно. Это как щекотка. Ты смеёшься, но не хочешь этого.

Но всё же тогда не было больно. И хотелось ещё. Снова и снова окунаться в водоворот красок, чтобы забыть о сотне мужчин, сменяющих друг друга.

Хрупкого мальчика любили клиенты. Кажется, поэтому он и прожил так долго.

Мальчик танцевал. Не ради счастья, а ради новой дозы. Во мраке, муках и неясности он был совершенно один, никому ненужным долгие годы.

Он танцевал на стеклах.

На стеклах, под названием жизнь.

***

Мальчик верил, что когда-нибудь станет лучше. Наверное, верил так сильно, что боролся.

Наверное, верил так сильно, что смог обманом добраться до телефона и набрать 911.

Наверное, верил так сильно, что из последних сил держался за ускользающее сознание, когда боль обрушивалась на его тело ударами тяжёлых ботинок со всех сторон. Его поймали. Он успел позвонить.

Мальчик чуть не пропустил тот момент, когда зажёгся яркий свет, раздались выстрелы, а боль куда-то ушла. Он почти умер, но его слух задел добрый голос:

– Хей, держись. Я детектив. Детектив Лайтвуд. Мы вытащим тебя отсюда. Не уходи.

Этот голос спас его тогда.

***

– Магнус, все хорошо? – Алек сел рядом с ним на диван и обеспокоенно провел по щеке.

Мальчик улыбнулся.

Сейчас все хорошо.

А как может быть иначе, если рядом с ним его Александр? С глазами цвета васильков, мудрым взглядом и ласковыми прикосновениями.

Его Александр, который буквально олицетворял счастье.

***

Мальчик, танцующий на стеклах, вырос.

Ему помогли превратить стекла в пыль – они больше не режут.

Вдвоем танцевать намного легче.

========== Часть 27. Малек. ==========

Комментарий к Часть 27. Малек.

Милая сказка для чтения перед сном

Ветка хрустит под тяжестью ботинка и разламывается на две половинки. Алек вздрагивает.

Лес вокруг него живой. Кажется, что еще чуть-чуть, и почва под ногами начнет дышать, а еще через мгновение раззявит свою пасть и проглотит любого путника, зашедшего в лес без спроса.

Алек, кстати, определенно не спрашивал разрешения, когда заступал за незримую границу, отделявшую его дом от зачарованного леса.

Во всем виноват Джейс Эрондейл и немножко Саймон Льюис. Джейс затевает игру в карты на желание, а Саймон уговаривает отнекивающегося Алека принять в ней участие.

Не то чтобы наследный принц не умеет играть в карты, просто не умеет жульничать. А вот его братья делают это просто мастерски. И в этом нет ничего удивительного, учитывая, что пока Алек пропадал на дополнительных уроках этикета, танцев, военного дела, истории королевства, географии, обучении переговорам и прочим безумно важным для будущего короля вещам, младшие принцы сбегали со слугами в дальние залы, прятались за портьерами и совершенствовали шулерское искусство.

Так что да, у Алека нет никаких сомнений в том, что он проиграет, и лишь мысленно молит всех божеств, чтобы у братьев не хватило фантазии на какое-нибудь изощренное задание за проигрыш.

Кого он обманывает?

Алек знает, что у этих двоих фантазии больше, чем у всего вместе взятого главного гарнизона Его Величества.

Но даже в самых пугающих мыслях он не мог и представить, что заданием будет войти в зачарованный лес, дойти до самого центра и принести что-нибудь оттуда, как доказательство.

Алек вообще-то наследник, в его планы не входит умирать.

Но еще в его планы не входит отступать. Наверное, поэтому он уже несколько часов бредет по этому чертовому лесу и вздрагивает от каждого шороха.

Впереди между плотно стоящими деревьями мелькает просвет, и Лайтвуд облегченно переводит дух. Можно же считать первую поляну за несколько километров центром леса? Даже если и нельзя, он все равно собирается сделать вид, что так оно и есть.

Алек выходит на залитую солнцем поляну и даже замирает на мгновение, от восторга приоткрыв рот. Она блестит. Каждый сантиметр зеленой травы, каждая трещинка на коре дерева буквально светится изнутри. Этот блеск встречается с солнечным светом где-то в метре над землей и превращается в яркие радуги, зависшие в воздухе.

За всю свою жизнь Алек не видел ничего более волшебного.

В самом центре поляны стоит ель. Зеленые иголки и темно-коричневая кора выглядят весьма обычно, но вот шишки… Всех цветов и оттенков, которые только можно вообразить, и если это не то, что нужно принести Джейсу и Саймону в качестве доказательства, то Алек даже не знает, что еще.

Лайтвуд делает шаг и выходит из тени деревьев. Боится даже вдохнуть лишний раз, лишь мягко и осторожно ступает по траве и протягивает руку к заветной шишке. Он не знает, почему его внимание привлекает именно самая нижняя, крупная, удивительно-яркая, но знает, что только она ему и нужна.

Рука касается теплых шершавых чешуек, и губы Алека расплываются в улыбке. Он сделал это.

Почти.

– Тебе не говорили, что брать чужое – нехорошо, наследник?

Лайтвуд вздрагивает от раздавшегося за спиной голоса.

Все мысли о шишке моментально вылетают из головы, и он медленно оборачивается – в метрах трех от него стоит… парень. Самый удивительный парень из всех, когда-либо встреченных Алеком.

Высокий, с бронзовой кожей, почти обнаженный. Лишь набедренная белая повязка скрывает его наготу. Алек видит золотистые кошачьи глаза с вертикальными зрачками и заостренные кверху уши, но лишь краем глаза, потому что все его внимание привлекают ноги, которые от щиколоток и ниже покрыты коричневой шерстью и переходят в копыта.

Лайтвуд неосознанно делает пару шагов назад и замечает это только тогда, когда в спину упираются острые ветки.

– Какой-то ты неразговорчивый, – существо надувает губы и хитро щурится. – Без спроса пришел в мой лес, хочешь сорвать шишку с моего дерева жизни и даже не знаешь, что ответить?

Алек откашливается и старается – только старается – не теребить полы камзола пальцами.

– А ты кто?

Отлично. Вопросом на вопрос. Господин Старквезер погладил бы тебя по головке. А потом отправил бы к отцу, чтобы тот всыпал тебе по первое число.

Незнакомец приподнимает бровь и складывает руки на груди. Его эта ситуация явно забавляет.

– Юный принц, ты пришел в лес и даже не удосужился хорошенечко разузнать про его обитателей? Я начинаю искренне сомневаться в том, что королевство людей ждет счастливая жизнь, если к власти придешь ты.

Алек стискивает зубы. Слова настолько правдивы, что даже злят.

Лайтвуд и без всяких парнокопытных знает, что оплошал.

– Я читал, что волшебные существа гостеприимны и добры, и лишь поэтому переселились за границу леса, – с намеком произносит он. Лучшая защита – это нападение, не так ли? – Потому что люди начали пользоваться их отношением, играли на их чувствах и подчиняли себе.

– Эльфы и гномы добры, конечно же. Даже после столетий службы людской расе, – задумчиво тянет незнакомец. – Но ты не учел, что я живу ближе к людям и напитался вашей отрицательной энергией, – говорит таким тоном, что невозможно понять, шутка это или нет.

Алек снова мысленно напоминает себе, что он – будущее своего королевства. Будет не очень прилично ударить жителя леса.

К тому же, именно он тут незваный гость.

– Прости, что я пришел без спроса, но мой вопрос остается тем же. Кто ты?

Незнакомец перебирает пальцами, и, повинуясь магии, прямо у него из-под ног вырастает толстый стебель, на который он тут же садится.

Алек уверен, что он делает это лишь для того, чтобы похвастаться.

– Я – Хранитель. И это мой лес. Каждое дерево здесь, каждая травинка, каждая букашка или капля росы – все это я. Я охраняю границу, – продолжает тот, совершенно не обращая внимание на потрясенный взгляд Лайтвуда, – чтобы ни одному смертному даже в голову не пришло попытаться пройти в древние земли и нарушить покой.

– Так я и не собирался переходить в древние земли, – быстро выпаливает Алек в надежде, что это спасет его от гнева. – Я вообще-то…

– Я знаю, зачем ты тут, – его обрывает слегка насмешливый голос. – Ты думаешь, что лес пустил бы тебя, если бы я не позволил ему? Ты далеко не первый, кто заходит сюда, но те бедняги никому не могли бы рассказать ничего из своего путешествия, потому что остались здесь навсегда.

Алек вздрагивает. Ему хочется бежать. Бежать так быстро и далеко, как только может. Но почему-то он не шевелится и заворожено смотрит на могущественное древнее существо.

Настолько же опасное, насколько и прекрасное.

– Но почему я?

Хранитель смеется. Укладывает ногу на ногу и щурится от яркого света.

– Было бы несправедливо, если бы принц погиб из-за причуд своих братьев, не находишь, Александр?

Одной шуточной фразой он снова заставляет Лайтвуда задохнуться.

– Но… Откуда ты знаешь моё имя?

– Мне лет больше, чем этому лесу. Я научился таким вещам, о которых люди не могут даже вообразить.

Возможно, Алек думает, что Хранитель красуется.

Возможно, у него по телу от этой фразы пробегают мурашки восторга.

Возможно, в его взгляде уже не страх, а обожание.

И когда оно успело там появиться?

– Я знаю, зачем ты здесь. И я согласен дать тебе то, за чем ты пришел. Можешь взять ее, – он кивает головой на шишку, покачивающуюся на ветке. – Но ничего не бывает просто так, верно?

– Чего ты хочешь?

Хранитель оказывается близко. Очень близко. От него пахнет ветром, влажной росой и свежей зеленью. Кошачьи глаза вблизи еще прекраснее, чем казались издалека, и Алек не может ничего поделать с собой, когда смотрит на губы, на которых блуждает хитрая и понимающая усмешка.

И он не сдерживает рваного вздоха, когда Хранитель шепчет:

– Поцелуй. За шишку я хочу твой поцелуй, юный принц.

Алек нервно сглатывает, но не отступает. У него создается ощущение, что эти глаза приворожили его, потому что в голове тоненькой жилкой бьется одно слово: «поцелуй». И оно не пугает.

Щеки Алека пылают румянцем, потому что последние слова Хранитель практически выдыхает ему в губы.

– Ну так что, Александр? Поцелуй?

Горячее дыхание и нежный шепот проникают прямо под кожу, поселяются там и вызывают волну мурашек. Лайтвуд никогда не испытывал такого.

– Поцелуй, – шепчет он и подается вперед, почти не соображая, что делает. Все, что он осознает – это то, что у Хранителя очень теплые, приятные губы. Что он не спешит, когда Алек прижимается к ним и замирает, потому что вдруг понимает, что не знает, что делать дальше.

Да, стадию с поцелуями он тоже променял на дополнительные уроки.

А Хранитель не начинает действовать сам. Просто стоит и ждет, когда Лайтвуд либо углубит поцелуй, либо отодвинется и покраснеет.

Алеку слишком хорошо, чтобы прекращать это касание губ к губам. Он поднимает дрожащие ладони и кладет их на широкие плечи, а потом почти всхлипывает и приоткрывает рот.

И вот тогда Хранитель начинает действовать. Ладони властно скользят по бокам Лайтвуда, заставляют кожу гореть, а язык скользит по нижней губе.

Поцелуй не похож на обжигающую и сносящую с ног страсть, скорее на эксперимент. Они исследуют друг друга губами, сталкиваются языками и блуждают руками по плечам и спинам друг друга.

Хранитель первым прекращает поцелуй, а Алек не осознает, что тянется за его губами, не желая прерывать прикосновение. Он даже не осознает, что прикрыл глаза от удовольствия, пока целовался с древним существом.

Но когда понимает это и распахивает глаза, поляна оказывается пустой.

Лишь ветер и сильных запах леса свидетельствуют о том, что Хранитель не привиделся Алеку. Ветер, сильный запах леса и тяжелая шишка, оттягивающая карман брюк.

И как она там оказалась?

Он начинает собираться из леса лишь под вечер, бредет по шуршащим под ногами веткам и оглядывается, наверное, раз десять. Надеется увидеть черную макушку или блеск волшебных глаз, но всякий раз натыкается на пустоту.

Лишь когда он выходит за кромку леса и видит бегущих к нему с перепуганными лицами Джейса и Саймона, в его голове звучит голос:

– Шишку не отдавай никому. Можешь показать, но не отдавай. И, Александр, если границу переступит кто-то не такой милый, как ты, я не ручаюсь за его здоровье. Передай своим братьям, что мой лес – не игрушка.

Тоненькая волна страха пробегает по позвоночнику Лайтвуда, но он не может сдержать счастливой улыбки.

***

Ночью шишка, стоящая на подоконнике, начинает мерцать. Алек подскакивает с кровати и во все глаза смотрит на то, как она растет и обретает очертания силуэта.

До боли знакомого силуэта.

– Ты даже не удосужился спросить моего имени, наследник.

Лайтвуд впечатывает Хранителя в стену и набрасывается на него с поцелуем быстрее, чем тот успевает нацепить на губы стандартную хитрую улыбку.

========== Часть 28. Алек/Магнус/Изабель ==========

Комментарий к Часть 28. Алек/Магнус/Изабель

Иногда и такие странности бывают

Они встречают его впервые в тихий вечер медленно ступающей по Нью-Йорку осени.

***

Магнус поднимает взгляд вверх, жмурится от солнца и улыбается.

Учеба началась несколько дней назад, закинув его сразу с головой в омут лекций, семинаров и домашних заданий. Сегодня впервые выдается спокойный денек – пары заканчиваются утром, в ближайшую неделю никаких тестирований не намечается, и Бейн может отдохнуть и расслабиться.

Ладони обхватывают теплый стаканчик с кофе. Магнус подносит ароматный напиток к лицу, тянет носом и позволяет обволакивающему запаху заполнить собой каждую клеточку тела. Для него кофе никогда не был тем напитком, который заваривался исключительно для «проснуться с утра». Разве такой богатый и глубокий вкус мог служить лишь вспомогательным средством жизни?

Но Бейн не успевает сделать даже глоток, когда телефон на столе разрываются от трели звонка.

Магнус тяжело вздыхает, ставит стаканчик на столешницу и, взглянув на экран, отвечает на звонок:

– Моя дорогая Катарина, – он улыбается. Пусть подруга оторвала его от кофе, но Лосс можно простить все, ведь даже не нужно погружаться в чертоги разума, чтобы вспомнить, сколько раз она вытаскивала его задницу из беды.

– Ты мне нужен, – она начинает без предисловий. Магнус – не Нострадамус, но даже он понимает, что у Катарины что-то произошло.

– Где?

– Я около лофта.

Бейн чертыхается. До дома ему идти не меньше четырех кварталов.

– Ты подождешь меня? Я скоро буду.

– Конечно. Не торопись.

Лосс сбрасывает вызов, и Бейн вскакивает со стула. Он закидывает рюкзак за плечо, а другой рукой берет стаканчик с кофе, который уже не кажется таким притягательным. Магнус оглядывается в поисках урны. Она обнаруживается прямо на выходе с летней веранды, и Бейн идет к ней, не забывая набирать сообщение Феллу. Наверное, слишком быстро. В голове мысли только о том, чтобы поскорее оказаться рядом с подругой, и он очень спешит…

До урны остается всего ничего, когда Магнус, стараясь пальцами попадать по буквам, в кого-то врезается.

– Черт!

– Ох…

Бейн замирает. Парень напротив него – тоже.

Они оба смотрят, как на белой футболке расплывается коричневое пятно, а стаканчик падает на пол.

– Боже, прости меня! – Магнус покрывается пятнами румянца и чувствует себя слоном в посудной лавке. Как можно быть таким невнимательным?

Он принимается вытирать футболку, но старательно не поднимает глаз на ее обладателя. Вытирает, а сам краснеет еще больше, потому что понимает сразу две вещи – что от его попыток кофе только сильнее впитывается в белую ткань, и что грудь под его пальцами слишком мускулистая.

– Хей, все хорошо, – крепкая ладонь перехватывает запястье, и кожа при этом прикосновении сразу начинает гореть. Странно. – Я, конечно, не очень люблю, когда меня обливают кофе, но иногда можно и потерпеть.

В голосе незнакомца слышится веселье, и Бейн нерешительно поднимает взгляд. Если бы он знал, что тут же залипнет на белозубой улыбке, то сделал бы это более осторожно.

Он учился на факультете искусств по специальности дизайн, на практиках по рисунку им приводили разных моделей, были среди них и Аполлоны… Но такой красоты – Бейн мог поклясться – он не видел еще никогда. Острые скулы, пухлые губы, темные волосы, уложенные в прическу «беспорядок после секса», бугрящиеся под алебастровой кожей мышцы.

– Эм… Я… Я Магнус, – он лепечет, как ребенок, но просто ничего не может с собой поделать. Даже отвести взгляда от пронизывающих глаз напротив.

Он в последний момент успевает перехватить телефон, который выскальзывает из ослабевших пальцев.

Но это движение помогает ему оторваться от незнакомца и посмотреть ему за плечо, где стоит высокая девушка, такая же прекрасная, как и этот парень. Ну да, конечно, Магнус же не собирался надеяться, что случайная встреча, как в кино, станет началом чего-то большего. Как в кино не бывает, у него не могло не оказаться девушки.

Но не успевает он отойти, как его запястье сжимают сильнее:

– Это моя сестра. Изабель Лайтвуд, – пухлые губы кривятся в улыбке. – А я Алек.

– От Александр? – все еще в каком-то трансе спрашивает Магнус. Этот Алек завораживает его так же, как укротители – змей.

– От Александр, – кивает тот, улыбаясь шире.

Магнус, соберись. Есть что-то еще, кроме этих губ и мягкого прикосновения пальцев к руке. Ты куда-то идешь. Тебя ждут.

Катарина.

– Черт!

– Ты много ругаешься, Магнус, – Алек катает его имя на языке, пробуя, смакуя, и Бейн снова краснеет.

– Прости, – почему он извиняется? – Просто… Меня ждут. Я опаздываю.

– Как жаль, – Изабель прекращает неподвижной статуей стоять за спиной брата и подходит к ним. – Кто-то важный?

Сердце Магнуса готово выпрыгнуть из груди от изобилия красоты вокруг.

– Подруга. Просит о помощи, – он говорит рваными фразами, запинается и не узнает себя. Ну же, Магнус, возьми себя в руки!

– Ну если подруга…

– То надо помочь.

Черт.

Они даже фразы друг за другом договаривают прекрасно.

Магнус превозмогает себя, но вырывает руку из длинных пальцев и делает шаг назад. Его тянет обратно, словно магнитом, но он сопротивляется. На этот раз даже успешно.

– Прости меня еще раз, Александр.

Он извиняюще смотрит на брата и сестру и поправляет рюкзак на плече, прежде чем обойти их и направиться к выходу. Он почти уходит, когда его окликают:

– Магнус, эта моя визитка. Позвони мне.

Он забирает протянутый картонный прямоугольничек дрожащими пальцами.

***

Они встречают его впервые в тихий вечер медленно ступающей по Нью-Йорку осени.

Он им нравится.

Фигура Магнуса еще не успевает превратиться в расплывчатый силуэт, когда Алек произносит:

– Это лучший подарок на день рождения.

– Я же говорила, что этот город нас удивит.

Они смотрят друг на друга, и оба понимают, что не отпустят Магнуса.

***

Поступить в университет, где учится Магнус, не составило труда. Сложнее было узнать о нем хоть что-то, и это было странно. Изабель и Александр Лайтвуд с легкостью узнавали все о своих предполагаемых жертвах, им не было равных в выслеживании, «случайных разговорах» с друзьями или поиске информации в мировой паутине, но на Магнуса Бейна было – кот наплакал. Пара фотографий, несколько биографических фактов, место учебы – все. Ни семьи, ни детства, ничего.

Так было даже интереснее.

Поиск занял больше времени, чем обычно, поэтому в университет они пришли, когда первый семестр перевалил через экватор.

Ни Алек, ни Изабель не забудут удивленно-восторженное выражение лица Магнуса, когда они в первый день зашли в корпус.

***

Он им нравится.

Магнус всегда веселый, яркий и живой. Слишком живой для них двоих, но это словно вызов. Они впервые так долго играют с одним человеком и вскоре замечают, что эта игра им нравится больше, чем должна.

– Он довольно… Привлекательный?

Изабель фыркает себе под нос и кладет ладонь на плечо брата:

– Так и скажи, что хочешь его.

– Так и скажи, что ты тоже хочешь, – Алек хитро щурится.

– Как хорошо, что мы всегда умели делиться, – она отбрасывает на спину идеальный локон. – Я даже готова уступить тебе право быть с ним первым.

– Мы сделаем это вместе.

Подружиться с Бейном не составляет труда. Заменить собой его мир – тоже. Он слишком открытый и доверчивый, а различить в безупречной игре фальшивку не могут даже заядлые скептики.

Он верит.

Учит их различать сорта кофе и убеждает попробовать каждый из них.

Таскает за собой в кино, кафе или парк развлечений, заставляет прокатиться с ним на колесе обозрения и зайти в комнату страха. Он не ведет себя, как взрослый студент.

Наверное, это им тоже нравится.

Впрочем, им нравится в нем все: внешность, смех, голос, привычки и то, что за всем этим прячется какая-то тайна. Им нравится кофе.

***

Они решают наведаться к нему домой в первый день весны.

Но не успевают переступить порог, как понимают, что их уже ждут.

Магнус смотрит на них с сумасшедшей улыбкой, тянущей уголки губ в разные стороны.

***

Они нравятся ему.

Оба удивительно красивые, статные, завораживающие. Магнус ценит красоту почти так же, как ценит ум. А они умны. Ему требуется целая неделя, чтобы раскусить их план.

Это становится интересным. Даже интереснее, чем изображать из себя довольного жизнью подростка, у которого в голове одни пары, учеба и развлечения.

Рагнор с Катариной сейчас посмеиваются над ним.

Он позволяет им думать, что повелся, а сам ведет тонкую игру и ловит охотников на крючок.

– А я думал, вы никогда не решитесь.

Стоит отдать Лайтвудам должное – ни один мускул не дрогнул на их лицах. Они переглядываются и одновременно складывают руки на груди. Бейн зависает на этом движении.

– Мы все пытались понять, что же ты прячешь, – Алек приподнимает бровь.

Магнус встает с кресла, отряхивает идеально-чистые отутюженные брюки и подходит ближе. В полумраке комнаты эти двое кажутся сошедшей со страниц глянцевых журналов картинкой.

Ему нравится.

– И что мы будем с этим делать? – он оказывается так близко к ним, что может ощущать аромат парфюма. У Изабель тонкий, с легкой ноткой элегантности и ароматом вишни, а у ее брата – мужественный, мускусный, но не напористый.

Это ему тоже нравится.

Как и то, что Изабель с Алеком снова переглядываются, а потом сокращают расстояние между ними так, что он оказывается буквально зажат между двумя телами. Он и не сомневается, что они вооружены. Впрочем, он тоже вооружен, но не сомневается и в том, что оружие не понадобится.

Теплые мягкие губы Изабель касаются мочки уха, вызывая волну мурашек по телу. Алек не церемонится – он сразу захватывает в плен губы.

***

Он им нравится.

Они ему нравятся.

***

По Нью-Йорку прокатывается волна убийств. Репортеры наперебой кричат: «Серийный маньяк!», заголовки пестрят, со всех экранов дикторы новостей призывают сидеть дома.

ФБР требуется несколько долгих недель, чтобы продвинуться хотя бы на миллиметр. С утра на их доске по этому делу появляется заключение психолога, где черным по белому написано: «Убийц трое. Они красуются друг перед другом».

***

Каждое тело украшено кофейными зернами.

========== Часть 29. Малек. ==========

Комментарий к Часть 29. Малек.

Магнус, который путешествует во времени при помощи браслета на руке, – альтернативного легкоуправляемого корабля.

– Александр II, представляешь? – Магнус накручивает травинку на палец и смотрит в ночное небо. Наверняка он светится от переизбытка эмоций. – Новатор, освободитель, стратег. Именно он отменил крепостное право в Российской Империи…

– Был убит в 1881 году, – браслет на руке вибрирует.

Браслетом Бейн называет его только по привычке. На самом деле это – Альтернативный ЛЕгкоуправляемый Корабль нового поколения, сокращенно – АЛЕК. Всего лишь программа, которая позволяет ему пересекать пространство и время, но в то же время – единственный друг. Единственное, что осталось от дома.

– Спасибо, что напомнил, – Бейн улыбается – сегодня даже вечно недовольный АЛЕК не может испортить ему настроения. А потом вдруг лукаво щурится. – Кстати, если бы ты был человеком, тебя бы так и звали – Александр.

– Глупое имя.

– Сам ты глупый, – Магнус фыркает.

– Я не могу быть глупым, твой отец вложил в меня информацию со всех доступных ему источников, а также наградил возможностью обучаться. Я учусь каждый день.

– Знать все – не всегда значит быть мудрым.

АЛЕК замолкает, словно обдумывает сказанное. Магнуса всегда, с первого дня, сбивали с толка эти паузы, вопросы и уточнения, которые могли бы исходить от обычного человека, а не от браслета на руке, который задумывался исключительно как средство передвижения. Бейн подскочил от удивления, когда в первый раз услышал его голос – не механический, не искаженный помехами, а низковатый и слегка хриплый, такой голос мог принадлежать обычному парню.