Текст книги "Суд Рейнмена (СИ)"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Её обогнал парень в рубашке с капюшоном. Всё той же вихляющейся походкой он дошёл до киоска, на сотую долю секунды притормозил за спиной скандалиста (эту заминку засекла тренированным взгля-дом одна Иветта) и зашагал дальше, к площади 50-летия Октября. А горлопан неожиданно оборвал свою тираду, пошатнулся и стал неуклюже объезжать на асфальт.

«Пьяный дурак! – с досадой подумала Иветта. – Надо в ДПС звонить, пусть забирают его в вы-трезвитель!..» – тут в её мысли вклинился отчаянный крик продавщицы из киоска:

– Убили!!! Помогите!!! Люди добрые!!! Убили!!! – визжала молоденькая продавщица, едва ли не выпадая из окошечка. Иветта подбежала к киоску, уже догадавшись, что сквернослов не пьян, а парень в рубахе с капюшоном не зря останавливался у него за спиной.

Хулиган лежал у киоска в неловкой позе, вывернув руки и подвернув ногу, а на его грязной майке под левой лопаткой расплывалось красно-чёрное пятно.

С запозданием до Иветты дошло, что произошло у неё на глазах.

Мужчина громко скандалил и матерился на улице. Был вечер и шёл дождь. Высокий парень в чёр-ной одежде, с закрытым лицом на мгновение остановился за спиной у крикуна, и сейчас хулиган лежит на земле с кровавым пятном напротив сердца. О, Господи!!!

– Звоните в ГУВД капитану Платову, «человек дождя» был у кинотеатра «Крымская роза»! – крик-нула Иветта начавшим собираться людям и со всех ног бросилась догонять удаляющегося парня во фла-нелевой рубашке.

«Человек дождя», собственной персоной, и какой профессионал, это ещё Тошка рассказывал. Сукин сын, зарезал человека под носом у следователя из городской прокуратуры, а теперь идёт не спеша, как на променаде! «Ну я тебе покажу, Супермен фиговый, ты задел моё профессиональное самолюбие!» – рас-паляла себя Иветта, чуть ли не расталкивая прохожих и нагоняя парня в чёрной рубашке.

Очевидно он до сих пор был начеку и буквально кожей чувствовал опасность, потому что когда она была уже в пяти метрах от него, парень вдруг совершил фантастический прыжок, чуть не сбив с ног це-лующуюся парочку, и припустил как спринтер. Куда только девалась его сутулость и разболтанная по-ходка! Сейчас он бежал легко, упруго отталкиваясь ногами от земли. Его спина под чёрной фланелью на-пряглась в беге, согнутые в локтях руки ритмично двигались.

– Стой!!! – заорала Иветта, тоже припускаясь со всех ног. – Остановись, кому говорю! А ну стой, стрелять буду!!! – «Из мятой пачки, сигаретой? Я же не хожу в кино с пистолетом!»

Парень в чёрной рубашке очевидно тоже догадался, что у дамочки, вышедшей из кинотеатра, ору-жия с собой явно нет, и даже не подумал послушаться.

– Стой, полудурок!!! – заорала Иветта так, что выходящие из храма через дорогу женщины в длин-ных платьях и платках отшатнулись и начали испуганно креститься.

Прохожие, которых на улицах было много даже в такой дождливый вечер, испуганно шарахались от такой странной картины: парень с закрытым очками лицом удирал во все лопатки от истошно вопящей девицы в джинсовом комбинезоне. Вмешиваться никто не решался: мало ли, из-за чего сыр-бор заварил-ся, того и гляди под раздачу попадёшь. Иветте оставалось надеяться только на свои крепкие ноги, трени-рованные мускулы и чемпионский пояс Региона по кунг-фу.

Они выбежали на центральную площадь. Теперь их снова разделяло всего пять метров. Иветта уже начала задыхаться, а парень, похоже, не ведал усталости. «Обычно вечером на площади всегда дежурят ДПС, где их сейчас носит? Как назло ни одного мента! Вот блин, я что, одна должна гоняться за серий-ным убийцей?! Где их черти носят?»

Парень бежал к остановке троллейбусов, возле которой как раз набирала пассажиров «коробка с ро-гами». Иветта поняла, на что рассчитывает беглец и собрала все силы, чтобы сократить разрыв.

– Стой, сукин ты сын!!! – завопила она так, что лёгкие чуть не лопнули, совершила не менее фанта-стический прыжок, чем недавно – подозреваемый, сократила расстояние до нескольких сантиметров и схватила его за рубашку. Пальцы скользнули по чёрной фланели.

Троллейбус уже закрывал двери, но водитель увидел в зеркало заднего вида бегущего мужчину, приостановился и открыл заднюю дверцу. Выдернув мокрую под дождём рубашку из пальцев Иветты, парень вскочил на подножку, и «коробка с рогами» тут же захлопнула дверцы. Иветта рванулась следом, размахивая водителю руками, но тут её правый ботинок поехал вбок на банановой корке, и женщина не удержалась на ногах и грохнулась плашмя на асфальт. Увидев, что троллейбус отъезжает, Иветта через «не могу» вскочила и бросилась следом, чтобы ухватиться за лесенку на заднем фасаде «коробки с рога-ми», тогда уже кондукторша поднимет крик, троллейбус остановится, и уж тогда этот сукин сын от неё точно не уйдёт… Но тут её схватили со спины:

– Ты что творишь? Управы нет на эту шпану! Куда твои родители смотрят? А ещё девочка!

Совсем ещё юный круглолицый милиционер сердито смотрел на нарушительницу порядка, нахму-рив выгоревшие на солнце брови:

– Сорвёшься ведь, костей не соберёшь! Головы что ли на плечах нет? Как тебе не стыдно?! Знаешь, сколько таких как ты уже вот так сорвались с приступки и кости переломали?! Уже не ребёнок, должна соображать! Ты по глупости под колёса слетишь, а водитель из-за тебя под суд пойдёт?!

Тут Иветта выдралась из его рук, выхватила из кармана служебное удостоверение (хорошо, что хоть его с собой взяла!) и, вымещая всю досаду и злость на сбежавшего от неё преступника, топнула ногой и завопила в лицо парнишке:

– Пошёл ты на фиг!!! Убийца удрал, который Молоткова в Ялте зарезал, а ты мух ловишь на посту! Ты где был, когда на твоём участке убийство совершили, за пивом бегал?!

Тут она спохватилась, что абсолютно зря орёт на ни в чём не повинного постового и уже нормаль-ным тоном продолжала:

– Человек в рубашке с капюшоном – серийный убийца, на которого мы давали ориентировку. Он только что совершил убийство возле кинотеатра «Крымская роза».

Круглое румяное лицо стража закона растерянно вытянулось.

– Звони в отделение, – вздохнула Иветта, раскрыв удостоверение и морщась от боли: конечно же, разбила обе коленки. – Вызывай оперативную группу. Вот блин, из-под носа ведь смылся, гад!

– Это он Молоткова пырнул? – спросил паренёк, вытаскивая рацию. – Ну точно блин, ё-моё!

– Твоё, твоё, – вздохнула Иветта, поднимая с асфальта оброненную при падении кепку.

 На место происшествия Иветта вернулась на машине ДПС. Возле кинотеатра уже сверкали мигалки четырёх патрульных машин и фургона «скорой помощи». Вокруг огороженного жёлтой лентой участка возле киоска собралась взволнованная толпа, и мелькали вспышки фотоаппаратов – вездесущие журна-листы были тут как тут.

На ходу вытирая с лица и одежды брызги грязи, Иветта выбралась из машины и, выставив перед со-бой удостоверение, живо пробилась через толпу. Возле оцепления милиции уже стояла белая «Волга» Антона. Сам капитан Платов внутри оцепления командовал действиями оперативной группы.

Иветта подлезла под ленту и устало прислонилась к стенке киоска, глядя, как тело обводят мелом и фотографируют. К ней подошёл Антон:

– Ехал со смены, а тут позвонили. Я так и подумал, что ты поблизости. Ну и вид у тебя, Ветка, ты что, в лужу упала?

– Точняк, – мрачно ответила Иветта, морщась от боли в щиколотке. – Я его чуть не догнала. И на-до ж было именно мне поскользнуться на банановой кожуре! Иначе он бы не ушёл!

– Блин, – Антон сдвинул фуражку на затылок. – Ты же говорила, что сегодня в кино идёшь. Когда ты успела на «человека дождя» наткнуться?

– Я выходила из кинотеатра, а этот парень вовсю крыл матом девчонку из киоска, а наш красавец обогнал меня на переходе, приложил его и пошёл дальше. Чем он его, ножом?

– Да, пробил аорту со спины.

– И ведь как быстро управился. Ведь на долю секунды всего остановился! Ударил, выдернул нож и пошёл дальше, даже не сбавив шага! Точно как в предыдущих случаях… Соболевская уже в курсе?

– Я сообщил ей. Уже выехала, наверное. Успокойся, Ветка, он ведь и от меня уже однажды сдунул. И может даже лучше, что ты его упустила. Ты же знаешь, на что он способен.

– Я, кстати, чемпион Региона по кунг-фу! – кисло поморщилась Иветта. – сигареты есть? Брось мне парочку, а то моя пачка в луже утонула, когда я брякнулась.

– У меня есть, – раздался сбоку тихий голосок.

Продавщица, невысокая крепко сбитая рыжеволосая девушка с круглым веснушчатым личиком протягивала пачку «Р – 1» с ментолом и зажигалку.

– Это мой бывший муж, – сказала она, когда Иветта с благодарностью закурила. – Ну, этот, кото-рого убили. Господи! Да за что же мне это? Только работу нашла, а тут… Теперь хозяин меня уволит!

– Вы тут не при чём, – удивлённо ответил Антон.

– Хозяину этого не объяснишь. Он подумает, на фиг я ему нужна, если у меня на работе уже через неделю такое случилось! Да ещё что муж у меня сидел! – неожиданно девочка заплакала:

– Всё не слава Богу! Вместе жили, пил, дрался, то и дело пятнадцать суток получал! А потом попы-тался спьяну магазин ночью ломануть, посадили на три года, а я развод оформила, квартиру разменяла и стала работу искать, у меня ребёнок, отовсюду гонят, выживают через месяц. Еле сюда устроилась, а этот дурак третьего дня вышел и пришёл права качать. И его тут и убили! И работа какая удобная, через два дома от моей новой квартиры! А теперь уволят, и что делать? Дочка растёт, из всей одежды вырастает, есть-пить ей надо, простуживается часто, лекарства нужны! А папаша её, придурок, даже после смерти нам ухитрился облом устроить!

– Послушай-ка, – Иветта метнула взгляд на приколотую к короткому платьицу продавщицы имен-ную карточку, – послушай, Катя, я – заместитель начальника следственного отдела городской прокура-туры, и твой хозяин прислушается к тому, что я ему скажу, а я ему растолкую, что твоей вины тут нет и выгонять тебя не за что. И по закону он не имеет права уволить тебя, потому что ты мать-одиночка с ре-бёнком до 16 лет. И он это знает.

– Ох, спасибо на добром слове! – Катя ещё раз всхлипнула и стала платочком вытирать лицо. – Хозяин меня еле взял, мне двадцать всего, а он хотел постарше, с опытом работы. Я ж замуж в 16 лет вы-скочила, влюбилась как дура, а потом наплакалась. А как его посадили, всё, думаю, моей дочке папаша-уголовник не нужен, сама ребёнка подниму!

– Поднимешь, – кивнула Иветта. – сколько лет дочке?

– Три с половиной.

– Самое плохое у вас позади. Ты, главное, не теряй надежду и не скисай, и тогда всё пойдёт хорошо, поверь моему опыту!

Толпа расступилась, пропуская БМВ Синдии Соболевской, и Иветта приветственно махнула рукой выходящей из автомобиля начальнице.

Ему снова удалось уйти в последний момент. Иветта Малькова чуть не поймала его. Она уже дер-жала его за рубашку, когда он изловчился вскочить в троллейбус.

Он сидел на одинарном сидении, откинувшись на мягкую спинку и прикрыв глаза. Троллейбус, тихо урча, двигался по ночным улицам Причерноморска. Дождь за окном стихал. Сегодня он шёл совсем не-долго, не то что предыдущие летние дожди.

Подонки. Мерзкие подонки. Они не поняли предупреждения. Они продолжают подонствовать. Этот ублюдок орал на всю улицу, самоуверенная пьяная скотина, был уверен, что к нему никто не решится су-нуться: «Ты же понимаешь, если человек кричит и громко ругается, он неадекватен и способен на всё, таких людей лучше обходить стороной, помнишь, тогда, в кафе…»

Боятся. Все боятся этих людишек, поэтому и пятятся с опаской, едва завидев их мерзкие физионо-мии. И эти отбросы, видя опасение обывателей, решили, что могут всё и не боятся даже его. Они или не слышали предупреждения, либо уверены, что с кем, с кем, а с такими реальными мужиками он не спра-вится. Как бы не так. Справился только что, и совсем не крутым оказался этот орущий урод против него.

Он ненавидел этого горластого недоумка возле кинотеатра, так ненавидел, что от ненависти болью сводило тело. Слишком лёгкий конец для такого скота, который вёл себя как хозяин города, которому всё дозволено. Хотелось прежде чем нанести удар, бить его по пьяной морде, по гнилым зубам, по красным тусклым глазам, по гайморитному носу, переломать ему все рёбра, заставить скулить и корчиться на ас-фальте… Но нельзя, нельзя, нельзя, его козырь – стремительность. Он итак уже чуть не попался…

– Мужчина, что с вами? Вам плохо?

Так, нужно немедленно встряхнуться, взять себя в руки. Он в троллейбусе, его видят посторонние люди. Сейчас нужно поднять голову, изобразить нормальное выражение лица и как ни в чём не бывало ответить кондукторше, участливой женщине с простым добрым лицом хорошего детского врача:

– Спасибо. Всё нормально. Просто задремал на минутку.

– А то я уже испугалась. Думала, не сердечный ли приступ.

– После суток возвращаюсь, разморило. Вот сейчас домой доеду и высплюсь.

Он поднялся и шагнул к выходу, когда троллейбус подкатил к остановке.

– Ну, всего вам хорошего, – сказала кондукторша.

– Всего хорошего, – ответил он, выходя.

В табачном магазинчике возле остановки он ткнул пальцем в первую попавшуюся на глаза пачку и поймал на себе удивлённый взгляд продавщицы. Скользнув взглядом в сторону зеркальной витрины, он заметил, что забыл снять очки. Была уже ночь, и в чёрных очках он выглядел странно.

Очки он снял уже когда спрятался под козырьком остановки и закурил. Оказывается, он купил «Мальборо Лайт», сигареты, которые курил на первых курсах университета, когда ещё не зарабатывал нормальных денег. Это сейчас он может себе позволить сигареты получше… Но в голове постепенно прояснялось, по мере того, как таяла сигарета, судороги ярости уже не сводили всё тело, мышцы переста-ли болеть от невыпущенной злости. Теперь можно было и ехать домой.

Только отсюда до дома далеко, троллейбус завёз его на самую далёкую окраину города, на улицу Кораблестроителей. Когда он прыгал в салон, то даже не посмотрел номер маршрута, не до того было: Иветта Малькова, чемпион Региона по кунг-фу в 1996 году настигала его. Она пришла в ГУВД из опера-тивной группы. Она – профессионал. Так, ещё один урок: всегда надо осмотреться перед тем, как дейст-вовать, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.

Как тогда с Тошкой. И как сейчас с Веткой.

– Радиотакси «Молния». Добрый вечер.

– Я хочу заказать машину.

– Где вы находитесь? – в трубке мягко защёлкали трубки компьютера.

– Улица Кораблестроителей, остановка «Горводоканал».

– Куда поедете? – щёлк, щёлк, щёлк.

– Улица Папанина, остановка «Школа № 31».

Он не мог назвать свой адрес. Кто знает, не придёт ли в голову бригаде Антона и Соболевской про-верять маршрут троллейбуса, на котором он уехал. А там и на таксиста могут выйти. А от школы расхо-дится столько дорог, что долго можно искать.

– Назовите ваш контактный телефон.

Он продиктовал цифры своего «резервного» номера мобильника.

– Подождите минуточку, – щёлк, щёлк.

Он устроился поудобнее на скамейке, устало вытянув ноги и прикрыв глаза. Через минуту ожил его мобильник, и дежурная такси-сервиса сообщила:

– Через две минуты к остановке подъедет серый «Фольксваген – Пассат».

– Спасибо. Я на остановке под козырьком.

Убрав телефон, он снова закурил, хотя обычно очень строго контролировал ежедневное количество сигарет. У «Мальборо» был особый вкус – вкус студенческих лет, перерывов между парами, смеха од-нокурсников, шороха кленовых листьев у крыльца, суеты и волнения сессий, шелеста страниц учебника, радостной усталости после трудного экзамена, закончившегося записью «отлично» в зачётке. Наверное это было лучшее время в его жизни. Тогда он ещё не знал, что он болен и жил как жилось. Болезнь про-снулась в нём совсем недавно, и имя ей – ненависть, желание сделать мир лучше, желание защитить лю-дей, помочь им спокойно жить в своей стране, не опасаясь всякого человеческого мусора…

Он курил не спеша, поднося сигарету к губам и отодвигая в сторону, щурясь на мерцающий оран-жевый огонёк и сбивая пепел на асфальт.

Может, он не всё делает правильно. Может, он излишне жесток. Но он справедлив.

«Если на зло отвечать злом, чем же тогда отвечать на добро? На зло вы должны отвечать по спра-ведливости, а на добро отвечайте добром!» – учил их сэнсэй . Он усвоил этот урок и со всеми поступает по справедливости. Может ли справедливость быть жестока?

Может. Но справедливая жестокость оправдана, а тупая беспричинная жестокость малолетнего нар-комана, бьющего пенсионерку обломком трубы, алкоголика, пыряющего ножом за справедливое замеча-ние, шайки отморозков, избивающих одинокого прохожего, ничем не оправданна. Она несправедлива, опасна и должна пресекаться без колебаний, без сантиментов и без этих нюней о жалости к «страдальцам от шприца и бутылки». И без промедлений. Промедление смерти подобно.

Он бросил в лужу второй окурок и поднялся, увидев, что к остановке подъезжает серый «Фольксва-ген» с оранжевой мигалкой – «шашечками».

В такси он неожиданно вспомнил, как однажды, в шестнадцать лет, ночью курил на своём балконе, когда в его комнату зашла бабушка. На его счастье, ночь была безлунная, бабушка страдала близоруко-стью и спутала огонёк его сигареты со светом мигалки въехавшего во двор такси. В его семье считалось, что начинать курить в шестнадцать лет рано, даже мальчику, и ему бы крепко влетело. Он тихо, про себя рассмеялся, вспомнив себя подростком, прячущимся от старших. Но уже тогда он был болен.

Иногда ему кажется, что он был болен ещё до рождения, задолго до того, как оголтелая орава нале-тела на него дождливым вечером. Болезнь спала в укромном углу его подсознания, чтобы от пережитого потрясения проснуться, вылезти и начать расти, заполняя его душу. А недавно она перешла в открытую форму, но опасна она не для него, а для тех, кто не признаёт ни норм, ни ограничений…

– Приехали, хозяин. Десять пятьдесят с вас.

– Спасибо. Сдачи не надо.

Его сочтут сумасшедшим. Они настолько привыкли протестовать пассивно, молча, в глубине души, что любого, бесстрашно бросившего вызов уличному беспределу, примут за психа. Только безумец мо-жет быть так жесток с бедными страдающими больными людьми. Только ненормальный может сцепиться с не управляющим собой человеком. До сих пор о нём говорили другие люди, те, кто может не совсем правильно его понимать. Пора и ему объясниться, рассказать о своих мыслях и целях. Быть может, для этого сойдёт популярный еженедельник «Мозаика» с рубрикой читательских писем. Он попытается объ-яснить своё поведение всем, кто считает его свихнувшимся маньяком. Умные люди его поймут. А на ду-раков с их дурацкими измышлениями ему наплевать.

Небо уже прояснилось. Сколько на нём звёзд! И оно вовсе не чёрное, а ярко-синее, до прозрачности. Чёрный день, синяя ночь, как в фильме. Оно прекрасно. Мир прекрасен. И его нельзя отдавать на поруга-ние и уничтожение этим орущим, гнусавящим и визжащим подонкам.

Об этом он будет говорить.

За это он будет бороться.

Он – защитник людей.

Он – защитник мира людей.

Он – борец за порядок и красоту.

Он – организатор, стратег и лидер военной кампании за безопасность жизни людей.

Он – вершитель правосудия.

Он – человек дождя.

… Иветта Малькова сидела в гостиной и хмуро рассматривала свои замазанные зеленкой ссадины на коленях, совсем как в детстве. Она часто расшибала их, играя в войнушку, падая с велосипеда или «тарзанки», или в драке. В детстве у неё, как у мальчишки, не успевали заживать синяки и ссадины на коленках, локтях и костяшках пальцев.

И теперь она, как в детстве, пришла домой с разбитыми коленями, только дело сейчас гораздо серь-ёзнее, чем падение с соседского абрикосового дерева или драка в школе. Она упустила преступника. Он первый, кто ушёл от неё за последние 10 лет. И от этого ей больнее, чем от ссадин.

В серванте тонко зазвенел хрусталь; ему вторили стёкла в окнах; в гостиную шумно ворвался Алек-сей Станиславович Мальков.

– Ну, что, Ветка, залатала раны? – прогудел он и так бухнулся в кресло напротив сестры, что оно жалобно затрещало.

– Лёшка, сегодня был худший вечер в моей жизни! – Иветта сцепила пальцы в «замок». – Я допус-тила грандиозный косяк, облажалась, как лохушка!

– Да что ужасного-то, Ветка? – изумлённо посмотрел на неё Алексей, шлёпая гигантской ладонью по лежащим на столе рукам сестры.

– Этот гад ушёл от меня в последний момент. Моё самолюбие колотится в агонии.

– Да ну, Веточка, стоит ли так переживать? – Лешка подёргал её за короткие волосы. – Часто что ли менты упускают преступников? Если бы всякий раз оперативникам удавалось сцапать бандита, тюрь-мы уже были б забиты, а вы отправились бы на отдых.

– Всё понимаю, Лёша, но я же его уже за шиворот держала, а он всё-таки ухитрился слинять! Из-за того, что я поскользнулась как последняя дура! Представляю, как он сейчас надо мной смеётся: надо же, от Мальковой ушёл, сдаёт наша чемпионка, ей, наверное, чемпионский пояс папочка – денежный мешок купил, теперь, мол, ясно, чего она стоит со всеми своими данами на поясе!

Лёшка развернулся к Иветте, нахмурив свои широкие сросшиеся на переносице брови и даже слегка разозлился; квадратное лицо превратилось в подобие маски скифского идола.

– Ветка, ты когда прочухаешься, сама стыдиться будешь того, что сейчас лепишь! Ты классный опер, свой пояс ты заработала своими талантами на ринге, а не папиными деньгами! Против тебя в спар-ринге даже самые крутые бойцы больше двух раундов выстоять не могли. А этому парню просто случай-но повезло! Не остановись рядом с ним троллейбус, сидел бы он сейчас в «браслетах» перед Соболев-ской. Сейчас ему, наверное, не до смеха, сейчас у него, поди, до сих пор зубы стучат от того, что он столкнулся с профессионалом почти своего уровня и чуть не вляпался по шею!

Алексей говорил жёстко, рубил фразы и каждая из них была тщательно продуманной, чёткой и пра-вильной, как в его публикациях, благодаря которым редактор «Вестника Региона» из года в год становил-ся «Лучшим журналистом города» по итогам народного голосования.

– Или тебе жалко убитого, уголовника, алкаша, который женился на девчушке и перегадил ей четы-ре года?! Тебе жалко такого урода? Ты хотела бы, чтобы он и дальше жил, пил без просыпу, приходил скандалить к жене, чтобы её из-за него со всех работ выгоняли, кому понравится, когда приходит пьяная образина в учреждение и скандалит? Тебе его жалко? Ты жалеешь, что не смогла покарать убийцу за не-го? По-твоему, убийство этого недоделка – большая потеря для человечества?

– И откуда ты столько о нём знаешь?

– Я – редактор центральной региональной газеты, Веточка, если ты помнишь. И мои репортёры действуют всегда оперативно. Они были на месте преступления, опросили оперативников, жену потер-певшего, подняли материалы уголовного дела, по которому он проходил три года назад и справки из нар-кологической клиники, где он состоял как неизлечимый алкоголик. Профессия у людей такая: всё знать.

Иветта опустила голову так, что волосы перепрыгнули с затылка на лоб и сжала щёки ладонями, бо-ясь, как бы лицо не лопнуло от прилива крови. Лёшкины журналисты были на месте преступления. А вдруг кто-то из них окажется слишком дотошным и неумеренно циничным и ввернёт в свою статью, как помощник начальника следственного отдела растянулась на троллейбусной остановке, когда пыталась прицепиться сзади к троллейбусу, как мальчишка-хулиган?

– Лёшка, – сказала она, не поднимая голову, – а что если один из твоих репортёров откопает и вы-тащит на свет, как я на банановой кожуре проехала носом? Мне же глаз на работе будет не показать!

– Непременно напишут! – категорически ответил брат. – Неужели ты думаешь, что ради какой-то этической хренотени они откажутся от такой сенсационной подробности?

С минуту он любовался медленно вытягивающимся лицом сестры, а потом оглушительно загрохо-тал от смеха так, что Иветта отшатнулась, зажимая уши. Потом Алексей отсмеялся и ответил, похлопывая Иветту по спине:

– Да больно надо об этом писать. У нас же «Вестник Региона», а не какой-нибудь «Жёлтый фонарь». А если там и напишут… Ты на придурков, которые такие газеты читают, плюй с высокой горы. Хм. Вет-ка, а ты уверена, что с тобой всё в порядке?

– В смысле?

– А в смысле. Разговариваем с тобой целый час, а ты меня как называешь? Ты меня даже в детстве так не называла! – Алексей Станиславович весело затормошил Иветту за плечи. – «Лёша, Лёшка»… Или тебя ненароком подменили? Тогда всё понятно, откуда засланному из космоса двойнику знать, как ты обычно меня называешь!

Иветта с хохотом вынырнула из рук брата:

– Да ну тебя, Леший, выпил что ли, болтаешь всякую фигню!

– Вот теперь я вижу, что с тобой всё нормально. Иди-ка, перекуси. Проголодалась небось?

– До одури, – Иветта весело вскочила с кресла. – Лёшка, то есть Леший, всё-таки ты самый луч-ший в мире старший брат!

Глава 21.

ДВА ПИСЬМА И СТРАННЫЙ СОН

«Привет, уважаемая редакция „Мозаики“!

Я вообще-то не пессимист, но надежд увидеть своё письмо на страницах рубрики читательских пи-сем у меня мало. Едва ли тема, которую я хотел бы поднять, в силах конкурировать с такими важными и жизненно необходимыми темами, как «я его люблю, а он негодяй», «голубоглазая блондинка, которая ехала две недели назад в топике до рынка, отзовись», «родители меня не понимают», «у меня всё хорошо, а я несчастлив(а). Но, как говорят, попытка – не пытка.

Итак, перехожу к сути.

Однажды я разговаривал с человеком, который вернулся из командировки по дальнему зарубежью. Он рассказал мне о своей вечерней прогулке по городу. Центральная улица. Множество горящих фона-рей. Элегантно одетые горожане не спеша прогуливаются поодиночке, парами или небольшими компа-ниями, общаются, смеются, заходят в кафе и магазины. А теперь представьте, что такие граждане отпра-вились бы на прогулку по вечернему Причерноморску. Попробуйте отгадать: далеко ли они пройдут? От-вет: до первой же затемнённой зоны, а оттуда их утром увезёт в реанимацию «скорая помощь» с черепно-мозговыми травмами, а то, что забыли спереть на улице, утащит похмельная санитарка.

Люди старшего поколения часто осуждают среднее поколение, особенно политических лидеров на-чала 90-х годов: вот, мол, такую страну развалили, при социализме порядок был, а сейчас – бардак, обе-щали демократию построить, а построили разруху… В одном они правы: да, порядка сейчас нет. Но и при социализме можно было получить по голове на тёмной улице и очнуться в больнице с вычищенными карманами. И демократию мы давно бы построили, если бы нам не совали палки в колёса.

Нам мешают синюшные индивиды, еле ползающие из бара в бар. Нам мешают гнусавые сопляки с прыщами, тюбиком клея и пузырями на коленках. Нам мешают «продвинутые» тины, читающие журнал «Вау!», балдеющие от «Матрицы», группы «Тату» и «Ленинграда» и уверенные, что главное – это круто тусоваться и «реально беситься», а учёба и работа – «отстой для лохов». Им не нужно ничего строить, для них демократия уже построена. Выхватить кошелёк с пенсией у старушки – ветерана войны; выпить водки и грохнуть бутылку об асфальт, понюхать клея, наглотаться «колёс», трахнуться в кустах, толпой избить прохожего, отнимать деньги у первоклассников в школе, а несогласных бить «для науки», в пол-ночь орать на улице в три этажа, справить нужду посреди тротуара, ввалиться в театр или кино с жвач-кой, семечками и плеером, звучно щёлкать пузыри, громко комментировать спектакль, обжиматься и визжать на задних рядах кинотеатра, заснуть на газоне, обложить матом всех подряд, всё переломать, пе-репачкать, пересрать (извините за грубость), – вот это для них и есть самая лучшая демократия, а что-то там ещё строить им не надо, они не любят «париться», тем более когда им так хорошо.

Пока они существуют, они не дадут нам навести порядок вокруг себя. А все наши усилия они тут же сведут на нет: набросают шприцов, использованных презервативов и битых стёкол, испишут словами из трёх букв, наблюют, нагадят и снова превратят всё вокруг себя в помойку. Ни один нормальный человек не сможет комфортно жить на помойке. Там хорошо только свиньям и гражданам в широких шортах, с бутылкой, клеем и журналом «Вау!» в кармане. И почему их никто не пресекает? Одни осуждают молча, другие боятся нажить себе неприятности, третьи жалеют «несчастных людей», а те настолько прониклись безнаказанностью, что уже представляют угрозу для всех нормальных людей.

С ними надо бороться, люди. Их надо искоренять, как на огородах выпалывают сорняки, чтобы они не задушили урожай. Только когда не будет двуногих «сорняков», мы, нормальная, мыслящая, разумная молодёжь сможем построить в стране не «демократию», а Демократию по образцу стран «первого мира. Люди смогут жить спокойно, не боясь быть избитыми или ограбленными, женщины и девочки не будут бояться быть затащенными в кусты или подвал и изнасилованными группой „сорняков“, пугающих на прощание: „Скажешь кому, убьём, квартиру подожжём!“

Я предлагаю объявить сорнякам войну до победного конца. В борьбе за нормальную жизнь, порядок и спокойствие все средства хороши. Я готов взять ответственность на себя и применить любые методы в борьбе за настоящую демократию. Кто со мной согласен – пишите в редакцию. Кто не согласен – от-дохните, ваши негодующие эпистолярные вопли я читать просто не буду.

С уважением, Рейнмен.

Синдия Соболевская читала рубрику читательских писем в газете «Мозаика», которую ей утром принесла Арина со словами, что еженедельник просил срочно передать в следственный отдел капитан Платов с просьбой обратить особое внимание на первое письмо в рубрике.

Письмо, о котором говорил Антон, занимало половину полосы. Выпад против «жизненно важных» тем вызвал у Синдии улыбку. Она сама, натыкаясь на подобные послания, больше смахивающие на от-рывки из сценария бразильской «мыльной» мелодрамы, недоумевала, как можно выносить свою личную жизнь на обозрение всему Региону.

Потом улыбка постепенно стала исчезать с лица начальницы следственного отдела. Автор письма, судя по стилю изложения – молодой человек, между 25 и 30 годами, с высшим образованием беспощад-но клеймил позором бомжей и алкоголиков (синюшные индивиды, еле ползающие из бара в бар), шпану (гнусавые сопляки с прыщами, тюбиком клея и пузырями на коленках), и развесёлую молодёжь («про-двинутые» тины, читающие журнал «Вау!», балдеющие от «Матрицы», группы «Тату» и «Ленинграда» и уверенные, что главное – это круто тусоваться и «реально беситься», а учёба и работа – «отстой для лохов»), обвиняя их в том, что они тормозят развитие демократического строя в СНГ и предлагал объя-вить им войну до победы с использованием всех средств и готов был возглавить кампанию.

На прощание он категорически отказывался читать «негодующие эпистолярные вопли» оппонентов и подписался: «Рейнмен».