Текст книги "Наследница неба (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Спасибо, – сказала Алайя, глаза ее блестели. Она подошла и обняла меня, от этого накидка из кару прижалась к моей спине, наконечник копья из бехемота был холодным рядом с моей щекой.

Пришло время уходить. Алайя и Сайра дошли с нами до водопада, небо стало сиреневым, сонные птицы защебетали хором. Вдали ворчал гром, воздух покалывал. У водопада туман оставил холодные капли на моих руках. Поднималось солнце, и мир заливали оранжевые и розовые цвета.

– Пусть две луны освещают ваш путь, – сказала Алайя, Сайра цеплялась за нее, глядя то на Гриффина, то на землю.

Гриффин махнул рукой.

– Я принесу тебе пару чешуек василиска, Сайра. Обещаю, – и я вспомнила, что Сайра говорила, что Гриффин хочет всех спасти.

Мы взобрались на зеленый холм рядом с водопадом, следуя за туманом к лесу, разворачиваясь, чтобы помахать, пока Алайя и Сайра не пропали из виду. Гриффин был в накидке из кару, но не надел безрукавку, его кожа была покрыта кожаными ремешками с оружием и мешочками. Ожерелье из ракушек позвякивало о шею, пока он шел, на правом предплечье он носил переплетенные шнурки с бусинами, идущие от запястья до локтя. Он нарисовал под глазами свежие желтые и лиловые полоски.

– Это помогает лучше видеть? спросила я. Рисунок?

Он коснулся своей щеки.

– Лиловый помогает, – сказал он. В основном, он настраивает меня на нужное настроение для охоты. Если я буду чувствовать себя сильнее, тогда я буду уверен, что смогу одолеть их.

– Словно талисман на удачу, – сказала я. Вдали все еще слышались раскаты грома, но здесь небо было ясным и безоблачным, а ветер согревали лучи солнца, освещавшие наш путь. А моим талисманом было красное перышко. Старейшины дали его мне сразу после моего рождения, – каждому новорожденному дарили перышко, что символизировало обещание Феникс, что однажды она возродится.

– Что с ним случилось?

– Я выронила его, и оно улетело за край континента, – сказала я. Гриффин рассмеялся, и я ответила тем же. Наверное, это был не лучший вариант талисмана.

– Расскажи мне об Ашре, – попросил он, и это меня удивило. Я думала, он не хотел ничего слышать об этом. Похоже, удивление отразилось и на моем лице, ведь он улыбнулся. Я знаю только, что ты упала, – сказал он. А ты теперь знаешь обо мне все. О моих родителях, сестре и работе.

– Работа, – рассмеялась я. Никогда не думала называть охоту на монстров работой, – наши ботинки касались травы почти бесшумно. Ты хоть раз говорил себе: «Когда я вырасту, хочу охотиться на монстров»?

Он улыбнулся, но мое сердце сжалось. Он охотился, потому что монстры убили его семью. Он не должен был это делать, но охотился, чтобы спасти оставшихся.

– У меня не было выбора, – сказала я. Мне всегда говорили, какой я должна быть.

– Ах, – сказал он. Жить во благо других. Как и у меня.

Я хотела рассказать ему. Хотела рассказать все: что я наследница парящих континентов, что это мои предшественники жестоко приказали начать резню. Что я помолвлена с мужчиной, которого не люблю, что я фитилек и воск, что я не могу гореть для себя. Отец как-то раз говорил мне, то огонек, горящий для себя, подобен свече под стеклом быстро угасает и бесполезен для остальных. Но если я все расскажу Гриффину, вся радость исчезнет, а у меня оставалась всего неделя здесь. И я держала это в себе, чувствуя себя ужасной эгоисткой. Вместо этого я ответила на его первый вопрос.

– Ашра очень красивая, – сказала я. Там есть фермерская деревня, Улан. Люди разводят кур и карликовых коз, они ухаживают за полями с пшеницей, овсом и ячменем. Летом длинные колосья раскачиваются на ветру, словно танцуют.

– Мы выращивали овес и кукурузу в деревне в землях лавы, – сказал Гриффин. Моя мама настоящая мама готовила самый вкусный хлеб. Я был еще маленьким, когда ее убил бехемот, но я все еще помню вкус хлеба, – он закрыл глаза, пока шел, вспоминая. Он прекрасно пах еще из печи. И я постоянно обжигал пальцы, ведь не мог ждать, пока он остынет. Она меня предупреждала, но я не слушался, – он рассмеялся, наши шаги спугнули разноцветных насекомых, разлетевшихся вокруг нас. Я подумала о словах Алайи, как они нашли плачущего Гриффина, бродившего по полям. – Конечно, теперь мы можем лишь собирать пшеницу, что растет сама. А Сайра порой печет хлеб из желудей.

– Из желудей?

Он скривился, высунув язык.

– Он жесткий, твердый и со вкусом ореха, но все лучше, чем ничего. Мы ведь больше не можем ухаживать за полями. Часами быть в поле слишком опасно, а ведь его нужно полоть, а потом собирать урожай. Да и коров с лошадьми давно нет, так что и землю не вскопаешь.

– Я видела рисунки лошадей в летописях, – сказала я. И я думала, что они похожи на оленей, но крупнее.

– Я видел их в долинах, – сказал Гриффин, и ревность тут же сменилась любопытством. Маленькими табунами. Хотелось бы покататься на такой.

Красота леса померкла из-за печали.

– Столько всего утеряно, – сказала я.

– Но и остается все еще много, – ответил Гриффин.

Я покачала головой.

– Как ты это делаешь?

– Что?

– Остаешься оптимистом.

Он пожал плечами, лук стукнул по колчану под накидкой из кару.

– Порой все, что нам остается, лишь надежда. Если я сдамся, монстры победят. А я не дам им победить.

Лес становился реже, вдоль ручья раскинулись зеленые холмистые поля. Я шла вперед, гром рокотал вдали, солнце светило так ярко, что глаза слезились. Я посмотрела на горы вдали, они были прочными, как и надежда Гриффина.

ПЯТНАДЦАТЬ:

Мы шли уже пару часов, следуя за ручьем, а ветер играл с травой в долине вокруг нас. У нас были фляжки с водой, но мы экономили их, пока рядом был журчащий ручеек.

– Минутку, – сказала я Гриффину и пошла к берегу ручья. Он последовал за мной, следя за поляной.

Я миновала яблоню по пути к воде, почти все ее лепестки высохли и лежали грудами на земле. Я опустила ладони в воду, холодные пузырьки превращались в пену, касаясь моих пальцев, поток мчался вдаль. Вода была сладкой и свежей, я брызнула себе на лицо, когда закончила пить.

И тут я услышала приглушенный, но резкий голос Гриффина:

– Кали!

Я подняла голову, он сидел на коленях возле яблони и в спешке махал мне рукой. Что-то шло не так. Я подбежала, пригибаясь к траве. Стоило опуститься рядом с Гриффином, как он накинул мне на голову капюшон из кару.

– Пригнись, – прошипел он, мы легли на землю, чтобы выглядеть как два кару, уснувшие под яблоней. Облако бабочек и красных жуков поднялись в воздух, побеспокоенные и прятавшиеся до этого в сухих лепестках.

Тень упала на нас, я услышала хлопанье крыльев. Темно-фиолетовый дракон поджал лапы и хвост и опустился у ручья. Внутри его крылья были горчичного цвета, он опустил их. Длинные прозрачные кристаллы свисали с его морды как усы, позвякивая. Он склонился и понюхал воду большими ноздрями.

– Грозовой дракон, – прошептал Гриффин. Около пяти лет. Еще дракончик.

Он был гораздо меньше дракона, что унес огромного кота в мой первый день здесь. Этот дракон больше по размеру напоминал химеру. Поверить не могла, что Гриффин успел его заметить.

Дракон раздувал ноздри над водой, выдыхая и поднимая брызги и белый туман. Вдруг длинные кристаллы на его морде вспыхнули ярко-синим цветом. Заискрились молнии, и кристаллы загудели силой. Я хотела спросить у Гриффина, что происходит, но боялась нас выдать.

Дракон опустил кристаллы в ручей, и в воздухе повисло напряжение. Я слышала, как трещат кристаллы от прикосновения с водой, и тут огромная рыба всплыла брюхом вверх на поверхность.

– Он охотится, – прошептала я. Дракончик открыл узкий рот и проглотил рыбу, отклонив голову, чтобы она пролезла целиком.

– И не только он, – отозвался шепотом Гриффин. Сначала я подумала, что он говорит о нас, но потом услышала треск костей и шорох. Я не видела другого монстра, но слышала его. А потом заметила, что длинные ветви, покрытые мхом, тянутся через ручей к ничего не подозревающему дракону.

Я прижала ладонь ко рту, а ветки обвили его деревянной клеткой. Дракон подавился своей рыбой, он царапал ветви, сжимающие его.

Это было не дерево, а другой дракон, притворившийся старым дубом. Он раскрывал древние крылья с треском переламывающихся веток. Пасть его была вырезана из коры, язык был цвета мха, раздвоенный и высовывался наружу сквозь серые гладкие зубы.

Кристаллы дракончика вспыхнули, ударяя по веткам вокруг него. Он разрывал ветви зубами. Но длинные конечности дракона-дуба подняли его в воздух, сжимая его все крепче.

Знаю, они оба монстры, но мне было ужасно жаль крошечного грозового дракона. Я встала, но почувствовала пальцы Гриффина на своей руке.

– Нет! прошептал он, но слишком поздно. Они увидели меня. Грозовой дракон перестал бороться с другим драконом и всем телом бросился на деревянную клетку, клацая зубами в мою сторону. И мне стало обидно. Я хотела ему помочь, но я видела, что Гриффин прав если я спасу дракончика, он нападет на меня.

Дракончик бросился на ветки с новой силой, но дубовый дракон все еще был заинтересован в своей добыче, а, может, был прикован корнями к земле. Я не знала, сколько он так выжидал ничего не подозревающую жертву.

Гриффин вскочил на ноги, все еще сжимая мою руку.

– Идем, – резко сказал он, и мы побежали мимо драконов, кричащих позади нас. Грозовой дракончик издавал звук, похожий на гром. Может, этот гром я и слышала раньше. Дубовый дракон пытался остановить нас крылом с шипами, но движения его были медленными из-за его древности, и мы легко избежали ловушки.

Мы бежали, пока я не ощутила знакомую боль в ребрах, пока я не закашлялась так сильно, что упала на землю.

– Кали, – сказал Гриффин, он даже не задыхался. Видимо, привык бегать всю жизнь. Ты в порядке?

– Да, – выдохнула я. Всего минуту.

Он кивнул, озираясь. Дубовый дракон не пошел за нами, как и грозовой. Ручек мирно журчал, словно и не было никакой борьбы. Я перевела дыхание.

– Я просто хотела помочь дракончику, – сказала я.

Гриффин печально улыбнулся.

– Ты думаешь как человек. А они монстры. Они хотят только убивать.

Я много раз видела животных, но Гриффин был прав, у монстров не было сострадания, в отличие от других животных.

– Ты многое знаешь о них.

– Всю жизнь учу, – сказал он. Стоит расслабиться, и они тебя одолеют. Нет ничего опаснее монстра, загнанного в угол, которому нечего терять. Я должен быть не слабее них.

Солнце днем было жарким, ветерок удушливым. А с ним прилетали комары и гудящие осы, которые летали быстро, их можно было легко уловить на слух. Они гудели и покачивали жалами размером с мой кулак, но Гриффин сказал мне идти прямо и спокойно, тогда никого не ужалят.

Добравшись до безопасного места, мы тихо говорили об Ашре и земле внизу, о генераторах, построенных Бену, державших континенты в небе, обсуждали, продержатся ли они там вечно.

– У нас нет ученых, что могли бы их изучить, – сказал Гриффин. Но ходил в тень и смотрел на них. Они светятся бледно-голубым, как-то перезаряжают себя, но я не знаю, как. Солнечный свет туда точно не попадает.

– Может, жертва Феникс обеспечила достаточно тепла, чтобы они работали, – сказала я, и он посмотрел на меня с болью, но не стал спорить. Слушай, я не говорю, что не верю твоим словам насчет резни. Это сложно принять, но у меня есть сомнения в летописях, – о тайном первом томе и секретах старейшины Абана и лейтенанта. Но Бену построили статую Феникс у цитадели. Она точно была для них важна. И, может, она и отправила континенты в небо. Просто это было еще раньше, чем мы думали.

Гриффин задумался и кивнул.

– За три тысячи лет всякое могло случиться.

– С Алайей и Сайрой все будет в порядке? спросила я. Не могла не думать о них, оставшихся в землянке.

– Они выжившие, – сказал он. Они будут бороться до конца. Это и есть выживание.

Я знала это. Алайя сильная. Не только в бою и в познаниях, но и по характеру. Но Сайра Ее сломало решение Гриффина пойти.

– Сердце Сайры разбито, – сказала я, в конце концов.

– Она потеряла все. Мы с Алайей остались друг у друга, но она потеряла всю семью после нападения гриффинов. У нее было два старших брата и младшая сестра, и родители. И все погибли.

– Это ужасно, – сказала я. И не справедливо.

Было жарко, и Гриффин приспустил накидку кару. Она свисала на шнурках, закрывая только его спину. Когда он зашагал впереди, я смогла увидеть большие шрамы-полумесяцы на его спине.

– Конечно, не справедливо, – сказал он. Все что-то потеряли. И все справляются в утратой по-своему. Вместе Алайя и Сайра выживут.

Мы еще немного шли в тишине, потом Гриффин посмотрел на меня, его ореховые глаза сверкали на солнце.

– Ты смотришь на мои шрамы.

Мои щеки вспыхнули, я отмахнулась от комара, жужжащего перед лицом.

– Ты думаешь, как я получил их, – Гриффин отвел взгляд. Гор сейчас не было видно, деревья закрывали их. Одна я боялась бы здесь заблудиться.

– Д-думала.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Идти еще долго. Если что-нибудь спросишь, я отвечу. И ты так тоже делай.

Наверное, он подозревал, что я скрываю правду о том, кто я на самом деле, раз решил пойти на такой шаг. Но чем больше мы преодолевали вместе, тем сильнее я привязывалась к нему. Когда он смотрел на меня этими ореховыми глазами, столько всего повидавшими, я понимала, что могу ему доверять. Я хотела узнать его, хотела, чтобы он узнал обо мне. Обо мне настоящей, робко прячущейся в собственной тени.

– Ладно.

Он улыбнулся.

– Но в этот раз я ответить не смогу. Я бы рассказал, но сам не знаю ответ. Эти шрамы уже были у меня, когда меня подобрала приемная мама. Она нашла меня рыдающим в поле у деревни после того, как я остался без родителей.

– Алайя рассказывала.

– Они поняли, что шрамы были от бехемотов, которые, видимо, и убили мою семью. Мне было два или три года. Не помню. Я и не знаю свой настоящий возраст и дату рождения и был ли я вообще ребенком, – он рассмеялся, но весело не было. Порой вспоминается, как мама пела мне и, конечно, ее хлеб. Но это лишь вспышки дальних воспоминаний. Я не смогу напеть ни куплета, как и не смогу испечь такой хлеб.

– Мне жаль, что это случилось, Гриффин. Очень жаль.

Он прихлопнул комара на руке, от этого движения лук стукнул о колчан, висевший на его плече.

– У меня было прекрасное детство с семьей. И они растили меня с любовью, пока в деревню не пришли гриффины. Так что не о чем печалиться, – он не смотрел на меня и шел дальше. Но его смелость и дух поразили меня, и я ощутила, что уголек, о котором Алайя предупреждала меня, вспыхнул и из красного стал голубым сам по себе, готовый сжечь все, во что я верила, и возродить из пепла.

– У меня тоже было счастливое детство, – сказала я и коснулась его локтя, обхватывая пальцами шнуровку с бусинами и горячую кожу. Моя мама умерла при родах, но отец старался за двоих. И хотя он часто был занят работой, я никогда не чувствовала себя так, словно была не на первом месте для него. Я знала знаю что он любит меня. И потому я должна вернуться. Чтобы сказать ему, что я в порядке. Чтобы показать, что не нужно беспокоиться.

– Тогда нам повезло, – сказал Гриффин. В мире, где полно грусти, мы познали так много счастья.

И я была рада, что рассказала ему немного о себе. Что позволила ему узнать.

* * *

Мы шли еще пять дней, избегая монстров и ловя рыбу в ручье, что становился шире. Оказываясь в безопасности, мы смеялись и делились историями у костра в ночи. Оказываясь в опасности, мы прятались в деревьях от ливня и скрывались под накидками из кару, пока монстры рыскали неподалеку. Порой мне приходилось ждать, пока он охотился, и нас разделяли мили. Порой я сообщала ему об их приближении. Он учил меня читать знаки, следы и отметины на деревьях, пение птиц и порывы ветра. Я быстро схватывала. Я впервые использовала свой кинжал с гранатом, чтобы помочь ему свежевать катобльпас дикую, чешуйчатую и опасную корову, как он шутил и я помогала собирать хворост для костра. Он держал мои ладони в своих руках и показывал, как высекать искру. Он вытащил ценный флакончик черной соли из земель лавы и посыпал на мой ужин, когда подумал, что я не смотрю.

Я проделала тот же фокус с его ужином, когда он отвел взгляд.

На шестой день земля хлюпала под нашими ботинками, словно она была пропитана дождем. Я опустила взгляд, но трава была не изумрудной, а вялой и коричневой, деревьев тоже стало меньше.

Ручей поворачивал на запад, где соединялся с широкой рекой, но горы лежали на юге. И мы шли по хлюпающей земле болот, направляясь к горной гряде.

На краю раскинувшихся болот стояло толстое древнее дерево. Его ветви сплелись со старыми деревянными обломками, что доставали до середины ствола. Это были остатки пола и стены дома. Окно разбилось, черная металлическая рама погнулась и свисала, как тонкая кривая рука. Посреди открытой комнаты свисала веревочная лестница, она была привязана к единственной доске, оставшейся от второго этажа. Гриффин покачал головой, и я поняла, что мы увидели хижину выживших, дом для одного, двух или для целой семьи. Дом был брошен. Что с ними случилось?

Под ногами уже была вода, и болото впереди становилось лабиринтом воды и суши. Я не знала, наступлю дальше на землю, которая удержит меня, или на островок из камыша. И в конце лабиринта воды и земли я увидела основание горы.

– Один или два дня пути, – сказал Гриффин. Почти добрались. В горах есть тропа, так что взбираться будет не сложно. Но сначала болота.

Я шагнула, и ботинок погрузился до лодыжки в воду, потемнев, когда вода впиталась в кожу. Я хотела сделать второй шаг, но Гриффин вцепился в мой локоть, и я замерла.

– Сюда, – сказал он, – если ты не хочешь поплавать.

Мы осторожно пробирались по лабиринту в болоте. Если с неба нападет монстр, мы будем легкой добычей. На всякий случай мы натянули капюшоны на голову, но Гриффин сказал, что здесь хватает монстров, которые были бы не прочь полакомиться кару, так что это нас не спасло бы.

К тому времени, как солнце принялось опускаться, горы все еще были далеко, окруженные туманом, поднимающимся от болот. Я не знала, как мы устроимся на ночлег в этом месте, но я не спрашивала. Гриффин сосредоточенно осматривал каждый островок травы, пытаясь понять, выдержит ли он наш вес. Он сделал шаг, и вода оказалась ему до колена, залилась в ботинок, и тот, промокнув, потемнел.

Свет с неба тускнел, а мы все еще не нашли место для ночлега.

– Гриффин, – сказала я.

– Нужно идти, – сказал он. Продержишься еще немного?

Казалось, идти придется еще мили, но выбора не было.

– Дождаться не могу, – сказала я, и он улыбнулся.

– Не надо так стараться. Можно и немного поворчать, – но когда я была с Гриффином, я хотела говорить то, что обрадовало бы его.

Болота здесь стали вязкими, наши шаги замедлились, мы застревали в грязи. Мы цеплялись друг за друга, чтобы не упасть в вязкую трясину. Было сложно понять, куда шагать в угасающем свете. Я пожалела на миг, что отдала фонарик.

Но солнце скрылось за горизонтом, и небо стало сливового цвета, его усыпали сверкающие звезды, и что-то прекрасное пробудилось в болотах.

Я видела радужные цвета светлячков на окраине Ашры, но никогда не видела ничего настолько красивого. Все болото засияло радужным светом. Папоротники призрачно мерцали, разворачивая стебли с листьями. Сине-зеленое сияние светлячков сочеталось с мерцанием папоротников, вода поблескивала косяками маленьких светящихся рыбок, и их были тысячи. Казалось, земля и небо поменялись местами, и мы шли по сверкающим звездами небесам.

– Сажа и пепел, – прошептала я, ведь никогда не видела ничего подобного. Высоко сияли две луны, и их отражения танцевали на плещущейся воде болота, но я едва замечала их в этой красоте, огоньки кружились, как светящиеся снежинки.

– Болото ночью это что-то, – сказал Гриффин бархатным голосом рядом со мной. Свет отблескивал на его лице, мириады звезд вспыхивали на бусинах на его руке и ракушках на его шее. Но, боюсь, идти все еще опасно. Оставайся близко ко мне.

Он раскрыл ладонь и протянул руку. Движение вдруг напомнило мне о Джонаше, так он протягивал мне руку на окраине, залитой сиянием светлячков, и тогда мне пришлось взять его за руку. Теперь у меня был выбор, и я хотела взять Гриффина за руку, но из-за таких воспоминаний я ощутила укол вины и стыд. Я должна была рассказать Гриффину, что не мне выбирать свой путь. Я должна была рассказать, пока не стало слишком поздно.

Но я не могла подобрать слова, да и не могла сделать этого в этом сверкающем месте. Вместо этого я переплела пальцы с его пальцами, и мы осторожно пошли дальше. Грязь прилипала к нашим ботинкам, мутную воду озаряли сияющие рыбки. Я хотела идти с ним по этому прекрасному месту. Хотела, чтобы моя жизнь спряталась в тени, чтобы этот миг длился вечно.

Мы прошли еще полчаса, и мои ноги уже болели после дня борьбы с грязью, шаги в ней были шагами в клейком меде. Я вряд ли смогла бы идти дальше, и Гриффин спотыкался, значит, чувствовал то же самое.

– Мы можем отдохнуть, если хочешь, – сказал он, но мы были словно посреди океана. Островков травы становилось все меньше, все вокруг было залито водой. Сидеть было негде, а если нам придется стоять, как пугалам на поле, то я предпочла бы идти. Я рассказала ему это, и он рассмеялся уставшим голосом.

– Хорошо, – сказал он. Еще сто шагов, и я задаю вопрос.

Мои губы изогнулись в улыбке.

– Я продержусь и двести, – подыграла я.

– Тогда триста, – парировал он, сияющие светлячки цеплялись за его волосы, и, казалось, он был с волшебной короной на голове.

Он повернулся и начал считать:

– Раз. Два. Три.

Я рассмеялась, осторожно следуя за ним.

– Четыре, – сказал он. Еще шаг. Пять.

И с ужасным всплеском он исчез, и остались лишь круги на темной воде, сомкнувшейся над его головой.

ШЕСТНАДЦАТЬ:

– Гриффин! закричала я, глядя на мутную воду. Паника вцепилась в мое горло, кровь похолодела. Он должен был вынырнуть, отплевываясь, но этого не было.

Светлячки лениво парили над водой. Он не появлялся.

– Где ты? Ответь!

Меня охватил страх, здесь было мокро, грязно и темно, хоть порой и поблескивали огни. Он не умеет плавать? Запутался в водорослях на дне?

Я прыгнула, думая только, что мне нужно его спасти. Вода ударяла по мне, как снежная лавина, сомкнувшись надо мной мрачной могилой. Вода здесь была черной, мутной, холодной, а еще было очень глубоко. Я медленно повернула голову, пытаясь отыскать Гриффина, но не видела даже дна. Сверкали косяки рыб, из призрачный свет был маячками в грязной воде.

Я услышала борьбу раньше, чем увидела. Ноги и руки Гриффина молотили воду с яростью, пока я плыла к нему. Тяжелая вода тянула промокшую одежду ко дну, и я боролась с ней, чтобы добраться до Гриффина. Если бы я была умнее, я бы сняла одежду до прыжка, но я могла думать лишь о том, что его нужно спасти.

Косяк рыбок вспыхнул, как молния на небе, и они осветили толстый изгиб чего-то массивного в воде. На дне извивалось нечто, похожее на змею, и каждый виток ее тела был шириной в ствол огромного кедра. Чешуя мерцала холодным голубым цветов в сиянии рыбок, и пятна тусклого света мерцали на спине. Каждый огонек пульсировал на конце длинного шипа, и шипы складывались в светящуюся паутину на спине монстра.

Вода снова стала темной, кроме тусклых голубых огней на спине чудовища. Меня охватил холод изнутри. Это морской змей, он был почти такой же огромный, как дракон, которых схватил кота на ужин.

Мы не сможем сражаться с чем-то таким. Змей был огромным, разве мы сможем его хотя бы поцарапать?

Косяки рыб проносились мимо вспышками молний, освещая бесконечную чешую змея. Я разглядела пару похожих на крылья плавников на его голове, что была в шипах и чешуе. И я увидела Гриффина, плывущего прямо в раскрытую пасть змея. Руки Гриффина вцепились в верхнюю губу чудовища, удерживая его хищную пасть открытой, пока его ноги уперлись между клыков нижней челюсти, что пыталась захлопнуться. Он боролся с попытками монстра разломить его пополам. Змей тряс головой, пузырьки и темная вода неслись ко мне. Высунулся его раздвоенный язык, черный и кожистый. Рыбки озарили сиянием борьбу и снова погасли, оставив все во тьме.

Не было времени поддаваться страху. У меня почти не оставалось воздуха, а Гриффин был здесь еще дольше. Если я ничего не сделаю, он утонет, а потом его съест монстр.

Я выхватила из ножен кинжал, борясь с тяжелыми юбками, пока я плыла под огромной челюстью змея. Я вонзила кинжал в его кожу изо всех сил, как только могла. Змей издал пронзительный вопль, который разнесся эхом в воде, оглушая. Он затряс головой, а черная кровь растекалась в воде, как черный дым. Голова его оказалась над поверхностью, Гриффин все еще был у него в пасти, а потом голова обрушилась в воду. Меня отбросило волнами, я перевернулась. Я надеялась, что Гриффину хватило времени, чтобы вдохнуть. Я выплыла на поверхность, вдохнула затхлый воздух болота.

Я снова нырнула и попыталась увидеть змея во вспышках света. Монстр корчился в воде, Гриффин смог вонзить в его глаз кинжал. Кровь и пена вытекали из монстра, пока он кричал, плавники-крылья складывались и разворачивались, он щелкал клыками в воде. Я снова подплыла к нему и ударила кинжалом по груди, но чешуя зазвенела, как кольчуга, металл о металл, от удара не было толку. Морской змей повернул голову ко мне, пока он был отвлечен, Гриффин напал на его второй глаз. Монстр издал вопль, из-за которого поднялись волны, нас отбросило в водовороте, пузырьки окружили нас своим покровом. Рыбки снова вспыхнули, я увидела, как корчится змей, а потом снова тьму. Со следующей вспышкой положение змея немного изменилось, казалось, кто-то медленно листает картинки. Светящиеся рыбки проносились вокруг, а челюсти змея щелкали в воде, пытаясь отыскать сбежавшую добычу.

Гриффин схватил меня за руку и потянул наверх. Вес одежды замедлял нас, но мы боролись с такой силой, о которой раньше не подозревали. Сердце колотилось, отдаваясь эхом в ушах, но наши головы показались на поверхности. Я вдохнула, а Гриффин потянул меня к островку тростника. Он подтолкнул меня, помогая взобраться на плавучий островок. Платье так промокло, что камнем тянуло меня в воду. Без его помощи я бы и не выбралась на островок. Стоило мне встать на ноги, как я развернулась, чтобы помочь ему. Он отплевывался с каждым вдохом, кашлял, опустился на колени на островке, и тот погрузился в воду он нашего веса.

Голова морского змея вырвалась на поверхность, его длинное тело возвысило его над нами, как гору. Я оцепенела от страха.

Гриффин выпустил стрелу с ядом химеры до того, как я смогла понять, что происходит. Ветерок, и свист прозвучал над ухом. Змей завопил, когда стрела вонзилась в мягкую кожу под его горлом. Гриффин послал еще одну, но она звякнула о толстую чешую на груди монстра и упала в воду, где и осталась плавать.

Он приготовил третью стрелу, натянул тетиву и выпустил так сильно, что лук задрожал. Эта стрела вонзилась рядом с первой в горло змея, тот откинул голову и завопил. Мы зажали руками уши, из-за крика мы опустились на колени на островке.

Змей рухнул в воду, и та с пеной сомкнулась над огромной головой монстра.

– Идем, – сказал Гриффин и прыгнул на другой островок. Было слишком темно, но я спешила за ним. С каждым шагом я ожидала, что островок провалится, и меня окутает ледяная вода, но мы погружались лишь до колен максимум, так что мы пробирались вперед в зловещем сиянии болота.

Голова змея появилась над водой снова, но уже не так высоко, и теперь она была за нами. Может, подействовал яд химеры, замедлив монстра. Черная кровь и вода стекали со змея, из его глаз, словно он плакал черными слезами. Но он не мог нас видеть, а вопли не оглушали так, как это было в воде.

Мы пробирались по грязи и по колено в воде. Змей нырнул и больше не показывался на поверхности.

Я ждала его возвращения, ждала, что он вырвется из камышей, и его острые клыки вонзятся в нас, но укуса не последовало, а на болоте вскоре воцарилась тишина, скрывая кошмар, прячущийся за мирной поверхностью.

– Ты в порядке? Гриффин задыхался. Я кивнула. Ответить сил не хватало. Волосы были холодными, они испачкались и спутались. Юбки тянули вниз из-за воды, промокшая накидка из кару обвисла на шнурках, душа меня. Мышцы болели от каждого шага, а дыхание переходило в кашель. Сколько воды я проглотила? Я не знала.

Через пару минут я смогла прохрипеть:

– Что это было?

– Темный Левиафан, ответил он. Он сильнее и больше, чем Лефиафаны в реках и озерах. Я думал, Темные Левиафаны обитают только в океанах, но похоже, ошибся.

Их было много на земле, хоть различались и размеры с силой. Я поежилась.

Вдали пророкотал гром, мы не успели заметить, как холодный дождь полился на болото. Промокнуть сильнее было уже невозможно, но я дрожала от холода.

Мы уже не считали шаги, и я не видела горы из-за сияния вокруг нас. Я не знала, как долго и как далеко мы шли. Казалось, ночь длилась часами. Гриффин, наконец, остановился передо мной и указал на тени слева.

Восемь или девять стволов деревьев. Они были такими большими, что если бы мы обхватили такой ствол с двух сторон, наши руки не соприкоснулись бы. На четырех были веревочные лестницы, раскачивающиеся от ветра и дождя, с пятого дерева свисала обгоревшая веревка, что когда-то была лестницей. Было сложно что-то разглядеть, но каждая лестница вела к такому же строению, как то, что мы видели в начале болота, но в разном состоянии. Здесь было когда-то маленькое поселение, кто-то прятался на деревьях за болотом.

Гриффин отвел меня к дереву, где строение сохранилось лучше всего. Он потянул веревочную лестницу, проверяя ее силу, и сказал мне ждать, пока он все проверит. Я кивнула, ведь не могла ответить, зубы громко стучали.

Он поднялся на три ступеньки и влез наверх, движения его были скованными и дерганными, как у куклы. Когда он собрался поднять правую ногу, я увидела на ней сзади темное пятно от крови.

– Гриффин, ты ранен, – сказала я, но он или не слышал меня из-за шума ливня, или я так сильно дрожала, что слова получились неразборчивыми. Часть крови могла принадлежать Темному Левиафану, но с каждым его шагом была заметна дыра на ботинке. Как он смог столько пройти так, чтобы я не увидела?

Он уже был на вершине лестницы и забрался на пол строения, оказавшись на животе. Я подождала минуту, и его голова появилась там, он крикнул мне. Наверное, говорил забираться, и я подняла уставшие ноги и из последних сил полезла наверх. Веревочная лестница раскачивалась и закручивалась, пока я пыталась залезть, и вершина казалась невероятно далеко. Гриффин схватил меня за руки и втащил в выбитый дверной проем крошечного домика на ветвях древнего дерева.

Дождь стучал по покосившейся крыше, протекал в огромную дыру в потолке, но было так приятно снова сесть. Особенно, сесть в месте, закрытом от дождя и ветра. Хотя одна стена покосилась, а в остальных были дыры, раньше игравшие роль окон или дверей, а теперь обрушившиеся вместе с частью крыши. В дальнем углу была глиняная разбитая посуда, покрытая паутиной и дождем, и обломки чего-то, похожего на стул.