Текст книги "Наследница неба (ЛП)"

Автор книги: Аманда Сан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– О, пепел и сажа, – прозвучал голос отца из-за угла. Элиша может пойти с вами, да? Все равно понадобится сопровождение.

Джонаш замешкался, не зная, как ответить.

А я знала. Понимала, о чем меня просит отец.

– Ладно, – сказала я с сожалением. С удовольствием соглашусь.

– А О, отлично, – сказал Джонаш. Он безмолвно посмотрел на меня и моего отца, невысказанные слова о долге звенели в воздухе. Он кивнул. Встретимся у фонтана после ужина?

– А ты не отужинаешь с нами, Джонаш? спросил отец. Не прощу себе, если обойдусь неучтиво с моим будущим зятем и оставлю его искать ужин самому.

– Благодарю, Царь, – ответил Джонаш. Но меня просил присоединиться лейтенант, у него день рождения. Эм Уверен, он поймет.

Я закатила глаза. Красноречие явно Джонашу не удавалось.

– В этом нет необходимости, – пропела я. Ты можешь присоединиться к нам завтра.

Они с благодарностью посмотрели на меня, и мне стало интересно, о чем они думают. Чувствовал ли Джонаш то же, что и я, насчет нашей помолвки? Есть ли у него кто-то дорогой ему в Буруму? Если и был, если он и хотел свободы так же, как и я, он хорошо это скрывал. Если он тоже горел ради людей, я не видела восковые слезы в свете фитилька.

– Тогда у фонтана, – сказал он. Когда небеса потемнеют. Я буду ждать.

Я выдавила улыбку, и слуга вывел его из комнаты.

ЧЕТЫРЕ:

Джонаш ушел, а отца забрали Старейшины по делам церемонии Отрыва, и я, наконец-то, осталась одна и была свободна. Я босыми ногами шагала по коридорам в полумраке, направляясь к библиотеке на севере. Если не считать обрыв на краю континента, библиотека была моим самым любимым убежищем. Редкие люди нынче сидели над пыльными томами и бесконечными красными летописями, что рядами стояли на полках. В прошлое никто не смотрел. Хватало и того, что мы жили настоящим.

А мне нравилось читать интересные истории с земли и о мире до Отрыва. Я хотела нырнуть в океаны, поплавать с радужными рыбками, черепахами и дельфинами. Я хотела коснуться мягких грив лошадей, что напоминали больших коз, и полосатых хвостов енотов. Я хотела узнать о городах, что были раньше, о тысячах людей, что могли жить в одном месте. Я хотела узнать о странных костюмах и технологиях, что были утеряны нами за почти триста лет. И хотя бы раз хотелось увидеть дракона, или узнать, как выглядят две луны, что светят на мир под парящими континентами.

Древние летописи читать было сложнее, потому что язык был устаревшим, а слова местами стерлись. Я просила помощи у Старейшин, но даже Абан не всегда мог прочесть их. Это удивляло, ведь именно Старейшины начали записывать все в летописи после Отрыва, чтобы сохранить память и мудрость с земли для наследников. И Старейшины должны бы учить друг друга, чтобы знания сохранялись.

Я провела пальцами по корешкам томов, желая узнать, что написано на страницах с золотистыми краями. Я взяла пятидесятый в ряду, в нем язык был читаемым. Я открыла его в районе сотой страницы, там была моя любимая иллюстрация. В летописях было мало рисунков, но в этой книге Старейшина не смог сдержаться. Он представлял, как выглядит океан, напоминавший у него бесконечное озеро. Он рисовал такими, какими представлял, морских змей, дельфинов и рыбу, рисовал их рыжевато-коричневыми чернилами, которые делали в Буруму. Он пытался быть точным, но никогда не видел океан, только то, что можно было увидеть с края континента. В наших озерах была рыба, но я представляла ту, что в океане, крупнее и ярких цветов, с клыками, плавниками и сверкающими чешуйками. Я не знала, как близки его рисунки к реальности, как выглядят они на самом деле, набегает ли вода с пеной на берег.

Я вернула книгу на полку и взяла одну из первых летописей. Я много раз ее смотрела, но стертые древние письмена смотрели на меня, их завитки хранили секреты, которые я не могла разгадать. Я провела пальцами по красному тексту, медленно перевернула хрупкие страницы. В этом томе был лишь один рисунок, на девятнадцатой странице. Там было дно континента Ашра, корни деревьев переплетались с землей, парящей в воздухе. Был нарисован и разлом, откуда отделились от Ашры Буруму и Нарту под давлением Отрыва. Под континентом Феникс летела в воздухе. Ее темные красно-коричневые крылья сверкали и были прорисованы особо тщательно, она держала в когтях всех чудовищ. Они были крошечными на рисунке, но я различила изогнутые рога, скользкие лапы и перья. Под ней в земле была огромная яма, и по краю ямы кричали люди, упавшие на колени и тянущие руки к поднимающейся Ашре. Неверующие, что не услышали ее зов и остались монстрам на съедение. Я прижала к ним ноготь, думая, какие они маленькие. Мне было их жаль, но я и завидовала им. Они знали об океанах и горах. Они знали то, что я только хотела познать. Даже если их жизни оборвались в отчаянии, они до этого горького конца были свободными.

Нет. Нет никакой свободы в побеге от нападающих. Они лишились жизней, толком не пожив.

Шорох в библиотеке напугал меня. Здесь всегда было тихо, особенно, когда все праздновали Отрыв. Я тихо вернула летопись на ее место на полке и решила подсмотреть, кто приближается.

Я тихо позвала:

– Элиша? может, она искала меня, чтобы поговорить о Джонаше и помолвке. Но тут я услышала два мужских голоса, они спорили, но слов не было слышно. Что-то было не так, и я спряталась за полкой, пока они приближались.

– Кто-то из Посвященных мог сказать, – говорил первый голос.

Второй возразил:

– Мы не говорили об этом с Посвященными. Это знают только Старейшины.

Голос Абана. Я бы его легко узнала. Через миг Абан появился в поле зрения, его бежевое одеяние шуршало по полу, кисточки красного пояса раскачивались при каждом шаге.

– Тогда как они узнали? спросил первый. Он был в белой форме, по два темно-красных пера было на его плечах, золотая цепь висела на груди. Лейтенант Элитной стражи. Зачем он здесь? Джонаш говорил, что они будут праздновать его день рождения, но лейтенант был хмурым и встревоженным. Старейшины использовали библиотеку постоянно, но я никогда не видела, чтобы кто-то из Элитной стражи появился среди пыльных книг.

– Это явно работа Старейшины, – настаивал лейтенант. Другие не могли бы прочесть древние тексты.

– Старейшины верны Царю, – парировал Абан. Они не присоединились бы к мятежникам.

Мятежники? Против чего им бунтовать? Не понимаю. Жизнь на Ашре и ее землях была мирной, не было смысла воевать.

– Может, изгнанник, – сказал первый голос.

Абан покачал головой.

– И как бы он сбежал в Нарту?

Я первый раз слышала про изгнанных Старейшин. Да, так жить смог бы не каждый, но Старейшины, уходившие на пенсию, и Посвященные, что сдавались, часто выбирали одинокую жизнь в Нарту. А почему бы и нет?

– Это ваша вина, что Буруму не был под контролем, – сказал Абан. Мятежи нужно было подавить, а не давать им распространяться. А если они узнают об этом!

О чем? Кто прочитал ранние тексты? Вопросы кружились в моей голове. Я подумала о беспорядках, что упомянул Джонаш, о которых отец явно не хотел говорить при мне. Все настолько серьезно, что Абан и лейтенант начали ссориться? Элитная стража и Старейшины всегда работали сообща, чтобы служить землям Ашры. Все наши роли были направлены на то, чтобы сплотить весь народ, бьющееся сердце Феникс. Лейтенант говорил о странных вещах. Даже Старейшины не могли прочитать ранние тексты.

Это было бессмысленно. Но если беспорядки были настолько опасными, что остальные начинали из-за этого ссориться, отец явно здесь что-то упустил.

Мысли путались от растерянности, я выглядывала из-за летописей. Абан и лейтенант остановились у столика на другой стороне, где Старейшины оставляли летописи для изучения. Абан потянулся к шее и вытащил ключик на нити. Я и не замечала на его шее ключ раньше. Он развернулся к шкафу рядом со столиком и повернул ключик в замке с лязгом. Он порылся в темноте и вытащил кроваво-красную книгу с позолоченными страницами. Она была похожа на остальные летописи, все они были пронумерованы. Почему же одна из них заперта в шкафу?

Абан со стуком опустил книгу на столик и начал листать страницы.

– Говорю вам, – попытался снова лейтенант. Абан шептал себе под нос, и звучал язык незнакомо, его взгляд скользил по словам, пока палец опускался по странице.

Я зажала рукой раскрытый рот. Он читал древнюю запись. Он читал древнюю летопись.

На странице был рисунок, но я не могла его разглядеть отсюда. Я видела лишь кусок текста и часть причудливого рисунка.

Лейтенант нетерпеливо склонился над книгой.

– Ну?

Абан молчал, его палец замер на одном из абзацев.

– Все, как они и сказали, – ответил он едва слышно. Барьер, генератор слово в слово как в той листовке. Покажите еще раз.

Лейтенант поискал по карманам и вытащил смятый листок. Абан сравнил информацию на бумаге со строчками, к которым прижимал дрожащий палец. Он кивнул, побелев.

Лейтенант выхватил листовку и сжал ладонь в кулак. Он отвернулся от Абана.

– И летопись видели только Старейшины?

– Царь и вы, – сказал Абан. Отец знал об этой спрятанной книге?

Лейтенант поднес листовку к свече, мерцавшей на столе. Огонь лизнул листок, и его край загнулся, загоревшись.

– Копии у книги есть? спросил он.

Абан закрыл с усилием огромный том, я смотрела поверх книг на полке на номер книги. Он мерцал, в тусклом свете виднелась золотая единица. Первая летопись. Это невозможно. Копия первого тома под замком? В этом нет смысла.

– Только эта, – сказал Абан. И та, что на полке, но ее переделали около двухсот лет назад. Остальные, видимо, сожгли.

Сожгли? Переделали? Я постаралась бесшумно вытащить первый том с полки и села на пол, положив тяжелую книгу на колени поверх красного платья. Я беззвучно перелистывала, пока не дошла до рисунка Отрыва, и уставилась на него. В чем эта книга может отличаться от особой копии Абана? Что переделали двести лет назад?

И я увидела это, хотя много раз рассматривала этот рисунок раньше. Теперь-то я знала, что что-то не так, и этот тут же бросилось в глаза. Феникс была темнее, чем остальная часть стирающегося рисунка. Я присмотрелась к ее заштрихованным крыльям. Под парящим континентом виднелись кольца. Какой-то механизм был в хвосте Феникс, какая-то машина.

Феникс нарисовали позже, чтобы закрыть то, что было нарисовано раньше. Но что именно и зачем?

Я опустила тяжелую книгу на пол и выглянула поверх ряда летописей на мужчин. Абан думал.

– Пепел, – сказал он. Был один Посвященный много лет назад. У него был талант дешифратора старых летописей. Но он не подошел нам, и мы сослали его. Он мог сделать копию или найти другую, а потом расшифровать значение. Но давно улетел в Нарту. И Старейшины на пенсии не рискнули бы своей безопасностью, раскрыв правду.

– Значит, он отправился на Буруму, не забыв свои знания, – сказал лейтенант. Это нужно остановить.

– Да, но осторожно. Если за дело возьметесь вы, лейтенант, проблемы будут, в первую очередь, у нас.

– О вас могу сказать то же, – проворчал он.

– Саргон пусть лучше контролирует мятеж. Нельзя давать ему распространиться.

– Мятежники действуют разрозненно, – сказал лейтенант. Людей мы можем остановить, но идеи распространяются, как пламя. Нужно объявить, что это ложь.

Прозвучал другой голос, дружелюбный и не хмурый.

– Кали?

Элиша меня искала.

Мое сердце колотилось так громко, как звенели колокола цитадели. Абан спрятал книгу в шкаф, запер его, а лейтенант нервно озирался. Не знаю, во что я ввязалась, но я понимала, что лучше не говорить, что я была здесь все это время. Хоть у меня и был титул Вечного пламени и наследницы, я чувствовала трепет страха внутри. Они могли стереть и меня, если захотели бы. Это было просто. Я лишь один человек, даже если и благородных кровей.

– Кали, ты здесь? кричала Элиша. Ее голос эхом отражался от сводчатого потолка библиотеки. Я посмотрела на ряд летописей, прижалась ладонями к бетонной стене за ними. Я не смогу покинуть это место, не пройдя мимо них.

Абан спрятал ключ на нити за воротник одеяния и сцепил ладони. Они с лейтенантом направились к дверям библиотеки, где и встретились с Элишей. Она знала, как я люблю книги. Она знала, где меня искать.

– Ой, – удивленно выдохнула она. Старейшина Абан. И лейтенант, да? Из Элитной стражи?

– Элиша, – голос Абана был холодным и управляемым. Я не видела их, потому что прижималась к стене. Только такой встречи нам не хватало.

– Я просто ищу Кали, – бодро сказала она.

Я услышала шорох, он шагнул вперед.

– Ее здесь нет, – сказал он с нетерпением. Она во дворе. Уверен.

– А я вот сомневаюсь, – сказала Элиша. Ее голос был невинным. Она не знала, что происходит. Она не любит скопления народа. Разве вы не знали, что она всегда читает летописи?

– Элиша. Если ты посмотришь во дворе

– Я на минутку, Старейшина.

Нет. Элиша, послушайся хоть раз Абана. Весь мир содрогался вместе с биением моего сердца. Все казалось нереальным, словно жизнь превратилась в театральное представление. Вот бы сцена раскрылась, и я рухнула во тьму. Что будет, если они поймут, что я здесь?

И вот она оказалась передо мной, и я смотрел на нее, как пика, пойманный за воровством кипрея.

– Я же говорила! звонко рассмеялась она. Но почему ты так сидишь?

Абан подошел к полке с ужасом на лице. Он быстро взял себя в руки и склонил голову.

– Ваше Высочество, – сказал он.

Я поднялась на ноги. Нельзя показывать им свою дрожь. Я прочистила горло и кивнула.

– Абан, – сказала я так спокойно, как только могла. Элиша. Пепел и сажа, я, похоже, уснула, – я протерла глаза, убирая прочь ужасную сцену. Я взглянула на них, лейтенант отвел взгляд, приоткрыв рот. Я не могла прочесть выражение лица Абана.

Элиша удивленно рассмеялась.

– Это на тебя не похоже, – сказала она. Уснуть в библиотеке? С летописями? Ты же их обожаешь!

Адреналин кипел в венах, я смотрела на нее. Она даже подыграть не смогла.

– Церемония Отрыва, – попыталась я. Все силы забрала, – я потянулась и зевнула. Молчание. Они поверили? Или на моем лице еще была видна тревога?

Капля пота скользнула по виску лейтенанта.

– Ваше Высочество, – сказал он.

Я кивнула и заговорила официальным тоном, вскинув голову:

– Лейтенант, – голос чуть подрагивал. Он не заметит, ведь плохо меня знает, а вот Абан может.

На миг мне захотелось восстать, расспросить их обо всем. Я же царская дочь, в конце концов. Их работа защищать меня.

Но что-то меня предупредило, что лучше им не знать. Что-то шептало мне бежать, убегать так далеко, как только возможно. Кто-то изменил летопись двести лет назад, если я правильно поняла Абана. И Старейшины, и Элитная стража не хотели объяснять нам, что и почему.

– Ладно, я уже проснулась. Элиша, идем праздновать в Улан.

Она улыбнулась и взяла меня за руку, потащила между стеллажей библиотеки, мимо хмурящихся Абана и лейтенанта.

Не знаю, во что я ввязалась, но дело было важным. Если бы отец знал, он рассказал бы мне, или промолчал бы, чтобы защитить. Если он поймет, что я видела, они ничего мне не сделают. Мне ведь править после него, потому не было смысла скрывать от меня то, о чем говорили Абан и лейтенант. Не знаю, почему, но от этого всего сердце колотилось. Было ли все это на благо королевству, или это предательство, и я имею право спросить с них?

Но сомнения отбрасывали тень темнее, чем в коридорах цитадели, впервые за много лет я боялась по-настоящему.

ПЯТЬ:

– Вот, – сказала Элиша, вытаскивая из сумочки бежевые сандалии. Захватила для тебя, – она рассмеялась, протянула обувь, продолжая при этом тащить меня вперед.

– Элиша, – я потянула ее за руку, мы остановились в коридоре недалеко от лестницы. Погоди. Мне нужно поговорить с отцом.

Она нахмурилась, опустив руку, сжимавшую сандалии за ремешки.

– Что-то не так?

Я покачала головой.

– Не знаю точно, но мне нужно с ним поговорить. Из-за Абана и лейтенанта.

Она кивнула, помогла мне обуть сандалии, а потом прошла за мной к приемной. Два стража стояли по сторонам двери с длинными копьями в руках. Это лишь формальность, естественно. Людей и без того осталось слишком мало, чтобы бояться друг друга.

Так я думала. Рисунок Феникс и разговор о мятеже пошатнул все, что я знала. Жаль, что лейтенант сжег листовку. Мне нужно было увидеть ее содержимое.

Я коснулась пальцами холодной дверной ручки, один из стражей повернул голову.

– Ищите Царя, принцесса?

– Мне все равно, если он со Старейшинами, – сказала я. У меня срочное дело.

– Боюсь вас огорчить, но его там нет, – ответил страж, а я толкнула дверь, но приемная была пустой. Он ушел пятнадцать минут назад, скорее всего, на площадь со Старейшинами. Празднование ведь.

В груди было пусто, словно я не могла дышать. Все шло неправильно, а я не могла объяснить, почему. Почему было два первый тома летописей? Что переделали двести лет назад? И что, пепел его покрой, за беспорядки в Буруму?

– Спасибо, – сказала я ему, в горле пересохло. Я направилась к лестнице.

Элиша обхватила мою руку и вывела на солнечный свет через большие двери. Мы прошли статую Феникс, некоторые еще праздновали во дворе. Они махали мне, уже не очарованные, ведь я снова стала одной из них. Я старалась улыбаться, слабо помахав им.

– Кали? Ты странно себя ведешь, – сказала Элиша. Что там было?

– Хотелось бы самой понять, – ответила я. Твой дядя ведь живет в Буруму? Ты ничего не слышала о мятеже?

Глаза Элиши расширились от удивления, она прокричала:

– Мяте – потом заметила мою тревогу и понизила голос до шепота. Мятеж?

Я кивнула.

– Лейтенант и Абан говорили об этом. У них была какая-то листовка, и в ней было что-то важное и тайное. У Абана на шее есть ключ, Элиша, и он вытащил копию первой летописи, и он мог ее читать. Первый том!

– Они долго изучали летописи, – сказала она. Может, у них все же получилось что-то понять?

– Нет, он мог ее читать. Он читал древний язык. Я его слышала.

Она нахмурилась.

– Зачем тогда Старейшины притворяются, что не могут этого делать?

– Не знаю. А до этого Джонаш говорил отцу, что в Буруму беспорядки.

– Ничего нового, – сказала она. Там жизнь сложнее. Работа изнуряет, а места для жизни мало. Все хотят переехать на Ашру. Может, они преувеличили, назвав это мятежом.

Но она меня не убедила.

– Абан был очень встревожен, – сказала я. Он сказал, что двести лет назад что-то «переделали». И чернила в первом томе отличались. Феникс явно новее, чем остальной рисунок. За ней, прямо за Феникс, какие-то кольца и механизм, – знаю, звучала я безумно. Это было видно и по лицу Элиши. Но она была моей лучшей подругой, она воспринимала меня серьезно, даже если думала, что это бред.

Мы добрались до конца двора и по грязной тропе пошли в Улан. Путь был недолгим, мы уже видели соломенные крыши и деревянные кровли. На арфах играли народные песни, замысловатые мелодии облаком доносились из городка.

– Абан самый верный человек, – сказала через миг Элиша. Он бы умер за Царя и тебя. Он бы сделал это.

– Ты права, – сказала я, ведь так и было. Может, все дело в моем разыгравшемся воображении. Может, желание сбежать и отыскать приключения сыграло со мной злую шутку.

– Они просто не хотели тебя тревожить, все скоро придет в норму. Уверена, есть этому объяснение. Еще и Элитная стража находится в Буруму. Они справятся с проблемами. Разве не это работа Саргона? А даже если рисунок в летописи не такой и старый, а Старешины могут читать их, что с того? Как это нам сейчас поможет?

Я вздохнула, пытаясь с этим смириться.

Элиша кивнула, мы приблизились к фонтану. Там журчала холодная вода из озера, одна из жительниц деревни собирала ее в сиреневый кувшин из глины, который она потом поставила на плечо. Она улыбнулась нам, а мы ей.

– Мы в безопасности, Кали, – сказала Элиша. Монстры не заберутся так высоко. Любой мятеж быстро угаснет, когда они поймут, как нам повезло. Мы сотни лет живем в безопасности, и все так продолжится, когда ты станешь Царевной, – она придвинулась ближе и заговорила тише. Или это все из-за Джонаша?

Я ткнула ее локтем, она засмеялась. Она думала, что мне повезло, что в этом всем есть романтика. Она поверила королевским словам, как и все остальные.

– Я не люблю его, Элиша.

Она замолчала и села на край фонтана, обхватив пальцами холодный камень.

– Прости, – сказала она. Но у тебя есть еще целый год, чтобы узнать его лучше. Может, ты и влюбишься в него.

Я села рядом с ней, камень был шершавым под подушечками моих пальцев. Журчание воды напоминало гул водопадов на краю озера Агур, и мне еще сильнее захотелось сбежать туда или в свое убежище на краю континента.

– А если я не полюблю его за год?

Она пожала плечами.

– Разорвешь помолвку.

Я рассмеялась.

– Отец убьет меня, – я опустила пальцы в воду и брызнула на нее. Она скривилась, играя, когда капли попали на ее бежевую тунику.

Она плеснула на меня водой в ответ, и мое платье потемнело.

– Он поймет, – сказала она. Ты все для него.

Она была права. Он поймет, если я разорву помолвку. Но это его расстроит. Я не знала, хватит ли у меня наглости так поступить. Он хотел, чтобы будущее Ашры было в безопасности. Джонаш был хорошим вариантом в политическом смысле, как и почти во всех остальных. И тут я вспомнила, что вечером мы будем не одни.

– Кстати, он к нам присоединится вечером.

Глаза Элиши чуть не выкатились из орбит.

– Джонаш?

Я закатила глаза, отклонившись на краю фонтана и вскинув ногу в сандалии в воздух.

– После ужина он хочет встретиться с нами. У лейтенанта должен быть праздник в честь его дня рождения. Но потом они вспомнили о мятеже, – один точно.

– Вряд ли. Ладно, идем веселиться, пока вечер не стал политическим, – Элиша вскочила на ноги. Идем.

Элиша была для меня солнцем. Она всегда сияла, всегда была оптимистичной. Да, порой она печалилась и тускнела, но у всех такое бывало, а она долго в таком состоянии не задерживалась. Она не хотела покидать Ашру, ей не была интересна земля, населенная монстрами или странное прошлое до Отрыва. Я пыталась отогнать тревоги, чтобы повеселиться в день Отрыва.

Улан пестрел и шумел приезжими гостями. Посвященные группами ходили среди людей, выделяясь белой одеждой, нося подносы с курицей в меду и маленькими пухлыми пирожными, присыпанными сахарной пудрой. Жители танцевали на площади, одетые в красное, оранжевое и желтое, в цвета Феникс и нашего освобождения. Элиша подбежала к открытому окну одной из хижин, где мужчина передал ей тоненькие палочки с курицей в меду. Мы попробовали горячее мясо, сладкий мед стекал по пальцам. После этого мы купили два стакана молока карликовой козы с пенкой, смешанного с измельченными красными ягодами, мы попробовали и крохотные пухлые пирожные, и липкие спирали ярко-оранжевой пасты из дыни. Мы ели и пили, пока от сахара не заболела голова, и Элиша схватила меня за липкие руки, и мы отправились танцевать на площади, кружась в свете садящегося солнца, а в окнах и вдоль стены начали загораться свечи.

Только в Улан на всем парящем континенте была стена. Она начиналась у цитадели и огибала фонтан и все фермерские угодья. Она резко обрывалась у спутанных лесов, где деревья сделали свою стену из корней, шипов и кустарников. Изначально здесь и не думали строить стену, ведь край парящего континента не нужно защищать, да и деревня была не на самом краю. Школа была между городком и фермерскими угодьями, и дети с малых лет знали, что нельзя гулять по зеленым полям у южного края.

Но когда мне было два года, произошел ужасный несчастный случай. Одна из учительниц опаздывала тем утром. Она забежала в курятник, чтобы собрать яйца, но она курица оказалась среди фермерских угодий. Она бросилась вдогонку, но почувствовала, что в ее печи подгорает хлеб. Она бегала, все исправляя, но все это время дверь ее домика была открыта, и ее начавший ходить ребенок пошел ее искать в поля. Жители до сих пор помнят его кошмарные крики, беспомощные крики, пронзившие тишину утра, когда он сорвался с края континента.

Хуже трагедии для матери не придумаешь. Никто не винил ее, но она тонула в отчаянии, и мой отец понимал ее горе, как родитель. Ее сердце терзало чувство вины, и она спрыгнула с обрыва полгода спустя, и мы построили стену, чтобы уберечь остальных от такой трагической судьбы.

Стена была, в основном, из камней, склеенных между собой. Не знаю, поможет ли она, если кто-то решит добраться через нее до края, но ребенка она бы сдержала. Тогда мне было всего два года, и я не могла представить, какую печаль эта стена символизировала для старых жителей Улан. Она была даже красивой в свете свечей, стоявших вдоль нее, жители зажгли их, когда небо принялось темнеть. Огонь отбрасывал мерцающий свет на камни, тени плясали, и светлячки вторили их свету, поблескивая в лесу на севере. Они напоминали перышки Феникс, кружащиеся на ветру, летящие, куда захотят, освещающие континент оранжево-желтым сиянием.

Мне вдруг стало мало места, я хотела на свой обрыв, чтобы подумать в тишине о летописи, спрятанной в шкафу. Я не могла видеть Джонаша, отца или кого-нибудь из политиков. Ночью лезть туда было опасно, хотя я и делала это раньше, чтобы посмотреть на радугу светлячков над полевыми цветами. Можно пойти к берегу озера Агур и послушать гул вод, притвориться, закрыв глаза, что я сижу на берегу океана.

Я закрыла глаза, представив, что вокруг нет празднующей толпы.

– Элиша, – сказала я, – давай сбежим с праздника. Уйдем туда, где нас не найдет этот грубиян из Буруму.

Ответил низкий голос, не принадлежавший Элише.

– Куда это?

Я открыла глаза и увидела голубые глаза Джонаша, что потемнели в сумерках. Он натужно улыбался.

Я была в ужасе. Вина пронзала изнутри, заставляя дрожать. Элиша стояла рядом, и глаза ее были огромными и полными того же смущения.

– Прошу прощения, – выпалила я. Ничего не имею против тебя.

Джонаш издал смешок.

– Уверен в этом, – сказал он, но явно прикрывался вежливостью. Я видела смятение в его глазах, он ждал объяснения. Я выгляжу грубым?

Мои щеки вспыхнули.

– Конечно, нет. Просто мне стало тесно здесь, – я окинула жестом толпу. Сказались выпитые жителями квас и пиво, танцевать стали громче, но движения были неуправляемыми. Просто день затянулся.

Один из танцующих приблизился, напевая припев слишком громко и потряхивая в нашу сторону стаканом. Джонаш осторожно положил ладони на его плечи и развернул, и тот в танце вернулся в толпу.

– Понимаю, – сказал он. Может, сбежим втроем?

Глаза Элиши блестели, она снова думала, что Джонаш идеальный. Конечно, так и было. Он играл в джентльмена, хоть ситуация и была оскорбительной. Он протянул руку, и на глазах у других, еще и после моих слов, мне пришлось взять его за руку. Наши ладони соединились, и мы пошли к фонтану, кристалл на цитадели сверкал синим светом, словно маяк в сгущающейся темноте.

– Я думала пойти к озеру Агур.

– Вечером там очень много комаров, – сказала Элиша. А почему не обрыв?

Джонаш вскинул брови.

– Обрыв? Интригует.

Я хотела встряхнуть Элишу. Позже так и сделаю. Обрыв был моим местом, я не хотела показывать его Джонашу.

– Ничего важного. Обрывы и рядом с озером красивые.

– Куда угодно, – сказал он. Мне хватило политики сегодня.

– День рождения лейтенанта, – поняла я, и я снова вспомнила сцену в библиотеке и все свои сомнения.

Огни и песни Улан остались позади, мы пошли по тропе к цитадели. На половине пути мы свернули на северо-восток, прошли площадку, где в тусклом свете покачивался дирижабль.

Я отпустила руку Джонаша, притворившись, что приглаживаю волосы на холодном ветру.

– Лейтенант сегодня сам не свой, – рискнула я. Что-то случилось?

– Сам не свой?

– Может, из-за беспорядка в Буруму?

Джонаш замедлился, склонив голову в раздумьях.

– Не сказал бы, что я в курсе.

– Что за беспорядок, кстати?

Он замолчал, мы шли в тишине.

– Немного недовольства из-за разделения порций, – сказал он. Не о чем беспокоиться, Ваше высочество.

– Просто Кали, – напомнила ему я. Рада слышать. Ведь сегодня случилась очень странная вещь, и я не знаю, как на это реагировать.

– О?

Я не спешила делиться с Джонашом случившимся, но он мог знать больше меня.

– Лейтенант и Старейшина Абан были в библиотеке. Они обсуждали мятеж и летописи.

– Летописи слишком пыльные для лейтенанта, – рассмеялся Джонаш, и Элиша вежливо посмеялась вместе с ним.

Но мне не нравилось, что он избегает слова «мятеж». Инстинкт говорил, что он не первый раз об этом слышит.

– У лейтенанта была листовка про мятежи, – сказала я, и смех оборвался.

Я рассказала им все остальное: о рисунке Феникс поверх настоящей иллюстрации, про красные кольца и механизм за ее хвостом. Я рассказала им о скрытом первом томе, о ключе Абана, про спор насчет Посвященного, который мог причинить проблемы в Нарту. Я рассказала им про то, как лейтенант хочет сказать всем, что это ложь, значит, какая-то опасность там все-таки скрыта. Джонаш помрачнел, и я поняла, что тревожусь не зря, что это не только мои домыслы.

– Ты говорила с Царем? спросил он. Голос его изменился.

Я покачала головой.

– Он занят праздником. Я расскажу ему, когда вернусь.

– Я бы не советовал, – сказал он. У Царя и так много забот. Уверяю, что бы там ни было, мой отец и Элитная стража в Буруму справится с этим.

Его совет мне не понравился. Словно он свысока погладил меня по голове.

– В том-то и дело, – я не успела остановиться. Если это серьезно, Саргон зря молчит. Он точно остановит мятеж в Буруму?

Джонаш поджал губы, чтобы остановить, наверное, слова, что почти вырвались наружу.

– То есть, ты не уверена ни в моем отце, ни во мне? сказал он.

Вопрос напомнил мне о дипломатии. Это мой суженый, а я совсем не соблюдала чувство такта. Мне было все равно, что он подумает обо мне, я тихо злилась, что он не воспринимает мена всерьез. Но я любила отца и рисковала разжечь вражду между семьями.

– Нет, – сказала я, но лицо могло выдать мое негодование. Но в этом всем что-то не так, и я не успокоюсь, пока не пойму. Начну с разговора с отцом, который должен знать, какие слухи ходят по небу.

Джонаш кивнул, но взгляд его был растерянным.

– Ясно, – сказал он недовольным голосом. Наверное, он смутился, что этот мятеж был не по силам его отцу, Саргону. Он был в невыгодном положении, был некомпетентным, раз не знал о мятеже, а если и знал, но не мог совладать, то он все равно был плох. Это могло плохо обернуться для него, как наследника.

Но мысли были подлыми. Я тоже не знала о мятеже. Может, об этом лейтенант только собирался рассказать им по возвращении.

– Я уверена, что ты сможешь узнать об этом, когда вернешься, – предположила я.

– Верно, – сказал он, но взгляд его оставался отсутствующим, но злость в голосе исчезла.

Было темно, кристалл сиял далеко позади. Элиша вытащила из своей сумочки чугунный фонарик, на котором были вырезаны звезды и перья, чтобы сквозь них проникал свет. Мы остановились, чтобы она смогла зажечь его, она передала фонарик мне, как и огниво, которое я спрятала в карман.