Текст книги "Миссия – выжить… (СИ)"
Автор книги: Амалия Квилинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– Я… клянусь… – Впервые за все время нашей совместной службы мне довелось услышать, что Каюдзаве отказал голос. Но собравшись, он мужественно продолжил. – Клянусь моей честью, что не нарушу приказ капитана Ле Соллиар и не подвергну пустому риску свою группу, если это будет зависеть от меня.
– Что ж, – адмирал удовлетворённо сощурился, – с этим разобрались. Теперь можете расходиться по своим каютам, я освобождаю вас от ваших смен на сегодня. Выспитесь, уложите все услышанное в голове. Начиная с завтрашнего дня, у вас будет двое суток на подготовку, после чего «Буревестник 101» официально отправится на поиски принца. За это время лучшие умы нашей галактики должны решить проблему направленности поисков. Или, по крайней мере, сузить их квадрант. Так что особенно думать над тем, куда вам лететь не придется. А теперь, вольно!
***
Тем же вечером в том же составе, за исключением адмирала, мы собрались в моей каюте. Сборище было несанкционированное и спонтанное, но крайне необходимое для самих участников. Хотя ещё полчаса назад ни о чем подобном я и не думала. Слишком многое нужно было обдумать наедине с собой. Однако, вначале заявился мрачный и крайне молчаливый Каюдзава, а за ним практически сразу последовал какой-то отстраненный О'Шенри. Мужчины молча поприветствовали друг друга и заняли все свободные кресла, предоставив мне возможность вольготно расположиться на койке. Честно говоря, в подобной ситуации я оказалась впервые, и о чем говорить, мне было сложно представить. Да что уж там! Это первый раз, когда кто-то, кроме отца и врачей, вторгался на мою личную территорию.
В каюте повисло напряжённое молчание. Мрачный настрой мужчин разительно отличался от того восторженно-щенячьего, что я наблюдала на встрече с адмиралом, и от этого мне было еще неудобнее. Первым решил заговорить медик. Прочистив горло О'Шенри сказал:
– Знаете, в такой непростой ситуации нам нужно, пожалуй, поговорить начистоту. Слишком это все неожиданно. И по здравому рассуждению, странно. Если позволит, старший по званию, – взгляд в мою сторону, и я утвердительно кивнула, с радостью отдавая пальму первенства в этом нелёгком деле доку, – я начну с себя.
– Да уж, ты нам расскажи, в каких это экспериментах над людьми тебя уличили. И о чем мы ещё не знаем. Возможно, в этой миссии нам предстоит опасаться не только гипотетического противника, но и товарища-вивисектора. – Ядовито прошипел Каюдзава разваливаясь в кресле и демонстративно переходя на личную форму общения, что у некоторых народов считалось прямым оскорблением.
Я неодобрительно покачала головой. Только перехода на личности нам сейчас не хватало. Но лучше действительно все выяснить именно сейчас, а не в пылу схватки.
Медик оскорблено поджал губы и несколько побледнел, но я успокаивающе подняла руку.
– Погоди бросаться обвинениями Каюдзава. Давай сначала послушаем, что нам скажет доктор. Вы ведь и сами хотели прояснить ситуацию, не так ли?
– Да все верно. – Док коротко кивнул. – Для начала хочу представиться по всей форме, так как представлялся раньше.
Главный медик приосанился и отрекомендовался.
– Полковник медицинской службы Витториан Галахад О'Шенри, был приписан к исследовательскому корпусу станции Нова. – Услышав это, у меня непроизвольно округлились глаза, а Каюдзава только присвистнул. Каждый военный мечтал служить на передовой станции Нова. – В возрасте сорока шести лет разжалован до звания лейтенанта-коммандера и приписан к прохождению службы на патрульном корабле «Буревестник 101». А теперь собственно о причинах подобного понижения.
Он оттянул воротничок и нервно сплел пальцы. Мы выжидающе молчали, давая доктору возможность собраться с мыслями. Наконец мужчина продолжил.
– В то время я был, пожалуй, даже слишком амбициозен. Тот успех и лёгкость с которой я дослужился до своего звания и получил место службы о котором мечтают многие, вскружили мне голову. Меня называли восходящим светилом медицины, приписывали мне талант от бога. Так что, когда моя жена заболела, и ей нужно было провести рядовую операцию по удалению опухоли, я не сомневался. Подобные операции случались у меня по три за день. Все же, как бы не был стоек человеческий организм, тесный контакт с космической радиацией имеет свои последствия. И берясь за скальпель, я тоже был уверен в успехе. Никто не предполагал, чем все обернется. Опухоль находилась совсем близко от мозжечка, и в какой-то момент наступил кризис. На самом деле такое случается достаточно часто. Давление начало стремительно падать, сердце остановилось, а я… – он пристыженно отвёл глаза, будто повторно переживая все заново, – я растерялся. Замер посреди операции и будто одеревенел. Мой персонал сделал что мог, но они не имели моего опыта и допустили передозировку препаратов. А я упустил ключевой момент, когда мог всё исправить…
О'Шенри спрятал лицо в ладони. Мы удручённо молчали, да и что можно было сказать? Поддержать? Это бы показалось мужчине вымученным поступком по принципу «так принято». Завести разговор на другую тему? Тем более не стоило. Сейчас доктору лучше было выплеснуть застарелую боль. Поэтому я решила просто промолчать. Каюдзава видимо руководствовался схожими мотивами, поступил так же. Медик тем временем растерев лицо, продолжал, стараясь не смотреть на нас.
– Сильное повреждение мозга. Очень тяжелый, но не смертельный диагноз. Пускай большая часть мозга моей любимой пострадала вследствие неудачного вмешательства, но его можно было восстановить. С современными возможностями на это ушло бы не менее десяти лет, но это была посильная задача. Жаль только память воссоздать уже не представлялось возможным. Проснувшись, она стала бы абсолютно новой личностью и начала бы жизнь заново. Вот только я не хотел ждать. Каждый день я просыпался и засыпал с чувством вины за свою ошибку, самоуверенность и гордыню. Я хотел всё исправить. И знаете, это желание было продиктовано по большому счету даже не беспокойством о моей жене. Именно мне хотелось снова жить с чистой совестью.
На одном из симпозиумов я повстречал одного уважаемого мной мэтра медицины. Его профиль был тесно связан с моим, вот только я посвятил себя хирургии широкого спектра, а он уже более сорока лет занимался исследованиями в области биоинженерии и генетики. Мы оба были не чужды эксперименту, я и сейчас не редко изобретаю новые методики лечения.
– Да, мы уж это точно заметили. – Проворчал Каюдзава, невольно потирая шею. Была у них история, когда пилот не хотел делать плановую вакцинацию. О'Шенри вроде бы согласился, но на следующее утро, когда Каюдзава занял свое место на мостике, его ждала неприятная неожиданность в виде укола прямо в шею, который ему был сделан подголовником кресла. Все бы ничего, но из-за несоблюдения всех условий вакцинации и занесённую инфекции, ругающегося трехтонными конструкциями Каюдзаву с высокой температурой, поместили в медблок на двое суток. После этого пилот старался всячески избегать нашего медика.
– Гхм, ну вот… – Немного смутился док, но практически сразу продолжил. – В общем, мы нашли общие точки соприкосновения. Узнав о моем несчастье, он предложил мне поучаствовать в поистине революционном проекте. То, что он открыл, в широких массах называют геном бессмертия. Не буду вдаваться в подробности, но ранее его выделить не удавалось. По сути своей этот ген отвечал даже не за бессмертие как токовое, а за повышение уровня регенерации клеток в человеческом организме.
Теперь я поняла, о чем пойдет речь и на что словил О'Шенри его коллега. Люди, как вид имеют достаточно небольшую продолжительность жизни по сравнению с другими разумными видами нашей галактики. Даже благодаря современным технологиям его удалось продлить до каких-то жалких ста тридцати лет. И все равно люди продолжали ежедневно страдать от хоть и излечимых, но неприятных болезней, старости и ран. В то же время, к примеру, рейменианцы спокойно доживали до тысячи земных лет, очень медленно старея и практически не болея. Даже я, не доведись мне заразиться космической чумой, могла бы успешно прожить пятьсот лет. Поэтому, и по причине своей крайне неуемной природы, люди испокон веков не оставляли попыток найти «эликсир жизни». Но пока это никому не удалось. Видимо док тоже грезил об этом. Сколько ему? Если он пришел на «Буревестник» в сорок шесть, то сейчас ему только перевалило за сорок восемь. Ещё совсем молодой по космическим меркам. Но ему осталось едва ли столько же.
Дальнейший рассказ действительно меня не удивил. После объединения двух гениальных разумов, были поставлены несколько удачных опытов, в следствии чего старший партнёр предложил закрепить успех и сразу перейти к тестам на людях. О'Шенри сомневался, но его переубедили в очередной раз напомнив о неудаче с женой. Собственно, после этого и начались проблемы. Оказалось, что «лекарство» для повышения регенерации оказывало положительный эффект только на первых стадиях. Люди, демонстрирующие фантастическую скорость исцеления ран различного уровня сложности, со временем начинали страдать от страшного регресса. Помимо всего прочего, выявилось, что генетический материал для своего «эликсира жизни» ученный брал у различных микроорганизмов, зачастую вредоносного происхождения. Как результат – был выведен новый вид болезнетворного вируса, что угрожало вспышкой смертоносный эпидемии на станции Нова. Когда О'Шенри понял к чему может привести их игры в богов, он сам пошел в ближайшее отделение контроля правопорядка. Только это помогло властям вовремя предотвратить угрозу. Наш док весьма легко отделался – за подобные вещи в федеративных законах предписана смертная казнь. Наверно на суд произвели впечатление как добровольная явка с повинной, так и прочие смягчающие факторы. Среди которых и гибель миссис О'Шенри, которой опьянённый успехом добрый друг ее мужа ввел «эликсир жизни» одной из первых…
– Я столько всего натворил, что известие о помиловании меня абсолютно не обрадовало. Лучше бы меня расстреляли, как того сумасшедшего мерзавца, что впутал меня в это дело и убил мою жену! Хотя я сам во всем виноват, но я всё ещё жив… И возможно, отправляясь на эту миссию, я смогу хоть как-то искупить свою вину и перед людьми, и перед…ней.
Теперь тишина в моей каюте показалась мне гробовой.
– Не знаю, как вы, капитан, но я бы даже пальца не доверил этому себялюбивому засранцу, уж простите за нелицеприятное выражение. – В ответ О'Шенри взвился и хотел было высказаться, но Каюдзава его опередил. – Ты наверняка хочешь сказать, что уже изменился, что жалеешь, что пытаешься исправиться. Быть может все это так, но ты подумай сколько в твоём рассказе присутствовало твоего "я". Я жалел себя, я не хотел страдать, я испугался за последствия… Ты ни разу толком не подумал о других, да хотя бы о своей жене! И что-то я не слышал, чтобы ты особо пытался остановить своего коллегу, наоборот всячески шел у него на поводу.
Словами пилота можно было забивать гвозди в крышку гроба.
– Да что ты вообще понимаешь, пустоголовый вояка!… – раскрасневшийся О'Шенри с силой сжал кулаки так что побелели костяшки пальцев. Я уж было испугалась, что мне придется разнимать драку, но следующая фраза пилота все расставила по местам.
– Да, это про меня. Пустоголовый вояка, как точно сказано, хех! Все что я умею это водить вот это судёнышко и бить чужие рожи. Это МОЯ правда. – Твердо и с расстановкой припечатал пилот. – Так скажи мне, глядя прямо в глаза, и не смей лгать: я действительно ошибаюсь или прав в твоей оценке?
Медик подавленно молчал как-то разом сдувшись и ссутулившись. Морщины на его лице проступили четче, выдавая все прожитые годы. Он попытался открыть рот, чтобы возразить, но так и не смог. Японец криво улыбнулся.
– Значит, я был прав. – А потом пилот сделал то, чего я от него никак не ожидала. Он наклонился, и похлопал дока по плечу. Тот тоже не ожидая подобного, растерянно захлопал на своего оппонента глазами. – И ты был прав. Тот, О'Шенри начал бы сейчас возражать и оправдываться. Но О'Шенри, что сидит сейчас передо мной, я, пожалуй, могу верить.
Док, как-то изнуренно и потерянно улыбнулся пилоту и облегченно выдохнув, откинулся на спинку кресла. Я же подумала, что мои выводы о первом пилоте также были чересчур поспешны и поверхностны.
– А ты сам Каюдзава, что привело тебя на «Буревестник»? – Тихо спросила, расставляя перед мужчинами бокалы с воссозданным в репликаторе лёгким алкоголем. Вообще-то на борту военного судна любое горячительное строго под запретом. Но с такими беседами «за жизнь» кое-какое отступление от правил допустимо. Мужчины благодарно улыбнулись. Но если док сразу же осушил стакан, Каюдзава только пригубил содержимое и задумчиво его поболтал.
– Наверное, мне тоже нужно представиться заново. Меня зовут Каюдзава Наоки. И как верно подметил наш доктор я обычный вояка, из рода таких же вояк. Мой отец был адмиралом, так что для своих детей выбирал исключительно военную стезю. К слову, нас у него семеро и все мальчишки. Я самый младший, и как любит повторять моя дражайшая матушка, самый бестолковый. Как сказал Тарсон, был чемпионом в юношеской лиге, но потом пошел в летное училище и на этом моя спортивная карьера была закончена. В целом, моя жизнь была достаточно проста. Несколько горячих точек на задворках космоса, несколько рядовых медалек. И кодекс чести, который почему-то зачастую идёт в разрез с приказами руководства. Несколько разбитых офицерских рож и итог закономерен – я здесь сижу, болтаю с вами и пью самый отвратительный ликер, который только пробовал. Сюда бы сейчас нашего саке…
Я усмехнулась и сняла маску. О'Шенри нервно сглотнул. Ну да, борт медики раньше не видели меня без защитных покровов. В моей карточке стояла отметка, что медицинскую помощь мне нужно оказывать только в случае крайней ситуации, то есть рецидива. Каюдзава только сипло выругался и залпом осушил свой бокал по примеру доктора.
– Ну что Каюдзава, теперь мой ликер тебе не кажется столь отвратительным? – Я криво улыбнулась, представляя, как с подобным выражением выгляжу со стороны.
Японец сипло закашлялся и пробормотал, стараясь сильно не пялиться на мое лицо:
– Да нет, он весьма неплох…
– Добавки? – участливо поинтересовалась в ответ. Никто не отказался. После третьего стакана, выпитого мужчинами, настал черед моей истории. Пожалуй, в этом патрулировании я слишком много вещей делала впервые. И это мне нравилось. Вот и сейчас я кому-то кроме врачей рассказала о причинах, почему моя жизнь стала именно такой. Мужчины слушали молча, похоже, даже дыша через раз. После того, как отзвучали мои последние слова, они подавленно молчали некоторое время, а потом как-то синхронно заговорили:
– Но почему мне никто не сообщил, я ведь мог…
– Всего четыре месяца!?
Я несколько устало подняла руки призывая их к тишине.
– Говоря о том почему не сказали… Я попросила отца, а он надавил на нужные точки. Не хотелось лишних кривотолков, я и так привлекала излишнее внимание. И поверьте, О'Шенри вы бы ничего не смогли сделать. Лучшие медики освоенной нами части галактики не смогли. А что на счет срока, то уже несколько меньше четырех месяцев – со времени моей последней связи с врачами прошло больше двух недель.
– Но почему ты не сделала операцию!? Ты ведь могла продлить свою жизнь! – Возмущенно и несколько отчаянно выпалил Каюдзава практически срываясь на крик.
– Ребята, оглянитесь вокруг и скажите, что вы видите?
Мужчины недоуменно воззрились на меня, а затем более внимательно осмотрели мою каюту. После этого они уже с большим пониманием посмотрели на меня. Я медленно встала и с любовью провела кончиками пальцев по нескольким стеклянным пузырькам на полках. В целом у меня их было несколько сотен. Все стены моей небольшой каюты были увешены полочками на которых стояли стеклянные баночки, пузырьки, ароматические палочки. Стекло, как и многие другие опасные вещи, запрещено для использования в условиях космического корабля. Но мне было все равно.
– Это то немногое, что я могу себе позволить. Почувствовать ароматы тех мест, где я никогда не побываю. Вещей, которые никогда не смогу увидеть в живую. Если я потеряю легкие и трахеи, врачи заменят всю дыхательную систему включая нюховые рецепторы, и я утрачу способность обонять запахи. Моя жизнь и без того не изобилует красками, а без этого она и вовсе потеряет для меня большую часть смысла. Тактильную чувствительность я уже практически утратила. Облейте меня кипятком, и я не особо почувствую его температуру, только новую боль. Возможно это кажется вам безрассудством, но я устала. Вы представить себе не можете насколько я устала. Это дело будет последним в моей жизни, и я хочу отдаться ему по полной. Но прежде просто обязана вас предупредить. – Я поочередно посмотрела на каждого моего собеседника. – Эта миссия безумна. Даже более того, она суицидальна. Подписавшиеся на нее должны быть готовы погибнуть в любой момент. Тарсон сманивал вас славой, но на самом деле прославится только он и его руководство. Исполнители неважны, их забудут, как только используют. Будто разменную монету. Вас подписали на смерть.
За моей спиной каюта снова погрузилась в тишину.
– Мы знаем. – Спокойный голос Каюдзавы меня несказанно удивил. Уж он-то еще так недавно проявлял столько энтузиазма. Я резко обернулась. Пилот по-доброму усмехался с легкой насмешкой глядя на меня. – Не забывайте капитан, вы здесь самая младшая, а мы давно уже научились «рьяно поедать глазами начальство с выражением туповатого рвения и готовности на все». Я прав док?
– Абсолютно. – Улыбающийся О'Шенри обновил стаканы, после чего мужчины довольно чокнулись.
– И вы согласны на это? – Я даже не знала, чего сейчас было больше в моей душе – растерянности или разочарования в собственной не наблюдательности.
– Да, полностью. Подобный шанс выпадает порой только раз в жизни. И вы сами недавно заметили кэп: есть в мире вещи, за которые стоит умереть! – Каюдзава патетично поднял руку со стаканом, провозглашая тост. Доктор его сразу же поддержал. Мужчины однозначно спелись.
[1] Фазерное оружие – ручное вооружение, лучевого типа. Разновидности варьируют от пистолета до пулемета-автомата. Крупногабаритные фазерные пушки устанавливаются на космических кораблях.
Часть 1. Глава 4
В целом, вечер прошел плодотворно и даже весело. Рядовые члены группы больше не шарахались от меня и не выказывали жалости, как я опасалась в самом начале, как только приняла решение показать им свое настоящее лицо. После некоторых размышлений, пришла к выводу, что немалую роль в этом сыграл алкоголь. Пьяному, как говорится, и море по колено.
Выпроводив новоявленных собутыльников, я начала готовиться ко сну. Завтрашнего дежурства в отличии от сегодняшнего никто не отменял. Но от входной двери снова поступило известие об очередном посетителе. Надо же, насколько я популярна сегодня!
Как оказалось, Каюдзава решил вернуться.
– Вы что-то забыли лейтенант?
На мне снова красовалась привычная маска, так что я с чистой совестью могла встретить недавнего гостя на пороге.
– Позволите капитан? Для приватного разговора. – Пилот неопределенно кивнул в сторону стола, где ещё недавно они с доком распивали запрещённые напитки.
Я махнула ладонью, пропуская мужчину внутрь и иронично заметила:
– Неужели воспоминания о моем ликере так сильно не дают вам заснуть, что вы решили вернуться за добавкой.
– И это тоже, только… – В этот момент я поняла, что от недавнего опьянения не осталось и следа. Каюдзава был трезв как стёклышко и несколько не в своей тарелке, если так можно было сказать в случае этого самоуверенного индивида. – Можно ли нам обращаться друг к другу по имени не на людях?
Присев, я внимательно всмотрелась в Каюдзаву. Сегодняшний вечер не уставал преподносить мне сюрпризы. Но не успела я ответить, как меня скрутил приступ жесточайшего кашля. Когда я отстранила ладонь, на ней было полно крови. Жалко только маску испортила, придется менять. Когда я снова обратила внимание на Каюдзаву, он участливо протягивал мне упаковку салфеток.
– Спасибо. Конечно, мы вполне можем обращаться друг к другу по именам. Прости, что тебе пришлось это видеть Наоки.
Я отвернулась чтобы снять маску и протереть рот. Когда вновь развернувшись к собеседнику, имела «удовольствие» наблюдала странную коленопреклонную позицию Каюдзавы, уткнувшегося лбом в пол.
– Эй, ты чего? – Мое недоумение можно было ложкой есть.
– Я приношу вам Ясмин, мои глубочайшие извинения. Я вел себя недостойно воина, оскорбляя великую женщину, что, превозмогая боль, выполняла свою работу. И выполняла выше всяких похвал. Я искренне восхищаюсь вашей стойкостью и силой духа. Знаю, мой поступок недостоин прощения, но…
– Я рада что ты так высоко оценил мои способности. Но встань немедленно! Я хочу видеть твои глаза.
Наоки разогнул спину, но все так же упрямо продолжал сидеть на пятках.
– Послушай, я в упор не вижу твоей вины. И совершенно не понимаю за что ты мне сейчас бьешь поклоны. – Все эти непонятные обстоятельства только сбивали с толку и выводили из себя.
– Но как же! – Черные угольки миндалевидных глаз смело смотрели мне в лицо. – Я дерзил вам в лицо, множество раз ослушивался прямого приказа, отпускал шуточки и насмешки у вас за спиной, и несколько раз участвовал в проделках младшего офицерского состава.
Похоже, он вспомнил случай с чучелом, к которому прицепили мое фото и поставили охранять туалетную комнату с петицией о том, что все дела там нужно делать строго по уставу. Припомнив этот случай, только улыбнулась и положила чистую руку на плечо пилота.
– Наоки, я никогда не держала на тебя обиду, а случай с чучелом и вовсе позволил мне вдоволь посмеяться. Вы все ходили такие скрытные и довольные собой, абсолютно не думая о том, что я все вижу и обхохатываюсь за своей маской.
– Но я же создавал вам трудности, а в вашем положении…
– Ну вот началось! – Я огорчённо выдохнула, едва вновь не сорвавшись на кашель. – А теперь скажи мне, любезный друг, пришел бы ты ко мне извиняться, если бы не узнал о моей болезни?
Я задавала этот вопрос, исподволь ожидая услышать отрицательный ответ, но лейтенант в очередной раз меня приятно удивил.
– Пришел бы. – Он решительно тряхнул чернявой головой. – Потому что вы показали себя как настоящий воин. И честно рассказали нам о всех опасностях предстоящей миссии. Попытались сохранить нашу жизнь, тем самым ставя под сомнение успешность операции. Поступок истинного командира, заслуживающего уважения.
В этот момент мне стало стыдно, что я не поделилась с ними всеми своими подозрениями насчёт сути операции "Кукушка", но мысленно одернула себя. Они все равно согласились участвовать, так смысл баламутить воду и рождать бесплодные пока сомнения. К тому же, если о неприглядной стороне миссии они догадались сами, возможно и об остальном подозреваю также. Но об этом можно будет поговорить и потом.
– Спасибо, Наоки, за честность и доброе слово. Это действительно важно для меня. И знаешь, я прощу тебе все твои прегрешения, только прошу помочь мне в одном деле.
– Я согласен капитан. Чем я могу вам помочь? – Японец с готовностью смотрел в мои глаза. Жаль, но придется тебя разочаровать.
– Мы должны подготовить и потом присмотреть за Хаттери.
***
На следующий день я вызвала в переговорную мичмана Хаттери. Офицер нервничал и держался до крайности неуверенно. Сразу было видно насколько в тягость ему разговоры с вышестоящими. Если в Каюдзаве и О'Шенри я была уверенна в достаточной мере для проведения совместной операции – все же взрослые и побывавшие в разных передрягах мужчины – то Хаттери был такой себе черной лошадкой. Вроде бы пуглив, но чувствуется внутренний стержень. И как мне нужно с ним говорить, чтобы заранее не перепугать до полусмерти?
– Мичман Хаттери… Дерек, позволите к вам так обращаться?
– Если вам так будет удобнее капитан. – И этот туда же! Похоже с подачи Каюдзавы все скоро напрочь перезабудут что я всего лишь иок.
– Так вот Дерек, давно хотела у вас поинтересоваться, зачем вы пошли на флот? Ведь с подобными способностями и умениями вы успешно и достаточно быстро могли бы сделать карьеру на гражданке. Пойти по той же дипломатической стезе, быть переводчиком у политиков, да мало ли чего еще…
Дерек замялся и еще больше занервничал. Белая кожа на его лице пошла пятнами.
– Я… я хотел доказать моей семье и прежде всего себе, что могу не только петь в церковном хоре. Никто не верил в меня, даже отец. И… и я сбежал. Услышал, что проходит набор на службу в космофлот и пошел в тот отдел, где взяли. С моими физическими данными только связистом и быть… – Под конец этой короткой речи голос у мичмана и вовсе пропал, а глаза вдруг стали большими-большими голубыми озерами. Я аж залюбовалась. – Капитан, вы же не хотите сказать, что я негоден к службе и вы отправляете меня домой?! Не делайте этого, прошу вас! Меня же засмеют… Вот так вояка, выгнали с первого же рейда… Прошу вас не надо!
Кажется, я не с того конца подошла к решению задачи и перепугала паренька еще больше. Позор мне как капитану. Впору посыпать голову пеплом. Но на счет церковников, я все же не прогадала.
– Успокойся Дерек! Никто тебя не выгоняет! – Пришлось несколько повысить голос, чтобы донести суть слов до перепуганного сознания Хаттери. Зато вникнув в сказанное он практически сразу успокоился. – Похоже возникло недопонимание. Я позвала тебя сюда не затем, чтобы выяснять твою подноготную. Просто нужно было с чего-то начать, но видимо нам обоим не даются вступительные речи.
Дерек слабо хмыкнул, показывая, что оценил мою попытку пошутить.
– На самом деле, я хотела предложить тебе поучаствовать в одной секретной миссии, которой меня озадачил адмирал Тарсон. Для оперативной группы нужен связист, поэтому я пригласила тебя сегодня.
– Эм… миссия с моим участием? – И столько недоверия прозвучало в этом вопросе. – Вы действительно доверите мне столь ответственное задание, как участие в операции?
– Нет, это я хотела тебя спросить: могу ли я доверять тебе в ситуации, которая скорее всего будет смертельно опасной? Где каждая ошибка может повлечь за собой крах и гибель всей группы. Могу ли рассчитывать на то, что если я прикажу тебе стоять, ты будешь стоять если даже все твои инстинкты будут вопить о необходимости бежать прямо сейчас?
Хаттери замер. Нет, я всячески старалась его не пугать и подойти к вопросу окольным путем, но эта стратегия с треском провалилась. Пришлось идти от противного и вывалить на мичмана всю неприглядную правду. Я уж было приготовилась к тому, что Дерек начнет биться в истерике и просить меня выгнать его из флота, чем посылать на столь опасное задание, но…
– Я не подведу вас, капитан. Я согласен. – Вот теперь Хаттери смотрел твердо и уверенно. И что важно, абсолютно спокойно.
Похоже я действительно очень плохо разбираюсь в людях.
***
Прошло ровно три дня с того момента, как «Буревестник 101» отправился на поиски кишанского принца, и пять дней как группе из четырех человек была отведена роль в секретной операции «Кукушка». По прошествии оговоренного срока, адмирал Тарсон отбыл восвояси, сказав, что группа поддержки будет прикрывать нас на расстоянии двухчасового гиперпрыжка. Этого должно было быть достаточно, чтобы кишанцы не зафиксировали их присутствие раньше времени.
Все это время, крайне недовольный Каюдзава проводил ускоренный курс молодого бойца в условиях космических сражений для Хаттери. По его скупым отзывам, материал никакой, но достаточно упрямый для того чтобы что-то получилось. Я специальным распоряжением освободила их обоих от несения вахты, чтобы не отвлекались от тренировок. О'Шенри упорно трудился в лаборатории, по его словам, чтобы мы были готовы ко всему. А мне оставалось только думать. Самое доступное и подходящее для меня занятие.
Со времени первой встречи «Буревестника» с кишанским судном, вступила в силу директива об ограничении информационных передач. Теперь только я имела право отправлять и принимать сообщения. И только от адмирала Тарсона либо верховных главнокомандующих. Подобная информационная блокада негативно сказывалась на моральном духе экипажа. Пока это было не сильно заметно, все были взбудоражены неожиданной встречей и последующими событиями. Но в дальнейшем все могло измениться в худшую сторону. И я не знала, смогу ли в нынешнем состоянии совладать с ситуацией.
Недавно нам было передано сообщение из аналитического отдела. Согласно проведенным исследованиям сигнала с корабля принца, современных карт обозначенных для поисков секторов и прочих данных, наиболее вероятно, что корабль дипмиссии затерялся где-то в районе сектора Б17/632. Он располагался не так далеко от нашего текущего местоположения. Собственно, чтобы добраться до него нам пришлось потратить еще два дня.
По большинству имеющихся у меня данных сектор Б17/632 был пустым. Не в смысле, что там ничего не было. Просто там не было никаких планет пригодных для жизни или добычи полезных ископаемых. На самом деле история этого сектора оказалась довольно печальной. Некогда в нем была планетарная система, которая по историческим данным насчитывала по меньшей мере десять обитаемых планет, еще столько же были непригодны для жизни, но их активно разрабатывали. Нам не было известно, что за цивилизация обосновалась здесь, так как они были стёрты с лица вселенной, задолго до прихода в этот регион исследовательских судов Федерации. Причина проста – вспышка сверхновой. Их светило умирало и было крайне нестабильным. Уходя, оно поглотило всех тех, что нашли здесь свой приют. Сейчас здесь расположилась туманность, которая протянулась на тринадцать с половиной световых лет и захватывая тем самым части окрестных секторов. В центре ее расположился нестабильный пульсар – потенциальный белый карлик или черная дыра. Остальное пространство наполнено звездным материалом, газом и огромным количеством метеоритов и астероидов. Согласно предписаниям звездного флота, туманности необходимо обходить стороной, дабы избежать вредоносного гамма-излучения, которым изобилуют пульсары. А также для того чтобы вас не притянуло слишком близко к подобной звезде. Сила гравитации у них действительно впечатляюща.
Я не стала сразу лезть в бутылку, приказав выйти из гиперпрыжка на границе сектора, где туманность открылась нам во всей красе. Нахождение в этом ранее было относительно безопасным. Ведь туманности были опасны еще и тем, что в них возможны космические бури. Кстати, долгое пребывание в подобной области могло негативно сказаться и на сигнатуре корабля кувани.
