Текст книги "Невыносимый (ЛП)"

Автор книги: Аляска Ангелини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Чего ты ждешь от меня? Что я оставлю тебя и отправлюсь в больницу, чтобы наложить швы? Нет. Я зашью себя позже, сам.

Я стискиваю зубы.

– Я сама сделаю это, если ты меня развяжешь.

Он смеется.

– Как будто я позволю тебе подойти ко мне с иглой. Вероятно, ты попытаешься выколоть мне глаза… этой чертовой штуковиной. Заманчиво, да, но я не дурак, который подумает, что ты вознамерилась отложить свое самоубийство и помочь мне. Это пустая трата времени. Я собираюсь просто разложить эти чертовы вещи на место, чтобы спокойно спать сегодня ночью. Вот и все.

Его веки опускаются от усталости.

– Ты ведь ходила в школу медсестер до того, как познакомилась со своим мужем.

Это не вопрос. Совершенно очевидно, что он знает.

– Да. Я работала на трех работах, когда ходила на занятия, но мне удалось закончить. А потом я поняла, что это не для меня. И тогда я начала писать. Это стало моим призванием.

Он закатывает глаза.

– Попробуй сказать правду, рабыня. Ты просто не смогла смотреть на смерть, которая тебя там окружала.

Ох, если бы я только могла стереть воспоминания.

– Я думала, что работая с детьми с онкологическими заболеваниями, смогу оказаться полезной. Смогу помочь им увидеть, что они все еще живы. Ты прав. Оказалось, что мы теряем больше, чем спасаем. Это разрывало меня на части, – я отворачиваюсь от него, смотрю на шкаф, но не вижу его. Те дети преследовали меня в течение многих лет, даже после того, как я сменила профессию. – Не пойми меня неправильно. Тем, кому я действительно хотела помочь… лучшее, что я могла сделать, это помочь и уйти. Я просто не могу видеть страдания других, когда не в силах ничего изменить.

– Ты не можешь безучастно стоять в стороне. Это ясно, как день, – звук отрываемого бинта заставляет меня поднять глаза, и я вижу, как он закрепляет новую повязку на своей руке. Вот тебе и сбежала. – Твой характер для меня немного непонятен. Ты всю жизнь удерживала контроль в своих руках. Сейчас это закончилось. Я забрал его у тебя. На этот раз, ты позволишь вести кому–то другому, и ты подчинишься. Я знаю, тебе это не нравится, и это очень плохо.

– Ты не сможешь заставить меня слушаться тебя, если я откажусь.

Из него вырывается негромкий рык.

– Я не позволю тебе лишить меня того, что я хочу. Как я уже говорил, у нас есть все время мира. Чем больше ты будешь с этим бороться, тем дольше пробудишь здесь. Подумай об этом.

Я закрываю глаза, сопоставляя его слова с тем, что чувствую. Могу ли я просто отпустить контроль? Посмотреть, что из этого выйдет? Только если это ускорит встречу с Ронни и Кейли.

– Что ты сделаешь, если я скажу тебе, что можно обрести свободу став покорной?

Покорной?

Бинт ложится плотно и ровно. Он подходит ближе, каждый его шаг посылает доминирующие волны. Его обнаженная фигура, кажется настолько большой, что заставляет мое дыхание участиться. Не только из–за возбуждения, а и из–за того, как он влияет на ту меня, которая скрывается внутри. На настоящую меня.

– Господин? – шепчу я. В моей памяти так быстро всплывают образы меня и Ронни, сидящих за столом, что я едва могу их разобрать. Когда дело дошло до секса, я оказалась совершенно не опытной в отличие от своего мужа, но я припоминаю разговор, который мы вели в самом начале наших отношений. Он что–то говорил о подчинении. Об обмене энергией. Хотя, я не помню его, как человека, который все контролировал.

– Повтори, – он практически мурлычет, когда опускает свои руки на мои обнаженные ноги и проводит по ним вниз, а потом вверх, прижимая к матрасу. Моя голова опускается, не в силах сопротивляться примитивному желанию увидеть, как его тело реагирует на наш разговор. Его член настолько длинный и толстый. Почему меня волнует этот факт?

Я прочищаю горло, пытаясь заставить свои ноги, лежать ровно, чтобы попытаться пнуть его в идеальный живот и отправить в полет.

– Я не имела в виду тебя. Я думала, – как бы я не заставляла себя, я не могу пошевелиться.

– Нет, ты вспоминала. О чем? – он подходит ближе, накрывая половиной своего тела мой бок, и подпирает голову локтем, укладываясь рядом со мной. Весь его член ложится поперек моего живота, такой мощный, теплый и длинный. Он все, о чем я могу думать.

– Иисус, ты не отодвинешься? Я не понимаю, почему ты делаешь это. Нет никаких причин, по которым ты вообще должен ко мне прикасаться. Или почему мы должны быть обнаженными. Просто… – используя весь свой вес, я отталкиваюсь ногами от матраса, чтобы поднять свои бедра. Его ноги толкаются вниз, припечатывая меня обратно к кровати.

Боль и удовольствие разносятся по моему клитору, когда он шлепает по моей киске. Я мгновенно сжимаю ноги, в шоке уставляясь на него.

– Не дергайся или я сделаю намного больше, чем это, – он опускает голову, утыкаясь мне в шею, и глубоко вдыхает. – Ты знаешь, никто не спал со мной в постели уже несколько месяцев. Будет приятно знать, что ты здесь. Мне не придется проверять тебя всю ночь. Я могу просто перевернуться, и ты будешь рядом, – зевает он. – Я думаю, что мне это понравится.

– Я не хочу, – бурчу я себе под нос.

Он приподнимается достаточно высоко, чтобы вытянуть из–под себя одеяло, а потом накрывает им нас.

– Отбой, – и освещение просто гаснет.

– Свет, – произношу я, удерживая взгляд на темноте потолка. Если я повернусь, то мы окажемся нос к носу.

Он улыбается.

– Он реагирует только на мой голос, рабыня. Так что, спи. Завтра у нас будет долгий день, – покалывание распространяется от его пальцев, которыми он скользит к низу моего живота. – Но если ты не устала…

– Руки прочь. – Я успеваю отодвинуться на дюйм, прежде чем он притягивает меня еще ближе, чем раньше, накрывая мои бедра своими. И снова, все, что я могу чувствовать – это его член, который прижимается ко мне.

– Не расстраивайся, – шепчет он возле моего уха. – Я буду рядом с тобой всю ночь. Может, тебе даже понравится, если вы позволишь себе расслабиться.

Я со всей силы зажмуриваюсь, пока жду, что его рука двинется ниже. Но этого не происходит. Он начинает храпеть через несколько минут, а я получаю возможность сдвинуть ногу, чтобы пнуть его, если захочу поступить как сука. Только я не хочу его будить. Впервые с момента своего прибытия сюда, я чувствую себя расслабленной. Непринужденной. Завтра, я попробую сбежать еще раз. Или найду что–то, что покончит со мной. Больше я ничего не могу сделать. В моей голове зарождается что–то малюсенькое, и я не могу разобрать, что это. Месть? Любопытство узнать, кто он? В ней так много вопросов, наряду с гневом, связанным с моей ситуацией. Он заставил меня усомниться. От чего желание убить себя, становится даже больше, чем прежде; как пламя, разгорающееся в темном мире, где я существую.

Глава 5

Господин

31 августа (День 2)

Я просыпаюсь от пронзительного и душераздирающего вопля. Но он не из–за меня. Он из–за Ронни – погибшего мужа моей рабыни. Я знал, что это случится. Неделя, когда я изучал кто она такая, разговаривая с медсестрами, врачами, и даже с женщиной, которая живет по соседству, позволили мне узнать, что это происходит каждую ночь.  

Диана умоляет его вернуться, я же разрываюсь между желанием разбудить ее или позволить девушке остаться в том аду, который живет в ее сознании. Мои принципы побеждают. Так что, когда ее ресницы начинают подрагивать, и она открывает глаза, щурясь на свет, включенный позади меня, то начинает плакать еще сильнее.  

И тогда я целую рабыню. Потому что большая часть меня, хочет поглотить ее боль и облегчить страдания. Другой же причина в том, что мне нужно нанести следующий удар. Секс играет для Дианы огромную роль. Я прикасаюсь к ней и даю понять, что готов пойти до конца. Но я знаю, где проходит граница дозволенного. А она – нет. С отвращением, которое она ко мне испытывает, все происходит так, как я запланировал.  

Прокус на моей губе, является лучшим тому доказательством. Черт, упрямая женщина наносит удар мне в лоб сильнее, чем я рассчитывал. Даже если я делаю это для ее же блага, она будет рвать меня на куски, пока это не закончится. И скорее изнутри, чем снаружи… ведь я не должен был так сильно увлекаться ей. Я не очень хорошо справляюсь с отказами. А сейчас, я жажду каждую частичку ее тела и разума.  

Шуршание заставляет мою руку замереть. Ее голова поворачивается; я знаю на что иду. Снова. Часы оповещают, что сейчас семь утра. Даже с неожиданным пробуждением около трех ночи, я все равно проспал больше чем обычно.

– Просыпайся, рабыня, – я закрываю книгу, отталкиваясь ногами от пола. Моя рука пульсирует от боли, доказывая какой ублюдок скрывается под пиджаком классического костюма, когда я подхожу и постукиваю ее по ноге. Но все не так уж и плохо, как я думал в начале – жидкий медицинский клей отлично скрепил края раны. – Поднимайся, живо. Ты не будешь разлеживаться весь день. У тебя на сегодня много работы.

Я встаю возле кровати и жду, как она отреагирует, когда поймет, что за час до ее пробуждения, все удерживающие манжеты были сняты.

Дыхание рабыни выглядит замедленным. Видимо, кошмар позади.

– Уходи, – стонет она.

– Не ранняя пташка? Как насчет кофе?

Будильник пищит второй раз, когда она перекатывается на живот и замирает. Девушка рывком дотягивается до колен и поворачивает голову в моем направлении. Темные локоны ложатся вокруг ее головы волнами, из–за того, что она легла в кровать с мокрыми волосами.

– Как думаешь, ты можешь вести себя хорошо или мне стоит вернуть их на место?

– Ты имеешь в виду, – она отодвигает с лица свою длинную челку, – что они не будут на мне надеты все время пока я здесь?

Я приподнимаю бровь.

– Зависит от тебя. Это тест. Для начала, я позволю тебе передвигаться по всей комнате. Но, – подчеркиваю я, – если я почувствую, что ты что–то задумала или ты сделаешь что–то неразумное, я ограничу и привяжу тебя снова. Теперь сходи в туалет, только быстро. На столешнице лежит зубная щетка.

Как ни странно, она повинуется без лишних вопросов. Когда дверь закрывается, я подхожу к монитору, на который не смотрю. Я знаю, что там она в безопасности. Бачок унитаза оживает от звука спускаемой воды. Через несколько минут, девушка возвращается обратно.

– Я ненавижу, что ты вторгаешься в мою частную жизнь, – на ее лице проступает гнев, когда она приближается ко мне. – Плохо уже то, что я вынуждена ходить перед тобой голой. Но это, – произносит она, указывая на дверь ванной комнаты, – переходит все границы.

– Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, то я не вторгаюсь в твою частную жизнь. Но если я почувствую, что мне нужно будет это сделать, я сделаю. Сейчас, заходи. Одежда в твоем шкафу. Для начала, ты должна одеться. Есть много вещей, которые я хочу, чтобы ты сегодня сделала.

Устало, она подходит ближе. Она похожа на домашнее животное, которое впервые выпускают на волю. Кажется, нет ничего, что она пропускает, пока бешено осматривается вокруг, следуя позади меня.

– Что ты собираешься делать со мной? Мне нужно будет и дальше смотреть фильмы, как это было вчера?

Разбитая лампа и окровавленные простыни спрятаны. Я потратил полчаса, прежде чем привести в порядок душевую, убирая за ней беспорядок. Если бы я доверял Диане, и она не пыталась бы изрубить меня в фарш этой чертовой сломанной штуковиной, то я заставил бы ее саму все очистить. Но пока, она настроена перерезать мне глотку. Или себе. А я не позволю этому случиться.

– Да, помимо других вещей, которые тебе совсем не понравятся. Обсудим это позже. В ящике лежит белье, а в шкафу белый сарафан. Наденьте их, – я беру пульт, нажимаю на кнопку, чтобы вчерашнее видео повторялось снова и снова. – Пока я не принесу твой кофе и завтрак, ты будешь его смотреть, а потом расскажешь мне, что узнала, пока меня не было.

На экране жертва, которая умерла от передозировки. Я знаю это видео, как свои пять пальцев, так что я устрою целую викторину, вопросы которой уже плавают в моей голове.

– Это действительно необходимо? Я имею в виду, я знаю, что собираюсь умереть. Что изменится от просмотра этого документального фильма? Это точно не пойдет мне на пользу, при принятии окончательного решения, как именно покончить с собой.

Я пожимаю плечами.

– Нет. Это тебе не поможет. Но, как я уже говорил раньше, это то, что произошло. Кто–то всегда имеет дело с последствиями. Ты собираешься взять ответственность за совершение самоубийства и должна иметь представление, с чем они имеют дело, прежде чем я позволю тебе себя убить.

– Я ценю это, – стонет она, надевая через голову платье. – Их работа отстой, но не я им ее выбирала. Если бы это зависело от меня, я бы умерла в морге. Мне плевать. По крайней мере, так бы я сразу оказалась в нужном месте. Я просто хочу уйти.

Меня почти выворачивает от ее нетерпения. Все эти часы, что я давил на ее психику – зря потраченное время. Это кажется мне совсем минимальным прогрессом. Но по крайней мере, Диана больше не находится в режиме "зомби". Это существенный плюс. И она хорошо отзывается на прикосновения. Если ты думаешь, что все под контролем, то это не так.

– Время, рабыня. Сейчас твоя смерть находится в режиме ожидания, пока я не пойму, что ты готова, – я указываю на телевизор. – Смотри. Я проведу тестирование, когда вернусь.

Одерживая легкую победу в этом вопросе, я закрываю вторую дверь изнутри и выхожу через главный вход, запирая его на ключ. Она не догадывается, что я запланировал для нее на сегодня. Если она думает, что события вчерашнего дня заставили желудок рабыни сжаться, а я знаю, что ее чуть не стошнило, то представляю, как изменится лицо Дианы от моего следующего теста. Она захочет мне отомстить? Все разрушить? Если она это сделает, смогу ли я приковать ее снова? Последнее даже не является вопросом. Я хочу помочь ей преодолеть это. Мне придется. Другой вариант даже не рассматривается.

Лестница скрипит под моими ногами, пока я вытаскиваю из кармана брюк телефон и нажимаю на экран, чтобы вывести изображение на дисплей. Даже если я не наблюдаю за ней из своей комнаты, я все равно в состоянии ее видеть. Первые минуты ее полного одиночества крайне важны. Хотя Диана была заперта в комнате, она все же умудрилась разбить лампу. Я забрал вторую из ее спальни на всякий случай, вдруг она захочет сделать это снова, никогда не помешает лишняя предосторожность. Все является оружием. Нужно просто уметь правильно его использовать. Судя по тому, как она расхаживает по комнате, ее разум уже полным ходом перебирает варианты.

Звуки фильма заполняют кухню, когда я прибавляю громкость. Я могу видеть, как шевелятся ее губы, но понятия не имею, что говорит моя рабыня. Я включаю чайник и достаю с полки кофе, раскладывая фрукты на тарелке.

– Что–нибудь. Что–нибудь, – повторяющееся слово звучит так отчаянно и мучительно. Она подходит к шкафу, и я нажимаю на экране кнопку, переключаясь на камеру в задней части шкафа. Я в слепую тянусь за бейглом, когда она начинает рыться в одежде. Ей в руки попадается синее платье, заставляя приоткрыться ее рот еще шире. Гардероб набит ее собственной одеждой. Принадлежащей ей в реальной жизни.

По ее лицу скатывается слеза, и она закрывает глаза глубоко вздыхая. Я хмурюсь, раздумывая, что всплывает в ее памяти. Она наряжалась в это платье по какому–то особому случаю? Или эти воспоминания связаны с ее мужем, дочерью, или даже обоими? В нем нет ничего особенного. Оно на бретельках и скорее напоминает летний сарафан. Что–то подобное она могла надеть в парк или загород.

Черты ее лица приобретают ожесточенность, и это заставляет меня приблизиться к экрану. Она бросает платье на пол и начинает срывать с вешалок все, до чего могут дотянуться ее руки. Я наблюдаю, позволяя Диане самой разобраться с этим. Я не стану прерывать ее, пусть выплеснет горечь. Она была хорошей до того, как посмотрела в лицо своим страхам.

Платье висит в конце шкафа, точно так же, как было расположено в ее собственном гардеробе. Я переключаю камеры, чтобы иметь лучший обзор. Когда она проходит вглубь, то на мгновение замирает, прежде чем дернуть за молнию защитного чехла. Я знаю, что внутри находится расшитое блестками красное платье, и на мой взгляд, в нем нет ничего запрещенного.

– Боже, пожалуйста, – нервно выдыхает она.

Мой пульс подскакивает, и я понимаю, что двигаюсь к кухонной двери. Мог ли я что–то пропустить во время обыска?

Застежка–молния уже опушена вниз, когда изображение пробивает брешь в моем спокойствии, и я направляюсь к лестнице. Я остаюсь сосредоточенным, поскольку наблюдаю за ее манипуляциями с платьем, когда вижу потайной карман. Бл*дь! Я не собираюсь ждать, пока она что–то вытащит. Я срываюсь на бег, перескакивая ступеньки, и направляюсь к ее двери. Ключ царапает мою ладонь, и я впихиваю его в замочную скважину, поворачивая быстрыми рывками. Мои глаза снова опускаются на дисплей, как раз вовремя, чтобы увидеть, маленький антикварный нож в ее руке. Она бросается в дальний угол, и поворачивается так, что я больше не вижу, что она делает.

От моего толчка дверь с грохотом ударяется об стену, и я мчусь к шкафу, наблюдая, как она разворачивается ко мне. Капля алой жидкости скатывается вниз по руке, когда я бросаюсь на нее, отражая удар, который мне наносят.

– Отвали от меня! – она пытается выдернуть руку из моего захвата, и нож падает на пол, когда я едва не переламываю ее запястье.

– Ты действительно думала, что я не узнаю, что ты делаешь? – взрываюсь я. Моя рука сжимает ее горло, а собственное прошлое, встает перед глазами красной пеленой. – Что я тебе говорил? Ты просто не можешь не сопротивляться, не так ли? – я впечатываю ее в стену, даже не задумываясь, что делаю.

– Давай же, – булькает она задыхаясь. – Сильнее.

Я усиливаю хватку и замечаю, что ее руки тянутся вверх, как будто она хочет схватить меня за руку, но останавливается, просто закрывая глаза. Я не могу сделать это. Не могу понять, как легко она принимает исход. Она уже мертва. В душе.

Губы Дианы синеют. Я выпускаю рабыню из рук, загоняю в сторону кровати и накрываю ее своим телом, прежде чем она может ускользнуть. Паника на ее лице говорит мне, что она знает, что будет дальше. Вопль заполняет комнату, когда я борюсь с ее сопротивлением и заковываю в наручники. На ум не приходит ничего кроме крови, которой была покрыта моя жена. Единственная настоящая рабыня, которая когда–либо была у меня. Я не смог спасти ее тогда; даже не увидел глубину всей той боли, которую она хранила из–за утраты нашего новорожденного сына. Попытка Дианы болезненно напоминает мне об этом. Слишком болезненно, чтобы я мог принять это.

– Теперь ты заплатишь за свою глупость.

Своими действиями она причинила мне боль, вскрыв эмоциональные раны, которые я даже не знал, что все еще были. Те, что я отгонял от себя так, как только мог. Эта опасная ситуация доводит меня до отчаяния, и я не могу думать ни о чем другом, как преподать ей урок, который так или иначе заставит ее отказаться от желания умереть.

Лямки платья соскальзывают, когда я дергаю его вниз, обнажая ее грудь. Я не собираюсь дожидаться ее реакции. Моя одежда летит на пол, и я возвращаюсь обратно, кусая девушку за шею, посасывая нежную кожу и прокладывая путь ниже.

– Нет, – всхлипывает она, мотая головой.

– Да, – произношу я с большим трудом. – Ты не хотела ничего чувствовать, так что без вариантов.

Я стаскиваю ее платье до бедер, оттягиваю трусики, пока не слышу, как они разрываются с одной стороны. Натягивая их рывком, они врезаются в ее киску.

– Ты знала о последствиях. Знала, что я наблюдаю, – говорю я, стягивая их, чтобы образовалось давление между ее складок, перед тем, как сжимаю трусики еще сильнее. – И все же ты попыталась навредить себе. Как думаешь, что должно было произойти дальше? Определенно не смерть, которую ты так жаждешь.

– Остановись, – выкрикивает она. Ее голова поднимается, когда я наклоняюсь и всасываю в рот ее сосок, сжимая его зубами. Мои глаза остаются на ней все время, пока я дразню тугую горошину, повторяя действия. Жестко кусая напоследок. – Пожалуйста… Господин, – умоляет она, и голос к концу становится громче.

Рычание грохочет в моем горле, и я разжимаю губы. Назначенное мной стоп–слово —произнесено. У Дианы нет другого выхода. Если бы у нее все получилось, то сейчас, она была бы уже мертва в том шкафу. Возможно, мои действия выглядят неприемлемыми, но что остается делать? Я заставлю ее чувствовать, даже если это будет последняя вещь, которую мне суждено сделать.

– Скажи это еще раз, рабыня, – моя рука запутывается в густых волосах, пока я удерживаю ее голову и посасываю нижнюю губу.

– Слезь и я выполню, – слова, вылетающие из ее рта, заставляют бежать мою кровь еще быстрее.

– Ты не можешь торговаться со мной. Здесь я отдаю приказы, а не ты, – я сжимаю сильнее, боль отражается на лице рабыни, и я запрокидываю ее голову назад под неудобным углом. Недовольство превращается в стон, когда мой член скользит напротив ее мокрой щели.

– Скажи это.

Она втягивает воздух ртом, пока я продолжаю об неё тереться. Мой член изнывает от желания оказаться в ней, почувствовать крепкий захват, пока я буду погружаться в ее тело до самого основания. Мои внезапные опасения приводят меня в замешательство: должен ли я буду двигаться в её киске быстро, пока она не станет молить меня о пощаде, или я буду должен быть медленным и по возможности страстным. Обычно это не мой стиль. Не был им даже с Розой.

– Ты остановишься, если я повторю это?

Опускаю руку вниз, и я проталкиваю ее так, что она оказывается между девичьих ног. Влажность, что встречает меня, заставляет мои глаза закрыться в недоумении. Она такая горячая и мокрая, нуждающаяся, такая отзывчивая к моим прикосновениям. Я очерчиваю по кругу ее дырочку, не собираясь проникать внутрь, даже если она начнет раскачивать бедрами.

– Я жду.

Ее ноги сгибаются, и она отталкивается бедрами, пытаясь сбросить меня, но я с легкостью удерживаю рабыню прижатой к матрасу.

– Нет. Не раньше, чем ты согласишься, и слезешь с меня.

– Ты совсем не слушаешь. Своим молчанием, ты просто показываешь мне, что на самом деле не хочешь, чтобы я останавливался. И это хорошо, потому что я не хочу этого делать.

Я утыкаюсь в ее шею, пока мои пальцы оказывают магическое воздействие на ее киску. Медленными кругами, я двигаюсь поверх по щелочке, пока дыхание Дианы не становится глубже. Я знаю, что она пытается сдерживать звуки, но девушка не в состоянии остановить себя, от вращения бедрами из–за моего поддразнивания.

– О, Боже, – Диана пытается отрицательно покачать головой, но я держу ее за волосы так крепко, что она едва может двигаться. – Ты должен остановиться.

– Почему? Потому что тебе это нравится? В этом нет ничего плохого, рабыня, – по крайней мере, она чувствует нечто иное, чем желание умереть. Мои прикосновения перемещаются вниз до тех пор, пока не достигают момента, когда я могу проникнуть в нее. Ее зубы впиваются в губу до крови.

– Ты не прав, – взрывается она, издавая стоны в процессе. – Это неправильно. Слезай. – Рыдает она, пинаясь и выгибаясь. Раз. Второй. Я оставляю в покое ее киску и расстегиваю ремни, освобождая руки. Когда я становлюсь на колени, то хватаюсь за ее лодыжки, соединяя их, пока она продолжает со мной бороться.

В тот момент, когда я снова сжимаю вместе лодыжки, я поднимаю её ноги, раздвигая бёдрами, и устраиваюсь между ними, пока полностью не ложусь на неё. В её киске будет так тесно… я уже это представляю.

– Я хочу тебя, рабыня.

– Диана, – произносит она сквозь слезы.

– Ты – моя рабыня. Диана – мертва. Ты позволила мне убить ее.

Она отворачивает голову в сторону, и я прижимаюсь губами к ее уху.

– Теперь, ты принадлежишь мне. И я тоже принадлежу тебе. В этом мы вместе. Как все сложится – зависит только от тебя.

Медленно, она поворачивается ко мне, встречая мой взгляд с той темнотой, которая сидит внутри нее. Я не могу отвести глаза, с восхищением наблюдая за напряженностью, которая пленит каждую клеточку моего тела.

– Если это зависит от меня, значит, контроль мой. Не твой, – улыбка подергивает уголки ее губ. – Так, кто здесь сейчас хозяин положения… Господин?

Глава 6

Диана

Мой голос полон сарказма, когда я смотрю в его глаза, которые наполнены такой плотной пеленой воспоминаний, что это заставляет меня почувствовать себя растерянной. Пальцы пробегаются по моему плечу и захватывают волосы, дергая так сильно, что мне приходится откинуть голову назад во избежание удушья.

– Ты думаешь, что это чертова игра? – он сжимает сильнее, пока сквозь мои сжатые зубы не вырывается крик. Губы щиплет от прокуса и боль, не покидающая мое тело, возвращает к жизни каждый мой нерв.

– Да. Это твоя игра. Я просто мышка, которая бежит через лабиринт для твоего нездорового развлечения, – невозможно скрыть дрожь в моем голосе. Я так возбуждена и в тоже время напугана, что это даже не имеет смысла.

Зубы впиваются в мое плечо, заставляя меня закричать, срывая голос. Это мучительнее, чем все, что было раньше. Мое тело содрогается, дрожа от болезненных ощущений. Слезы начинают свободно капать еще до того, как я вспоминаю, что пыталась их сдержать.

– Неправильно, – огрызается он. – Это не игра, а урок. Когда ты узнаешь разницу, ты поймешь.

– Я не хочу понимать. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Позволь мне уйти! – серьезно, со мной определенно, что–то не так. Почему я не хочу, чтобы он прекратил причинять мне боль? Почему прекращает болеть душа, когда он угрожает, что трахнет мое тело? Понимание этого, заставляет меня сломаться еще сильнее. Это не нормально! В кого я превращаюсь?

– Очень плохо. Я хочу, чтобы ты показала мне борьбу. Твоего искреннего желания умереть – не достаточно. Прежде чем уйти из жизни, сначала ты должна начать жить. Ты должна заработать свой билет на другую сторону, и я буду единственным, кто поставит штамп в твоем сраном паспорте. Теперь, до твоих тупых мозгов должно дойти, что тебе придется вложить все свои силы, в какое–то стоящее дерьмо.

Если бы не его вызывающий тон, то я пропустила бы эти слова. Разговор с Джейми врезается в меня с силой грузовика.

– Ты хочешь, чтобы я делала что–то хорошее, чтобы заслужить смерть?

Хватка ослабевает, и я поворачиваюсь к нему лицом. Гнев превращается во что–то суровое, когда он смотрит вниз.

– Да. У меня для тебя есть работа. Она причинит тебе больше боли, чем ты возможно готова вынести, но она должна быть сделана, если ты хочешь, когда–нибудь покинуть это место.

Я проглатываю остатки жжения в горле от его удушья.

– Что это значит?

– Ты исправишься и будешь делать, что я скажу. Называй меня Господин и оставь попытки совершить такую же фигню. Только тогда ты сможешь узнать. У тебя впереди еще несколько недель, прежде чем наступит тот самый момент. Я не верю, что ты не причинишь вред. Себе или кому–то еще.

Кому–то еще? Звучит, словно я могу отсюда уехать. Или, по крайней мере, могу связаться с кем–то из внешнего мира.

– Если я буду выполнять твои приказы, то ты прекратишь это, прямо сейчас? – я пытаюсь сдвинуться под ним. Его нижняя губа выпячивается, пока пристальный взгляд остается прикованным к моему.

– Я не даю никаких обещаний.

– Мудак.

Пальцы сжимают нижнюю часть моего лица, сдавливая щеки.

– Выходит, твой Господин – мудак. Удачное начало, не забывай о нем.

– Отлично. Господин–мудак. Теперь ты отстанешь от меня?

Его голова наклоняется влево, а затем вправо в медленном покачивании.

– Последствия, рабыня. Ты еще не получила свое наказание.

– Наказание? Какого черта, разве это… – произношу я, смотря на его голую грудь, – это не является моим уроком?

– Тебе начинает это нравиться. Поэтому, давай наслаждаться обществом друг друга, словно это не единственная наша цель. Одно из двух. Выбор за тобой.

– Еще одно удовольствие, которым ты собираешься насладиться? – спрашиваю я, с просачивающимся в мой голос ядом.

– Ох, рабыня, ты даже не представляешь насколько. Я буду наслаждаться этим больше, чем ты можешь себе представить.

Конечно, он будет.

– Тогда ты должен мне доказать, что я избавлюсь от тебя.

Он смеется, издавая мягкий звук, который заставляет меня встретиться с ним взглядом, осознавая свою ошибку.

– Слезь с меня! – исправляюсь я. – Не… таким образом. Иисус. Ты всегда трахаешь мозг?

– Только тебе. Сейчас выбирай. Кнут или флоггер.

Мои глаза округляются, вспоминая приятное жжение. Неужели флоггер принесет мне столько же удовольствия?

– Это все варианты?

Снова эта улыбка.

– Мы могли бы продолжить с того момента, на котором остановились.

– Никогда! – слова срываются с моих губ раньше, чем я могу осмыслить сказанное им.

Большая часть меня, практически не хочет останавливаться, но это идет вразрез с моим желанием умереть. Против всего, что я храню в своем сердце. Я выдерживаю его пристальный взгляд и честно отвечаю:

– Флоггер.

– Жаль, что ты ответила так, и тем не менее – это ложь. В конце концов, ты отдашься мне, – мои ноги все еще приподняты, когда он освобождается из захвата моих бедер. – Но пусть будет по–твоему.

Член Господина по–прежнему также возбужден, как ощущалось, когда его длина скользила по моей киске. Я отворачиваюсь, когда он направляется к входной двери, отказываясь созерцать его тело, или пялиться на мужскую задницу. Боль будет лучше, чем альтернатива, где он трахает или насилует меня. Тем не менее, мне хочется на это посмотреть.

Я только начинаю расслабляться, когда он возвращается обратно, держа в руках кожаные манжеты. Они покачиваются от его движений, задевая ноги, когда мужчина подходит ближе. У меня сжимается горло, и мои руки начинают трястись от страха. Я не уверена, что хуже: его плеть, или размер члена. Оба могут быть использованы в качестве оружия. Или удовольствия. 

– Я не должен этого делать, но чем черт не шутит? Возможно, ты продолжишь сопротивляться, – он в предвкушении облизывает губы, останавливаясь рядом с изголовьем кровати. Мой пристальный взгляд остается сосредоточенным на его лице, я не испытываю желание видеть насколько Господин возбужден. Он так близко. Здесь. Быть может на расстоянии двух футов. А его член, еще ближе. – Я собираюсь освободить тебя, но ты должна разместить ладони напротив стены и представить, что так начнется твое наказание. Если попытаешься сбежать, или уберешь свои руки… мы вернемся в кровать и продолжим с того места, на котором остановились.

Бл*дь. Почему я должна проходить через это? Почему надо выбирать один из тех вариантов, которые мне предлагают?

– Мои руки не оторвутся от стены, так что ты можешь выбросить из головы остальные варианты. Этого не произойдет

– Что же, посмотрим.

Он хватает ключ, освобождая меня от наручников и заменяя их манжетами. Тяжесть разливается по моим конечностям, но я заставляю себя встать и подойти к стене прямо перед собой. У меня нет возможности сбежать от него. Я знаю, что не убегу далеко, так что последствия – это последнее чего я хочу: его обнаженное тело рядом с собой. Я действительно не смогу. Не вынесу.