Текст книги "Невыносимый (ЛП)"
Автор книги: Аляска Ангелини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Ответа не слышно.
В этот раз я бью сильнее, чем в предыдущий. Ее челюсти сжимаются, как и кулаки. Она смотрит на меня тем же взглядом, когда наши глаза встречаются.
– Можешь даже взять и отыметь себя! – произносит она, выплевывая каждое слово. Кажется, это входит у нее в привычку. Это одна из самых гнусных вещей, которые может совершить человек, и от мысли об этом, во мне каждый раз закипает кровь.
– Отыметь себя? Отыметь себя? Ладно, я отымею тебя, если ты так много об этом думаешь.
Я хватаю края рубашки и с силой дергаю. Пуговицы разлетаются по всей комнате. Злость на ее лице за мгновение превращается в ярость. Но я не останавливаюсь. Я сбрасываю с себя рубашку, не сводя с нее взгляда, и вижу, как нервно бегают ее глаза от моей груди к животу. Генетика делает свое дело. Мне не нужно работать над собой не покладая рук. У меня есть время между встречами с рабами, которых мне предстоит сломить, и я провожу его с пользой. Как только Диане станет лучше, она вернется в свою привычную рутину. Мы оба займемся тем, что не заставит нас заскучать.
– Не смей даже думать о том, чтобы прикоснуться ко мне своими мерзкими руками. Если ты хотя бы попробуешь это сделать, я убью тебя. Ты слышишь?! Я это сделаю!!! – кричит она, пока я снимаю с себя обувь и расстёгиваю ремень.
На моих губах расцветает ехидная улыбка.
– Мерзкими? С твоей стороны очень грубо говорить так. Ты меня даже не знаешь.
– Я знаю то, что ты отмороженный псих. Ты похитил меня, приковав к гребаной кровати. Ты раздел меня догола и бьешь палкой! Это мерзко! – она ставит ударение на последнем слове.
– Это хлыст, – поясняю я, ударяя ее по другой ноге. Из ее рта вырывается шипение, когда я повторяю маневр. А потом еще и еще.
– Прекрати!
Она напрягает прикованные наручниками руки, и пытается перевернуться на бок. Краем глаза я замечаю ее попку, и не могу устоять, чтобы не ударить по ней тоже. Жестко. Глубокий звук, вырывающийся из ее горла, эхом разносится по комнате, и она начинает отчаянно вырываться. Я скрещиваю руки на груди, выжидая, пока она успокоится.
Проходят минуты, прежде чем это происходит. Ее щеки покрыты дорожками от слез, и она тяжело дышит, притягивая к своей груди еще больше моего внимания. Но меня не соблазнить.
– Или отвечай на вопрос, или я продолжу.
– Мне нужно в уборную. Мне можно это сделать, или ты хочешь, чтобы я сходила в туалет прямо на кровать?
– Сделаешь это, и сама же будешь на ней спать.
Она закатывает глаза, и смотрит перед собой.
– Значит, дай мне сделать это самой. Отпусти.
– Сначала ты ответишь на вопрос. Потом я тебя отведу.
Она выдерживает паузу и отвечает после глубокого вдоха.
– Кафе. Мы встретились в кафе. А теперь отпусти меня.
Я ударяю хлыстом по внутренней стороне ее бедра, и этот удар сильнее, чем все предыдушие. Всхлип тут же вырывается из ее груди.
– Подумай лучше!
– А может, ты подумаешь лучше?! – произносит она, глядя сквозь слезы. – Я отвечаю на то, что ты спросил. Избивая меня, ты не делаешь себя каким–то особенным. Ты ни разу не спросил о подробностях нашей первой встречи. Даже то, где именно мы встретились.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Но поскольку ты чертовски упряма, позволь я кое–что уточню. Скажи мне как, когда и где ты встретилась со своим мужем. Что тебя в нем привлекло? Каким он был как личность?
– Я сутками могу об этом говорить. А в уборную мне нужно сейчас.
– Значит, отвечай быстрее.
Она грубо выражается, выпуская воздух из легких, и на лице не остается ни единой эмоции. Злость. Нетерпение. Ни остается ничего.
– Мы встретились в кафе в центре Портленда. Мы сидели за разными столиками спиной друг к другу. Официантка перепутала наши заказы, и когда я подслушала, как он объяснял, что он не заказывал… – она останавливается. – Я не помню, что именно заказывала, но помню, что это точно предназначалось для меня, так что я обернулась объяснить это. Тогда я впервые встретилась с ним лицом к лицу. Время для меня остановилось, а позже я узнала, что и для него тоже. Мне казалось, что мы смотрели друг на друга вечность, прежде чем я смущенно засмеялась, и взяла тарелку, которую он уже держал. Поскольку мы оба были одни, он спросил, не хочу ли я к нему присоединиться. Прошло три часа, а мы все говорили и говорили… Обо всем, о чем только было можно. Я влюбилась в него мгновенно и навсегда. Любовь с первого взгляда, – она потряхивает головой, выбрасывая ненужное воспоминание. – Он был очень веселым и любил приключения. Он только что вернулся с Эвереста, на который совершил восхождение. Чуть не погиб, но гордился тем, что довел путешествие до конца. Бессмысленно, но после этого мы стали неразлучны. Мы поужинали в тот вечер, и делали это каждый Божий день, пока один конченный пьяный придурок не проехал на красный сигнал светофора.
И на ее лице снова появляется злость. Она перекрывает собой даже оцепенение, в котором она находилась, пока рассказывала.
Хорошо.
– Пока хватит мести, – я достаю ключ из кармана и расстёгиваю наручники. На коже остаются следы, в местах, где она их дергала, но открытых ран нет. Я спускаюсь к ее лодыжкам, и слышу стон, когда она приподнимается на кровати. На внутренней стороне ее лодыжки я замечаю татуировку. У меня не было времени рассмотреть ее получше, но сейчас, когда я так близко – это маленький якорь размером с подушечку на моем большом пальце.
– Это… – что–то падает на мое плечо, распространяя обжигающую боль по моему бицепсу. Толстые куски керамики рассыпаются вокруг меня. Не проходит и пары секунд, как во мне вскипает ярость, от которой я застываю на месте, моргая словно идиот.
По руке стекает кровь.
– Ты… – рычу я, замечая, как она тянет на себя наручник на ноге, до которого едва ли может достать. Прежде, чем я что–либо произношу, она откидывается назад, и заряжает ногой мне в голову. Я инстинктивно защищаюсь рукой, а потом бросаюсь на нее, припечатывая ее своим телом к кровати. Рука опускается на горло рабыни в удушающем захвате.
– У тебя огромные проблемы. Ты понятия не имеешь, какого зверя ты только что разбудила.
По ее лицу расползается не только настоящий страх, но и еще что–то. Что–то, что даже я не в состоянии понять.
– Давай! – ее голос звучит хрипло. Он прорывается сквозь мою хватку. Наказывать рабыню болью сейчас – не имеет смысла. Мой разум закипает от злости, и я делаю единственную вещь, которая приходит мне в голову. То, чего я на самом деле хочу.
Я впиваюсь в нее губами, прижимаясь членом к ее голой киске. Она мгновенно замирает в моих руках. Прежде, чем Диана успевает отреагировать, я поворачиваю ее голову большим пальцем, двигаясь губами по нежной шее к уху. Когда языком я достигаю мочки, она издает звук, заставляющий вжать женское тело в матрас еще сильнее.
– Ты этого хотела? – шепчу я, сжимая мочку зубами. – Ты уверенна в этом, рабыня?
– Нет. Прошу.
Я толкаюсь между ее бедер, презирая ткань, которая нас разделяет. Жажда оказаться глубоко в ней, преподать ей жесткий и грубый урок, сжигает меня изнутри.
– Нет, что? Ты скажешь это. Я мог бы встать и отвести тебя в уборную. Но если ты передумала… – я оставляю угрозу незаконченной.
– Я не хочу, чтобы ты меня насиловал.
– Не хочешь, кто? – я скрежещу зубами, вынуждая ее обратиться ко мне так, как положено. Желание услышать "Господин" из ее уст, до боли сжимает мое тело. С другими это было всего лишь важной частью дисциплины. Но с ней, мне нужна маленькая частичка того, почему я так скучаю. По настоящей рабыне. По той, которая знает истинное значение этого слова, и которая ценит свою свободу. Возможно, пока она не осознает, но я смогу ее научить.
Я ослабляю хватку из–за потока мыслей в своей голове. Правда ли я хочу этого? От нее? От женщины, которая только что ранила меня? Кровь, вытекающая из пореза, спускается к пальцам, и каплями падает ей на шею. Но она воин. Это может стать куда лучше, если она позволит мне помочь ей. К тому же, если она останется здесь, мне не придется переживать о том, что желание умереть вернется к ней, как только она покинет это место. В этом доме она всегда будет под защитой.
– Отвечай мне, мать твою! – я поднимаюсь над ней еще выше, спускаясь рукой по ее груди, оставляя кровавый след на коже. Я не могу удержаться, чтобы не размазать красные капли по бледной коже. Контраст цветов и смысл ситуации прост – я никогда раньше не чувствовал такое возбуждение.
Я сижу перед ней, истекая кровью после того, что она натворила. И чувствую, как с каждой секундой все больше теряю свои силы.
Я смотрю, как подрагивают ее губы, и тут же качаю головой.
– Если ты еще раз в меня плюнешь, я перегну тебя через колени, и не оставлю твою задницу в покое, пока на ней не останется живого места. Ты неделю не сможешь на ней сидеть. Не веришь мне, испытай удачу!
– Ты мне не господин!
– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? Я думаю, дело именно в этом.
Она презрительно прищуривается, и этот взгляд идет в разрез с моими словами. Она хочет, чтобы я оставил ее в покое.
– Ни за что.
Я не могу сдержать улыбку.
– Может ты и думаешь так сейчас, но мы посмотрим, что будет дальше. А теперь, или говори то, что мне нужно, или я расстегну брюки и отымею тебя так, как захочу.
– Ты – Дьявол. Вот кто ты. Так что, Дьявол, я не хочу, чтобы ты меня насиловал. Как тебе это?
– Хм–м… Неплохо. Но это не то, что я имел в виду.
Я прижимаю большой палец к ее щеке, заставляя повернуть голову в сторону. Хотя мне очень этого хочется, я не готов признать ситуацию в целом. Я провожу носом по волосам за ее ушком, вдыхая аромат жасмина.
Диана больше не ощутит боли. Я задушу в ней все мысли о смерти, даже если мне лично придется держать подушку на ее лице. Но сейчас я угрожаю ей своим членом. Она ничего не боится, кроме меня. Я могу стать ее тяжелейшим бременем, адом, от которого она так хочет сбежать. Понадобится время, чтобы затмить боль от ее утраты, но с тем темпом, с которым я продвигаюсь, она начинает ненавидеть меня все больше с каждой секундой.
– Я правда хочу тебя, рабыня. Покажи мне, как сильно ты хочешь меня, – я утыкаюсь своим лбом в ее, спускаясь рукой вниз по бедру. Кончиками пальцев я добираюсь до места, где мы соприкасаемся.
– Не смей, – она пытается увильнуть, но не может преодолеть силу, с которой я припечатываю к кровати ее руки, голову и бедра.
– Я все ближе… – я сдвигаюсь в правую сторону, резко поворачивая голову, чтобы встретиться с ней глазами. Болезненный плач срывается с ее губ, когда я добираюсь до внутренней части бедра, почти прикасаясь к киске. – Я знаю, что ты влажная. Я чувствую это через свои брюки. Не важно, привлекаю я тебя или нет, но со стопроцентной уверенностью могу сказать, что тебе это нравится, – я провожу кончиком пальца по ее промежности. – Признай это перед своим Господином. Ты хочешь, чтобы я касался тебя.
Она всхлипывает.
– Нет. Мне не нравится это! – она останавливается. – Господин. Вот. А теперь отвали от меня.
Это явное стоп–слово (прим. пер.: стоп–слово – это слово, которое используется для остановки того или иного действия. Часто применяется между партнерами, состоящими в БДСМ–отношениях), если я не ослышался. По венам разливается ледяная вода, и меня разрывает между победой и алчностью. Злость преодолевает жажду власти, что явно лучше для нее. Я встаю, хватаю ее закованную лодыжку и отцепляю наручник.
– Вставай!
Она фыркает, когда я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Я не отпускаю ее, пока мы не проходим через всю комнату и не оказываемся в ванной.
– У тебя десять минут, сделать все, что тебе нужно, включая душ. Если подумаешь о какой–нибудь глупости, сегодняшняя ночь окажется самой худшей в твоей жизни.
Но даже когда я говорю, она сканирует глазами помещение, будто наркоманка, которая ищет очередную дозу.
– Десять минут.
Я закрываю дверь, и отхожу к монитору, кликая на него мышкой, и разворачивая изображение на весь экран. Глядя от монитор, я подхожу к аптечке на стене. Я не на секунду не оставлю рабыню без присмотра. Мне видно каждое ее движение. И я жду. Это всего лишь первое испытание из многих. Либо сейчас, либо в ближайшем будущем, но она попытается что–то сделать. Мне просто нужно убедиться, что я к этому готов.
Глава 4
Диана
Мне пришлось подчиниться. Какого черта я решила кому–то довериться, когда нужно было просто покончить с собой? Теперь, я поймана в ловушку в каком–то доме ужасов с психом, который не в состоянии держать свои руки при себе. Отсюда должен быть выход. Но для этого мне нужно пройти мимо него и обследовать запертый дом. И это кажется невозможным.
Я останавливаюсь, спускаю воду в унитаз, и основа осматриваюсь вокруг. Ничего, кроме расчески, геля для душа, зубной щетки… Рядом установлена душевая кабина, никаких бритв, что еще раз доказывает мне, что нет ничего, что могло бы мне помочь.
Ладно. Надо включить воду, чтобы выполнение его указаний хотя бы выглядело правдоподобно. Я не намерена тратить на душ ни секунды своего времени, когда возможно могу найти что–то, что поможет мне сбежать отсюда.
Звук льющейся воды наполняет комнату, когда я на полную поворачиваю вентиль и закрываю дверь. Пар. Да, очень хорошее решение, если он снова придет за мной и нужно будет от него отбиваться. Он не обеспечит полной потери зрения, но это немного облегчит мне задачу.
Перед глазами оказывается еще одна дверца, и я бросаюсь к ней, пытаясь ее открыть. Полотенца, полотенца для рук, несколько бутылочек с… детским шампунем? Я подпрыгиваю, пытаясь разглядеть, что лежит сверху. Ничего не видно. Я хватаюсь за верхнюю полку руками, а ногами встаю на нижнюю, чтобы преодолеть препятствие. Ничего.
Дерьмо!
Где–то здесь должно быть что–то острое. Я направляюсь обратно к раковине и открываю ящики и нижние шкафы, которые ее окружают. Пусто. Каждый последующий открытый мной отсек оказывается пустым, заставляя возрасти мою тревогу. Я должна просто попытаться броситься на него и побороть? Это не сработает. Может быть, я и не слабая, но не нужно обманывать себя. Я уже ощутила всю его силу, и с моей ее даже не сравнить.
Вцепляюсь пальцами в волосы, когда из глаз грозятся брызнуть слезы.
– Думай, Диана, – слова едва слышны даже для моих ушей. Мой мозг должен хоть немного поработать. Какая самая опасная вещь у меня есть? Я знаю это и так, без лишних раздумий. Шампунь. Если я смогу ослепить его им, возможно, выиграю себе немного времени, чтобы найти выход из этого дома. Но если я не… нет, я не могу думать о такой возможности прямо сейчас.
– Пять минут.
Его крик настигает меня даже в ванной. Я поворачиваю краны, чтобы сделать воду приемлемой и вхожу внутрь. Первое, что я вижу, это слишком знакомая бутылочка. Бл*дь, детский шампунь. Я хватаю его, поворачивая вокруг, чтобы прочитать этикетку, хотя уже и так знаю название.
– Черт возьми! – я бросаю его на пол так быстро, как только могу. Нет никакого шанса, что я ослеплю его им. Не тогда, когда он заставляет гореть мои собственные глаза. Видимо, он делал это прежде. Нет сомнений, что он мучил и насиловал других женщин, до меня.
Подавляющее желание упасть на пол и свернуться в клубок, сейчас намного сильнее, чем когда–либо. Разве, я не могу просто спокойно умереть?
Больше нет.
Не тогда, когда мне приходится тратить каждую минуту на поиск возможности сбежать или ранить человека, который сделал меня своей пленницей.
Дверь распахивается раньше, чем заканчивается отведенное мне время. Наши глаза встречаются через запотевшее стекло душевой кабины, которое отделяет нас и шквал такой ярости, которой я никогда не испытывала раньше. Бинт промок, сквозь его повязку уже просачивается кровь, но он ни капельки не выглядит обеспокоенным моим нападением. Не с таким голодным выражением лица. Которое я готова стереть. Единственный вариант, при котором я могу это сделать, почти ужасает. Но разве все может стать еще хуже?
– Я не думаю, что я когда–либо видел так много, – улыбка искажает его рот, когда он останавливается возле двери, с выражением “ненавижу людей”. Он подходит ближе. – Ты хочешь причинить мне боль, рабыня?
Больше, чем он думает. Несмотря на это, я молчу, не доставляя ему такого удовольствия, как мой ответ. Вместо этого, я стою под потоком воды, который омывает меня с ног до головы, и удерживаю на нем свой взгляд. Если я собираюсь осуществить свой план, мне придется поторопиться.
– Ты нашла, что искала?
Мои руки замирают в волосах, и я понимаю, что осматриваю верхнюю часть комнаты. Он наблюдал? Мои мысли прерываются, когда он продолжает говорить.
– Там, – произносит он, указывая на настенные часы, в непосредственной близости от шкафа. – Здесь, – он тычет пальцем в сторону двери. – И вон там, – показывает на зеркало, напротив которого я стояла. – Не будет ничего из того, что я не узнаю. Ты будешь под наблюдением все время. И я действительно имею в виду именно это. Всё время.
– Ты больной. Ты делаешь записи голых женщин, которых потом планируешь изнасиловать?
Он смеется.
– Я не собираюсь этого делать. Если бы я хотел тебя изнасиловать, то уже давно бы это сделал. Быть в поле моего зрения – больше в твоих интересах, чем в моих. Поверь мне. А теперь выметайся. Твое время вышло.
Нет, это его время вышло. Я выключаю воду и хватаю флакон, валяющийся на дне кабинки, наливаю небольшое количество в ладони и размазываю его по своему телу.
– Какого черта ты делаешь? Я сказал, что твое время вышло, – чем ближе он подходит, тем быстрее я пытаюсь намылиться детским шампунем, еще крепче сжимая в руке бутылочку. Когда стеклянные двери распахиваются, я хватаю его руку, покрывая ее пеной, и пытаюсь дотянуться до второй. Если бы я сделала это с его лицом, то все уже было бы кончено, но я боюсь быть к нему настолько близко, это слишком опасно.
Он шагает вперед, и я не раздумывая наваливаюсь на него всем своим весом. Мне едва удается сдвинуть его с места, но я успеваю проскочить в небольшое отверстие. Мне не хватает скорости. Он ловит меня и прижимает к груди, я оборачиваюсь, благодаря шампуню, который заставляет нас скользить. К сожалению, как и когда он прикоснулся ко мне раньше, электричество наполняет каждый дюйм моего тела. Я ненавижу его, но не могу отрицать возникающее возбуждение.
– Отпусти меня! – я яростно извиваюсь в его руках, сползая в процессе все больше и больше. Это срабатывает. Он тащит меня в сторону от душа, сжимая в кольце своих рук, но удержать меня у него не получается.
– Я впервые вынужден признаться… – говорит он, кряхтя, пока моя грудь трется об его, а я вытягиваю руки вверх, пытаясь соскользнуть вниз под весом собственного тела. Но уже мгновение спустя, я оказываюсь свободна, и как только поворачиваюсь к двери, спиной к нему, он хватает меня сзади. – Я не уверен, чего ты хочешь добиться, проделывая это, рабыня, но я должен признаться, – его дыхание щекочет мою шею, – это меня действительно заводит.
И это так. Я могу почувствовать доказательство его желания, упирающееся в мою поясницу, пока пытаюсь извернуться за спину и вцепиться ногтями ему в лицо.
– Я не удивлена, – произношу я, успокаиваясь, сильнее упираясь руками. – Я намерена выбраться из этого дома. Почему бы тебе просто не освободить меня? Я заплачу тебе, если деньги это единственное, что тебя волнует, – хотя, учитывая то, чем я окружена, я сомневаюсь, что дела обстоят именно так. И честно говоря, я не дала бы этому ублюдку ни цента. Моя главная цель – это свобода и я готова сделать все, чтобы ее заполучить. Все, кроме одной единственной вещи.
– Ты остаешься, – напряжение плотно оседает в его голосе из–за нашей борьбы. Если я смогу развернуться снова, то постараюсь предпринять новую попытку побега, и она будет удачней.
Сила моего веса с отсутствием трения, срабатывает даже лучше. Я поднимаю свои ноги, двигаясь с большим усилием.
– Черт возьми, – выдыхает он. Боль пронзает мой скальп, когда он убирает вторую руку, обернутую вокруг моей талии, отрывает меня от пола, только чтобы вцепиться своими пальцами поглубже в мои волосы, отчего моя спина выгибается дугой. Я с остервенением цепляюсь за дверной косяк, когда понимаю, что он тащит меня обратно в ванную. Он дергает сильнее, и пальцы соскальзывают. – Твоя задница будет принадлежать мне, как только я нас помою. Ты устроила такой беспорядок.
Я пинаю его ногой, в надежде, что это поможет. Он же лишь вцепляется в меня еще крепче.
– Ни одна моя часть тебе не принадлежит, – я выставляю вперед руки, чтобы воспротивиться возвращению в душ, но он игнорирует это и открывает дверцы кабинки.
– Я думаю, это спорный вопрос. Посмотри, кому из нас нужна помощь, – он останавливается перед стеклянной дверью и поворачивает мою голову лицом к зеркалу. То, что я вижу в отражении, повергает меня в шок – застывшая, наполненная возбуждением пара, которая полна страсти, только по двум разным причинам. Никогда не считала себя маленькой женщиной, но образ позади меня большого и сильного мужчины, заставляет меня реагировать так, как я не должна. Не помогает даже то, что происходит и сколько боли он продолжает мне причинять. Мне так долго было больно внутри, что эти новые ощущения подсознательно заставляют выбирать меньшее из двух зол, и я знаю какое для меня предпочтительней. Которым… могу насладиться.
– Тебе это нравится, – произносит мужчина, притягивая меня ближе к своему лицу. Он наклоняется и кусает меня за губу, чем застает врасплох. Зубами клацаю в ответ, пытаясь добраться до него, хотя моя реакция и запаздывает.
– Нет. Я ненавижу это. Я ненавижу тебя. Позволь мне уйти. Я не хочу быть здесь.
– Это плохо. Ты хотела умереть, и вот теперь я – твой Господин.
Я в замешательстве качаю головой.
– Ты пытаешься заставить меня не убивать себя. Но ты не можешь заставить меня передумать.
– Кто об этом говорит? Просто потому, что я не позволяю тебе убить себя прямо сейчас, не означает, что я не сделаю этого, когда почувствую, что ты готова.
Мой мозг пытается переварить его слова, когда он шагает назад в душ, а я не оказываюсь на его пороге. Прежде чем я успеваю схватиться за створки, он опускает меня и дергает за волосы, прижимая спиной к стене. В ловушке. Неожиданно на нас начинает литься вода, и он тянется вниз, снимая свои штаны.
– Как много времени пройдет, прежде чем ты решишь, что я готова? – я поворачиваюсь к нему спиной, не желая больше видеть его обнаженное тело. Того факта, что я уже сдалась – достаточно. Чувствовать еще больше похоти по отношению к этому мужчине, просто неприемлемо. Откуда во мне столько дерьма и темноты, если его терапия работает? Какая же я извращенная сука на самом деле?
– К сожалению, я не разговариваю с человеческими затылками.
Мои глаза закрыты, а раздражение заставляет меня отчаянно желать напасть на него. Я оборачиваюсь, изо всех сил сдерживая этот порыв.
– Ладно. Как долго я буду вынуждена оставаться здесь до того, как ты позволишь мне положить конец, катастрофе всей моей жизни, раз и навсегда? – горечи в моих словах даже больше, чем той боли, которая умоляет меня отправиться вслед за своей семьей. Это должно было стать личным делом. Его вариант мне подходит, но я не могу с этим смириться.
– Рабыня…
– Меня зовут Диана, – огрызаюсь я.
Гравитации больше не существует. Я распахиваю глаза еще шире, когда он впечатывает мою спину в стенку душевой. Одна его рука сильно прижимает мое тело, другая держит в захвате оба моих запястья, вдавливая их в мою грудь.
– Ты – рабыня. Я – Господин. Чем раньше ты это поймешь, тем скорее достигнешь пункта назначения. Не пойми меня неправильно, я мог бы сделать это прямо сейчас, настолько медленно и мучительно, что ты себе даже не представляешь. Но если ты этого не хочешь, то будешь выполнять мои приказы. Теперь скажи: «Да, Господин», и я отпущу тебя.
С легким рычанием, сам не свой от постоянного удушающего притяжения, он наклоняется ко мне. Вспыхивающий страх, подсказывает мне, что я действительно его совсем не знаю.
– Скажи это! – он прижимает мои руки к груди еще сильнее, пока не создается ощущение, что ребра вот–вот треснут.
– Да… – пока мы смотрим друг на друга, я ищу правильный вариант ответа. Из меня вырывается стон, я знаю, что не смогу этого сделать. Я не смогу покориться воле человека, подобного ему. Он хочет, чтобы я пошла против своей сути. Он преступник, и я не буду подчиняться. Согласившись на это, я отдам ему всю власть.
– Только одно слово. Скажи, рабыня, – верхняя часть его тела прижимается ближе, и я отворачиваюсь, разрываясь между возможностью получить желаемое, и тем, что должна переломить себя.
– Ты не мой хозяин. Я буду называть тебя по имени, но я не отдам тебе звание, которое даст право мной владеть. Во–первых, ты этого не заслуживаешь. А во–вторых, ты ни хрена для этого не сделал, – говорю я, заглатывая воздух, которого не хватает моим легким.
Я осторожно поднимаю взгляд, почти боясь увидеть то, что меня ожидает. Последнее мгновение моей жизни? Форменное изнасилование? Встречая взор голубых глаз, я понимаю, что ход его мыслей намного хуже. Даже если я мужественно встречала все невзгоды, посылала его куда подальше, то когда взгляд мужчины приклеивается к моему лицу, я слишком напугана, чтобы двинуться.
– Так будет, – рука, поддерживающая меня под зад, исчезает и если бы не давление, толкающее к стенке меня в грудь, я бы упала. Он протягивает руку, поворачивает кран и регулирует душ, пока вода не начинает литься потоком. Скорость, с которой меня осыпает ледяная вода, когда он затаскивает меня внутрь кабины за волосы, почти сбивает меня с ног.
Непроизвольно из моего рта вырывается вопль, от холодной влаги, что орошает мои лицо и голову. Вода попадает в рот, и я захлебываюсь, прижимаясь к стене. Он отстраняется на несколько сантиметров, издавая рев, пока я пытаюсь откашляться.
– Я твой Господин и ты скажешь это.
Равнодушие снова вступает во владения. На сей раз, я могу отдышаться и удержать его даже при том, что оно почти исчезает от шока из–за перепада температуры. Проходят секунды, мои легкие горят, в то время как я пытаюсь отстраниться, чтобы мужские руки больше меня не касались. Но пока я не могу отодвинуться, поток воды хлещет по мне.
– Скажи это!
Меня тянут назад, и я глубоко вздыхаю.
– Нет, – удается выдать мне между вдохами.
– Ты так чертовски упряма, – вода выключается. – Ты назовешь меня Господином до того, как закончится ночь. Если же нет, – он распахивает дверь, вытаскивает меня, и марширует со мной на руках в ту ужасную комнату, – я заставлю тебя, тем единственным способом, которым тебя можно разговорить.
Множество видеокамер, наблюдающих за каждым моим шагом, по десять штук в каждой комнате, больше не сводят мою челюсть. Я едва слышу его угрозы, когда сосредотачиваю все свое внимание на кровати, которая выглядит ужасающе.
Мы продолжаем двигаться, и он тянет меня ближе к ней. Мои зубы стучат, но я не чувствую холода. Только страх от вида толстых удерживающих устройств, прикрепленных к передней части кровати. Это даже не наручники, а натуральные кожаные манжеты, как те, которые надевали на меня в больнице.
– Нет! – перед тем, как рухнуть на кровать, я начинаю сопротивляться, но его тело плотно прижимает меня к матрасу.
– О, да, – шипит он сквозь зубы.
Мужчина поднимает вверх мою руку, будто я не оказываю сопротивления. Другую он удерживает с той же легкостью. Я оказываюсь широко распластана напротив королевских размеров матраса, без возможности пошевелиться.
– Зачем ты это делаешь? – всхлипываю я, не в силах скрыть отчаяние, которое меня переполняет. И которое я пыталась сдержать внутри себя.
Он щурится, быстро скрывая промелькнувшее мягкое выражение лица, и откидывает назад мокрые волосы, которые прилипли к моей щеке.
– Потому что я могу. Скажи мне. Если бы тебе пришлось выбрать прямо сейчас, что бы ты выбрала: умереть здесь, в этом доме, или уйти и быть вынужденной прожить еще сорок лет в реальном мире?
Нет никаких сомнений, когда дело доходит до ответа.
– Я бы предпочла умереть. Независимо от того, где это произойдет. Но это в том случае, если бы у меня был выбор. Которого у меня нет.
– Разве ты не видишь ничего хорошего через сорок лет? Это почти вся твоя жизнь, плюс еще лет десять. Как можно прожить их и не захотеть узнать, что будет дальше?
Я не хочу об этом думать. Даже не хочу рассматривать такой вариант.
– Моя жизнь закончилась, когда погибли мои муж и ребенок. Какую из этого часть, ты не уяснил? И все, что ты запланировал для меня – бесполезно. Убей меня, или дай мне уйти. Зачем чего–то ждать? Я же говорила, что хочу умереть. Я не собираюсь менять свое решение. Все эти манипуляции – все зря. Пожалуйста, – шепчу я, пристально всматриваясь в его глаза. – Я умоляю тебя. Разве я не достаточно настрадалась?
Настоящая боль ощущается от его жалости, когда он начинает поглаживать пальцами мою щеку.
– Страдания проявляются в разных формах. Некоторые могут убить нас изнутри, но именно они делают нас сильнее, помимо того вреда, который приносят. Я чувствую твою боль, рабыня, как если бы она была моей собственной. Извини, но смерть не посетит тебя сегодня вечером. Не от моих рук. Пока нет.
С этими словами он поднимается и подходит к шкафу. Что он имел в виду, когда сказал, что чувствует мою боль как свою собственную? Неужели он потерял кого–то? Или же подумывал о самоубийстве и не довел дело до конца? Мужчина, на чью спину я смотрю, вдруг видится мне в другом свете. Интригующим. Что же он надеется сделать или доказать? Что я не заслуживаю закончить свою жизнь? Мысли скачут в голове, пока он что–то перебирает на верхней полке. Мышцы его бедер напрягаются, когда он наклоняется немного вперед и назад. Я медленно поднимаю глаза вверх, осматривая его задницу, пока не достигаю упругих мышц на спине и плечах. По моей коже распространяется огонь, и я невольно издаю звук отвращения к себе. Что я делаю? Я растаиваю от малейшего чувства понимания и теперь собираюсь довериться ему?
Ящик падает на пол, а потом слышатся его ругательства. Он наклоняется и поднимает содержимое, кровь стекает с промокших бинтов, которые привлекают его внимание в то время, как он кривится. Еще больше проклятий заполняет пространство между нами, и он набивает ящик до самого верха и приближается к видеокамере. Взгляд, который он бросает, проходя мимо меня – это смесь досады и чего–то еще, что выходит за рамки моего понимания.
– Прямо сейчас – тебе очень повезло. Ты даже не представляешь на сколько, – он хватает бинты, раскладывая их перед собой, пока снимает испачканные.
– Иисус, – мой рот раскрывается от того, как глубоко выглядят порезы, даже с такого расстояния. – Необходимо перетянуть рану и остановить кровотечение. Или даже зашить. Тебе это не помешает.
