Текст книги "Люби в тишине (СИ)"
Автор книги: Аля Морейно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Кажется, именно этот момент можно считать точкой отсчёта моего безумия…
День за днём обучаю Олю премудростям взрослых отношений, гоняю веником её тараканов. Она, как я и ожидал, оказывается очень нежной и горячей.
– Чтобы не смела никому позволять к себе прикасаться! – то ли приказываю, то ли просто напоминаю строгим тоном, провожая её вечером. – Поняла меня?
В ответ она просто кивает. Зверею от мысли, что она может быть с кем-то другим, что какой-то придурок в общаге будет распускать свои грабли и лапать её.
Когда я встречался с Олиной подружкой, то у нас поначалу тоже было всё чудесно. Красотка, спортсменка, гибкая, безбашенная и безотказная. Я был очень увлечён и не планировал в ближайшее время с ней расставаться. Но однажды Сава ради хохмы предложил ей попробовать тройничок. А она совершенно серьёзно взяла и согласилась. Я подумал: “А почему нет?”. Не скрою – было любопытно, хотя идея особого энтузиазма у меня не вызвала. В конце концов, если Линке хотелось экстрима, можно было затариться в магазине с товарами для взрослых…
Ощущения оказались острыми и необычными. Чувствовать движения друга через тонкую стеночку – тот ещё экстрим, способный взорвать мозг. Моей девушке понравилось, и она даже предложила как-нибудь повторить.
А я чем больше думал и вспоминал эту оргию, тем больше понимал, что не хочу. Ни втроём, ни даже вдвоём с ней. Противно…
Можно ли считать произошедшее изменой? Всё было добровольно и согласовано. Я там присутствовал и смотрел ей в глаза… Мы оба кайфовали. Но в итоге это оказалось для меня слишком. У любых постельных развлечений всегда должны быть границы, выходить за которые не стоит. И самое главное – я ни с кем и ни при каких условиях не готов делить свою девушку. Ревнивец-монополист? Да, я такой.
Преддипломная практика заканчивается. С ужасом понимаю, что писать программный код куда проще, чем пояснительную записку, которая и составляет главную часть дипломной работы. Несколько раз отправляю руководителю текстовый файл с отчётом, но каждый раз он находит ошибки в оформлении и возвращает мне на доработку.
Ночь перед защитой практики я провожу без сна, внося очередные правки и готовя визуальные материалы с графиками и гистограммами. Зато защитить отчёт мне удаётся без нареканий. Теперь по такому же принципу предстоит оформить всю дипломную работу.
– Валерка, сегодня вечером гоу [4] в клуб практику обмывать? – довольный Сава в очередной раз зовёт меня с собой.
Знаю, что друзья обижаются, что с ними тусоваться я почти перестал. Но, выбирая между клубом и Олей, я отдаю предпочтение последней.
– Не, у меня более интересные планы, – говорю с деланным сожалением.
– Опять? Сколько можно отрываться от коллектива? – возмущается друг. – Что там за баба такая, что ты нас постоянно динамишь? Не наигрался ещё?
– Отвали, – отмахиваюсь.
Что за глупые претензии?
–
[1] Нейронка (слэнг) – нейронная сеть, один из способов реализации искусственного интеллекта.
[2] Герасим и Муму – герои рассказа И. Тургенева “Муму”.
[3] Вырий – рай в восточнославянской мифологии.
[4] Гоу (англ. go) – идём.
Глава 3
Оля
Выходя из корпуса университета, замечаю в стороне от крыльца компанию старшекурсников, над которой возвышается знакомая кучерявая голова. Я впервые вижу Валеру здесь. Три недели, что мы встречались, у них была практика. Он проходил её на работе и на факультете не появлялся.
Вчера свидание у нас вышло немного скомканным – он торопился дописывать отчёт, который сегодня собирался защищать. Интересно, как у Валеры всё прошло?
Поддаюсь импульсу и направляюсь к нему, чтобы поздороваться.
Когда нас разделяет лишь зелёная изгородь, притормаживаю, пытаясь унять волнение. Что говорить, когда я подойду? Поприветствовать всех и отозвать его в сторону? Или лучше написать сообщение, что я тут стою? Мало ли, что они там обсуждают. Вдруг я им помешаю?
Рассматриваю компанию, насколько позволяют кусты. Несколько парней с девицами сидят на лавке, остальные стоят рядом с ними. Замечаю среди них Галю – мою однокурсницу из параллельной группы, которая живёт этажом выше.
– Валерка, сегодня вечером гоу в клуб практику обмывать? – предлагает Сава.
Я знаю его, он периодически крутится с девчонками в общаге. И Лина рассказывала, что он – близкий друг Валеры.
– Не, у меня более интересные планы, – отвечает мой парень.
Ещё бы! У нас в шесть часов – свидание. Он грозился наверстать упущенное вчера.
– Опять? Сколько можно отрываться от коллектива? Что там за баба такая, что ты друзей постоянно динамишь? Не наигрался ещё? – продолжает настаивать Сава.
– Отвали, – добродушно отвечает Валера.
– Линка сказала, что он с Муму встречается, – хихикает Галя.
Это дурацкое прозвище мне дали парни из соседнего блока в общаге. Подозреваю, что выдумали они его не сами, а с подачи девчонок-балаболок. С этих куриц станется. Постоянно меня задирают. Даже Лина, хоть и считает себя моей подругой, наверняка за глаза перемывает мне кости. Вон, уже успела растрепать о нас с Валерой, а ведь я ей об этом рассказала только вчера.
– Ты? С Муму? Это не шутка? – переспрашивает незнакомый мужской голос. – Да ну…
– Сто пудов! – горячо заверяет Галя, как будто она нам свечку держала.
– Н-да… Я был о тебе лучшего мнения, – тянет Сава.
– Да вы гоните. Что за фигня? – голос Валеры полон возмущения.
Наконец-то… Дышать перестаю в ожидании его ответа. Он закроет рты этим сплетникам? Заступится за меня? Всё-таки я – его девушка…
Но слышу от него совсем другие слова:
– Вы в своём уме? У Линки язык без костей. Ты вообще представляешь меня с этой убогой? Я что, совсем конченный?
Застываю, не в силах поверить, что это не галлюцинации. Может, у меня проблемы со слухом?
Галя, видимо, поставив перед собой цель вывалить на парней обо мне все сплетни, добавляет:
– А вы знали, что у Муму родители глухонемые? Прикиньте, Линка пару раз видела, как та с родаками по видеосвязи болтала. Кривлялась, как обезьяна или даже хуже. Почти как эти… судо-… сурдопереводчики в телевизоре. В общем, зрелище не для слабонервных. И как её такую ненормальную в универ вообще взяли? Фу.
– Ой, да ну прям, – тот же мужской голос. – Фигурка у неё ничего. Поставить её в догги-стайл и вжарить разок я бы не отказался. Правда, я люблю, чтобы баба стонала погромче. А из этой Муму звука не выдавишь, весь кайф обломает.
Стою не дыша, впитываю как губка грязь, которой они меня поливают… И Валера вместе с ними. Глупая! Размечталась, поверила, что по-настоящему ему нравлюсь.
Я давно знала, что девчонки у меня за спиной распускают всякие сплетни. За время учёбы в школе я и не такое слышала. Но чтобы мой парень был с этими черноротыми заодно… Это – удар ниже пояса.
Хорошо, что я не успела к ним подойти…
Убегаю, не разбирая дороги. Долго брожу по городу. Возвращаться в общагу нет никакого желания, встречаться с Валерой – тем более.
Как жить дальше? Он же меня убил… Как смотреть в глаза соседкам, разговаривать с ними, делать вид, что ничего страшного не случилось? Где взять для этого выдержку и железный характер?
Думала, что больнее, чем в школе, мне уже не будет? Надеялась, что в столице взрослые умные люди не станут меня дразнить из-за ерунды? А чем они отличаются от моих одноклассников?
Так и не найдя ответов на вопросы, иду в общежитие. Устраиваюсь на кровати с конспектами и делаю вид, что занята учёбой.
– Ну ты, Олька, фантазёрка. А я сдуру тебе поверила, подставилась перед девчонками. И ежу понятно, что такой, как Ковалёв, в твою сторону даже не посмотрит. Он тебя разок отымел, а ты размечталась, что с ним встречаешься. Если он даже меня бросил! Что уж говорить о такой, как ты?
Хочется спросить, какой “такой”? Чем я хуже неё? Я – симпатичная, нормально учусь, получаю стипендию, в отличие от Лины. И спортивные результаты у меня высокие. Что со мной не так? Только то, что мои родители – глухие, а я не привыкла болтать без остановки? Можно подумать, что вокруг мало интровертов!
Чувствую, что если вступлю с соседкой в полемику, то позорно разревусь. Лина не рассказывала, почему Валера её бросил. Говорила только, что он – кобель, у которого только одно на уме… Она очень болезненно переживала их разрыв, много дней подряд лежала в кровати, уткнувшись в стенку, и ревела. Я не хочу уподобляться ей. Я справлюсь со своим горем и не дам местным сплетницам повода для новых обсуждений!
Держусь ровно до того, как в нашу комнату приходит Валя – соседка по блоку.
– Олька, смотри на всё позитивно, – тут же начинает меня утешать и учить жизни. – Ну кинул тебя Ковалёв. Зато ты теперь звезда общаги. Пацаны вовсю обсуждают размеры твоих прелестей и в каких позах будут тебя иметь. Глядишь – подберёшь себе приличного кавалера.
Этого мне только не хватало. Сомнительное счастье…
– Пусть даже не мечтают, – бурчу себе под нос.
– Ой, кто тебя спрашивать будет? “Комсомолка не должна отказывать комсомольцу” – помнишь девиз? – весело заявляет Валя.
О её безотказности слухи ходят по общежитию ещё с начала года.
– Привыкай. Ты теперь в общем доступе, – радостно подхватывает Лина.
Дура…
– Хватит молоть ерунду, – бросаю им, выходя из комнаты.
Нигде нет от этих сплетниц покоя. Несут какую-то ахинею… Им надо – пусть обслуживают всех подряд. Я тут причём?
Не успеваю дойти до кухни, как оказываюсь прижата к стене потным мужским телом. И я даже не помню, как это тело зовут.
– Ну что, тихоня, пошалим?
От него неприятно пахнет. Влажные руки нагло лезут под толстовку. Не собираюсь вступать с ним ни в какие разговоры! И уж тем более “шалить”.
– Пусти! – рычу злобно.
Царапаюсь, пытаясь оттолкнуть. Но куда мне против этого мешка с салом?
– Ох ты, какая дикая! – шипит на ухо. – Меня это заводит.
И я явственно чувствую, что он не шутит. Твёрдость его намерений тычется мне в живот и придаёт решимости. Резко поднимаю колено вверх, вкладывая в удар ему между ног все свои силы, отталкиваю тушу и под аккомпанемент потока нецензурной брани и угроз убегаю в комнату, где меня ждут черноротые Лина и Валя с их бесконечными сплетнями.
Куда от них всех деться? Хоть плачь… Жила себе тихо, никого не трогала. Угораздило же меня связаться с этим мерзавцем Валерой…
Сколько месяцев никто не смотрел в мою сторону! А стоило Линке растрепать, что я встречаюсь с Ковалёвым, а ему опровергнуть это, вываляв вдобавок меня в грязи, и этот мешок сала как с цепи сорвался. И где гарантия, что он только один такой? Что, если Валя говорит правду?
Решение созревает спонтанно. Какой из меня борец за справедливость? Я сдаюсь. Наскоро покидав в сумку вещи и убедившись, что оставшихся до стипендии денег хватит на билет, еду на вокзал.
Не думаю о том, что будет дальше. Сбегаю в надежде, что к тому времени, как я вернусь, страсти поулягутся и все обо мне забудут.
Валера начинает трезвонить, когда объявляют посадку на мой поезд. Неужели у него хватает наглости ещё что-то от меня хотеть? Поначалу просто отключаю звук и игнорирую, но звонки повторяются.
Уже находясь в вагоне, замечаю с десяток сообщений. Удаляю все, не читая. А затем стираю номер бывшего парня из контактов и выключаю телефон. Надо бы кинуть его в чёрный список, но как это сделать на моём динозавре – понятия не имею, разберусь позже, если снова будет названивать.
Приближаясь к родительскому дому, начинаю сомневаться в правильности решения приехать сюда. Уверена: тут меня не ждут. Вспоминаю слова, сказанные папой перед моим отъездом:
– Катись в свою столицу и не вздумай возвращаться!
Но что делать, если мне некуда больше идти, негде спрятаться от обид и несправедливости?
Открываю дверь своим ключом. Звонок на двери не работает. Родители не слышат, и в нём нет никакого смысла.
Замираю на пороге. В этой квартире прошло моё детство…
Отец ужинает на кухне. Ненадолго поднимает на меня тяжёлый взгляд и продолжает орудовать вилкой. Он не рад моему приезду и всем своим видом демонстрирует это.
Маму нахожу в комнате. Она вяжет, ловко управляясь спицами. У неё талант – она без всяких выкроек умудряется создавать потрясающие вещи. Я тоже умею вязать, но не могу похвастаться ни одним готовым изделием. Мне никогда не хватало терпения доводить это скучное дело до конца.
Заметив меня, мама вскакивает, клубки разлетаются по полу в разные стороны. Она бросается меня обнимать. Мы не виделись очень давно. С тех пор как я уехала в столицу, ни разу не приезжала в гости – исполняла волю отца и не хотела лишний раз злить его своим присутствием.
Выбравшись из маминых объятий, говорю жестами:
– Я очень соскучилась.
Мы часто разговариваем с ней по видеосвязи, и я в курсе всех их новостей. Но электронное общение не способно передавать тепло и эмоции. А я хоть и перешагнула рубеж совершеннолетия, вовсе не стала от этого взрослой и по-прежнему нуждаюсь в объятиях и заботе.
– Что у тебя случилось? – мама встревожена.
Неспособность говорить и слышать компенсируется у неё поразительной эмпатией. Она многое чувствует и понимает без слов.
– Ничего, просто захотела тебя увидеть, – вру, подозревая, что мама меня сразу раскусит, но рассказать правду не хватает решимости. Слишком больно и стыдно…
– Решила приехать помочь вам готовиться к Диминой свадьбе. Может, с кем-то договариваться надо или что-то ещё.
Пока я не уехала в столицу, постоянно выступала в роли переводчика для родных в разных инстанциях, потому что в нашей семье я – единственная, кто слышит и умеет разговаривать. Именно по этой причине отец был категорически против моей учёбы в столице и настаивал на том, чтобы я поступала в местный педагогический университет. И именно поэтому так разозлился, когда я эгоистично не пошла у него на поводу.
Наличие у меня слуха обнаружилось случайно при очередном осмотре в детской поликлинике. Научить разговаривать слышащего ребёнка, живущего в окружении глухонемых, – непростая задача. В доме у нас всегда царила тишина, и мне гораздо легче давался язык жестов, чем обыкновенная речь.
Видимо, поэтому я в школе терпеть не могла предметы, на которых нужно было много говорить, и, наоборот, обожала математику.
Моя способность слышать и разговаривать, которую мама восприняла как дар свыше, вызвала бешенство у отца. Он безапелляционно заявил, что мама меня нагуляла. Он почему-то решил, что если в его роду все были глухими, то слышащий ребёнок у него родиться не может. Все аргументы врачей он отметал в сторону, тест на отцовство делать отказался. Так я и росла – маминой дочкой при полном игноре со стороны папы.
Снова лезу обниматься с мамой и отворачиваюсь, чтобы она не заметила слёзы. Мамуля у меня очень тактильная. Нам с ней не нужно слов, чтобы рассказать друг другу о своей любви и потребности быть рядом.
– Квартиру нашли, – сообщает мне главную новость, когда я поглощаю её вкусную стряпню. – Дороговато, конечно, но папе на заводе дали ссуду без процентов. Лето впереди, будет брать халтуры, постепенно как-нибудь отдадим. Задаток дали, через неделю сделка у нотариуса.
Мой старший брат Дима женится. Они с Ирой давно встречаются, но почему-то тянули со свадьбой. Теперь его невеста ждёт ребёнка, поэтому откладывать больше некуда. Родители торопятся с покупкой жилья, чтобы после регистрации молодые сразу могли поселиться отдельно, обустраивать своё гнездо и готовиться к рождению малыша.
Я очень рада за брата. Мне нравится его невеста и как они относятся друг к другу. Если действительно на свете существуют истинные пары, то это о Диме с Ирой. Смогу ли я когда-нибудь встретить “своего” человека? Или мне пожизненно суждено быть “убогой” в мире слышащих и белой вороной среди глухих?
Удивительно, как люди легко оскорбляют и унижают тех, кто отличается от них и не может за себя постоять… Я всю жизнь, сколько себя помню, подсознательно держу оборону, ожидая удар с любой стороны. Привыкнуть к этому состоянию невозможно. Я так мечтала, что столица сотрёт все мои детские страхи и комплексы. Но нет…
Не понимаю, как мне быть дальше. Смогу ли вернуться в общежитие и терпеть постоянные насмешки и нравоучения соседок-сплетниц? Получится ли давать отпор домогательствам парней?
Почему Валера так со мной поступил? Если я и правда настолько убогая, что он стыдится отношений со мной, то зачем были эти три недели наших встреч? Зачем говорил восторженные слова, которым я верила и коллекционировала в романтическом сундучке глубоко в душе? Поиграл и выбросил…
Чтобы отвлечься от боли и обиды, добровольно включаюсь в хлопоты и приготовления к торжеству. Свадьба получается шикарная. Очень красивая, с соблюдением многих забавных традиций, уютным рестораном и прекрасной кухней. Впервые за долгое время я забываю обо всём и просто радуюсь празднику. Не задумываюсь о том, в какую сумму обошлось мероприятие. Сколько бы ни было, оно того однозначно стоило. Один раз в жизни можно позволить себе такую роскошь.
В последующие дни ожидаемо наступает реакция и наваливается усталость. Ресторанная пища оказывается слишком тяжёлой для моего желудка. Меня подташнивает, побаливает голова, появляется непривычная слабость. Хочется целый день лежать в кровати и оплакивать свою судьбу.
– Что-то ты бледная какая-то, – мама снова ворчит, когда я отказываюсь от завтрака. – И мешки под глазами. Не спишь по ночам? Всё конспекты свои зубришь?
– Приходится, – вру. Не признаваться же ей, что на самом деле я каждый вечер реву в подушку, как только остаюсь одна.
– Оля, ты что-то скрываешь от меня? – ставит вопрос ребром и заглядывает в глаза. – Почему ты приехала домой посреди семестра?
И вроде бы ничего критичного не произошло. Подумаешь, парень бросил и унизил впридачу… Но почему так тошно на душе? Может быть, просто завидую брату и его любви?
Пока раздумываю, что ответить маме на её вопрос, она меня добивает:
– Ты случайно не беременная? Не ешь ничего, жалуешься на тошноту…
– Мама, откуда такие мысли? – говорю торопливо, чтобы её успокоить. – Нет, конечно. Меня парень бросил, очень обидно и больно. Переживаю… В общежитии все постоянно об этом говорят. Мне нужно было немного переключиться. А тошнота – из-за того, что переела в ресторане тяжёлой пищи. Организм медленно восстанавливается после гастрономического стресса.
– А месячные у тебя когда в последний раз были? – стоит на своём.
– Мама, нормально всё… – заверяю, а сама лихорадочно вспоминаю дату. – Не выдумывай.
Я хотела начать принимать противозачаточные, даже к врачу сходила и таблетки купила. Ждала начала нового цикла. А он, получается, уже давно должен был начаться, но его нет!
Ёлки-палки! Только не это…
Но ведь задержка может быть из-за чего угодно? Нервный стресс, гормональный сбой на фоне начала половой жизни. Валера всегда прерывался, так что риск невелик.
– Не волнуйся, мамуль. Я просто устала. Свадьба, волнения, переживания. Я немного приду в себя и вернусь в универ. Тем более что сессия на носу.
Высвободившись из маминых объятий, роюсь по карманам. Потратила почти всю стипендию на подарок брату, не могла поступить иначе. Придётся просить у родителей и выслушивать лекцию об излишней расточительности: “Девушка должна быть скромной и экономной, а тебе лишь бы деньги на ветер пустить!”.
Наскребаю мелочь на тест и бегу в аптеку.
Минуты ожидания результата тянутся бесконечно долго… Волнение разгоняет кровь, она шумит в голове Ниагарским водопадом. Паника вытесняет все мысли. Не могу вычленить ни одной логичной последовательности слов из того, что генерирует мозг. Абсолютно все процессы блокирует паника.
Мне всего восемнадцать. У меня нет ничего – ни профессии, ни денег, ни мужчины. Да и дома у меня фактически тоже нет. Подозреваю, что папа выставит меня, узнав, что я “принесла в подоле”. Ребёнок – это конец всему: моим надеждам получить образование, найти хорошую работу и вырваться в счастливую самостоятельную жизнь. Да и замуж “с прицепом” меня вряд ли кто-то возьмёт…
Отчаяние разрывает на части, когда вижу ярко проступающую вторую полоску. Как же я этого придурка Ковалёва ненавижу! Врун, подонок и мерзавец. Безответственный кобель! Он получал удовольствие, а я теперь за это должна расплачиваться?
Решение созревает само собой. Я не могу позволить себе разрушить жизнь из-за какого-то непорядочного мажора.
Глава 4
Неприветливая тётка в женской консультации смотрит сквозь меня, пока я, запинаясь, выдаю заранее заготовленную фразу, что не собираюсь оставлять ребёнка и мне нужно направление на аборт.
– Раздевайся и ложись на кресло, – грубо бросает мне.
В кабинете прохладно. Стальные подставки обжигают ноги холодом… Ненавижу это средневековое орудие пыток, хоть само по себе оно и не причиняет боли… Это жуткое приспособление для осмотра женщин куда больше подходит для каких-то БДСМ-игрищ, чем для приёма взволнованных пациенток.
Тётка грубо осматривает меня зеркалом, затем долго мнёт мой живот, будто кусок мяса, и подтверждает мои наихудшие опасения.
– Сколько тебе лет? – рычит на меня врач, будто разговаривает с преступницей какой-то.
– Во-восемнадцать, – заикаюсь в ответ.
Я растеряна. Меня до колик пугает атмосфера этого кабинета. А ещё больше я боюсь того, через что должна буду пройти в ближайшем будущем. Хочется хоть каплю чуткости и сочувствия в моей трудной ситуации… Она ведь должна понимать, насколько мне сейчас непросто!
Но тётка в побитом молью парике, видимо, люто ненавидит свою работу и тех, с кем ей тут приходится общаться. И не стесняется срывать своё недовольство на мне.
– Детский сад, а туда же… Замужем?
– Н-нет.
– Всё ясно! – бросает презрительно и усаживается за стол.
Сползаю с кресла и напяливаю на себя джинсы и толстовку, пока она делает у себя какие-то записи.
– Оставлять будешь ребёнка или как?
– Н-не буду.
Мне очень страшно, а грубое поведение врачихи только усугубляет моё состояние.
– Ну и дура.
Хочется крикнуть: “Не вам судить!”, но молчу. Эта гестаповка – последнее существо, перед которым мне хотелось бы изливать душу.
– Ладно. Вот список анализов, которые нужно сдать. А это – список лекарств, которые придётся собрать для процедуры. Хочешь – купи сама. Если лень бегать по аптекам – можешь заплатить деньги, и медсестра всё возьмёт тут на месте.
Озвученная сумма шокирует. Интересно, сколько же стоят лекарства на роды, если аборт обходится так дорого?
– Я сама куплю, – принимаю решение в надежде, что удастся найти где-то подешевле.
– Хорошо, как хочешь. С собой надо иметь сорочку, халат и тапки. И деньги, разумеется, чтобы отблагодарить врача и анестезиолога. Ты же хочешь, чтобы всё сделали хорошо, и ты в будущем могла иметь детей?
На автомате киваю. От сумм, которые вываливает на меня тётка, кружится голова. Придётся просить у отца или брата, у мамы точно таких денег нет. Это значит, что нужно будет объясняться и рассказывать папе мою историю, а потом выслушивать в ответ...
Может, позвонить Ковалёву? Должен же он нести ответственность за своё удовольствие? Как говорится: “Любишь кататься – люби и саночки возить”. Зла на него ужасно. Ни видеть, ни слышать его не могу. Но очень уж не хочется отчитываться перед папой и клянчить у него деньги…
Устраиваюсь в безлюдном месте в парке неподалёку от консультации и пытаюсь вспомнить телефон своего бывшего парня. Зачем я его удалила? Сколько раз зарекалась совершать импульсивные поступки, и вот опять.
Просматриваю входящие звонки. В связи с подготовкой к свадьбе мой телефон ими забит под завязку. Как узнать, какой из них нужен? Не могу вспомнить, какого числа Ковалёв звонил. Выбираю наугад с десяток “подозрительных” номеров, но мне не везёт – все они принадлежат другим людям. Надо ехать в столицу и решать с Валерой вопрос напрямую. Может, он мне ещё приличную клинику оплатит.
Семестр заканчивается, всё равно придётся просить у отца деньги на билет. Это куда проще, чем на аборт…
Решаю действовать через маму. Хоть папа и держит всю семью в ежовых рукавицах, ей обычно удаётся как-то на него влиять.
– Мамуль, я бы уже хотела вернуться в университет, а денег на билет нет. Может, ты попросишь для меня у папы? – завожу разговор сразу, как возвращаюсь домой, пока мы с ней дома вдвоём.
– Я попробую, но ты же знаешь, что мы сейчас на мели. Свадьба и квартира… Нам ещё долги отдавать…
Разразившийся на кухне скандал я чувствую по резким движениям стульев по полу, звону посуды и топоту ног, которые в привычной тишине квартиры звучат как раскаты грома. Это из-за моей просьбы о деньгах? Или просто настроение плохое?
Бегу в кухню, чтобы поддержать маму.
– Тебе всё “дай, дай, дай”! – заметив меня, отец начинает метать молнии в мой адрес. – Сколько можно? Тебе уже восемнадцать! Я вовсе не обязан оплачивать твои развлечения!
– Папа, мне не на развлечения. Мне нужно возвращаться в университет на занятия. Хотя бы на билет…
На еду и прочие расходы я рассчитываю получить оплату небольшого заказа на фрилансе, который нашла на днях. А там и до стипендии как-то протяну. На лето возьму подработку в столице. Мне бы только добраться туда как можно скорее. Не хочется затягивать.
– Я свои деньги зарабатываю тяжёлым трудом, – садится на своего любимого конька отец. – А ты тут прохлаждаешься уже почти целый месяц! Ешь, пьёшь, электроэнергию и воду расходуешь. И за это всё плачу я! При том, что ты мне даже не дочь!
– Папа! – меня душат слёзы обиды. Беременность превращает меня в какую-то сопливую тряпку, и мне это совсем не нравится.
Я хочу сказать ему, что перед свадьбой много времени и сил потратила на подготовку, от части забот освободила маму, немного денег сэкономила, выторговав скидки в ресторане. А ещё за последнее время выполнила два заказа, и деньги за них потратила на продукты для всех. Да, это были не очень большие суммы, но всё равно… Как папа может упрекать меня в том, что за всё платит сам? И как ему ещё не надоело раз за разом отказываться от своего отцовства?
– Иди подъезды мой! – продолжает он свой монолог. – Или посуду в ресторане. Видел как раз сегодня – в “Караван” ищут временную посудомойку!
– А разве в ресторанах посуду моют руками? Не в посудомоечных машинах? – вырывается мимо воли.
– Вот пойди и узнай, что там да как! Я тебе ни копейки больше не дам. И так села на голову и ноги свесила.
Спорить с ним нет ни сил, ни настроения. Надеялась, что хоть маме удастся на него повлиять. Тем более что прошу я совсем немного…
Делать нечего. Устраиваюсь в ресторан мыть посуду. Время идёт. Я волнуюсь, потому что срок растёт, а где взять деньги – непонятно.
Получив расчёт за неделю, мчу в столицу. Мне столько долгов по учёбе предстоит закрыть! Столько лабораторок отработать… Но главное – встретиться с Ковалёвым, высказать ему всё, что я о нём думаю, и стребовать с него деньги. Сто раз уже мысленно проговорила гневную речь. Я не дам ему съехать с базара! Козлина безответственная… На презервативах он сэкономил? Пусть теперь раскошеливается!
* * *
– Боже, какие люди! – услышав скрип двери, Лина отрывается от конспекта и поднимает на меня глаза. – А мы тебя уже в розыск объявлять собирались. Думали, тебя выкрали в гарем к какому-то султану или шейху. Они там любят тихих и покорных, – встаёт и собирает свои вещи, небрежно брошенные на мою кровать. – Вот меня туда в жизни не взяли бы, я слишком болтливая, любому восточному мужику мозг взорву на раз.
Что она несёт? Язык без костей. Не может не уколоть меня за молчаливость. Язва.
В куче вещей, которые Лина убирает с моей кровати, мелькает знакомая ткань. Соседка замечает направление моего взгляда и тут же начинает оправдываться.
– Слышь, Оль, тут такое дело… – виновато мнётся. – У нас туса была. Ну, я взяла твою блузку. Новую, бежевую… Тебя не было, спросить я не могла.
Ага, телефон и мессенджеры внезапно отменили… Терпеть не могу эту дурацкую привычку обмениваться вещами. Никогда ни у кого ничего не прошу, но и своего не даю. И это – ещё одна причина недовольства соседок.
Видимо, на моём лице проступает “восторг”, потому что Лина сразу начинает тараторить:
– Я постираю и поглажу, ты даже не заметишь, что я её брала!
В ответ только вздыхаю. Что теперь поделать? Это – реальность, тут Контрол-зет [1] не нажмёшь и уровень заново не переиграешь… Чёрт, если бы я могла вернуться назад и что-то исправить… Я кобеля Ковалёва близко к себе не подпустила бы. Или, по крайней мере, заставила бы пользоваться презервативами.
Только задним умом все умные, рассудительные и ответственные. А когда гормоны бушуют и пар из ушей валит от переполняющих чувств и эмоций, вовсе не до такой “ерунды”. Дура наивная…
Ничего не ответив, раскладываю вещи и готовлю на завтра тетрадки.
– Какая-то ты, Олька, скучная. Колись, где пропадала? Правду говорят, что с мужиком взрослым мутила?
Не покидает ощущение, что я попала в сумасшедший дом… “Повезло” же мне с соседкой.
– Ты совсем? – кручу пальцем у виска. – Дома была. Брат женился, помогала свадьбу готовить, – обсуждать с ней ничего не хочется, но и давать повод для новых сплетен мне вовсе не нужно.
– А брат у тебя тоже глухонемой? – не стесняется лезть с бестактными вопросами соседка.
Не считаю нужным ей отвечать. Моё молчание она трактует как “да” и продолжает нести свою ахинею.
– А невеста такая же глухая? Интересно, где они друг друга нашли? Я вот никогда раньше не встречала глухонемых…
Ну не дура ли?
Я не стыжусь своих родителей и брата, хотя порой испытываю дискомфорт. К счастью, таких недалёких людей, как Лина, не очень много.
* * *
У меня нет определённого плана, где искать Валеру. У соседки наверняка есть его номер. Но что я ей скажу? Как объясню свой неожиданный интерес спустя столько времени? Ещё не хватало, чтобы кто-то догадался о моей беременности. Опять новый виток сплетен понесётся.
В первую очередь решаю отправиться в квартиру, где мы с ним обычно проводили время. Ковалёв как-то обмолвился, что бывает тут очень часто. Кобель… Понятно, что он там делает. Явно не в компьютерные игры с друзьями режется.
Дверь никто не открывает. До темноты кручусь во дворе, поглядывая на окна, и жду хозяина, но он не появляется. Несколько дней подряд повторяю свой вечерний маршрут с тем же результатом.
Паника усиливается. Трудно поверить в то, что Валера объявил целибат. Скорее, он чем-то занят или куда-то уехал.
Отправляюсь в офис фирмы его отца. Волнуюсь. Хоть я и зла на Ковалёва, не хочется ставить его в неудобное положение на работе. Кто знает, как он отреагирует на мой визит? Но время играет против меня, и долго ждать, пока он появится в своём логове, я не могу.
– Валерий Николаевич в служебной командировке, – сообщает мне девушка на рецепции.
Вот и объяснение его отсутствия в квартире…
– А когда вернётся, не подскажете случайно?
