Текст книги "Люби в тишине (СИ)"
Автор книги: Аля Морейно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Ни случайно, ни специально. Увы, не знаю. Мне такую информацию не сообщают.
Что же за невезение такое?
Начинается сессия. Слабость, беспокойство и длительное отсутствие на занятиях дают о себе знать – я едва сдаю экзамены на “тройки”. С мечтой о стипендии приходится попрощаться… Нужно срочно искать работу.
Несколько раз прихожу в офис, но неизменно узнаю, что Ковалёв-младший всё ещё в отъезде. Решаю попытать счастья в деканате и выпросить у них его телефон.
– Дорогуша, – с возмущением выдаёт мне методист. – Про закон о защите персональных данных слышала?
Киваю. Я не сильна в юриспруденции, но экзамен по праву я как раз накануне сдала, потому кое-какие основные законы поверхностно помню.
– Мне не нужны неприятности! – заключает тётка неопределённого возраста и тише добавляет. – Ты вообще знаешь, кто его отец и что он со мной и всем нашим университетом может сделать?
В подробности о Ковалёве-старшем Валера меня не посвящал. Но раз у него своя фирма с собственным многоэтажным офисным зданием, то, видимо, он очень богатый и влиятельный. Как меня угораздило с этими людьми связаться? Где были мои мозги? Очевидно ведь, что такие парни смотрят на простых девушек не иначе как на игрушки. Развлёкся – выбросил, нашёл другую. И дальше по кругу.
И Линку он бросил, когда наигрался, и меня. Да он и говорить со мной, наверное, не станет, если я его найду!
Хоть плачь…
Несмотря на понимание масштабов катастрофы, упрямо гну свою линию. Мне бы только деньги на аборт у него получить… И больше никогда-никогда…
– Мне с ним срочно нужно связаться! – говорю в отчаянии. – Вопрос жизни и смерти!
– Ничем не могу тебе помочь, – дама теряет ко мне интерес и утыкается в свой компьютер.
– Может быть, вы позвоните ему сами и скажете, что Оля Павленко хочет с ним связаться по важному вопросу? – предпринимаю последнюю попытку.
Видимо, методист расценивает это как сверхнаглость. Она снова поворачивается в мою сторону и приподнимает очки.
– Деточка, тут таких барышень с важными вопросами к нашим старшекурсникам, особенно некоторым, ежедневно по десять штук приходит. Если я каждый раз буду беспокоить парней, то ничем хорошим для меня это не закончится! Преследование – уголовно наказуемое преступление!
– Но мне правда очень надо! – слёзы заволакивают глаза… – Я вовсе его не преследую!
– Всем надо. Ничем не могу помочь.
Между строк слышу: “Ты не одна такая дурочка, попавшаяся на крючок, раньше думать надо было, когда ноги перед мажором раздвигала”.
Если собрать воедино сплетни, которые ходят об их компании, то получается не очень красивая картинка. Все они – бабники и мерзавцы: и Валера, и Сава, и Город, и другие ребята, которые тусуются с ними вместе. Зажравшиеся мажоры, для которых обычные люди ничего не значат. Они ими играют и манипулируют, как хотят, ради развлечения. Таких людей нужно обходить десятой дорогой!
* * *
День за днём жду возвращения Валеры. Каждый вечер караулю его возле квартиры, несколько раз снова наведываюсь в офис… По моим представлениям о командировках он давно уже должен был вернуться. Может, уехал учиться за границу, а девушка на рецепции просто не в курсе? Помнится, он собирался поступать в магистратуру на другую специальность. Где же мне его искать?
За оставшееся до дедлайна короткое время отчаянно пытаюсь заработать нужную сумму, берусь за любые подработки, но ничего не выходит. Заказы попадаются копеечные, и полученные деньги я полностью спускаю на еду.
Срок подбирается к критическому, сессия заканчивается. Благо, все предметы я закрыла и не оставила долгов… Что делать?
Возвращаюсь однажды вечером в общежитие после традиционного променада. В нашем блоке шум, громко играет музыка, в воздухе витает запах сигарет. Морщусь – не люблю его, а из-за беременности и токсикоза особенно остро реагирую на любые ароматы. Студенты празднуют окончание учебного года. Многие уже разъехались по домам, остались любители покутить.
– Муму, давай к нам, пацаны поляну накрыли, – вопит изрядно выпившая Галя.
Передёргивает от этого прозвища. К счастью, после возвращения из дома меня почти не трогают. Если и дразнят, то умеренно, можно терпеть, но невозможно привыкнуть.
Игнорирую приглашение и иду к себе в комнату. Но как только открываю дверь, понимаю, что лучше бы пошла за стол… На моей кровати – какое-то дикое сплетение тел. Впрочем, на Линкиной – тоже. Сколько там человек – сразу понять трудно.
Желудок скручивает рвотным позывом. Я вовсе не ханжа. И мне обычно плевать, кто с кем и как спит. Но увиденная картина выходит далеко за рамки моего понимания о нормальности…
Сзади меня подхватывают чьи-то руки.
– Давай, цыпочка, раздевайся и присоединяйся.
Узнаю студента третьего курса с верхнего этажа. Кажется, его зовут Толян. Вырываюсь, кусаю его за плечо.
– Дура озверевшая, что творишь? Думаешь, у меня меньше, чем у Ковалёва? Давай сравним, кто из нас круче! Вон, Линке со мной больше понравилось!
Он мерзко смеётся и продолжает меня лапать.
– Хватит ломаться как девочка, все знают, что Валерон тебя давно оприходовал и передал в общее пользование!
Толян пытается меня раздевать, я его отталкиваю. Он прижимается. Мерзкие руки. Резкий запах туалетной воды вперемешку с алкоголем. Меня мутит. Инстинкт самосохранения срабатывает безотказно – и содержимое моего желудка оказывается на любвеобильном парне.
Он матерится и грозится меня убить, а я сбегаю… Ночь провожу у комендантши. Она угощает меня сладким чаем с сушками. Душевная женщина, но слишком слабохарактерная и мягкая для этой работы.
– Почему вы не разгоните их? – удивляюсь.
– До одиннадцати имеют право, – разводит руками. – А позже они уже будут в таком состоянии, что я сама их боюсь. Что я могу сделать? Разве что полицию вызвать. А те приезжают только на мордобой с нанесением тяжких телесных. В остальных случаях мы им не интересны… Да и нечасто наши студенты так гуляют. Сегодня повод есть, несколько раз в год можно. Придётся потерпеть.
Она тяжело вздыхает и продолжает:
– Все нормальные девчата по домам разъехались, одни оторвы остались. Да парни, которые работать будут всё лето, их отсюда даже во время ремонта не выпрешь. Ехала бы ты к мамке. Что тебе тут делать? Бледная вон какая. Совсем замучила себя учебниками да компьютером.
Плачу. От пережитого стресса. Из-за проклятого Валерки и ненужной несвоевременной беременности. От безысходности и отчаяния…
Как мне всё это пережить?
–
[1] Контрол-зет (Ctrl-Z) – комбинация клавиш на клавиатуре компьютера, позволяющая отменить последнее действие.
Глава 5
Год спустя
– Алиса покушала, я её переодела. Собираемся на прогулку, – отчитывается мама по видеосвязи.
– Отлично. Я следующая в очереди. Если препод не будет придираться, минут через сорок освобожусь, отдам старосте зачётку, чтобы поставила в деканате печать о сдаче сессии, и буду свободна.
Год назад я несолоно хлебавши вернулась домой. Все допустимые сроки были пропущены, и я вынуждена была смириться с реальностью, в которую попала. Пришлось во всём признаться родителям. Папа рвал и метал, мама плакала… Я тоже ревела не переставая.
Больше всего было жаль бросать учёбу. Можно было уйти на год в академотпуск, а потом перевестись на заочное. Но кто мог дать гарантию, что я смогу ездить в столицу на сессии дважды в год, имея на руках маленького ребёнка? После мучительных размышлений я решила не терять времени и перевестись на заочное в местный педагогический университет. Учитель математики и информатики – не самая плохая специальность для матери-одиночки.
Почти до самых родов я работала уборщицей в ресторане. И, вернувшись из роддома с Алисой, вскоре вышла на это же место. График работы удобный, мы с мамой можем по очереди сидеть с малышкой.
Папа ворчит, что я повесила дочь на мать. Возможно, ему не хватает маминого внимания, а может, мы с Алисой его просто раздражаем…
Диминого сына он обожает и всегда преображается в лице и даже походке, когда малыша приносят к нам домой. Гриньку не любить невозможно. Он – очаровательный карапуз с умилительными ямочками на щёчках и складочками на ножках и ручках. Этакий пупс, которого постоянно хочется тискать.
– Ты собираешься искать того хахаля, чтобы он содержал своего ублюдка? Или так и будете висеть у меня на шее? – периодически папа требует от меня заставить Ковалёва платить алименты. Но для этого его сначала надо найти. А как я могу всё бросить и отправиться по его душу в столицу?
Упрёки отца меня очень обижают, ведь я работаю из последних сил и зарабатываю на большую часть расходов на малышку. За свои девятнадцать лет я давно привыкла к его нелюбви… Говорят, что поначалу он меня обожал, души во мне не чаял. А когда выяснилось, что я слышу, то как отрезало. Он фактически отказался от меня и часто повторял, что я для него – напоминание о маминой неверности.
– Ну что, Павленко, в целом неплохо, – говорит преподаватель, выслушав мой доклад по курсовой. – А если бы вы писали это на основе реальных практических данных, а не взятых в интернете, было бы ещё лучше.
Он намекает, что я должна идти работать в школу, поскольку учителей информатики у нас в городе катастрофически не хватает. Но пока я потихоньку продолжаю заниматься программированием и продвигаться, пусть и медленно, на фрилансе. Это куда выгоднее, чем учительская зарплата. Преподавание я решила оставить на самый крайний случай. Если и пойду учительствовать, то только от безысходности.
– Ставлю вам “хорошо”, но имейте в виду, что апробацию дипломной работы вам придётся пройти в школе, на липовых данных выехать не удастся.
Ну и ладно. До диплома ещё три года. Мало ли что за это время произойдёт… Я живу исключительно сегодняшним днём, ничего не загадываю наперёд. Потому что стоит что-то запланировать – и всё обязательно идёт наперекосяк.
Домой добираюсь быстро и застаю маму с Алисой во дворе. Дочка не спит, а разглядывает вишенки на диком дереве, в тени которого стоит коляска. Малышка у меня кукольная. Миленькое голубоглазое создание – настоящий ангелочек. Как я могла даже допустить мысль о том, чтобы избавиться от неё? Сейчас мысли об аборте кажутся мне греховными и чудовищными.
Как бы ни было трудно, я обязательно справлюсь. В мире миллионы детей растут без отцов – и ничего. Кто знает, как дальше сложится моя жизнь? Может быть, мне повезёт встретить хорошего человека…
* * *
Четыре месяца спустя
Мама задерживается на работе. Я нервничаю, потому что до моей смены в ресторане остаётся всё меньше времени, а хозяин терпеть не может непунктуальных сотрудников. За опоздания он нещадно штрафует, несмотря на то, что объём работы всё равно приходится выполнять.
За окном – дождь, капли противно барабанят по отливу. Необъяснимое волнение не даёт покоя.
У папы гудит телефон. Он стоит на беззвучном режиме. Я слышу его вибрацию на столе, а отец чувствует её на браслете. Гудки идут, но трубку он не поднимает – принимает душ. Звонок настойчиво повторяется. Подхожу, чтобы посмотреть, не мама ли ему звонит, но абонент незнакомый.
Папа может разговаривать только по видеосвязи. И все, кто с ним общаются, знают об этом и используют мессенджеры. Сейчас же звонок идёт по обычной телефонной линии, ответить на которую папа не может.
– Алло, – не выдерживаю и поднимаю трубку.
– Здравствуйте. Я звоню из больницы. Мне нужны родственники Елены Павленко.
Сердце падает и с грохотом бьётся о пол…
– Я её дочь. Что с ней?
– Вашу маму сбила машина, она получила травмы, несовместимые с жизнью.
– Она… жива? – переспрашиваю, заранее зная ответ.
– К сожалению, она скончалась. Мы сделали всё, что могли. Приезжайте…
Сбрасываю звонок, кричу и зачем-то тарабаню папе в ванную. Как будто он может меня услышать…
У каждого человека в жизни бывают моменты тотального ужаса. Такого, когда всё внутри горит огнём и кажется, что жизнь попала в глухой тупик, дальше которого ничего нет. И выхода из него нет. И жизни нет…
Тот ужас, которых охватывает меня сейчас, не сравнится ни с чем, пережитым ранее. Меня словно убивают, выпотрашивают внутренности и набивают шкуру опилками. Остаётся лишь оболочка…
От полицейских узнаю ужасные подробности. Мама возвращалась с работы и переходила дорогу. Из-за дождя видимость была ограничена, сцепление колёс с дорогой плохое. Водитель поздно начал тормозить, она не услышала сигнала автомобиля. Мама заметила его, когда он был уже совсем близко и маневрировать было поздно.
Последующие дни проходят как в тумане. Отец воет и мечется как раненый зверь. Смотреть на его страдания невыносимо. Он абсолютно потерян, раздавлен и дезориентирован. Никогда не думала, что папа настолько привязан к маме…
Организацией похорон занимаюсь в основном я одна, потому что слышащему человеку это делать легче. Хлопоты немного отвлекают меня от навалившегося безмерного горя. С Алисой помогает Ира – Димина жена, а брат замыкается и уходит в себя. Каждый переживает нашу общую трагедию по-своему…
Трудно осознать, что нет больше моего солнца, самого близкого человека, моей любимой мамочки, незаменимой подруги, палочки-выручалочки…
Возвращаться в пустую квартиру невыносимо. Ни отец, ни даже Алиса не могут наполнить её в достаточной мере теплом и светом, в которых я остро нуждаюсь.
С работы приходится уволиться, поскольку теперь не с кем оставлять дочь. Хватаюсь за любую возможность заработать на фрилансе, урезаю расходы по максимуму и стараюсь не просить у папы денег на себя и Алису. Но всё равно он постоянно ворчит и попрекает каждой копейкой, как будто она у него последняя.
Жизнь становится серой, тягучей и очень тихой. Я привыкла к тишине, но сейчас она меня пугает. Чувствую, что надвигается буря, хотя ничто не предвещает беду…
Перед самым Новым годом Алиса заболевает. Малышка горит и задыхается от кашля. Педиатр ставит диагноз “бронхит” и назначает целый список лекарств, заверяя меня, что все они дочери крайне необходимы. Я паникую, поскольку мне кажется, что наступает конец света.
– Ой, да реагируй спокойнее, – успокаивает врач. – Все дети болеют, привыкай.
Как к этому можно привыкнуть? Сердце сжимается от того, как мучается кроха. Я бы с радостью забрала её страдания на себя…
Чтобы купить лекарства, нужны деньги. Вдобавок кто-то должен посидеть с Алисой, пока я побегу в аптеку. Сейчас мне очень нужен отец, но дома его нет.
В последнее время он часто задерживается на работе. Подозреваю, что халтурит, чтобы работой заполнить жуткую пустоту от потери жены. Его телефон не отвечает. То ли разрядился к вечеру, то ли папа занят и не может взять трубку. Чем темнее становится на улице, тем сильнее меня заливает паника: я не успею сегодня купить лекарства, а дочери становится всё хуже! Когда отчаяние доходит до точки кипения, я решаюсь залезть в отцовский загашник и вытащить оттуда несколько крупных купюр.
Алису оставить не с кем. Приходится укутать малышку посильнее и взять с собой в аптеку. К счастью, всё удаётся приобрести в одном месте, и мы быстро возвращаемся домой…
Папа приходит поздно, навеселе, хотя в будние дни он никогда не пьёт. А наутро начинается ад…
В моей комнате громко хлопает дверь. Отец знает, что когда он так делает, я каждый раз вздрагиваю от неожиданности и хватаюсь за сердце. Намеренно хлопает посильнее, чтобы добиться большего эффекта.
– Воровка! Как ты посмела украсть у меня деньги? – нападает с порога.
– Алиса заболела, врач выписала лекарства, нужно было срочно купить… – пытаюсь оправдываться.
Папа прав – я не должна была брать деньги без спросу, я признаю свою вину и всё понимаю. Но в тот момент мне казалось, что другого выхода нет.
– Ехала бы в больницу! Там её обязаны лечить бесплатно!
Конечно, как мать-одиночка я пользуюсь некоторыми льготами, в том числе и в больницах. Но я наслышана, что врачи нередко заявляют, что нужного лекарства у них нет, и всё равно вынуждают его покупать. Поэтому вряд ли стоит надеяться, что мою дочь станут лечить бесплатно… Кроме того, туда приедешь с обычным бронхитом, а заразишься чем-то похуже. Ещё и накануне Нового года…
– Папа, я отдам тебе деньги, – говорю первое, что приходит на ум, хотя сама себе не верю.
Перед праздниками заказов почти нет, так что с деньгами в ближайшее время и без того будет туго. А ещё неизвестно, хватит ли купленных лекарств и не придётся ли что-то докупать.
Папа всё это прекрасно понимает.
– Как же, отдаст она. С чего отдавать будешь? У тебя есть работа? Или твой хахаль неожиданно объявился и решил компенсировать мне все потраченные на его ублюдка деньги? И когда снизойдёт на нас эта манна небесная?
– Папа, я не знаю. Я что-то придумаю…
– Да не надо придумывать! Мне деньги нужны вот прямо сейчас! Я Ивану пообещал в долг дать, он уже стиралку новую заказал, сегодня привезти должны. А платить за неё чем, если ты всё спустила?
Потратила я далеко не всё. Но не пересчитывала, сколько там осталось, и понятия не имею, хватит ли этого, чтобы расплатиться за покупку.
Но почему я должна думать о папином приятеле и его стиральной машине, если у меня болеет маленький ребёнок?
– Папа, у Алисы бронхит. Я звонила, но ты не отвечал, у меня не было выхода… – пытаюсь взывать к его здравому смыслу.
– Да плевать мне на твою малявку! Ты подставила меня перед другом. Понимаешь это? От тебя и этой, – тычет пальцем в кроватку, где стоит у бортика дочь, – одни проблемы. И мать погибла из-за неё! Не торопилась бы домой, чтобы нянчиться с ней, может, и не попала бы под машину!
Задыхаюсь от гнева и обиды. Да как он может такое говорить?!
– Собирай свои манатки, бери своего ублюдка и вали отсюда! Чтобы я больше тебя не видел!
Он говорит под влиянием эмоций или всерьёз намерен выгнать нас? Он нередко осыпает меня гадостями, но раньше никогда до такого не доходил.
– Папа, куда я пойду? Новый год… У Алисы температура высокая, – давлю на жалость.
– Мне нет никакого дела до твоих проблем! Ты мне даже не дочь! Валите отсюда!
– Почему я должна уходить? Я тут прописана!
– Мне плевать, где ты прописана! Это ровным счётом ничего не значит! Квартира моя! Я жильцов возьму в эту комнату, чтобы деньги за тебя компенсировали. Вот!
Понятно, что это – не взвешенное решение, весь этот бред папа выдумывает на ходу. Молюсь, чтобы он скорее остыл и успокоился.
Отец выходит, и я вздыхаю с облегчением. Но, оказывается, радоваться рано.
Глава 6
Через минуту папа возвращается с большими пакетами и начинает впихивать в них мои вещи из шкафа.
– Что ты делаешь? – спрашиваю потрясённо.
– Помогаю тебе собраться и поскорее освободить жилплощадь!
Как только пакеты наполняются, отец открывает окно и бросает их вниз.
– Дальше помогать или сама соберёшься?
В его глазах – агрессия, кулаки сжаты. Я настолько потрясена происходящим, что даже не пытаюсь ему помешать. Неужели моя вина соизмерима с тем, что он творит? Алиса, почувствовав что-то нехорошее, заходится в истерике.
Не знаю, где граница его безумия. Хватаю дочь на руки и закрываю окно, через которое в комнату врывается холод, но папа снова его открывает.
– Пошевеливайся! – выхватывает с полки мой свитер и бросает на улицу. – Если не хочешь, чтобы твоё барахло бомжи растащили, советую поторопиться.
Наверное, всё-таки мне не стоит его дразнить. Одеваюсь, пытаюсь собрать оставшиеся вещи и документы, сажаю Алису в коляску и выбегаю на улицу. Возле моих пакетов уже крутятся два сомнительных типа. С трудом отбираю у них свои вещи.
И что делать дальше?
Канун Нового года. Мороз. Куда податься женщине с больным ребёнком и кучей вещей? Где искать помощь и ночлег?
Звоню брату в поисках сочувствия и какого-то совета. Его нет в городе – они уехали всей семьёй на праздники к родственникам Ирины. Дима не берёт трубку. Я остаюсь один на один со своей неразрешимой проблемой.
Темнеет рано. Алиса требует еду. Я не придумываю ничего лучшего, чем потихоньку двигаться на вокзал, перенося на небольшое расстояние пакеты один за другим по очереди.
Улицы заполнены шумными весёлыми компаниями и людьми, спешащими к праздничному столу. По всему городу горят гирлянды и царит новогодняя атмосфера. Ещё вчера я варила холодец, пекла коржи для торта и гадала, понравится ли папе подарок. Хотела сделать ему приятное… А сегодня я буду встречать Новый год на улице как бомжиха.
Под аккомпанемент плача дочери с трудом добираюсь до зала ожидания. Он пустой – никто никуда не едет в новогоднюю ночь…
– Гражданочка, просыпаемся! – тормошит меня полицейский. – Документы покажите.
Вытаскиваю из сумки паспорт и свидетельство о рождении дочери.
– Что делаете тут в такую ночь? – спрашивает строго.
– Муж выгнал спьяну? – участливо включается в разговор второй.
Мотаю головой. От испуга забываю все слова, не могу ничего ответить.
– Пойдём-ка с нами. В участке теплее.
Оказаться в тепле – очень соблазнительно. Но доверия к полицейским у меня нет.
Пока раздумываю, второй уже подхватывает тюки, а первый берётся за коляску.
– Идём, – бросает он и направляется в сторону выхода. – А то к полуночи опоздаем. Весь год потом будем мотаться по городу как неприкаянные.
Мне ничего не остаётся, кроме как плестись за ними.
В участке и правда тепло. Горячий сладкий чай приятно разливается по организму. Накормленная Алиса сопит в коляске. Полицейские празднуют наступление Нового года.
– Спасибо вам, – говорю их главному.
Ни с того ни с сего меня пробивает на откровенность, и я делюсь с ними своей бедой. Рассказываю, что мама умерла, что я осталась без работы, что взяла у папы без спроса деньги на лекарства для дочери, и он выгнал меня из квартиры.
– Может, наваляем папаше, чтобы не борзел? – предлагает один из дежурных.
– У меня получше идея есть, – заявляет старший и куда-то уходит.
Я осмеливаюсь стянуть со стола бутерброд с колбасой. Проголодалась зверски…
– Ты ешь, давай, не стесняйся, – блондин, который нёс мои пакеты, пододвигает ко мне тарелку.
– Спасибо, – отвечаю и быстро хватаю ещё один бутерброд в другую руку, будто боюсь, что щедрое предложение может закончиться в любой момент.
Пока жую, возвращается главный.
– Ты убирать умеешь? Ну там пылесосить, плитку и сантехнику чистить…
– Конечно. Кто ж не умеет? Я и в ресторане работала уборщицей, и по дому всё делала.
Не понимаю, к чему он клонит. Попросит тут убраться?
– Тогда поехали. Побуду сегодня Дедом Морозом.
– Куда? – настораживаюсь.
Откуда мне знать, можно ли ему доверять?
– Семью одну знаю, у них позавчера уволилась домработница. Они срочно ищут замену, хозяйка в истерике. Дом большой, работы много. Обещала выделить тебе комнату – можешь у них жить пока, если подойдёшь. И даже согласны взять тебя с ребёнком, если он не будет ничего портить.
Я не верю своему счастью. Но и волнительно очень, и страшно немного. Что за люди? Вдруг бандиты какие-то? Хотя если полицейский с ними в контакте, то вряд ли преступники. Или нет?
Мои вещи опять несут куда-то, не дождавшись моего согласия.
– Меня Матвей зовут, – представляется мужчина, который открывает нам ворота и забирает мои тюки у полицейского. – Я тут охранник. Хозяев сейчас дома нет, они уехали праздновать куда-то. Хозяйка утром с тобой пообщается, а пока велела показать тебе комнату. Не хоромы, конечно, но зато тепло.
Оставляю коляску и вещи у входа, беру спящую Алису на руки и торопливо иду за ним.
– Тут везде камеры, всё записывается. Так что даже не думай где-то что-то стянуть. Хозяйка строгая, хозяин с ментами на короткой ноге. Тут почти как в армии. Но если не нарываться и выполнять все их указания, то они вполне нормальные.
Меня трудно напугать дисциплиной или строгостью. И уж точно ничего брать без спросу я не буду. Единственное, за что переживаю, – куда пристраивать на время уборки Алису.
– Это – комната поварихи. Она не постоянно тут живёт, иногда остаётся на ночь, а бывает, домой уходит. Это зависит от фронта работ. Когда хозяева вдвоём, то тут потише и проблем поменьше, а когда дети приезжают с внуками, то начинается настоящий дурдом – только успевай подавать им еду и убирать за детьми.
Я не боюсь работы. Дом хоть и большой, но уютный. Мне очень нравится.
– А тут ты будешь жить, – Матвей толкает следующую дверь. – Располагайся. Еда на кухне. Всё, что остаётся с вчера в холодильнике, можно брать. Хозяева едят каждый день свежее.
Жильё, еда и работа! Я не верю своему счастью. Самое настоящее новогоднее чудо!
* * *
В доме Екатерины Максимовны мы с Алисой проводим больше двух лет. Мне удаётся сдружиться с поварихой Тоней, мы помогаем друг другу в работе, она меня страхует с дочерью.
Главный урок, который я вынесла из своего жизненного опыта: никогда нельзя сдаваться. За чёрной полосой обязательно следует белая, и из любой ситуации есть выход, нужно только хорошенько его поискать и как следует отчаянно поработать лапками, как лягушка из притчи.
– Ольга, я хочу с тобой поговорить, – хозяйка обращается ко мне, как обычно, строгим голосом. – Как закончишь уборку, зайди ко мне в кабинет.
Екатерина Максимовна имеет собственный бизнес – производство женской одежды. Часть моделей она разрабатывает сама. Потрясающая женщина! Она даже дома всегда одета очень элегантно. Я тайком засматриваюсь на её осанку и стиль. Мне бы очень хотелось быть на неё похожей… Но пока мой удел – униформа горничной, пылесос да тряпки.
– Присядь, – хозяйка машет рукой в сторону светлого кожаного дивана, когда я с опаской вхожу в её кабинет. – Ты, наверное, слышала, что мы уезжаем жить за границу?
Киваю. Конечно, я знаю об этом и гадаю, что будет со мной. Кто будет жить в этом доме? Оставят ли они тут на каких-то условиях прислугу? Мы с Тоней уже вторую неделю сидим как на иголках.
– Уборщица тут больше не нужна, – Екатерина Максимовна отвечает на мой главный вопрос. – Но ты – добросовестная девушка, у меня нет претензий к твоей работе, и девочка у тебя тихая и воспитанная. Поэтому я посчитала возможным порекомендовать тебя своей приятельнице. Она как раз ищет горничную.
– Спасибо, – благодарю искренне, в сложившихся обстоятельствах это – отличный вариант.
Настроение постепенно карабкается вверх. Крыша над головой, еда и работа – главные составляющие моего счастья.
– Но она живёт в столице. Как ты смотришь на переезд?
Столица… Эмоции смешанные. Страшновато. Но в то же время там куда больше возможностей. Кто знает, вдруг мне со временем удастся найти работу по специальности и снять жильё? Нужно куда-то двигаться. Не хотелось бы всю жизнь махать веником в домах богатеев…
Об отце Алисы я уже почти не вспоминаю. Но мысль жить с ним в одном городе и ходить по одним улицам будоражит.
– Положительно, – резюмирую свои сомнения.
– Отлично. Надеюсь, вы с ней сработаетесь…
Вещи собраны, билеты куплены. По договорённости с хозяйкой делаю генеральную уборку в доме и выезжаю. Привет, столица! Я еду тебя покорять!
Поговорка “Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты” на сей раз даёт сбой. Насколько утончённой и интеллигентной была Екатерина Максимовна, настолько грубой бой-бабой оказывается Галина Петровна. Она наверняка и коня на скаку, и в горящую избу…
Контраст шокирует, но я не подаю вида, что меня это заботит. Какая разница, как выглядит и ведёт себя хозяйка? Моё дело – уборка да помощь повару на кухне. И ещё за Алисой следить, чтобы ничего в доме не трогала и не шкодила.
Её бы в садик отдать. Это существенно развязало бы мне руки и пошло бы ей на пользу. Там занятия с детками, развитие. Я подумывала отдать дочь в ясли ещё в два года, но её не взяли, поскольку она тогда почти не разговаривала. Посоветовали определить её в логопедический сад, но для этого надо проходить медкомиссию, время на которую я так и не выкроила.
Сейчас дочка уже говорит. Трудно судить, насколько её речь соответствует возрасту. Везде пишут, что у всех детей свои сроки развития. Я тоже медленно раскачивалась с речью из-за того, что я росла в тишине, мало слышала обычную речь, а дома со мной “говорили” языком жестов. Но вряд ли у Алисы есть недостаток живого общения. Повариха, садовник и охрана её обожают, со всеми она постоянно болтает. Правда, слова строит неправильно и многое выдумывает. Например, “дём маганис” – это “идём в магазин”, “гимагоп” – “бегемот”, “зи пому” – “нажми кнопку”. Я её понимаю полностью, а у других периодически возникает затык.
Чем старше она становится, тем больше походит на своего отца. Серо-голубые умные глазёнки, копна кучерявых волос, которые вьются даже сильнее, чем у Ковалёва… О таком сходстве говорят: папина дочка. Только где он – этот её папа?
Интересно, Валера сейчас живёт тут, в столице? Что бы он сказал, если бы увидел Алису? Догадался бы, что она – его дочь?
С тех пор как приехала сюда я часто пытаюсь представить нашу встречу. Поздоровается? Или сделает вид, что не узнал, и пройдёт мимо меня? За четыре года я не слишком изменилась…
По вечерам мы с Алисой часто гуляем по коттеджному посёлку, в котором живём. Особняки тут как будто соревнуются в роскоши и необычном дизайне. Богатеи всячески выпячивают свои средства и положение. Машины у всех огромные, как танки. И наверняка такое же самомнение.
Валера рассказывал, что у них с родителями – дом… А что, если он живёт где-то поблизости? Когда думаю об этом, начинаю нервничать. Как мне вести себя при встрече? Стоит ли сразу рассказать ему о дочери и потребовать алименты? А если он откажется её признавать? А ведь наверняка откажется. Зачем ему ребёнок от убогой домработницы? Просто смешно. Где он, а где мы с Алисой… Если в восемнадцать лет я по наивности думала, что все люди равны, то теперь отчётливо вижу пропасть между нами.
В представлении мажоров такие, как я, годятся только, чтобы зажимать по углам и под юбку лезть, как это делает Геннадий – хозяйский сынок. Мерзкий до тошноты. Великовозрастный дитятя, который, разменяв четвёртый десяток, прожигает жизнь, как подросток. Я случайно подслушала, как его мать жаловалась подруге, что он работать не хочет, на уме – только компьютерные игры, девки, гулянки и качалка.
Он и правда очень много играет, оставляя в комнате после этого кучу мусора. Другое его развлечение – девицы лёгкого поведения. Он их без малейшего стеснения таскает в дом к родителям, ещё и зажимается сплошь и рядом в гостиной. Ко мне тоже пытается приставать. И это при том, что у него есть невеста, и дело идёт к свадьбе. Типичный мажор – ни намёка на порядочность…
