Текст книги "Измена. Найти свое счастье (СИ)"

Автор книги: Аля Драгам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

POV Захар Одинцов.

Провожаю глазами фигуры и туплю, ударяясь затылком о подголовник несколько раз подряд. Делаю это на автомате, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино.

Составляю в голове пазл, детали которого начинают формироваться в картинку. Много белых пятен, но уже видны силуэты, что проясняет ситуацию в целом.

Спохватившись, выбираюсь под моросящий дождь и, вздохнув, следую за толпой, тянущейся единым потоком.

Куда делись две фигуры из моих мыслей не знаю, но интуитивно чувствую, что иду в верном направлении.

Бл#дь! Я уже интуитивно чувствую Суворову, которая еще месяц назад никуда мне не упала… Да я её знать не знал и ждал возвращения Сабины а теперь, как сталкер, ищу хрупкую фигурку Лизы, стараясь сообразить, куда она пропала.

Толпа приносит меня в странное место. Кованые и распахнутые настежь ворота, над которыми красуется выцветшая и частично разбитая вывеска с красными буквами «ТРО…Ц…Й РЫН…К». Втыкаю секунд тридцать, прежде чем соотношу оставшиеся буквы и название проспекта, который пересекал.

Оглядываюсь и вижу здание старого собора, к реставрации которого приложил руку отец. Но было это сравнительно давно. Точно до идеи стать губернатором.

Синие купола смотрятся довольно тускло в дождливую погоду. Ветер гоняет опавшие листья перед невысокими ступенями. Сгорбленная старушка, опираясь на палку, тяжело опускается на нижнюю и достаёт одноразовый стакан.

Не знаю, почему обращаю на неё внимание, но отрешенно смотрю, как мимо снуют люди, а морщинистое лицо с надеждой обращено к каждому проходящему.

Сразу вспоминается Лиза и её помощь похожей пожилой женщине на остановке. Наверняка она бы снова подошла и помогла встать, но её не видно в радиусе сотни метров и я, теряя время, уже не представляю, где её искать и нужно ли мне всё это сегодня.

Не представляю, но разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и вхожу в гостеприимно распахнутые створки ворот, стараясь никого не задеть. Это оказывается весьма проблематично: люде везде!

Просто везде!

Какие-то шатры с вещами, сувенирами, посудой, фруктами и овощами, расположенные по одному им известному принципу. Стеклянные павильоны и здание в два этажа, возвышающееся над уличным муравейником.

Крики перемежаются громким смехом, рекламными возгласами, предложениями «заглянуть» и смешивающейся в окружающем шуме музыкой.

Голова начинает болеть после первой минуты нахождения в этом аду.

Чёрт! Я никогда не бывал в подобных местах и, кажется, больше меня в такое место не потянет.

Что здесь забыли Елизавета с матерью большой вопрос, и я им мучаюсь ровно до тех пор, пока не обхожу этажи с одеждой и обувь и не спускаюсь вновь на улицу, упираясь в закуток, где соединены два шатра вместе. Из подслушанные выкриков знаю, что шатры называются палатками и купить шмотки в них можно дешевле, чем в самом здании, потому что аренда стоит меньше.

Мне не нужны эти знания, но я их получил и смог проанализировать: Лиза приехала сюда за покупками. Себе и матери – пока неизвестно, но учитывая, что я знаю уровень заработной платы Елены, начинаю догадываться о тяжелом положении девчонки. Именно девчонки, так как её мать добровольно расстаётся с частью своей зарплаты в пользу казны секты. Возможно, с бо́льшей частью.

Возможно, им не хватает на жизнь, но пока выводов я сделать не могу.

Впрочем… Я снова вспоминаю простой карандаш, сточенный до половины, и начинаю понимать: да, всё хреново.

«Всё очень хреново», – думаю минуту спустя, упираясь взглядом в отодвинувшуюся грязную занавеску, из-за которой выглядывает Елизавета.

На ней ужасная черная куртка, доходящая почти до колена. Высокий воротник прячет симпатичное личико, а большие глаза смотрят с такой тоской, что я сам сжимаю зубы, готовый подойти и сорвать кошмар, напяленный на хрупкое тело.

Она теряется в том, что надето, и постоянно косится в сторону стены, на которой развешана верхняя одежда других цветов.

В моей машине лежит набор с варежками, и я хочу вручить ей немедленно, чтобы она перестала подносить к губам покрасневшие руки и дуть на них.

Делаю шаг вперёд и замираю.

Разум берёт верх над эмоциями, давя аргументами. Кто я такой и какие права имею вмешиваться в её жизнь? Пока никто. Случайный человек, который следит за ней, потому что она попала в поле зрения в неподходящий момент.

Формулировка такая же хреновая, как моя позиция наблюдателя, но я торможу себя, вновь обращаясь к внутреннему голосу. У него получается лучше убеждать меня в отсутствии необходимости вмешательства.

Правда… Бл#дь… я не выдерживаю долго.

Дожидаюсь, когда мать Лизы передаст деньги женщине в жилетке поверх объемной кофты, и прихожу в движение.

Стараясь сохранять на лице невозмутимость, интересуюсь, какая вещь понравилась ушедшей девушке и покупаю две куртки. Желтую и красную, офигевая от названных цен. Столько может стоить обед в не самом приличном ресторане, но не одежда!

С сомнением нюхаю сложенные в пакет вещи и благодарю женщину за помощь, вложив в её карман купюру красного цвета.

В голове не возникает вопроса: зачем и для чего я это сделал. Ответа тупо нет.

Я мог бы узнать размер и оформить заказ в проверенном магазине, выбрав брендовые качественные вещи, но мои пальцы, бл#дь, держат два пакета с рыночными куртками, а сам я шарю по проходу, пытаясь понять, куда скрылись Суворовы.

Не найдя, выхожу за пределы вакханалии и замирая в стороне, приклеившись к выходу. Хочу просто знать, что она вышла и что она цела. Грубость некоторых индивидов зашкаливает!

Выкуриваю две сигареты и тянусь за третьей, но прячу обратно, потому что Лиза наконец-то показывается, держа под руку свою родительницу. Они тихо переговариваются. У меня создаётся впечатление, что девчонке выговаривают недовольным тоном, так как она кивает, поджав губы.

Но её глаза проясняются, а ладошка ныряет в карман, когда Суворовы равняются со старухой.

Лиза шагает в её сторону, зажав тонкими пальчиками сотню. Её мать реагирует быстрее, чем соображаю я. Грубо одёргивает, вынуждая остановиться.

С моего места слышно гневное: «Не смей!» и виден блеск в момент потухших глазах.

Да я тормоз! Настоящий, бл#дь, тупой рыцарь!

Усмехнувшись своему открытию, обхожу ругающуюся пару и вкладываю в старческую ладошку всю наличку. Как назло, с собой немного, но выгребаю всё до последнего косаря.

Бабулька смотрит испуганно и как заведенная крестится, а я оборачиваюсь и натыкаюсь на полный злобы взгляд Елены Радоевны. Уверен, она до мельчайших деталей успела зацепить мой порыв.

Лиза в мою сторону не смотрит…

Глава 16

POV Лиза Суворова.

Смаргиваю слёзы после грубого толчка мамы из-за несчастной старушки у дверей храма.

Ну разве стоили сто рублей такой отповеди, от которой хочется съежится и стать на несколько размеров меньше? Это были мои чаевые, припасенные на покупку шоколадки. И я вполне могу обойтись без сладкого, а вот бабушке они точно бы не помешали.

Но мама не только прилюдно меня обругала, она и до сих пор высказывает своё мнение относительно «подачек нищим».

Слушаю, плотно сомкнув губы и не отвечаю, потому что я не согласна!

Не всем повезло иметь поддержку и семью. Некоторые по разным причинам оказываются брошенными или одинокими. Неужели мама этого не понимает? Ведь она растила меня одна и рассчитывала только на помощь бабушки.

– Что отворачиваешься? Правда глаза колет? Не ты ли молчала о дырявой обуви, потому что на неё не был рассчитан бюджет? Не ты мне блеяла недавно про пальто? Мамочка, тебе нужнее, – повысив голос, передразнивает. – А теперь решила раскидываться деньгами. Да у них бизнес налажен чуть ли не с подачи губернатора! Расставят таких старушенций, потом на «мерсах» увозят, пока ты по лужам ужины им разносишь.

– Это же церковь, – робко возражаю.

– Тем более! Церковь тоже давно прогнила. Не тому молиться надо, Лиза. Не тому, – отрезает и отворачивается от меня, высматривая номер подъезжающего автобуса.

– А кому надо? – опешив, даже не сразу понимаю, что именно мама сказала.

Она никогда не была верующей и не посещала храмы, но иногда на её подоконнике загорается свеча, и она что-то шепчет в темноту за окном. Раньше я на это внимания не обращала, а когда не стало бабушки, стала замечать.

– Я тебе позже расскажу, – внимательно посмотрев в глаза, мама даёт ответ, когда я его уже не жду. – Поторопись. Наш подошёл.

Мы втискиваемся в переполненный транспорт и теряемся, разделенные входящими и выходящими людьми.

К концу поездки мои ноги превращаются с ласты, потому что только ленивый не наступил на носки ботинок. Вот в этот момент я благодарна маме, что она настояла на чёрных сапогах и черной куртке.

Хотя мне понравились другие вещи, но спорить себе дороже, я давно это усвоила.

Просто решила, что когда-нибудь я вернусь и куплю себе ту красивую жёлтую курточку, которая висела в углу палатки.

А если не будет такой, то выберу другую, но обязательно яркую и нарядную, чтобы подошла к светлым джинсам.

Узнай кто-нибудь мои мысли, наверняка бы счёл не очень нормальной: разве может девушка девятнадцати лет мечтать о таких мелочах.

Но то, что для других кажется мелочью, для меня пока недостижимая роскошь.

В книгах и фильмах, которые тайком смотрю и читаю, показывается другая жизнь. Не всегда простая, не всегда радужная, но свободная.

Интересно, а есть у человека что-то дороже свободы?

– Что-то мне неспокойно, – за остановку от нашей мама оказывается рядом и начинает разговор будто продолжение прошлого. Хотя мы не разговаривали спокойно: она отчитывала, я выслушивала, как и всегда. – Приду, надо будет позвонить одному человеку.

Снова прячу мечты в дальний уголок души и снова же молчаливо соглашаюсь, не решаясь спросить о причинах беспокойства. Если не захочет, никакими клещами не вытащишь.

Но сегодня даже догадки строить не приходится. Всё то время, пока я занимаюсь поздним и обедом и ужином на два дня, а после уборкой, мама разговаривает по телефону.

Я тороплюсь, потому что у меня работа, и даже отчаянно желаю попросить помочь, чтобы всё успеть, но обрывки фраз, долетающие из-за неплотно закрытой двери, тормозят.

«Урод! Да как он только посмел…»

«Засужу! Все силы положу, но засужу…»

«Что предлагаете? Когда?»

Последнее произносится совершенно другим голосом. Как будто просящим или лебезящим, за что даю себе мысленную оплеуху: мама и просит? Она умеет приказывать, а если и приходится высказать действительно просьбу, то делается это таким тоном, словно ей все должны.

Это талант, наверное. И ещё, конечно, отпечаток лет, отработанных в школе: Елена Радоевна умеет себя поставить.

Посматривая на часы, ускоряюсь. Быстро-быстро перемываю посуду, засовываю мусор в пакет и со скоростью ветра собираюсь. Придётся бежать, чтобы не опоздать.

Когда натягиваю свитер, морщусь от потягивания кожи на месте ссадины. Колючая ткань царапает застывшую корочку, причиняя лёгкую боль. Скорее неприятно, чем больно, но вообще царапина и синяк напоминают мне про ужасную ночь, а также то, что в справке написана неправда.

Я хоть и отвлеклась, но где-то на задворках сознания совесть точит и точит как червяк: «Плохо поступила. Обвинила в том, чего не было».

И отмахиваться сложно: пусть Герасименко отвечает за то, что сделал. А это… Это лишнее… Неправильное…

Убедив себя пойти в деканат и рассказать, как было на самом деле, успокаиваюсь. Справку даже брать не буду в понедельник.

Становится чуть веселее, когда решение принято. Я просто не смогу… соврать… А это выглядело бы ложью…

– Мам, я ушла, – шепчу спине родительнице, поймав её отражение в зеркале, когда заглядываю в спальню.

Она показывает «класс» большим пальцем, внимательно слушая собеседника.

Хватаю мешок, набитый мусором, чтобы по дороге закинуть его в контейнер и перебираю ногами по лестнице, чтобы не ждать лифт.

Миную бдительных соседок, поздоровавшись с ними.

Обхожу неудобно припаркованный чёрный автомобиль с глухой тонировкой.

Я бы не обратила на неё никакого внимания, если бы он не стоял вплотную к пешеходной дорожке. Пришлось балансировать, спасая новые сапожки от луж.

– Чёрт, – ругаюсь, всё-таки наступив носком в грязь.

Пристраиваю мешок сбоку и наклоняюсь, чтобы стереть свежие точки. Извлекаю для этого из кармана платок и смачиваю край в луже, протирая обувь.

– Ой! – вскрикиваю от неожиданности, хватаясь за пакет в попытке удержаться и не упасть.

Но упасть мне не дают: кто-то, вцепившись в плечо, возвращает моё тело в вертикальное положение и толкает вперед. В распахнутую дверь незнакомой машины.

От испуга горло парализует, и я не могу выдавить ни звука, задевая многострадальный мусор. Он рассыпается по тротуару, а я оказываюсь в салоне автомобиля.

Вырываюсь даже тогда, когда чужие руки отпускают, захлопнув за спиной дверь. Щёлкают замки, отрезая путь к свободе.

Боюсь поднять голову, но вскидываю её в удивлении, услышав знакомый мужской голос.

Глава 17

POV Лиза Суворова.

Мои губы непроизвольно дрожат, когда я вижу в опасной близости лицо Герасименко.

Синяки и ссадины, успевшие припухнуть, выглядят устрашающе. Особенно для меня, непривыкшей к виду жестоких побоев.

Не давая мне рта раскрыть, Валентин Григорьевич суживает глаза, которые и так видно плохо под рассечённой бровью, и цедит:

– Отзови своего утырка, Суворова, иначе я вас с мамашей сгною. Думаешь, нашла себе сильного покровителя?

Я даже не понимаю, о чём он!

Из глаз непрекращающимся потоком начинают течь слёзы, а громкий мат с места водителя побуждает максимально отодвинуться от злого преподавателя.

– Валентин Григорьич, это ещё что за…?

Дверь, в которую я вжимаюсь спиной, открывается и я почти выпадаю на улицу, но оказываюсь подхвачена чужими руками. Очередной мужчина в чёрном с непроницаемым лицом-маской заботливо одёргивает мою новую куртку и вежливо советует идти по своим делам:

– Не о чем переживать, мы со всем разберемся.

Мы?

Да, «мы». С другой стороны автомобиля ещё двое таких же… в чёрном… И они о чём-то переговариваются с Герасименко.

– Всё в порядке? – всё ещё вежливо, но уже нетерпеливо интересуется тот, кто мне помог.

– Д-да, – тяну испуганно, косясь на раскиданный мусор.

– Мы всё уберём, – «успокаивают» меня, настойчиво подталкивая в спину. – Вы, наверное, спешите?

– Оч-чень сп… спешу, – глотая слёзы вместе с буквами и действительно передвигаю ноги к остановочному комплексу, теряясь в догадках: а что это было⁈

С преподавателем понятно – он обозлён, что попал в поле зрения руководства, наверное. Или кто решает такие вопросы? Мне в голову не пришло уточнить, кем работаю люди, прибежавшие после драки.

Но почему Валентин Григорьевич решил, что я кого-то просила? Разве я могла попросить? Да и кого…

Наверное, это мамины звонки. Да, точно!

Она ведь несколько часов разговаривала, и я сама слышала, как она почти умоляла собеседника. Ещё же подумала, что несвойственно ей такое поведение.

Только как преподаватель так быстро вычислил?

Голова кругом просто от смены событий. И надо же мне было прогулять те пары! Чем я только руководствовалась?

«Хорошими чаевыми», – пробивается внутренний голос, а я понуро вздыхаю.

Ими самыми. Так загорелась желанием быстрее накопить определенную сумму, что забыла обо всём на свете. Теперь расплачиваюсь за неосмотрительность.

Пока бреду до транспорта, упускаю нужный рейс.

Чтобы не задержаться, приходится бежать вперёд, огибая лужи. В новых сапожках ногам тепло и сухо, и это, наверное, единственное, что сейчас радует.

Куртка тоже тёплая, но шуршит при каждом движении, особенно в районе карманов. Я из-за этого стараюсь руками поменьше двигать, но не очень получается.

В итоге от лишнего шума одежды начинает неприятно стучать в голове. Сказывается и пережитое, и слёзы, и усталость… и куртка…

Я на неё злюсь, словно она в чём-то виновата.

Но она правда какая-то несчастливая.

Первый же заказ, который мне выдают, клиентка возвращает обратно со словами, что ей долго везли. В наших правилах у меня есть тридцать минут, и я в них уложилась бы, если бы она не заставила меня торчать под дверью домофона целых десять минут.

Есть такие люди, которые специально так поступают. В этом случае компания доставляет бесплатно. То есть я отрабатываю за свой счёт, ведь курьерам эти деньги никто не возмещает.

Расстроившись, плетусь назад, чтобы забрать следующую доставку. Она у чёрта на куличиках – в самом конце района, а путь к дому лежит через гаражи. Я снова опаздываю, потому что дожидаюсь прохожего, опасаясь идти в одиночестве.

Но клиент хотя бы не отказывается.

Третий и четвертый адрес отвожу спокойно, плюнув на везение или невезение. Я так устала, что совершаю привычные действия на автомате: забираю, сверяюсь, отмечаюсь, отдаю, еду, иду и далее по кругу.

Цепляю приветливую улыбку, пряча плохое настроение. Если кто-то пожалуется на мрачную физиономию, могут и наказать. А наказание одно: штраф. Иногда ещё могут специально давать неудобные доставки, но я не сталкивалась, потому что за свою работу держусь.

Шестой адрес находится в соседнем доме с пятым. И он последний.

Так делать не положено, но администратор идёт навстречу и разрешает забрать два пакета за один раз. Они нетяжёлые и прекрасно помещаются в messenger bag (так их называют в ресторане), а я экономлю кучу времени.

Уже представляю, как вернусь домой и лягу на спину, давая отдых позвоночнику. Возьму телефон и посмотрю свою папку с фотографиями Италии. Может быть, даже добавлю новые изображения, если найду что-то особенное.

Мама точно не станет проверять сегодня. Я знаю, как она выдохлась, и еще знаю, что у неё на проверку лежит две стопки тетрадей десятого класса с контрольными работами.

А это – надолго!

Поэтому целый вечер в личном распоряжении. Порядок наведен, еда приготовлена, стирки нет…

Если бы такой вечер выдался летом, я обязательно бы погуляла, но осень темно, мокро и холодно.

И страшно. После происшествия днём по-настоящему страшно. Маме как-то надо рассказать ещё, чтобы перестала активничать. Но она меня слушать точно не будет.

– Эх… – скидываю пустую сумку и сдаю её, закрыв рабочий день в приложении.

– Чего грустишь, Лизок? – менеджер весело подмигивает, пробегаясь наманикюренным ногтем по графику. – Завтра ты у нас опять не выходишь?

– Выхожу, – поправляю её. Я же специально смен набирала максимальное количество.

– Не выходишь, Мария завтра у нас работает. А тебя, кстати, ждут. Не задерживай красавчика.

Вот это точно ошибка, как и выход Маши вместо моей очереди. Мне бы возразить, но сзади чёткие шаги отвлекают, как и вкрадчивый голос, произносящий будто бы на выдохе:

– Привет, Лиза.

Глава 18

POV Захар Одинцов.

Когда раздаётся звонок приставленного к Суворовой бойца из охраны, я готовлюсь услышать о разборке с матерью, но никак не о появлении на горизонте мудака препода. Мало ему втащил, раз он приехал к Суворовым, мало!

Даю команду ждать и дожидаюсь, бл#дь! Новый звонок и сказанная бесстрастным голосом фраза, что девчонку затолкали в тачку, чуть не срывает предохранители.

Окажись я в зоне доступа, этот Герасименко уже отправился бы по известному адресу заказывать длинный и лакированный. Но ему тупо везёт.

Распоряжаюсь освободить Лизу и на доступном языке объяснить визитёру, что так делать не стоит, бросаю сматрфон на стол и долго выравниваю дыхание.

Юрьич, ставший свидетелем этой сцены, быстро просекает, что к чему и хлопает по плечу. Мне показалось, сочувственно.

Сам я себе сочувствовать не спешу, но замечаю за собой странности. Мне всегда было глубоко положить на окружающих, однако я проталкиваю батиной команде проект с остановками в районе дома Суворовой, катаю в багажнике непонятные куртки, беспокоюсь о её здоровье и сбрасываю все звонки Сабины.

Мы договаривались не пересекаться некоторое время, но у Алиевой своё мнение на этот счёт, и она ежедневно его озвучивает в мессенджерах. И ежедневно задаёт мне вопрос, ответа на который у меня нет. Да, я смутно представляю, как буду трахать девочку Лизу, поставив на паузу отношения с Сабой.

Точнее, с технической точки зрения всё просто, но моральная сторона вопроса выглядит хреново.

Если быть откровенным, то вся затея выглядит хреновой, но я на неё уже подписался и соскакивать вроде как поздно.

До окончания рабочего дня морожусь и пытаюсь отвлечься, но вечером всё-таки срываюсь в сторону ресторана, где, как мне уже известно, отрабатываем смену возмутительница спокойствия.

Пока дожидаюсь, успеваю перекинуться с администратором парой фраз и узнать об исполнительности и аккуратности Суворовой. Это, в принципе, уже известный факт, но лишнее подтверждение от чужого человека почему-то отзывается теплотой внутри.

«Она всего лишь проект, который приблизит отца к мечте, а меня к собственному делу», – твержу, но сам уже себе не верю.

Девочка с большими глазами и странным поведением меня занимает. Мне хочется разгадать её и подобрать к ней ключ с учётом информации, известной из отчётов.

* * *

При моём приближении Лиза из уставшей, но расслабленной девушки превращается в испуганного и зажатого зверька. Удивительная метаморфоза происходит за считанные секунды и, если бы не увидел этого своими глазами, ни за что бы не поверил.

По взгляду понимаю: узнала.

Но при этом явно не рада меня видеть и даже боится, что определённо объяснимо, учитывая случившееся днём.

– Привет, Лиза, – произношу торопливо, опасаясь, что девчонка даст дёру.

Она, кажется, готовится к этому: вертит головой по сторонам, словно подыскивает пути отступления.

Задний двор ресторана выходит на пустырь и замороженную стройку, так что особо вариантов для побега нет, но я не спешу расслабляться. Реакция Лизы мне неприятна настолько, что в горле собирается противный ком. Чувство, что меня оттолкнули с брезгливым выражением лица.

И тут подсознание выдаёт то, что вызывает у меня кривую ухмылку. Я представляю нашу самую первую встречу, когда на месте Суворовой мне виделся раздражающий фактор. Видимо, моя очередь побывать на её месте.

С ней всё не так, как я привык. С ней многое в новинку. И с ней привычные вещи выглядят иначе.

– Не убегай, пожалуйста, – вторая попытка завязать диалог. – Я пришёл узнать, как твои дела. Ты ведь узнала меня?

Кивает, но настороженность во взгляде не пропадает. А молчание дави на уши.

К такому я тоже не привык. Пытаюсь наладить контакт с дикаркой, бл#дь.

– Этот ваш… – приходится сделать паузу, придавая себе задумчивый вид. – Больше не беспокоил?

На напряжённом лице мелькает тень. Страх? Скорее всего. Она ведь не знает, что днём был мой человек и я в курсе появления мудилы.

Сказать? Или нет?

Она может испугаться ещё сильнее, записав меня в сталкеры, поэтому молчание становится разумным.

– Ты закончила? – неопределенно провожу рукой в направлении двери с небольшим стеклом, за которым мелькает любопытное лицо админши.

Та быстро оценила и тачку, и одежду, посчитав количество предполагаемых нулей на счету. Возможно, узнала, хотя я мордой светить не люблю и о том, кем являюсь, знает не такой уж широкий круг людей.

– Да, – очень тихо, почти неуловимо, Лиза снисходит до ответа. – Спасибо за беспокойство. Можно… Можно я пройду?

Ах да, я же загораживаю единственный безопасный путь. Условно безопасный: на углу горит фонарь, а затем тёмная аллея до освещенной улицы. Минутное дело – подкараулить при желании и утащить на стройку, избежав любопытных свидетелей.

– Да, конечно, – делаю шаг в сторону, показывая, что не хочу её задерживать. – Может быть, я подвезу?

– Нет. Спасибо.

Немногословная девочка, понял. И неприветливая.

В универе, когда дрожала и давала себя успокаивать, она казалась очень ранимой. Сейчас я вижу колючего ежа, выпустившего разом все иголки.

– Моросит, промокнешь, – замечание запоздалое: она несколько часов бегает по такой погоде, и куртка её давно блестит от мелких капель.

– Я не боюсь. Извините, – меня огибают и исчезают за углом очень и очень быстро.

Чёрная одежда сливается с ночной аллеей, но я успел протоптать её несколько раз, коротая время в ожидании.

В несколько шагов догоняю и следую за тоненькой фигуркой в нелепой мешковатой одежде.

– Лиза, прошу, – окрикиваю, когда она ускоряется и переходит на бег. Я вроде бы не собираюсь пугать, но и отпускать просто так сегодня не хочу. – Постой!

Мне везёт нагнать её у светофора. При скоплении других людей Суворова заметно расслабляется, а в моём распоряжении оказываются двадцать шесть секунд.

– Я просто хочу тебя проводить. Обещаю, что не причиню тебе вреда. Слышишь, Лиза? Вспомни, ты не боялась меня в институте, – торопливо выдаю и выдыхаю.

Она слышит меня и поворачивает голову, приподняв уголки губ в намёке на улыбку.