Текст книги "Затерянное пламя"

Автор книги: Альмира Илвайри

Соавторы: Ятен Тотенфогель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18. Лиэлль

Альмира напряжённо следила в бинокль за поединком богинь. Кажется, эпицентр сражения переместился к острову. Светящийся камень в шлеме тёмной богини, на самом деле уже скорее догорающий… Да это же маяк Астраханского! Альмира сжала кулаки. Она терпеть не могла, когда приходилось только наблюдать, без возможности вмешаться.

Но ведь этот сон с оброненной тиарой что-то значит. Наверняка в нём – подсказка… Выждать момент и подхватить упавшую тиару? Альмира уже хотела сказать Солейль готовиться к вылету, но тут Паллада сделала выпад, её клинок встретился с Клинком Зари, и меч тёмной богини рассыпался на куски.

Буквально сразу после этого обе богини остановили сражение. Кажется, они обменялись несколькими фразами, и Паллада, сняв камень, всё ещё продолжавший слабо мерцать, небрежно бросила его Авроре, как бросают сломанную и ставшую ненужной вещь. Аврора бережно сжала угасающий камень в ладони, снова что-то сказала сестре – или они просто обменялись взглядами, – и направилась к Нантакету.

Камень в её ладони слабо вспыхнул – и погас.

Альмира опустила бинокль. Неужели всё?..

Прекрасная богиня зари, теперь серьёзная и печальная, подошла и склонилась, бережно опуская камень на палубу Нантакета. Взгляд её словно говорил: «Простите, я не успела…» Альмира тряхнула головой… Вместо волшебного камня на палубе плавучего маяка лежала мачта Астраханского с погасшим фонарём. А вместо богини справа по борту был знакомый силуэт крейсера.

Соль закрыла лицо руками и упала на колени, плечи её задрожали.

– Убить Палладу мало, – глухо произнесла Альмира. – И Рожественского тоже… – Слёзы брызнули из глаз. Женщина не выдержала и разрыдалась, обхватив руками штурвал Нантакета: – За что они его погубили? За что?..

– Он не умер! – звонко вскричала Лиэлль и бросилась к выходу из рубки. Выскочив на палубу, она подбежала к маячной мачте и обхватила её руками: – Рильстранн! Вернись, анн илваир! Вернись!..

…Лиэлль обхватила руками лежащего на палубе Рильстранна. Бледный как мраморная статуя, с широко открытыми невидящими глазами, казалось, он умер – второй раз, уже не на Земле, а в сумрачном и холодном мире. И сам он был холодный как лёд. И Лиэлль вместе с ним будто уходила в ледяную чёрную бездну.

Какие-то бесконечные коридоры, залы с массивными колоннами… Лиэлль чувствовала: он где-то здесь, он не мог уйти далеко! В лицо девушке бил пронизывающий холодный ветер, несущий иголочки льда, и казалось, желающий выстудить всю её душу. Однако Лиэлль не останавливалась.

– Рильстранн! – кричала она. – Вернись! Я люблю тебя!..

Но ей отвечали только гулкое эхо в тёмных коридорах и свист ледяного ветра. На полированных боках колонн играли лиловые вспышки. Лиэлль вступила в следующий зал и ахнула от ужаса. В темноту уходили бесконечные ряды застеклённых постаментов, на которых стояли… нет, не статуи, а мёртвые люди! Лиэлль бежала среди них, вглядываясь в лица, пытаясь найти среди них Рильстранна. Кто-то могущественный и недобрый наблюдал за ней, смеясь над тщетностью её попыток – она слышала в завывании ветра злорадный хохот.

– Альмира! – твёрдым голосом позвал Нантакет. Женщина отняла залитое слезами лицо от штурвала. – Иди на палубу, помоги Лиэлль. Она сражается. Дай ей свой меч.

Слова плавучего маяка, будто путеводный свет, помогли выбраться из бездны отчаяния. Да, надо действовать. Даже если кажется, что надежды больше нет.

– Поняла. – Альмира вытерла глаза рукавом куртки и шмыгнув носом, вышла из рубки. Подойдя к Лиэлль, обнявшей мачту Астраханского, она вытащила Лаэнриль из ножен и вложила в руку девушки рукоять меча.

Лиэлль потерялась в этом зале с бесконечными рядами мёртвых статуй. И вдруг обнаружила в руке меч, сияющий голубовато-белым светом! Лаэнриль!.. Повернув голову, она увидела за стеклом одного из стендов… Рильстранна!

– Я освобожу тебя, анн илваир! – закричала девушка и с мечом рванулась к стенду. Ветер усилился, двигаться вперёд получалось с трудом, и сам воздух становился каким-то вязким. Но Лиэлль упорно шла, держа обеими руками меч. Ещё немного… ещё пара шагов… Взмахнув мечом, Лиэлль разбила стекло.

…Она очнулась и обнаружила себя лежащей на груди Рильстранна, обнимая его одной рукой, в другой сжимая рукоять меча. Девушка подняла голову. И увидела, как веки Рильстранна дрогнули. Потом он растерянно заморгал и посмотрел на Лиэлль удивлённо и радостно:

– Ты пришла за мной, анни илвайри … – Его рука легла ей на плечо: – Ты пришла, мой лучик…

Лиэлль отняла лицо от маячной мачты. Альмира, Соль и спустившаяся с крыши рубки Саша не могли поверить своим глазам: огонь в фонаре постепенно разгорался!

– Ты победила, Лиэлль, – услышали все голос Авроры. – Твоё сражение было самым тяжёлым.

* * *

– Кир Дариэль, Рильстранн выходит из комы, – сообщил врач Доран, всё это время не оставлявший своего пациента в госпитале. Король, сидевший у постели Рильстранна, осунувшийся и бледный после нескольких беспокойных дней, облегчённо вздохнул и подошёл к окну:

– Хвала звёздам… «Ты победила, Лиэлль, – добавил он про себя. – Ты вернула Рильстранна в мир живых. Только ты и могла это сделать».

Глава 19. Человек вечного ноября

Зиновий Петрович сидел в бывшей капитанской каюте, кутаясь в шерстяное одеяло. На борту плавучего маяка вообще-то было тепло, но холод Аласары, казалось, выстудил не только тело, но и душу. Поэтому адмирал всё ещё не мог согреться.

В каюту, постучавшись для вежливости, вошла Альмира. Она была в полосатой майке. Часть тела женщины скрывал поблёскивающий серебристым пластинчатый доспех, судя по всему, очень лёгкий. Левое плечо было открыто, на нём чуть светилась татуировка с якорем.

Рожественский недобро зыркнул на женщину. Ему хотелось наорать на эту простолюдинку, так непочтительно обращавшуюся с ним, адмиралом Русского императорского флота!.. Но его бил озноб, и Зиновий Петрович даже не мог придумать обидных слов, которые ему хотелось бы произнести в адрес этой бабы в штанах.

Альмира, не обратив внимания на его злобный взгляд, поставила перед Рожественским кружку с незнакомой эмблемой: горящий маяк и звезда. В кружке был горячий чай. Сняв с пояса флягу, Альмира подлила что-то в чай. Каюту наполнил аромат незнакомых трав.

– Это не яд и не коньяк, – с чуть заметной усмешкой пояснила женщина, сделав глоток прямо из фляжки. – Бальзам на арусианских травах. Он согревает не только тело, но и душу. В некоторых мирах эта фляжка стоила бы целого дворянского имения, – Альмира снова усмехнулась, видимо, иронизируя над его сословной принадлежностью.

Рожественский, стуча зубами от холода, молча отхлебнул из кружки. Чай оказался необыкновенно вкусным. Адмирал сделал ещё несколько глотков. Казалось, благодатное тепло заструилось не только в каждую клеточку тела, но и в каждую частицу души. Раненая нога понемногу переставала ныть.

Ирония сошла с лица Альмиры, взгляд женщины из насмешливого стал серьёзным.

– Вы умели слышать корабли и даже говорить с ними, так ведь, Зиновий Петрович? Но вы никогда не прислушивались к ним. Потому что не любили их. И поэтому не догадывались, что совершаете тяжёлое преступление.

Она вздохнула:

– Как морской офицер, вы знаете, насколько важен свет маяка и для корабля, и для экипажа… У кораблей погасить маяк считается одним из самых страшных преступлений. А если корабль по несчастливому стечению обстоятельств сталкивается с плавучим маяком – это плохая примета.

– Но ведь… он уже умер, тот плавучий маяк, которому принадлежала мачта? – Рожественский с удивлением заметил, что оправдывается. Альмира покачала головой:

– Его маяк продолжал гореть на земле, его свет по-прежнему был нужен. А вы с Палладой чуть не погасили этот свет и не убили Астраханского второй раз… Ладно, согревайтесь и думайте, – добавила она. – Как быть с вами, Ваше высокопревосходительство, – в голосе Альмиры снова зазвучали нотки иронии, – решит Хранительница. Моё предложение было скормить вас акулам. Но не думаю, что Аврора это одобрит.

Альмира вышла, закрыв дверь каюты. Рожественский молча допивал чай. Он по-прежнему был зол на эту наглую простолюдинку, так бесцеремонно обращавшуюся с ним в шлюпке и насмехающуюся над ним сейчас. Но то ли уютная обстановка каюты плавучего маяка, то ли арусианский бальзам так подействовали – в сердце словно начала оттаивать какая-то льдинка. Он слышал радостные голоса в кают-компании, звуки гитары, весёлый смех. Злость постепенно уходила, уступая место досаде и чувству одиночества. Он был никому не нужен и брошен. Где-то рядом люди веселились, шутили, пели песни. Но ему там места не было.

Нантакет шёл по свинцово-серому морю Беллиоры. Справа от него, впереди, шла Аврора, молчаливая и погружённая в себя. Нантакет чувствовал, что её сейчас не стоит беспокоить. А у него на борту жизнь кипела ключом. Путешественницы собрались в кают-компании, смеялись, вспоминая отдельные эпизоды своих приключений. Лиэлль почти не участвовала в разговоре, но глаза её светились счастьем.

Спросив разрешения хозяина, Альмира сняла со стены кают-компании гитару Нантакета и пристроила инструмент на коленях.

– Это так, для распевки. Песня посвящается альтернативным источникам энергии, включая арусианский бальзам, благодаря которому мы пережили экскурсию по Алаксаре и все связанные с этим гвоздецы.

Женщина ударила по струнам и запела:

Эгей, бутылку я припас,

А ну, хлебнём до дна!

Она согреет сердце нам,

Хотя и холодна,

Она прогонит грусть из глаз

И силу даст рукам,

Поднимет враз и пустит в пляс,

Забросит к облакам!

Пусть ветер свищет злую весть

И пусть грозит бедой!

Не унываю, если есть

Бутылка не с водой!

Бутылка – вернее фляга, уже опустевшая – стояла на столе. Остатки бальзама были только что разлиты по кружкам с чаем. Кружки были такие же, какую Альмира недавно отнесла Рожественскому – красные, с белой эмблемой Гильдии: маяк и звезда.

– Эх, Нэну не оставили, – Альмира встряхнула пустую флягу. – Наш самый главный маяк так и не попробовал арусианского бальзама.

– У меня ещё осталось! – Соль достала из заднего кармана джинсов фляжку, которую не так давно давала ей Альмира. – Когда мы вернёмся в Питер и Нэн превратится в человека, я угощу его!

– Ну-ка сколько там у тебя? – Альмира выхватила у Соль флягу и поболтала в воздухе. – Ого, да не так уж мало! – Она вернула флягу Солейль: – Держи, а то мы разопьём и Нантакету опять не достанется.

– А я тогда угощу и Святогора! – обрадовалась Солейль. – И Павла Анатольевича!

Саша рассмеялась:

– После такой заправки Святогор точно стронется с места и пойдёт ломать льды, если только они в Петербурге будут этой зимой.

– Мира, а спой «Песню питерских ледоколов»! – предложила Соль. Альмира хитро улыбнулась:

– Нет, эту песню я оставлю для Святогора. Нэн, может, ты что-нибудь споёшь?

– Мне как-то неудобно без аккомпанимента, – весело отозвался плавучий маяк, – а аккомпанировать себе я по понятным причинам сейчас не могу.

– А давай я буду аккомпанировать! – Альмира тронула пальцами гитарные струны. – Ты говорил, что у тебя в репертуаре пара арусианских песен. «Заклинание Солнечного льва» знаешь? Ой, – спохватилась она, – я ведь пою её в русском переводе, а ты, наверное, в оригинале?

– Ничего страшного, – ответил Нантакет. – Спой один раз сама, я запомню слова.

Нантакет действительно запомнил русский текст с первого раза, и вскоре они с Альмирой пели на два голоса:

Над полями, мимо гор,

Мимо речек и озёр,

Сто ветров преодолев,

Ты лети, крылатый лев,

До надзвёздной высоты,

Где волшебные цветы

Ста дорогам ста планет

Серебристый дарят свет.

Принеси мне с тех дорог

Чистый лунный огонёк,

Чтоб всегда светил сквозь мрак,

Словно маленький маяк.

Потом под аккомпанимент Альмиры эту же песню спели Лиэлль и Нантакет, но уже на арусианском. А потом Лиэлль поднялась с места и смущённо улыбнулась:

– Можно я вас покину? Я посмотрю, как Рильстранн.

Все уже привыкли, что Лиэлль называет Астраханского арусианским именем – Рильстранн, – и знали, что в переводе с арусианского это означает «Затерянное пламя». Лиэлль вышла на палубу Нантакета. Снаружи было тихо. От горизонта до горизонта простиралось серое море с пологими волнами, под таким же серым небом. Но теперь Мир Вечного Ноября не сжимал душу тоской. Два огня Нантакета радостно горели на мачтах. Но что особенно радовало Лиэлль – огонь в мачте Астраханского, закреплённой канатами на палубе, с каждым часом разгорался сильнее и сильнее.

Лиэлль села на палубу рядом с горящим фонарём маячной мачты. Положила руку на металлическую поверхность, сейчас казавшуюся тёплой:

– Скоро мы будем дома, Рильстранн… А твой маяк снова будет светить на Земле людям.

* * *

Рожественский поднялся на палубу Нантакета, шедшего параллельно Авроре. Оба корабля вышли из Аласары и двигались в сторону Рейтшера, где находился один из порталов в светлые миры. В Беллиоре начиналось хмурое ноябрьское утро. Аврора была совсем близко. Интересно, услышит ли она, если адмирал обратится к ней? Зиновий Петрович негромко кашлянул, не сводя взгляда с крейсера. Как к ней обращаться? По названию или «Хранительница»? На «ты» или на «вы»?.. Он мельком видел сражение двух крейсеров в облике Высших, когда был вытащен из моря, но так и не мог понять – было оно на самом деле или померещилось ему? Была ли Аврора богиней или это всего лишь иллюзия Тёмных миров?..

– Я слушаю вас, адмирал, – услышал он голос Авроры прямо в своей голове. Она разговаривала телепатически, как и её систершип.

– Послушай… Послушайте, Аврора, мне сообщили, что вы являетесь командующим… командующей данной операции, и именно вы будете принимать решение… э-м-м-м…

– Что делать с вами? – закончила она фразу, которую адмирал не решался произнести вслух.

– Именно. Собираетесь ли вы организовывать трибунал или…

– Скормить акулам, как предложила Альмира? – усмехнулась Хранительница.

Зиновий Петрович моргнул и не увидел крейсера; рядом с ним на палубе стояла высокая женщина в распахнутом бушлате и тельняшке. Волосы стального цвета были спереди коротко подстрижены и растрёпаны, а сзади оставшаяся прядь забрана в хвост. Он и раньше видел Аврору такой, и терпеть не мог этот «неприличный» облик, поэтому во время похода Второй Тихоокеанской обзывал её непотребными словами. Тогда адмирал не знал, что способность видеть корабли в виде людей – это особенность техномагического дара, и объяснял себе галлюцинациями из-за жары и болезни.

Аврора смотрела ему прямо в глаза. Зиновию Петровичу сделалось не по себе, и он отвёл взгляд; ему казалось, что богиня (теперь уже без сомнений – богиня) видит его насквозь и читает мысли.

– Я корабль и не знаю ваших человеческих законов, – ответила Аврора. – Вам нужно вернуться на Астра Марину, в галактику Антареса, откуда вы пришли.

«Она решает так просто отпустить меня? – изумился адмирал. – После всего, что я сделал? Она даже не говорит об аресте или заключении в крепость… или заточении в этом Мире Вечного Ноября!..»

– Не имеет смысла заточать вас, вы и так одиноки, – ответила Хранительница. – А ноябрь всегда внутри вас. Возвращайтесь в галактику Антареса. Я открою вам портал в Серебряную Цитадель.

«Но как же опасения, что я не предприму новой попытки совершить что-то подобное? – не переставал удивляться Зиновий Петрович. – На её месте я бы такого преступника не то что в Беллиоре, в Аласаре бы оставил навечно…»

– Разве вы не поняли? – Аврора улыбнулась. – Ни один Ржавый не пойдёт за вами. У вас нет того, что им нужно больше всего – света. Вашего собственного, а не украденного. Любви к ним, желания не властвовать над кораблями, подчиняя своей воле, а освободить, вытащить из Тёмных миров. И не верьте Тёмным. Вы им нужны не более чем они вам – как инструмент достижения цели, но не как друг или союзник. Впрочем, вы и так в этом убедились.

Она кивнула ему, повернулась и, сделав шаг в сторону моря, растворилась в воздухе. Зиновий Петрович протёр глаза; рядом с Нантакетом параллельным курсом шёл крейсер с изящными очертаниями труб и мачт, и адмирал не мог отвести глаз от этого гордого, стройного силуэта.

Глава 20. Возвращение

Декабрьские сумерки в Петербурге наступают рано, и в шесть часов вечера уже было темно. Горели фонари на Петроградской набережной, освещая пустынный тротуар и закрытые сувенирные ларьки. Крейсер «Аврора» возвышался за парапетом подобно молчаливому стражу. Редкие прохожие торопливо пробегали мимо на остановку маршрутки, стараясь побыстрее скрыться от пронизывающего ветра, несущего мелкие снежинки. И никто не обращал внимания на компанию, собравшуюся возле спуска к воде.

Помимо участников похода, здесь были Красин с Ирбенским. Ирбенский, тепло поблагодаривший всех участников экспедиции, теперь старался держаться ближе к Альмире – видно было, что он хочет ей что-то сказать, но не решается прервать общий разговор.

Все знали, что пришла пора расставаться, и каждый хотел немного оттянуть этот момент.

– Как будем возвращать мачту в Астрахань? – спросила Аврора.

– Этим займётся Гильдия, – ответил Нантакет. – Но сначала я отвезу маячную мачту на гильдийские верфи, чтобы наши мастера проверили, всё ли в порядке. Всё-таки мачта побывала в тёмных мирах. Мало ли что могло случиться.

Сейчас Нантакет, в красном с белым мундире и с обручем на голове, в котором словно сиял драгоценный камень, напоминал доброго принца из сказки.

– Хорошо, – согласилась Аврора, – Только постарайтесь не переполошить астраханских журналистов.

Она пожала руку Нантакета и между ними произошёл короткий телепатический диалог. Затем она повернулась к Альмире и сжала сильной ладонью руку женщины:

– Спасибо за участие. И… – она посмотрела на Ирбенского, – отдельное спасибо за Игоря. Когда будешь в Петербурге, приходи на борт. К фортепиано я тебе вход открою. «А ещё не забывай, что у каждой души, какой бы сильной она ни была, случаются минуты слабости. Не бойся просить о помощи, если нужно. Спасибо за арусианскую музыку. Она мне тогда помогла».

Подойдя к Лиэлль, Аврора неожиданно обняла арусианскую девушку и что-то ей тихонько сказала. Лиэлль просияла в ответ. Солейль же бросилась на шею Хранительницы сама:

– Я буду скучать!..

– И я тоже, самолётик, – улыбнулась Хранительница. – Очень рада была познакомиться с тобой!

– Ну, пока, что ли? – Саша и Альмира пожали друг другу руки. Емейлами и прочими контактами в социальных сетях они уже обменялись. Саша также вернула Альмире компас, который когда-то давал ей Король Дариэль.

– Ты правда приезжай летом! – добавила шаманка. – Я покажу тебе те самые ижорские места, про которые говорила!

Затем Саша повернулась к Лиэлль и подарила ей одну из своих шаманских подвесок, что удивило, обрадовало и немного смутило арусианку. Самолётика Саша обняла и что-то шепнула на ухо, отчего обе засмеялись.

– И не забудь написать письмо Владиславу Петровичу! – напомнила Солейль. – Он, наверное, волнуется. А я пришлю ему фотографии из Карабогаза. И привет Антоновым, конечно же!

– Обязательно! – пообещала Саша, крепко пожимая новой подруге обе руки. – Прилетайте с Альмирой!

Возле набережной притормозила серебристая «Хонда», оттуда вышел Павел Анатольевич.

– Друзья, прежде чем разойтись по своим реальностям, предлагаю на полчасика зайти ко мне, – пригласил он и заговорщически улыбнулся Ирбенскому.

Окинув взглядом компанию, он добавил:

– Так, вас семеро, а в машине только четыре посадочных места. Девушек – однозначно в машину, поместитесь как-нибудь вчетвером на заднем сиденьи. Нантакета – тоже, у него ценный груз. Игорь, Святогор, а вам придётся добираться своим ходом.

Саша посмотрела на Хранительницу; Аврора улыбалась, но глаза её оставались печальными, как у существа, которое переживает свою личную драму, но не хочет посвящать в неё остальных. «Наверное, это из-за Паллады, – догадалась шаманка. – Это очень больно, когда твоим врагом становится собственная сестра…»

– Извините, – Саша смущённо кашлянула. – Но я хочу остаться с Авророй…

Она снова повернулась к Хранительнице и заметила, что её взгляд потеплел.

– Жаль, – вздохнул Павел Анатольевич. – Ну, заходите в мой офис у Святогора на борту.

Альмира, Лиэлль и Соль разместились сзади, Нантакет сел рядом с водительским креслом. Лиэлль беспокойно посмотрела на шагающих вдоль набережной Красина и Ирбенского:

– Ой… Им долго идти, наверное? – Масштабы Петербурга казались ей непривычно огромными по сравнению с арусианскими городами. Павел Анатольевич ободряюще улыбнулся:

– Они доберутся ещё быстрее нас! Корабли в этом облике умеют телепортироваться. Главное – знать, куда. А они знают.

Павел Анатольевич жил в доме дореволюционной постройки на Васильевском острове. Вскоре вся компания собралась в его квартире, на кухне с высоким потолком. На плите шумел чайник – для тех, кто не мог питаться одной лишь чистой энергией. Альмира с аппетитом наворачивала холодец с салатом «оливье», Лиэлль ограничилась творогом с мёдом. Соль отправила Тинто в Роттердам очередной смс и теперь увлечённо рассказывала о подробностях похода за мачтой Астраханского.

Чайник закипел. Павел Анатольевич достал коробку с чайными пакетиками и начал расставлять кружки.

– Подождите, – Нантакет на долю секунды замер, и в руках его появилась красная кружка с маяком и звездой. Он подал кружку хозяину дома: – Это вам небольшой сувенир от Гильдии плавучих маяков.

– Спасибо, – поблагодарил Павел Анатольевич. – Можно её опробовать?

– И Нантакету нужно кружку! – воскликнула Солейль. – Я обещала угостить его арусианским бальзамом. И вас тоже, и Святогора с Игорем!

Пока разливали чай и Соль подбавляла всем ильда мелорис, Альмира обратилась к Нантакету:

– Нэн, раз ты умеешь так доставать вещи со своего корабельного борта, можно твою гитару?

– Пожалуйста! – В руках Нантакета, как по волшебству, появился инструмент. – Держи.

– Мира, ты обещала спеть Святогору «Песню питерских ледоколов»! – напомнила Соль.

– Я вообще-то уже пела её у Святогора на борту, – отозвалась Альмира. – Павел Анатольевич помнит… Но тогда я исполняла её плохо. Сейчас – надеюсь, немножко лучше.

– Не стесняйся! – Солейль легонько её подтолкнула: – Давай, от винта!

– Есть от винта! – Альмира ударила по струнам и запела:

Мы лёд разбиваем в зимнем порту,

С душой выполняем работу мы ту.

Надо фарватер освободить,

Чтобы другие могли проплыть.

Эй, братья-сёстры, выпьем до дна!

Не нужно нам водки, не нужно вина!

Вкус наш совсем безыскусен и строг —

Пойдут нам водичка и уголёк.

Лайнер и сейнер, здравствуйте вам!

Мы в Петербурге рады гостям.

Мы раздолбаем к чертям этот лёд,

Чтоб вы могли идти вперёд.

Портовый буксир, здорово, приятель!

Ну-ка давай становись в кильватер.

С местными льдами ты не шути —

Мы, ледоколы, проложим пути.

Летом, увы, нам придётся скучать,

Днём у причальной стенки торчать.

Но вечером вместе с прочим народом

Мы будем тусить в Клубе Водоходов.

– Ахаха! – расхохотался Святогор. – Отлично, отлично! Только я бы заменил «уголёк» на «дизелёк». Мы давно не работаем на угле.

– Но это же художественное обобщение! – весело возразила Солейль. Альмира подмигнула ей.

– Так, друзья, а теперь давайте припев все вместе! – распорядилась она. Корабли и Солейль подхватили, но могучий бас Святогора перекрыл все голоса:

Эй, братья-сёстры, выпьем до дна!

Не нужно нам водки, не нужно вина!

Вкус наш совсем безыскусен и строг —

Пойдут нам водичка и уголёк!

От пения Святогора, казалось, сотрясались стены. С потолка отвалился кусок штукатурки.

– Святогор, ты не гуди так сильно! – рассмеялся Павел Анатольевич. – А то у машин во дворе послетает сигнализация.

Альмира посмотрела на Лиэлль. Арусианская девушка задумчиво улыбалась и выглядела отсутствующей. Женщина поняла: Лиэлль уже мысленно на Арусе, с Рильстранном-Астраханским. И все как-то сразу притихли.

– Наверное, нам пора, – проговорила Альмира, возвращая гитару Нантакету.

– Подождите, – остановил её Павел Анатольевич. – Игорь хочет кое-что сказать. У него для тебя подарок.

– Да… вот, – в руках Ирбенского появился смартфон с гарнитурой. Но взглянув на прибор, Альмира поняла, что это не обычный мобильник.

Ирбенский протянул его Альмире:

– Вот… Хранители сделали, специально, чтобы мы с тобой связывались.

– Спасибо… – Альмира взяла прибор из его рук: – То есть, когда ты будешь у пирса в Ораниенбауме, а я – в Голландии, я смогу тебе позвонить?

– Да… И я тебе тоже.

– Здорово! – обрадовалась женщина. – Теперь тебе не придётся скучать в одиночестве возле набережной. А ещё ты сможешь говорить с Тинто и Солейль.

– Игорь, как всегда, скромничает, – Святогор улыбнулся в бороду. – Концепция и дизайн – его, мы сделали только техническую работу.

– Спасибо… – Альмира сжала руку Ирбенского и несколько секунд смотрела в его глаза, словно разговаривая мысленно. Потом спохватилась: – Так, нам всё же надо идти, – она поднялась и пожала руку Павлу Анатольевичу: – Большое спасибо за приём и чай!

Она обратилась к девушке-самолётику:

– Соль, предлагаю не лететь, как сюда, а добраться через Арус. На Арусе я знаю обратный портал, он выведет нас в Голландию, в Тильбург. Конечно, Тинто придётся поскучать немного дольше, зато ты сбережёшь крылья. И увидишь Рильстранна.

– Я бы тоже хотел с вами, – робко проговорил Ирбенский. – Увидеть брата, убедиться, что он в порядке… Святогор, можно?

Святогор потеребил бороду в размышлениях.

– Ты, конечно, в последнее время часто бывал вне тела. Это может сказаться нехорошо на твоём корабельном корпусе в Ораниенбауме. Но… Один день на Арусе не повредит. Только смотри, дольше не задерживайся!

– Понял! – Ирбенский просиял. Альмира тоже обрадовалась: ей не хотелось расставаться с плавучим маяком, который за эти несколько дней стал ей так дорог. И конечно, Игорю нужно увидеться с братом! А ей – отдохнуть денёк на Арусе перед тем, как возвращаться в земную жизнь.

– Вам на маршрутку? – Павел Анатольевич помнил, что портал находится в Гатчине. – Могу подбросить вас до «Московской».

– А куда мы выйдем из гатчинского портала? – спросила Лиэлль, до этого молчавшая.

– Возле Ин-Тегельда, – ответила Альмира. – Там всегда кто-нибудь есть, так что оттуда до Львиного замка нас подвезут.

– А давайте лучше в Кельмриль! – предложила Лиэлль и с жаром заговорила: – Я проведу, я сумею! Надо только попасть на морское побережье! Здесь далеко море?

– Ну, всяко ближе, чем Гатчина, – улыбнулся Павел Анатольевич. – Я вас подвезу. Нантакет, а тебя куда?

– Меня можно высадить где-нибудь на набережной по дороге, – ответил Нантакет. – Дальше я пойду сам.

Друзья вышли из подъезда. Пока Павел Анатольевич заводил машину, Альмира, Лиэлль, Соль и Нантакет попрощались с Красиным.

– Ты видео всё-таки сделай, – напомнил Святогор Альмире. – А то мы с Павлом Анатольевичем уже сколько ждём.

– Ой, – смутилась она. – В этот раз постараюсь не продинамить.