Текст книги "Сон длиной в зиму (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Мам, ты чего? – Зоя выглянула в коридор и приветливо улыбнулась Богдану. Тот демонстративно закатил глаза, воспользовавшись моментом, когда Елена Леонидовна повернулась к дочери.
– Да тут молодой человек очень активно добивается встречи с тобой, – хмыкнула мама. – Я пытаюсь объяснить ему, что ты не можешь, у нас гости и ты занята, но ты же знаешь, какими наглыми бывают твои университетские знакомые, – последнее предназначалось больше к Светлане, уже стоявшей у Зои за спиной и тяжело дышавшей куда-то ей в затылок. – Пытаюсь вот объяснить юноше, что у моей Зои тоже есть личная жизнь.
– Конечно же, есть, – подтвердила Зоя, проскользнув мимо матери и буквально за руку втянув Богдана в квартиру. – Мам, познакомься…
– Молодой человек уже представился, – вздохнула Елена Леонидовна и опять, для Светланы, уточнила: – Это Зоин аккомпаниатор с "мисс Университет", её уговорили поучаствовать.
Тётя Света приготовилась всплеснуть руками и воскликнуть, какая же Зоя талантливая, что участвует в таких конкурсах, но не успела
– Ну, собственно, – Зоя усмехнулась, – не только аккомпаниатор. Знакомьтесь, это Богдан Орловский, – она покосилась на парня, дождалась его едва заметного кивка, что он не против, и дополнила свой ответ: – Мой молодой человек.
Мамин взгляд, и до этого не слишком переполненный радостью, теперь заленедел, словно она была настоящей Снежной Королевой, теперь увидавшей своего врага. Она искривила губы в вымученной, извиняющейся улыбке, повернулась к тёте Свете с таким видом, словно только что совершила некое ужасное преступление и пыталась вымолить прощение за неё, заранее, впрочем, зная, что на это не стоит надеяться.
Тётя Света покраснела. Её щеки, прежде достаточно бледные, теперь буквально полыхали под густым слоем пудры. Она повернулась в направлении кухни, гневно стрельнула глазами, словно это несчастный Петя был виновен в том, что у Зои оказался парень.
– Ты не рассказывала мне о нём, – напряжённо произнесла мама. – Однако…
– Мы не так давно вместе, – улыбнулся Богдан, обнимая Зою за плечи. – Возможно, у Зои просто не было подходящей возможности?
– Да, – кивнула Елена Леонидовна. – Наверное. Но нам с Зоей надо бы вернуться к гостям…
– Ну ведь я не могу выгнать Богдана, мама, – Зоя почувствовала себя разрушительницей всех самых прекрасных планов матери. – Он же ко мне пришёл.
– Да, но и так поступить с гостями…
– Ну так молодой человек может к нам присоединиться, – тут же нашлась тётя Света. – Где влезло пятеро, сядет и шестеро! Пойдёмте, – она, словно настоящая хозяйка, бодро направилась на кухню. – Петя, сходи в гостиную, я видела там табуретку. Принеси, сядешь тут, – она ткнула на место напротив Елены Леонидовны. – К Зое пришёл её парень, им бы, наверное, сесть рядом?
И Зое, и Елене Леонидовне оставалось только наблюдать со стороны, как уверенно Светлана распоряжалась в чужой квартире, стремительно, грубыми мазками своего вмешательства скрашивая неловкую ситуацию. Не прошло и пяти минут, как Богдан был усажен на прежнее Петино место, перед ним оказалась тарелка, на тарелке – уже что-то мясное, подобранное тётей Светой, гордо интересующейся, не страдает ли Богдан современной пошестью – вегетарианством. Очевидно, женщина рассматривала это как некое преступление против желудка и нормального питания.
Богдан вегетарианством не интересовался, мясо – оказывается, принесённое тетей Светой, – оценил, и через десять минут оказалось, что он был единственным человеком, действительно способным поддерживать разговор со Светланой на равных. Василий притих окончательно, виновато косясь на Елену.
Больше всего, по мнению Зои, страдал как раз несчастный Петя. У него, скорее всего, и в голове не было ухаживать за дочерью "маминой университетской закадычной подруги", но, как и Зою, парня изначально об этом попросту никто не спрашивал. Может, и не предупредили даже. Но он, человек неглупый, судя по всему, понял, в чём подвох, уже когда только увидел, к кому они пришли в гости.
Зоя помнила Петю с детства – очень смутно, но всё же. Он не сказать чтобы сильно изменился, так и остался спокойным, молчаливым, испуганным, только уже не мальчишкой, а взрослым парнем, который не умеет говорить "нет" своей матери, потому что слишком уж она настойчивая.
Меланхолик, очевидно.
Теперь тётя Света пинала его по поводу и без. Выведала, что Богдан занимался спортом – для здоровья, не профессионально, – и набросилась на сына, что тот совершенно не желает следить за собой. Расспросила, где Орловский живёт – и тут же намекнула Пете, что молодой мужчина просто-таки обязан вовремя отделиться от родителей, если он не хочет закиснуть и на всю оставшуюся жизнь остаться маминым сынком. Напирала на мужские качества, хотя, вероятно, своим поведением сама же и искореняла их в сыне.
– А ещё, – болтала она, не обращая внимания на то, что и Елена окончательно потеряла интерес к разговору, – я почти забыла свой родной город! Вот клянусь, сейчас будем добираться, и я не знаю, как. Я помню только адрес! А денег на такси уже и не осталось. Богдан, – тётя Света тут же повернулась к парню, – может быть, вы поможете нам добраться? А у вас с Зоечкой как, всё серьёзно?
– Разумеется, серьёзно, – хмыкнул Богдан и шутливо дополнил: – Зову замуж, но она пока что не соглашается.
Зоя почувствовала, что краснеет. Елена Леонидовна, как разумная взрослая женщина, только закатила глаза – поняла, что Орловский просто шутил, – а вот тётя Света всерьёз прониклась его намерениями.
– Так проводите?
– Провожу, – согласился он, очевидно, поняв, что просто так от назойливой женщины не избавится. – Когда хотите идти?
Тётя Света хотела сейчас. С шумом, с криками на мужа и сына, она выбралась всё-таки из-за стола и тяжёлыми шагами направилась в коридор. Богдан извиняющееся пожал плечами, но Зоя только ободряюще улыбнулась ему.
– Спасибо, – прошептала девушка напоследок, целуя Орловского в щёку. – Очень выручил. А то меня к вечеру уже бы, наверное, успешно выдали замуж.
Богдан фыркнул, шутливо закатил глаза, но больше ничего говорить не стал, только чуть крепче обычного обнял Зою на прощание.
Наверное, он был единственным, кто способен действительно вынести тётю Свету – и вывести её из комнаты, окружённую бесконечным шумом, воплями, попытками как-нибудь ещё утвердить собственную силу и доказать, что она и не на такое способна. Елена Леонидовна проводила гостей и с таким видом закрыла за ними дверь, словно каждому в спину пожелала всего хорошего, а желательно – упасть где-нибудь на ступеньках и свернуть себе шею.
Надежды тихонько улизнуть к себе в комнату пошли прахом, на полпути Зою остановил ледяной голос матери:
– Постой. Надо поговорить.
Зоя вздрогнула. Говорить с мамой – совершенно не то, что ей сейчас хотелось.
– Да? – тем не менее, спокойно повернулась к Елене Леонидовне девушка. – О чём?
– Почему ты мне ничего не сказала? – строго, с нажимом спросила мама. – У тебя, оказывается, есть парень… Ты выставила меня настоящей идиоткой!
В тёмных глазах матери так и плескалось возмущение. Зоя с трудом сдержалась, чтобы не ответить ей в том же тоне – так обычно отчитывали маленьких детей, а не разговаривали со взрослыми людьми.
– Так а о чём рассказывать? – пожала плечами Зоя. – Я прогулялась два раза с парнем под руку, он проводил меня домой, мы поцеловались пару раз. Всё! Любовная история длиной в неделю. Не думала, что это тот уровень отношений, когда надо знакомить с мамой и рассказывать во всех деталях о наших планах на будущее.
– Зоя, не хами…
– Я не хамлю, – куда более резко, чем ей хотелось, оборвала маму девушка. – Но, послушай, я взрослая, совершеннолетняя девушка. Ещё не старая дева, чтобы мне находили несчастного Петю, на которого, наверное, ни одна другая из найденных тётей Светой не позарилась. Хотя я не заметила, Пете сорок? Мне показалось, двадцать два-двадцать три. Не слишком ли рано женить?
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать, – сухо отметила мать. – Столько, сколько я делаю для тебя, ни одна другая…
– Так не делай, – прервала её Зоя. – Не делай! Мне ничего не нужно. Ни воскресных семейных ужинов, ни Петь, ни тёти Светы, которую ты сама через полчаса уже с трудом выдерживала. И я буду встречаться с тем, с кем я хочу. Надеюсь, ты смиришься с моим выбором.
– Ты могла бы хоть рассказать, кто он!
– Он всё сам за столом рассказал, – отметила девушка. – Но ты, наверное, не слышала. Ты в этот момент о другом думала, правда, мама?
Женщина хотела возразить, но Зою это уже мало интересовало. Она вихрем пересекла квартиру, благо, та была достаточно небольшой, чтобы путь через гостиную не занял слишком много времени, и буквально влетела к себе в комнату, захлопнув за собою дверь.
Зоя никогда не пользовалась внутренним замком, в первую очередь потому, что он обычно обладал прекрасным свойством заклинить в самый неподходящий момент, но сейчас, заслышав мамины шаги, поспешила повернуть защёлку.
Тихий щелчок, которым ознаменовался короткий период её одиночества, был преградой куда более надежной, чем попытки уговорить маму оставить её в покое. Елена Леонидовна подёргала дверь, пригрозила, что Зое не поздоровится, если она немедленно не откроет, но девушка не обращала на это никакого внимания. Она легла на кровать и молча смотрела в потолок, стараясь представлять себе какие-то умиротворяющие картины, а не то, как она через окно бежит из дома.
Кстати, это осуществимо, второй этаж – точно не приговор, можно б и прыгнуть! Но Зоя была разумной девушкой, она прекрасно знала, что на улице холодно, пусть слякоть, но всё-таки декабрь, а зимние вещи остались там, снаружи. Простудиться ей не хотелось, это было бы поводом в очередной раз выслушать мамину тираду.
Потому она предпочла малое зло – сунула в уши наушники и включила первую попавшуюся песню. Погасила свет, задёрнула шторы, придвинула рабочее кресло к двери, чтобы его спинкой хоть как-нибудь прикрыться от сияющей всеми пятью лампочками люстры в гостиной.
Мама сначала пробовала кричать, потом долго стучала ладонью по полупрозрачному пластику, заменяющему витраж в двери, потом, очевидно, махнула рукой и перестала добиваться от дочери ответа. Включила пылесос, явно решив таким образом выплеснуть свой гнев, потом ещё несколько раз скреблась в комнату к Зое, явно намекая на то, что хочет убраться и там, но Зоя хоть и слышала шум, не открывала всё равно. Больше всего ей хотелось побыть наедине с собой.
А если уточнять, то просто без мамы.
«Всё в порядке?» – мигнул сине-белым «телеграм», и Зоя усмехнулась, проводя пальцем по сообщению и открывая переписку.
Богдан улыбался с какой-то летней фотографии, младше года на два, чем сейчас, всё такой же одинаково привлекательный для женской аудитории как тогда, так и нынче.
«Поссорилась с мамой», – быстро набрала она.
«Я настолько ей не понравился?»
«Ей бы никто не понравился. Этот Петя, собственно, тоже. Просто он был запланирован, а ты нет».
Зоя подождала несколько минут, грустно глядя в окно, за которым по десятому кругу начинала лить дождь неправдоподобная зима, потом решилась и спешно написала:
«Можешь позвонить? Одиноко».
«Ок, наберу», – высветилось практически моментально.
Зоя ненавидела говорить по телефону. Но когда мобильный замигал, подсказывая – это вызов от Богдана, – практически сразу сняла трубку.
Назло матери или просто чтобы избавиться от назойливого чувства одиночества, но сегодня Зоя была согласна проболтать минут сорок, а то и целый час.
Глава седьмая
22 декабря, 2019 год
Это было первое воскресенье за долгое время, когда Зоя в самом деле решила отдохнуть. Учёба уже практически закончилась, она только приходила на репетиции, уже даже почти не появлялась на парах, справедливо полагая, что там она будет разве что мозолить глаза преподавателям. Лебедова, кажется, была довольна таким раскладом, Зоя-то не отказывалась от бесконечных репетиций. Замдекана могла выдохнуть абсолютно спокойно, ведь на Зою как раз ей давить было нечем. Не предложишь какой-нибудь зачет автоматом, потому что и так всё закрыто, не пригрозишь санкции за отказ…
Но с выходными дело обстояло совсем по-другому. В воскресенье вуз не работал, и убежать на репетицию из дома, где мама вела тихую, непрерывную военную кампанию, Зоя не могла. Жаль, потому что ей в самом деле хотелось это сделать.
Она уже призналась себе в том, что репетиции без Орловского были бы далеко не настолько приятными. Зоя в последнее время приходила туда даже не потому, что без тысячного прогона забыла бы слова песни или не смогла бы принять участие в блиц-опросе. Она надеялась, что никто не замечал, как она порой косила глаза на Богдана, наблюдала, как его быстрые пальцы прыгали по клавишам фортепьяно… А ещё – как подсаживалась буквально на миллиметр ближе, опускала руку на подлокотник узкого зрительского кресла, и Орловский словно невзначай накрывал её ладонь своей.
Если б на вопросы ведущего можно было отвечать вот так, сидя в пустом зале и держась за руки, Зоя участвовала бы в этом дурацком конкурсе каждый день!
Лебедова ничего не говорила. Леська проходила мимо и презрительно кривила губы, а потом в коридорах распространяла дурацкие слухи, в которые, к счастью, никто не верил. Лерка, вроде бы действительно предпринимавшая попытки помириться, с горькой усмешкой говорила Зое, что её отношения разрушат её же репутацию.
Отношения были понарошку.
И Зое оказалось всё равно.
А в день, когда не было репетиций, а мама собиралась устроить генеральную уборку и совместить её с генеральной промывкой Зоиных мозгов, девушка взяла и убежала на свидание.
В парке было всё так же сыро и промозгло. Несколько гирлянд уже повесили, оплели ими основание фонарей, чтобы светилось ярче, но при сероватом свете дня рассмотреть всю красоту этого жалкого новогоднего декора не удавалось.
Снег решил ограничиться несколькими снежинками, растаявшими прямо на ладони, а теперь небеса только грозно хмурились, прячась за серыми скучными тучами.
Зоя была без перчаток, в куртке, не годящейся даже для "минус один", но вполне подходящей для стойкого ноля – рекордно холодной температуры этой недозимы. Она сунула руки в карманы и шла, опустив голову, рассматривая землю под ногами.
– Опять поссорилась с мамой? – после минут трёх-четырёх молчания нарушил вялую тишину Богдан, почувствовав, что от радостной, светящейся изнутри Зои с репетиций не осталось и следа, а вместо неё шла какая-то холодная, сердитая девушка, не желающая ничего, кроме морального спокойствия.
– Да мы и не мирились, – пожала плечами Зоя, сворачивая с широкой дороги на узенькую тропинку, где с трудом можно было идти плечом к плечу.
Богдан, не жалея кроссовок, сошёл на болотистую траву, но плестись за спиной так и не стал, всё ещё находился рядом. Наверное, его молчаливое присутствие сейчас было единственной поддержкой, которая не показалась бы Зое навязчивой, и она была благодарна уже за то, что рядом с Орловским можно было просто слушать тишину и наслаждаться желанной зимней прохладой.
Если б ещё выпал снег…
– И ты хочешь, чтобы этот конфликт был исчерпан? – спросил Богдан.
– Хочу, – кивнула Зоя. – Но только она слишком много просит. Я на такое не согласна.
К счастью, вопрос о том, чего же именно пожелала Елена Леонидовна, так и не прозвучал. Впрочем, Орловский ведь не был дураком, очевидно, он и так прекрасно знал правильный ответ.
– Ты уверена?
– Абсолютно, – кивнула Зоя. – Я, понимаешь… Я вдруг со стороны посмотрела на свою жизнь, впервые подумала, что существуют же какие-нибудь другие варианты. И эти варианты – даже неожиданно как-то! – мне понравились. Представляешь? Я как будто дышать свободнее стала. А тут появляется мама и говорит, что она собирается защитить меня от жестоких ошибок. И что мне необходимо вернуться в прежние рамки, исключительно для моего счастья. И что матери надо верить… А я, может, хочу эти ошибки совершить? Может быть…
Она, забыв о холоде, выразительно махнула руками, задела какое-то дерево, ударила локтем Богдана – и так и застыла в несколько неестественном положении.
– Прости, – наконец-то прошептала Зоя. – Тебе всё это слушать не надо, – она вновь сунула руки в карманы и быстрее зашагала вперёд.
Богдан не сдвигался с места несколько секунд, потом, будто приняв какое-то решение, рванулся следом за Зоей и схватил её за руку, останавливая. Повернул к себе, заглянул в глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то, поправил шарф, о котором Горовая и забыла почти.
– Процесс оживления, знаешь ли, всегда достаточно болезненный, – прошептал он совсем тихо. – Но потом становится легче.
– Хочешь сказать, – горько улыбнулась Зоя, – я поступаю правильно?
– Ты поступаешь так, как тебе хочется. Полагаю, в данной ситуации это синоним слова "правильно", – усмехнулся Богдан – и подался вперёд, чтобы поцеловать её.
Зоя не отпрянула. Вместо этого и сама подалась вперёд, прижимаясь к Богдану, ответила на его поцелуй, внезапно пожалев о том, что была в этой тяжелой, неповоротливой куртке…
Запоздало, чувствуя тепло, жар его губ, подумала о том, что здесь на них уж точно никого не смотрит, сама же зашла в самую дальнюю часть парка, мало кому здесь вздумается прогуляться.
Орловский об этом будто и не думал. Обнимал её, притворяясь, что ему нисколечко не мешает этот надоедливый пуховик, который меньше согревает, но причиняет больше неудобства. Зоя даже руки толком поднять не могла, чтобы обнять его за шею, просто упиралась ладонями в грудь, чувствуя себя беспомощным снеговиком, закованным в бирюзовую шелестящую плёнку.
– Это отвратительно, – выдохнула она, отпрянув. – Ненавижу зиму. Как будто сплю и мечтаю проснуться!
Богдан немного растерянно улыбнулся.
– Я про пуховик, если что, – тут же смутилась Зоя. – Может… Может, мы зайдём куда-нибудь?
– В кино хочешь?
– Хочу, – кивнула Зоя, забыв упомянуть, что терпеть не могла фильмы.
– На что?
– Ты выбирай, – она смутилась, вновь сунула руки в карманы.
"Отвратительно" – последнее, что хочется услышать парню после поцелуя. Наверное. Вообще, Зоя не умела читать мысли, но почему-то почувствовала, как между нею и Богданом появилось странное напряжение, в котором девушка в очередной раз винила себя.
До кинотеатра они добрались достаточно быстро. Богдан подошёл к кассе – за те пять лет, что Зоя здесь не была, узкое окошко сменилось нормальной рецепцией, а старая толстая кассирша, отходившая на часовые "пять минут" с завидной регулярностью, теперь сменилась молодой бойкой девчонкой, лет двадцати-двадцати трёх, не старше.
И она, советуя что-то, так бойко щебетала и так весело улыбалась Богдану, что Зое даже захотелось подойти поближе, схватить его за руку и с нажимом заявить, что это её парень.
Ага. Понарошку.
Это слово впервые оказалось достаточно болезненным, и Зоя поняла, что их отношения действительно напоминали сон длиной в зиму. Смешной уговор, на который она так нехотя согласилась, теперь оказался колючим, болезненным, и она чем дальше, тем больше жалела о том, что его нельзя будет продлить. Казалось, прошло-то всего ничего времени, но девушка так привыкла к тому, что ей всегда есть к кому обратиться, с кем поговорить, если вдруг будет совсем плохо…
– Извините, девушка, а как вас зовут?
Зоя вздрогнула и подняла голову. Рядом маячил какой-то парень – симпатичный, высокий, со смешливыми глазами, судя по виду – студент. Поигрывал билетами в кино, улыбался. Был один.
Кассирша с такой дерзостью кокетничала с Богданом, что Зое захотелось пойти и силком натянуть на неё свой пуховик. И застегнуть до самого горла. Чтобы её обнять было просто невозможно!
– Зоя, – по инерции ответила Горовая.
– Андрей, – представился незнакомец и даже попытался взять её за запястье, имитируя рукопожатие, но Зоя непроизвольно отступила на полшага назад. – Скучаете?
Она не ответила.
– По глазам вижу, что скучаете! А не дадите телефончик?
Судя по виду кассирши, она сейчас даст телефончик Богдану.
– Извините, – улыбнулась Зоя, – но я не одна… Котик! – забыв о том, что она ненавидит кассы и показательные выступления, девушка бодро зашагала к Богдану. – Котик, ну сколько можно! Любой подходящий фильм. В самом деле, мне всё равно, что там будет идти, – она остановилась рядом с Орловским, поймав его несколько удивлённый взгляд, гордо посмотрела на кассиршу, едва не подавившуюся очередной рекомендацией, и поинтересовалась: – Какой ближайший сеанс?
– Через десять минут… – девушка нехотя указала на афишу. – Но мест уже почти нет. Разрозненные…
Засветился экран монитора, вместо афиши на нём теперь отображался зал. И вправду, почти все места светились красным, и Зоя недовольно нахмурилась, выискивая, где бы сесть.
Подсвеченное зелёным сдвоенное кресло с заднего ряда – чем не вариант?
– Давайте это, – бодро указала она на свой выбор. – Сколько с нас?
Выражение кассирши было самым недвусмысленным из всех, что можно себе представить. Когда она называла цену, то, казалось, представляла себе, как откусывает Зое голову. Или подливает ей слабительное в попкорн, это в крайнем случае. Но сеанс начинался уже очень скоро, они с Богданом решительно отказались от идеи брать какую-то еду и направились к уже освободившемуся залу и к гардеробу, где предполагалось оставить свои вещи. Зоя с облегчением отдала пуховик, сунула номерок в куртку и замялась возле двери, не решаясь заходить без Богдана. Привычная неуверенность давала о себе знать, и девушка почувствовала себя спокойно только когда Орловский наконец-то подошёл к ней и, приобняв за плечи, протянул биллеты контролёру. Зоя услышала за спиной сдавленное хихиканье кассирши, голос того парня, который подходил к ней знакомиться, и заставила себя идти быстрее.
Она, наверное, повела себя, как последняя дура?
Эта мысль сопровождала Зою до того момента, пока они наконец-то не заняли своё место. И справа, и слева уже сидели какие-то парочки, кажется, пришедшие уж точно не смотреть фильм, но девушка, неожиданно смутившись собственного порыва, повернулась к экрану и сделала вид, что её интересует реклама, которую крутили в кинотеатре перед сеансом.
– Если ты хочешь реально посмотреть этот фильм, то мы выбрали очень неудобные места, – прошептал Богдан, стараясь не нарушать удивительно шумное молчание кинозала. – Если что, там есть более удобные свободные места. Пересядем?
Зоя замялась. Если она собиралась смотреть фильм, то да, пересесть было бы логично. Отсюда практически ничего не было видно, парочка справа уже увлечённо целовалась, парень слева пытался забраться под юбку к своей девушке, и было видно, что до поцелуев им осталось не так-то далеко.
А ещё Зоя понятия не имела, какой фильм она выбрала.
– Я не знаю, что тут будут показывать, – шепотом призналась она. – Я по времени выбирала.
Название фильма, написанное на билете, не говорило девушке ровным счётом ничего.
– Если хочешь, всегда можно уйти, – предложил Богдан.
– Не хочу, – упрямо мотнула головой девушка.
Она думала придвинуться ближе, но потом, запоздало вспомнив о том, какую глупость ляпнула в парке, нарочно отодвинулась подальше и сделала вид, будто увлечённо смотрит фильм. Трейлеры наконец-то закончились, хотя это был уже какой-то пятый или шестой, она не считала, и сам фильм изволил начаться.
Интересного было мало. Зоя запоздало поймала себя на мысли, что надо было хоть жанр у кассирши спросить, но ей так хотелось осадить мерзкую девицу!
Она забилась в противоположный угол сдвоенного кресла и оттуда смотрела больше на Богдана, чем на наполовину скрытый за головами сидевших спереди людей экран. Орловский же, казалось, даже заинтересовался, по крайней мере, следил за сюжетом, но в те моменты, когда зал начинал смеяться, его губы с опозданием трогала скорее раздражённая, чем весёлая улыбка, словно он силой заставлял себя не выпадать из общей струи.
Обиделся? Вполне вероятно, хотя и пытается не подать виду.
Зоя зажмурилась. Зачем вообще было идти на этот фильм, если она ни смотреть не может, ни повторять действия парочек по соседству, которые, кажется, совсем забыли о правилах приличия?
С трудом преодолевая привычную стеснительность, она придвинулась ближе к Богдану и взяла его за руку. Парень отреагировал не сразу, но через полминуты, когда Зоя хотела уже отодвигаться обратно, сжал её пальцы чуть крепче, но тут же выпустил их – чтобы обнять девушку за талию.
Она облегчённо вздохнула и прижалась к Богдану, даже голову ему на плечо, расслабляясь, и закрыла глаза. Шум фильма был теперь не более чем досадной помехой, и Зоя даже согрелась и забыла о надоедливом пуховике, висевшем сейчас где-то на вешалке в гардеробе.
Через несколько минут Богдан обнял её чуть крепче, то ли реагируя на какую-то напряжённую сцену в фильме, то ли просто немного осмелев и решив, что он имеет право переступить через какое-то крохотное ограничение в их отношениях. Зоя охотно придвинулась ещё ближе, опустила руку ему на грудь, чтобы чувствовать, как глухо билось сердце, и закрыла глаза…
Напряжённые сцены фильма сменились какими-то долгими разговорами. Очевидно, перед кульминацией наступала привычная пауза, когда героям предстояло разобраться в себе, сделать шаг друг другу навстречу. Зоя подняла голову и несколько секунд изучала лицо Богдана, освещённое разве что слабым свечением экрана. В зале было темно, и можно было увидеть только общие очертания, силуэт.
Парочка справа, кажется, даже не целовалась, а пыталась друг друга съесть, заглушая все диалоги. Кто-то из сидевших спереди обернулся и гневно зашипел на них, призывая к порядку.
Зоя почувствовала себя преступницей, хотя обращались, конечно же, не к ней. Кто-то, возможно, и вправду пришёл смотреть фильм, а она даже не сконцентрировала внимание на том, что происходило на экране. Да и Богдан на всех этих диалогах, призванных выжимать из людей скупую слезу, потерял интерес к фильму, откинулся на спинку кресла, а потом наклонился ближе к Зое, действуя неосознанно, интуитивно.
Девушка первой нашла его губы. Поцелуй получился почему-то солёным, с привкусом слёз, хотя Зоя грешила на выпитую минеральную воду с похожим вкусом. Это был горький привкус не прозвучавших извинений, и Горовая в очередной раз почувствовала себя последней идиоткой, совершенно не умеющей ценить то, что у неё есть.
– Ну это же можно делать тихо! – вновь зашипели всё на ту же увлёкшуюся парочку справа. – Ну другие люди не выдают же столько шума!
Богдан чуть отодвинулся от Зои, и теперь на его губах играла привычная задорная улыбка.
– Решила подать им пример? – тихо спросил он.
– Мне было противно только от пуховика, – выдохнула девушка, надеясь, что её шепот расслышит только Богдан, а не целый зал свидетелей.
Но на экране разыгралась очередная экшн-сцена, и все остальные, кажется, наконец-то обратили внимание на всё происходящее там. Зоя продолжала чувствовать себя маленькой дурочкой, делающей какую-то невообразимую глупость, но теперь обнимать Богдана было удобно, тонкий гольф не мешал прижиматься к нему всем телом и не казался преградой вроде того мерзкого пуховика.
Как только выпадет первый снег, она наденет своё зимнее пальто, и плевать, что будет грязно, каша под ногами, а она не везде будет выглядеть уместно. Ходила ведь в нём уже, когда пуховик промок насквозь от дождя, и ничего страшного, никто не предъявлял претензий.
– Ты просто чудо, Сойка, – хрипловато рассмеялся Богдан. – Не знаю больше ни одной такой, как ты.
– Я тоже, – ответила Зоя.
Прозвучало самонадеянно, но она, собственно, говорила не о себе, а об Орловском, с трудом сдерживая рвущуюся на свободу улыбку.
Он, наверное, всё понял. Но говорить ничего не стал, только вернул поцелуй, и Зоя впервые осознала, что это всё действительно не на публику, не понарошку, а почти по-настоящему, взаправду… Как будто сказка сбывается, и хотя у принца пока что нет белого коня и даже белого автомобиля, разбудить возлюбленную, разбить проклятье вечного сна он всё равно в силах.
