Текст книги "Сон длиной в зиму (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава семнадцатая

20 февраля, 2020 год

– Ты у меня самая чудесная, – шепнул Богдан, быстро, чтобы никто не увидел, касаясь губами Зоиной шеи и тут же поправляя шарф. – До когда?

– До когда-нибудь, – Зоя с трудом сдержала улыбку.

Она бы с удовольствием осталась с ним здесь, в университетском холле, но надо было убегать на занятие, сдавать очередную лабораторную работу, а Богдан решил в кои-то веки появиться в своём альма-матер и хотя бы спросить преподавателей, что надо делать. Зоя поражалась тому, как ему удавалось лавировать и оставаться без двоек, при этом настолько безответственно относясь ко всему происходящему в университете. Впрочем, многое легко можно было решить, и точно так же поступали и множество Зоиных однокурсниц.

Это ей совесть не позволяла.

– А поконкретнее?

– Вечером созвонимся? – предложила Зоя.

А когда-то она терпеть не могла разговаривать по телефону.

– Созвонимся, – кивнул Богдан. – Я наберу?

– Набери, – хихикнула девушка, быстро целуя его в губы. – Всё, я побежала. До вечера.

– До вечера!

Она выскользнула из тёплых объятий Богдана, с трудом сдержалась, чтобы не оглянуться воровато, не следил ли кто-нибудь за ними, хотя подозревала, что сейчас чужая любовь никому не нужна ни даром, ни за деньги. Внимание к ним, к счастью, как-то очень быстро угасло, и Зоя уже органично чувствовала себя в вечно занятой студенческой толпе среди куда-то спешащих людей, радостных и печальных, мечтающих о чём-нибудь и надеющихся на то, что их не вышвырнут прочь из университета.

Орловский скрылся за поворотом, она быстро направилась к высоким ступенькам, силясь вспомнить, где преподавателя ловить, на третьем или на четвёртом этаже. На лабораторные они практически все не ходили, и потому преподы просили заглядывать лично, если кто-нибудь изволит явиться. Зоя изволила уже третий раз, но Петровник, который вёл эту дисциплину, всё никак не хотел запомнить, что с их группой вечное правило "никто не придёт" попросту не работает.

Впрочем, возможно, она сейчас возьмёт у него задание, на следующий раз всё быстренько сделает и просто закроет для себя эту проблему? Такая методика отлично работает, преподавателям нравится, ей, как студентке, тоже очень удобно. Мама, правда, будет недоумевать, почему дочь торчит за компьютером целыми сутками в начале учебного года, но ничего, она поймёт.

Если Елена Леонидовна смирилась даже с Богданом и не плюнула ему в тарелку, когда случайно раньше вернулась домой и обнаружила, что Зоя кормит своего парня обедом на их кухне, позволила ему опять зайти в святая святых – в их квартиру! – то и лабораторные работы она как-нибудь Зое простит.

Да и вообще, мама – и это трудно было не заметить, – пыталась меняться. Зоя знала, насколько трудно ей было смириться с новой манерой поведения собственного ребёнка, и потому сама старалась быть несколько мягче с мамой.

Елена Леонидовна отвечала тем же.

Временное перемирие, царившее между ними, возможно, было не таким тихим и идеальным, как обеим хотелось. Иногда оказывалось в самом деле тяжело прийти к определённому компромиссу, и Зоя чувствовала себя заложницей требований матери, а Елена Леонидовна твердила, что и так слишком часто идёт на уступки.

Кто из них был прав? Наверное, никто, но всё же…

– Горовая, погоди!

Она вздрогнула.

Зоя привыкла, что по фамилии к ней практически никто не обращался. Разве что Лерка, всё ещё дувшаяся на Зою за тот смешной побег из школы, но почему-то, хохоча, то и дело обзывала подругу не Горовой, а Орловской. Видела, что ли, как они целовались, стоя в сугробе?

Ну и пусть. Плевать. Ни публичность, ни таинственность собственной личной жизни Зою уже не волновали, она каким-то чудесным образом привыкла воспринимать Богдана как кого-то родного и близкого вне зависимости от присутствия или отсутствия свидетелей.

Все остальные называли Зоей, Богдан упрямо звал Сойкой, даже преподаватели – и те предпочитали имя…

Ей так не хотелось оглядываться, что Зоя притворилась, будто ничего не услышала. Вместо того, чтобы посмотреть, кто там зовёт, Зоя только ускорила шаг и бодро направилась вверх по ступенькам, притворяясь, словно ничего не происходит.

Она даже не стала хвататься за поручень, хотя голова неизменно кружилась – как и всегда, когда Зоя вынуждена была идти по лестнице.

– Горовая, да подожди же ты!

Запыхавшийся, срывающийся голос. Знакомый.

Зоя ещё ускорила шаг, зная, что если она скроется в аудитории, делая вид, что ничего не услышала, или хотя бы затеряется в студенческой толпе, то отвратительного разговора можно будет избежать.

– Горовая, да ты издеваешься! – крепкие пухлые пальцы уцепились в её запястье, и она вздрогнула от прикосновения влажной от пота ладони.

Оглянулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.

Леся, растрёпанная, кажется, ещё полнее обычного, с торчащими в разные стороны волосами, смотрела на Зою так, как, должно быть, в советском союзе смотрели на врага народа. По крайней мере, если б взглядом можно было убить – застрелила бы, а то и четвертовала, как тот средневековый инквизитор!

Но в стенах университета Леся, как бы она не стремилась к чему-то, оставалась просто студенткой и вечной активисткой, несколько надоедливой и раздражающей абсолютно всех.

Надо же, а раньше Зоя этого не замечала.

– Чего тебе? – несколько грубовато спросила Зоя.

– Лебедова спрашивает, чего это ты к ней не заходишь.

– У меня нет времени. Выпускной курс, второй семестр, – легко пояснила Зоя и повернулась спиной к Лесе, собираясь продолжить свой путь.

Но чужие пальцы всё ещё сжимали её запястье.

– Ну меня-то это не смущает, – отметила Леся. – Я продолжаю оставаться верной нашему общему делу!

Захотелось рассмеяться.

– Какому общему делу? – удивилась Зоя. – Слушай, ну… Я занята, правда.

– Раньше ты была посвободнее, – капризно отметила Леся.

Ну вот, начинается.

Меньше всего на свете Зое хотелось слушать лекции о том, какая она мерзкая, плохая и всё такое. Она вообще никак не могла понять, откуда в Лесе бралось столько уверенности в собственных силах и дерзости лезть к другим людям.

Ну бралось же, однако.

– Ты хочешь поговорить о чём-нибудь важном? – поинтересовалась Зоя, стараясь говорить спокойно. – Если только об общественной деятельности, то извини, у меня правда нет времени. Потом как-нибудь разберёмся, ладно?

Леся действительно отпустила её руку, но только для того, чтобы обежать Зою по кругу и встать у неё на пути.

– Будет конкурс, – затарахтела она с таким важным видом, что Зоя никак не могла избавиться от сравнения её с курицей, или, точнее, с петушком, демонстрирующим всем в округе собственную важность. – Песенный. И Лебедова, учитывая твой предыдущий успех, хотела бы, чтобы ты…

– Нет.

– Как – нет? – ахнула Леся. – Ты не можешь отказаться!

Зоя спокойно обошла её и направилась вверх по ступенькам. На третьем этаже уже мелькнули вечно растрёпанные волосы Лерки, и Горовая даже вскинула руку, пытаясь привлечь внимание подруги. Та обернулась, кажется, расплылась в улыбке и заспешила к Зое, проталкиваясь сквозь толпу первокурсников, всё ещё радующих преподавателей своим присутствием. Вид у Леры был страшно довольный.

– Представляешь, – заговорила она, цепляясь за Зоин рукав и оттягивая её к окну, – я только что была у Петровника – и знаешь, кого я там застала?

– В преподавательской подсобке? – без особенного интереса уточнила Зоя.

– Как бы так! У Петровника на коленях! – в глазах Леры вспыхнул пугающий огонёк заядлой сплетницы. Собственно, за девушкой такое нечасто, но водилось, особенно когда появлялся подходящий повод, а даже Зоя не могла не согласиться, насколько подходящим был служебный роман, который преподаватель даже не удосуживался скрывать. – Ну, угадай, кого, кого?

Участвовать в придумывании новой сплетни не хотелось, называть случайные имена и подставлять какую-нибудь ни в чём не виноватую женщину – тем более, потому Зоя просто пожала плечами, выражая своё недоумение. Насколько она знала Леру, та всё равно через тридцать секунд устанет играть в "угадайку" и назовёт имя, главное ещё, чтобы она сделала это не так громко.

Но Лера не успела. Зоя уже позабыла даже о Лесе, но та, как опытный преследователь, не собиралась оставлять её в покое. Вынырнув из толпы первокурсников, громко обсуждавших какую-то очень важную проблему вроде превышения лимита пропусков – а он-то на самом деле, лимит этот, совершенно ни на что не влиял! – Леся устремилась к Зое и встала рядом с нею.

– Объяснись! – потребовала она, гордо подбоченившись.

– Чего тебе? – досадливо скривилась Лера. – Разве ты не видишь, мы с Зоей разговариваем. И нам не до тебя!

– А я о твоём мнении и не спрашивала, – Леся тряхнула рыжими волосами и ухватилась за руку Зои, пытаясь хотя бы таким образом привлечь её внимание. – Я повторяю, немедленно объяснись. Я второй раз тебя просить не буду! Ну-ка, бегом рассказывай, почему ты не хочешь участвовать в конкурсе?

– Я ведь тебе уже сказала, – Зоя постаралась сохранять спокойствие и говорить спокойно, внятно. – У меня нет на это времени.

– Ну конечно! Зато обжиматься с Орловским у тебя есть время! – просипела Леся.

– Не понимаю, причём здесь это.

– Не понимает она! – фыркнула Леся, уверенным движением руки отодвигая прочь придвинувшуюся ближе Леру. – Не понимает! Что, думаешь, что ты такая уникальная? Мисс Университет, неотразимая Зоя Горовая, на которую сам Орловский изволил обратить внимание! Ага! Наверное, корона у тебя уже до самого потолка, такой красавчик с тобой встречается. Спишь с ним, наверное, чтобы удержать, да? Да ты у него временная! Ну не на неделю, на месяц, на три. Вре-ме-нна-я! – чеканя слово по слогам, прошипела она. – И он тебя бросит, как бросал всех остальных до тебя, поняла? Так что не дери нос, кабы потом рыдать не пришлось!

Зоя уставилась на неё, даже не зная, что сказать в ответ. Перед глазами всё почему-то подпрыгивало, в голове шумело, а Лесины слова впечатывались, как будто клеймом, в её сознание.

– Ты что за гадости говоришь?! – вмешалась Лера, казалось, даже не заметив Зоиного смятения. – Тебе какое дело?

– Я… – попыталась отпереться Леся, но перед напором разозлённой Валерии ей было не устоять.

– Нашлась, знаток душ человеческих! – напирала девушка. – Гений доморощенный! Ты что, со свечкой за всеми в университете ходишь? Проверяешь, кто с кем спит, кто кого когда бросает? Нет? Ну так тогда пошла вон отсюда, и чтобы я тебя больше здесь не видела. Мерзость такая! Подавись своим микрофоном, иди, жирами своими потряси перед Лебедовой!

Леся замахала руками, открывала и закрывала рот, но не произнесла ни единого слова, со стороны больше напоминая рыбу.

– Я жа… жа…

– Иди! – велела ей Лера. – Все и так знают, что ты жаба! Пожалуйся своей Лебедовой и посмотришь, что она тебе скажет! Эй, Зоечка? Зоечка, ты чего?

Зоя быстро заморгала, пытаясь хотя бы понять, где она находится.

Вроде бы всё тот же коридор, ничего необычного. Леся наконец-то изволила уйти, бросилась к Лебедовой, распихивая ошеломлённых первокурсников. Те даже не подумали броситься ей помогать; то ли ориентируясь на внешность, то ли на громкость криков, они ткнулись было к Лере, спрашивали, чем бы это подсобить, но так и не получили вразумительный ответ.

Временная. Леся, бившая наугад, попала в точку.

Зачем было ходить такой счастливой, буквально сиять, если совсем скоро, через несчастные девять дней, всё закончится?

В последние часы зимы ей придётся проснуться.

– Эй, Зоечка, – позвала её Лера. – Ты что, слушаешь эту дуру? Да она ж ненормальная! Просто завидует тебе, понимаешь? Зоечка?

– Всё хорошо, – вяло отозвалась Зоя. – Пойдём на занятие.

– На какое такое занятие? – удивлённо спросила Лера. – Петровник нас видеть не хочет, у него там романтическое свидание. Да погоди ты! Зойчик, что случилось? Ну эй! Нашла кого слушать!

Зоя повернулась к подруге и с удивлением обнаружила, что всё перед глазами было каким-то… размытым, что ли. Бойкая Лера почему-то задвоилась, и Зоя, украдкой проведя ладонью по щекам, обнаружила мелкие капельки слёз.

Надо же!

Ориентируясь скорее на былую память, чем на то, что видела сейчас, она подошла к самому углу холла, где под окнами действительно обнаружились вытащенные из актового зала мягкие стулья, и устроилась на одном из них, обняла обеими руками сумку.

Добровольно временная.

И что он сделает? Будет избегать встречи, не зная, как потом посмотреть ей в глаза, потому что всё слишком далеко зашло? Скажет прямо в лицо? Станет посмеиваться за спиной? Возможно, он действительно хороший человек и полоскать её имя на каждом углу не станет, просто…

Виновато посмотрит в глаза.

Скажет: ты ведь сама соглашалась.

И что самое серьёзное, она действительно подписывалась под отношениями понарошку.

– Зойка! – Лера устроилась рядом. – Нашла кого слушать. Давай ещё поплачем, дуре этой на радость. Ну право слово, чего ты как маленькая? Да все вокруг видят, что Богдан тебя любит. Вы ж буквально светитесь рядом друг с другом!

Профессионально светятся. Как будто они не политех заканчивают, а какой-нибудь Карпенка-Карого, или где в их стране можно выучиться на актёра?

– Зойка?

– Нет, ты права, – отозвалась Горовая, выдавливая из себя слабую улыбку. – Нечего её слушать. Я просто никогда не думала, что в Лесе столько гнили.

– Да ты ж видишь, то она растёт, как на дрожжах, – попыталась приободрить Зою Лера. – Так то не оттого, что она полненькая, а оттого, что злая. У неё там не жир, у неё там желчь, уже девать некуда, печень не справляется!

На этот раз рассмеяться удалось достаточно искренне. Леся действительно аж пенилась от злости, так активно выдавала свою негативную энергию, что тут грех не посмеяться. Вот только Зое почему-то от этого намного легче не становилось.

– Всё хорошо, – наконец-то выдавила из себя она. – Так что ты говоришь, не идти к Петровнику?

– Не идти, – заявила Лера. – Он вот и задания нам выдал, – она взмахнула рукой, в которой, оказывается, сжимала флэшку. – Можно будет сдать в следующий раз. Ну, как ты любишь. Давай по бригадам, а?

– Давай, – вяло ответила Зоя. – Я всё сделаю.

– Если надо, я могу…

– Я всё сделаю, – уже куда тверже произнесла Зоя. – Дай сюда, – и она уверенно отобрала флэшку у подруги. – Не переживай. Со мной всё в порядке. Просто буду знать, как выглядят очень злые люди.

Глава восемнадцатая

26 февраля, 2020 год

– Зоя, я дома. Ты где?

Мамин голос, звучавший из коридора, казался обеспокоенным.

– В комнате я, – отозвалась Зоя. – Здесь!

– Опять за своим компьютером сидишь! – возмутилась Елена Леонидовна. – Да сколько ж можно! Семестр только начался, а ты круглыми сутками!

– Он в этот раз короткий.

– Ну не настолько же!

Было слышно, как мама снимает пальто, швыряет его на диван. Звук расстёгивающихся сапогов, немного трескучий, потом глухие удары – наконец-то удалось избавиться от тяжёлой, надоевшей за целый день обуви. Идёт, тяжело ступая босыми ногами по полу, на кухню, наливает себе воды в чашку, жадно пьёт, хотя этого, конечно, не слышно… Вспомнилось, как вздрагивали обычно худые мамины плечи, когда она, преодолевая жажду, пила большими, даже слишком, глотками.

Зоя попыталась сосредоточиться на экране своего ноутбука и вновь забарабанила пальцами по клавиатуре.

Мама наконец-то обнаружила в прихожей тапочки и теперь зашла в гостиную.

– Что ты там строчишь?

– Заканчиваю лабораторную работу.

– Зоя, за эту неделю ты ни разу не ответила иначе, – отметила Елена Леонидовна.

Она задумчиво постояла в дверном проёме, потом, решившись, зашла в комнату и присела на краешек кровати. Зоя притворилась, будто бы ничего не заметила, а работа увлекла её настолько, что даже глаза не получится отвести.

– Зоечка…

– Мам, я правда занята.

– Зоечка, что случилось? – вкрадчиво спросила мать. – Он тебя обидел?

Зоя вздрогнула.

Ну да, конечно. Если что, сразу виноват Богдан.

– Нет, ну что ты? – пожала плечами Зоя. – У нас всё отлично.

Только они не виделись уже неделю. И не по инициативе Орловского.

Зоя не знала, что ей делать. Она месяц была такой счастливой, не задумывалась ни о чём плохом… До того момента, пока Леся каким-то чудом не озвучила все её переживания.

Теперь Зоя, признаться, с трудом представляла, как она будет смотреть в глаза Богдану, если всё время в голове крутится, что она "временная". И что её бросят точно так же, как бросали всех предшественниц, кто б они ни были. И сколько б их ни было. Продержалась месяц? Молодец. Три? Умница какая. Но сон длиной в зиму заканчивается, и пора прощаться.

Орловский об этом будто не задумывался даже, но теперь Зоя боялась: а что, если он заранее всё продумал. Принял для себя решение, в котором её мнение и вовсе не будет учитываться. Скажет двадцать девятого числа, что зима и так им дала на один день больше, чем следовало.

Он ведь просил её думать головой! Но Зоя не могла, ей хотелось настоящей любви, страсти, ей хотелось найти в его объятиях утешение, правда? Так кого, если не себя саму, следует во всём этом винить? Её ведь все предупреждали!

– Зоя, ты часами сидишь в этой работе, – промолвила мама, осторожно касаясь её плеча. – Не отводишь глаз от компьютера. Всё, что тебе интересно – это лабораторные, лабораторные, лабораторные… А до этого ты буквально порхала, даже не особенно задумывалась по поводу учёбы. Всё это для тебя не имело значения. Что я должна думать? Зоя, он тебя обидел? Что он тебе наговорил? Что сделал?

Вспомнилось, как целовал, как прижимал к себе, шептал на ухо какие-то бессмысленные, стандартные для влюблённых фразы, и она таяла в его руках, чувствуя себя единственной и неповторимой, а не очередной птичкой, попавшей в его силки. Может быть, у него все девушки имели такие прозвища? Ассоциативное мышление, ну а что? Сойка, курочка, синичка…

– Ты всегда можешь со мной поделиться.

Только вот, что самое паршивое, его не в чем винить. Он и слова кривого ей не сказал. Ничем не обидел. Относился к ней хорошо, даже идеально, никогда ни на чём не настаивал. Но зима ещё не закончилась, а когда закончится, то что тогда делать?

Зоя ненавидела неопределённость.

– Мам, всё хорошо, – покачала головой девушка. – Правда. Я чувствую себя отлично, в отношениях у меня всё хорошо. Я бы даже сказала, просто идеально.

– Зоя…

– Всё правда отлично.

– Хочешь совет?

Зоя повернулась к матери.

Она терпеть не могла советы. Всегда трудно примерить на себя ситуацию, в которой находится другой человек, понять, действительно ли дельным окажется совет. Мама ничего толком не знала о том, что между ними с Богданом происходила. Не знала, насколько всё было понарошку, понятия не имела, что при этом всё так далеко зашло…

– Давай, – тем не менее, улыбнулась Зоя, вдруг почувствовав, что становится прежней, не способной отказать маме ни в чём. По крайней мере, не в такой ерунде, как попытка дать хороший совет.

Елена Леонидовна не спешила говорить. Она выдержала достаточно долгую паузу, словно оправдывая знаменитое правило Джулии Ламберт*, потом нехотя, будто выталкивая из себя болезненные, опасные фразы, произнесла:

– Если ты чего-нибудь боишься, Зоечка, постарайся стать хозяйкой ситуации.

– О чём ты?

– Ты же знаешь, я не лучший пример того, как надо выстраивать отношения, – прошептала мама. – Но, по крайней мере, никто не смог меня унизить. Превратить меня в рабыню собственных чувств, бегающей за мужчиной в попытке урвать ещё несколько дней того, что прежде считалось счастьем. Если всё подходит к концу, Зоя, лучше уйти первой. Я не знаю, такое ли время сейчас, но рано или поздно оно настанет. Это слишком редкая удача – чтобы первая любовь была единственной и всегда счастливой.

Мама умолкла, сморгнула выступившие на глазах слёзы, улыбнулась, словно таким образом пыталась подбодрить дочь, поднялась, поправила покрывало на кровати, желая таким образом скрыть все следы своего пребывания здесь, и тихонько вышла.

Было слышно, как она переодевалась в соседней комнате, как оттуда пошла на кухню – что-то сразу же зашипело, наверное, мама собиралась что-то жарить. Зоя ничего не ела с самого утра, аппетита не было, и как-то вяло подумала, что перед Еленой Леонидовной-то наверняка придётся разыгрывать хотя бы малейшее желание поужинать.

Иначе мама точно потащит её по врачам, мало ли в чём ещё заподозрит…

Но это ещё не сейчас.

Зоя попыталась сосредоточиться на лабораторной работе, но буквы, как назло, разлетались в разные стороны из-под пальцев. Она путалась в смешной, бесполезной информации, которую вынуждена была усвоить и запомнить. Подумала, что и вправду поступает глупо и неправдоподобно, закрывая семестр ещё до того, как тот хотя бы дойдёт до середины, но ведь…

Но ведь лабораторные были такой хорошей отговоркой.

Работать не удавалось совершенно. Сколько б Зоя ни пыталась притвориться увлеченной делом, она никак не могла избавиться от ощущения, что работа специально пытается от неё ускользнуть, а все эти тексты заданий нарочно придумывали такими абсурдными, чтобы она не могла с интересом нырнуть в интернет, выискивая какие-то подсказки и ключи к решению, собирая по мелким кусочкам чужие предложения в единое своё.

И как нарочно, стоило хоть немного вникнуть, зазвонил мобильный телефон. Зоя в последние дни завела привычку не брать трубку, когда звонил Богдан, а потом в мессенджере просить прощения за то, что не смогла – слишком занята была. Но сегодня…

Мама говорила, что первая любовь редко бывает счастливой. Один-единственный – это, наверное, слишком детская, слишком розовая мечта, да и она так плохо знала Богдана, когда начинала эти смешные отношения понарошку.

Надо уходить первой. Надо действовать решительно, разрывать, чтобы потом не выдрали эту любовь из её сердца жестокими словами.

По крайней мере, винить потом будет некого.

Зоя заставила себя взять трубку.

– Привет, – промолвила она, стараясь говорить как можно мягче.

– Привет, – отозвался Богдан. – Ну наконец-то. Я уж думал, снежная королева, что ты окончательно заморозилась из-за своих бесконечных лабораторных?

– Ой, да, – хихикнула Зоя, чувствуя себя редкостной дурочкой. – Я что-то как-то слишком увлеклась делом… Ты что-нибудь хотел?

– Ну, как бы да, – фыркнул Богдан. – Встретиться, для начала. Я тебя уже целую неделю не видел, ты всё скрываешься за своей учебой.

– Ну так до этого я три недели была твоя, пора б подтянуть хвосты, – Зоя закусила губу, пытаясь отрезвить себя хотя бы этой локальной, несильной болью. – Встретиться? А когда?

– Ну, когда ты можешь?

– Да в принципе…

Девушка замялась. Назначить дату самой?

– В субботу получится?

Зоя щёлкнула мышкой в правом нижнем углу экрана, раскрывая календарь, и взглянула на дату – двадцать девятое февраля, – так, словно та была её персональным врагом.

– Да, в субботу получится, – кивнула она, сглатывая ком в горле. – Во сколько?

– А во сколько тебе удобно?

– В обед где-то, – ответила Зоя. – У меня потом… дела, – никаких дел не было, но она хотела, чтобы это всё не растягивалось надолго.

– Хорошо, где?

– Просто… Зайди за мной, – попросила Зоя. – В час дня. Наберешь, я спущусь, чтобы с мамой не сталкиваться. Будет удобно?

– Конечно, – ответил Богдан.

– Хорошо. А теперь извини, мне надо работать… до субботы.

– До субботы, – как-то печально отозвался парень.

Зоя усмехнулась.

Её ждал последний день зимы.

*Сомерсет Моэм, «Театр».