Текст книги "Сон длиной в зиму (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава третья

9 декабря, 2019 год

На первых курсах Зоя садилась за парту с одной из подруг. Чаще всего – именно с Ирой, а Лера и Аня устраивались где-то рядом, а в лекционном зале они всегда старались занять один ряд, когда была такая возможность. Учитывая то, что студенты ходили обычно через раз, проблем с тем, чтобы сесть там, где им удобно, никогда не было.

С каждым годом, впрочем, традиция становилась всё более шаткой. Зоя-то ходила на все пары, а подружки посещали занятия далеко не все, а на четвёртом курсе и вовсе практически перестали появляться в университете. Но сегодня, наплевав на то, что лекции по экономике – непрофильному предмету, существующему только для общего ознакомления и, должно быть, особенно изощрённой пытки над студентами их политеха, – в принципе не слишком пользуются популярностью, пришли все трое.

Аня, Ира и Лерка устроились едва ли не на самом последнем ряду огромного полупустого лекционного зала и оттуда стреляли взглядами-стрелами, должно быть, в поисках своей подруги.

Экс-подруги, мысленно добавила Зоя.

Она заметила их, даже выдавила из себя не то приветливую, не то язвительную, с немалой порцией яда улыбку, но подниматься наверх не стала, а заняла свой привычный второй ряд и потянулась к сумке, чтобы достать тетрадь. Было достаточно отвлечься всего на несколько секунд, как рядом на стол упали чужие вещи.

Зоя выпрямилась и с интересом посмотрела на Леркин пуховик, занимавший половину парты, и саму Леру, устраивающуюся совсем рядом с ней.

– Чего это ты оставила Аню и Иру? – с усмешкой поинтересовалась Горовая.

– Да так, – Лерка достала тетрадь, причём абсолютно пустую, ручку – и устроилась поудобнее, делая вид, что всерьёз собирается писать лекцию. – Решила, что сегодня хочу Петрову нашу послушать. Мало ли, вдруг она мне откроет всю прелесть экономики? А с девочками этого не сделаешь. Они своим Орловским все уши прожужжат.

На несколько секунд над их рядом воцарилось молчание.

– Или ты теперь тоже? – задала вопрос Лерка, очевидно, таким образом пытаясь вывести Зою на общение.

– Я теперь тоже что? – усмехнулась девушка. – С ума схожу от Богдана? Может быть. Буду разговаривать о нём полэкономики? Точно нет.

Хлопнула дверь. Преподавательница отметила неожиданное пополнение в рядах студентов довольным хмыканьем, добыла журнал из сумки и взялась за перекличку.

Лера притихла на время, только выкрикнула громкое "я", когда называли её фамилию – удивительно, как она до этого времени, практически не посещая университет, до сих пор не позабыла, как это делается, – а потом завертела головой в поисках хоть какого-нибудь развлечения. Было видно, что особенного интереса к происходящему на занятии она не испытывает, экономикой вдохновляться не спешит, а села тут только для того, чтобы обсудить очередную сплетню, но у Зои, к сожалению, не было ни одной причины попросить подругу – или бывшую подругу, – отсесть подальше.

– Девочки на тебя обиделись сильно, между прочим, – наконец-то отметила Лера. – Что ты нам ничего не сказала.

– Мне кажется, – усмехнулась Зоя, – что они обиделись скорее на то, что он встречается не с ними.

– Но вы действительно вместе?

– Да, – легко солгала Зоя. – Мы в самом деле вместе. Или ты предполагаешь, что я целовалась с парнем, которого знаю от силы один день, чтобы у Аньки свело зубы от ненависти ко мне, а Ирка завалила свою расчётку?

– Ты, Горовая, не такого полёта птица, – отметила Лера. – Ну, и как он?

– Отлично, – пожала плечами Зоя. – У нас всё замечательно.

– И ты в него влюблена.

– Может быть, – кивнула девушка.

– А может и нет?

– Возможно, – легко подтвердила она.

– Ты ещё скажи, – фыркнула недоверчиво Лерка, – что сам Богдан Орловский завоёвывает твоё сердце, а ты, как полагается настоящей леди, позволяешь за собой ухаживать!

На самом деле, сам Богдан Орловский, его несравненное высочество, покорившее сердца половины университетских барышень, как и полагало человеку, утомлённому от постороннего внимания, просто предложил ему подыграть. Но Зоя предпочла просто промолчать, справедливо полагая, что если Лера хочет что-нибудь придумать, она обязательно это сделает, и ей будет глубоко наплевать на то, станет возражать Зоя или нет.

И вправду, после затянувшегося молчания Лера наконец-то фыркнула, кажется, удовлетворив своё любопытство новой фантазией, и прошептала:

– Но если что, ты знай, что я на твоей стороне. Ирка вообще неправильно поступила! Она же на него разве что посреди коридора не прыгала, а теперь притворяется, что ты ей шанса не оставила! Так что, если у вас любовь, то это очень кру…

– Валерия, – прервал её голос преподавательницы, – хватит разговоров. К доске.

– Но я…

– К доске, – повторила вечно строгая Петрова. – И это не обсуждается!

Лерка закатила глаза и, поднявшись, недовольно поплелась решать задачу.

Зоя позволила себе только лёгкую, ничего не значащую улыбку – и надежду, что сбежать из аудитории она успеет раньше, чем Лерка с её поддержкой и желанием всё проведать увяжется следом.

Странно, как ей это удалось – выскочить из кабинета раньше, чем за спиной образуется "хвост" из любопытных, но до следующей лекции "подружки" не дошли в полном составе. Что ж, Зоя примерно такого эффекта и ожидала. Она давно уже не замечала ни в Лере, ни тем более в Ире или Ане особенного рвения к учёбе, хотя к её услугам всегда всё знающей подруги они обращались весьма регулярно. Если уж и искать плюсы в том, что они вряд ли будут ещё дружить, так самый первый в том, что не придётся тратить время ещё и на их домашние задания, расчётки и курсовые, с которыми всегда помогала Зоя.

Она уже настроилась выслушать очередную безгранично скучную лекцию тет-а-тет с преподавателем, уткнулась в свой мобильный и лениво листала какую-то книгу, достаточно неинтересную, чтобы заметить – приближающиеся шаги ну никак не могли принадлежать человеку, собирающемуся в следующем месяце отмечать собственное семидесятилетие, слишком уж бодрыми они были.

Девушка вскинула голову и с удивлением обнаружила Орловского, стоявшего у неё прямо над головой, скрестившего руки на груди и донельзя радостно улыбавшегося. У него вообще был какой-то очень солнечный, как для их университета, внешний вид. Богдан выглядел так, словно в его жизни никогда ничего плохого не случалось, ещё и этот наглый, излишне радостный огонёк в глазах, вызывавший у Зои в первую очередь сплошные подозрения – что ещё задумал?..

– Лебедова сказала, что звонила тебе семь раз. Насколько я её знаю, информация не точная, она сделала это минимум раз двадцать. Но, возможно, считала только тогда, когда дошла до десятого гудка, – довольно отчитался он. – Она отпросила тебя с занятия, можем идти репетировать.

– А тебя тоже отпросили с занятия? – скривилась Зоя. – А, котик?

– Котик отпросился с занятия сам, – отчитался Богдан. – Ну, слушай, я в этот университет и так не очень часто хожу, для преподавателей праздник, когда я хотя бы на глаза появляюсь, а если с пачкой лабораторных в руках, так это вообще прямо схождение божества с небес! Не веришь?

Богдану было очень трудно не верить. Зоя перехватила его задорный, искристый взгляд и сама, не сдержавшись, заулыбалась – тепло, которое излучал Орловский, всегда казалось ей заразным. Даже когда они просто пересекались в коридорах.

Ей бы, правда, не теплом заражаться, а головой думать. Орловский доиграет свою игру в имитацию, а потом перепрыгнет к какой-нибудь другой жертве, а она что, будет ходить кругами вокруг лекционного зала, где в очередной раз преподаватель сидит в окружении трёх из ста магистров? Перейдёт в режим ожидания, как половина университета, мечтающая, чтобы Богдан Орловский хотя бы посмотрел в их сторону? Зою такой вариант не устраивал. Она привыкла во всём полагаться только на себя.

В отношениях это было невозможно, потому в отношениях Зоя участия не принимала. Зачем оно ей сдалось? И так жить отлично можно. Без влюблённости. Сыграть с Орловским влюблённую парочку – совсем другое дело, это проще.

– Лебедова безмерно рада, наверное, что ты согласился аккомпанировать? – спросила Зоя, нехотя поднимаясь со своего места.

– Клялась, что закроет мне сессию. Уверен, что её обещание разобьётся о нашу непробиваемую и о высокое начальство, жаждущее в новогоднюю ночь торчать в университете, – хмыкнул Богдан. – И с чего столько радости?

– В жюри предостаточно женщин. Они на тебя, котик, ведутся, – насмешливо протянула Зоя. – Впрочем, зачем я тебе всё это рассказываю… Ты и так в курсе.

– А если не в курсе?

– Тогда я только что сделала ещё хуже той несчастной, которая взаправду станет твоей девушкой, – хмыкнула она. – Как минимум сотне желающих, между прочим, я сейчас перехожу дорогу. Ты сам видел, как мои дражайшие подружки реагируют на существование кого угодно женского пола в радиусе нескольких метров от Вашего Высочества.

Кажется, Богдана её заявление совершенно не впечатлило. Вместо того, чтобы опечалиться или выразить хоть малейшие сомнения, он только лениво пожал плечами.

– Ну да, – согласился таким тоном, что у Зои даже возникло желание чем-нибудь стукнуть. – Дурочкам я нравлюсь.

– А умным, значит, нет?

– Это тебе лучше знать, – возразил Орловский. – Умные на то и умные, чтобы не показывать свою повышенную симпатию до того момента, пока объект этой самой симпатии как-нибудь не подтвердит, что ему это всё интересно.

– Например?

– Например, – прищурившись, протянул Богдан, – не предложит встречаться. Хотя бы понарошку.

– Ой, Орловский, – закатила глаза Зоя. – Кому-нибудь другому расскажи о своих умозаключениях, а мне не надо. Я на это не ведусь.

– В том и твоя прелесть, – он наконец-то оторвался от парты, в два шага нагнал Зою и подал ей руку. Девушка нехотя вложила собственную ладонь в ладонь Богдана и невольно вздрогнула, когда он чуть сильнее сжал её пальцы. – Что-то не так?

– Знаешь ли, – протянула Зоя, – я за естественность в отношениях. Не за публичность. То ты ото всех своих пассий прятал, а теперь бродишь со мной под ручку по университету?

– Актовый зал за поворотом, – пожал плечами Богдан. – И то, что я прятал ото всех своих пассий, может быть, случалось потому, что их не было?

– Или тебе было стыдно их показывать. Или ты боялся за их здоровье. Вот походим мы так, – Зоя остановилась в дверном проёме, – а потом мне станут слать письма с угрозами.

Богдан закатил глаза, но ничего говорить не стал. Складывалось такое впечатление, что он даже не до конца понимал, какие могли быть последствия у совершенно невинного общения. Или не хотел об этом задумываться.

Зачем только притворяться тогда предлагал?

В актовом зале, увы, было не пусто. И ладно бы только Лебедова, как всегда, командовавшая, что надо сделать и кому как стать, да и плевать на массовку, которую она нагнала ради имитации деятельности и чтобы было на кого покричать – но на самом краешке сцены, с микрофоном в руках, стояла вездесущая Леська, комично привставая на цыпочки, чтобы казаться чуточку выше.

– У всех таланты как таланты! – громко, говоря прямо в микрофон, возмущалась она. – А мы с песенкой под фортепьяно! Нельзя всерьёз надеяться на то, что с этим можно выиграть! За что Горовая получит кубок и ленточку? За то, что ей будет аккомпанировать Богдан? Да не смешите мои тапочки!

Лебедова игнорировала провокацию. Она была занята тем, что носилась по залу, примеряясь, из какой точки будет лучше снимать на самом празднике, и плевать хотела на то, что одну из студенток что-то там не устраивало. Зоя давно уяснила, что таких, как их замдекана, человеческие чувства интересовали мало, а студенческие сплетни и интриги – ещё меньше. Ссориться с Леськой Лебедовой было невыгодно, всё-таки, активистка, в каждую дыру пролезет ради родного факультета и капельки славы для себя, родимой, а ругаться с Зоей – и того глупее, потому что где они найдут ещё одну будущую "мисс Университет", чтобы не послала? Наверное, именно потому женщина, упрямо встряхивая головой, притворялась, будто ничего не слышит, хотя Леськин голос трещал в динамиках по всему актовому залу, благо, звуки хоть наружу не вырывались, потому что Зоя прикрыла за собой дверь.

– Не лей ядом, Леська, – раздался знакомый голос. – Ты ж из зависти это говоришь. Сама б на её место хотела.

Зоя с удивлением узнала Леру. Надо же, защищала! А Горовая почему-то была уверена, что подружка, как и Ира с Аней, легко запишется в разряд "бывших", и поминай как звали. Даже удивительно, что Лера сейчас, когда Зоя не должна была это слышать, её защищала, да ещё и перед болтливой, никогда не затихающей Леськой, способной разнести сплетню по всему университету.

– Да не смешите мои тапочки! – истерично повторила Леся, топая ногой. – Зачем мне на Зойкино место? Я же говорю, с таким номером не выиграть! Хоть бы "котик" этот её аккомпанировал, хоть Костик*, да хоть Кощей Бессмертный!

– Прекрати истекать ядом, – грубо оборвал Лесю Свят, прошлогодний "мистер Шарм", явно силком загнанный в актовую залу надоедливой Лебедовой. – Вот если б ты выступала, то да, ни с таким номером не выиграть, ни с танцем, ни даже если б ты на голове стояла, а вокруг тебя голливудские звёзды хоровод водили и танцевали танец маленьких лебедят.

Леська раскраснелась так, что, казалось, сейчас бухнется прямо со сцены от подскочившего давления, а потом придётся вызывать скорую и приводить её в чувство.

– Свинья! – возмутилась она. – Это ты намекаешь на то, что я толстая, да?!

– Это я намекаю, что ты злая, – закатил глаза Свят. – Ядовитая и стервозная. А твоя фигура на это никак не влияет. Будь ты хоть мисс Вселенная, с тобой всё равно находиться рядом было бы невозможно. Но ты не станешь, в твоё "миру мир" никто не поверит.

Леська хотела возмутиться, уже открыла рот, но наконец-то заметила Зою и Богдана, смешно замахала руками с микрофоном и зашаталась, и вправду собираясь свалиться со сцены. Обошлось малой кровью: она запуталась в собственных ногах и повалилась назад, если и ушибив что-нибудь, так только чувство собственного достоинства и совсем немного – собственную пятую точку.

– Вы бы хоть совесть имели! – возмущённо воскликнула она. – Мы же в учебном заведении! Тут нельзя публично демонстрировать чувства!

Лебедова на такое обвинение оглянулась даже, чтобы посмотреть, что такого невероятного сделала Зоя, что заслужила общественное порицание, но ничего особенно страшного не увидела.

– Леся, не устраивай истерик, – возмутилась она. – Я просила тебя только проверить, переподключился ли микрофон! – она тряхнула головой, этим стандартным для себя жестом подчёркивая, что слушать возражения не намерена, и поманила Зою к себе рукой. – Горовая, давай скорее! Раньше начнём…

Неужели раньше закончат?

– Больше раз успеем повторить! – не стала разочаровывать в себе Лебедова. – Скорее, скорее!

Зоя нехотя поднялась на сцену. Богдан, пожав руку Святу – они, кажется, учились в одной группе, – устроился за фортепьяно и опустил руки на черно-белые клавиши, готовясь наигрывать уже знакомую мелодию.

– Всё равно проигрышный вариант, – прошипела Леся. – А приз зрительских симпатий нам точно не светит! Зоя совершенно не умеет привлекать к себе людей, а у Богдана отвратительнейшая репутация! Чем вы думали, когда этого хулигана и беспредельника просили о помощи? И вообще…

Ворча, она медленно сошла со сцены, всё ещё хватаясь рукой за ушибленную спину, оглянулась на Богдана, заготавливая очередную порцию грязи, но решила всё-таки не делиться этой информацией публично. Может быть, почувствовала, что только по голове получит, и никто её особенную доброжелательность и попытки вытащить Зою из болота предстоящих ей ошибок и разочарований не оценит?

– Приступаем, приступаем! – поторопила Лебедова. – Нам и так тут дотемна сидеть! Ещё столько всего прорепетировать надо! Орловский, – она повернулась к Богдану, – если не будешь чудить, то отпущу тебя, как только закончим с песней. Сможешь уйти раньше.

Зоя повернулась к Богдану, дожидаясь, пока он обрадованно застучит по клавишам, но парень только усмехнулся.

– Мне всё равно до конца сидеть, – пожал плечами он. – Зою проводить домой надо. Или вы думаете, что я отпущу эту снежную королеву одну? Ну нет, я не для того столько за нею бегал.

Плевать, что это было, наверное, на публику, Зоя почувствовала, как стремительно розовеют её щеки, реагируя на неожиданную помощь.

Что ж, возможно, это не такая и плохая идея – притворяться его девушкой?

*Зоя собирается исполнять песню «Expectations» Melovin'а (Константин Бочаров), Леся имеет в виду имя исполнителя оригинала.

Глава четвертая

9 декабря, 2019 год

Лебедова была воистину жестоким человеком. После многочасовой репетиции Зоя не то что петь не могла – она и говорила-то с трудом, преодолевая ком в горле. В университете уже не работал буфет, все нормальные люди, ожидаемо, разбежались по домам, и в коридоре не горела больше ни одна лампочка, только подмигивала подсвеченная диодами цена за кофе – единственная рабочая деталь в давно уже не функционирующем автомате.

– Проводить? – предложил Богдан, оттягивая Зою в сторону от приоткрытой двери актового зала.

В темноте девушка путалась в пуговицах собственного зимнего пальто, и Орловский, словно дразня, потянул её за свисающие почти до самого пола концы пояса, привлекая к себе, быстро поправил её шарф, застегнул пальто, так и не потерявшись в бесконечном количестве декоративных деталей, на которые натыкалась сама Зоя.

– Проводи, – согласилась она севшим, усталым голосом. – Часто одеваешь девушек?

– Да как же. Тебе лучше знать, – если Зоя правильно знала мимику Богдана, то только что он подмигнул ей – но рассмотреть это в темноте уснувшего университета было трудно, она и улыбку-то не рассмотрела бы. – Ну какой бы я был котик, если б я не видел в темноте?

– Для того, чтобы коты видели в темноте, им нужен хоть какой-то лучик солнца, – усмехнулась Зоя. – У тебя есть?

– Мне светит одна Снежная Королева, – рассмеялся Богдан. – Так куда провожать тебя?

Теперь, в тихом полумраке, они уже могли не бояться, что кто-нибудь их раскроет – все, кто мог, уже разбежались по домам. В холле на них посмотрела ошалело вахтерша, пробормотала что-то про сумасшедших, которых с работы домой не загонишь, и Зоя готова была поклясться: Орловский только что раздражённо закатил глаза и даже перекривил старушку, которая так и оставалась безымянной для девяноста девяти из ста студентов.

И для них, собственно.

– До трамвая можешь, – Зоя махнула в сторону проезжающего мимо и уже подмигивающего сине-белой новогодней гирляндой, такой неуместной в условиях дождливой, полуосенней зимы, которая никак не могла разыграться и хотя бы снегом посыпать мокрый, промозглый, кривящийся от затянувшейся депрессии город. – Мне три остановки.

– Я с тобой поеду, – твёрдо произнёс Богдан.

– По дороге?

– Ну, почти, – усмехнулся он, и Зое почему-то показалось, что Орловский нагло, бессовестно лгал, а ему было куда-то в противоположную сторону, пешком и подальше от старого, подаренного каким-то европейским городом трамвая, встречающего последних, ещё не убежавших домой горожан мягким светом больших окон.

Они успели запрыгнуть в последнее мгновение, за пару секунд до того, как трамвай сдвинулся с места, сначала медленно, а потом немного набирая скорость. В салоне было почти пусто, только какие-то запоздалые школьники переругивались, обсуждая то ли выпускные экзамены, то ли сюжет какого-то молодежного сериала – Зоя не вслушивалась, только ловила краем уха особенно громкие фразы. Они с Богданом даже не садились, так и остановились в самом конце, опершись спинами о поручни, и Зоя повернула голову, изучая холодную, промозглую осень посреди декабря, особенно плохо выглядевшую при свете фонарей.

– Нам бы договориться, – наконец-то даже не произнесла, а скорее просипела она. – Решить… Как мы будем себя вести. Ну, ты понимаешь.

Богдан прищурился, взглянул на неё, словно уточняя, правильно ли он понял этот неуверенный тон, а потом серьёзно, строго так промолвил:

– Естественно, Сойка.

– Как будто действительно влюблены? – фыркнула она.

– Нет, "как будто" – это уже не по-настоящему, – скривился Орловский. – Я не собираюсь вести себя "как влюблённый", – он изобразил в воздухе пальцами кавычки, – я собираюсь этим влюблённым быть.

Звучало немного пафосно. Ну что ж, хорошие актёры действительно стараются вжиться в роль, чтобы хорошо понимать, что от них требуется, какую эмоцию в какой момент надо показать. Возможно, Богдан это и имел в виду…

Но чувствовалось другое.

Тишину, вскормленную сомнениями Зои и неоднозначными словами Богдана, на куски разламывали школьники, перешедшие уже почти на крик, и звуки, издаваемые движущемся по колее трамваем. По-настоящему тихо стало только тогда, когда он остановился, зашипел, выпуская из клетки салона пассажиров, и теперь Богдан и Зоя остались наедине друг с другом.

Стало неловко. Почему-то как-то пусто даже, словно никто не мог заполнить эту смешную, немного странную паузу – а надо было, чтобы перестать чувствовать себя неполноценными, да ещё и совершившими за один короткий разговор как минимум десяток ошибок.

– Слушай, – первой нарушила воцарившееся молчание Зоя, – а скажешь мне правду? Зачем тебе всё это надо? Ты можешь встречаться с любой девушкой взаправду, а не понарошку со мной. Зачем тебе это притворство?

– Но ведь с тобой взаправду встречаться я не могу, правда? – усмехнулся Богдан, и Зоя вздрогнула – а ведь он говорил правду. Разве б она позволила себе более-менее серьёзные отношения с ним? Разве б согласилась? – Так что, будем понарошку. Другие, Сойка, у меня не вызывают особенного интереса.

– Вокруг полно хороших девушек! – невесть зачем запротестовала Зоя, повернула голову и натолкнулась на какое-то странное, дерзкое сияние в глазах Орловского, словно он ждал, что ещё она ляпнет, пытаясь от говорить его от любой перспективы отношений.

– А ты разве плохая? – спросил он.

– Я не… Я не слишком нормальная, – усмехнулась Зоя.

Богдан усмехнулся и крепче схватился за поручень в трамвае, чтобы не завалиться по инерции вперёд. В рыжих бликах уличных фонарей его лицо казалось особенно безмятежным, и Зоя на несколько минут залюбовалась даже – проклятый Орловский действительно был красивым, если его долго рассматривать. В его смеющихся глазах она невольно улавливала что-то необычное, такое, с чем не сталкивалась прежде.

– Ну если ты не хочешь пробовать настоящие отношения, то, мне кажется, эта игра как раз должна быть тебе по душе, – пожал плечами Орловский. – Развеять скуку. Узнать, как оно бывает.

– Это как-то неправильно – играть в собственную жизнь.

– Ты можешь в любое мгновение остановиться, – пожал плечами Богдан. – Кто ж запрещает?

И вправду, никто. Какая-то правда в его словах была, и Зоя мрачно кивнула.

– Моя остановка, прокомментировала она, когда двери трамвая с шипением открылись.

Орловский не отставал. Он последовал за Зоей, правда, молча, и шёл рядом с нею, не предлагая свою руку и, кажется, соглашаясь держаться, как посторонний человек. Тем не менее, Зоя поймала на себе несколько внимательных взглядов в исполнении случайных прохожих и даже короткие шепотки вроде "красивая пара" и вздрогнула. Захотелось ускорить шаг и попытаться оторваться от Богдана, но, во-первых, был слишком большой шанс влететь в особенно глубокую лужу и быть заляпанной с ног до головы холодной грязной водой, а во-вторых, выглядело бы это по-ребячески. И Орловский всё равно догонит, он же не на костылях за нею хромает, а вполне полноценно, нормально идёт.

Зоя свернула к своему подъезду и остановилась у тяжёлой двери.

– Мама меня прибьёт, – поделилась ни с того ни с сего она. – Что я невесть во сколько возвращаюсь домой. Лебедова что-то заигралась со своими репетициями.

– Хочет, чтобы ты победила, – улыбнулся Богдан.

– Слушай, а… – Зоя запнулась. – Ну, наверное, это важно: мы только на людях притворяемся?

– А мы часто бываем наедине? – он закатил глаза и кивнул на старушку, проходившую мимо с таким важным видом, словно она был приставлена здесь надсмотрщицей, чтобы молодёжь не вела себя особенно развратно. – Мы будем вести себя по-настоящему, Сойка. Мы ж, кажется, уже в том трамвае эту тему проходили?

– По-настоящему? – девушка кашлянула, пытаясь избавиться от назойливой боли в горле, а потом, подавшись вперёд, быстро чмокнула Богдана в щеку. – Вот так подойдёт?

– Это ты для той старушки? – поинтересовался он, кажется, посмеиваясь.

– Нет, – покачала головой Зоя. – Для тебя же. Ну, и для себя, наверное.

– Тогда подойдёт, – Орловский приобнял девушку за талию и быстро, словно дразня, поцеловал её в уголок губ. – До завтра.

– До завтра, – кивнула Зоя и, поняв, что застрянет тут ещё на несколько часов, если так будет и дальше, попятилась и левой рукой с трудом набрала код. Кнопки безбожно заедали, дверь открылась со скрипом, и Богдан с усмешкой на губах наблюдал за тем, как Зоя скрывалась в подъезде, даже, кажется, сделал шаг вперёд, но не для того, чтобы догнать, а чтобы захлопнуть эту самую дурацкую незакрывающуюся дверь.

В тишине подъезда Зоя ещё несколько минут молча таращилась на кодовый замок, подавляя в себе дурацкое желание выглянуть и проверить, ушёл ли Богдан. Но стоять ещё дольше было, мягко говоря, странно, и она поплелась в квартиру, только сейчас в полной мере почувствовав всю усталость… И ещё что-то странное, дико напоминающее смешное книжное чувство влюблённости.

Орловский, будь он неладен, ей… нравился? Ну, это неправильное слово. Зоя не могла назвать себя влюблённой, не могла сказать, что она испытывает к Богдану влечение, или как там это именуется. Просто рядом с ним было как-то уютно и спокойно, и девушка впервые за долгое время выбралась из скорлупы, в которую сама себя загнала.

…Мама, ожидаемо, выглянула из кухни, и в её тёмных глазах полыхал искренний ужас.

– Так поздно! Зоя, где ты ходила? – возмутилась она.

– Боишься, что я найду себе плохую компанию? – фыркнула Зоя. – Плохо ж вы знаете свою дочь, Елена Леонидовна.

На самом деле, мама её знала хорошо. Зоя всегда была хорошей дочкой, не приносящей ни дурных новостей, за исключением того-таки больного горла, ни плохих оценок. Послушный, домашний ребёнок. Они с мамой были похожи и по характеру, и внешне, и Зоя гордилась ею – редко какая женщина оставалась неизменно красивой и при этом естественной, имя при этом двадцатилетнюю дочку.

– Ты хрипишь, – строго промолвила мама. – Что опять? Лебедова ваша петь до потери сознания заставила? Может, поговорить с ней?

– Не надо, мам, – отмахнулась Зоя.

– И что, ты сама домой добиралась? В такое время, в такую темень?

Зоя остановилась. Сказать, что ли? И маму тоже втягивать в этот несвоевременный розыгрыш?

– Меня проводили, – наконец-то определилась с правильным вариантом ответа Зоя.

– Кто? – не отставала мать.

Теперь ею руководил недюжинный интерес. Судя по всему, больше всего на свете мама хотела удостовериться в безопасности своей дочери, а для этого необходимо было полностью определить её круг общения.

Зоя вспомнила почему-то Богдана, предлагавшего просто жить и наслаждаться жизнью, и подумала, что маме он бы не понравился. Елена Леонидовна была властной, сильной женщиной, не отступающей ни перед какими трудностями. Да, когда на их семью сыпались беды одна за другой, мама выдержала всё это с характерной ей стойкостью, переступила через несчастья и пошла дальше с гордо поднятой головой. Но сколько она потеряла в попытке сделать из себя железную леди? И сколько потеряла Зоя, когда мама медленно, по кусочкам, собирала копию себя из неё самой?

Впрочем, это всё были глупые, бредовые, а самое главное – неуместные мысли. Елена Леонидовна любила дочь сильнее всего на свете, логично, что она желала ей счастья! Вот только про Богдана ей пока что знать не надо.

– Зоя, ты не ответила на вопрос, – напоминая о своём присутствии, строго произнесла мама. – Так кто провожал-то? – улыбка стала гораздо мягче.

Девушка велела себе расслабиться. Нормальный материнский вопрос, заданный дружеским тоном. Не допрос. Да и почему ей вдруг показалось, что мама слишком уж страстно расспрашивает, кто там её провожал? Переживает ведь, чтобы дочь почти в десять часов вечера не возвращалась из университета, потому что от переутомления не мудрено и потеряться в трёх соснах или задремать где-нибудь в трамвае. А ночью холодает, дороги сковывает тонкой коркой льда, можно упасть и серьёзно повредить себе что-то, понятно, что мама такого своему ребёнку желать не станет.

– Да так, – отмахнулась Зоя. – Старшекурсник.

– Что за старшекурсник? – не унималась Елена Леонидовна. – Ты есть будешь?

– Буду, – кивнула девушка, хотя ей совершенно ничего не хотелось. – Богдан, аккомпаниатор. Ещё один несчастный, которого привлекли к фарсу под названием "Мисс Университет".

– Я очень сомневаюсь, – хмыкнула мама, увлекая Зою за собой на кухню, – что этот Богдан может претендовать на звание "мисс Университет".

– О, ну что ты, нет, конечно же! – фыркнула Зоя. – Он просто мне аккомпанирует. И всё. В чём таком ты подозреваешь наш университет, мама?

– В новомодных веяниях, – пожала плечами Елена Леонидовна, но тут же широко улыбнулась, показывая – просто шутит. Зоя лишь досадливо закатила глаза – надо же, с каких это пор мама шутит на такую тему? – Суп будешь?

Не хотелось, но Зоя кивнула. Супы вообще не входили в список её любимых блюд, но мама готовила их с завидной регулярностью, и всё одни и те же – с ненавистным рисом, на который девушка уже смотреть не могла. Но спорить с мамой периодически было себе дороже. Елена Леонидовна скорее уступила бы в каком-то важном вопросе, но никогда не давала себя переубедить, когда речь шла о какой-то мелочи вроде того, какая каша будет на ужин.

Периодически это смущало и раздражало, но Зоя привыкла игнорировать мелкие мамины придирки. Всё-таки, у каждого человека должна быть возможность излить душу, избавиться от плохой энергетики, а тому, кто рядом, важно просто не принимать всё это на свой счёт. По крайней мере, Зоя придерживалась такой тактики, старательно игнорируя мамины придирки. Главное, чтобы они не становились совсем уж невыносимыми. Но у них прежде не было никаких радикальных расхождений во взглядах на жизнь.

– Ты на выходных опять встречаешься с подружками? – занимая стул напротив, поинтересовалась мама. – Воскресная благотворительность в силах?

– Нет, – покачала головой Зоя. – Мы с ними немного повздорили.

– А почему? – тут же заинтересовалась женщина.

– Да просто так, – пожала плечами Зоя. – Мне открыли глаза на то, как они себя ведут и зачем я им нужна. Я проверила. Оказалось, правда.