Текст книги "Проклятие Золотого берега (СИ)"

Автор книги: Алла Сапфира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

   – Долина Чистых Родников! – радостно закричала Орлеция. – Мы дома!

   Девушки быстро, как им казалось, спустились вниз и припали к холодной струе, бившей из половинки дерева. Не было сил оторваться от вкуснейшей воды. Чуть выше по склону виднелись обычные бревенчатые избушки, кое-где из отверстий в крышах шел дымок. Огороды, сарайчики, еще какие-то постройки, а дальше, когда уже поднялись по склону – поля, амбары и кузница. Увидев изумление на лице спутницы, Орлеция усмехнулась:

   – А ты думала, мы в норах живем? Или на деревьях?

   – Нет, я не думала так. У тебя тканое платье, не шкура. Но вы же лесные люди?

   – А знаешь, из чего оно? Вон, смотри, у тропинки, только не тронь, она жжется. А почему мы лесные – узнаешь в свой срок.

   «Крапива. Надо же. Никогда бы не подумала, что из нее можно шить одежду», – удивилась про себя воительница, думая, что ей еще многое предстоит узнать о Тиндоре и тиндорцах.

   Вскоре девушки оказались возле дома Орлеции. В избушке их никто не встретил, видно все были на сенокосе или других работах.

   – Ничего. Баньку протоплю. Подлечим твое плечо и выспимся.

   Сапфира принялась помогать. Они наносили воды, нагрели, отмылись раствором мыльнянки и щелоком. Лекарка смазала рану на плече гостьи, дала ей такое же платье, как было у нее, и они, наскоро похлебав похлебки, так кстати стоявшей в печи, улеглись на матрасах, набитых сеном, в летней горнице и тут же уснули.

   Вечером их разбудил заполошный голос:

   – Доченька! Ты вернулась!

   Мать накормила девушек, не спрашивая, по лесному обычаю, кто пришел вместе с дочерью. А вечером их позвали на общий круг. На большой утоптанной площадке чуть поодаль от домов горел костер. Вокруг на больших чурбаках восседали старейшины. Дальше стояли их сыновья и дочери. В самом последнем кругу – матери с малолетними детьми и молодежь.

   Сначала была песня. Ее пели все. Сапфира старательно вслушивалась, надеясь хоть что-то узнать о лесном народе.

   Могучий и прекрасный лес зеленый,

   Главою в небеса вознесся смело,

   К нему приходим мы с земным поклоном

   За щедрость и терпенье без предела.

   Нас птичий хор своим встречает пеньем,

   Поит водою в зной родник звенящий,

   Немало трав, несущих исцеленье,

   От глаз непосвященных скрыто в чаще.

   Жить по-простому, весело и дружно -

   Таков обычай нашего народа,

   Ни волшебства, ни золота не нужно

   Для счастья детям матери-природы.

   Горел костер, казалось, что лесной покой снисходит на усталых людей.

   Один из старейшин, кряжистый мужчина с седой бородой, немного уже согнутой годами спиной и кустистыми белыми бровями ударил посохом и густым властным голосом провозгласил:

   – Сегодня Богиня и духи леса явили нам великую милость! Вернусь Орлеция! Иди сюда, в круг, и поведай, что с тобой случилось.

   Побледневшая от волнения Орлеция потихоньку протиснулась вперед и встала возле огня. Сапфира осторожно, стараясь не толкаться, но «протечь, словно вода», проникла в первые ряды. Теперь, когда раненое плечо почти не давало о себе знать, в ней проснулся прирожденный интерес к новому. «Может быть, здесь, у лесного народа, мне удастся понять, как устроена жизнь здесь, в Тиндоре. И почему мне дался меч Радуги». Тем временем, поклонившись в пояс старейшинам и всему Кругу, Орлеция произнесла:

   – Многомудрые старейшины! Матушка моя! Братья и сестры! Расскажу я все без утайки, дабы облегчить душу и предостеречь всех. Знайте же, была я горда. Насмехалась над назначенным мне женихом. Обижала его. Считала, что лучше меня нет лекарки в лесном народе. И похитил меня демон по прозванию Скричет. И держал в своей пещере вместе с чужестранкой по имени Сапфира. Но смогли мы удержать в узде свою гордыню, и, воззвав к Великой Богине, одолели демона. И он, ослабев, выпустил добычу. Хвала Великой Богине!

   – Хвала! – трижды прокричали все в круге.

   – Прошу вас, многомудрые старейшины, позвольте выйти в Круг Изюбриусу.

   – Изюбриус, победившая демона зовет тебя в Круг!

   Присутствующие расступились, давая дорогу. Молодой человек решительным шагом приблизился к костру. В свете пламени его сжатые губы выглядели так, что было ясно: он бы дорого дал, чтобы тут не оказаться. Орлеция поклонилась ему низко-низко:

   – Изюбриус! Я прошу у тебя прощения за зло, что тебе причинила. Я не смогу стать твоей женой. Но признаю твое лекарское искусство и никогда более не стану над тобой насмехаться. Урок Великой Богини! Прости! – и девушка еще раз склонилась до земли.

   Сапфире показалось на миг, будто темная тень прошла по лицу парня. Или это был отблеск костра? Чувство неясной тревоги охватило молодую женщину. «Где-то теперь Аметисто? Что с ним? Ищет ли он меня?» Но суровый голос старейшины прервал ее размышления:

   – Хвала Богине! Хвала Орлеции, победившей гордыню! – возгласил он, ударив оземь посохом. – В ее честь мы споем Великую песнь.

   По знаку старейшины в круг вышел мужчина с музыкальным инструментом. Темная тяжелая доска с натянутыми жилами. Тонко загудели струны, и началось повествование:

   Дай мне, Богиня, сил и умений, чтоб про былое поведать искусно,

   В древности демоны были в Тиндоре, правили демоны душами многих.

   Спилла, похожий на уховертку, ветреность сеял вокруг и беспечность,

   Ставил ловушки Древланус-Обманус, чтобы доверчивых ввергнуть в несчастье,

   Страшный Кроландор высасывал души, что поразила черная зависть,

   А Паукрыс одноглазый в пещере мрачной стерег сундуки золотые.

   Несся Осторекс огненным вихрем, все на дороге своей сожигая,

   В омуте темном жила Свернишея – зрело коварство в дворцовых покоях,

   Пиггер Безмозглый шатался по свету, глупостью головы всем забивая,

   Лео-Кентаврос, жестокости демон, силу черпал в самодурстве и пытках.

   Был там и Скричет, демон гордыни, был Тано-Манко, бочонку подобный,

   Был и Дальфонстрий-завоеватель, жертвы войны ему пищей служили.

   Главным над ними был злобный Арокве, миром владел из дворца ледяного.

   Ныне утратили демоны силу. Мир воцарился надолго в Тиндоре.

   Только не умерли темные страсти. Демоны ждут, чтоб вернуть свои силы.

   Помнить должны мы, что зло совершая, демонов к жизни мы возвращаем!

   Когда певец закончил, старейшины первыми покинули круг. Сельчане еще какое-то время судачили о разном, молодежь разбивалась на парочки, чтобы прогуляться теплым летним вечером. Усталая Сапфира была рада, что после легкого ужина они с Орлецией снова оказались все в той же прохладной горнице. Все также пахло травами. Темнота была такая густая, что хоть ложкой зачерпни. Меч Радуги Сапфира держала рядом с собой, ее аренные ножны кое-как сгодились. С оружием ей было спокойнее. Но сон все не шел: «Сколько же здесь злых духов. Вот она, изнанка Золотого берега. А ведь людские страсти есть везде. Отчего же они именно здесь нашли такое воплощение? Вот если бы здесь был Аметисто... Он – маг, и, наверное, разобрался бы в этом лучше меня. Ищет ли он меня? Я сама виновата в том, что случилось. Была опрометчива, не посоветовалась с ним, вот и попала в беду. А если он меня все-таки ищет... Он легко найдет контракт и доберется до Журавля. Как бы с ним не случилось беды, как когда-то в Уланде, когда он подрался с сынками богатеев... А если он все узнает от Журавля, дальше что? Мою дорогу оборвал демон. Нет... Надо подумать о том, как вернуться в столицу. Йондерг – большой город, но даже если муж и его ученик покинули нашу таверну, я смогу найти их. Наверняка о нем будут знать в университете. Надо идти. Как только заживет рана и прибавится сил».

   Прошел почти месяц. Орлеция ни на минуту не оставляла Сапфиру одну. Они ходили вместе по ягоды, разбирали и сушили травы, варили варенье на меду, в общем, делали всякую, по мнению воительницы, легкую работу. И, конечно же, лекарка меняла воительнице повязки на плече. Казалось бы, в душу гостьи должен был снизойти покой. Но не тут-то было. Вроде бы, жизнь у лесных людей чем-то напоминала будни Лиги Скорпиона. Но все это было не то. Там каждая минута – словно натянутая струна: сейчас ты варишь варенье, а завтра тебя пошлют на врага. А здесь время как будто остановилось, еле бьется, словно муха в паутине. Сапфире казалось, что она что угодно отдаст за то, чтобы поговорить по-катахейски. Казалось, что если она встретится со своими, то даже «джеггскую морду» расцелует как брата. А что касается Аметисто... Тут ее терзали сомнения. А вдруг он и рад стать свободным? А вдруг те чувства, которые когда-то связывали их, вовсе увяли? Сапфира старалась поддерживать внешне ровное настроение, но ее печали не остались незамеченными Орлецией:

   – Сапфира, ты что-то невеселая. Почему? Тебе не нравится у нас?

   – Нравится. Но я думаю о муже. Он остался в Йондерге. И ничего обо мне не знает.

   – Тебе рано уходить. Рана еще не совсем зажила. Дорога трудна – не меньше десяти восходов конными.

   – Я терпелива. Но...

   – Давай я провожу тебя к бабушке Омеле. Она ведунья. Может быть, поможет.

   Бабушка Омела, сгорбленная, маленькая, с лицом, похожим на печеное яблочко, встретила их приветливо.

   – Здравствуйте, госпожа, – поклонилась Сапфира.

   – Здесь нет господ, гостья, – ответила старушка, сразу поняв по выговору, что перед ней не тиндорка. – Зови меня просто – бабушка Омела. А ты, – она обратилась к Орлеции, – подожди там, во дворе, пока мы в избушке поговорим.

   Присев на лавку, Сапфира приготовилась к рассказу.

   – Ты не бойся, милая. Что рука-то у тебя дрожит? Ишь, привыкла за рукоять меча держаться... А ну, покажи свое оружие. Не думай, бабка разбиралась когда-то в этом деле.

   Сапфира осторожным движением вынула из ножен меч Радуги. Лезвие блеснуло всеми семью цветами в полутьме и погасло.

   – Знатный клинок, – уважительно произнесла Омела. – Не каждому дастся в руки.

   Но больше ничего не добавила. А воительница не осмелилась спросить и спрятала меч.

   – Ну, сказывай теперь, зачем пришла, – продолжала бабушка, помолчав немного. – Да смотри, ничего не утаи. А то не смогу тебе помочь.

   Сапфира, не без труда подбирая слова, смущаясь оттого, что надо было говорить о своем, заветном, начала:

   – Бабушка, мы с мужем из другой страны. Приплыли сюда по морю. Хотели искать удачи. А я попала в руки плохого человека. А потом меня украл Скричет. Орлеция спасла нас.

   – Не Орлеция. Лишь Богиня может спасти от демона, – сердито, как показалось Сапфире, возразила старушка.

   Воительница осеклась и умолкла. Слышно было, как снаружи ветер перебирает ветви деревьев.

   – Ну, что же ты молчишь? – Омела как будто очнулась от старческой дремоты и спросила, как и до того, ласково. – Отчего ты попала в плохие руки? Мужу изменила или как?

   – Нет, я ему не изменяла. Я работала на того человека и попала в беду. Муж не знал.

   – Как так не знал? Муж и жена – одно! Видать у тебя с ним нелады были?

   – Были. Сама не знаю, как случилось. А потом он пристрастился к хмельному.

   – Ах, вот оно что! Он в лапы к Тано-Манко попал. Только ведь такое просто так не случается. Ты, видно, неласкова с ним была? Говори, встречала ли ты его приветливо, когда он с трудов возвращался? Готовила ли для него добрую улыбку, вкусный ужин и мягкую постель?

   – Нет, бабушка...

   – Как же так? Вижу, люб он тебе. А так делала. Не зря, ох, не зря Скричет украл тебя... Гордыня женская – большая беда в семье.

   – Бабушка, не упрекай, помоги. Все отдам, лишь бы мужа найти.

   – Верю, верю. Если с ним случится беда, ты первая помчишься с мечом выручать его. А сможешь ли другое?

   – Что, бабушка?

   – А вот что: как снова сведет вас судьба, обними колени его, и скажи: «Муж мой! Прости меня за все и прими! Я люблю тебя, только любовь наша потерялась в дороге. Начнем сызнова!» Сможешь?

   – Смогу! Хоть завтра пойду в Йондерг искать его. Я уже сильна, дойду.

   – Погоди, не торопись. Муж-то твой какого звания?

   – Он волшебник. Маг шторма.

   – Мудреные слова ты говоришь. Шторма какого-то... У нас тут такого отродясь не слыхали. А магов мы знаем. Хотя нам магия не нужна. Живем, как прадеды велели. Но чародеев видывали. Тут недалече самый большой храм Великой Богини. А возле него, сказывают, магические дороги сходятся. Ежели маг ищет кого-то, то этого места не минует. Подожди еще сколько-нибудь рассветов. Он сюда к нам заявится. Многие, кто милостей Богини ищет, нашего селения не минуют.

   – А если нет...?

   – А вот если нет, то, как сенокос закончим – пойдет обоз в столицу, травы лечебные продавать. С ними и отправишься. А теперь ступай, устала я.

   Сапфира поклонилась и вышла в вечерний двор, где ее дожидалась Орлеция. Девушка, хвала Богине, не стала приставать с расспросами.

   Месяц жары катился по селению горячими волнами. Ни облачка на небе, ни ветерка. Медвяный запах лугов пьянил. Сапфире иногда казалось, что не будь трава такой жесткой, а гудение насекомых таким звучным, она бы так и заснула среди полевых цветов. Целыми днями теперь они с Орлецией собирали разные травы.

   – Вот эта трава, арий, нужна, когда человек поест плохой еды или выпьет плохую воду. Ее корень надо заваривать в крутом кипятке, – рассказывала травница. – А вот та травка, с темно красными соцветиями, вон у воды, облегчает боль и лихорадку. А эти пушистые желтые корзиночки нужны зимой, когда кашель.

   Кожа девушек потемнела от солнца, едкий пот подчас заливал лицо, руки горели от колючей травы. Хорошо еще, что у Сапфиры теперь было длинное закрытое платье с рукавами, хоть кусали поменьше, и от солнца спасало. Конечно, воительница предпочла бы штаны и рубаху, но где было их взять. Вечерами в маленьком сарайчике они на большом деревянном столе разбирали свою добычу, сортировали и подвешивали сушить под крышу.

   – Вы много болеете? – как-то спросила Сапфира.

   – Почему ты так решила?

   – Столько трав!

   – Так это для всего Тиндора. Даже для Ее Величества. Нынче от короны затребовали втрое больше, да еще хотят много травы иридай. Иридай – она не только спасает от ран. Если выпить много – будет боевое безумие. Значит – война на пороге. Наших не берут в рекруты. Но травы мы должны собирать, как затребуют. Иридай не просто найти.

   – Война? В столице я ничего не слышала об этом.

   – Кто знает. Может быть, она уже полыхает где-то поблизости от тиндорских границ.

   Этот разговор внушил Сапфире еще большую тревогу и беспокойство. Если бы не ее природная выдержка, она бы уже любой ценой ринулась на поиски своих.

   На следующий день тревоги только прибавилось. В селении Леса объявился гость. Похоже, он пришел пешком, но дозорные с единственной дороги, связывавшей селение с дальним храмом Великой Богини и со всем Тиндором, никого не заметили. Если бы он явился из леса, то вряд ли бы сохранил такой щегольской вид. Ожидая прибытия гостя по обычаю на общий круг, женщины шушукались:

   – Соседушка, ты знаешь, кого мы ждем? Не иначе, как какого-то мага. Я его видела днем. Нарядный, словно девушка на выданье. Зеленый плащ из тонкой-претонкой ткани, такую носят только богачи. Сапоги из блестящей кожи, на руках желтые перчатки, а на голове такая шляпа! Зеленая, с разноцветными перьями! Да ты сейчас сама увидишь.

   И в самом деле, все, кто были поближе к первым рядам, вскоре смогли убедиться, что к ним пожаловал настоящий дворянин.

   – Наверное, из столицы, – решили селяне, ожидая, что скажет им гость.

   – Любезнейшие люди леса! Многомудрые старейшины! – раздался тоненький писк. И все удивились, что солидный на вид господин, хоть и излишне худощавый, обладает таким голосом. – Я, колдун Дурман, пришел к вам, лучшим травникам Тиндора, чтобы припасть к роднику ваших умений! А взамен я поделюсь своими знаниями.

   – Знай, гость, мы не пользуемся магией. Таков древний обычай! – возразил староста.

   – Мои умения – не магия! Я не маг, а колдун. Это разные вещи! – пропищал незнакомец. – Я умею варить настои, которые дают особую силу, силу превращения в любое животное или птицу! Это очень полезное умение! Став соколом, ты, староста, смог бы облетать свои владения. Следить за тем, чтобы к вам не пришли враги. Ведь скоро будет война! А вы, молодые люди, смогли бы становиться на время оленями или волками, рыскать повсюду, все видеть и охранять ваше благословенное селение.

   – Что ж, это важное искусство, – ответил староста. – Мы должны подумать, стоит ли оно того, что бы нарушить наши старинные правила.

   – Вы ничего не нарушите, мое колдовство – совсем не то, что тиндорская магия. Я узнал его в дальних краях.

   – Благодарим тебя, Дурман. Мы подумаем и скажем тебе, подходит ли нам твое умение. А пока можешь сесть у огня, послушать наши песни и быть нашим гостем, сколько пожелаешь.

   Сапфире очень не понравился Дурман. Его писклявый голос так и резал уши. Она знала, что в Катахее маги Леса способны превращаться в других существ. Только не с помощью зелий, а исключительно благодаря особым заклинаниям, свитки с которыми они постоянно носили с собой. И обратное превращение давалось очень непросто, отнимало много сил. Быть птичкой тому, кто рожден человеком – нелегкое испытание даже для прирожденного мага. А тут предлагают делать это обычным людям. Но делиться своими сомнениями она не спешила даже с Орлецией. В этом мире она уже два раза впала в ошибку. И не хотела опрометчивыми словами принести вред себе или другим.

   Старейшины не спешили. К чему торопиться. Пусть городской щеголь поживет здесь, посмотрит, да и разъяснит попонятнее, как работает его зелье, как долго выпивший будет пребывать в зверином или птичьем облике, какие силы для этого потребны. И так далее, и тому подобное. Они не боялись, что Дурман выведает их секреты. Какие еще секреты? Секрет один: многие травы растут только здесь. Их не вырастишь на грядке, не перенесешь в аптекарский уголок. Их беспокоило только одно: а не слишком ли много гостей на одно лето? Случалось, ни одного не приходило. А тут сразу двое. Женщина с опасным мечом, добытым в пещере демона, а теперь еще и этот дворянчик с писклявым голосишком. Но время покажет, кто людям Леса друг, а кто враг. Так бывало всегда. Торопиться надо, когда цветут травы, собрать их, пока они в силе. А гости пусть гостят. Старый закон гостеприимства.

   Но не успели селяне привыкнуть к праздношатающемуся господину, как вечером прискакал один из дозорных с заставы Великой Богини. За ним не спеша ехали еще два всадника. Все, кто был свободен, выбежали на улицу, посмотреть на пришельцев.

   – Девушки, – позвала мать Орлеции свою дочь и Сапфиру, занятых разбором трав, – идемте, там приехали новые гости! Городские, похоже. Право, нынче что-то их много. Не к добру, – простодушная женщина и не подумала, что последнее ее замечание может обидеть Сапфиру. Но легкий укол досады быстро рассеялся. "Новые гости. Двое... А вдруг...? – мелькнула мысль, и, оставив работу, воительница кинулась вслед за Орлецией на деревенскую улочку.

   «Это они! Аметисто!» – Сапфира, не говоря ни слова, бросилась на шею мужу. Витиеватые фразы, которым ее учила бабушка Омела, так не слетели с ее губ. Но это было и не нужно. Аметисто прижал ее к себе. Они стояли на деревенской улице, не замечая ни зрителей вокруг, ни Джейрана, корчившего учителю преуморительные рожи, ни дурного поведения лошадей, которые умудрились начать жевать веточки вишен, свешивавшиеся из-за плетней, прямо с ягодами.

   На кругу Аметисто был краток, сказал только, что он – маг из другой страны, представил своего ученика Джейрана и объяснил, что попал в Лесное селение, благодаря амулету поиска и счастлив встретиться здесь со своей женой.

   – Ты можешь пользоваться нашим гостеприимством, сколько пожелаешь, – по традиции обнадежил староста.

   Орлеция уступила супругам горницу. Здесь, в прохладе, наполненной запахом свежего сена, все оказалось иначе, чем когда-то в Уланде. Радость встречи, глубокая тишина.

   – Стоило попасть сюда, чтобы увидеть тебя такой, – ласково прошептал маг, когда они, утомленные ласками, лежали рядом. В другой жизни Сапфира не преминула бы возразить:

   – Это какой еще «такой»?

   Но сегодня ее как будто подменили. Она ничего не сказала, только тихо улыбалась в темноте и осторожно погладила мужа по щеке жесткой, пахнущей травами ладонью.

   Казалось, что они не уснут до рассвета. Но сон пришел неожиданно.

   Встали рано, как только рассвело. Сапфира опять ушла с Орлецией, она уже считала, что должна хоть как-то помогать своей спасительнице. Аметисто, оставшись один, решил поискать ученика. Накануне вечером того устроили переночевать в баньке. Но там уже никого не оказалось. Не представляя, чем заняться, маг поначалу принялся бродить по деревне, затем отправился к чистым родникам, пытаясь понять, не найдется ли в здешних местах чего-нибудь полезного для его магии. Но родники были столь чисты и холодны, что там не нашлось даже завалящей лягушки. Солнце стояло в зените, когда он вернулся в селение, надеясь, что его жена с подругой тоже уже вернулись из своей вылазки. И вдруг услыхал такой знакомый, но страшно сердитый голос:

   – Ай! Ты что дерешься?! Я ничего такого...

   Из-за угла соседней избушки пулей вылетел Джейран, сердито потирая орлиный нос.

   – Что случилось? И с чего это ты так вырядился? – удивленно спросил Аметисто, хотя сам уже отлично понял, что джегг влип в очередную переделку с женским полом. В самом деле, одет Джейран был на особинку: широченные малиновые шаровары, голый торс, блестящий амулет на цепочке в виде клыка хищного зверя.

   – Ничего я не вырядился. В этом костюме я самым лучшим образом делал степной приворот в Йондерге. Даже девчонки из «Розы» не могли устоять. А тут! Простая деревенская девка и ...

   – Что, по носу тебя щелкнула? – усмехнулся учитель, даже не подозревая, что это вовсе не ходячая фраза, а настоящее происшествие. – Бросай свои замашки. Тут не столица. И переоденься, а не то слепни заедят.

   Джейран шмыгнул носом и живо перевел разговор на другое:

   – Зря ты, учитель. Мои малиновые штаны – это еще что. Видел бы ты тут одного господинчика! Зовут Дурманом. Этакое имечко не каждый решится взять. Весь в зеленом, блестящий, что твоя ящерица. А разговаривает! Пищит, как комар! Нездешний, зуб даю.

   – Зуб? Это какой? Который у тебя на шее? А что, пригодится, когда будем покупать Сапфире лошадь. Ведь мы тут не на всю жизнь.

   Так, почти по-дружески цепляя друг друга, ученик и учитель добрались до избушки Орлеции, где их уже ждали вернувшиеся женщины и хороший обед. И все же, рассказ о незнакомце озадачил Аметисто. Он решил разгадать эту загадку.

   Месяц жары – удивительное время в Тиндоре. Особенно в лесном краю. Время для Аметисто и Сапфиры как будто повисло. Иногда молодой женщине казалось, что они вернулись в самое начало их любви. Джегг болтался неизвестно где, но они не обращали на это внимания, веря, что c таким ловкачом ничего страшного не случится. Каждый день Аметисто начинал с раздумий: что же им делать дальше? И каждый вечер заканчивался усталостью от путешествий по лесным тропинкам и легкой и сладкой пустотой в голове. И каждый вечер он собирался, да так и откладывал на потом рассказ о том, что им с Джейраном пришлось пережить. И Сапфира ни о чем не рассказывала, будто боялась спугнуть что-то хрупкое, легкокрылое, словно бабочка, присевшая на ладонь. Маг тоже начал интересоваться травами, их свойствами, ведь штормовику лекарское ремесло не чуждо.

   Как-то вечером Аметисто не без удивления заметил, что жена чем-то встревожена. Слово за слово – выяснилась вот что. Орлеция, избегавшая жениха, накануне случайно столкнулась с ним лицом к лицу на опустевшей улице. К изумлению девушки, Изюбриус не ограничился сухим приветствием. Он схватил ее за руку и принялся с жаром рассказывать очень странные вещи. Дескать, она – все та же гордячка, что и раньше, зато он теперь – уже не тот простой травник, каким был. Колдун Дурман научил его и еще нескольких парней и девушек превращаться в птиц и зверей. Изюбриус утверждал, что выпив волшебного зелья, целую ночь бегал оленем по лесам. Вид у него при этом был самый, что ни на есть больной. Красные глаза, трясущиеся руки. У Орлеции не хватило духу пойти к старейшинам и попросить совета.

   «Опять этот Дурман, – подумал Аметисто. – А ведь я хотел разобраться с этой загадкой. Эх, все летние радости... Совсем отошел от настоящих дел». Он попросил Сапфиру потихоньку выведать у подруги, где живет Изюбриус, чтобы за ним проследить.

   Несколько дней маг понапрасну просидел в ветвях огромного дерева, росшего возле хижины Изюбриуса. Ничего интересного не происходило. Родители, младший брат и он сам возвращались домой с заходом солнца и никуда после не выходили. «Вот досада, – недовольно ворчал про себя Аметисто, – сижу тут, а мог бы проводить время с Сапфирой. А то, когда возвращаюсь, она уже спит. Жалко будить». Одно было неплохо – во время этих засад маг умудрился изловить несколько летучих мышей и, тайком от супруги, жалевшей всякую живность, засушить их: «Хорошая добыча! Пригодится для заклинания ветра».

   Во время сидения в засаде, чтобы не заснуть ненароком и не свалиться с дерева, маг предавался разнообразным размышлениям. А поразмышлять было о чем. Особенно его занимала природа тиндорской магии. Здесь не сушили морских гадов, не ловили мышей и лягушек, а магия текла мощным потоком, позволяя делать вещи, о которых даже самые сильные волшебники Катахеи могли только мечтать. «Откуда такая магическая эманация? Магия требует большого труда, попробуй-ка, напиши настоящий качественный свиток для заклинания. А зелья... Для них потребны такие редкостные ингредиенты, что хватает только для важных случаев. А тут... Просто так, для забавы, горят магические огни, как на той арене... А ведь могли и обойтись простыми свечами». И тут Аметисто вспомнил трагедию на представлении. Зачем тот маг сжег себя и столько совершенно случайных людей? Ответа не было. Молодой чародей уже жалел, что в бытность свою в магическом университете так погрузился в науку, что не замечал ничего вокруг и не предпринял стараний, чтобы разобраться в тиндорской политике: «Все упустил: и жену, и страну, и удачу. Хвала Триединству, что удалось найти Сапфиру живой и здоровой. А остальное приложится», – успокоил он себя.

   И тут скрипнула калитка. В лунном свете показалась фигура Изюбриуса. Несколько раз оглянувшись, парень потрусил по тропинке к лесу. Маг на достойном расстоянии последовал за ним. Тропинка свернула, а преследуемый двинулся прямо, через густые кусты. Конечно, двигаться бесшумно он не мог, хоть и было ясно, что этот путь ему известен. И магу не составило особого труда следовать за ним. Кусты за Изюбриусом сомкнулись. Шорох раздвигаемых ветвей стих. Аметисто понял, что они достигли цели. Осторожно, стараясь не выдать себя ни одним звуком, маг выглянул на небольшую полянку. Если бы селяне не одевались в некрашеные холщовые одежды, он едва бы разглядел присутствующих в слабом лунном свете. Застывшие в ожидании фигуры. Ни шепота, ни движения. Оставалось ждать.

   Вскоре прямо перед сидящими явилась светящаяся словно гнилушка, поджарая фигура. «Ага. Вот он. Ну что ж, посмотрим, что будет дальше», – в предвкушении Аметисто даже чуть больше нужного высунулся из кустов. Но поглощенные чем-то своим, собравшиеся ничего не заметили. Дальнейшее действо оказалось самым что ни на есть ожидаемым. Дурман вылил зелье из кожаной фляги в большую чашу и пустил по кругу: «А сам-то не пьет. Кто бы сомневался. Шарлатан, наверняка. Но посмотрим, что будет дальше». А дальше собравшиеся принялись вести себя самым дичайшим образом. Один взмахнул руками, словно крыльями и заклекотал по-орлиному, другой встал на четвереньки и завыл на луну. Третий, кажется Изюбриус, а может, кто-то другой, просто извивался, лежа на земле. «Ну вот. Я так и думал. В Катахее я слышал про грибы, от которых бывают такие видения, какие не привидятся и пьяному. Но пьяный-то проспится, а от такого „добра“ человек надолго может потерять разум. Для чего бы это Дурману нужно? Хочет торговать таким ядом? Или..., – Аметисто пришел на ум особый жучок. Он поселялся в муравейниках, поил обитателей своими соками, и муравьи сходили с ума, а жучок преспокойно поедал их потомство. – Кто-то хочет извести лесной народ! Некогда разбираться, почему. Надо предупредить старосту».

   Рано утром, когда все еще оставались дома, маг появился у старосты.

   – Многомудрый старейшина! Я знаю, что мне не годится вмешиваться в ваши дела, но и смолчать не могу. Дурман затеял недоброе: он поит молодежь опасным зельем, обещая им превращения в зверей и птиц. Но никаких превращений нет. А есть временное безумие.

   – И ты знаешь, кто пил это зелье?

   – Всех не знаю. Но один из них – парень, по имени Изюбриус. Я следил за ним несколько вечеров, он и вывел меня на место.

   – Спасибо тебе, гость. Мы, старейшины лесного народа, обдумаем это.

   – Надо спешить. Как знать, вдруг те, кто пьют зелье, уже опасно больны.

   – У нас не спешат, гость.

   – Но у вас и не бывает столько чужих, как в это лето. Я слышал разговоры о том, что это не к добру.

   – Ты – маг. А у нас не принято доверяться магам. Но проведи меня туда, покажи, что видел.

   Пришлось Аметисто снова караулить Изюбриуса, будить старосту и вместе с ним идти в злополучное место. Хорошо еще, что теперь он знал дорогу.

   – Да. Ты прав, чужеземец. Дурман – лжец. Он не знает тайны превращения. Он ничему не может нас научить. Завтра же соберем общий круг и потребуем, чтобы он показал свое умение перед всеми. Отказ будет знаком обмана. И мы сможет прогнать его, не нарушив обычая гостеприимства".

   Вечер подкрался незаметно. На положенном месте снова собрались все лесные люди. «Слишком часто мы должны собираться в последнее время», – уже не любопытство, а смутное беспокойство владело собравшимися. Аметисто, Сапфира, а за ними и Орлеция пробрались поближе к самому кругу.

   – Гость наш, по имени Дурман, выйди в круг! Мы хотим говорить с тобой, – сказал староста.

   Так же, как и любой другой, колдун вышел в круг. Тонкие черты его худого лица ровным счетом ничего не выражали.

   – Многомудрый Дурман, мы собрались здесь, чтобы посмотреть на твое искусство. Старейшины и все лесные люди ждут твоего превращения.

   Колдун поклонился, вынул из складок своего одеяния столь знакомую некоторым кожаную фляжку и сделал глоток. Едва он положил сосуд на землю, как зеленоватое марево окутало его фигуру. Когда дым рассеялся, возле фляги сидела довольно большая желто-зеленая ящерица.