Текст книги "Лицензия на убийство (СИ)"

Автор книги: Алита Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Эпилог. Часть 1

Антон

Было тяжело. И паршиво…

Пиздец, как паршиво. Алине было десять, когда она потеряла зрение, мне двадцать пять. Как она справилась тогда с этим, я не знаю, потому что я чувствовал себя беспомощным, выброшенным на берег слепым кротом.

Остаться без зрения оказалось сущим испытанием. Мне порой казалось, что проще было бы жить глухим, слепым, или, в конце концов, потерять конечности.

Хотя, может, лишись я тоже же слуха, думал бы иначе. Но так или иначе оказаться слепым было тем еще испытанием.

В любом случае, как бы я не мучился, не было ни секунды, чтобы я пожалел о своем решении. Только мысль о том, что настоящая частичка меня навсегда останется с Алиной, грела мне душу.

Все валилось из рук. Я постоянно терял все вещи по дому, в который переехал сразу после выписки из больницы. Все время набивал себе шишки, вечно обо что-то ударяясь, все роняя и разбивая. Одеваться вообще было сущим адом, и Карамеля с Мерчем постоянно ржали, что я половину вещей одевал на левую сторону.

Этой скотобазе только поржать дай!

Не смотря на мою хорошую память после армии, запоминать, куда я положил ту или иную вещь, было почти нереальным. Привыкать к трости тоже было тяжело, даже со специально обученным человеком, который к слову, был у меня и водителем и помощником.

Многие слепые люди заводили себе добрых лабрадоров, а я же нанял себе специализированную няньку, ибо без нее было совсем никак. Благо деньги позволяли.

Вся эта куча дерьма приносила максимум неудобств, но я был уверен, с ней было бы легче справиться, если бы рядом была Алина.

Я очень сильно по ней тосковал, и как гребанный маньячина таскался с нашей фотографией, перекладывая ее из одного кармана в другой.

И больше не снимал ни разу пулю с груди после того, как однажды потерял в ванне, когда принимал душ. Помню, как тогда панически шарил по раковине, а потом и по кафельному полу, ища ее, боясь дико, что она упала в слив. Разнес тогда пол ванны. На звуки прибежал Михаил – помощник, который ее и нашел.

Пуля с цепочкой просто упала на пол.

Тогда-то я и убедился, что оказался настолько беспомощным, что просто обязан был оставить Алину. У нее должна быть крепкая опора и достойный мужчина рядом, а не слепой недоубийца.

Я помнил ту ночь, когда несколько часов сидел возле операционной. Ожидая результатов моих анализов для подтверждения того, что мой биоматериал подойдет для него. Благо с этим не было таких проблем, как с пересадкой органов. Тут все оказалось проще.

Помнил злобного Мерча, который тогда сквозь зубы мне процедил: «Если ты думаешь, что я все это оставлю вот так, то ты очень ошибаешься!» Я лишь тогда грустно улыбнулся, думая, что он просто переживает, но оказалось, что этот засранец никогда не бросается словами.

Я каждый день ездил к сестре на кладбище, рассказывая о том, как провел лучшие дни с Алиной, и умоляя ее хоть словечко мне ответить, а так же каждый день звонил парням, расспрашивая, как дела у Сахарочка.

Улыбался как придурок, радуясь, что у нее все хорошо, и дико завидуя им, что они с ней, а я – нет.

Но самое дерьмовое было то, что я знал, что сорвусь. Что просто не смогу долго пробыть без нее. Меня разрывало от мысли, что увидев меня, она подумает, что теперь обязана мне, но с другой стороны мне дико этого хотелось. Хотелось любым способом привязать ее к себе навсегда, пусть даже таким эгоистичным. Я день за днем боролся с собой и наилютейшим желанием рвануть к ней, наплевав на то, что так и не решил проблему с посттравматическим синдромом. Не знал, чем теперь заниматься по жизни, ведь и учебу, очевидно, мне придется бросить. А так же я совершенно не знал, что она чувствует ко мне. Это я признался ей в своей симпатии, но она никогда ничего подобного не говорила.

То, что она так рьяно льнула ко мне в нашу единственную ночь, которая хоть и не закончилась полноценным сексом, совсем не говорило о том, что у нее есть какие-то чувства ко мне. Тогда было дерьмовое время под гнетом страха, и она могла под его тяжелым давлением тянуться к тому, с кем было безопасно.

Сейчас же ее жизнь налаживалась. Михайлов младший был мертв, Леон – под арестом. У нее вновь было зрение, дом и друзья, которые не оставили бы ее одну.

Я не был уверен в том, что я ей нужен, что она нуждается во мне ровно до того момента, пока сидя с Мерчем на кладбище, не услышал ее голос.

«Что ты наделал?»

Это единственное, что она тогда повторяла. Раз за разом. Даже тогда, когда бросилась мне на шею, обнимая и целуя. Даже тогда, когда я, не веря своему счастью, до последнего боясь, что это сон, крепко обнимал ее, прижимая к себе и не выпуская из рук.

Она шептала это и тогда, когда я, сняв очки с нас обоих зацеловывал ее слезы, ручьем бежавшие по щекам.

И даже тогда, когда Карамеля ворчал: «Ща блевану от этой ванильности»!

Врун и обманщик. После того, как они наконец-то сошлись с Туськой, он вокруг нее разве что с бубном не прыгал, каждый день таская ей цветочки, подарочки и устраивая романтики.

Алина

– Ты поступил глупо, – в миллионный раз повторила я, губами касаясь его щеки.

Там, на кладбище, поняв, что он натворил, хотелось кричать от боли и отчаяния.

– Какой же ты дурак, – продолжала я. – Леша же говорил, что это вопрос времени. Не надо было идти на такие жертвы.

– Ни о чем не жалею, – ответил Антон, прижимая меня к себе.

Я сидела у него на коленях, обнимая. Не могла налюбоваться им и даже на секундочку оторваться от него. Руки сами постоянно трогали все, к чему могли прикоснуться. Лицо, волосы, шею, плечи, грудь, руки. Я шарила по его телу, боясь, что он исчезнет.

Этот дурак подумал, что слепой он теперь мне не нужен, только мне плевать было на это. Я знала, какой он на самом деле и никакие физиологические недостатки не могли меня заставить его бросить.

Я была влюблена в этого парня и знала, что уже никогда не смогу от него отказаться. Не только из-за чувства долга.

– Ты обещал мне, что я увижу твои татуировки, – в сотый раз за сегодня поцеловала его. Губы уже горели огнем, но я не могла не касаться его. – Хочу их видеть.

– Часть на груди, но основная на спине, – отвечая на поцелуй и сжимая мои ягодицы, при этом прижимая меня к своей возбужденной плоти, он тоже никак не хотел отпускать меня из объятий.

– Хочу видеть все.

В комнате был приглушенный свет, но я знала, что все равно смогу разглядеть рисунки. Он еще несколько секунд водил губами по моей шее. Куснул не сильно за подбородок, вызывая волну мурашек, а потом все же отпустил меня, и я слезла с его коленей.

Антон встал следом за мной и стянул с себя одним махом футболку, оголяя невероятно красивый торс.

Руки помнили, каким он был крепким. Как каждая мышца напрягалась, стоило к ней прикоснуться. Но увидеть его оказалось еще лучше. Я нервно сглотнула, чувствуя, как волна возбуждения пробежала по мне, а мозг пытался осмыслить, что это невероятное тело теперь мое. И не только тело. Он весь.

Рука машинально коснулась его пресса, который напрягся еще сильнее от прикосновения. Антон тяжело задышал, а моя ладонь сама поползла выше, к его крепкой и мощной груди, останавливаясь на левой, где был изображен красивый циферблат часов, сделанный под исторический стиль.

– Часы, – озвучила вслух.

– Да. Как напоминание о том, что время одно из самых невосполнимых потерь, – ответил он, а я, чувствуя, как горят губы от желания прикоснуться к нему, не стала бороться со своими хотелками и прикоснулась к его груди там, где стрелка указывала на «двенадцать».

Антон глубоко втянул воздух, зарываясь пальцами в мои волосы на затылке.

– А еще напоминание о том, что в каждой минуте есть кусочек счастья, – дорожкой поцелуев поползла я дальше по татуировке, которая из часов переходила витиеватыми линиями к плечу, на котором стали проявляться голые ветви рябины с ярко красными груздями ягод.

Я чуть надавила Антону на плечо, поворачивая его спиной, и сделала шаг назад, чтобы рассмотреть то, что было на его спине.

А там было на что посмотреть, так как вся спина была забита татуировкой, которая складывалась в одну большую картину. На камнях, возле подножья скалы, спустившись передними мощными лапами на каменную ступень вниз, стоял огромный снежный барс, в пасти державший безвольное тело девушки. Лица ее не было видно, но по ее безжизненно свисающим рукам и откинутой голове, а так же по стекающей из его пасти крови, которая гармонично контрастировала с кровавыми ягодами рябины, можно было понять, что девушка мертва.

– Когда ты ее сделал? – спросила, касаясь огромного пушистого «кота».

– Когда вернулся с армии и узнал, то Кристина умерла. Я уже говорил, что на службе у меня было прозвище Барс. Тогда, делая эту татуировку, я думал, что изображаю себя и сестру, навсегда запечатлев тот факт, что не успел ее спасти. Но там в лесу, я понял, что это вовсе не Кристина, а ты. И я совсем не спасаю тебя, а убиваю.

– Антон, я ни о чем не жалею. Если бы не эти обстоятельства, мы бы никогда не встретились, – поцеловала его лопатку, обнимая парня со спины. – А ты – лучшее, что произошло со мной. И если нужно будет в меня выпустить хоть всю обойму, чтобы быть с тобой вместе, то я соглашусь на это, даже не задумываясь.

– Алина… – осторожно выбрался он из моих объятий, поворачиваясь лицом ко мне. Я смотрела в эти стеклянные глаза и не могла отвести даже взгляда.

– Ты сам сказал, что время – невосполнимая потеря, – коснулась его порядком отросшей щетины. – И я не хочу больше ни минуты терять без тебя, – обхватила его крепкую шею, прижимаясь к его губам и чувствуя его ответ на поцелуй.

Язык столкнулся с моим, губы сплелись, а его крепкие руки обвили талию. Он ловко подхватил меня под ягодицы и оторвал от пола, а потом плюхнулся обратно на диван, утягивая и меня за собой. Я вновь оседлала его, обхватив его лицо двумя ладонями, неистово целуя, словно он был источником живительной влаги, без которой я не могла жить. Сумасшедше и жадно хваталась за его волосы, оттягивая их, и как только Антон закинул голову назад, губами обхватила его колючий подбородок, спускаясь к кадыку. Чуть прикусила его зубами, услышав утробный рык парня, и губами тут же припала к его коже, впиваясь в него, как вампир. Знала, что оставлю засос и делала это специально, желая его заклеймить собой.

Не понимала, откуда во мне проснулась такая жажда собственности, а так же такая смелость, но искать ответы на эти вопросы не было никакого желания.

– Алина… – вновь позвал меня Антон, чуть отрывая от себя.

– Ну, уж нет. В этот раз соскочить тебе не удастся, – предполагая, что он опять начнет давать заднюю, я заткнула его рот поцелуем.

Я чувствовала, как сильно он меня хочет, ведь нагло ерзала на его члене, и помнила, что он был действительно большим, но даже на секундочку во мне не рождалась искра страха.

– Будет больно, – в поцелуй прошептал он, тем самым давая понять, что полностью капитулировал.

– Не больнее, чем пуля в сердце, – ответила ему, как он тут же стянул с меня футболку, губами найдя шрам. – И уже тем более не больнее, чем время без тебя.

Эпилог. Часть 2

– Эй, мы специально идем медленно, чтобы вы успели запрыгнуть в трусы, – услышал я веселый голос Мерча.

Сука, я убью этих тварей!

На меня гребанной волной напало дежавю, когда они три недели назад ввалились в квартиру, прерывая нас с Алинкой на самом интересном месте.

В этот раз мне повезло больше, потому что я только минуту назад кончил и еще даже не успел сползти с Сахарочка, как эти беспардонные твари приперлись без предупреждения. Еще и дверь нагло открыли своими ключами.

– Эгеге-е-ей! Есть кто живой? Мы уже рядом, – радостно вторил Карамеля, когда я же под хихиканье Алины пытался судорожно найти свои трусы. Только куда там? Я в прошлый раз их зрячим найти не мог, а сейчас слепым и подавно. Поэтому как и тогда, прикрыл еще не опавший член одеялом, надеясь, что Сахарочек уже успела закутаться зефиркой. А так же подальше затолкал пистолет под подушку, где он теперь всегда находился на тот случай, если Алине придется самообороняться от меня.

Спать с ней в одной кровати я согласился только при одном условии – под ее рукой всегда будет тот самый пистолет Макарова.

Ибо себе и своим проблемам в башке я не доверял.

– О! А мы снова вовремя, – радостно заявил Мерч, и придурки нагло завалились в комнату.

– Я убью вас, – зашипел на них.

– Да знаем, знаем, – кажется, Карамеля отмахнулся от меня, как от надоевшей мухи.

– А у вас тут весело, – услышал я голос Стаса.

– Вы чего, еще и Вознесенского сюда притащили? – возмутился я. – А чего ж близнецов то не взяли, чтобы наверняка?

– Кир с Саней, а Макс наказан, – поржал Стас.

Собственно, его ответ был хоть и краток, но для меня предельно понятен.

– Предупреждать не пробовали заранее? – продолжал я ворчать.

– Пробовали, но ты снова не брал трубку, – Карамеля.

– Опять звонил один раз?

– Нет, что ты. В этот раз два!

– Что за привычки припираться не вовремя?

– Ничего подобного. Мы как раз-таки вовремя приходим. И я просто обожаю смотреть на то, как ты бесишься, – заржал Карамеля.

– Еще парочку таких приходов, и смотреть ты больше не сможешь, потому что будет нечем, – зашипел на него, но этому пиздюку хоть бы что. Ржет как конь.

– Алинка, он же такой зануда. Как ты его терпишь? – не унимался Карамеля.

– Это еще спорно, кто тут из нас зануда, – не сдавался я, хотя знал, что спорю с детьми.

– С каким еще порно? – воодушевленно влез Мерч. Я лишь закатил глаза. – И вообще, ты же уже перестал тягать гуся в одиночку, чего такой бука?

– А может хоть сегодня расскажете, как это было в первый раз? – с надеждой спросил Карамеля.

Опять они за свое! Все им интересно, блин!

– Пошли вон! – швырнул в них подушкой наугад. Вряд ли попал в кого-то.

– А чего ты орешь? Нам просто интересен сам процесс. Это же физически невозможно куда-то поместить твой хер.

– Невозможное возможно, знаю точно-о-о! – запел Вознесенский.

Вот же скотобаза поганая. Парни бодренько заржали в голос.

– Честно, вы не доживёте до своей старости, – ворчал я.

– А страшно то как. И глазенки то свои как вытарашил на нас, – начал кривляться Мерч. – Никакой благодарности. На Алинку ты вот своими подслепышами пыришься совсем иначе.

Еще бы. Сравнил жопу с пальцем. Только сколько бы не пырился на них всех, все равно нихера не видел. Ацтоище полное!

– И как же, интересно? – спросил у друга. Ой, зря-я-я!

– Как как? – Переспросил он. – Каком к верху. А вообще так, как будто втрескался в нее до усрачки, – заржал Мерч, а я напрягся.

Вот же сучоныш мелкий! Шмоток говнятины!

– Ну, ты и тварь мохнатая! – зарычал на него.

– Эй, я и обидеться могу, – возмутился он, веселясь. Нихера эта падлюка не умеет обижаться.

– Мерч, ты блять что, ебаный глас народа? – спросил у него.

– В каком смысле? – не понял он.

– Ты Рыжей за Вознесенского впервые в любви признался, – вспомнил я тот вечер, когда мы сидели вчетвером в тачке Вознесенского, и Леха, недолго думая, выдал Рыжей, что Стас влюблен в Бэмби. – Теперь и мне решил нагадить? Спасибо, но я мог бы и сам ей сказать об этом. И точно без вашей помощи.

То, что я люблю Алину, это было очевидно и для меня и для друзей, но мать вашу! Я хотел ей об этом сказать не так. Не после того, как после секса мы в спешке одевались, потому что мои конченные друзья совсем не чувствовали берегов.

– А кстати, Малыш дело говорит, – согласился Стас.

– Мерч, да ты реально скотина! – возмутился Карамеля. – Ты же и Туське впервые за меня признался, что я люблю ее. Причем в той же формулировке!

Опачки!

– Бля, и правда, – на секундочку задумался Леха. Слава богу, что он делал это неосознанно. – Всегда, пожалуйста. Обращайтесь! – как ни в чем не бывало резюмировал.

А мне так хотелось видеть в этот момент выражение лица Алины. Да мне в принципе дико хотелось ее видеть.

– Ладно. Попиздеть это хорошо, но мы по делу. Так что надевайте трусы и выходите, – тактично слился с темы Мерч, а я почувствовал , как мне на плечо приземлились мои боксеры. И где они только нашли их?

Парни свалили с комнаты, и после того, как Алина помогла мне одеться, мы оба вышли в гостиную. Сейчас обсуждать нелепое признание в любви было бы глупо.

– Чипсики? – вновь спросил Мерч, хрустя пачкой.

– Хуипсики!

Точно дежавю.

– Это, конечно, замечательно, что вы тут трахаетесь безвылазно, но у нас есть две темы для обсуждения, – резко сменил он тон на серьезный.

– Внимательно, – разрешил я ему начать свою речь.

– Начнем с твоего зрения, – начал он, а я напрягся.

– А что с ним?

– Его как бы у тебя нет. Или ты не заметил?

– Очень, блять, смешно, – закатил я глаза. Что за придурок?

– Обхохочешься. В общем. Несколько месяцев придется все равно походить слепошарым котенком, но где-то в марте можно попробовать сделать первую операцию.

– Какую еще операцию? – я вот нифига не въезжал.

– Ты че, вместе с оргазмом мозги все выплюнул? Силиконовую грудь тебе вставим, – заржал он, а потом добавил уже более серьезно. – Кератопластику, какую же еще?

Я даже язык прикусил от услышанного. Теперь то я хорошо знал этот термин.

– А ты что думал, что я позволю тебе навсегда остаться слепым? Ну, уж нет, бро. Если твой мозг уже давно отказался работать, то мой еще пока меня не подводил. Я сразу сказал Никитину, что твою роговицу он пересадит Алинке только в том случае, если останется шанс тебе вернуть потом зрение. Шанс есть, небольшой, но попытать удачу стоит. Стоит ведь? – уточнил он.

Вот же… У меня просто слов не было. Мерч в очередной раз заставлял душу разрываться от радости. Мои друзья – это мое все. Они и Алина.

– Конечно, стоит. Это же замечательная новость, – обрадовалась Алина, хватая меня за руку, а я даже слов произнести внятных не мог.

– Ладно, слезу благодарности пустишь потом, – засмеялся Мерч. – Есть дела поважнее. Надо что-то решать с Леоном, – резко сменил он тему. – Через пару недель его выписывают из больницы и переведут в следственный изолятор. Дело завели, но ничего кроме вооруженного нападения на него нет. С его связями он может вообще откупиться и получить условку. А потом свалит за бугор, и хер его найдешь.

– Он так и не говорит пароль? – спросил у друзей, находясь до сих пор под шоком слышанного.

За эти три недели со дня последнего нападения, мы все вместе и по очереди не раз допрашивались оперативниками. Алину трепали больше всех. Только следаки разводили руками.

– Неа. Говорит, что и сам не знает. И мне кажется, что он реально не знает. Я много размышлял над этим, и подумал, Алинка, может ты в курсе? – спросил Тим.

Я перевел взгляд в ее сторону. Думаю, друзья тоже.

– Все, что я знала, я рассказала, – залепетала она, словно мы ее в чем-то обвиняли.

– Мы верим тебе, Сахарочек. Просто, может, ты что-то забыла? Хотя ты и забыла, – хмыкнул Мерч, понимая, что сморозил глупость. – Может, что-то было еще? Ты же наизусть запомнила ваши диалоги? Возможно пароль где-то зашифрован в них. Подумай, это очень важно.

– Да не было ничего такого, мы и разговаривали то немного. Больше времени я провела за запоминанием цифр. Постойте! – воодушевилась она, словно что-то вспомнила. – Перед тем, как дать мне половину кода, Вячеслав хотел проверить мои способности и дал на проверку сотню чисел. Может это оно? – с надеждой спросила она саму себя.

– Отлично! Давай проверим этот вариант, – подорвался Карамеля, и я услышал, как он застучал клавиатурой на своем ноуте.

В течение нескольких минут Тим под Алинину диктовку вводил цифры, а после его «Ну, помолимся!», мы все затаили дыхание.

– Еба-а-ануться, – грузно выдохнул Мерч.

– Получилось? – спросил я у парней, томясь от неизвестности.

Неужели?

– Получилось, – невесело отозвался Карамеля. – И хорошо, что ты это не видишь.

– Что там? – стал заводиться я, потому что ребята все подозрительно притихли.

– Всё, – ответил Тим.

– И на всех, – поддержал его Мерч.

– Не зря он так прятал эту информацию. Тут досье на многих шишек. В первую очередь на него самого. Все его махинации и схемы, начиная с девяностых годов. Тох, тут даже есть инфа на твоего батю и его увлечения. Фотки и…

– Видео, – снова договорил Мерч.

Охуеть! Мне только гей-порно, в главной роли которого был собственный отец, не хватало.

– И на моего, – ошарашенно выдал Вознесенский. – Батя говорил, что под прессингом губернатора ворочал мелкими делишками. Ту же Рыжую он засудил из-за него, но я не думал, что подобного дерьма так много. Если это всплывет, его, может, и не засудят, но с судейского кресла точно попрут.

– И тут все досье на жертв его отпрыска. Вся инфа до их смерти. Чем жили, что ели, куда ходили. Посмертные фото и… – замялся вновь Карамеля.

– И опять же видео. Как он их пытал, – вновь закончил Мерч.

– Кристина там есть? – спросил, чувствуя, как легкие жжет.

Ребята не отвечали долго. Алина вообще молчала все это время.

– Да.

Я прикрыл глаза, понимая, что вот теперь она точно будет отомщена.

Пиздец денек вышел.

На самом деле там было много зашифровано всякого дерьма. Гигабайты информации, от которой волосы вставали дыбом. Там даже были упомянуты небольшие нелегальные делишки Покровского, финансовые махинации отца Тима, и собственно, инфа на самого Карамелю.

С этим всем дерьмом Леона можно было закопать навсегда, так как там были указаны все его счета, оформленные не на него, недвижка, а так же информация по поставкам нелегального оружия и наркотиков. Проституция и торговля органами там тоже была.

Но проблема была в том, что инфа была зашита так, что невозможно из нее было вырвать какую-либо часть. Если мы хотели сдать Леона, тогда пришлось бы тянуть в это болото всех остальных.

Тим несколько дней потратил на то, чтобы разъединить данные, но когда мы окончательно убедились, что все это бесполезно, решили поговорить с теми, кто нам был дорог.

Первый был Покровский. Ознакомившись с инфой на него, он сразу отмахнулся и сказал, что из-за этого лишиться нескольких мелких бизнесов, которые для него не стоят толком почти ничего. К тому же, финансово Ястреб был изначально обязан мне, так как именно я дал ему старт. Поэтому с легкой подачи согласился, чтобы мы слили органам инфу по нему.

Следующим был отчим Стаса, и на наше облегчение с ним тоже не было проблем. Защитить себя в суде он сможет без проблем, и пусть и не красиво, но уйдет на пенсию.

С отцом Карамели было сложнее, но и он махнул рукой, а вот своего я спрашивать даже не стал. По той инфе, все парни, с которыми он спал, вроде как соглашались на это добровольно, так что засудить бы его не смогли, а вот со службы попрут. И его генеральские погоны полетят. Мне было ни капли не жаль.

Собственно, остальные нас не интересовали, да и заботиться об убийцах, ворах, насильниках и прочих отморозков у нас не было никакого желания, поэтому вся инфа отправилась в следственный комитет.