Текст книги "Лицензия на убийство (СИ)"

Автор книги: Алита Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 62

Антон

– Че говорит? – спросил Мерч.

– Что ты гребанная прилипала, и не даешь нам уединиться, – фыркнул я, поправляя очки.

– По глазам вижу – пиздишь, – заржал он. – Она у тебя явно не такая заеба. Вообще она у тебя, блин, офигенная. Я только однажды видел ее фотку, но она реально огонь!

– Это ты сейчас решил по фото на надгробной плите? – офигел я. Вот мудозвон!

– Ну а что такого? Я объективен! Слушай, вы же близнецы, но почему тогда ты такой… – задумался он на мгновение. – Страшненький? Вы же должны быть похожи.

– С хера ли это я страшненький? – возмутился я.

– А я откуда знаю!? Родился таким, – его небрежный голос бесил. – Криси, вразуми хоть ты это ебанько и объясни ему, какую херню он натворил, – заговорил он с моей сестрой, на что я закатил глаза. Помнится Карамеля тоже с ней беседы вел.

Мерч выждал положенных пару секунд, а потом спросил у меня:

– Че она ответила? Быстро говори!

– Говорит, что ты заебал не только меня, но и всех покойников в диаметре километра.

– Если ссышь в уши, то хотя бы попадай, – толкнул он меня в плечо, посмеиваясь. – Как ты?

– Нормально, – соврал.

– Я же попросил – попадай, – фыркнул друг. – Попытка номер два: Как ты?

– Хуево…

– О! Это похоже на правду. Сколько ты здесь уже сидишь?

– Не знаю. Часа три, – пожал плечами. Сейчас за временем было следить тяжело.

– Жесть, я за эти полчаса уже все яйца отморозил, а ты тут три часа торчишь. Чем планируешь дальше заниматься? Доказывать теорему о тщетности бытия и безысходности тлена?

– Ты че доебался до меня? – отмахнулся от него.

– Скучно, – коротко ответил, и мы замолчали.

Эти две недели я каждый день навещал Кристину, но самым паршивым было то, что она все это время молчала. Меня пугало это до дикого ужаса.

– Как она? – не выдержал я. Собственно, я каждый раз не выдерживал, когда общался с ним или с Карамелей. А общался с ними я каждый день.

Одной рукой я теребил нашу с ней фотографию со свадьбы, а второй рефлекторно рванул к груди, сжимая пулю, из которой я сделал кулон.

– Заебись, – его небрежность в голосе меня раздражала. – Вчера, наконец-то, получила доки на хату. Решила сделать перестановку в своей новой – твоей бывшей квартире. На неделе запланировали выкинуть ненужный хлам. Сидит, шерстит в интернете и думает, в какой институт поступать в следующем году. Склоняется к филологическому. Ну, оно и логично, с ее-то знанием языков. Частенько жалуется на головные боли, но говорит, что становится легче. Тим подсел ей на уши и постоянно втюхивает ей про свои хакерские примочки. Мы-то с Туськой его всю жизнь нахер слали с этой темой, а тут он нашел новую жертву, но ей, кажется, нравится. Хотя я уверен, ей нравится все. А так она замутила с парнишкой, много гуляет, стала бегать по утрам с Ту…

– С каким парнишкой? – я весь диалог улыбался, слушая о жизни Алины, когда на этой фразе мне словно легкие вышибло. Да, я знал, что так рано или поздно и будет, но надеялся все же на «поздно»! Ладно, кому я пизжу? Я надеялся на «никогда». Но с другой стороны, я сам ушел. Сам оставил ее, чтобы ее жизнь была лучше – лучше без меня. И сейчас, услышав слова о каком-то постороннем парне, у меня кишки скрутило в узел от боли. Прошло всего две недели со дня операции, а у нее уже кто-то появился. Я хуй знает, чего я ожидал, но блять… Чего-то определенно ожидал. И точно не этого!

– Слушай, ниче такой. Брюнет. Прическа модная, как у меня почти! Высокий. Не такой, конечно, высокий как ты, но ей подходит, – начал он перечислять достоинства нового парня Алины. – Бывший спортсмен. Я не запомнил, чем он занимался, но по нему видно, что не дрищь… – продолжал он, пока я хватал жадно воздух.

– Ты серьезно? – спросил, а у самого аж губа дрогнула.

– Да нет, конечно, пизжу я! – после долгого молчания, заржал он.

Сука! У меня чуть сердце не остановилось. Тварина мохнатая, так и придушил бы!

– Но видел бы ты свою морду сейчас. Тох, я не устану спрашивать, нахуя ты это делаешь? – переменился он резко в настроении с шуточного до реально уставшего.

– Для нее, – в сотый раз повторил. – Для нее правда так будет лучше. Посмотри на меня, что я могу ей теперь дать? Моя жизнь сломалась много лет назад, и я не хочу ломать и ее. Прошлое преследует меня, и я так ничего и не знаю о своем посттравматическом синдроме.

– Это не прошлое преследует тебя. Это ты его преследуешь и держишься за свои воспоминания. Тох, как бы дерьмово мои слова не прозвучали, но Кристина мертва. Ее убийца наказан, и ты должен ее отпустить.

– В том то и проблема, – выдохнул я, – я отпустил. Поэтому она теперь молчит, – произнес то, что боялся говорить даже себе. Все эти долбанные две недели я торчал на могиле Кристины в полнейшей тишине. Ни одного гребанного слова в моей голове.

Ничего.

Она реально ушла. Ушла, даже не попрощавшись.

– Ого! Да ты прям само благородство года. Сестру отпустил. Алину отпустил… – сарказм так и сочился из него.

– Отпустил, – повторил за ним. – Иногда нужно принимать решения, которые разобьют сердце, но принесут мир душе, – толкнул я филосовскую хренатень.

– И как? Заебись твоей душе сейчас? – не церемонясь в выражениях, спросил друг.

– Нихуя, – ответил честно.

Нихуя мне не было заебись! Было ужасно. Отвратительно. Паршиво. И очень плохо.

Я безумно скучал, думая о ней каждую минуту, убеждаясь, что решение уйти было нихера не верным.

– Вот и я о том же. Знаешь, люди думают, что будут счастливы, если переедут в другое место, сменят работу или партнера, но херня в том, что с кем бы ты и где бы ты не оказался, выясняется, что ты всегда берешь себя с собой. От себя не убежишь. Такая вот хуйня выходит, – грустно заключил он, а я слышал и в его голос тоску. Думаю, сейчас он говорил не только обо мне, но и о себе.

– Я не могу вернуться. Не все так просто, – выдохнул я.

– Жизнь вообще нихера не простая штука. В ней до жопы лжи и разочарований, но в ней так же дохера простых истин. Нельзя навязываться людям – и ты поймешь, нуждаются они в тебе или нет. Не нужно верить словам – они ничего не значат. Нужно ценить тех, кто тобой дорожит, и не надо держаться за тех, кому ты не нужен. Нельзя верить отговоркам – если у человека есть желание, он сделает все при любых обстоятельствах. Нельзя ссудить людей по себе. Они не способны ради тебя сделать то, на что ты готов был ради них. Нужно быть лучше, чем вчера, а не лучше, чем другие, а твоя мечта не будет работать, пока ты не действуешь. Но знаешь, что является в жизни самым большим разочарованием и обманом? – спросил он, но тут же ответил, не дожидаясь меня. – Не все так просто.

– Поясни.

– Нет, ты не понял! Это и есть самый большой обман и самое большое разочарование – не все так просто! – последние слова он повторил с нажимом. – И эту ложь тебе повторяют постоянно.

– И что же именно не так просто по-твоему? – диалог был странным, и казалось, не поддавался никакой логики.

– Да все! – вновь быстро выпалил он. – Абсолютно все! Все хотят, чтобы ты сдался. Все вокруг только и говорят: « Чувак, не все так просто!» Но все это херня. Правда в другом.

– И в чем же?

– Все просто, – уверенно заявил. – Если говорят, что ты чего то не можешь, то возьми и сделай это. Хотя бы всем назло. Если тебе говорят, что ты чего-то не достоит – переубеди всех и себя. И ты поймешь, что все очень просто. И всегда так было!

Офигеть! Так мне еще в жизни никто мозг не взрывал.

– Но, я уверен, что то, что я тебе сейчас тут так красиво толкнул, твоя тупая голова не сможет нормально обработать, поэтому мы решили больше не тянуть и приступили к плану Б. Раз ты ничего не собираешься предпринимать… – уже весело тараторил он, а я отдаленно услышал шаги со стороны. – То на общем консилиуме было принято решение все решить за тебя. Так что радуйся, что у тебя такие охуенные друзья, – мне даже смотреть на него не надо было, я знал, что эта паскуда сейчас коварно лыбился. – Отблагодаришь потом.

– За что?

– За нее, – веселился он, а в следующий момент я услышал полюбившийся мне до глубины души и ставший таким родным голос, который дрогнул:

– Антон, – позвала меня Алина, а я повернулся в ее сторону, чтобы наконец-то ее увидеть.

Глава 63

Алина

Пробуждение было ужасным. Голова разрывалась на части, а я даже глаз открыть не могла, так как веки, казалось, весили тонну.

И было дикое чувство дежавю. Подобное я испытывала, когда впервые очнулась в доме Антона. Тогда я еще не знала, что моя жизнь может повернуться не только в худшую, но и в лучшую сторону.

Очень хотелось пить, а еще хотелось открыть глаза, но веки не поддавались, и только спустя несколько жалких попыток я поняла, почему не могу поднять веки.

На глазах была повязка. Руки сами потянулись к лицу, пытаясь убрать помеху.

– Куда? – несильно шлепнули меня по ладошке, из-за чего я дернулась. Из-за боли в голове я не услышала, что кто-то был рядом, а принюхавшись, различила такой знакомый и уже родной запах зубной пасты. – Рано еще, не трогай пока, – пояснил Леша.

– Сахарочек, давай договоримся, что это последний раз, когда ты в больнице. Вечно ты то подстреленная, то подбитая. Я нервничаю, а я, как ты могла заметить, не молодею. Мне стресс противопоказан, – услышала я голос Тимура и улыбнулась.

– Что случилось? Почему у меня голова перебинтована?

– Не паникуй! Вот, водички попей, – Леша поднес к моим губам трубочку, и я жадно присосалась к воде. – Во время потасовки Михайлов навалился на тебя, и ты ударилась головой. У тебя легкий сотряс. Скажи, тебя тошнит сейчас?

– Нет, – его ответ не пояснял, зачем в таком случае мне голову перебинтовали, еще и глаза.

– Вот и чудненько. Если все пойдет хорошо, то через пару дней поедешь домой, – радостно произнес Тим.

– В интернат? – с неприкрытым разочарованием спросила у парней. Дом у меня был только один. Не любимый, но единственный.

– Какой нафиг интернат? Ты уже взрослая девчонка, и у тебя теперь есть своя квартира, – с улыбкой продолжал Тим.

– Так быстро? Государство уже выделило мне жилплощадь? – удивленно спросила. Это действительно было странно. Я слышала, что с этим весгда тянули и выходцы из интерната долго могли перебираться без жилья.

– Ага. Государство! Оно самое, – со скепсисом в голосе хмыкнул Леха.

Плевать. Сейчас квартира – это последнее, что меня интересовало.

– Что там случилось? Где Антон?

Повисла тишина. И я даже будучи слепой чувствовала ее напряжение.

– Леш, Тимур, – позвала я парней, чувствуя, как голос срывается. Неужели та перестрелка обернулась для Антона плохо?

– Так, без соплей давай. Нормально все с ним. Ни единой царапки! – тут же протараторил Алексей, видимо поняв, что я голова зареветь.

Не смогла скрыть вздоха облегчения:

– А где он тогда?

Парни вновь молчали. Да что, блин, случилось?

Я чувствовала их напряжение и ясно понимала, что оно связано было с Антоном. Они не хотели говорить о нем.

– Алин, тебе сейчас нельзя нервничать, – тяжело вздохнув, начал Леша.

Я блин что, беременная? С чего мне вдруг нельзя нервничать.

– Где он? – с нажимом повторила я.

– Он ушел, – слова Меркулова прозвучали так, словно выносили мне приговор.

Последний раз такую сильную боль от слов я испытывала очень давно. Восемь лет назад, когда мама привела меня к неизвестному дому и сказала, что теперь я буду жить здесь. Без нее.

Я хорошо помнила тот день, когда меня бросили.

И сейчас, впервые почувствовав влюбленность, о которой все вокруг только и говорили, и которая могла перерасти в самую настоящую любовь, все разбилось вдребезги. Единственный человек, который стал мне почти родным, вновь меня бросил.

Разочарование волной ударило по телу, сгущаясь в одном месте – в сердце, принося неимоверную боль.

Он обещал, что все будет хорошо, но никогда не говорил, что это «хорошо» будет у нас двоих. Ведь возможно, «хорошо» может быть и по отдельности.

Расспрашивать об Антоне я не стала. Узнавать причины его поступка смысла не было. Он принял решение, и каким бы оно не было, я уважала его выбор, даже если этот выбор оказался не в пользу меня.

– Что с Леоном?

Там, в квартире Антона все произошло слишком быстро. Был неимоверный грохот, а потом окна разбились дымовыми шашками. Я помню только, как Леша в панике подорвался ко мне, а потом мы вдвоем отключились от удушающего газа.

Из сна меня вырвали грубо, дергая за плечи, как безвольную куклу. Вытолкали из машины, и только там я вновь поняла, что оказалась в руках Вячеслава и того мужчины, который ранее отмалчивался.

Я не успела толком прийти в себя, и сквозь отравленное сознание даже осознать весь спектр эмоций страха и отчаяния, как меня снова выключило, когда началась перестрелка.

– Он под арестом. Все закончилось, Алин, – успокаивающе погладил он меня по руке.

– Кто он?

– Михайлов. Наш губернатор, – хмыкнул Тимур. – Его сынок прикрывался его именем, чтобы пытать девушек. Засранец мертв.

Мертв…

Теперь действительно все позади, и я смогу спать спокойно.

Ребята провели со мной еще несколько часов, рассказывая все события, произошедшие за последние сутки. Передавали приветы от близнецов и от остальных ребят, так как информация просочилась в прессу и все уже были в курсе криминальных событий, в которых я оказалась в главной роли.

Антона мы больше не обсуждали.

Ребята хоть и видели мою грусть, но всячески пытались отшучиваться, а вскоре пришел врач.

– Здравствуй, Алина. Наконец-то, ты проснулась. Как голова? – спросил приятный голос, а в нос ударил запах лекарств и латекса. Так пахли почти все врачи.

– Болит, но терпимо, – улыбнулась в ответ.

– Это хорошо, так и должно быть. Меня зовут Никитин Семен Васильевич. Расскажи, как в целом состояние после операции? – подошел он ближе, дотрагиваясь до моей головы.

– Какой операции? – удивленно поинтересовалась, как вмешался Тимур:

– Мы еще не говорили ей!

– Что не говорили? – еще больше не понимала я. О чем речь?

– О! Так это замечательная новость! – порадовался врач. – Алина, давай снимем повязку, – помог он мне приподнять корпус и принять сидячее положение. Я услышала возню со стороны парней и как они нервно заходили по палате, а потом остановились возле моей кровати четко напротив меня.

Врач медленно разматывал бинт, произнося:

– Глаза открывай медленно, может быть больно. Мозг за столько лет перестал быть восприимчивым к картинке, поэтому обрабатывать информацию может с запозданием, а так же с резкими вспышками боли, – от его слов кровь отхлынула от всего тела.

Господи!

Господибожемой!

Неужели это то, о чем я думаю?

Глаза немного пощипывала, но я думала, что это из-за слезоточивого газа, но выходит…

Причина в другом.

Я чувствовала, что Семен Васильевич уже полностью размотал бинты и даже немного отошел от меня, а я все продолжала сидеть с закрытыми глазами, боясь поднять веки.

Это сон? Ущипните меня!

Он же не пошутил?

Или я сама надумала?!

А если нет и все правда?!

Но вдруг ничего не вышло, и тогда очередные надежды рухнут. Я не хотела почувствовать новое разочарование. Я знала, это окончательно меня разобьет.

– Сахарочек, не тяни. Открывай уже, – взмолился Леша, и я слышала, что они тоже томятся от нетерпения.

– Алина, не бойся. Операция прошла успешно. Сегодняшний день навсегда останется для тебя особенным, потому что ты снова увидишь, – добродушно подбодрил врач.

И я сделала это…

Как он и велел, медленно стала поднимать веки, и первое что увидела, это свет. Яркая вспышка ослепила меня, и как он и предупреждал, в голову ударил импульс боли. Я рефлекторно зажмурила обратно глаза, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.

Свет! Я видела его. И плевать, что я не успела разглядеть ничего конкретного, но мне уже было достаточно того, что я видела свет.

Не темноту, которая ни на секунду меня не покидала последние восемь лет.

Я не сплю, я действительно не сплю!

Я еще несколько раз пыталась поднять веки, но постоянно отступала, так как белки глаз жгло, и только спустя несколько минут я увидела два больших сильно расплывчатых пятна, одно из которых, кажется, мне махало.

– Приветики, – нервно, но радостно произнес Леша. – Ну как? Скажи, мы же красавчики?

Я улыбнулась, нервно засмеялась, а потом не удержалась и прикрыла глаза рукой, пряча слезы, которые неконтролируемым потоком рванули из глаз.

– Эй, ну ты чего? Мы оказались не такие клевые, как ты нас представляла? – подорвались они оба ко мне.

– Нет, нет, – захныкала я. – Я просто… Я просто… – я не могла подобрать слов. – Вы замечательные, но все слишком расплывчато, и вы похожи на два больших пакета.

– Тогда мы должны быть самыми топовыми секси пакетами, – нашелся Тимур.

Я вновь нервно засмеялась, давясь слезами радости.

– Это нормально. Первое время не будет никакой резкости, поэтому не пугайся, что сейчас все расплывчато. Поверь, уже через несколько часов ты сможешь словить прямой фокус, и ребята перестанут быть для тебя пакетами, – пояснил врач.

Я верила ему, но мне уже было достаточно даже того, что я видела силуэты вокруг.

Я вновь открыла глаза, и, не удержавшись, потянулась к ребятам, которые крепко меня обняли.

Я искренне была им благодарна и очень сильно надеялась, что хотя бы они не пропадут из моей жизни.

Глава 64

Алина

Как мне и обещали, выписали меня через два дня, которые я регулярно наблюдалась у Семена Васильевича. Он постоянно проводил обследования, закапывал глаза, смазывал их, и требовал, чтобы я сильно не напрягалась, открывая их всего на несколько часов в день и то, в солнечных очках, давая новой роговице отдых.

И врач не соврал, уже через несколько часов я увидела почти отчетливые силуэты парней, а они долго пытали меня, споря, кто же из них красивее.

Меня мучили сильные головные боли. Каждый раз, стоило открыть глаза, как через несколько минут на меня обрушивалась сильнейшая мигрень, из-за чего меня постоянно пичкали обезболивающими. А еще я заметила, что с открытыми глазами было очень тяжело считать время, потому что мозг не успевал перестраиваться. Слишком много он получал информации от визуализации, и я постоянно сбивалась со счета, но стоило мне закрыть веки, как все проблемы исчезали. Мозг успокаивался и входил в привычную колею покоя. По итогу, когда меня выписали, я так и не решилась ни с кем поделиться, что как бы я не была рада восстановлению зрения, привыкнуть к нему оказалось очень тяжело.

В больнице меня навестили все ребята, с которыми я познакомилась на свадьбе. Рыжая со своим парнем, Нестеровы, Туська, Ника и даже близнецы с их давним другом Сашей. К слову, очень красивый парень. Леша и Тимур итак торчали со мной регулярно, поэтому скучать мне было некогда. Находясь в компании, я всегда смотрела на ребят, запоминая их черты и поражаясь, какая же красивая у них оказалась компания, но стоило мне оказаться одной, как я с облегчением закрывала глаза, оказываясь в привычном мне темном мире.

Когда все же поделилась своими переживаниями с Семеном Васильевичем, ругая себя за то, что оказалась неблагодарной такому подарку, он заверил меня, что спустя столько лет скотомы это нормально. Невозможно быстро и безболезненно перестроиться и с ноги открыть дверь в новую жизнь. Он обещал, что с каждым днем будет легче.

Я продолжала дозировать в сутки свое зрение, и постепенно замечала, что со временем стала наконец-то наслаждаться прелестями зрячей жизни. И больше всего меня радовали цвета. Было так непривычно их видеть даже сквозь темное стекло очков, которые мне необходимо было носить еще долго.

А еще лица людей… Они были невероятные, но абсолютно все разные.

Я с детства помнила, как выглядели окружающие, и все эти года в своем воображение рисовала их. На некоторых смотрела руками, как это было с Лешей и… Антоном. В таком случае, образ был четким и зафиксированным. Леша оказался именно таким, каким я себе его представляла.

Но сейчас все было иначе. Несмотря на мою хорошую слуховую и осязательную память, я поняла, что зрительная была слаба, и я очень быстро забывала лица. И если к ребятам я привыкла, то посторонние из памяти стирались мгновенно.

Все это меня пугало.

После выписки ребята привезли меня на квартиру к Антону, где мы с ним провели потрясающую ночь. Нахождение в ней было для меня почти невыносимым.

Тимур передал мне все мои документы, сказав, что вопрос с интернатом он полностью закрыл. И что мне не обязательно там появляться.

Но оставался еще нерешенный вопрос с Леоном. Губернатор находился в больнице с огнестрельными ранениями в спине, под охраной, и наотрез отказывался признаваться в содеянном. Проблема заключалась в том, что по факту на него у нас ничего не было, не считая вооруженного нападения в том злачном закрытом клубе, куда он и Вячеслав меня притащили. Его хакер подчистую почистил всю информацию и замял следы. Максимум, что святило Леону, это несколько лет за вооруженный разбой. И это печалило всех.

Первое время ребята по очереди оставались у меня ночевать, чрезмерно беспокоясь за меня, но через несколько дней я убедила их, что не обязательно находиться со мной двадцать четыре часа в сутки.

Я всячески делала вид, что у меня жизнь налаживается, и это ведь действительно было так. А то, что я мучилась от одиночества, в котором меня оставил Антон, не имело никакого значения.

Я справлюсь с этим.

Обязательно…

Не смотря на то, что это дурацкое чувство жгло в груди каждую минуту.

В конце концов, он сдержал свое слово. Он обещал, что все завершиться хорошо, и что я снова буду видеть. Он не подвел. И я не имела больше права ничего требовать с него.

Первая влюбленность всегда проходит. Пройдет и у меня.

Наташа часто приходила ко мне в гости, так как выяснилось, что она жила неподалеку. Собственно, как и Тим, который жил у нее. Как-то она заговорила о моем образовании и о том, что мне обязательно нужно учиться. И она была права. Пришлось вновь переучиваться читать, так как буквы казались незнакомыми. Я мониторила вузы на планшете, правда, врач запретил по много времени сидеть за ним, а так же четко требовал дозировать все попытки чтения на любых носителях.

Я понимала, что по факту только сейчас моя жизнь начиналась, и нельзя было опускать руки. Я верила, что переболит и станет легче, но, кажется, все равно не могла спрятать грустного лица от ребят, потому что в один из вечеров Леша все же не вытерпел:

– Сахарочек, давай поговорим, – начал он, и я сразу поняла, что разговор легким не будет.

– О чем?

– Об Антоне.

Тимур тоже откинул свой телефон в сторону.

– А что с ним? – стараясь держать голос, спросила у парней, отводя взгляд.

– Ему плохо, – пояснил Тим.

– Что-то случилось? – я не смогла скрыть тревогу в голосе.

– Он скучает по тебе, – пояснил Леша, а я отвернулась от них.

Скучает. Я тоже скучаю по нему.

– Тогда зачем он ушел?

– Потому что идиот, – психанул Леша.

– И ссыкло! – добавил хакер.

– Алин, послушай, мы просто очень хотим, чтобы ты знала. Он не бросил тебя и не отвернулся. Он действительно ушел, думая, что так будет лучше. Только спросить тебя, как тебе будет лучше, он зассал. Он не хочет, чтобы ты считала себя чем-то обязанным перед ним.

– Я перед всеми вами обязана… – перебила его.

– Нет, это не то. И ни перед кем ты не обязана. Алин, эту квартиру он переоформил на тебя. Документы на нее ты получишь уже через несколько дней, – встрял Тимур.

Я ошарашенно уставилась на них. Я думала, что мне предоставит жилплощадь государство, а тут я временно проживаю. Но никак не ожидала такого поворота.

– Так он решил откупиться от меня?

– Ничего он не откупается. Он просто хочет быть уверен, что ты будешь четко стоять на ногах, и у тебя будет своя крыша над головой. Так же он открыл счет на твое имя, с которого ты сможешь спокойно оплачивать себе дальнейшую учебу и вообще жить на эти деньги.

– Мне все это не нужно, – мне совершенно не нравилось, что они говорили. Он ничего мне не должен, и я не собиралась жить за его счет.

– Вот тут я с тобой не согласен, и полностью в данном случае поддерживаю его. Ты еще совсем ребенок, и у тебя нет никого из родных, поэтому здесь он поступил правильно, помогая тебе финансово. Но это все ерунда, есть куда более важные вещи… – тяжело вздохнул Леша.

– Какие?

– Мы бы хотели, чтобы он тебе сам все объяснил. Алина, просто пойми. Он действительно тебя не бросал. Он каждый день звонит нам и спрашивает, как у тебя дела. Расспрашивает о каждой твоей минуте. Если честно, уже заколебал, – улыбнулся Тимур. – И он очень сильно по тебе скучает. Ты простила его за то, что он выстрелил в тебя, но проблема в том, что себя он простить не может. До кучи он не знает, что делать со своим вымышленным постравматическим синдромом, и как гребанный параноик считает, что однажды может тебе навредить. А еще его регулярно мучают кошмары из его прошлого. К тому же он столько лет страдал из-за смерти Кристины, пытаясь найти убийцу, и сейчас, когда нашел, легче от этого ему не стало. Теперь он стал винить себя за то, что косвенно виноват в смерти сестры. Сейчас у него тяжелый период самокопания, самопознания и прочего депрессивного дерьма. Сахарочек, мы видим, что тебе сейчас очень одиноко, но поверь – ему хуже. Он погряз в своем дерьме, и ему просто нужно время, чтобы из него выбраться.

Слова Тимура во мне зарождали надежду такой силы, что хотелось кричать от радости. Я не видела причин не верить им. Я никогда в жизни не усомнюсь в словах ни одного из них, а время… это самое малое, что я могу дать Антону.

Если оно действительно ему нужно, то я готова ждать столько, сколько потребуется, но…

Подождите-ка!

– Сестры? – уточнила я. Я не ослышалась, я точно слышала, что он так сказал.

– Ну да. Его сестра-близнец, – недоумевая пожал плечами Меркулов.

Боже…

– Никто никогда не говорил, что Кристина его сестра, – подвисла я. – У них одинаковая фамилия, я думала, что она была его… женой.

Парни широко распахнули глаза, а потом, не выдержав, громко заржали. Вот именно заржали! Даже как-то обидно стало. У меня тут такое открытие, а они тут ржут!

– Сахарочек, ну ты даешь! – не мог остановиться Тим. – А мы всегда думали, что ты из нас всех самая умненькая.

И правда, какая же я дура!

Я жутко ревновала Антона к Кристине и обижалась, когда он каждый раз говорил о ней с такой теплотой.

Идиотка просто! Я думала, что никогда не смогу бороться с его первой любовью, но сейчас осознала, что мне и не придется. Он действительно всегда будет любить ее, но совсем иначе.

Как же я хотела его увидеть. До дрожи в руках. Благо ждать пришлось не долго – ровно две недели со дня операции.

– Сахарочек, как настроение? – плюхнулся Тимур на диван, радостный и цветущий.

– Нормальное, – пожала я плечами. На самом деле настроение было не очень. Как и все последние дни.

– Ага, оно и видно. Собирайся, у нас запланирована прогулка по кладбищу!

На мою тысячу вопросов по какому это еще кладбищу мы собрались гулять, я получила только один ответ:

– Поверь, тебе понравиться!

На месте мы оказались примерно через час. А потом еще несколько минут шли по территории. И…

Я никогда не была на кладбище ранее и даже не задумывалась, как оно выглядит. Но могу сказать точно: Тим ошибся. Мне не нравилось. Здесь было холодно, страшно и одиноко. А еще я понятия не имела, куда мы идем, ровно до тех пор, пока вдалеке не увидела два силуэта, которые сидели на тонком железном ограждении возле одной из могил.

Лешу я узнала сразу, а когда перевела взгляд на вторую спину, запнулась на месте, чувствуя, как кровь застыла в венах от… от предвкушения, ожидания и радости.

Это был он!

Я никогда его не видела, но сейчас мне казалось, что я узнаю его при любых обстоятельствах и с любого ракурса.

– Устроим засранцу сюрпризик? – заговорщицки спросил Тимур, и потащил меня к ним. – Уверен, он от радости уписается.

Стоп!

Я не была готова к этой встречи! Вернее не так! Я готова! Или не готова. Я запуталась, но точно знала, что очень ее хотела, просто это было все неожиданно и…

Мы обходили могилы, и пока я судорожно в голове думала, что же мне сказать ему, не заметила, как оказалась возле них в нескольких метрах.

Леша что-то воодушевленно рассказывал Антону, размахивая руками, а я смотрела неотрывно только на затылок парня, который перевернул всю мою жизнь, и едва показывающийся профиль. И когда Тимур подтолкнул меня вперед, я смогла вырвать из себя только его имя:

– Антон, – позвала парня, и он тут же повернулся.

Первое, что бросилось в глаза – это солнцезащитные очки на его лице в этот осенний пасмурный день. Я была в похожих. А потом глаза сами опустились ниже, где рядом с ним, подпирая железный забор, стояла трость.

Белая.

Осознание произошедшего огромным камнем упало на меня, не давая возможности вздохнуть, а невыносимая боль в клочья драло душу.

Боже, что же ты наделал?