Текст книги "Дорога пыльной смерти"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

В тот вечер в вестибюле гостиницы собралось человек тридцать. Среди них были Мэри Мак-Элпайн, ее брат, водитель трейлера Генри и двое рыжих близнецов Рэфферти. Все оживленно и громко обменивались мнениями. На весь уик-энд гостиницу арендовали несколько команд, участвовавших в международных гонках Гран-При, а этот народ не отличается особой сдержанностью на язык. Все они, и пилоты и механики, уже успели скинуть с себя рабочую одежду и принарядились, как подобает людям, готовящимся к публичной трапезе, до которой, впрочем, оставалось еще более часа.

 Генри среди них выглядел особенно изысканно – серый крапчатый костюм, красная роза в петлице, даже его всегда торчащие усы были расчесаны. Мэри сидела рядом с ним и с Рори, который их несколько сторонился и читал или делал вид, что читает, журнал. Мэри сидела безмолвно, без улыбки, машинально сжимая и вертя одну из тростей, заменивших ей костыли. Неожиданно она повернулась к Генри.

– Куда исчезает Джонни вечерами? Вечерами его в гостинице практически не видно.

– Джонни? – Генри поправил цветок в петлице. – Не представляю, мисс. Может быть, он предпочитает уединение.  Может быть, в другом месте его кормят вкуснее. Тому может быть много причин.

Рори намеренно закрыл журналом лицо. По тому, как неподвижны были его глаза, можно было с уверенностью сказать, что он не читал его, весь превратившись в слух.

– Может быть, дело вовсе не в том, что где-то лучше готовят, – сказала Мэри.

– Вы о девушках, мисс? Джонни Харлоу не интересуется девушками. – Генри хитровато глянул на нее и принял вид несколько манерный, какой, по его пониманию, и должен иметь джентльмен. – Исключая одну известную мне особу.

– Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть. – Мэри Мак-Элпайн не всегда была розой без шипов. – Вы знаете, о чем я спрашиваю.

– Ума не приложу о чем вы спрашиваете, мисс.

– Не хитрите со мной, Генри.

Генри принял скорбный вид непонятого человека.

– Я не так умен, чтобы хитрить с другими, мисс.

Мэри посмотрела на него проницательно, затем резко отвернулась. Рори смотрел в журнал очень сосредоточенно, задумчиво и выражение его лица вряд ли можно было назвать приятным.

Харлоу осматривал лежащие в ящике запчасти, освещая их красным светом фонаря. Внезапно он выпрямился, поднял голову, прислушиваясь. Выключил фонарь и, скользнув к окну, выглянул. Вечерние сумерки сменились непроглядной ночью, но желтоватый полумесяц светивший сквозь редкие облака, позволял видеть окружающее. Два человека направлялись к расположенному где-то в пятнадцати метрах от того места, где сейчас стоял Харлоу, трейлеру «Коронадо». В них легко можно было узнать Мак-Элпайна и Джекобсона. Харлоу осторожно приоткрыл дверь трейлера  ровно настолько,  чтобы видна была дверь трейлера «Коронадо». Мак-Элпайн вставлял в этот момент ключ в замочную скважину и Харлоу расслышал его слова:

– Так что,  Харлоу не придумал это. Четвертая передача действительно приказала долго жить?

– Однозначно.

– Но ведь, возможно, это произошло не по вине Харлоу? – В голосе Мак-Элпайна прозвучали мольба и надежда.

– Ну, конечно, всякое может быть… – В тоне Джекобсона было очень мало ободряющих интонаций.

– Вот именно. Что же, пойдемте взглянем на эту чертову коробку передач.

Оба вошли внутрь, и сразу там зажегся свет. Харлоу с редкой на его лице полуулыбкой кивнул, прикрыл дверь и продолжил осмотр. Он действовал с той же предусмотрительностью, как и на станции обслуживания «Гальяри», аккуратно вскрывая ящики и коробки и с величайшей осторожностью все закрывая, не оставляя за собой никаких следов. Он работал быстро и внимательно и остановился лишь раз, когда снова услышал снаружи подозрительные звуки. Убедившись, что это Мак-Элпайн с Джекобсоном покинули трейлер «Коронадо» и направляются прочь, Харлоу продолжил свое занятие.

Глава 4

Харлоу вошел в гостиницу, когда вестибюль, служивший одновременно и баром, был полон. Группа мужчин теснилась возле стойки. Мак-Элпайн и Джекобсон сидели за одним столом с Даннетом. Мэри, Генри и Рори по-прежнему оставались на своих местах. Харлоу закрыл дверь, и в это время прозвучавший гонг призвал всех к обеду. В старом отеле был заведен добрый обычай обедать всем одновременно в строго установленное время, либо не обедать вовсе. Это было громадным удобством для обслуживающего персонала и не слишком устраивало гостей.

Гости как раз поднимались со своих мест, когда Харлоу проходил через вестибюль к лестнице. Ни одна душа не поприветствовала его, иные лишь холодно кивнули. Мак-Элпайн, Джекобсон и Даннет его проигнорировали. Рори бросил на него взгляд, полный нескрываемого презрения. А Мэри  мельком взглянула, прикусила губу и быстро опустила глаза. Два месяца назад Джонни Харлоу понадобилось бы не меньше пяти минут, чтобы добраться до первых ступенек лестницы. В этот вечер на это ушло всего лишь десять секунд. Но, если он и был задет  оказанным ему приемом, то очень умело это скрыл. Лицо его осталось бесстрастным, как у деревянного идола.

В номере он быстро умылся, причесался, извлек из шкафа бутылку шотландского виски, прошел с нею в ванную, прополоскал с гримасой отвращения виски рот и выплюнул. Оставив почти полный стакан на умывальнике, он вернул бутылку в шкаф и спустился вниз, в столовую.

Он пришел последним. Но любому постороннему уделили бы здесь больше внимания, чем Харлоу. Он был личностью, которой теперь сторонились. В маленькой столовой оказалось людно, но свободные места были. За тремя столиками сервированными на четверых, сидело три человека, и было свободное место возле двухместного столика – там сидел Генри. К нему и направился Харлоу:

– Не возражаете?

– Буду рад, мистер Харлоу. – Генри просиял от удовольствия. Он оставался радушным на протяжении всего обеда, болтая о разных пустяках и малозначащих предметах. Харлоу почти не слушал его. Генри был не ахти каким интеллектуалом, скорее наоборот, натурой посредственной, поэтому скупые односложные ответы Харлоу вполне его устраивали. Говоря по правде, самое лучшее, чего хотелось Харлоу сейчас, – так это чтобы Генри находился где-нибудь на расстоянии нескольких метров от него, поскольку у Генри неприятно пахло изо рта. Но Генри, придвинувшись почти вплотную, вдохновенно делился своими проблемам, придавая этой встрече особое, только ему понятное значение.

Благочестивая тишина кафедрального собора, пожалуй, не могла бы соперничать с полным безмолвием, воцарившимся в столовой после появления Харлоу. Генри с удовольствием вслушивался в свой голос, когда жаловался, что его подарки жене никак не способствуют восстановлению нормальных с нею отношений.

Так что с окончанием ужина Харлоу облегченно вздохнул про себя, никак не проявив этого внешне. Он встал последним из-за стола и с безразличным видом послонялся по вестибюлю. Остановился в нерешительности посреди зала, с полным равнодушием, ленивым взглядом окинул все вокруг. Увидел Мэри и Рори, потом его взгляд задержался на Мак-Элпайне, который о чем-то переговаривался с Генри. Он не слышал произносимых ими слов, но ему и не нужно было их слышать, чтобы понять, о чем шла речь. Скорее всего Генри, отчитываясь о выполненном задании, докладывает, что от Джони Харлоу пахнет как от винной бочки, а Мак-Элпайн благодарит Генри за доставленные сведения.

Харлоу отвернулся от этих двоих.  Внезапно, приняв решение, он направился к выходу. Мэри видела, как он уходил; оглядевшись, она проверила, не наблюдает ли кто за ней, поднялась из-за стола и, опираясь на трости, направилась вслед за Харлоу. Рори, в свою очередь, выждал секунд десять после ухода сестры и с безразличным видом вышел.

Пять минут спустя Харлоу уже входил в кафе, он выбрал свободный столик и сел так, чтобы видеть дверь на улицу. Подошла молодая официантка, сразу восторженно распахнула глаза и обаятельно улыбнулась. Молодежь узнавала пятикратного чемпиона Европы, где бы он ни появлялся.

– Тоник и воду, пожалуйста, – улыбнулся в ответ Харлоу.

– Прошу прощения, сэр. – Глаза ее еще больше раскрылись.

– Тоник и воду.

Официантка, мнение которой о чемпионе мира среди гонщиков, само собой, сразу же изменилось, принесла напиток. Харлоу так и сидел с ним, изредка поднимая глаза на входную дверь. Он нахмурился, когда она открылась и Мэри с выражением явной тревоги вошла в кафе. Она заметила Харлоу сразу, хромая, прошла через зал и присела к столику.

– Хэлло, Джонни, – сказала она неуверенным голосом.

– Я рассчитывал увидеть кое-кого другого.

– Ты… что?

– Я ждал кое-кого другого.

– Я не понимаю. Кого?..

– Не имеет значения. – Тон Харлоу был резок, как и его слова. – Кто поручил тебе шпионить за мной?

– Шпионить за тобой? Шпионить за тобой? – Она уставилась на него, на ее лице было скорее непонимание, чем недоверие. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Разве ты не знаешь, что означает слово «шпионить»? – Харлоу не позволял себе расслабиться

– Ох, Джонни! – В больших карих глазах Мэри отразилось чувство обиды, и в ее голосе тоже. – Ты же знаешь: я никогда не стала бы шпионить за тобой.

– Тогда как ты оказалась здесь? – Харлоу несколько смягчился.

– Тебе неприятно видеть меня?

– Я не об этом. Чего тебе понадобилось в этом кафе?

– Я просто шла мимо и…

– …и увидела меня и вошла. – Он внезапно отодвинул стул и встал. – Погоди минутку.

Харлоу вышел наружу, посмотрел налево, потом на право и вернулся в кафе, сделав вид, что не заметил фигуру, скрывающуюся в глубине подъезда на противоположной стороне улицы.

– У тебя глаза как рентген. – Сев на место, произнес Харлоу. – На окнах кафе матовые стекла, но ты увидела меня даже сквозь них.

– Ладно, Джонни. – Девушка выглядела очень усталой. – Я шла за тобой. Я беспокоюсь. Я очень волнуюсь.

– С кем не бывает. Посмотрела бы ты на меня во время гонки. – Он помолчал. А потом вдруг спросил без всякой связи с предыдущим разговором: – Рори был в гостинице, когда ты уходила?

– Да. Я видела его. – Она озадаченно нахмурилась, взглянув на Джонни.

– Он видел как ты уходила?

– Что за странный вопрос!

– Я вообще странный человек. Спроси любого в наших кругах. Так он видел как ты уходила?

– Конечно. Почему… почему ты так настойчиво спрашиваешь про Рори?

– Я просто беспокоюсь: не хотелось бы, чтобы парнишка таскался ночью по улице и подхватил простуду. К тому же его вполне могут и ограбить. – Харлоу задумчиво помолчал и закончил. – Вот, что я об этом думаю.

– Остановись, Джонни! Остановись! Я знаю, да, знаю, что он с ненавистью смотрит на тебя с тех пор… с тех пор…

– С тех пор, как я покалечил тебя.

– Ох, Боже мой! – По ее лицу было видно, как сильно она взволнована. – Он мой брат, Джонни, но ведь он не я. Что я могу сделать… Ты и сам понимаешь, чем вызвано его недоброжелательство… но ведь ты же самый добрый человек в мире, Джонни Харлоу…

– Доброта нынче не в цене, Мэри.

– Но ты же добрый. Я знаю. Прости его. Ведь он еще совсем мальчик. А ты мужчина. Разве он может быть опасен тебе?

– Если у пацана в руках оружие, он может быть очень опасен. Девятилетние подростки во Вьетнаме успешно воевали.

Мэри начала вставать. В ее глазах блестели слезы, но она пыталась говорить бесстрастным тоном:

– Я не должна была тебе надоедать. Доброй ночи, Джонни.

Он ее задержал, нежно взяв за руку, и она замерла с застывшим в отчаянии лицом:

– Не уходи. Я просто хотел убедиться.

– В чем?

– Это уже не важно. Забудем о Рори. Поговорим о тебе. – Он подозвал официантку. – Повторите то же, пожалуйста.

Официантка выполнила заказ, и Мэри посмотрев спросила:

– Что это? Джин? Водка? – спросила она.

– Тоник с водой.

– Ох, Джонни!

– Что это ты заладила: «Ох, Джонни. Ох Джонни». – Невозможно было понять по его голосу, было это раздражение наигранным или нет. – Ладно, ты говоришь, что беспокоишься, волнуешься. Но неужели ты думаешь, что я не вижу, что у тебя душа не а месте? Хочешь, я угадаю почему это происходит? У тебя есть пять поводов волноваться: Рори, ты сама, твой отец, мать и я.. – Она хотела возразить, но он остановил ее жестом. – Можешь забыть о Рори и его ненависти. Через месяц ему все это покажется дурным сном. Теперь о тебе… Только не вздумай отрицать, что тебя не беспокоят наши взаимоотношения: со временем и в них все встанет на свои места. Далее по списку твои родители, и то, что происходит со мной… Как, все верно?

– Ты со мной давно так не говорил.

– Ну так что, я прав?

Вместо ответа она молча кивнула.

– О твоем отце. Последнее время он плохо выглядит, заметно похудел. Предполагаю, что это у него от беспокойства о твоей матери и от того, что происходит со мной, именно в таком порядке.

– Моя мама? – прошептала она. – Откуда ты знаешь об этом? Никто об этом не знает, кроме нас с папой.

– Предполагаю, но не уверен, что Алекс Даннет тоже знает об этом, ведь они с твоим отцом друзья. Мне же рассказал об этом твой отец всего два месяца назад. Он доверял мне в те дни, тогда мы были еще дружны.

– Пожалуйста, Джонни…

– Это уже немного лучше, чем «Ох, Джонни». Он все еще верит в меня, несмотря на все происшедшее. Только, пожалуйста, ни слова ему о том, что я тебе сказал о твоей маме. Я ведь обещал никому об этом не говорить. Обещаешь?

– Обещаю.

– Последние два месяца мы с твоим отцом почти не разговаривали… скажи, с тех пор как твоя мама пропала из вашей марсельской квартиры три месяца назад, от нее так ничего и нет – никаких сообщений, звонков, писем?

– Ничего. Ничегошеньки, – проговорила Мэри, положив свою руку на его. – А ведь раньше она звонила по телефону ежедневно, писала каждую неделю…

– А твой отец предпринял соответствующие меры?

– Папа – миллионер. Неужели ты думаешь, что он не использовал все возможности?

– Все ясно. А я могу чем-нибудь помочь?

Мэри побарабанила пальцами по столу и и подняла на него глаза. Ее глаза были полны слез:

– Сделай так, чтобы папа не расстраивался, хотя бы, из-за тебя.

Мак-Элпайн в этот момент очень энергично изучал вопрос, стоит ли ему в конце концов, расстраиваться из-за Харлоу или нет. Он и Даннет остановились перед дверью гостиничного номера. Мак-Элпайн вставил ключ в замочную скважину. Даннет с опаской огляделся и сказал:

– Не думаю, что дежурный администратор поверил хоть одному вашему слову.

– Какая разница? – Мак-Элпайн повернул ключ в замке. – Поверил не поверил, ключ от номера Джонни у меня.

– А если бы вам его не дали?

– Я бы взломал эту чертову дверь. Я уже однажды это сделал, помнишь?

Они вошли в номер, заперли за собой дверь, и принялись безмолвно и методично обыскивать комнату Харлоу, заглядывая во все мыслимые и немыслимые места, которых в гостиничных номерах, как известно, не так уж много. Три минуты, и осмотр закончился, он был настолько же успешным, насколько и удручающим – четыре полные бутылки шотландского виски и пятая, наполовину пустая. Они обменялись взглядами, и Даннет коротко подвел итог:

– Господи, это надо же!

Мак-Элпайн только кивнул. Он вообще не мог произнести ни слова, и все это из-за обстоятельств, в которые сам себя поставил. Он сам принял решение дать Харлоу последний шанс, и в то же время сейчас перед ним были все доказательства необходимости немедленного увольнения Харлоу.

– Так что же делать? – спросил Даннет.

– Мы заберем эту чертову отраву с собой – вот что мы сделаем. – Глаза Мак-Элпайна сузились, голос звучал напряженно.

– Но он сразу заметит их отсутствие. Насколько нам известно, вернувшись, он первым делом наведается к своим бутылочкам.

– Ну так и что? Даже если он обнаружит их отсутствие? Не бросится же он к администратору и не завопит: «Я Джонни Харлоу. И у меня только что украли пять бутылок шотландского виски из номера». Он ничего не сделает и ничего не скажет.

– Конечно, он ничего не скажет. Только что он подумает при этом?

– А кого интересуют мысли начинающего алкоголика? К тому же на нас уж точно он не подумает. Ведь если бы это сделали мы, то на него сразу должны были бы посыпаться наказания. А этого не произойдет. Мы не скажем ему ни слова. Поэтому он будет считать, что кражу совершил случайный вор. Может, даже кто-то из персонала гостиницы.

– Сделать так, чтобы твой отец из-за меня не расстраивался? Поздно, милая Мэри, Джонни Харлоу, как гонщик, вышел в тираж. Спроси любого.

– Я не об этом. Я о твоем пьянстве.

– Моем пьянстве? – Лицо Харлоу оставалось бесстрастным. – Кто это тебе сказал?

– Все.

– Все лгут.

После этой реплики, как и рассчитывал Харлоу, разговор по душам стал невозможен. С ресниц Мэри сорвалась слеза, упала прямо на часы на ее руке, но Харлоу хотя и заметил это, но никак не прокомментировал. Мэри, помолчав, тихо вздохнула:

– Да… Зря я затеяла этот разговор… А на прием к мэру ты сегодня идешь?

– Нет.

– Я рассчитывала, что ты пригласишь меня с собой. Пойдем, а?

– И выставить тебя страдалицей? Нет.

– Почему ты не хочешь идти? Все другие гонщики там будут.

– Я не такой, как все остальные. Я Джонни Харлоу. Я изгой, отверженный. У меня деликатная и утонченная натура, и я не люблю, когда меня игнорируют, сторонятся.

Мэри положила обе руки на его ладонь:

– Только не я, Джонни. Ты же знаешь, я буду с тобой всегда.

– Знаю. – Харлоу сказал это без горечи и без иронии. – Я искалечил тебе жизнь, а ты так со мной разговариваешь. Но лучше тебе сейчас держаться от меня подальше. Это опасно.

– Опасно, что ты такое говоришь…

– Пойдем. Тебе нужно успеть переодеться к приему у мэра. Я провожу тебя до гостиницы.

Они вышли из кафе. Одной рукой Мэри опиралась на трость, другой взяла Джонни под руку. Харлоу нес вторую трость, приноравливая свои шаги к походке девушки. Шли медленно, и когда Рори Мак-Элпайн счел, что они удалились уже на достаточное расстояние, он выскочил из своего укрытия в неосвещенном парадном напротив кафе. Он дрожал от холода, но, судя по довольному выражению лица, считал, что сведения которые он добыл, стоили того чтобы слегка замерзнуть. Держась на почтительном расстоянии от Харлоу и Мэри, Рори у первого перекрестка свернул направо и побежал в обход. Прибежав в гостиницу, он уже не дрожал, а взмок от пота, потому что ни разу не остановился за всю дорогу. Бегом миновав вестибюль, он поднялся по лестнице в свой номер, умылся, причесал волосы, поправил галстук, какое-то время постоял у зеркала, придавая лицу чуть скорбное выражение  исполненного долга, и, когда решил, что это ему удалось, отправился в номер отца. Постучав и услышав что-то вроде разрешения, вошел.

Апартаменты Джеймса Мак-Элпайна были самыми комфортабельными в гостинице. Будучи миллионером, Мак-Элпайн не видел причин стеснять себя в чем-либо. Но в эту минуту ему было не до радостей земных, он явно не наслаждался комфортом, сидя в своем сверхмягком кресле. Его мучили и тяготили какие-то мрачные мысли, и даже появление сына заставило его лишь с вялым равнодушием поднять голову.

– Так в чем дело, мой мальчик? Неужели нельзя было подождать до завтра?

– Нет, папа, нельзя.

– Тогда выкладывай побыстрее. Как видишь, я занят.

– Да, папа, я понимаю. – Скорбное выражение  исполненного долга на лице Рори не изменилось. – Но я должен кое-что сообщить тебе срочно. – Он нерешительно умолк, будто собираясь с духом. – Это о Джонни, папа.

– Свои мысли о Джонни Харлоу всегда держи глубоко при себе. – За внешней строгостью в словах отца промелькнул интерес и любопытство. – Мы все знаем, что ты думаешь о Харлоу и как относишься к нему.

– Да, папа. Я об этом подумал, прежде чем решил повидаться с тобой. – Рори опять нерешительно умолк. – Ты знаешь, говорят что Харлоу пристрастился к алкоголю.

– Да? – Голос Мак-Элпайна был совершенно безразличным, и Рори с трудом удалось сохранять на лице благочестивое выражение: это было гораздо труднее, чем он ожидал.

– Это действительно так, папа. Я собственными глазами видел сегодня его пьющим в пабе.

– Спасибо, Рори, можешь идти. Хотя постой. Выходит, ты тоже был в том пабе?

– Я? Ну что ты, папа. Я был снаружи, но я все видел.

– Значит шпионил?

– Нет, случайно проходил мимо. – Отрывисто, изобразив обиду, возразил Рори.

Мак-Элпайн махнул рукой, по сути прогоняя сына, было видно, что он им не доволен. Тогда Рори, не удержавшись, сказал:

– Может быть, я и не люблю Джонни Харлоу. Но зато я люблю Мэри. Я люблю ее, может, больше всех в мире, и хочу защитить ее от этого человека. Она тоже была в пабе с Харлоу.

– Что? – Лицо Мак-Элпайна потемнело от гнева. – Ты уверен?

– Даю голову на отсечение. На свои глаза я еще пока не жалуюсь.

– А я думаю, что ты мог обознаться, – Мак-Элпайн понемногу начал успокаиваться,  Гнев в его глазах немного угас. – И запомни: я терпеть не могу шпионов и доносчиков.

–Я не шпионил, папа! – негодующе воскликнул Рори. – Я действовал, как детектив. Когда доброе имя команды «Коронадо» ставится на карту…

Мак-Элпайн поднял руку, чтобы остановить это словоизвержение – праведность сына иногда становилась тошнотворной, – и тяжело вздохнул:

– Хорошо, хорошо, благородный маленький монстр. Скажи Мэри, что я хочу ее видеть. Но не говори для чего.

Пять минут спустя на месте Рори уже стояла Мэри. На вопрос отца она вызывающе спросила:

– Кто тебе сообщил об этом?

– Это как раз и неважно. Важно, так это или нет?

– Мне двадцать лет, папочка. Я не обязана отвечать на такие вопросы. Я вполне самостоятельный взрослый человек.

– Самостоятельный, взрослый? А если я выброшу тебя из команды «Коронадо»? У тебя нет денег, и, пока я жив, они не появятся. У тебя нет жилья. У тебя нет матери, по крайней мере ты не знаешь, где она. У тебя нет профессии. Кому нужна ни к чему не приспособленная калека?

– Хотелось бы мне, чтобы ты повторил все эти ужасные слова при Джонни Харлоу.

– Удивительно, как ты похожа на меня. В твоем возрасте я был таким же независимым, даже, пожалуй, и поболее, и так же, как ты, не ценил родительский авторитет. – Мак-Элпайн помолчал и спросил с ничем не прикрытым любопытством. – Ты так влюблена в этого парня?

– Он не просто парень. Он Джонни Харлоу. – Мак-Элпайн удивленно поднял брови, услышав страстную силу ее голоса. – А на твой вопрос я бы в свою очередь спросила: имею ли я право хотя бы на малую толику свободы, на личную жизнь?

– Хорошо, хорошо, – вздохнул Мак-Элпайн. – Давай договоримся – ты мне ответишь на мои вопросы, а я тебе скажу, почему я их тебе задаю. О’кей?

Она кивнула.

– Одним словом: верно это или нет?

– Если твои шпионы считают это фактом, папа, то зачем еще спрашивать меня?

– Придержи свой язык. – Напоминание о шпионах задело Мак-Элпайна за живое.

– Извинись за выражение «придержи свой язык».

– О боже! – Мак-Элпайн с удивлением посмотрел на дочь, в этом удивлении сквозило и раздражение, и восхищение. –  А ты и в самом деле моя дочь. Ладно, извиняюсь. Он пил?

– Да.

– Что именно?

– Не знаю. Что-то прозрачное. Он сказал, что тоник с водой.

– И ты еще водишь компанию с этим лгуном. Тоник и вода! Как же. Держись от него подальше, Мэри. Если не будешь слушаться, то отправлю тебя обратно домой, в Марсель.

– Почему, папа? Почему?

– Потому что у меня и так достаточно неприятностей, а тут еще единственная дочь связывается с алкоголиком.

– Джонни? Алкоголик? Не верю…

Мак-Элпайн жестом оборвал ее речь и схватил телефонную трубку:

– Говорит Мак-Элпайн. Не могли бы вы попросить мистера Даннета зайти ко мне? Да. Ладно. – Он повесил трубку. – Я обещал тебе объяснить, почему я задаю тебе эти вопросы. Я не хотел, но придется.

У Мак-Элпайна был вид человека, который понимает, что ближайшие нескольких минут будут весьма неприятными.

Вошел Даннет, плотно прикрыл за собою дверь. Он тоже понимал, что ближайшие нескольких минут будут весьма неприятными. Когда Даннет уселся, Мак-Элпайн попросил холодно, даже неприязненно:

– Расскажи ей, Алекс, что мы обнаружили в номере у Джонни.

– Почему это должен сделать я, Джеймс? – Даннету было явно не по себе, вид у него моментально стал недовольным.

– Потому что мне она не поверит.

Мэри с недоумением переводила взгляд с одного на другого:

– Вы посмели обыскивать номер Джонни?

Даннет глубоко вздохнул:

– С лучшими намерениями, на то были серьезные причины. И слава Богу, что мы обыскали его комнату. До сих пор я сам не могу в это поверить. Мы нашли пять бутылок шотландского виски в его комнате. Одна наполовину пустая.

Мэри, пораженная, смотрела на них. Как она могла им не верить? Когда Мак-Элпайн заговорил вновь, это прозвучало очень мягко:

– Мне очень жаль, ведь ты его боготворишь. Мы, между прочим, унесли эти проклятые бутылки.

– Вы унесли бутылки? – В безжизненном голосе ее слышалось недоумение. – Но вы тем самым выдали себя? Там появится полиция. Найдут отпечатки пальцев – ваши отпечатки пальцев. Тогда…

– Неужели ты предполагаешь, – перебил ее Мак-Элпайн, – что Джонни Харлоу скажет хотя бы одной живой душе хоть слово о том, что держал у себя в номере пять бутылок виски? Иди-ка, детка, переодеваться. Нам пора на этот чертов прием, через двадцать минут выходим и, кажется, без твоего бесценного Джонни.

Мэри продолжала оцепенело сидеть, лицо ее будто окаменело, глаза не мигая смотрели на отца. Через несколько мгновений выражение его лица смягчилось, и он мягко улыбнулся ей:

– Извини. Последние мои два слова совершенно неуместны.

Даннет придерживал дверь, пока она выходила из комнаты. Оба проводили ее взглядами, полными жалости.