Текст книги "Тампа (ЛП)"

Автор книги: Алисса Наттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

«Сюда», – негромко направила я ее, пряча Джека за спиной, – «Позвольте, я вам помогу». Пока я, как заботливый гражданин, помогала ей пройти через двери, худенький подросток просочился мимо и исчез.

***

На Рождество Форд завалил меня подарками, и я было уж начала подозревать, что у него тайный сговор с Джеком. Здесь были все прелестные принадлежности будуара – от атласных стрингов до кружевных бюстье с вызывающими вырезами. Мне, конечно, не терпелось предстать в этом великолепии перед Джеком. «Форд!» – только и могла я восклицать при каждом новом разрываемом пакете. На этот раз в моем голосе было искреннее ликование, я представляла как упадет челюсть Джека. «Какая ты скверная». – Он плотоядно ухмыльнулся, поднося ко рту стакан с виски. Кубики льда в нем стукнули.

Примерка была неизбежностью, я это знала, так что предварительно проглотила несколько таблеток успокоительного с клюквенной мимозой. Форд взялся за приготовление индейки во фритюре, так что весь вечер у меня не было никаких обязанностей, кроме как не забывать отирать Клинексом текущие слюнки и временами служить Форду в роли надувной куклы, чтобы поддержать его праздничное настроение. После обеда мы оба завалились спать: Форд из-за триптофана, а я из-за более сложного коктейля химикатов в моем организме. Проснулась я от его шуток со взбитыми сливками, первоначально предназначавшимися для тыквенного пирога. В голове царил полнейший сумбур. Мне удалось нацепить на себя костюм французской горничной (Форд дополнил его маленьким розовым венчиком из перьев, которым мне нужно было щекотать его член), представляющий собой трусики и бюстгальтер. Подыгрывая, я стала сыпать несвязными фразами, выученными в колледже (Peux-tu m’aider?<10>). Пожалуй, вот и все, что я запомнила об этом праздновании рождения Христа. Пробуждение было мучительным – меня одолевала жажда, которая всегда следует за ночью, которая стирается из памяти, оставляя только нескольких болезненных воспоминаний. Стертая память была моим подарком самой себе.

ГЛАВА 11.

Этого никак нельзя было предвидеть. Утром воскресенья, предшествующего началу весеннего семестра, Джек позвонил и сообщил, что Бак уехал менять на машине масло. Чего мы точно не могли знать, так это того, что ожидание механика займет часы. Поскольку мастерская была всего в нескольких кварталах, Бак решил наведаться домой, пока машина в починке. Вместо громкого и протяжного механического лязга машины, которым Бак обычно извещал о своем приезде, что давало нам бесценные 30 лишних секунд, на этот раз он направился пешком напрямую в парадную. Ключ почти неслышно скрипнул в замочной скважине, отпирая герметично запертую входную дверь. Бак уже зашел в гостиную, когда мы услышали его насвистывание. В тот момент Джек был внутри меня, разложив на кухонном столе. Повсюду были разлиты оставшиеся после праздников соусы, размазаны остатки тыквенного пирога, которыми мы воспользовались как красками для тела. Мгновение мы таращились друг на друга, обездвиженные ужасом. Затем Джек соскочил на пол и надернул на себя футболку и шорты. Его боксеры остались валяться на полу за сушилкой. Я успела лишь натянуть лифчик, застегнув на три застежки, набросить блузку и подтянуть штаны. Когда фигура Бака появилась в дверях, его глазам предстала следующая картина: разбросанная повсюду одежда Джека, я, придерживающая незастегнутые на молнию джинсы, и последствия нашего буйного пиршества на столе. Когда его взгляд встретился с моим, я почувствовала, что мои руки, поддерживающие джинсы, начинают трястись.

Никто не проронил ни слова. Я могла видеть, как в голове Бака шевелятся мысли. Он знал, что только что увидел, но вместе с тем он не хотел этого видеть. Его мозг искал лазейку, надуманное оправдание, которое объяснило бы увиденное легко и просто.

Продолжая стоять, я похлопала себя по голому животу. «Уж извини за мой внешний вид», – сказала я. – «Расстегнула, чтобы проветриться. Нужно подышать после обжорства».

Прошли несколько секунд, в течение которых он не проявил никаких эмоций. Казалось, он решал, играть ли в мою игру. Его левый глаз задергался, как будто он смотрел застопорившееся слайдшоу: глаз пытался найти следующий кадр, но картинка все мигала и мигала, не меняясь. Он окинул взглядом шею и ключицы Джека, измазанные едой, потом посмотрел на стол и, наконец, снова на мои расстегнутые джинсы. Паззлы упрямо складывались в картину, которую Бак сильно не хотел признавать.

«Ты уж точно не объедалась», – произнес он. На его лице не было и тени улыбки, он еще не совсем принял решение.

Что я еще могла сделать? Я подошла к Баку и обвила руками его шею (мое самое большое проявление внимания к нему за все время). Почувствовав, как его густые волосы на жилистой груди щекочут мою щеку, я сжалась. Он будто заботливо выращивал этот мех, выставляя его днем на солнышко, чтобы тот фотосинтезировал и плодился. «Как хорошо что ты дома», – промурлыкала я шепотом, зная что Джек все равно услышит. Впрочем, я надеялась, что он все понимает и испытывает благодарность за мою жертву, которую я принесу на алтарь кровати Бака ради того, чтобы наши авантюры могли продолжаться. – «Мы с Джеком просто тут перекусили, пока ждали тебя. Я не могу слишком задерживаться, но, может, мы проведем сегодня немного времени вместе, если ты свободен… Я бы наконец вручила тебе рождественский подарок».

Нужно отдать должное Баку, – он был не из тех, кто получив власть, сидит сложа руки. Он тут же обнял меня за талию и замешательство на лице сменилось плотоядным вожделением. «Конечно», – улыбнулся он. Я опустила взгляд: его штаны совершенно беззастенчиво топорщились, как будто он только что выдернул шнур, выпускающий газ. – «Я начал уже думать, когда же увижу тебя снова».

С этими словами он взял мою руку и повел в спальню, и наше компромиссное рандеву началось. Мои джинсы были расстегнуты, и он мгновенно спустил их. Его воображение интерпретировало каждую деталь как знак, даруемый ему провидением. Не прошло и секунды, как он стащил джинсы донизу и опустился на колени. Я почувствовала, как его язык коснулся промежутка между лобком и ногой. Я зажмурилась от напряжения – ощущение было как от касания мокрой и склизкой жабы, а не человека. Нет, лучше без всяких прелюдий, нужно его поторопить. «Бак», – сказала я, собрав волю в кулак, – «Я больше люблю сразу к делу». Он посмотрел на меня снизу-вверх, немного сконфуженный. Тогда я решила взять инициативу в свои руки. Я опустилась на пол, сложившись в позу зародыша, но так, чтобы все еще можно было в меня войти. В этой же позе я переживала последнее пищевое отравление, когда валялась на полу ванной, стараясь облегчить мучительные судороги.

«Ты такая красивая», – выдохнул он, и его грубые ладони стали ощупывать мои ягодицы.

«Я хочу чтобы ты вошел в меня» – сказала я, и тут же поняла, что получилось очень фальшиво, будто я пыталась убедить саму себя. Закончить начатое все-таки было надо, так что я выдавила из себя еще одну фразу сквозь зубы: «Прошу, не заставляй меня ждать еще дольше». Мне подумалось, что нужно бы было подготовиться получше, прежде чем раздеваться. Можно было попросить минутку уединения, чтобы, укрывшись в туалете, прополоскать рот лосьоном после бритья, чтобы одурманиться спиртом прежде, чем он засунет мне в рот свой язык.

«Твоя воля – закон для меня», – прошептал он. Где-то в глубине горла появились позывы рвоты, но я смогла подавить их, беззвучно рыгнув. Он быстро снял рубашку и брюки, при этом каждый звук наполнял воздух мучительным осознанием того, что мы еще даже не начали. Послышались пара шлепков рукой по телу, и мне пришло на ум что, наверное, также он заводит свою газонокосилку, дергая за шнур: раз, два. Наконец, он с облегчением и немного самодовольно опустился позади меня на колени. «Хорошо. Я готов».

Возможно, я бы рассмеялась, если бы не два настырных пальца в моей вагине, которым я не в силах была сопротивляться. «Позволь мне немного увлажнить тут», – произнес он. Моя немая от скорби плоть ощутила приближение его дыхания. Я едва сдержалась, чтобы не лягнуть его в челюсть.

«Не надо!» – воскликнула я, и в моем голосе прозвучали интонации прохожего, просящего самоубийцу на крыше не совершать последний шаг. «Извини», – добавила я, оправившись, – «Мне такое претит». Мысль о том, что его язык коснется моих половых органов и навсегда осквернит их – ужасала. Я уже представляла, что места, где он коснется меня, станут сначала мокрыми от его слюней, а когда она начнет высыхать, то будет стягивать кожу.

«Тебе нужны лубриканты?» – спросил он. «У меня, вроде, есть тут где-то».

«Бак», – сказала я, обращая к нему лицо с выражением возбуждения, какое только мне удалось соорудить. Мельком я увидела свое отражение в зеркале в полный рост: слишком широкая неестественная улыбка во все зубы. Должно быть, я бы могла произвести впечатление переигрывающего актера пьесы на какой-нибудь патетической постановке. Но нужно было выдать желание поскорее закончить за нетерпение начать. – «Заткнись и вставляй».

Он кивнул и положил руку мне на спину, второй направляя себя то влево, то вправо, пока наконец ему не удалось сделать это.

«Все нормально?» – поинтересовался он. Я стала двигать тазом, наполовину стараясь вытолкнуть его прочь, наполовину впустить внутрь. Я напомнила себе, что было поставлено на карту: он должен считать что я хотела его, и ни в коем случае не должен догадаться, что я пришла к Джеку. Я принялась издавать стоны, издевательски похожие на типичный саундтрек порно-фильмов. «Экая ты игривая!» – воскликнул он. Через несколько минут добавил: «Невероятно!» Затем огласил очевидное признание: «Я мечтал об этом с тех пор как увидел тебя».

И только тогда, когда его толчки стали резкими и лихорадочными, а руки стали тянуться все дальше и дальше, в попытке найти опору, чтобы проникнуть в меня еще глубже, я наклонила голову вбок и заметила, что дверь осталась раскрытой настежь. Почему Бак не закрыл ее? Неужели чтобы Джек услышал нас? Если так, то в чем были мотивы такого поступка? Либо он в приступе развратной гордости хотел, чтобы сын знал о его сексуальной победе, либо это было связано с тем, что Бак увидел, придя домой. Тогда это значило бы, что задним умом он все еще держал в уме то, что увидел.

Позади меня раздалось громкой хрюканье: это Бак приближался к кульминации. Он издавал первобытные рыки, как будто морпех, преодолевающий последние препятствия во время учений. Он сбавил обороты, теперь толчки стали хаотичными, а периоды между ними больше, словно он после каждого раза перезаряжался. Продолжая смотреть в дверной проем, я увидела, без всякого сомнения, кончики спортивных белых носков Джека. Он думал, наверное, что из-за двери их не видно. Я в бессилии закрыла глаза.

«Джек…» – прошептала я беззвучно, и ужас от возможных последствий заставил меня сжать кулаки, вцепившись ногтями в пол. Я немедленно стала прокручивать в голове разговор, который нам предстоит: «У меня правда не было выбора, Джек. Твой отец увидел нас вместе, и меня, с расстегнутыми штанами. Если бы я не сделала это, то сейчас бы уже была в тюрьме».

Белые носки выжидали за дверями до самого конца, пока Бак не испустил громкий протяжный вопль, скорее похожий на звук животного, готовящегося чихнуть. Внезапный шум испугал меня, отчего моя голова дернулась вверх, и взгляд уперся в полку над кроватью, где были расставлены трофеи по боулингу. Когда я снова обернулась, Джека уже не было.

Я не оставляла надежду, что мы выкрадем момент для прощания, неважно насколько краткого. Момент махнуть рукой и бросить украдкой фразу. «Мне жаль», или даже глупое «Я тебя люблю». Сейчас я была готова даже на это. Но мы вышли, а его дверь оказалась закрыта. Если бы можно было найти предлог, чтобы увидеть его. Но даже найди я его, велика вероятность, что Джек лежит сейчас на кровати и плачет в истерике. Конечно, в таком состоянии, он может начать громко меня обвинять. Так что вместо этого рискованного шага я позволила Баку поцеловать меня на прощание в шею. «Ты божественна», – он залился краской. Я повернулась и открыла дверь чтобы выйти. От звука поднимающейся гаражной двери, когда я включила машину, я почувствовала, что меня предали. Где был этот звук час назад, когда он пришелся бы так кстати?

«Эй…» – позвал Бак. – «Можно тебя попросить подвезти меня до техсервиса?»

Я опустила стекло и выглянула наружу. «Извини, не могу. Если мой муж заметит тебя в машине, пустит тебе пулю промеж глаз». С этими словами я подняла окно и резко тронулась с места.

***

Посреди ночи меня разбудил гулкий звонок телефона Джека, раздававшийся из сумочки подле кровати. Форд храпел рядом и даже ухом не повел. Пару мгновений я смотрела на него, держа в руке светящееся устройство. Его расслабленная челюсть отвисла и выглядела отрешенно, левая рука подложена под голову, открывая взору густые заросли подмышкой, поднимающиеся из тела подобно джунглям Амазонии. Я выключила вибрацию на телефоне и затем еще почти час сидела и смотрела, как загорается и потухает экран, когда Джек безуспешно пытается снова и снова дозвониться. Это зеленое мерцание света оглушало сильнее, чем любая сирена. Казалось, Форд спит крепко, я почти поддалась соблазну выйти к бассейну и ответить – прошептать Джеку о том, что я предана ему, успокоить его. Мысли о гормонах, бушующих в венах Джека и превращающих его эмоции в ураган страстей, заводили меня сами по себе. Сейчас его разум выполняет приказы тела. Это чуть было не вытолкнуло меня прочь из дома, я уже всерьез составляла план, как буду пролазить в его окно, но риск попасться Баку второй раз, ночью, в комнате сына, охладила меня. В такой ситуации одной секс-взяткой не откупишься, каким энтузиазмом ее не приправь.

На следующий день первые два урока прошли для меня как во сне. Я дала ученикам задание написать сочинение о каникулах. Большинство управились минут за десять и затем достали телефоны и стали переписываться. Конечно, я не собиралась им мешать. На первом уроке большинство клевали носами, отвыкнув вставать в такую рань за последние три недели, которые они провели, играя ночи напролет в видеоигры, подаренные им на Рождество, и проводя ночевки у друзей. Второй оказался более бодрым.

«Когда мы будем обсуждать «Повелителя мух»?» – поинтересовалась одна девочка.

«Ну что ж, поговорим», – согласилась я. Внезапно мне вспомнилось ощущение сосископодобных пальцев Бака на моем плече. Кислый привкус тошноты подкатил к горлу, – мне представилась ртуть в градуснике, подставленном под горячую воду.

«Ничего подобного не случилось бы на острове девушек. Протыкать кабана копьем… в зад?» Она скривила мину, означающую, должно быть «Нет, благодарю», как будто ей предложили сыграть в игру, в которой она не имеет ни малейшего желания принимать участие.

«Ну-ну, конечно», – отреагировал Ламберт. Он был глуповатым ребенком, занимался тем, что писал в своем дневнике обличительные памфлеты о том, что девушки говорят, что мечтают о добром парне, но он-то знает что они те еще лгуньи. Один он такой молодец, которому не подходят сверстницы, не списывающие у него домашку. «Если бы вы оказались на необитаемом острове, то убили бы и съели друг друга за несколько дней».

Я вздохнула и принялась на автомате выдавать стандартный шаблон анализа литературного произведения. «Это интересная книга, которая открывает нам возможность подумать о том, какие варварские скрытые черты проявляются у нас в подобной ситуации». Я остановилась, ожидая что кто-нибудь переведет разговор на тему секса, и я смогу хоть немного ожить. «У вас бывают такие моменты когда вы чувствуете, что не можете себя контролировать?»

«Во время танцев, когда мы танцуем как животные», – отозвался один, и придуриваясь, изобразил вращение тазом. Я вздохнула еще раз, – он выглядел слишком взросло, как и все ученики, которые напоказ пытались демонстрировать на публике свой эротизм. По виду его верхней губы можно было предположить, что он уже бреется.

Второй вмешался. «А я – когда грызусь с родителями».

Мне мгновенно пришли на ум Джек с Баком. «Объясни, что ты имеешь в виду под «грызусь»?» – спросила я. «Что-то вроде… тебе кажется, что ты теряешь контроль?»

«В смысле», – он пожал плечами, – «Я никогда на самом деле не причиняю им вреда. Понимаете? Но время от времени…» – от воспоминаний о прочувствованной злости, его ладонь сжала кулак. – «Типа, хочется просто выбить из них все дерьмо. Я начинаю думать о том, чтобы задушить их».

«Ууу… ты псих?» – хихикнула одна девочка.

«Это не психопатия», – сказала другая, – «Пока ты не делаешь это на самом деле».

Неожиданная мысль уколола меня ледяной стрелой, пройдя до самого нутра. Никогда прежде Джек не звонил мне так настойчиво, как прошлой ночью, особенно, если знал, что Форд дома. Вдруг то, что он увидел тогда в спальне отца, подтолкнуло его на реальные действия? Вдруг он сделал что-то непоправимо ужасное после того, как я ушла? Теперь мне отчетливо вспомнилось, как он топнул, когда его отец разразился на всю спальню стонами. Если он убил Бака и скажет, что это я толкнула его на это, буду ли я считаться соучастником? Наверное, срок по такому обвинению будет посерьезнее, чем за секс с малолетним. Какая горькая ирония в том, что, возможно, я напрасно переспала с Баком, и теперь в любом случае придется отправиться в тюрьму за совращение или за убийство. На секунду желудок ухнул вниз: вдруг Бак сговорится с Джеком? Вдруг Бак оказался умнее чем я думала? Может ли быть так, что он все понял: и то что поймал нас с Джеком, и то что я пыталась откупиться, соблазнив его. Возможно ли такое, что он подкупил Джека обещанием какой-нибудь супер-дорогой игровой системы или машиной на 16-летие, чтобы тот позволил ему застигнуть нас двоих и позволить Баку один раз попользоваться мной перед тем, как тот вызовет копов. Но чувство вины и зависть оказались для подростковой психики слишком тяжелы и в тот вечер у них завязался жаркий спор, в котором он лишил отца жизни.

Мне нужно было тщательно обдумать это в более подходящем месте. Мы тут обсуждаем несдержанность, так почему никто не поднимет тему либидо, черт возьми?! «Таким образом, мы понимаем, что от гнева мы теряем над собой контроль», – резюмировала я. – «Есть ли еще ситуации, когда подобное происходит с вами? Отдаете ли вы отчет своим действиям, когда остаетесь наедине со своим другом или подругой?». Этот вопрос вызвал нервные смешки.

«Я уверена, что если бы когда-нибудь встретилась со своим любимым певцом, то сделала бы все, что он захочет», – призналась одна девочка.

«Ха, только это незаконно», – усмехнулась ее подружка.

«Ну и что», – рассмеялась первая. – «Я бы сделала так, что тюрьма стоила бы времени со мной».

Я задалась вопросом: стоило ли все, что у меня было с Джеком того, что я могу оказаться сегодня в тюрьме? Я получила от него все, о чем могла только мечтать, и он хранил это в тайне, насколько мне было известно на этот момент. Но никакие воспоминания не будут адекватны мучениям без шанса встретить мальчишек в тюрьме. Когда раздался звонок, я не сдвинулась с места. В кафе сейчас обилие высокоуглеводной еды, повсюду бесформенные спортивные костюмы, напоминающие цветом дорожные конусы.

Мне живо представился наихудший сценарий: Джек не появляется на уроке. Я представила, как он сидит дома над трупом отца и плачет, пытаясь придумать, как скрыть улики. Но внезапная отлучка с рабочего места будет выглядеть слишком подозрительно. Я не могу внезапно вернуться домой точно в то же время, когда Джек не пришел на урок. Как бы мне не было трудно, я должна вытерпеть оставшиеся уроки и только после окончания учебного дня, уединившись в своей машине, я смогу позвонить Джеку. Нельзя не учесть, что если он убил Бака и полиция об этом знает, то наверняка, его прослушивают. Нужно будет говорить крайне строго. Для начала я спрошу, почему он не был сегодня в школе. Ничего больше. Звонок с подобным вопросом – лишь проявление ответственности учителя, ничего более. И никто не докажет, что это я дала ему мобильник.

Но Джек появился. Под глазами у него были синяки, как у человека, проведшего бессонную ночь, терзаясь неизвестностью. «Джек», – позвала я его из-за учительского стола. Меня встревожило, как жалко прозвучал мой голос, и как неуверенно я ожидала, что же скажет Джек. Мне это положение совсем не нравилось. Не обратив на меня никакого внимания, он прошел мимо. На нем была мятая рубашка и спортивные штаны, – наверное, он спал не раздеваясь. Я отметила про себя, что нужно достать из сумочки ментоловые леденцы – он, конечно, забыл почистить зубы.

Джек добрел до своего места в заднем ряду и сел, уставившись в пол с угрюмым видом. С этим обиженным видом, он некоторым образом походил на младшеклассника, и я позволила себе некоторое время полюбоваться на его сердитый вид. Он выглядел как ребенок, у которого отобрали игрушку. Его возмущенный вид был хорошим знаком – если бы он убил отца, то едва ли вообще добрался бы до автобуса этим утром, не говоря о том, что скорее всего, выглядел бы обеспокоенным, виноватым, стремящимся немедленно поговорить со мной наедине. Вместо этого он игнорировал меня. Он решил наказать меня за то, что я уступила Баку. В конце концов я поднялась и неторопливо подошла к его парте. «У меня тут эссе, которое ты сдал в конце прошлой четверти», – произнесла я. – «Можешь остаться после уроков чтобы мы обсудили его?» Он почти незаметно кивнул и снова уставился вниз с еще более хмурым видом, что должно было означать, что он не намерен смягчаться. Я была довольна и этим. Как только урок закончится, я сотру эту надутую мину с его лица.

Когда пятьдесят долгих минут подошли к концу и школьники, освобожденные звонком, разошлись, я выхватила из сумочки ключи и, заперев дверь, стала торопливо раздеваться. На мне был бюстгальтер в стиле французской горничной, – тот самый, что мне подарил на рождество Форд. «Джек», – сказала я, и голос прозвучал слишком официально, – «Мне очень жаль, что я не могла ответить тебе прошлой ночью. Мой муж на самом деле полицейский. Если бы он застал меня ночью, разговаривающей по телефону, неважно с кем, у него появились бы подозрения. У копов куча возможностей. Он бы стал следить за мной. Тогда я больше не смогла бы приходить к тебе. Не смогла бы встречаться с тобой в любом другом месте. Не смогла бы ничего». Я подошла к своему столу и стала освобождать его от всего что на нем было, оставив только маленькую настольную елочку.

Я постаралась повернуться к Джеку спиной, чтобы он мог видеть мои стринги, пока я говорю. Не важно, насколько он зол, разве может он отказаться от такого зрелища? Может ли любой гетеросексуальный 14-летний мальчик?

«Подумай, в каком положении мы могли оказаться, если бы я не сделала того, что сделала». Джек упрямо не желал менять выражение лица. Я поняла, что нужно разделить долю вины. «Между прочим, ты не оставил мне много вариантов», – заметила я. – «Сам сказал мне, что он ушел на несколько часов».

Брови Джека недоверчиво поползли вверх. «Так это моя вина, что ты с ним переспала? Я понятия не имел, что он придет так рано. Он всегда уходит на полдня, когда отвозит машину в ремонт».

Я слегка дала задний ход. «Я не виню тебя. Просто напоминаю, что ты думал, что у нас будет больше времени, чем оказалось».

Еще прежде, чем он начал говорить, я поняла, что просчиталась: он был слишком зол, чтобы чувствовать какое-либо раскаяние. «У тебя был с ним секс!» – воскликнул он. – «Ты спала с моим отцом. Ты даже не дала ему слова сказать». Джек стал расхаживать из стороны в сторону, и меня охватила нешуточная тревога. Сейчас не лучшее время, чтобы он так разволновался, да еще в школе. Одно случайное слово, брошенное каким-нибудь прыщавым ботаником в коридоре, и он сорвется. Потом, в кабинете директора, куда его приведут, ошеломленные его нетипичным поведением, он растеряется и выдаст все напрочь. «Может, он даже не думал ни о чем таком. Но ты стала вертеться перед ним. Ты сама хотела этого. Я слышал все, что было в спальне. Тебе нравилось это!» Джек направился к двери и я не стала ему препятствовать – все равно она заперта. Он несколько раз дернул ручку, и видя что она не поддается, раздраженно пнул дверь. «Выпусти меня». Он не повернулся ко мне, говоря это.

Мне нужно было срочно придумать план перемирия. Я смягчила тон, добавив новую нотку извинения. «Он видел меня со спущенными штанами, Джек. Мозг человека может поразительно иррационально все отрицать, но для этого должны быть хоть какие-то основания. Останься я на вечер с ним, чтобы посмотреть телек, – это слегка польстило бы его самолюбию, но не более того. Этого недостаточно, чтобы заставить его забыть о вопросе, что я делала полураздетая наедине с его сыном-подростком».

Я сняла бюстгальтер и назвала Джека по имени. Кажется, прошла вечность, прежде чем он повернулся ко мне лицом. «Подойди сюда», – позвала я.

Джек уставился в пол. «Ты теперь все время будешь трахаться с ним?» – спросил он.

Я не сдержала вырвавшийся короткий смешок. «Я бы предпочла чтобы меня опрыскали перцовым спреем против медведей, чем снова прикоснуться к твоему отцу». Осторожно, балансируя на шпильках, я взобралась на стол и стала на колени. «Ты идешь?»

«Он будет хотеть этого все время».

«Ну что ж, это не значит, что он это получит. С этого момента мы будем осторожнее. Мне придется сократить времяпровождение с тобой, когда он дома. А когда мы с ним в следующий раз увидимся, я скажу, что произошедшее было слишком поспешным решением, и нам нужно притормозить, чтобы я все обдумала». Джек кивнул, но все еще продолжал стоять у двери.

«Иди ко мне, я хочу позволить тебе сделать кое-что особенное». Я хотела было сказать, что это будет эксклюзивно для него, но это означало бы, что я подразумеваю свои отношения с Фордом, а сейчас говорить о моих отношениях с кем-то еще было не лучшей идеей. Но я желала показать, что иду на что-то из ряда вон выходящее. Отбросив секундные сомнения, я решила что оно того стоит. «Я не делаю этого даже со своим мужем», – добавила я. Конечно, это было не совсем правдой, я иногда прибегала к этой мере, когда нужно было заставить Форда безоговорочно доверять мне, но упоминать об этом было бы не более убедительно, чем имитировать бодрость, ходя во сне после дозы барбитуратов.

Ставка сыграла. Он прошествовал к столу и резко бросил рюкзак на пол, как вернувшийся с войны солдат, роняющий вещевой мешок при входе в дом. Расстегнув штаны, он спустил их до колен вместе с боксерами. «Забирайся сюда ко мне», – воодушевленно сказала я. Я повернулась и начала облизывать его член, смачивая его со всем усердием. Потом я присела на его пенис, позволяя ему проскользнуть в мой анус, прежде чем самой опуститься на четвереньки и приготовиться быть трахнутой на учительском столе. Я никогда не была в восторге от таких экспериментов, но с Джеком, я полагала, это будет намного приятнее, за счет удовольствия от его удивления и наслаждения, испытываемого в первый раз.

Я заблуждалась. Джек не был ни осторожен, ни внимателен, и не издал ни звука за все время – ни стона, ни единого признака того, что он благодарен мне за мою рабскую подчиненность его воле. Может, по своей наивности, он не знал об испытываемой мною боли, а может, наоборот, прекрасно все понимал и желал отплатить мне за собственные страдания, перенесенные за последние 24 часа. Так или иначе, его немой гнев был подлинным наказанием. Впервые за время наших отношений я мечтала чтобы все закончилось поскорее.

Когда он закончил и выскользнул наружу, на том месте осталось немного слизи и крови, которую я вытерла «Клинексом». Стерев остатки, я достала еще одну салфетку и приготовилась подложить ее между ягодиц, чтобы сперма не протекла и не запачкала штаны. Слишком поздно я заметила, что Джек зачем-то копается в портфеле. Когда я наконец оглянулась посмотреть что он делает, он уже направил на меня свой смартфон. У меня не было возможности прикрыться или увернуться, когда убийственно громкий щелчок камеры разнесся по комнате. Он запечатлел меня полностью обнаженную, с раздвинутыми ногами.

«Очень смешно, Джек. Но сейчас придется это удалить. И лучше сейчас, дай мне». Я протянула руку, указывая на телефон.

«Я это сохраню», – заявил он. – «Я должен иметь больше, чем он».

«Прекрати, Джек. Ты имел меня тысячу раз, а он только один. Вспомни обо всем, что мы делали вместе. А с ним я только лежала одну минуту и смотрела на стену, думая о том, что нужно купить в магазине». Но Джек, похоже, был не в настроении торговаться, даже после сексуальной концессии, предоставленной ему посреди учебного дня. «Ну ладно», – согласилась я. – «Сохрани это». Все равно когда я найду способ ее удалить, это лишь вопрос времени.

Когда Джек покинул класс, я распахнула все окна и проветрила помещение, но запах выплеснутых гормонов продолжал витать невидимым облаком на протяжении всех оставшихся уроков. Тревор, которого Дарси бросила во время каникул, поглядывая на нее, стал зачитывать свое сочинение, прозрачно намекающее на суицидальные намерения. Когда урок подошел к концу, он в поисках советника направился ко мне, пока я пыталась поудобнее устроиться на стуле. Хотя боль от холодной ярости Джека все еще отдавалась в теле, она напоминала об искуплении. Надеюсь, он считает что заставил меня должным образом покаяться, и теперь все вернется на свои места.

Я подала Тревору салфетку, такую же, какая сейчас была приспособлена у меня между ягодиц и напоминала о себе влажностью от впитавшейся спермы. Внезапно дверь распахнулась. Я испугалась было, что это окажется Джек, и увидев меня с Тревором, решит что я кручу романы и с другими учениками. Но тяжелые шаги и шумное дыхание сняли мое беспокойство. Переваливаясь, в комнату вошла Джанет.

Она запрокинула голову чтобы рассмотреть Тревора через свои бутылочные окуляры очков. «Кхе, кажется кто-то провалил тест», – прокаркала она.

Игнорируя ее, я повернулась к Тревору и обратилась к нему со всем драматизмом, которого он мог ожидать от меня. «Если я беспокоюсь о том, что ты можешь повредить себе, то по закону я обязана сообщить об этом», – сказала я. «Так вот, мы оба сейчас знаем, что она не стоит того, чтобы страдать из-за нее. У тебя в жизни будет множество девушек, Тревор. Да, сейчас тебе больно», – мои ягодицы сочувствующе сжались, – «Но боль эта – временна. Все, что я сейчас должна знать – будешь или нет ты в порядке до тех пор, пока я не увижу тебя завтра в классе».