Текст книги "Тампа (ЛП)"

Автор книги: Алисса Наттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

«Все в порядке», – ответила я. – «Это от удовольствия». Я взглянула на часы. «Смотри-ка, я увлеклась, и ты теперь пропустил обед. Извини».

Его лицо приняло самое серьезное выражение, которое я когда-либо видела. «Я не против», – сказал он.

Я прижалась к его груди, ощущая сквозь рубашку его маленькие затвердевшие соски. «Надеюсь, ты осознаешь, какой ты изумительный», – шепнула я, целуя его нижнюю губу. «Мы можем делать это только потому что я знаю, что могу доверять тебе, что ты никому не расскажешь».

«Не расскажу», – его рука лежала на моей талии с неумелой скованностью. Я улыбнулась, думая о том, каким он будет любовником, и обо всех вещах, которые он попробует со мной в первый раз. Я стану сексуальным ориентиром на всю его будущую жизнь. Весь остаток своих дней он будет безуспешно пытаться повторно пережить те ощущения, которые он получил в то время, когда ничего не знал. Как заноза, я вопьюсь в его память, и каждая новая партнерша будет проходить через сравнение со мной, которое будет не в ее пользу. Цифры никогда не будут столь же благоприятными, как сейчас, когда его наивность сочетается с моим опытом, образуя наибольшую возможную сумму.

«Конечно, не расскажешь. Даже самому лучшему другу. Это бы означало конец веселья». Не одевая бюстгальтер, я села за свой стол, чтобы написать для него записку, которая в часы скуки будет возбуждать его воспоминания о проведенном вместе времени. Теперь, каждый раз, когда я буду сидеть за столом, он сможет представить меня обнаженной. Я вручила ему записку и стала одеваться. «Не грусти», – я подмигнула, – «скоро увидишь их снова. Если кто-нибудь спросит, где ты был, скажи что пропустил в пятницу и получал замечание. Мы не можем делать это в школе слишком часто, не стоит надеяться на везение. Ты можешь встречаться со мной где-нибудь после школы?»

«Да». Его лоб напряженно сморщился, он попытался прогнать мысль, но все же спросил: «Вы ведь замужем?»

«Отношения взрослых сложны, Джек. Тебе нужно знать только, что мы можем делать все что захотим, пока никто об этом не знает».

«Мои родители развелись», – сказал он, беря рюкзак.

«Тогда у тебя есть кое-какие знания о том, каким различным бывает поведение людей». Я подарила ему еще один поцелуй, предполагая, что он будет коротким, но его податливые губы затянули меня и скоро я уже терлась ногой о его возбужденный член. Звонок прозвенел повторно, сигнализируя об окончании обеденного перерыва, и я издала ощутимый стон. «Иди на следующий урок», – тяжело дыша, медленно сказала я. – «Никто не будет знать, что ты пропустил обед, кроме твоих друзей».

«Мне нужно что-то с этим делать», – сказал он, глядя вниз.

«Держи там рюкзак». – Я положила руку на его плечо и подвела к двери. – «Это пройдет когда ты пойдешь отсюда. В том чтобы торопиться на урок нет ничего возбуждающего.

Теперь следовало немного приоткрыть свои карты: я надеялась что это придаст моим намерениям большую серьезность в его глазах. Я достала из сумочки заранее купленный телефон и вручила ему. «Возьми. Мой номер – единственный в списке контактов. Используй этот телефон только для сообщений мне. И никому больше. Не звони с него никому другому, и не пиши». Этот телефон был куплен мной за наличные, я также купила к нему карту предоплаты. Все это я сделала в ходе оптимистичной летней компании подготовки к началу учебного года, ожидаемого с таким нетерпением.

Он посмотрел на телефон, как будто он был маленьким спящим зверьком, который вот-вот пробудится у него в руках.

«Спрячь его», – предупредила я. – «Никогда не носи в школу. Напиши мне позже, если сможешь встретиться». С этими словами я поцеловала его на прощание в шею, слегка лизнув пульсирующую артерию, отперла дверь и проводила взглядом его фигуру, растворившуюся в стене дождя.

***

Оставшиеся три урока, казалось, тянулись и гнулись, лишь бы не заканчиваться. Я поймала себя на том, что постоянно посматриваю на часы. К шестому уроку мое раздраженное страдание довело меня до того, что я высказала его. «У вас когда-нибудь было чувство, что занятия никогда не закончатся?» Класс дружно закивал.

«Вы, наверное, единственный взрослый, кто это понимает», – сказал Тревор. Я отыскала глазами его в задней части класса и улыбнулась. У него была новая подружка – ушлая штучка по имени Дарси. Ей никак не давались запятые, которые она ставила где угодно, кроме нужных мест. Они сидели рядом, держась за руки через проход и передавали друг другу ноутбук, смеясь над одними им понятными шутками. Теперь я наблюдала, как палец Тревора совершает маленькие круговые движения по ее ладони, лаская ее. Моя зависть к их возможности открыто делать это прямо здесь, в классе, была той еще пыткой, – можно сказать, что медленно водить пальцем по огню зажигалки – примерно то же самое. Но мне нравилось, как я схожу с ума в преддверии встречи с Джеком, которая ожидает меня в магазине сегодня вечером. Интересно, у Тревора был с ней секс? По крайней мере, оральный, точно был, – решила я. Их шеи, а также верхняя часть груди Дарси были усеяны фиолетовыми и бордовыми следами засосов.

Когда звонок, наконец, прозвенел, все ученики, кроме этой счастливой парочки, толпой повалили из класса. Как обычно, в этот раз Тревор и Дарси увязли в предложениях друг другу помощи и обсуждениях планов на вечер. Затем они направились к моему столу, где Тревор любил давать различные комментарии к прошедшему уроку. Предполагалось, что это будет производить впечатление на Дарси, которая в это время, как сиамский близнец, безмолвно стояла рядом. «Вы смотрели экранизацию, в которой Эстер и Димсдейл занимались этим в куче пшеницы?» – задал вопрос он.

Я кивнула. «Выглядело красиво, но не знаю, насколько уместно смешивать наготу и зерна. То же самое, что секс на пляже, верно? Для некоторых мест песок может быть очень болезненным». Шок на их лицах доставил мне неимоверное наслаждение. Они засмеялись, и тут дверь открылась, высосав вместе с кислородом атмосферу легкомыслия. Директор Розен вошел в класс. Как ни странно, моей первой мыслью был не Джек, а то, что директор услышал мои слова, стоя за дверью. Но тут же ужасная догадка ударила меня, – я словно попала в аварию, сидя на стуле; живот скрутило острое предчувствие, пульс глухими ударами отдавался в висках. Я облизнула губы, чувствуя, как потеют подмышки. «Тревор, Дарси, увидимся завтра».

Розен хмуро взглянул на их них, с неприязнью оглядев их шеи. Его туфли с крыловидными накладками посторонились, чтобы пропустить их к выходу. Наверное, эти пятна казались ему язвами проказы. «Не держаться за руки», – бросил он им вслед. – «Все в начале года подписывали соглашение об анти-ПДА<7>, забыли? Страница два кодекса поведения». На секунду они отпустили руки друг друга, но едва ступив за порог класса, с силой сцепили их снова. Я издала нервный смешок.

«Юная любовь», – пошутила я. Он начал мерить шагами класс, останавливаясь чтобы рассмотреть сомнительные плакаты, из тех, что присылают в подарок издатели учебников. Я кое-как развешала их по стенам в попытке создать гармоничную атмосферу. Здесь был плакат с датами жизни Шекспира, текст «Ворона» Эдгара Алана По, напечатанный микроскопическими буквами, чтобы вместить изображение огромной черной птицы.

«Селеста», – начал он угрюмым тоном, – «Я боюсь, у нас проблемы». Мой взгляд заметался по столу и упал на металлический промышленный степлер. Если ударить его сзади достаточно сильно, чтобы он отключился, то я успею убежать, если полиция еще не здесь. Я представила, как меня ведут, закованную в наручники, а Форд, услышав об аресте, приезжает и бежит ко мне, думая, что это недоразумение, и сейчас он во всем разберется. Я встала и осторожно подошла к окну, чтобы проверить наличие полицейских машин.

«Это очень неловкий разговор для меня», – признался он. – «Эта часть работы мне совсем не по душе. Ни один управляющий не хочет, чтобы такая ситуация случилась с ним. Но когда это случается, приходится разгребать».

С восточной стороны школы машин не было. Я пересекла комнату и взглянула через жалюзи на западную сторону. Может полицию еще не вызвали? Я подумала, что это вполне возможно, так как школа была в одном из лучших школьных округов, и им не хотелось бы арестов на ее территории. Может, поводов для ареста еще нет, и все что они слышали – разговоры друзей Джека в коридоре. Возможно, он вызвал его к себе, и тот все отрицал, но такие заявления нельзя игнорировать, и на время расследования я, наверное, буду отстранена. То что Джек разболтал все другим, причем сразу, было огромной проблемой. Неужели мои инстинкты ошиблись в выборе? Похоть вполне могла ослепить меня, предположила я. Возможно, мне нужно больше всего винить себя за нетерпеливость.

«Вы тут новенькая, я знаю», – продолжал он. – «И мне не хочется, чтобы у вас сложилось впечатление, что это обычное дело у нас. На самом деле, раньше у нас не было такого рода ситуаций». Он подошел к моему столу и постучал по нему костяшками пальцев. «Буду с вами откровенен», – он отвернулся от меня. – «Мне неловко даже больше, чем я могу выразить словами».

Закрытая дверь была не более чем в футе от места, где я стояла. Я готова была сорваться с места, хотя это только отсрочит неизбежное. Кроме того, это будет автоматически означать признание вины. Возможно, все не так плохо, как я боюсь. Может, Розен вовсе не поверил слухам. Вполне объяснима ситуация, когда юные озабоченные мальчишки дали волю воображению, увидев новую молодую и привлекательную учительницу.

«Джанет Фейнлог должна уйти», – закончил он наконец.

«Джанет?» – облегчение разлилось в моей груди с ментоловой прохладой, невольная улыбка растянула мое лицо, и я даже усмехнулась. Он повернулся и сурово нахмурился. «Извините, неуместная реакция с моей стороны. Просто Джанет – очень… нетипичный преподаватель», – попыталась оправдаться я.

Он кивнул. «Нетипичный – это мягко сказано. Она отвратительный учитель. Баллы ее учеников по FCAT<8> – самые низкие в округе за прошедшее десятилетие. Ее класс неуправляем, на нее поступает больше жалоб от родителей, чем на всех остальных учителей вместе взятых. У нее отсутствует взаимопонимание с подростками. Знаете, что она сказала на вечере открытых дверей?

«О нет…»

«О да. Она сказала матери, что мечтает работать в исправительном центре для несовершеннолетних, где заставляла бы детей носить электрические ошейники».

Я невольно подумала, что Джанет могла бы преуспеть в этой роли.

«Она не может больше тут работать. Это печально, вы тут всего два месяца, но были самым близким ей человеком среди всего персонала. Вы единственная, о ком она отзывалась хорошо. Полагаю, это вы подсобили ей с ассистентом?»

«Я просто хотела, чтобы она преподавала настолько эффективно, насколько это возможно», – я улыбнулась. – «Ради детей».

«Что ж, я вам весьма признателен. Но, кажется, наши усилия напрасны. Вы нужны мне, чтобы сказать ей это. Придется, конечно, как-то безопасно проводить ее из школы, я бы хотел свести к минимуму возможные сцены. Я не понимаю как устроено мышление у женщин. Думаете, она способна на насилие? Вернуться в корпус с оружием?

Меня пробрала дрожь, мне легко удалось представить Джанет в большой футболке со смайликом, с автоматической винтовкой в руках. «Ну…»

«Простите», – сказал он. – «У меня склонность сгущать краски. Приятный плюс в том, что после ее ухода освободится класс в основном здании, а ваш стаж позволит вам его занять по старшинству. Приемная дочь больше не будет жить на чердаке», – он улыбнулся. – «Поселим вам в большой дом»<9>. Отхлынувшая было паника вновь накрыла меня со всей силой. Главное здание подразумевает прозрачные двери, учителей, постоянно ходящих туда-сюда по пустячным делам. Все сказанное в классе будет прекрасно слышно в коридоре – разговоры о сексе больше не прикрыть вуалью литературоведения. Больше никаких пошлостей. Никакого приватного флирта с Джеком после звонка.

«Мистер Розен», – улыбаясь, я задумчиво пригладила волосы, – «Я совершенно согласна, что обстановка требует изменений. Но все же, быть может, еще можно обратить дело к положительному исходу, если помочь Джанет? Преподавание так… заряжает меня энергией. И миссис Паченко, которая работает с Джанет… Я очень рада этому партнерству. Миссис Паченко очень строго следует правилам.

Розен сел на мой стол, его штанины задрались, и под ними оказались носки с узорчиком из радужных форелей. «Продолжайте».

«Что если раз в пару недель я буду присматривать за ее классом в мои часы? Я могла бы следить за ее реакцией и докладывать о прогрессе или регрессе? И, может быть, я бы могла давать ей свой класс на время ее занятий. Для нее это могло бы быть новой перспективой. Как вы сказали, у меня с ней хорошие рабочие отношения. Думаю, она будет открыта к предложениям, исходящим от меня».

Он пожал плечами. «Что ж, это очень благородно с вашей стороны. Я уже готов опустить руки. Но она уже точно не может стать хуже. Если есть способ избежать головной боли из-за увольнения человека, который работал здесь годами, то я только за».

«Благодарю вас», – улыбнулась я. – «Я рада этой возможности».

Он склонил голову в удовлетворенном кивке. «Если хотя бы четверть преподавателей имели ваш характер, мы бы были лучшей школой Северной Америки». Встав, он протянул руку, которую я пожала двумя своими. – «Мы счастливы, что вы с нами».

По пути к выходу он остановился и указал рукой над рядами пустых стульев. «Но больше всего повезло этим детям. Вы потрясающе с ними ладите. Уж я-то знаю». – Он подмигнул. – «У меня отличный слух».

ГЛАВА 7.

Этим вечером в 7:23 я встретилась с Джеком в первый раз. Это произошло перед закусочными «Taco Bell» и «Long John Silver’s». Еще не стемнело, но в слабом свете заката глазу было легко ошибиться. Прохожим могло показаться, что они видели Джека, садящегося в красный корвет, но им бы пришлось признать, что это мог быть любой похожий на него мальчик такого же роста. Хотя они могли бы почти с уверенностью утверждать, что различили марку и модель машины, может быть, с меньшей убежденностью, – что определили ее цвет, в предсумеречных розовых бликах на краткое мгновение ставший алым.

«Спасибо что пришел», – улыбнулась я. – «Пристегнись».

«Он был одет по-другому, чем когда мы виделись в школе. Сейчас он выглядел готовым пойти на собеседование в супермаркет: на нем была полосатая рубашка-поло цвета хаки, а влажные кончики волос говорили о том, что он недавно побывал в душе. Его кожа источала мыльно-сладкий аромат одеколона. Я улыбнулась, представляя как мой язык ощутит этот горький вкус специй. «Мне нравится ваша машина», – заявил он.

Мы двинулись в направлении пригорода, к заливу, вдоль которого росли густые мангровые заросли, среди которых нас никто не сможет побеспокоить. Вскоре траффик начал меня раздражать: это портило все ожидание сладкого десерта в виде подростка на сиденье рядом. Мы сразу оказались позади грузовика с курами; а когда, наконец, смогли объехать его, нас поджидала еще более неприятная картина: омерзительная тетка за рулем универсала, одной рукой управляющая машиной, а второй отправляющая в рот гамбургер. «Разве люди в большинстве своем не отвратительны?» – пожаловалась я.

Джек вежливо улыбнулся. Я заметила, что он смотрит на центральную консоль и на мою руку, лежащую на рычаге коробки передач.

«Умеешь ездить на ручном управлении?»

Он помотал головой. «Я бы хотел. Я не умею водить совсем. Хотя я смогу брать уроки в феврале».

«Что ж, придется дать тебе парочку уроков», – заявила я. Эта идея, казалось, пришлась ему по нраву, хотя мое предложение не было совсем искренним. Следом последовало более серьезное. «Джек?»

«Да?» Из-за его взволнованности мне было сложно оценить степень его готовности.

«Можешь меня потрогать. Везде, где захочешь, пока мы едем. Окна тонированные». Он сглотнул, набираясь духу, и на секунду поглядел прямо перед собой, потирая вспотевшие ладони о штаны.

«Окей», – он кивнул. Положив мокрую руку на мое голое колено, он замер на целую минуту. Затем его пальцы стали медленно двигаться сначала в одном, потом в другом направлении, постепенно поднимаясь вверх по бедру. Я застонала, но мой восторг слегка пошатнулся, когда мы проехали мимо плаката против абортов, затем рекламы фирмы по ремонту канализаций, на логотипе которой был нарисован антропоморфный вантуз. Я тяжело вздохнула, – нам с Джеком нужно было свое собственное шоссе, лишенное напоминаний о пошлости окружающей действительности. Даже ржавые развалюхи, мимо которых мы проносились, казались зловещими напоминаниями о том, что мое время с Джеком, наши тела, и все, что известно человечеству, неизбежно разрушится и сгниет.

Я подвинулась на сиденье вперед, чтобы его пальцы приблизились к моей промежности, так что мне пришлось раздвинуть и согнуть ноги и сгорбиться перед рулем в позе краба. Я напомнила себе о том, что нельзя напугать его излишней внезапностью; вместо этого я высоко оценила сдержанность его действий. «Очень приятно, Джек». Я бросила на него украдкой быстрый взгляд, когда взглянула через сиденья назад, чтобы перестроиться в другой ряд и выехать на шоссе. Его глаза были прикованы к моим поднятым коленям. Ни разу за всю дорогу он не спросил куда мы едем. У него было прекрасное чувство того, что сейчас несущественно.

Наконец его пальцы нашли ритм, при котором я едва сдерживалась, чтобы не закрыть глаза от удовольствия, но оно вскоре увяло из-за отвлекающей дороги. Я не ощущала того, что управляю машиной, и даже не совсем понимала, куда мы едем. Вместо этого, мне казалось, что автомобиль запрограммирован, чтобы отвезти нас в приватное место, и мне нужно было только следовать его маршруту. Каждый раз, когда скользкие пальцы Джека начинали массировать мою ногу, я подавляла желание остановиться тут же на обочине. Я знала, что стратегия должна преобладать над желанием еще некоторое время – то что мы собирались сделать было слишком опасно, и импульсивные решения могут отворить дверь перед новыми непредвиденными опасностями. Я временно обуздала свои потребности и продолжила ехать до запланированного съезда, делая каждый нужный поворот, чтобы добраться до моего затерянного мира. Мелкая дрожь Джека переросла в тряску. «Ты замерз?» – спросила я. Казалось, он не знал, как ответить.

«Я не уверен», – наконец ответил он.

Примерно через полчаса нас стали окружать густо заросшие деревьями и, судя по всему, давно заброшенные фермы. «Здесь мы будем в безопасности», – объявила я. Он кивнул. В его глазах появилась неуверенное нетерпение, когда он выглянул в окно, точно пытаясь разглядеть хищников в окружающей нас кромешной тьме. «Никто нас не потревожит», – повторила я. Мой голос звучал томным зовом. – «Мы в самом центре Нигде».

С этими словами я сняла блузку, наблюдая, как его глаза замерли на моей груди. Это чувство было подобно ощущению рождественского утра. Я скинула шорты, представляя на обозрение кружевные стринги, проскользила ягодицами по рычагу переключения передач, затем в дюймах от его лица, выгибая позвоночник, перебралась на заднее сиденье, и каждое движение было как еще один подарок. «Тут немного тесновато, но лечь мы сможем». – Я указала на него. – «Снимай одежду и иди ко мне сюда». Он стянул рубашку, ботинки и привстал, снимая штаны. При этом он повернулся ко мне лицом, и в его голубых боксерах явственно виднелась эрекция.

«У тебя великолепное тело», – сказала я. Его стройная тонкая фигура обещала в будущем стать идеально мускулистой, но сейчас мышцы еще не проявились.

«Я слишком тощий…» – начал он, но я быстро прикрыла его рот рукой, избегая лишних разговоров. Другой я начала гладить его грудь, постепенно спускаясь ниже, на живот, потом запустила палец под резинку трусов и стала поглаживать едва намечающиеся очертания лобковых волос. Я почувствовала, как его губы раскрылись под моей рукой, тяжело выдыхая; его глаза двигались вверх-вниз от моей промежности до груди. «Ты раньше когда-нибудь снимал с девушки бюстгальтер?» Он помотал головой. «О, это таинственное устройство», – сказала я, поворачиваясь к нему спиной и закладывая пряди волос за плечо, чтобы открыть ему вид. – «Давай, попробуй». Его руки дрожали, он почти задыхался от волнения. Нагнувшись к моей спине почти вплотную, он пытался разобраться в устройстве застежек. Я ощутила мятную свежесть его дыхания – он основательно подготовился к нашей встрече. Разве это не самый очевидный знак согласия? В конце концов, грудь освободилась от стесняющих ее оков, и Джек победоносно выдохнул.

«Браво». – Я улыбнулась через плечо, а затем сбросила бюстгальтер на пол и повернулась к нему обнаженной грудью. – «Ты меня отлично ласкал, Джек». Его руки были судорожно стиснуты вдоль тела, он отодвинулся от меня на правую часть сиденья настолько, насколько позволяло тесное пространство салона. Я встала на четвереньки и придвинулась к нему, так что теперь моя грудь была на уровне его лица. «Попробуй, какие они твердые». Он потянулся рукой, но я отвела ее в сторону и хитро улыбнулась. «Не пальцами», – поправила я его. Языком».

Кивнув, он придвинулся поближе и высунул язык так далеко, как будто осмелился лизать металлический столб зимой. Его глаза оставались широко раскрытыми, он не отводил взгляд от цели, словно боялся, что может потерять ее. Я опустила голову, рассматривая, как встречаются розовые губы и соски, блестящие от слюны Джека. Он послушно обсосал сначала один, потом другой, и сел обратно, ожидая дальнейших указаний. «Это было чудесно», – похвалила я его. – «Я знала, что ты будешь хорош в этом». Я села перед ним, развратно расставив ноги; стринги прикрывали кончик клитора, но не более того. «Ты когда-нибудь вставлял пальцы внутрь девушки?»

Даже в темноте мне был виден горячий румянец на его щеках. «У меня ничего особо не было», – ответил он. Слыша его дыхание, можно было подумать, что он от кого-то убегает.

«Почему?» – спросила я. – «Ты, бесспорно, симпатичный». – Я обхватила через шорты его член и стала мастурбировать. Он поджал ногу под себя, нервно извиваясь вместе с тем, как моя рука увеличивала скорость. Похоже было, что комплименты больше взволновали его, чем расслабили.

«Просто, я, наверное, стесняюсь девушек», – сказал он. Он сглотнул три раза перед тем, как продолжить. – «Никогда не знаю, о чем с ними говорить».

Я провела рукой вверх по выпирающей ткани, и достигла кромки плавок. Медленно и осторожно я сдвинула ее вниз, освобождая его пенис. Нагнувшись прямо над ним, так что мои волосы легли на его промежность, обжигая кончик его члена своим дыханием, я сказала: «Можешь расслабиться, Джек. Тебе не нужно ничего говорить». С этими словами я облизала губы и обхватила ртом его член. Медленно выгибая шею, я впускала его все глубже в горло, пока не достигла самого основания. Джек издал задыхающийся звук и дернулся, отчего головка ударилась о мою гортань. Примерно тридцать секунд я сосала, мой язык усердно обрабатывал нижнюю часть его пениса. Вскоре я почувствовала соленый вкус предэякулята. Оторвавшись, я села, обтирая рот рукой.

Его лицо изображало маску неверия в произошедшее. Опустив глаза вниз, он посмотрел на свой возбужденный орган, словно пытаясь проверить, прикреплен ли еще тот к телу. Я взяла его руку, и та поддалась безропотно, слабая и безжизненная. Чтобы поддержать его сознание включенным, мне нужно было говорить с ним, как с жертвой гипотермии, иначе он мог впасть в шок. «Ты ведь искал фотографии девушек в интернете, ведь так?» – Я стала двигать его рукой по своим открытым половым губам. – «У них были волосы на этом месте, или они были выбриты?» Его глаза на мгновение закрылись, мозг погрузился в поиск ответа, и я воспользовалась этой секундой бессознательности, чтобы ввести его пальцы внутрь меня, двигаясь бедрами навстречу. Когда он вернулся к реальности, его глаза открылись медленно, как у человека, увидевшего привидение и зажмурившегося в надежде что оно само пропадет, если дать ему возможность уйти незамеченным. «Ну?» – Я улыбнулась. Мой таз ритмично двигался навстречу его пальцам. «Бритые или небритые?» Я все еще не могла поверить в то что мы здесь, так близко друг к другу, и делаем это. Во мне нарастал параноидальный страх, что какое-нибудь невероятное происшествие вмешается и помешает нашему сексу – молния ударит в машину, расколов ее пополам и отбросив нас друг от друга; или земля разверзнется под кабриолетом и увлечет нас в пустоту. Я представила как мы летим в невесомости, голые, отчаянно боремся с силами гравитации, пытаясь схватиться друг за друга, чтобы он всадил свой член в меня в последние мгновения перед смертью.

«Наверное, и то и то», – пролепетал он.

Я отпустила его руку и выпрямилась, упираясь в потолок и держась за крючок для одежды, чтобы сохранить равновесие. «Знаешь, что будет классно?» – продолжила я, приноравливаясь, чтобы приставить вагину к его лицу. – «Если ты снимешь мои трусики зубами». Секунду он смотрел на свои влажные пальцы, оценивая их реальность, потом опустил лицо к низу моего живота и ухватил краешек стрингов, слегка проскоблив резцами по коже. Его голова медленно склонилась, нос коснулся моего лобка, и из меня вырвался вопль облегчения. Мое состояние приблизилось к экстазу, когда его макушка уткнулась мне в бедро. Его голова почти полностью скрылась у меня между ног. Когда мои трусики спали до коленей, он откинулся на сиденье, и мне оставалось только легко опуститься вниз. Я наклонилась вперед, сделала легкое движение бедрами и это случилось: он вошел в меня на всю длину, которую мог предложить. Это наконец случилось, действительно случилось. В этот момент я поняла, что это был больше первый раз для меня, чем для Джека. Откинувшись назад, я прижала его тело к сиденью, так что он почти лежал на нем, взяла его руки и положила на мою грудь. Медленными движениями я начала опускаться и подниматься. Я думала, что сейчас все накопленное внутри вырвется наружу и я расплачусь. Вот этот момент, к которому я шла всю свою сознательную жизнь, момент когда я ощущаю внутри себя несильный, любопытный напор мальчика-подростка, входящий в самый центр моего естества.

Мы кончили почти мгновенно. Я посмотрела вниз; его лицо изображало смесь экстаза и опустошенности – мозг надолго отстал от тела и теперь старался понять, что произошло, происходит и вот-вот произойдет. В его глазах появился испуг от того, как он потерял контроль над собой, потом с его губ сорвался гортанный хрип. Его лицо неопытно дернулось, и эта гримаса сказала мне все, – я яростно, всем весом опустилась на его член, и в этот момент его сотрясли спазмы. Прошло несколько минут, прежде чем я снова посмотрела в его глаза, – в них был испуг. Наверное, когда я кончила, я издала вопль, обычно свойственный смертельно раненым.

Но скоро дыхание восстановилось. Я слезла с Джека; кожа сиденья прилипала к моему мокрому телу. Влагалище было заполнено горячим свидетельством удовольствия, тягучие капли его жидкости вытекали из меня. Они словно очистили меня, выведя наружу всю внутреннюю боль. Мои фантазии сразу устремились вперед, обыгрывая события, которые предстоят, когда я подброшу Джека до дома. Мне предстоит дело, которое может стать частью ритуала: заехав на парковку, вытереть с сидений следы наших жидкостей.

Окна машины запотели; я дотянулась до переднего сиденья, чтобы взять свою блузку. Первым делом я вытерла ею лоб Джека, – его светлые маленькие завитки волос на лбу слиплись от пота. Потом я протерла свое лицо, грудь, и занялась окнами с водительской стороны. Закончив, я передала блузку Джеку и он вытер стекла у себя.

«Это был лучший секс в моей жизни, Джек». Он стыдливо спрятал глаза, но на лице отчетливо засветилась гордая улыбка.

«В моей тоже», – ответил он, и поняв забавность сказанного, захихикал. Теперь, когда все кончилось, вожделение рассеялось и больше не подавляло его природную скромность. Джек, казалось, снова стеснялся своего тела: он поджал колени к животу.

Я протянула руку на переднее сиденье и повернула ключ зажигания; холодный воздух кондиционера обдал нас взрывной волной. Я посмотрела на часы. По моим ощущениям прошли часы, на самом деле – только двадцать минут.

«Ты проголодался? Хочешь, заедем куда-нибудь по пути?» Джек кивнул. Он нагнулся и поднял с пола свои трусы, а я перебралась на переднее сиденье, чтобы взять нашу одежду, надеясь, что он посмотрит на то, как глянцевый блеск переливается по моим бедрам. Я знала, что ему понадобится некоторое время на то, чтобы избавиться от излишней робости и решиться взять меня сзади. Я оглянулась назад проверить, возбужден ли он, так, чтобы можно было устроить еще одну сессию в новой позе. Но его пенис опал, а Джек глядел в окно. Все же, рассудила я, сложно было бы ожидать от него этого, может быть он не подозревает, что секс может повториться сразу же.

«Джек», – позвала я его мягко. Когда он обернулся, его взгляд упал точь-в-точь туда, куда следует. – «Я хочу, чтобы ты чувствовал себя свободно в обращении с моим телом», – проговорила я, отворачиваясь, так, чтобы он мог смотреть на мой зад без смущения. – «Почем бы тебе не посмотреть на меня по-другому?» Прошла долгая минута, и не дождавшись его прикосновения, я направила его. «Раздвинь мои ягодицы», – поворачиваясь к нему, прошептала я. Он не шевелился, обдумывая, как ребенок, прикасаться ли к выключенной плите, которая однажды обожгла его. Медленно его тонкие пальцы двинулись вперед по моим ногам, скользя по засохшим пятнам спермы. Достигнув цели в самом пухлом месте, они ухватились за плоть и потянули ее в разные стороны. Мое отверстие тут же сжалось от потока холодного воздуха. Я потянула его за колено к себе. «Давай ближе». Теперь, когда я снова могла получить его, казалось, что это впервые: каждый грамм моего первоначального желания вернулся с прежней силой. Я передвинула руку вверх и дотянулась до его промежности. Осторожно я потянула его к себе. Он послушно придвинулся к краю сиденья. Балансируя на коленях, мне, наконец, удалось оседлать его, сев к нему спиной.

После пары неловких толчков, когда я засомневалась, ответит ли он, его эрекция стала увеличиваться. Он даже ухватил меня за бедра, чтобы с большим удобством совершать фрикции вверх и вниз. Я повернула голову и начала целовать его немного грубее, чем хотела, но я не могла сдерживаться. Он был прямо здесь, готовый. «Сделай это так жестко, как только можешь», – выдохнула я. И он сделал, скорость заставила его чувствовать себя больше по мере приближения оргазма. Когда он кончил, его зубы непроизвольно лязгнули, почти прикусив мой язык; я передвинула его руку от моего бедра к клитору и стала нетерпеливо тереть его с помощью его пальцев. Мысль о его маленьком кулачке, вторгающемся внутрь моего тела, вызвала у меня конвульсивную дрожь, отчего я сползла вниз и так и осталась, с растопыренными ногами, – одна закинута на пассажирское сиденье, другая на полу, а пятая точка бесцеремонно торчит в пустоте. Минуту в салоне стояла полная тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием. Желание преследовало нас долго и настойчиво.