Текст книги "Тампа (ЛП)"

Автор книги: Алисса Наттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Он вздохнул и уставился на стену. «Хорошо», – ответил он. – «Буду держаться до завтра».

«Вот и хорошо», – заключила я, кладя руку ему на спину и провожая к двери. На мгновение я испугалась, что шарик ткани выпадет на пол из своего убежища подобно снесенному магическому яйцу, на которое Джанет и Тревор уставятся в недоумении. «Будь к себе добрее», – прошептала я ему. – «Иди домой и передерни на порно в интернете. Погляди на других рыбок, их много в этом океане. Особенно с пластическими операциями». Он смущенно усмехнулся и шмыгнул носом.

«Спасибо, миссис Прайс». Я кивнула и закрыла за ним дверь. Повернувшись, я обнаружила Джанет, склонившуюся над моим столом, облокотившись на него локтями. Ее голова была сейчас точно в том же месте, где недавно член Джека проник в мою прямую кишку.

«Я хочу с тобой поговорить», – победоносно объявила она. – «Розен официально больше не заноза в моей заднице». На какой-то момент я испугалась от неожиданной проницательности этого заявления, но тут же поняла что это просто совпадение.

«О, чудно. Теперь вам, конечно, куда комфортнее». Я улыбнулась.

«Он сказал, твои отчеты показывают что я… погоди, сейчас посмотрю как там точно говорится. А, да, – демонстрирует улучшения». Она наставила на меня палец и погрозила им. «Пока ты не вмешалась, он только и разбрасывался выговорами, последними предупреждениями и подобным говном». Ее правая рука сжалась в тестоподобный кулак; она стукнула по парте. «Черта с два», – почти надрывно выругалась она, – «Ты тут единственный человек, кто заслуживает, чтобы работать».

С неожиданной быстротой она бросилась ко мне и прежде чем я успела увернуться или закрыться, заключила меня в тесные, слегка кислые объятия.

«О, вы очень любезны, Джанет».

Разомкнув связь, она наградила меня довольно крепким шлепком по руке. «Признаться честно, когда ты пришла, я думала, что что-то в тебе не так. Ты не походила на либералку, у которой обливается сердце за мир во всем мире. И непохоже, чтобы ты нуждалась в деньгах. Я не могла врубиться, почему кто-то такой как ты мог решиться проквасить свою молодость в этой пыточной». Я нервно улыбнулась и позволила ее руке старушечьим жестом погладить мое лицо. «Но ты просто хороший человек. Уникальный. Мир катится в дерьмо, и очень быстро».

Она направилась к двери, потом остановилась, чтобы неодобрительно помахать рукой перед носом. «Кстати говоря, вонь от этих детей невыносимая. Несет, как будто здесь раздевалка».

Я открыла дверь и придержала ручку, лучезарно улыбаясь: «К вечеру воздух становится слегка затхлым».

ГЛАВА 12.

Хоть я и избежала опасности загреметь в тюрьму из-за заминки с Баком, секс с Джеком определенно изменился не в лучшую сторону. Легкомысленная жизнерадостность больше не струилась из него как из обильного источника энергии. Это было моей любимой особенностью наших отношений и я все бы отдала, чтобы вернуть ее. До того инцидента случайный зритель, просматривая запись с камеры, направленной на лицо Джека во время полового акта, мог бы решить что тот прыгает на батуте: его волосы, колышущиеся, словно под водой, в сочетании с бессловесным восхищением на лице, когда он был на мне, – все это легко могло ввести непосвященного в заблуждение. Сейчас в нем была только угрюмая решительность, нацеленность. Когда он вставлял, то делал это в сосредоточенном молчании, глядя так, как будто без его непосредственного надзора наши тела никак не соединятся друг с другом. Во время акта он щурил глаза, словно слесарь, выполняющий напряженную работу на станке. «Не хмурься», – все время приходилось напоминать мне. – «От этого будут морщинки».

Я подумала, что добавив к сексу некоторые атрибуты и игрушки, я добьюсь столь необходимой раскованности, но не тут-то было – мое возбуждение складывалось из противопоставления невинности Джека его просыпающейся чувственности. Вибрирующие кольца для члена может и вызывали его интерес, но в ущерб моему собственному. Если запросы Джека начинали становиться более взрослыми и прагматичными, это было так же ужасно для меня, как и взросление его тела.

Таким образом, выдумываемые мной изыски оказывались рутинными извращениями, которые проистекали из искажения чего-то здорового. Я пыталась одевать его в старые костюмы для Хэллоуина и спортивную форму, пока ублажала его, – больше всего мне нравилась футбольная форма, давно ставшая ему маленькой. Она едва держалась на нем, член высовывался из шорт, как чертик из табакерки, небрежно засунутый обратно в тесную коробку после того, как выскочил наружу.

Но ничто не могло вернуть Джеку его былой непринужденности, которой я добивалась. Вскоре я поняла, что проблема была не только в нас. То как он вздрагивал при малейшем постороннем шуме, когда мы были наедине, его взгляд, направленный на входную дверь, все эти тревожные признаки, которые я замечала во время секса, говорили о том, что катастрофа по вине Бака не прошла без следа. Она наградила Джека посттравматическим расстройством, мешавшим нам отрываться на полную. Я не чувствовала, что мы с Джеком оставались наедине. Каждую секунду злобно ухмыляющийся толстый призрак Бака давил на нас своим незримым присутствием, угрожая навсегда задушить все лучшее в наших с Джеком отношениях.

Нужен был совместный акт возмездия, который удовлетворил бы нас обоих и показал бы Джеку, что его отец не имеет над нами никакой реальности власти. Я точно знала, чего Джеку хотелось больше всего: дать понять отцу, что он единственный, кто удовлетворяет меня сексуально. Увы, было решительно невозможно продемонстрировать Баку какие фантастические оргазмы я получаю с его сыном. Однако в эту пятницу я с восторгом поняла, что кое-какой намек мы можем устроить.

«Джек», – раскрасневшаяся и счастливая, обратилась я к нему. – «Давай напоим твоего отца до отключки сегодня вечером».

Неожиданно для меня, Джек заколебался, и мне пришлось ответить на целый ряд вопросов, и он согласился только после того, как я уверила его, что на следующий день Бак не будет чувствовать себя плохо. «А он не догадается что произошло?» – допрашивал он меня, словно был дотошным инспектором, а я просила разрешения на строительство, не соответствующее требованиям городского планирования. Каждая мельчайшая деталь подверглась рассмотрению, прежде чем он поставил свою подпись.

В конце концов, он позволил себя убедить, но выглядел слегка испуганным, когда я поведала, что часто проворачивала подобное с Фордом. «В худшем случае помается немного с головной болью или проспит до вечера», – обещала я. – «Я постоянно делаю так с мужем».

Джек засмеялся, не уверенный в том, была ли это шутка, но в глазах оставалось беспокойство. Когда он понял, что я не шучу, он прикусил ноготь и задумчиво стал его жевать. «А со мной ты такого не делала?» – нерешительно спросил он, вспоминая, не засыпал ли он внезапно в моем присутствии.

«Это способ отдохнуть от людей, которых я не выношу, Джек. Мне незачем делать такое с тобой». Я надеялась, что этот вечер достаточно выразит то, что есть «Мы» и «Они». И мы против них. Бак, Форд – они по другую сторону черты.

Как мы с Джеком и договорились, вечером я приняла приглашение Бака остаться на ужин. Как только мы уселись за стол и вино было налито, я попросила острый соус. «Хочу сегодня чего-то остренького», – заявила я Баку, и тот аж засветился от предвкушения.

«Джек, можешь принести острый соус?» – приказал он.

Мой желудок ухнул вниз. Такого хода событий я не предполагала. Нужно было улучить момент, чтобы подсыпать снотворное в рюмку, но с момента моего прихода Бак ни на секунду от меня не отлучался. Когда мы сели за стол, он придвинулся так близко ко мне, что я могла чувствовать его дыхание, неприятно сочетавшее запахи марло и маринованной говядины.

Но тут Джек ошарашил меня. В его голосе не было и тени подростковой непокорности, наоборот, он говорил с идеальным оттенком небрежности. «Ну и принеси», – ответил он, не отводя глаз от тарелки. – «Она твоя девушка».

Удовлетворение от интимного звучания слова «девушка» и притяжательного местоимения «твоя» полностью перевесило в Баке любое раздражение от неповиновения Джека. Улыбаясь, он поднялся со стула и направился в кухню. Это было именно то что нужно, но я все равно не могла не отметить легкий укол раздражения от того, как умно Джек нашел выход. Это указывало на его способности вводить в заблуждение, которое я бы очень не хотела в нем видеть. Но неопытная самодовольная улыбка, когда я наклонилась к нему и прошептала «Отличная работа», полностью стерла неприятное ощущение. Он просто искренне радовался, что угодил мне. Он сделал это ради всеобщего блага.

Вынув из кармана маленький конвертик, я высыпала его содержимое в бокал Бака и несколько раз взболтнула его, пока порошок не растворился полностью. Ожидание момента, когда Джек войдет внутрь меня при бесчувственном свидетельстве Бака не давало мне покоя, и как только тот вернулся, я подняла бокал. «Да будет всем тепло», – произнесла я тост. Бокал Бака чокнулся с моим.

«Да будет так», – подмигнул он.

Так как уикенд только начался, да и учитывая мои обнадеживающие намеки, Бак решил оторваться на полную. Опрокинув в себя стакан, он тут же наполнил его снова. Нам с Джеком стоило большого труда сдержать смешки и продолжать вести себя, как будто ничего не происходит, когда Бак начал клевать носом и его голова попеременно то откидывалась назад, то падала на грудь. «Какая теплая зима, даже по меркам Флориды», – заметила я. – «Глобальное потепление? Как ты думаешь, Джек?»

Джек хихикнул. «Страшные вещи». – Я отхлебнула из бутылки и передала ее Джеку, который тоже сделал глоток.

«Действительно, происходят страшные вещи. Ты тоже так считаешь, Бак?» Мы оба повернулись чтобы посмотреть на его опрокинувшуюся голову. «А… что? Извини, я тебя не расслышал».

Спустя недолгое время мы окунулись в слегка легкомысленную, но восторженную эйфорию от того, что Бак полностью потерял способность соображать. «Оставим его за столом?» – спросил Джек.

«Давай оттащим его до кровати. Для него будет неожиданно очнуться здесь». Джек встал и подошел к отцу. Для уверенности он несколько раз ощутимо стукнул его по лбу, прежде чем схватил за волосы и привел голову в вертикальное положение. Поглядел в разинутый рот, приподнял одно веко и посмотрел в совершенно не реагирующий на свет зрачок.

«Он как будто откинулся», – заметил Джек с опасливой улыбкой, призванной показать что он не всерьез. – «Мы же его не убили нечаянно, нет?»

Я подошла и тоже наклонилась над Баком, заглядывая в окрашенную вином гортань. «Я бы не стала давать ему смертельную дозу. А надо было?»

Джек уставился на меня, широко раскрыв глаза. Я как могла, пыталась изобразить на лице серьезность, но вскоре разразилась истерическим смехом, и он присоединился ко мне. Затем последовала комичная сцена: мы тащим Бака в спальню и его мотающаяся голова то и дело стукается о стену коридора, тогда кто-то из нас роняет «Опс!» и мы начинаем безудержно хохотать, так что приходится опускать Бака на пол до тех пор, пока мы не успокоимся.

Когда, наконец, Бак оказался на кровати, я приступила к Джеку и стала расстегивать его штаны. Он начал было вставать, но я притянула его обратно на матрас. «Разве ты не хочешь в моей комнате?» – спросил Джек.

«Сделаем это перед ним. Он в отключке, поверь мне». Заметив на тумбочке стакан с водой, я взяла его и вылила несколько капель на лоб Бака. Капли звонко запрыгали по коже и Джек тихонько засмеялся. «Вот видишь? Он не проснется, что бы мы не вытворяли». С этими словами я бросила на лицо Баку свой лифчик. Трусики последовали за ним, и теперь лицо отца, если оно смущало Джека, было прикрыто. Но Джек должен был пройти через эти чувства. Для него это было своеобразным подобием аверсивной терапии<11>. Он явно все еще не мог оправиться от того дня, когда Бак застал нас, а потом вставил в меня свой отросток. Это была возможность доказать, что ничто из произошедшего не имеет значения. Бак лежал здесь, перед нами, и был совершенно беспомощен.

Но Джеку все еще не удавалось найти в этих обстоятельствах обнадеживающую сторону. Несмотря на уверенную эрекцию, его глаза то и дело поднимались, оглядывая комнату, и в конце концов непременно возвращались к бездвижному телу. «Я… Я не думаю, что могу…» – сдался он.

«Закрой глаза», – сказала я. Взяв его член глубоко в рот, я принялась усердно и прилежно сосать, как делаю тогда, когда хочу добиться своего. Вскоре он начал постанывать, робко подталкивая мою голову. Я повернулась к нему спиной, впуская его. В этот момент мое тело оказалось прямо над телом Бака, и Джек с резким хлюпаньем входил в меня раз за разом, отчего кровать ходила ходуном. Ноги Бака, обутые в комнатные тапочки, мотались с одного края кровати на другой, подчиняясь размеренному ритму.

Когда мы кончили, я попросила Джека принести мне листок бумаги и ручку. Когда он вышел, я стащила с Бака тапочки, брюки и боксеры, оставив его полностью голым ниже пояса, за исключением носков.

«Ты чего?» – раздался испуганный голос Джека. Он стоял в дверях, уставившись на пенис своего отца.

«Сегодня я могу заполучить его доверие, даже не прикасаясь к нему». С этими словами я начеркала на листке «Ты был великолепен, спасибо» и положила его на тумбочку рядом с головой Бака. У меня было упрямое желание запустить руку в трусики и смазать губы Бака спермой Джека, но мне не хотелось делать это при нем, вряд ли он понял бы мой поступок.

Джек не позвонил мне ни в этот день, ни в выходные. Это показалось мне странным. Обычно он делал это хотя бы раз в сутки, даже если свободное окно между отъездами Бака было слишком маленьким, и он знал что я откажу ему. «Ну приезжай просто так», – умолял он иногда. «Он во дворе, пьет пиво с соседом. Что-нибудь можно успеть. Я могу вставить тебе палец. А ты полижешь мне лопатки, как ты любишь». В понедельник он появился в классе минута в минуту со звонком и весь урок просидел рассеянно, уставившись то в пол, то в потолок, и ни разу не посмотрев прямо. Этого было достаточно, чтобы порядком напугать меня. После занятия он подошел ко мне и сказал что нужно поговорить. Мои внутренности немедленно судорожно сжались, к глазам подкатили слезы. «Что случилось?» – спросила я. – «Отец нормально проснулся?»

Джек сморщил лоб. «Да. Я, гм… думал, а что мы будем делать на день святого Валентина?»

Я всегда ненавидела этот праздник, из-за непременной обязанности секса с Фордом. Но вопрос Джека мог перевернуть эту традицию. День пыток мог превратиться в праздник чрева и плоти, каким он был для других. Я села за стол и вытащила из ящика тарелку с конфетами, предлагая ему.

«Blow Pop?» Он отрицательно покачал головой, но я взяла одну себе и стала разворачивать фантик, представляя, как мокрый липкий леденец скользит по светлому пушку на животе Джека. Повертев леденец между губ с гиперболизированной артистичностью, как это делают в рекламе, я с сочным хлопком втянула его в рот. «Святой Валентин, ну конечно. А что у тебя на уме?»

***

Праздник выпадал на вторник, то есть график Бака давал нам с Джеком лишь час, чтобы по-быстрому сделать все в 69-й, да поиграть в Марио-карт на Nintendo, но Джек настоял на экскурсии в выходные. Я с трудом припоминаю, что мы делали с Фордом в этот день, в основном потому что после возвращения от Джека я приняла приличную дозу снотворного. Форд поменялся сменами, чтобы прийти домой пораньше; мы пошли куда-то, где заказали диетический ужин; потом был запланированный акт до невозможности банального «необычного» секса, заключавшегося в том, что мы делали это на софе в гостиной, перед зеркалом, обращенным ко входу. Наши тела нагрелись и терлись о кожу дивана, которая от этого издавала мягкое поскрипывание. Меня едва не вырвало от вращающихся лопастей вентилятора на потолке, в который упирался мой взгляд. Только на следующее утро я заметила розы и алмазный кулон, которые он оставил на тумбочке. Он спал, когда я собралась и ушла в школу. Во время обеденного перерыва я позвонила ему чтобы поблагодарить за подарок. «Я рад, что ожерелье тебе понравилось», – ответил он. «Вечером я не мог понять этого. Ты что ли набралась слегка?»

Не то слово. К тому моменту, когда я слезла с дивана, комната ходила ходуном у меня перед глазами, так что мне пришлось чуть ли не ползти в спальню на четвереньках. Форд, как обычно, пошел принять обычный посткоитальный душ и, наверняка, не заметил моего кошмарного состояния. Интересно, он когда-нибудь замечал, что мое сознание постоянно уходит куда-то прочь, когда мы занимаемся сексом? А если замечал, то отказывался признавать или был безразличен? «Наверное», – согласилась я. – «Но на праздники так обычно делают».

На следующую субботу я улизнула из дома, сказав Форду, что отправляюсь на весь день на образовательный семинар. Этот день мы с Джеком провели на роллерном катке по другую сторону залива. Загадочный сумрачный свет помещения видоизменял наши лица, отчего мы казались совершенно другими людьми. Как же восхитительно было огибать поворот на скорости, с развивающимися волосами, и сквозь них видеть кого-то очень похожего на Джека, но в то же время будто другого человека, доступного для объятий моих рук. Впрочем, кажется, никто не усматривал в нас ничего подозрительного – может оттого, что я казалась моложе, или Джек достаточно взрослым, чтобы сгладить различие – не знаю. Я до сих пор считаю, что было довольно безрассудно испытывать судьбу, присоединяясь к толпе подростков, лениво слоняющихся по игровой комнате. Зато когда мы грохнулись на полированный деревянный пол, образовав кучу-малу, у Джека появились намеки на эрекцию. Пока мы барахтались, пытаясь подняться и удержаться на роликах, то снова и снова сталкивались друг с другом. Я вывела его с катка и мы принялись обжиматься за игровым автоматом, пока какая-то маленькая девочка не бросила в него четвертак, отчего тот обрушил на нас шквал света и грохота, чуть не наградив сердечным приступом. Мы с замиранием прождали несколько минут, пока она играла, чувствуя сладостную боль в прижатых гениталиях. Она управляла металлической клешней, стараясь подцепить мягкую игрушку, но промахнулась на несколько сантиметров, и это было хорошим метафорическим сравнением для нашего упущенного оргазма. Взамен мы купили сахарную вату и «Slurpees», от которых наши рты окрасились синим и я ощутила почти медикаментозный прилив сил, когда мы поспешно закончили начатое на полу под аккомпанемент двух финальных песен, которые словно замедляли и торопили в одно и то же время.

Позже, в машине, Джек вручил мне красный конверт, в котором оказалась открытка, инкрустированная блестками и розами и подкрепленная надписью, клянущейся мне в вечной любви. «Это невероятно мило», – проворковала я, хотя мне стоило труда сдержать возмущение от такого глупого поступка, после всего прекрасного, чем был наполнен этот день. – «Но я не могу это оставить, ты же понимаешь?»

Он готов был разозлиться, но подумав, кивнул. «Нужно придумать какую-то церемонию с этим… например, сжечь ее вместе», – предложила я. «Или порвать на мелкие клочки и развеять над океаном».

Он ничего не ответил, так что я завела мотор. Он молчал, пока мы не выехали на шоссе, и тут он уступил рвавшимся наружу мыслям. «Кажется, от этого становится только тоскливее», – произнес он. Я промолчала, заставляя его остановиться на этом – нужно было показать, что его поведение неприемлемо. Повозившись с ремнем безопасности, он, наконец, направил свое разочарование в самоотверженную романтическую прокламацию. «Я просто хотел сделать тебе подарок. Понимаешь? То что с ним будет дальше мне не важно». Я думала, что он добавит что-то еще, но это были последние слова, которые он произнес в этот вечер.

С того дня он стал разговаривать меньше. Он, кажется, пытался выразить свои мысли вживую, но каждый раз что-то внутри заставляло его чувствовать разочарованность. Наши сексуальные занятия превратились из коротких и частых в длинные и непрерывные, часто к тому времени, как он кончал, до прихода Бака оставалось совсем немного, и Джек скакал в ванной, пытаясь высушить предательски мокрые волосы.

***

Это случилось во время одного из таких мартовских марафонов, в самый канун весенних каникул. Возвращаясь к тому дню, я вспоминаю, что свет в комнате Джека был не такой как всегда – какой-то направленный и зловещий, как мерцающие тени в пламени костра. Руки Джека расположились на моих ягодицах, он двигался внутри меня, я была прижата к стене, мы оба стояли. Окажись здесь Бак, его взгляду предстали бы голые ягодицы Джека, сжимающиеся и разжимающиеся, его мошонка, раскачивающаяся между ног, мои локти, упертые в стену, голова, повернутая назад, со ртом, открытым в порыве страсти принятия. Я первая повернулась на внезапно донесшийся из прихожей шум.

«Тссс», – выдохнула я. Я ощутила его напряжение внутри меня, когда он замер.

«Дерьмо», прошептал он, вытаскивая из меня, и бросился одеваться. Я тоже стала одеваться, хотя и не с таким же остервенением. Я знала, что видела: это была тень Бака, отходящего от дверного проема, и теперь мысли неслись сумасшедшим потоком. Мне нужно немедленно разработать план, – одним обольщением не откупиться от того, что он только что видел. Может лучше всего положиться на его чувство гордости? Если он пойдет в полицию, то все в округе узнают о происшествии, и о том, что он делил с сыном любовницу. Да, за это и нужно цепляться – ему не нужна такая слава, он не захочет чтобы Джек проходил через это.

Из коридора донесся низкий стон, – он то повышался, то понижался, затихая. Глаза Джека встретились с моими. Неужели Бак рыдал? Я ускорила темп и, одевшись, вышла, надеясь, что смогу его утешить, несмотря на то, что была причиной его горя. Может, я скажу, что Джек заставил меня – залез в сумку, нашел в мобильнике номер моего мужа и угрожал позвонить Форду и рассказать ему о моем романе, если я не пересплю с ним. Даже если Бак не поверит до конца, это будет достаточно убедительно, чтобы переключить его внимание на игру, которую я предложу ему. С этого расстояния стоны Бака были громче и еще невыносимее. Сколько он стоял в дверях, прежде чем я почувствовала это и обернулась?

«Жди здесь», – обернулась я к Джеку. «Я попробую с ним сначала поговорить». Джек кивнул, но когда я встретила его глаза, в них читалось почти отвращение. Я знала о чем он сейчас думает: если тогда я откупилась сексом лишь за то, что Бак застукал меня с расстегнутой ширинкой, то что же потребуется в этот раз. «Сохраняй спокойствие», – предупредила я. – «Главное, чтобы он сейчас не вызвал копов».

Бак стоял в конце коридора, согнувшись пополам, его плечи периодически оживали, спазматически содрогаясь. «Бак», – мягко окликнула я, приближаясь к нему медленными шагами. Несмотря на все усилия, мой голос дрожал, – я не знала к какой реакции мне стоит готовиться. Вдруг он набросится на меня? Может, если он начнет меня бить, это сыграет мне на руку: полиция проявит больше доверия к моим словам. Мы с Джеком сможем придерживаться легенды о том, что я заходила лишь для того, чтобы дополнительно позаниматься с одним из учеников, а все остальное – ревнивое воображение Бака. Но такие обстоятельства сами по себе лишат меня работы и Форда; кроме того, чрезмерное рвение доказать свою правоту может привести, например, к судебно-медицинской экспертизе спальни Джека. Нет, ни при каких обстоятельствах нельзя допустить вмешательства полиции. Я обязана убедить Бака любой ценой.

Подойдя еще ближе, я осознала, что Бак склонился как-то слишком нелепо. Он согнулся почти до земли, как будто ребенок, играющий в войнушку и притворяющийся что его смертельно ранил игрушечный пистолетик. Бак попытался сделать шаг, но покачнулся в своей неустойчивой позиции и затоптался на месте в беспорядочном зомби-стиле. Я остановилась, сбитая с толку, и прокашлялась. И только подойдя вплотную, я заметила как изменился цвет его шеи, услышала хрипящий звук легких, не получающих воздух. Бак согнулся пополам потому что держался за грудь. «О бог мой», – пробормотала я. Его тело искривилось невозможным образом и теперь лицо поднялось вверх, обращаясь ко мне. Увидев его цвет, я едва не завопила. Его щеки налились багрово-красным, словно его повесили на невидимую петлю.

Я тихо отступила на шаг, сцепив пальцы и уставилась на него. Он засипел, пытаясь назвать имя Джека, его искривленные губы беззвучно пытались снова и снова выдавить наружу это слово, пока наконец не сомкнулись. Хотя его голова запрокинулась назад, один глаз продолжал смотреть на меня. Он был наполнен ненавистью и осознанием; теперь он не питал никаких иллюзий обо мне. Тем не менее, я была единственной, к кому он еще мог обратиться, мог что-то сказать. Я обернулась назад проверяя дверь комнаты Джека. Если он высунет голову в коридор и увидит позу своего отца, то как мне удержать его в своей комнате еще ненадолго?

Мне нужно лишь несколько минут побыть одной, без подростковой истерики, которая могла охватить его. Сейчас решается, заслуживает ли Бак «Quid pro quo»<12>. Если я вызову 911, отплатит ли он мне ответным добром, не сдав полиции? Какой несвойственный мне бред, но глупая мораль заставляет людей оправдывать разные идиотские поступки. Независимо от моих усилий по его спасению, Бак мог решить, что лучшим выбором будет сдать меня. Я буквально могла слышать его слова: «Закон – есть закон, у меня связаны руки».

Я вернула взгляд вниз и увидела, что выражение в выпученных глазах Бака сменилось на отчаяние. Он напрягся и смог слабо хрюкнуть в моем направлении; этот звук напомнил мне о его неудачной попытке залезть мне лицом между ног. Я снова оглянулась на дверь Джека. Если бы был хоть один надежный способ заставить его остаться в комнате, пока это не кончится. Я просто должна была быть уверена, что он это сделает. Если я увижу что он выходит, то я подбегу к нему и запихну обратно, сказав что его отец очень расстроен и нуждается в минуте чтобы побыть одному и подумать. Позже мы вместе обнаружим тело. Нельзя позволить Джеку прервать эту естественную цепь событий. В конечном счете, жизнь его отца просто не стоит риска – короткие ручонки Бака больше не вмешаются в мою жизнь, никогда впредь.

Я застыла на месте, наблюдая как рот Бака распахивается все шире и шире, ища воздух, и когда последняя вспышка сознания промелькнула в его глазах, я почти чувствовала что на меня спускается проклятие. Он понял, что я выбрала для него смерть. Осознавая, что не смогу отвернуться, я смотрела как каждая унция жизни покидает его, а глаза излучают ощутимые обжигающие потоки злобных проклятий. Одна сторона губ приподнялась, обнажая часть зубов, как будто он готовился вцепиться в меня.

Меня обуревало желание помахать ему пальцами в небрежном «пока», но все же это было слишком злобно, – мне не следовало злорадствовать. Открытый глаз Бака закатился внутрь и он упал на колени, беззвучно, – ему нечего было сообщить плюшевому ковру семейства Патриков. Тело осело и повалилось наземь. Бак Патрик только что умер от сердечного приступа.

Я нагнулась, чтобы удостовериться, что он больше не дышит. Его закатившиеся глаза остекленели, я могла видеть свое раздвоенное отражение в их блеске. Мне захотелось спрятать его язык обратно в рот, просто чтобы его вид не был слишком вульгарным – его фиолетовая масса вывалилась наружу, точно тот пытался сбежать прочь из умирающего тела. Я ткнула его носком ноги в щеку – никакой реакции. Чтобы удостовериться наверняка, я слегка прижала ногу к его шее, чтобы прощупать пульс. Его не было. Струя возбуждения пробежала через мое тело, как будто я только что выиграла в лотерею. Все шло хорошо.

Я прикрыла глаз Бака большим пальцем. Избавившись от обличительного взгляда, я наконец обрела способность подумать. Почему мы не услышали как он вошел? Прокравшись на цыпочках по коридору в гостиную, я бросила взгляд на закрытые жалюзи. Лучше Джеку пока все же не высовываться из своей комнаты. Я почувствовала необычный всплеск платонической нежности к нему, думая о том, как он сидит, притихший, в своей комнате совсем один; проходит час, другой, в его голове роятся мысли о разных отвратительных действах с участием меня и его отца; и он боится выйти из комнаты и увидеть это своими глазами. После того, что произошло в первый раз, ему не хотелось обменять счастливое незнание на жестокую действительность.

Автомобиль Бака был припаркован прямо посреди дорожки, мой стоял в гараже. Он почти целенаправленно закрыл мне путь к отступлению. Может ли быть такое, что он знал о нашей с Джеком тайне? Намеревался ли устроить мне очную ставку? Это предположение выглядело сомнительным, сердечный приступ скорее был скоропостижным результатом увиденного, к которому он был отчасти готов. Нет, Бак был шокирован больше, чем могло перенести его сердце. Мне оставалось только предполагать, что он вернулся домой раньше запланированного и собирался вскоре вновь уйти. Перед этим он решил зайти к Джеку, чтобы спросить не хочет ли тот перекусить вместе с ним. «Это сложно», – произнесла я вслух

Я знала, что телефон Джека лежит у него в рюкзаке. Если понадобится, я смогу его побороть. Наш секретный телефон лежит в коробке под кроватью, и он не сможет его достать, если я буду мешать ему. Я вытащила мобильник Бака из держателя на поясе, затем зашла на кухню и убрала трубку домашнего телефона. Спрятав оба в ящичке в ванной, я вернулась в комнату Джека.

Он сидел на кровати и тревожно посмотрел на меня. В спешке он надел шорты задом наперед, и теперь шов неуклюже топорщился спереди, в районе гениталий.

«У меня новости, которые тебя расстроят», – начала я, – «Но все будет хорошо». Про себя я заметила, что такая формулировка будет хорошим смягчением, когда придет время расставания. Конечно, положительного тут мало, но по крайней мере, она дает понять, что жизнь не кончена, нужно жить дальше.

Джек в смятении нахмурился. «Он ушел? Разозлился?»

«Нет, не разозлился. Он в коридоре». Снаружи проехала машина. Окна спальни задребезжали из-за громких музыкальных басов. Я не смогла справиться с чувством того, что смерть Бака сделала мир моложе. Глаза Джека расширились и обратились в сторону открытой двери.

«Он хочет со мной поговорить?» – прошептал он. Я подняла блузку, в данной ситуации это было, возможно, лучшим вариантом.

«Положи ладони мне на грудь. Я скажу тебе кое-что тяжелое, и тебе нужно сосредоточиться на всем хорошем, что есть в мире, что доставляет тебе удовольствие». Не говоря ли слова, Джек выполнил мои инструкции и нервно сглотнул.