Текст книги "Тампа (ЛП)"

Автор книги: Алисса Наттинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Миссис Паченко скрестила руки. «Я, конечно, рассчитывала быть в классе Фрэнка», – начала она. – «Но я не хочу отказывать тому, кто нуждается в моей помощи».

Я положила руку ей на плечо. Редкие нити ее грубой одежды кололи руку. «Миссис Паченко, я бы не стала вас просить, если бы не критичность ситуации. Я чувствую, что только вы можете помочь». И лесть сработала. К концу вечера я проводила ее до дверей Джанет и снабдила инструкциями.

«Вы просто находка!» – воскликнула Джанет. На секунду она отвлеклась, чтобы почесать экзему на плече, но тут же ее радость вернулась. «Я ждала, когда же прибудет кавалерия. Знаете, сколько раз я писала заявление на предоставление ассистента?»

Я оставила их знакомиться, а сама поспешила обратно в класс взглянуть напоследок, нет ли опоздавших родителей, которые из-за работы могли прийти только через 5 минут после закрытия собрания.

Но никого не оказалось. Значит, родители Джека не пришли. Я не могла не видеть в этом хорошее предзнаменование. По пути домой все светофоры встречали меня зеленым светом.

***

После этого вечера во мне поднялось чувство неотвратимости близящегося грандиозного события. Я не могла думать ни о чем, кроме того, что все мои фантазии воплотятся в реальность, когда я, наконец, получу Джека. Я была словно ученый на пороге открытия, к которому он шел всю свою жизнь. Я чувствовала, что выигрыш вот-вот выпадет, и даже небольшое ожидание заставляло меня кричать во все легкие.

Следующим днем выдалась пятница и дети уже были мыслями на выходных. Я же с нетерпением ждала возможности провести первый уикэнд с Джеком. Наверное, мы заедем в «Dairy Queen»<5> потом поедем в парк и исследуем тела друг друга языками, охлажденными мороженым. Или уедем за город, разденемся догола и побежим вместе, как дикие олени, преследуя друг друга по очереди, любуясь движениями мускул бегущего впереди. Я надеялась, что его родителей будет легко провести. Под предлогом ночевки мы проведем ночь в постельных играх, и лучи восходящего солнца озарят наши липкие тела. Я открою ему вкус свежего кофе, которое продают на заправках и высажу на безопасном расстоянии от его дома, а сама поеду в спортзал, чтобы принять душ. Форду можно сказать, что я занималась йогой на протяжении всей ночи. Любой предлог, касающийся поддержания формы его удовлетворит. Но что, если родители Джека окажутся не такими мягкими? Я сделаю все возможное. Джек может впустить меня через свое окно, и мы будем трахаться на полу, заткнув рты чистыми носками, чтобы заглушить звук. Ничто не сможет удержать меня от получения Джека.

Но в тот день он не пришел. Не пришел впервые. Я была так ошарашена таким поворотом событий, что целую минуту после звонка все, на что я была способна – молча уставиться на его пустующий стул. Остальные ученики начали перешептываться и посматривать на свои телефоны, заинтересованные причиной задержки, но не спеша вызывать меня из транса и начинать урок. Наконец я поднялась и молча поставила диск современной адаптации «Алой Буквы». «Мы начинаем Красную А?» – спросил Дэнни.

«Угу». – ответила я. Я поймала себя на том, что кусаю ногти – противная привычка детства, которую я преодолела с таким трудом, только благодаря горькому лаку. По сей день конфеты с подобным резким вкусом вызывают у меня перекручивание желудка.

«А я уже читала это», – заявила одна девочка, – кажется, ее звали Алексис. – «Это как Ромео и Джульетта, только Джульетту поймали и наказали, а Ромео нет». Сделав короткую паузу, он добавила: «Я прочитала за лето все книги на этот год».

«Как впечатляюще», – заметила я. Пустой стул приковывал мой взгляд. Может ли быть такое, что он рассказал родителям о наших перешептываниях? Может он рассказал им перед вечером открытых дверей, и они советовались со своим адвокатом, который сказал им, что лучше не иметь контактов с будущим подсудимым. Или еще хуже, возможно, один из его родителей – адвокат. Или оба. Прямо сейчас они, наверное, обсуждают это дело.

«Наше общество все еще на том же пути», – басила Гаш, чье настоящее имя было Джессика. Она покрасила свои натуральные светлые волосы в смоляной черный цвет, красила губы черной помадой и носила одежду, утыканную несколькими сотнями декоративных булавок. – «Когда это делают женщины, на них вешают клеймо шлюх, а для мужчин это как будто обычное дело».

«Верно, верно, Гаш», – я кивнула, ставя видео на паузу. «Но это было не «обычное дело» для пуританских священников, таких как Артур Димсдейл. Давай на минуту подумаем о социальном контексте и о социальных ролях. В сегодняшние дни, где бы мы могли ожидать сексуальных скандалов?»

«Священники», – выкрикнула Марисса и класс разразился хохотом. Марисса покивала, оглядывая их. – «По правде же», – хихикнула она.

«Спортсмены», – заявил Денни с неприкрытым намеком, улыбаясь и пощипывая свой футбольный свитер.

«Хорошо», – ответила я, – «Знаменитости – особенно. Но как заметила Марисса, больше всего нас шокируют отношения, где кто-то нарушает границы общепринятых социальных ролей. Признанная для священника социальная роль – быть целомудренным и благочестивым, в то время как для знаменитости – развлекать людей».

Рука Мариссы снова взвилась вверх, но еще не дождавшись разрешения, она заговорила. «Кроме того, все что касается священников и детей».

«Хорошее замечание. Кто-то может объяснить, почему это особенно скандальная тема?»

«Это, ну, как бы вдвойне запрещено». – сказал Хит.

Место Джека, казалось, излучало свет. Хромированные кнопки на спинке стула отражали свет из окна и он отскакивал, рассыпаясь в воздухе ослепительными стрелами. «Кто знает, есть ли такие социальные роли, где секс с несовершеннолетними считается в порядке вещей?» – задала я вопрос.

«Ну, в некоторых отсталых штатах взрослые могут вступать в брак с несовершеннолетними с согласия их родителей», – сказала Гаш.

«Да». – улыбнулась я. Раньше мне никогда не приходила в голову перспектива, как в будущем я разъезжаю по дебрям Западной Вирджинии, где можно заплатить родителям мальчиков за возможность выйти за них замуж на их 14-м году, а на следующий день рождения развестись. Возможно, если бы мне удалось удерживать Форда некоторое время, пока его отец не оставит ему наследство, я бы тоже могла получить часть. Тогда эта схема могла бы сработать. Не такая уж и плохая перспектива: фермерские комбинезоны и жаркий секс-марафон, подпитываемый глотками «Маунтин Дью». Это намного умнее, чем сидеть в классе и смотреть на пустое место, ожидая с минуты на минуту повестки в суд.

Я поняла, что пялюсь в окно с блаженной улыбкой. «Таким образом, есть грань», – продолжила я, – «В виде брака, где допускаются сексуальные отношения между взрослыми и несовершеннолетними по взаимному согласию. Мы упомянули о священниках. Какие еще есть социальные роли, в которых действует табу на сексуальные отклонения?

«Политики», – отозвался кто-то. «Учителя», – очень тихо сказал с первой парты Фрэнк Паченко.

«Но от них мы как раз такое ожидаем», – сказал Дэнни. Его громкий бас, к счастью, заглушил комментарий Фрэнка, а я притворилась что не услышала его. «Я имею в виду: посмотрите на прошлого президента. Кеннеди был игроком. А Клинтону отсосали прямо в его кабинете». Помещение взорвалось громовым смехом, оглушив меня, как будто я попала в набитый народом зрительный зал, а не класс с 25-ю учениками.

«Окей, окей», – сказала я. «Давайте успокоимся. Если мы хотим обсуждать взрослые темы, мы должны вести себя как взрослые люди».

«Миссис «Прайс», – в голосе Мариссы звучала укоризна. Ее испещренное прыщами лицо изобразило древнее знание. – «Мы совсем не взрослые».

«Но ведь вы можете вести себя как взрослые?» – воодушевленно сказала я. – «Можете притвориться?»

Все клятвенно заверили меня, что могут. Хоть сейчас бери их на реалити-шоу.

ГЛАВА 5.

Выходные прошли в ожидании стука в дверь, за которым последует письменная повестка или устный вызов. Но вечер пятницы прошел без происшествий. Я взяла напрокат фильм про тринадцатилетнего подростка, которому пришлось научиться управлять машиной, чтобы забрать обдолбанного старшего брата из тюрьмы. После этого они попали в серию происшествий в темных закоулках городка, выясняя где старший брат спрятал сумку с наркотиками. Чтобы наверняка уснуть к тому времени, когда вернется Форд (и в лучшем случае проспать большую часть субботы), я купила коробку вина. Вынув из картонной упаковки похожие на мочевые пузыри пакеты, я взяла их с собой, чтобы посмотреть фильм в постели. Несколькими часами позже я проснулась и увидела, что Форд держит опустошенный пакет перед настольной лампой. В ее свете амфорная форма пакета, окрашенная в цвет марло, смутно напоминал плаценту.

«Господи Иисусе, Селеста», – Форд присвистнул с восхищением, – «Эти поганцы наконец довели тебя?»

После сна во рту было ощущение склеенности от винной пленки. «Может отвернешь свет?» – предложила я.

«Вот это душок. Знаешь, ты пахнешь как бездомный, Селеста». Я села и Форд рассмеялся. «О боже, посмотри на свое лицо. Почисти-ка зубы, пока они не повыпадали».

Тут он был прав. Моя улыбка отбрасывала фиолетовую тень. Вокруг рта засохли слюни, оставив красные пятна, что давало мне сходство с клоуном. Сползая с постели, я хотя бы не забыла спрятать вибратор под подушку, так что портрет моего одинокого гедонизма остался неполным. «В 10-31 один алкаш ворвался в уборную круглосуточного магазина», – донесся до меня голос Форда, пока я рылась в аптечке. Я выудила горсть чего-то, что, как я надеялась, было Tylenol PM<6>. «Преступник скрылся. Это ведь была не ты?»

Когда я проснулась в субботу и приняла душ, у меня не было сил ни на что, кроме как сидеть за кухонным столом и смотреть на телефон, надеясь, что мне не позвонит директор Розен или представители родителей Джека. Когда же он наконец зазвонил, я подпрыгнула на стуле. Меня парализовало, – было чувство, что я сама накликала на себя подозрения, сидя и глядя на телефон, и тем самым заставив его зазвонить. Но это оказался всего лишь Форд, решивший проверить мою трезвость.

«Привет, милый», – ответила я, подняв трубку и остановив запись. Мой хриплый голос был похож на голос затворника, проведшего в одиночестве весь день. – «Я не притронулась к бутылке, и молю бога дать мне сил».

«Ха», – буркнул он. Я услышала гудок автомобиля.

«Разве разговаривать по телефону во время езды не противозаконно?»

«Не в том случае, когда ты за рулем полицейской машины, конфетка». И он пустился в рассказ о бытовой ссоре, которую он остановил. Изюминка была в том что оружием в ней выступала мухобойка.

«Созвонимся позже, герой», – сказала я, выслушав. Похмелье вкупе с голосом Форда вызвали во мне сильнейший приступ тошноты.

Отказавшись от попыток уснуть, я решила еще раз наведаться к дому Джека, когда настанут сумерки. Без сомнения, если Джек им признался, то я смогу различить снаружи признаки непорядка: свет в гостиной и долгое совещание за столом после обеда; Джек, опустивший голову на руки, погруженный в душевные переживания; родители, обсуждающие как лучше поступить.

Не оставалось ничего другого, кроме как ждать. Поджариваться на солнце было идеальным занятием – ощущение лучшей солнца на коже будет служить хорошим отвлечением. Я намазала на себя толстый слой солнцезащитного крема и большую часть дня провела в бассейне, разлегшись в надувном шезлонге полностью обнаженной за исключением соломенной шляпы, и вглядывалась в прозрачное небо сквозь солнцезащитные очки. Я думала о Джеке, о том что он рядом со мной; его кожа пахнет хлором и кокосом… его яички сжимаются и твердеют в моей руке, когда он расслабляется в прохладной воде… Как прекрасно было бы лежать на горячем бетоне, в то время как он выскользнет из бассейна, стройный и обтекающий водой, ляжет на меня как холодный двойник, прижав своими руками и ногами мои конечности.

Я все равно питала надежду, что вместо худшего исхода – увидеть его, сидящего на диване, с родителями, допрашивающими его с большими желтыми блокнотами в руках – все может обойтись куда лучше: Джек, подстригающий газон за свои еженедельные карманные расходы; веснушки грязи, прилипшие к его взмокшему обнаженному торсу; баскетбольные шорты, заткнутые на бедрах за боксеры. Если никого нет дома, то можно будет припарковать машину и внезапно появиться рядом с ним, изображая удивление: я просто не туда свернула, когда искала дом друга, и тут увидела его, подстригающего траву, и решила поприветствовать. Может ли он сделать перерыв и предложить мне стакан воды? Я пробегала весь день, и мучаюсь жаждой, да и он, наверное, тоже.

Если такое случится, я должна быть одета соответственно. Выйдя из бассейна, я подсушила волосы полотенцем и нанесла спрей с морской солью для того, чтобы придать кудрям неряшливый вид. Крем от солнца оставил на моем теле мягкий запах пляжа. Отложив нижнее белье, я надела махровые брюки чуть пониже пупка, застегивающийся спереди бюстгальтер и футболку, так чтобы живот был достаточно оголен. От похмелья у меня проснулось желание наесться крахмала, поэтому на полпути к его дому я остановилась перекусить картошки фри. У меня был особый способ есть ее. Мне нравилось зажимать губами по одной штучке, втягивать ее, подобно соломке, внутрь, предварительно обсосав всю соль, намочить и сделать их красноватыми. Когда я подъехала к дому Джека, губы жгло так, что я бы не почувствовала даже яд. Я припарковалась и звук глохнущего мотора тут же сменил разносящийся отовсюду тревожный стрекот сверчков.

Дверь гаража была закрыта, ни одной машины на дорожке не было. Но кто-то дома все-таки был: одиночное окно передней комнаты было освещено, а шторы раздвинуты. Достав бинокль из бардачка, я перебралась на пассажирское сиденье, откуда мне не загораживали обзор гигантские пальмы во дворе. Быстрый осмотр обнаружил средних лет мужчину, уснувшего на софе. Рядом на кофейном столике стояли две бутылки пива и коробка с пиццей. Я просмотрела каждый дюйм комнаты, до которого могла дотянуться взглядом, но Джека тут не было, только мужчина. Это же вечер субботы, глупо было питать какие-то надежды, – рассудила я. Но был и утешительный момент: бессознательная фигура отца означала, что дом не стоит на ушах из-за чрезвычайного происшествия. Конечно, Джек не сказал ни слова. Я перевела взгляд на темное окно комнаты Джека, и тут же бинокль выпал у меня из рук.

Поднять его быстро у меня не получилось. Моя грудь напряглась. Пытаясь отыскать бинокль на полу, я почувствовала что могу задохнуться от прилива адреналина. Неужели я и правда видела его?

Наконец я нашарила бинокль под сиденьем и так торопливо поднесла к глазам, что жесткие пластиковые окуляры больно ударили кость под левой бровью. Теперь, две семидесятимиллиметровые линзы отчетливо показывали мне фигуру, выделяющуюся на фоне темного окружения. Я приблизила еще больше, пальцы стали потными. Это точно был Джек. Его рука опускалась и поднималась, с усилием совершая повторяющиеся движения над промежностью. Подоконник мешал рассмотреть что было ниже, мне был виден только кончик его пениса. Зато полностью были видны его торс и согнутая рука. Увиденное почти заставило меня вскрикнуть, я засунула кулак в трусы и стала натирать клитор костяшками пальцев. В его позе и взгляде было что-то причудливое, отчего я кончила почти мгновенно. Не останавливаясь, я продолжила изо всех сил давить на лобковую кость, пытаясь заглушить ощущение, повергавшее меня в безумие, чтобы вернуть себе способность трезво оценить его как объект наблюдения. Он смотрел в окно прямо на луну и неистово дрочил, глядя на далекое небесное тело.

Он будто дразнил меня, и я чувствовала что чем больше смотрю на него, тем глубже и кровавее становится внутри меня рана. Когда он кончил, то на мгновение закрыл глаза, упершись головой в оконное стекло. И тут же внезапно развернулся и в панике быстро нагнулся, торопливо натянул штаны и растворился в глубине комнаты. Быстро переведя взгляд на гостиную, я обнаружила что отец проснулся и встал с дивана.

У меня было чувство, будто меня похитили и накачали наркотиками, а теперь мне нужно было сбежать: неясный, но острый паралич сковал мои руки, и я не могла даже повернуть ключ зажигания; взгляд расплывался, в затылке пульсировала тупая тошнота. Мое тело протестовало против бессмысленных действий, – все чего я хочу, находится здесь, рядом, в ожидании того же, в то время как я уезжаю в противоположную сторону, – альпинист с кислородным голоданием, продолжающий подъем в гору, вместо того чтобы спуститься вниз. Мои ноги на педалях были слишком тяжелы. Я представила что мне пересадили опухшие ноги Джанет. Ее ортопедические туфли, то как она перепутывает педали тормоза и сцепления. На первом же светофоре я заглохла. Прошло несколько минут, прежде чем я поняла что выехала из его района по другой дороге. Пришлось сделать не один лишний поворот. На какой-то миг, проезжая с фарами дневного света мимо полосы мини-маркетов, я усомнилась, что вообще смогу вернуться домой. Вроде бы, это была дорога, по которой я ездила каждый день. Но в затылке пульсировала кровь, ее удары почти не отличались от стука полицейских дубинок по щитам; этот шум парализовывал и вызывал страх. Рассудок оставил меня. Все что я ощущала – бомба внутри меня с размеренно тикающим часовым механизмом, отсчитывающая время до неизвестной катастрофы.

Добравшись, наконец, до своей улицы, я припарковалась поперек подъездной дорожки. Одежда колола тело как грубый свитер, и едва зайдя внутрь, сбросила ее и в коридорной темноте прислонилась к прохладному гипсокартону, тяжело дыша. Спустя часы или минуты я услышала, что Форд вернулся домой – его громкое ругательство известило меня о том, что из-за моей машины ему пришлось припарковаться на дороге. Я сползла на пол, опустившись на корточки, как собака.

Дверь хлопнула и в лицо мне ударил мощный поток света.

«Селеста, Иисусе, привет! Хорошо что я не стал завозить Скотти на пиво…» Звук закрывающейся ручки, стук засова, лязг цепочки.

«Можешь выключить свет обратно?» – тихо попросила я. Тьма. Звук снимаемого пояса, стук откладываемого пистолета. Он подошел сзади и пристроился. Мой взгляд уперся в нашу стеклянную дверь, через которую светила луна, отражающаяся в бассейне, будто там и рождалась. Я уставилась на нее, стараясь думать не о грубых проникновениях Форда, а о любознательных и решительных движениях Джека, на ощупь изучающего свои инстинкты. Когда он кончил, я стала отползать к раздвижным дверям; сперма стекала по моим бедрам как кровь из раны. Молча, я прыгнула в бассейн и, опустившись на самое дно, что есть силы закричала, выпуская весь воздух из легких. Казалось, луна заполнила собой половину небосвода. Я продолжала выдавливать из себя последние остатки воздуха, легкие протестовали в панике, мышцы живота свело от потребности вынырнуть. Тут вид заслонил Форд, прикрывающийся рукой, чтобы любопытные соседи не увидели его голым через забор. «Какого черта ты делаешь?» – прочитала я по губам. Тогда я медленно подплыла к мелководной стороне бассейны и вынырнула.

Я вернулась к дому Джека вечером воскресенья. Надеясь на повторение представления, я выехала из дома в то же время, хотя это стоило мне немалых усилий, и приготовилась наблюдать на том же самом месте. Я поборола суеверное желание одеть ту же самую одежду, которая была на мне, когда я увидела блестящий кончик его эрегированного члена, многообещающую грудь, напряженные в движении руки, и рот, жадно глотающий воздух.

Но на этот раз Джека там не оказалось, окно было закрыто. Все что я могла видеть в его спальне – большие опущенные занавески, объявляющие что шоу закончилось.

ГЛАВА 6.

Утром понедельника шел проливной дождь, воздух был застлан непрозрачной пеленой. Ученики приходили с мокрыми волосами и учебниками, служившими им подобиями зонтов. К третьему уроку следы грязи от двери к партам и обратно образовали сложные, подобные танцевальным, схемы.

«Нужен туннель или что-то подобное, чтобы доходить от школы до внешних классов», – протестовала Марисса. Ее блузка промокла насквозь и липла к груди и складкам на талии. Джек появился минуту спустя, со следами дождя на плечах. С помощью папки, которой он прикрывался, ему удалось сохранить волосы почти полностью сухими, зато по ногам текло. Некоторые капли начинали свой путь от бедер. Я наблюдала как они стекают по всему протяжению ноги и представляла что это моча. Какая невинная ситуация: обмочившийся и испуганный Джек в середине класса, и я, – снимаю его грязную одежду, дотрагиваюсь до нежной, мокрой и холодной кожи. Эти материнско-эротические образы заканчивались у меня близостью с Джеком. Например, однажды он попадет в переделку, может быть, даже заплачет, а я проявлю доброту и успокою его, заслужив этим его благодарные чувства, которые он выразит в сексуальной форме, глядя на меня улыбающимися глазами во время куннилингуса. Я наскоро раздала тест по Димсдейлу и его чувству вины за содеянное и посмотрела на часы: просто нужно было протянуть это до конца урока и мое ожидание закончится.

«Итак, что мы можем сказать о несчастном, печальном герое, – Артуре Димсдейле?» – спросила я. Рука Фрэнка Паченко вытянулась вверх. Он пришел в настоящем дождевике, слишком большом для него, кислотно-красном, того фасона, что обычно надевают на малышей в детском саду. Цвет был отвратителен, как эрекция пса.

«Тайны, если их держать в себе, отравляют тебя», – заявил Фрэнк. Как всегда, он был доволен собой и своими словами. Я представила его стоящим с этой же улыбкой, в своем дождевике перед сотней ведер с рыбьими потрохами на заднем дворе оживленного рынка морепродуктов. Мальчишке не удастся просто так испортить мне это время реальностью.

«Чувство вины съест тебя заживо!» Это выкрикнул с задней парты Хит, с драматическим талантом вознося ладони к небесам. Я ощутила укол беспокойства: не повлияет ли этот урок на мнение Джека о моем предложении, которое я ему готовлю? Бросив взгляд на Джека, я увидела что он смотрит сквозь оконное стекло на капли, которые, как машины в траффике, спешили перегнать друг друга.

«Вы думаете, что он бы чувствовал угрызения совести, если бы Эстер не забеременела, не попалась и не была наказана?» – спросила я. – «Что, если бы никто ни о чем не узнал, если бы все это осталось между ними, а не попало в поле зрения горожан? Разве не могло бы быть так, что этот секрет сплотит их, а не отравит?»

«Это как когда встречаешься с девушкой, чтобы скрыть, что голубой», – провозгласил Дэнни.

«Верно… иногда что-то бывает таким волнительным только потому что является секретом», – подхватила я с энтузиазмом, надеясь что что-то из нашего разговора достигнет сознания Джека сквозь его мечты. «К сожалению, беременность Эстер наполовину выдала ее тайну. И вот Димсдейл страдает из-за комплекса выжившего, из-за того что он не разделил ее позор, на самом деле.

Дискуссия продолжилась («Какое-то время я встречался с девушкой, хотя уже имел одну подругу…»), а я старалась находиться поближе к парте Джека, чтобы быть рядом с ним, когда прозвенит звонок. Когда это случилось, я остановилась прямо около его стула, так, чтобы он не мог встать. «Джек», – позвала я его, неподвижно стоя посреди шумящей толпы, прорывающейся к выходу. – «Останься на пару минут, чтобы мы могли поговорить».

Он кивнул, сперва незаметно, но тут же поднял голову и поглядел на меня со слегка беспокойной улыбкой.

«Благодарю, Джек». – Я села за парту позади него и стала разглядывать его светлые локоны, слегка завивающиеся вправо. Когда комната опустела, я засомневалась: может отбросить все излишние разговоры и просто начать раздеваться, а потом попросить его сделать то же самое?

Я прочистила горло. «Я должна тебе сказать кое-что, что может тебя немного смутить, Джек. Думаю, будет лучше, если ты будешь продолжать сидеть ко мне спиной, так чтобы я свободно говорила отсюда, сзади. Тебя это устраивает?»

Он кивнул. Мои глаза остановились на поясе его шорт. Я протянула руку вперед и коснулась основания его позвоночника. Слова застревали в горле. Но мне нужно было убедить Джека, что в наших действиях нет ничего плохого. И я должна была видеть, если он выразит протест против моих действий. Я не переставая твердила про себя, что он не дал предварительного согласия, и если он меня выдаст, то это ничего не будет значить – я просто разговаривала с ним. «Хорошо. Прежде, мне нужно попросить тебя об одолжении. Независимо от того, что я скажу, что ты подумаешь или почувствуешь, обещай, что останешься сидеть».

Он снова кивнул; мышцы его шеи явственно напряглись. Снаружи рванулся ветер, бросив в окно мощный дождевой заряд. Нужно было, чтобы он почувствовал, что и я буду хранить его секреты, а не только он – мои.

«Я проезжала мимо твоего дома вечером в субботу», – призналась я. – «Я узнала твой адрес, когда изучала списки учеников. Один мой друг тоже живет на твоей улице. Так вот, проезжая мимо, я решила проехать мимо твоего дома, чтобы посмотреть насколько изменился район. Я вовсе не ожидала тебя увидеть, но я увидела. Я затормозила, чтобы посмотреть на дом, и заметила тебя в окне». – Я сделала глубокий вдох, надеясь, что сказанное мной не обратит его в бегство. – «На тебе не было одежды. Ты трогал себя».

Он закрыл руками лицо, потом обхватил голову. «Боже», – выговорил он. Он прерывисто дышал, казалось, еще мгновение, и он заплачет. – «Мою комнату видно с улицы? Но там так далеко…» В иной ситуации я бы призналась, что вряд ли смогла бы что-то разглядеть без бинокля, но сейчас решила оставить эту деталь при себе. «Вы расскажете моему папе?»

«Конечно же нет, Джек. Ты не делал ничего плохого». – Теперь я склонилась над ним, желая побыстрее перейти от слов к делу. – «Но с той минуты, когда я увидела тебя без одежды, я не могла думать ни о чем другом». – Я сделала паузу, чтобы подчеркнуть это, но Джек не реагировал, застыв в молчании. Он сидел без малейшего движения. «Я могла думать только о том, что трогаю тебя. Я хочу прикасаться к тебе так плохо, что я решила просто спросить тебя, позволишь ли ты мне это сделать». Запоздалый звонок разорвал непрерывный гул дождя. Дождавшись, пока он умолкнет, я продолжила: «Я хочу сказать тебе, что ты меня возбуждаешь».

Он продолжал сидеть не шелохнувшись, так что невозможно было угадать его эмоции. «Теперь можешь повернуться ко мне», – наконец сказала я. Он повернулся, его лицо ничего не выражало, и я решила сыграть на его неуверенности. Я опустила глаза вниз. «Наверное, ты думаешь, что я слишком взрослая и вульгарная».

«Н-нет», – заикаясь, выдавил он наконец. – «Вовсе нет. То есть, вы красивая». – Он поднял взгляд прямо на меня, изучая мое лицо, как будто ставя медицинский диагноз. – «Вы могли бы работать на телевидении».

Я наградила его благодарной улыбкой. – «Ты правда так считаешь?»

Он кивнул с незамутненной подростковой искренностью. «Да. Все ребята говорят о вас. Когда вы появились в первый день, всех будто ударило током».

Я протянула руку и начала тихонько скользить пальцем по его руке. «Меня не интересуют другие ребята. Меня интересуешь только ты, Джек». Я сказала достаточно со своей стороны, пора переложить вину желания обратно на него. «Ты когда-нибудь думал обо мне? В том смысле, как тогда, в субботу?» Не получив ответа, я умолкла, притворившись смущенной. Он не выглядел напуганным или возмущенным, так что я решила продолжить направлять его. «Я думала о тебе», – сказала я тихо. – «Я думала о тебе очень много с того дня».

«Да», – наконец ответил он. Его голос дрожал. – «Вы очень красивая».

«Можно я поцелую тебя, Джек?» Я закрыла глаза и прижалась ртом к его онемевшим губам. Они были совершенного размера – почти точь-в-точь как у меня. Его рот был нисколько не похож на большой рот Форда, в котором мой язык утопал. Я протолкнула губы между его зубов, обнимая его голову за мягкие волнистые волосы. Через несколько минут я отрыла глаза, чтобы отстраниться, и поняла, что он смотрел на меня широко открытыми глазами на протяжении всего времени. Я опустила руку на его ногу, и он чуть-чуть заерзал, смущаясь.

«У меня…» – начал он.

«Знаю», – я улыбнулась. – «Я хочу это ощутить. Мне нравится, что он встал». Джек кивнул, и я провела рукой по всей длине твердого бугра в его шортах. Я заметила, что он смотрит за вырез моей блузки. «Хочешь увидеть их?» – прошептала я. Я сжала его окаменевший орган, даже сквозь плотную ткань я ощущала форму обрезанной головки под моими пальцами.

Его влажные губы слегка приоткрылись, когда он кивнул. «Давай закроем дверь». Я подошла к столу и достала ключ из своей сумочки – запирать дверь изнутри было небезопасно, на тот случай если кто-то из преподавателей попытается попасть в этот класс. Звук запирающегося замка отразился ударом в моем паху – мы здесь, заперты совершенно одни и предоставлены сами себе.

Возвращаясь, я на ходу расстегнула блузку, сняла ее и осторожно положила на одну из парт. Я постояла минуту в одном бюстгальтере и юбке, дав ему возможность осмотреть меня, а затем также сняла его и положила вместе с блузкой. «Иди сюда, потрогай», – позвала я.

Он встал и подошел, ступая с огромной осторожностью, словно мои слова были заклинанием, которое может разрушиться от слишком громких шагов. Он замер в паре дюймов от меня, парализованный, пока я не схватила его за шею и не притянула его рот к своему. Вскоре я почувствовала как его руки неуверенно заскользили по моей талии.

Его язык проник глубже в мой рот, когда он обхватил мою грудь, ухватившись за соски. От неумелых ласк его пальцев они затвердели и почти болели. Я взяла его за голову и с силой направила его лицо к моей груди. Он ухватился губами за сосок и я закрыла глаза. Шум дождя стал таким громким, будто крыша раздвинулась. Из меня вырвался короткий вскрик, когда оргазм разлился по телу. Он продлился лишь секунду после начала, закончившись как только Джек отнял губы от моей груди. «Вы в порядке?» – спросил он.

Мое желание взревело, неудовлетворенный аппетит разбудил каждый рецептор в теле. Еще секунда, и я была готова задрать юбку, спустить трусики на сантиметр вниз, расстегнуть его штаны и почувствовать в себе то, что мне было нужно – его плоть – сначала неуверенные толчки, доставляющие освобождение, которое по-настоящему может длиться вечно. Но я знала, что наш первый раз должен произойти не здесь: нужно было дать ему небольшую передышку, даже если это всего лишь два часа. Пусть его мысли оформятся в фантазии. Я не могла обрушить на него неожиданный секс, а потом отправить на химию, переполненного странными и запутанными чувствами, под влиянием которых он мог бы сделать что-то ужасное – например, пойти и обсудить их с кем-то.