Текст книги "Мать наследницы (СИ)"
Автор книги: Алисия Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18
В последние годы царь запил также, как и в начале нашего супружества. Вино и пиво лились рекой. Бывало, что Габриллион месяцами не выходил из запоя, пребывая в беспамятстве. Благо, мы с детьми добились переселения в другую часть дворца и уже не слышали тех скандалов, драк и поножовщин, которые Его Величество устраивал буквально у нас под дверью. Маленькая Ева прибегала ко мне в слезах среди ночи, когда за дверью начинался очередной дебош. На слезы сестры из смежной детской прибегал Архан, и мы втроем не спали до самого утра. После первого такого случая мне с трудом удалось отговорить Пита оставить царя в живых. Сошлись на том, что мы с детьми просто переедем.
Объяснить Лине вопрос о том, кто является ее папой, оказалось намного проще. Габриллион просто не замечал «свою» дочь. Евангелина была ему абсолютно безразлична. Подозреваю, он даже не помнил её имени. Пит, в отличие от царя, обожает свою малышку, задаривает её игрушками и только с ней позволяет себе побыть свободным и нежным мужчиной. С Арханом он держится более серьезно и сдержанно, проявляя свою отцовскую любовь иначе: дружеским потрепыванием по голове, обучением обращению с оружием и убеждением, что он сильный и отважный мальчик. Пусть с сыном Пит не нежничает, но Архан знает, что его любят ничуть не меньше сестры.
Часто, глядя на свою малышку, я вспоминала пророчество, данное мне много лет назад старой предсказательницей. Даже спустя годы я помнила каждое слово.
"Ты породишь того, кому хватит могущества свергнуть старый порядок. Волчонок сразит кабана, и воцарится мир, но пусть твой волк не думает, что он победил! Скажи волку, что грех его не прощен! С храбрейшим волчонком получит он лань, что прекраснее луны и светлее солнца. Озарит она светом своим мужские сердца, навлекая беду на себя. Отдаст волк на брачный алтарь свою слабость и счастье, свою кровь и плоть против воли своей. Как он отнял от сердца матери её драгоценность, так и у него отнимут ту, кто дороже самой жизни. Но знай: нет худа без добра. Лань унесется на крыльях ночи, и Древние возродятся под звездным небом".
Кажется, теперь, спустя восемь лет я поняла, о какой лани говорила тогда старуха. Евангелина как никто другой подходит под сравнение с этим трепетным и нежным животным. Нежная, добрая, невинная и светлая девочка. В ней чувствуется той силы, которая проскальзывает в Архане. Ева – очарование Пита, его цветок, который он ревностно оберегает. "Отдаст на брачныц алтарь свою радость и счастье". Неужели Пит насильно выдаст замуж нашу дочь? Неужели поступит с ней также, как поступил со мной мой отец? Поверить в это невозможно, а спросить прямо я не решалась. Знала, что Пит скептически относится к пророчеству. "Отнимут ту, кто дороже самой жизни". Кто посмеет отнять нашу девочку? Ответа не было.
– Спасибо тебе, – Пит благодарно сжал мою руку. – За то, что подарила мне семью, – его синие глаза светились такой искренней любовью и преданностью, что у меня сбилось дыхание.
Прошел час, и ровно за минуту до истечения времени наш мальчик вернулся из любимой рощи. Ева не отвлекалась от своей куклы. Начало вечереть, и мы засобирались домой. В последнее время нам редко удается собраться всем вместе, побыть наедине друг с другом, не опасаясь постороннего вмешательства. Жаль, что этот день заканчивается. Пит переместил нас во дворец. Семейный ужин – идеальное завершение вечера. Именно то, что нужно, чтобы чувствовать себя единой семьей. Если бы не...
– Ваше Величество, ваш супруг приказал вам и наследнику проследовать в Малую столовую, – проворковала служанка, вошедшая в спальню. О, нет! От досады я закатила глаза и чертыхнулась, не в силах сдержаться даже в присутствии детей. Почему именно сегодня?! Почему сейчас?! Что нужно от меня этому напущенному кабану, у которого от вина и пива даже кожа приобрела мерзкий красно-розовый оттенок. На царя противно смотреть, не то, что сидеть с ним за одним столом. Удивляюсь, как Серпенте удается спать с этим, с позволения сказать, мужчиной.
– Идите, – кивнул Пит. – Мы с Линой побудем здесь, подождем вас. Уверен, царь не будет держать вас там долго. Если задержитесь, я вмешаюсь.
– Дух рядом? – на всякий случай уточнила я. При общении с заядлым пьяницей в любой момент может сложиться непредвиденная ситуация.
– Конечно, – заверил Пит и, быстро поцеловав в губы на прощание, отпустил меня и Архана.
Сын держался рядом. Шагал справа, держа спину ровно. Для своих восьми лет он весьма высок, по росту уже догнал своего брата Рагнара и, кажется, вот-вот его перегонит. Сын Серпенты растет очень худощавым, бледным и болезненным ребенком. Мне очень жаль его. Когда вижу мальчика, всегда стараюсь улыбнуться и подбодрить его. Не могу припомнить ни одного случая, когда бы он улыбался. И пусть Архан и Рагнар периодически играют вместе и общаются, бастард царя растет очень мрачным ребенком.
– Наконец-то, – просипел Габриллион, стоило нам войти в столовую. Я бросила лишь один взгляд на Его Величество и с трудом подавила наползающую на лицо гримасу отвращения и презрения. Оплывшее лицо, пьяные поросячьи глаза, алая шея и отвратительная заплывшая жиром фигура. Куда делся тот статный воин, за которого я когда-то выходила замуж? Вместо него я вижу ненавистное и омерзительное подобие мужчины. – Долго же вы плететесь.
– Здравствуйте, Ваше Величество, – поздоровался Архан, плохо скрывая напряжение в голосе. Он опустил голову, стараясь не смотреть на царя. Даже ребенку это зрелище противно.
– Скажи своей мамаше, – севшим голосом просипел Габриллион, заерзав на стуле, – чтобы сделала лицо попроще. Ненавижу, когда она корчит такую угрюмую рожу.
Архан в ярости сжал кулаки. Стоя в шаге от него, я физически ощущала вскипающую в сыне злость. Он еще юн, плохо контролирует эмоции, и в любой момент они могут прорваться в мир в своей естественной ипостаси. Моя руки приобняла сына за плечи, пальцы успокаивающе погладили напряженные мышцы. «Все хорошо, сынок. Не нервничай» – без слов пыталась сообщить ему я.
Мы прошли и сели за стол. Да, это было неприятно, как садиться за один стол с грязной вонючей свиньей (хотя, пожалуй, настоящие свиньи все же ведут себя приличнее), но деваться некуда. Архан выглядел мрачнее тучи. Надеюсь, ему хватит сил сдержать себя и не наговорить лишнего.
– Я принял решение, – важно крякнул Габриллион. – Отныне мой наследник будет жить в соседних от меня покоях.
– Зачем? – нахмурилась я, уловив испуганный взгляд Архана.
– Затем, что ты плохо влияешь на моего сына, – с противной интонацией пояснил царь, зыркнув на меня залитым пьяным туманом взглядом. – Наследник трона должен жить рядом со мной и быть всегда на виду.
– Я не желаю переезжать, – мрачно нахмурился Архан, задышав так, будто вот-вот из его ноздрей повалит белый пар. Не припомню, чтобы прежде видела своего ребенка таким злым и негодующим.
– Тебя никто не спрашивает! – рявкнул на него царь. – Раз отец сказал – ты должен подчиниться. Хватит уже сидеть у мамки под юбкой. Пора становиться мужчиной.
– Мое обучение никак не связано с местом проживания, – не сдался Архан, вызвав у Габриллиона приступ неконтролируемого гнева. – Я не желаю жить и слушать вас бесконечный кутеж...
– Молчать, щенок! – громогласно воскликнул царь, и мы оба вздрогнули от его низкого, наполненного буйной силой. – Посмотри, во что ты превратила парня! – кабаноподобное существо метнуло в меня неадкватный взгляд. – Он же совершенно потерял ориентиры! Хватит! – удар тяжелого кулака по стулу заставил посуду звенеть. – Отныне я берусь за него! А ты занимайся девкой!
– Не кричи на маму, – тихий голос Архана, звучащий по-взрослому твердо и уверенно, поразил даже плюющегося Габриллиона. Он медленно повернул голову, вперив в мальчика свои глаза-пуговицы. Ребенок встретил этот взгляд без страха. Не опустил голову, не струсил, не затрясся. Я смотрела в его синие глаза и видела перед собой не ребенка, не маленького беззащитного мальчика, которого я как мать обязана защищать, а мужчину, наследника Пита, сына мужчины, которому я отдала свое сердце.
– Что ты сказал? – просипел царь, щуясь, будто пытался сфокусировать взгляд на мальчике, но у него это не получалось. – Что ты только что сказал мне, мелкий цыпленок.?
– Не кричи на мою маму! – повторил Архан громко и уверенно. Я не видела в его глазах ни капли страха перед рассвирепевшим царем. Удивительно, каким отважным и смелым
мужчиной вырос мой сын. Даже мне не удалось удержать свой страх внутри, но Архан всем своим видом выражал готовность сражаться, выдержать натиск взрослого и опытного мужчины.
– Ах ты, щенок! – взревел Габриллион и., размахнувшись, попытался.. .ударить моего ребенка.
– Не смей! – вскричала я, и мой отчаянный возглас эхом отразился от стен и потолка. Тело двигалось быстрее, чем мысли успевали сформироваться в осознанные действия и решения. Я обхватила огромную ручищу царя, пытаясь не допустить удара кулаком по восьмилетнему Архану. Помню, как повисла на ней, распластавшись по столу.
– Проклятая свора! – негодующе прорычал Габриллион, тряся меня как грязную тряпку. -Как же вы все мне надоели! Ты, тварь и твои гаденыши! Поганая баба, за что ты мне?! За что?! Так надеялся, что ты сдохнешь, а ты, тварь, живешь и даже не стареешь!
– Закрой свой рот! – возопил Архан. Его громкий пронзительный голос, с присущей детской искренностью, заставил Габриллиона вздрогнуть. Царь поднял на сына изумленный взгляд, прекратив попытки отцепить меня от себя. Как кошка я вцепилась в его руку, опасаясь, что он вновь замахнется на ребенка, а потом.
Яркая вспышка озарила все вокруг. На уровне инстинктов я ощутила приближение чего -то мощного, могучего и сильного, инстинктивно сжавшись от страха. Мгновение – и Габриллиона смело в сторону, как хрупкий листочек на ветру. Огромный мужчина отлетел и врезался в стену, оставив на декоративной поверхности вмятину от своего тела.
– Матушка! – будто сквозь незримую пелену я ощутила прикосновение Архана к своей руке. Сын тряс меня, полулежащую на столе. – Мама! Мама! – Архан тряс меня, в голосе зазвенели слезы. Пришлось преодолевать головокружение и мелькающих перед глазами черных мушек, чтобы встать, дать понять ребенку, что я жива. – Мамочка, извини меня! -в синих глазках заблестели слезы. Архан обхватил меня, прижал головой к моей груди, и неожиданно для себя я поняла, как много силы в моем восьмилетнем мальчике. Он еще совсем ребенок, но его крепкие объятия помогли мне устоять на ногах, дали опору, не позволили свалиться на пол. В воздухе запахло чем-то строительным. Треснувшая штукатурка начала пылиться, рассеявшись в воздухе белесым туманом. – Тебе больно? -спросил сын, утирая с лица крупные слезы.
Глава 19
– Что? – язык плохо слушался. Такое чувство, будто мое тело приняло на себя удар, в результате которого пострадали все органы одновременно. – Архан, это сделал ты? – до этого момента я постоянно ожидала появления Пита и была уверена, что внезапный полет царя через столовую – его рук дело. Но, как ни странно, Пита здесь не было. Только Архан.
– Я не знаю, как так получилось, – плакал сын. – Я не хотел, чтобы ты пострадала.
– Я не пострадала, – постаралась успокоить его, погладив светлые волосы. – Все хорошо, мой мальчик, – подняв голову, взглядом нашла Габриллиона. Царь распластался на полу, заломив шею вправо. Глаза закрыты, рот открыт, под затылком растекается темно алая лужа. Он мертв? Нет, грудь вздымается над полом, нога еле заметно подрагивает.
– Что здесь произошло?! – вот теперь я ощутила присутствие Пита. Как боевой корабль он выплыл из белого тумана и ворвался в мое поле зрения. – Адель, что случилось?
Руки Архана плотнее сжались на моей талии. Ребенок испугался гнева отца – я поняла это без слов. В ответ на немую просьбу о защите я обхватила сына, пытаясь оградить его от Пита, который явно намеревался разлучить нас.
– Пит, не кричи, – попросила я и поразилась тому, как слабо звучит мой голос.
– Проклятье! – ругнулся маг, увидев распластавшегося на полу царя. Не задав больше ни одного вопроса, он обнял меня вместе с сыном и перенес нас в спальню. В этот момент я больше всего переживала за Архана. Мальчик испугался, и сейчас ему как никогда нужна моя поддержка.
– Адель, я требую объяснений, – тоном военного офицера потребовал Пит, как только мы оказались в спальне. – Что вы натворили?!
– Не кричи на маму! – срывающимся в отчаяние голосом воскликнул Архан. Брови Пита медленно поползли вверх.
– Тише, Архан, – прошептала я, бросив предупреждающий взгляд на мужа. – Успокойся.
Не бойся, я рядом, все в порядке.
– Я просто хотел защитить маму, – сказал Архан, исподлобья глядя на Пита. Я физически ощутила, как после этих слов напряжение в комнате спало, и маг перестал распространять вокруг себя волны нетерпения.
– Иди-ка сюда, – пробормотал маг и, вопреки своим словам, сам сделал шаг навстречу нам. Крупная мужская ладонь легла на причесанную макушку ребенка. – Барьер пал,-констатировал Пит, буквально через секунду убрав руку от Архана.
– Как? – изумленно округлила глаза я. Все произошло очень быстро и неожиданно. Если барьера, сдерживающего магию Архана, больше нет, то это означает, что он вновь может превратиться в дракона? Нам вновь стоит опасаться нападений и покушений? – Сейчас?
– Да, – мрачно подтвердил Пит, спрятав ладони в карманы брюк. Взгляд, устремленный на сына, выражал суровую серьезность. Архан жался ко мне, ища поддержку и защиту именно во мне. Интересно, он сам понял, что совершил? Защитил меня, разбив тот кокон, в который была заключена его магия. Мощная и неизведанная, которой опасались даже высшие существа мира Пита. Интуиция подсказывала: теперь все изменится. – Я жду объяснений. Что произошло?
– Царь начал оскорблять маму, – сквозь зубы процедил Архан прежде, чем я успела открыть рот. – Я не смог сдержаться.
Мы с Питом переглянулись. Разве можно наказывать ребенка за такие поступки? Заступиться за маму – это естественное желание любого человека, подавлять его просто глупо. Отец Архана раздумывал над тем, как ему поступить. Наказать он его не может, но и поощрять насилие нельзя. Слова Пита меня искренне удивили.
– Ты правильно поступил, – вздохнул маг, смотря на сына с... уважением. – Никто не имеет права оскорблять нашу маму, – нежный взгляд в мою сторону. – Но впредь, сын, ты должен нести ответственность за свою силу. Сразу скажу: я не знаю, как будет развиваться ситуация с царем. Вполне возможно, ты убил его, – сказал он восьмилетнему мальчику, и мы с Арханом прижались друг к другу еще сильнее. – Понимаешь?
Архан растерянно кивнул.
– Ты должен научиться контролировать свои эмоции и свою магию. Если всплески гнева будут выражаться в таком импульсе, то вскоре люди отвернутся от тебя. Завтра же начну обучать тебя медитации. Она помогает взять контроль над силой. А теперь иди, отдохни, -неожиданно смягчился он. – Слуги принесут ужин тебе в спальню.
Архан поднял на меня жалостливый вопросительный взгляд, будто спрашивая, согласна ли я с его отцом. В ответ я уверенно кивнула и, притянув к себе своего мальчика, поцеловала его в лоб.
– Все обязательно будет хорошо, – шепотом пообещала ему. – Поспи.
Архан нехотя разжал руки, крепко сцепленные за моей спиной. Он ушел и, глядя ему вслед, мне безумно хотелось броситься за сыном, уложить его в постель, успокоить и увидеть, как он засыпает. Но нельзя. Интуиция и та разумная часть материнского сердца, которая еще жива во мне, ясно давала понять: ему нужно побыть одному. Сейчас не время для нежных порывов.
– Ты, правда, пустишь все на самотек? – я на каблуках развернулась к Питу. – Возможно ли, что Архану придется отвечать за этот всплеск силы.
– Отвечать ему в любом случае придется, – пожал плечами Пит. – Вопрос в том, перед кем.
– Ты подправишь царю память? – закатила глаза я, раздраженная от его виляний.
– Может, просто убьем его, да и дело с концом? – с теплой улыбкой предложил Пит, заискивающе заглядывая мне в глаза.
– Пит! – повысила голос я, с силой сжав кулаки. Он издевается?! – А где Ева? -спохватилась я, только сейчас заметив отсутствие дочери.
– Играет с куклой в своей комнате, – маг кивнул в сторону детской. – Благодаря новой игрушке она не замечает всего этого бедлама.
– Что будет с Арханом? – допытывалась я.
– Я не буду стирать ничью память, – заявил Пит тоном, не терпящим возражений, и с размаха опустился в кресло у окна. Пальцами обнял подлокотники, ноги вытянул, закинув одну на другую.
– Почему? – звенящим от негодования тоном спросила я. – Пит! Он же твой сын!
– Именно, – резко вскинул голову маг, обжигая меня синим льдом своих глаз. – Когда он был ребенком и не отвечал за себя, я вмешивался, я помогал. Но он растет. Ты же не думаешь, что мы всю жизнь будем скрывать его сущность? Пусть окружение привыкает к тому, что Архан владеет магией! Рано или поздно им придется это принять.
– Габриллион едва не ударил его, – я начала терять терпение. – Если он узнает, что Архан нанес ему вред...
– То впредь подумает десять раз прежде, чем оскорблять тебя в присутствии сына! – перебил Пит, метнув в меня жесткий взгляд. – Адель, хватит нянчиться с ним! Архан взрослеет, становится сильнее, и через несколько лет он станет мужчиной. А мужчина не должен при каждом случае прятаться за материнскую юбку.
– Ему всего восемь! – горячо возразила я, угрожающе шагнув вперед. Пит оценил этот жест, но лишь насмешливо усмехнулся. – Пусть взрослеет, но сейчас он ребенок, и я нужна ему!
– Не так сильно, как тебе хочется думать, – едко осадил меня Пит. – Не обманывай себя. Ты боишься отпустить сына во взрослую жизнь. Адель, будь мудрее. Архан способен сам разобраться с этой ситуацией, без твоей и моей помощи.
– Что там с Габриллионом? – вздохнула я, закатив глаза. – Он жив? – странно, но этот вопрос не затронул ни одну струну моей души. Даже мысль о том, что Архан случайно убил царя, вызывала во мне лишь беспокойство за сына. К Габриллиону я не испытывала даже намека на сочувствие. Лишь презрение.
– Жив, – подернул плечом Пит, отводя взгляд в окно. – Будь готова к тому, что вас с Арханом допросят. Я не намерен вмешиваться, – нажимом повторил он. – Сила моего сына не должна быть секретом. Когда люди увидят, что он – истинный потомок Драконов, за ним пойдут, к нему прислушаются. Детство закончилось. Архан взрослеет.
Мне пришлось смириться и довериться Питу, его решению и его опыту. Весь вечер я была на нервах, все думая о том, как переживает все это Архан. Что он сейчас чувствует? О чем думает? Несколько раз я порывалась навестить его, но Пит неизменно осаждал меня, приказывая оставить сына в покое.
– Адель, мой ангел, он спит, – вздохнул он, устав наблюдать за моими метаниями.
– А Ева?
– Ева увлечена куклой, – улыбнулся Пит. – Вот ей ты сейчас нужна. Уложи её спать и иди ко мне, – прозвучало с теплотой и нежной лаской.
Евангелина нашлась в своей спальне. Она усадила новую куклу за свой игрушечный столик и с важным видом подливала ей чай в крошечную кружку из чайного сервиза, который ей подарил Пит в прошлом году. Пусть предметы и были маленькими, но в изяществе и качестве исполнения им позавидовали бы даже самые богатые сервизы из царского дворца. Ева наливала чай своей новой подруге и, допив свой, опустошала и её кружку. Дочь не сразу заметила меня, и несколько минут я молча наблюдала за ней.
Уже сейчас, пока она совсем ребенок, в ней угадывается будущая красавица. Мягкие и прямые светлые волосы, которые она любит подкручивать, нежное личико, удивительной красоты глаза. Если Питу и Архану их синие радужки с бриллиантовым блеском лишь разбавляют красотой их мужественность и силу, то у дочери её удивительные глазки преумножают красоту и очарование. Еще лет десять, и она станет невестой, превратится в прекрасную девушку, и мне даже представить страшно, какой чарующей красотой будет обладать моя крошка. Мужчины падки на женскую прелесть. Остается надеяться, что Пит и Архан смогут оградит нашу девочку от ненужного внимания.
– Мама! – почувствовав мое присутствие, Ева обернулась. – Мамочка! – забыв про куклу и чаепитие, она бросилась с объятиями ко мне. – Почему ты такая грустная? – спросила дочь, всмотревшись в мое лицо. – Тебя кто-то обидел?
– Нет, моя радость, – солгала я, помотав головой. Ева раскусила мой обман, но никак не выдала свою догадку. Лишь хитро прищурила свои синие глазки. – Давай укладываться спать. Няни покормили тебя?
– Да, – кивнула Ева и, спрыгнув с моих рук, подхватила на руки свою куклу. – Пойдем, Анна, мама говорит, что нам нужно спать.
Я не стала возражать. Пусть спит с куклой, раз та ей так дорога. Моя малышку улеглась в свою постель, и в этот миг напомнила мне ангела. Невинная, сладкая, наивная и беззащитная. Мой цветок, мое сокровище, моя дочь. Как бы я ни пыталась убедить себя в том, что люблю своих детей одинаково, нужно признать, что я люблю их по-разному. Количество любви одинаково, но её характер различается, как различается любовь к разным цветам.
Мне нравится роза своей нежностью и красотой, я восхищаюсь её благородством. А вот орешник притягивает меня своим стремлением к жизни, несгибаемостью и силой, которую излучает это удивительное дерево. Помню, когда я была ребенком, отец приказал спилить орех в нашем саду. От некогда пышного и сильного дерева остался лишь низенький пень. Каково же было мое удивление, когда на следующий год из этого, как я думала, мертвого пня устремились к небу зеленые ветки. Орех вновь ожил. Не знаю, почему, но Архан ассоциируется у меня именно с этим удивительным деревом, а Ева – с нежной розой, хрупким цветком, который нужно беречь.
