Текст книги "Дикарка для ректора Высшей академии ведьм (СИ)"

Автор книги: Алиса Линд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Дикарка для ректора Высшей академии ведьм

1

Анис

– Да ты не стесняйся, – успокаивает меня рыжеволосая пухляшка Сэнди. – Он прекрасный клиент, всегда оставляет хорошие чаевые, очень обходительный. Иди к столику и ни о чем не думай.

Мы стоим в узком проходе между залом и кухней, и я стискиваю руками бортики блестящего подноса. Когда я смотрю на этого мужчину, внутри поднимается только страх. Да, он в костюме, всегда гладко выбрит, у него утонченные манеры, но взгляд острый, как у хищника. Я каким-то шестым чувством ощущаю опасность, которую не замечают остальные девочки.

– Анис, это твой столик, не заставляй гостя ждать, – проходя мимо нас с Сэнди, произносит администратор Далия, высокая брюнетка в черной рубашке и брюках со стрелками.

– Давай, не боись, – напутствует Сэнди. – Он тебя не съест.

Хех. Я в этом не уверена. Отправляюсь к столику пугающего гостя.

– Добрый вечер, что будете заказывать? – спрашиваю самым будничным тоном.

Незнакомец втыкает в меня острый щупающий взгляд. Черт. Говорю же, он смотрит на меня не так, как на других девчонок! Улавливаю запах его парфюма. Свежий, как аромат ночи. Мамма-мия, какой вкусный.

– Думал начать с тебя, сладкая, – мужчина облизывается.

– Ч-что? – переспрашиваю оторопело.

– Для начала индейку в сладком соусе, – невозмутимо произносит мужчина.

Снова вчитывается в меню.

– Возможно, пожелаете напитки? – я обязана спросить по скрипту, хотя от этого столика хочется бежать так, что ноги горят.

– Да, виски и капучино, – он отрывается от меню и заглядывает мне в глаза, затем переводит взгляд на губы и, облизнув свои, добавляет: – Виски сначала.

Этот гость ужинает здесь каждый день и наверняка нет необходимости соблюдать весь скрипт, но я не могу халтурить на работе. Лишусь ее – придется голодать, и это не фигура речи.

– Ваш заказ, сэр, – произношу нарочито ровным тоном, хотя меня от этого мужчины ощутимо потряхивает. – Индейка в сладком соусе, виски и капучино, виски подать первым, все верно?

– Верно, сладкая, – он смотрит на меня откровенно плотоядно. Глаза черные, и я в них тону. От его взгляда хочется спрятаться и одновременно он будто подчиняет, гипнотизирует. – Возвращайся скорее.

Последнее он мурлычет вполголоса и протягивает мне меню, вырывая из оцепенения.

На негнущихся ногах иду к терминалу вносить заказ. Виски будет первым, значит, сначала надо на бар.

Меня до сих пор не отпускает странно-липкое чувство, точно меня облапали. Этот опасный мужчина не выходит из головы. Пока жду его виски, украдкой поглядываю в сторону того столика и встречаюсь с хищным взглядом незнакомца. Черные глаза смотрят прямо на меня, точно в душу заглядывают. По коже пробегает легкая дрожь.

Бармен Си Кей, худой немного сутулый парень лет двадцати пяти, окликает меня и выставляет на стойку рокс с виски. Рядом ставит тарелку с порезанным лимоном и пиалкой льда. На мое возражение, что клиент это не заказывал, поясняет:

– Ты новенькая, Анис, и не знаешь… – он двигает ко мне тарелку. – Мистер Грант всегда сам добавляет лед в виски и любит, когда к нему подают лимон.

Затыкаюсь и переставляю рокс с тарелкой на поднос. Почему-то начинают дрожать руки. Я, похоже, до одури боюсь этого мистера Гранта, хотя даже не понимаю, чем конкретно он меня пугает.

– Анис, красивое имя, – произносит он, прочитав бейджик, когда я переставляю на стол напиток.

Да чего он привязался?

– Спасибо, сэр, – нехотя отвечаю и добавляю к стакану тарелку с лимоном.

Он щупает меня взглядом и отпивает виски.

– Анис… – катает мое имя на языке, точно виски только что. – Новенькая тут?

Он окидывает ресторан быстрым взглядом.

– Недавно работаю, сэр, все верно, – произношу ровным тоном.

– Присядь, скрась мне вечер! – он показывает место напротив себя.

– Регламент мне это запрещает, сэр, – мне все это не нравится, но и рассердить важного клиента, оборвав разговор на полуслове, нельзя. – Меня другие гости ждут, сэр.

– Мне здесь можно все, что угодно, милая, – вальяжно бросает мужчина и добавляет с нажимом: – И кто угодно. Ты мне нравишься. Сядь за столик.

Он постукивает указательным пальцем по столешнице. Оглядываюсь в поисках поддержки и встречаюсь взглядом с Далией. Она кивает и одними губами говорит: «Делай».

– Что вам нужно? – произношу устало и все-таки усаживаюсь напротив него. – Мне работать надо.

– Я и хочу предложить тебе работу. Сверхурочную. И заплачу хорошо, – он делает драматическую паузу. – Я хочу купить тебя на ночь.

2

Анис

Внутренне я вскипаю от столь бесцеремонного предложения, но внешне остаюсь невозмутимой. Детский дом научил меня не показывать эмоций. Соперник только и ждет момента, чтобы обнаружить твое слабое место. И потом будет целенаправленно бить только туда.

Аккуратно опускаю ладонь на стол.

– У меня уже есть работа, спасибо, – медленно поднимаюсь. – Не ищу подработок.

Глаза мужчины вспыхивают огоньком раздражения, но его лицо быстро обретает прежнее нахальное выражение. Собираюсь уже направиться на кухню, но он снова задает вопрос, не давая уйти.

– Сколько времени до закрытия, сладкая? – спрашивает, как ни в чем не бывало. – Полчаса? Час?

Нарочно стою без движений, но он и без моих кивков знает ответ. Сейчас 22:50, до закрытия час с небольшим.

– В полночь, – он договаривает жестким тоном. – Выйдешь через парадный вход и сядешь ко мне в машину. Поняла?

Хочется съездить ему по голове подносом, но я умею держать себя в руках. Просто разворачиваюсь и иду на кухню. Его чертова индейка вот-вот будет на выдаче.

К счастью, повара еще готовят, и я нахожу Сэнди.

– Будь другом, вынеси ему индейку, пожалуйста, – говорю нарочито сдавленным голосом и обхватываю живот руками. – Мне плохо что-то.

Сэнди закатывает глаза, но соглашается и в конце добавляет, что чаевые делим пополам. Да пусть хоть все забирает. Я перебьюсь без этих денег, ничего не хочу от него получать!

Оставшуюся часть смены отсиживаюсь в подсобке, сказавшись больной. Пятьсот долларов, которые оставил Теодор Грант, мы честно делим с Сэнди пополам. Так за один разговор с ним я получила половину недельного жалования. Наверное, за ночь он заплатил бы мне несколько тысяч. Фу! Противно даже думать о подобном способе заработка.

Однако эти двести пятьдесят баксов я заработала честно, так что можно их забрать. Приходится немного задержаться в туалете, отрабатывая легенду об отравлении на отлично. Выхожу с работы в четверть первого, как заведено для персонала, через заднюю дверь. Прохожу несколько шагов по переулку и слышу тихий свист. Оглядываюсь – трое гопников отлепляются от грязно-ржавого пикапа и двигаются ко мне, отрезая путь обратно к ресторану.

– Куда спешишь, крошка? – спрашивает их, похоже, вожак. В бандане, черной майке и приспущенных широких джинсах. – Поразвлечься не желаешь?

Быстро оцениваю ситуацию. Вернуться в ресторан я уже не могу, да осталась там лишь Далия – считать выручку. Бросаю взгляд в переулок – мне нужно пробежать футов шестьсот (около 200 м)до ближайшей более или менее освещенной авеню. Там будут прохожие.

Ушлепки продолжают надвигаться грозовой тучей, будто уверенные, что я никуда не денусь.

Рюкзак с формой, телефоном и деньгами падает на землю. Разворачиваюсь и бросаюсь наутек, хотя понимаю, что трое крепких мускулистых парней меня неминуемо настигнут, сколь быстро бы я ни побежала.

Шаги сзади гонят меня громкими хлопками, точно стая ворон. Становятся отчетливее. Ближе. Справа вижу открытую дверь на кухню соседнего кафетерия в небольшом кармане здания, который от переулка отделяет сетка-рабица. Перепрыгну – спасусь!

Но я не успеваю даже взобраться. Тяжелый шлепок, будто кто-то в меня врезался, придавливает меня к туго натянутой ромбами проволоке. Вонь застарелого пота забивается в нос.

– Попалась, – звучит прямо над ухом.

– Вкусная, – вторит ему второй голос.

Ублюдок за футболку разворачивает меня к себе лицом и тут же перемещает одну ладонь мне на шею, прижимает к сетке. Сдавливает пальцы, оставляя минимум для дыхания. Вцепляюсь ему в руку, пытаясь ее разжать, но он не обращает внимания.

Поганый урод! Второй рукой он лезет в карман джинсов и достает «бабочку». С металлическим лязгом вертит ею перед моим лицом, как чертов фокусник, и раскрывает в смертоносное оружие с узким длинным лезвием. Прислоняет холодный металл к моей щеке.

– Ты не ответила, крошка, – он склоняет голову набок, – не хочешь поразвлечься?

– От тебя воняет, – выплевываю едко, все еще пытаясь просунуть пальцы под его ладонь. – Ты не моешься?

В глазах гопника вспыхивает ярость.

Плевать, что со мной будет. Пусть за оскорбление они меня сразу прикончат? В мозгу проносится мысль, что я только начала жить, но ее тут же перекрывает досадное соображение, что не жизнь и была. Плевать, что будет. Вонзаю ногти ему в лапищу, которая стискивает шею.

Утырок в бандане шипит, перехватывает нож и приставляет острием мне к солнечному сплетению прямо через футболку. Против воли замираю, почти не дышу.

– Я в тебе сейчас дополнительных дырок наделаю, сука! – скрежещет он и вдавливает нож.

Не сильно, но кожу пронзает острая боль. Стискиваю зубы. Брови сами стекаются к переносице, в глазах появляются рефлекторные слезы.

– Не порти шкуру, Скай, – один из ушлепков стучит Бандану по плечу.

На нем кожаная безрукавка на голое татуированное тело.

Бандана ослабляет нажим на нож и ведет им вниз по прорванной футболке, разрезая до самой кромки. А затем отпускает мою шею и быстрым движением разрывает оставшуюся целой часть. Обнажает мой живот с кровавой дорожкой, тянущейся к джинсам, и грудь в тонком спортивном лифчике.

Он за плечо дергает меня к себе и, развернув спиной, обвивает рукой шею. Сдавливает локтем.

– Сочная, – облизывается третий с рыжими патлами. – Подержи, я джинсы с нее сорву.

На нем просторная цветастая куртка и наоборот зауженные джинсы. Что за деревенский сброд?

Он подходит и принимается расстегивать мой ремень. Совершенно не торопясь, даже смакуя момент. Заглядывает в глаза сочащимся похотью взглядом. Безрукавка тоже вынимает нож и принимается им поигрывать.

Хочется садануть Рыжему по яйцам, но Бандана тут же сожмет руку на шее. Я храбрилась, выплевывая ругательства. Сейчас страх сковывает тело. Инстинкт самосохранения ревет сиреной, заставляя замереть и не провоцировать ублюдков меня искромсать.

Сердце заходится в истерике. Кажется, они смогут услышать его стук, не только ощутить пульс под кожей. Руки ледяные, как и стопы, в желудке печет от разливающейся паники.

Перевожу взгляд на Безрукавку. Я ненавижу их всех.

Может, просто потерпеть? Они же наиграются? Отпустят потом. Если подчиниться, быть покладистой… Суки! Не хочу я быть покладистой! Но их трое. Их трое, двое вооружены. Наверняка и Рыжий тоже. Они легко меня продырявят. Не прирежут сразу, сначала развлекутся с полуживой, а истеку кровью я потом. Умру в грязном переулке. В двух сотнях футов от живой улицы! От рук шпаны. Как мама с папой!

Так! Не раскисать! Хватит нюни распускать! Думай, Анис!

Вот бы они из-за меня передрались! Наверняка же в очередь встанут. Вдруг Безрукавка хочет первым? Или… Пусть он Рыжего прирежет, чтобы самому меня раздеть… Да где там? Эти трое наверняка сработанная команда. Умеюче выследили, догнали… Роли распределены.

А вдруг? Может, у кого-то не выдержат нервы? Безрукавка, а Безрукавка? Рыжий сейчас увидит мои трусики! Надо это остановить!

Какой треш в голове. Ничего мне не поможет. В пору молиться, чтобы выжить, когда они насытятся.

И вдруг происходит немыслимое…

3

Анис

Безрукавка меняется в лице. Обходит Рыжего со спины и отточенным движением проводит ножом ему по горлу, придерживая за волосы. Рыжий хватается руками за шею, будто пытаясь слепить края огромной кровоточащей раны, а потом падает на колени. Хрипит.

Скай, так и удерживающий меня за шую в буквальном смысле деревенеет. Как будто перестает дышать вообще. А Безрукавка наклоняется над умирающим товарищем и принимается ожесточенно бить того ножом по горлу.

– Чертова ведьма! – рычит Бандана над ухом и стискивает мою шею так, что я не могу вдохнуть.

Во рту скапливается слюна. Сердце гремит в ушах.

Он меня задушит.

Какая я к черту ведьма? Я что ли виновата, что его подельник с катушек съехал? Но где-то в душе ворочается подозрение, что я же думала об этом. Неужели моя мысль заставила Безрукавку наброситься на подельника⁈

Нет! Это бред! Я росла в обычной человеческой семье. А когда маму с папой убили такие же отморозки, как эти, меня отдали в человеческий же детдом. Если бы родители были ведьмами, меня к рукам прибрал бы Ковен. И росла бы я в куда лучших условиях.

Дышать становится совсем сложно. В глазах темнеет. Ну вот и смерть моя пришла. Последнее, что успеваю подумать, почему бы Безрукавке не напасть еще и на этого утырка?

Внезапное чувство облегчения свежим воздухом врывается в легкие. Падаю и захожусь удушливым кашлем, а когда поворачиваю голову, вижу, как Безрукавка кромсает ножом уже второго своего подельника. Нет, не может быть!

В страхе отползаю, пока не упираюсь спиной в мусорный бак. Прекратив разделывать товарища, Безрукавка выпрямляется. Взгляд, еще минуту назад дикий и невменяемый, становится вдруг осмысленным.

Он оглядывается, смотрит на мертвых товарищей, на свои руки, потом на меня и замирает. Вглядывается в темноту переулка у меня за спиной. Размышляет. Его мыслительный процесс затягивается. Он точно что-то прикидывает.

Новая волна страха заполняет меня до краев. Я настолько слаба сейчас, что не смогу даже подняться на ноги. Если он решит и меня прикончить, я ничего не сделаю. Черт.

Безрукавка внезапно срывается с места, но тут же падает. Его глаза живы и смотрят на меня. В них плещется лютая паника. Чего он так испугался? Почему упал? С трудом отлепляюсь от мусорного бака и ползу к лежащему гопнику, когда замечаю четкие стрелки на брюках и до блеска начищенные туфли. Я уже догадываюсь, кто это, но все еще не хочу верить и украдкой поднимаю взгляд.

Теодор Грант. Пускай катится в ад! Какого черта он тут забыл?

– Ты крупно влипла, ведьма, – произносит он насмешливо и, подойдя ко мне, помогает мне встать на ноги.

Меня шатает от невесть откуда взявшейся слабости. Не понимаю, что произошло. А Теодор внимательно оценивает меня. Снова щупает взглядом. Становится не по себе.

– Я не ведьма! – огрызаюсь и сдавленно спрашиваю: – Вы преследуете меня?

Голос все равно дрожит, хоть я и утихомирила поднимающуюся волну ужаса.

– Ага, – его лицо озаряет красивая, но жестокая улыбка. – И теперь ты не уйдешь.

Да что ему надо-то? Зачем ему я? Постельку погреть? Пусть к другим подваливает!

– Вы не станете меня похищать, – отвечаю своим самым спокойным тоном. – Это уголовно наказуемо, кроме того, я буду визжать и сопротивляться.

– Ты? Сопротивляться? – он усмехается и носком туфли тормошит последнего живого гопника. – Сейчас ты стоишь с трудом, не правда ли?

Неужели это так заметно?

– Но-да ладно, – продолжает он. – Я скажу тебе такое, после чего ты сама захочешь, чтобы я дал тебе укрытие.

Спина покрывается колючими мурашками. Ладони становятся влажными, и в горле пересыхает. Укрытие? От кого мне прятаться?

– Видишь ли, ты ведьма, хочешь ты это признавать, или нет, – его вкрадчивый голос звучит куда более пугающе, чем если бы он кричал. – А эти чмошники – люди. Понимаешь, к чему я клоню?

Кажется, начинает доходить. Если я действительно ведьма, то я конкретно влипла. Но какого черта этот напыщенный индюк мне об этом рассказывает? Почему считает меня ведьмой?

– Так понимаешь? – его вопрос с нажимом вырывает меня из мыслей.

Взглядом он буквально облизывает мое тело, задерживаясь на груди, а потом цепляется за рану на животе. Ежусь внутренне под этим взглядом.

– Я уже говорила, что не ведьма, – выговариваю серо. – Я росла в человеческой семье.

– Это ты на суде в Ордене будешь объяснять, – гад усмехается, сверкая головокружительными черными глазами. – Я сейчас отпущу этого ушлепка. Рискнешь дать ему добраться до полиции?

Теодор щелкает пальцами и велит Безрукавке бежать. Тот не без труда встает и, таращась на нас полными ужаса глазами, уходит, подволакивая одну ногу, будто она парализована.

До меня доходит, что этот Теодор Грант – колдун. Он что-то сделал с Безрукавкой, что у того отказала нога. Теперь он пугает меня до тошноты.

– Ты правда хочешь, чтобы он добрался до полиции и рассказал, как какая-то девка заставила его в капусту покрошить двух дружков? – снова вкрадчиво спрашивает Теодор, глядя вслед ковыляющему бандиту. – Он в красках прочувствовал твое влияние, ты захватила его разум под контроль и вынудила порешить этих двоих.

– Я ничего такого не делала! – вырывается громче, чем я бы хотела. Эмоции шпарят в мозг, стучат кровью в ушах, заставляют сердце бешено колотиться. Я – один сплошной сгусток нервов. – И я не хотела никого убивать…

– Но убила, – жестко перебивает меня Теодор. – И сейчас последний шанс избежать изоляции в тюрьме для ведьм уходит в темноту переулка. Жизнь или существование, Анис, решать сейчас!

4

Анис

– Я никого не убивала. Не хотела убивать! Это несчастный случай! – бормочу скороговоркой, все еще не желая верить, что на моих руках кровь двоих людей.

От этой мысли больно почти физически. Я выросла с мыслью о неприятии насилия, и я правда хотела лишь защититься. Не планировала прерывать жизни даже таких отбросов, как эти.

– Мы оба знаем, что убила, – стальным голосом отрезает Теодор. – На тебя напала шпана, и в стрессовой ситуации пробудилась твоя сила. Если этот упырь доберется до полиции, они вызовут сюда Орден, а тамошние ищейки сделают слепок. По нему тебя и найдут.

В голове возникают нравственные весы. Я убила двоих людей силой мысли. Раз так, мне не место на свободе. Мало ли кого я еще случайно прикончу. Нет, я не прощу себе этого, и не допущу повторения.

– Пусть идет, – произношу на выдохе и опускаю взгляд. – Лучше я сяду в тюрьму, чем из-за меня кто-то еще пострадает.

– Неправильный ответ, – доносится сверху и раздается знакомый щелчок пальцами.

Ковыляющий утырок отчаянно вскрикивает и падает. Мне хочется подойти, посмотреть, жив ли он, но силы иссякли, а я и так знаю ответ.

– Какая жалость! Этот идиот убил своих подельников и рванул куда глаза глядят, но оступился и сломал себе шею, – картинно сокрушается Теодор, подтверждая мою догадку. – Вот и закончилась их история. А твоя только начинается, как ты, наверное, уже поняла.

Да поняла. Не зря же он вокруг вьется.

– Что тебе нужно? – голос еле звучит.

Слабость усиливается, будто он уже одним своим присутствием меня расплющивает.

– Я уже сказал – ты! – Теодор заглядывает мне в глаза, подняв голову за подбородок.

Мне физически тяжело смотреть в его глаза, они буквально давят взглядом. Что со мной? Почему я так на него реагирую?

– А если… – голова слишком кружится, мир едет и начинает заваливаться набок. – Если я откажусь?

– Я тебя не спрашивал, – отвечает Теодор.

Его губы складываются в плотоядную улыбку, но затем на лице вдруг отпечатывается тревога. Это последнее, что я вижу, а потом картинка меркнет.

* * *

Я прихожу в себя в госпитале. По крайней мере, каталка, тумбочка, зеленоватый цвет стен, жалюзи на окнах и своеобразная дверь намекают на то, что комната в которой я оказалась – больничная палата.

На мне хламидоподбная распашонка в голубой ромбик. Рядом на тумбочке стоит непочатая бутылка воды.

В памяти разноцветными смазанными всполохами всплывает то, что произошло до того, как я потеряла сознание, и по телу прокатывается волна ледяного озноба. Колдун Теород Грант, трое гопников в переулке. Все трое мертвы, и двоих прикончила я сама. Мне определенно надо бежать отсюда как можно дальше.

Шарю взглядом по палате в поисках одежды – нет. Вряд ли они украли мое ветхое шмотье, тем более, футболку разрезал Бандана. Значит, все где-то хранится вместе с сумкой, в которой немного денег, телефон и форменная рубашка, которую я забрала постирать.

Встаю с каталки, и мир тут же взрывается непонятными волнами, которые я ощущаю всем телом. Какие-то слабее, какие-то сильнее. Может, это потому что во мне проснулась Сила? Может, я теперь чувствую других ведьм? Черт, если так пойдет, лучше бы эта Сила не пробуждалась.

Мне настолько тяжело от обилия разного давления, что я снова залезаю на каталку. Нет. Так не пойдет. Надо добраться до окна и хоть посмотреть, какой этаж!

Через силу сползаю на пол и с невероятным трудом, точно на плечах груз фунтов в сто (примерно 40 кг), который нещадно тянет меня к земле.

Отодвигаю жалюзи ватной рукой и удрученно отмечаю, что высота приличная. Этаж пятый. Не спрыгну. Хотя если бы разбить окно и попытаться влезть на этаж ниже… На стекле слегка заметная рябь. Зараза! Оно армированное. Бесполезно. Через окно точно не вариант.

Еще один выход из помещения – дверь. Ползу туда.

Чем ближе, тем сильнее меня плющит. Не понимаю, что происходит. Такого никогда не было, а сейчас будто реальность всецело восстала и пытается меня раздавить. И я даже не понимаю, что чувствую – физический дискомфорт от сдавливания или эмоциональное подавление. Как будто все сразу. Нереально тяжело.

Добираюсь до двери в поту, который катится с меня буквально градом. Прибавляется ломота в теле. Эмоции тут не при чем. Меня физически корежит. Привалившись плечом к стене, перевожу дыхание, с огромным трудом дергаю ручку – заперто. Я в ловушке. И самое ужасное, эти невыносимые ощущения никак не убрать, как будто тот, кто меня сюда поместил, намеренно мучает.

На уровне пояса замечаю считыватель магнитных карт. Вот срань! Захлестывает отчаяние. Я отсюда сама никак не выберусь. Остается только украсть ключ-карту у кого-нибудь, когда придут меня проведать.

Но до того надо еще дожить. Становится все хуже и хуже. Мир начинает шататься и норовит завалиться набок.

Отлепляюсь от стены, но не могу устоять и падаю на четвереньки. Или я доберусь до чертовой каталки, или свалюсь прямо тут! Ладони потеют от впрыска адреналина. Мне вдруг становится до дрожи страшно. Безотчетный ужас. Паника. Не могу двигаться, перестаю соображать, только трясусь на полу, как выслеженный хищником зверек.

Внезапно во всеобщей массе давлений я ощущаю отличное от остальных. Я его узнаю. Так «давит» Теодор Грант.