Текст книги "Его маленькая слабость (СИ)"
Автор книги: Алиса Лиман
Соавторы: Саша Ким
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 9
ГЛЕБ
Боюсь глаза открывать, уже догадываясь, что увижу.
Вот же кретин! На кой хрен я вчера пить взялся?! Зачем вообще домой потащился?! Собирался ведь в клубе переночевать! Чтобы без последствий.
Все же открываю глаза. И утыкаюсь взглядом в свои последствия.
Хмурюсь. Бледная щека покоится на моей ладони. Темные волосы в свете рассветных лучей отливают золотом. Розовые губки слегка разомкнуты. Словно со стороны наблюдаю, как мои пальцы тянутся к темным ресничкам.
Одергиваю себя. Это что ещё за черт?!
Резко сажусь в кровати, неосторожно выдергивая свою ладонь.
Дьявол! Какого… Это каким дебилом надо быть, чтобы…
– Доброе утро, Глеб Виталич, – едва не вздрагиваю, услышав тихий голос.
Воровато оборачиваюсь, и смотрю, как девочка спешит выбраться из моей постели.
– Простите. Я уже ухожу, – бормочет себе под нос, семеня по комнате.
Щурюсь недовольно. Значит, не боится меня больше?!
Это мы ещё посмотрим!
– Анна! – рявкаю я, вынуждая девушку замереть. – Немедленно собирайся!
– Куда? – выдыхает она.
Стискиваю челюсть. Сжимаю кулаки, в бессильной попытке отделаться от неприятного чувства в душе:
– Домой тебя повезу, – шиплю сквозь зубы. – Довольно с меня!
Мгновение замешательства. Аня кротко кивает, и выходит из моей спальни.
Черт, я ведь ее вчера ещё и целовал! Как минимум трижды! Черт бы меня побрал!
И как она отвечала…
Откуда у меня только терпения столько? Хорошо хоть остановился вовремя.
Первым делом хватаю телефон и, набрав номер водилы, велю ему немедленно приехать. Вскакиваю с кровати и влетаю в ванную, с намерением почистить зубы. Черт, тут теперь буквально все напоминает о ней!
Ну, ничего-ничего. Сейчас отвезу ее по адресу из резюме и сдам кому-нибудь! Кому угодно! Будь то родня, или соседи какие! Мне плевать!
Так яростно я ещё ни разу в жизни зубы не чистил. В груди торнадо разрастается. Сплевываю густую пену. Впиваюсь пальцами в края раковины, и тараню взглядом своё отражение.
Темные глаза. Злые. Но глядят с сомнением.
В голове хрустальный голос, что наперебой поёт песни и шепчет нечто неподобающее:
«Тебе больно? Ты же тоже замёрз».
Морщусь болезненно.
Пошёл на хер! Долой слабости! Не по мне это!
Чувствую, что не убедителен я. В бешенстве выскакиваю в комнату. Быстро одеться не получается. То и дело притормаживаю, прислушиваясь к шизоидным голосам в голове, что сеют нехилое зерно сомнения, относительно принятого решения. Пальцы не слушаются. Наконец справившись с дурацкими пуговицами на рубашке, подхватываю пиджак и выхожу из комнаты.
– Анна! – стучу в ее дверь. – Ты готова?!
Слышу неуверенные шаги за спиной. Поворачиваюсь.
Аня уже собрана. Мнётся в проеме кухни:
– Я хотела… вам завтрак приготовить.
– Оставь эти фокусы для кого-нибудь другого, – шиплю я гневно, чувствуя, как торнадо в душе усиливается.
Хотя это уже даже не торнадо, мясорубка самая натуральная. Словно мои органы в куски перемололо. А девчонка только кивает, будто нисколько и не удивившись моей грубости.
Ах да! Я же ночью умудрился великодушно извиниться за все, что собираюсь сделать! Что ж! Спасибо, сентиментальный ублюдок! Теперь я могу со спокойной совестью выселить незваную квартирантку из своего дома!
– Поехали! – в ярости иду к входной двери.
Останавливаюсь. Оборачиваюсь. Аня неуверенно бредёт ко мне.
– Где твои вещи?!
– Я не успела… Думала, позавтракаем сначала…
Не хватит у меня сейчас решимости ее вещи собирать…
Черт! Ладно. Позже с водителем передам. Сейчас главное избавиться от головной боли!
– Обувайся! – велю я.
Понимаю, что это все слишком долго. Чертовы сомнения одолевают с каждой секундой все сильнее.
Опускаюсь на присядки. Кладу ладонь на тонкую щиколотку. Натягиваю на миниатюрную ножку потрепанные ботиночки. Отпускаю. Беру вторую ногу, и отмечаю, что на ней, как и на первой, царапины. Неосознанно веду ладонью по гладкой коже. Станком порезалась. А я и не замечал. Даже в таких обстоятельствах, старается следить за собой.
Моя рука скрывается под юбочкой, что заканчивается чуть выше коленей. Вижу, как стискиваются бедра, но уже не понимаю, что это должно для меня значить. Под моими пальцами концентрируются мурашки.
И почему я постоянно перед ней на коленях?
Моих волос вдруг касаются тонкие пальчики. Поднимаю голову, хмурясь. Ловлю ее ладонь. Прижимаю к губам.
– Если я сейчас от тебя не избавлюсь, – хрипло выдавливаю, глядя в невидящие глаза, – то наделаю глупостей.
– Знаю, – шепчет она. – Делайте то, что должны.
Стойкое чувство, что она сейчас мне выбор предлагает. Да только не так ведь это! У меня челюсть сводит от бессилия.
Поднимаюсь резко, и припираю девушку к стене:
– Я может и сам не знаю, что должен. Но взять тебя – явно последнее дело в списке.
Девчонка вдруг гордо подбородок задирает.
– А передо мной что? Кусаться?
Она топает ногой, влезая в ботиночек. Отталкивает меня. Наклоняется и застегивает молнию. Разворачивается и выходит из дома. Так уверенно, словно отлично видит, куда идёт. А я с открытым ртом стою. Это что сейчас было?
Выскакиваю вслед за ней, и наблюдаю, как мой водила галантно подаёт непрошеной гостье руку, помогая спуститься с лестницы. Усаживает Аню на заднее сиденье и оставляет для меня дверь машины открытой.
Тру лоб. Последний рывок, Глеб. Ты сможешь. Просто довезти и оставить.
Усаживаюсь на заднее сиденье. Девушка вся подбирается, словно боясь со мной соприкоснуться. Верное решение.
– Поехали уже! – рычу я, поглядывая на девчонку. – Я тебе адрес в сообщении присылал.
Аня к окну отвернулась, будто видит там что-то.
Мне хочется придвинуться. Спросить, как она представляет себе мой дом. Рассказать, какие рядом с ним деревья высокие. И что первые цветы уже распустились. И…
Морщусь. Неосознанно поглаживаю сиденье рядом с собой.
– Вы нашли моих родственников? – нарушив воцарившееся в машине неловкое молчание, тихо бормочет Аня, слегка повернувшись ко мне.
Воровато одергиваю руку от сиденья, словно она меня подловила на чем-то.
– Нет, – отвечаю коротко. – Только адрес.
– Понятно, – шепчет она и вновь отворачивается к окну.
– Надеюсь, там найдём кого-нибудь, – продолжаю.
Тянусь пальцами к темным волосам с проблеском золота.
– Ах, ты ж, су… – вырывается у Витька.
Успеваю бросить взгляд на дорогу. И тут же сгребаю Аню в охапку. Машина резко тормозит. Ударяюсь плечом в переднее сиденье и по инерции отскакиваю обратно.
– Какого хера, Витя?!
– Простите, Глеб Виталич! Этот мудак затормозил, и…
– Внимательней будь! Иначе мы сегодня так и не доедем!
Машина вновь трогается с места. Смотрю на девушку в своих руках. Бережно прихватываю ее подбородок:
– В порядке? – едва не шепчу от волнения, боясь, что она снова могла пораниться по моей вине.
Чувствую, что дрожит. Испугалась.
– Все хорошо, – выдавливает в ответ. – А ваше плечо?
Тонкие пальчики пробегаются по моей руке вверх. Концентрируются точно на шраме, что спрятан под одеждой.
Значит, наощупь меня запомнила.
– Глупости. Он уже давно не болит.
– Понятно, – отстраняется, возвращаясь к окну.
Тянусь ближе, вытягиваю ремень безопасности из-за ее плеча, и пристегиваю невеличку. Я должен доставить ее в целости. Иначе чертово чувство вины так и не позволит избавиться от неё.
– А у тебя? – спрашиваю, проверяя надёжность крепления на ремне. – Все ещё болит?
– Бывает. Когда дождь идёт.
– Ань, послушай, – бросаю уничтожающий взгляд на водилу, который то и дело подглядывает за нами в зеркало заднего вида, и придвигаюсь к девушке: – Ты так ничего и не вспомнила?
Машет головой.
– Давай договоримся, если ты вспомнишь машину, которая тебя сбила или водителя, то ты мне сообщишь. Я бы хотел сам с этим разобраться.
– Спасибо вам. Но не стоит. Думаю, полиция справится. Тем более, если я вспомню какую-нибудь полезную информацию.
Стискиваю зубы от бессилия. Это с каких пор мы такие своевольные? Не после вчерашнего ли разговора по душам?
Все я правильно решил! Сейчас приедем и…
– Глеб Виталич, приехали! – рапортует Витёк.
А у меня сердце к горлу подскакивает.
Неужели все? Я должен отпустить ее сейчас…
Не отпустить, а избавиться от обузы, черт бы меня побрал!
– Витя, проводи нашу гостью, – сухо выдавливаю, с трудом проглатывая ком, застрявший в горле. – И познакомься с людьми, что там обитают. Тебе сюда ещё предстоит покататься.
– Как скажете, Глеб Виталич, – бодро отзывается водила.
– Спасибо вам, – Аня даже не поворачивается ко мне.
Нервно шарит руками по двери, словно хочет поскорее сбежать. Витёк ее на волю выпускает. И моя птичка спешит выпорхнуть из чертовой клетки.
Гляжу ей вслед. Витя осторожно поддерживает девушку под локоть, продолжая что-то говорить. Аня понуро идёт к подъезду.
Как я и предполагал, это пошарпанная многоэтажка. Возможно даже не квартирный дом, а общага обычная. Значит общая кухня и санузел.
И как же она справляться будет?
Это хорошо, если родня какая есть. Уж позаботятся.
Явно лучше моего…
Но если некому? И кто у неё там в соседях? Если уроды какие? Хотя хуже меня найти сложно…
Опускаю глаза. Перед внутренним взором встаёт покосившаяся деревянная дверь. Вырванный с корнями шпингалет. В широкую щель проглядывается тонкий силуэт под душем. А за дверью толпа ублюдков…
– Ммм, – рычу, выскакивая из машины.
Ну, я же один такой! Придурашный! Никому и в голову не придёт вожделеть калеку! Зачем на кого-то примеряю свои грехи?!
Догоняю Аню под руку со своим водителем уже в подъезде.
– Свободен! – безапелляционно прогоняю Витька, и беру маленькие пальчики в свою ладонь. – Я должен сам оценить обстановку.
Аня словно по инерции обнимает мое плечо свободной рукой. Льнет к моей руке, словно спасение нашла.
Да я ведь не спасение, глупенькая. Тараню взглядом ее макушку, под гулкие шаги водилы, что разлетаются по всему подъезду, пока он наконец не выходит на улицу.
За ручку отвести и сдать, значит? Менее извращённой пытки не придумал?
Завороженно гляжу, как девочка утыкается носом в мое плечо. Прячется от мерзкого подъездного аромата кошачий мочи и отсыревшего табака. Прикрывает глаза.
– Тебя опять тошнит?
– Все… нормально. Пойдёмте уже, – сама тянет мою руку.
Подчиняюсь. Похоже, она пытается облегчить мою участь палача. Да только не выходит. Я от того себя ещё хуже чувствую. Останавливаемся у искомой двери.
– Пришли, – бормочу я, отпуская ее руку.
– Ну, давайте прощаться, – растягивает губы в неестественной улыбке. – Спасибо вам за все. Кашу научили готовить, ещё и проводить вызвались. Да и в целом за вчерашний день. И за ночь. С тех пор, как в себя пришла, я ещё не чувствовала себя такой живой, как… рядом с вами.
Осекается, и голову опускает.
– Можно один вопрос напоследок? – смущенно выдавливает.
Хмурюсь, не желая вестись на это представление. Но не могу справиться с любопытством.
Чего попросит? Решится спросить насчёт выступления? Попросит проспонсировать операцию? Оформить ей пенсию, свалив все на производственную травму?! Что же тебе от меня на самом деле нужно???
– Валяй, – холодно бросаю я.
Она вдруг улыбается. Кивает, смущенно покачиваясь на пятках. Шарит перед собой рукой, словно коснуться меня хочет. Невольно шагаю ближе, протягиваю ладонь ей навстречу. Она хватается за неё словно за спасательный круг. Неторопливо скользит пальчиками по моей руке.
– Вот, – касается мозолей на подушечках моих пальцев. – Что это? Вы на гитаре играете?
Одергиваю руку от неожиданности. Какого черта? Из всего, что она могла у меня сейчас спросить или попросить, имея почти гарантированный положительный ответ, она спросила… об этом?
Девчонка взгляд потупила:
– Простите. Опять что-то не так сказала. Не хотела вас разозлить напоследок.
– Зачем тогда спросила?
– Интересно стало. Хотела бы послушать… как вы играете.
– Тебе повезло. Ты этого никогда не услышишь, – рычу я, и в бешенстве жму на дверной звонок.
– М, – неопределённо пожимает плечами девушка и отворачивается от меня к двери.
– Я договорюсь насчёт операции, – словно в оправдание своей грубости, выдаю я, слегка склонившись к уху Ани. – Там вроде очередь какая-то. Не знаю, сколько это времени займёт, но будь готова.
– Не… – начинает она, но дверь наконец отворяется.
– Добрый день, – приветствую я высохшую старушку.
Аня кивает, но ни звука не издаёт. Однако глаза женщины удивленно расширяются.
– Анюта! Так ты выжила?! Заходи, моя хорошая!
Хмурюсь. Походу вот и бабуля нашлась. Где ж она до этого была? Судя по ее восклицанию, она в курсе того, что с Аней случилось.
– Вы простите меня, – неуверенно начинает Аня, протягивая руку к женщине. – Мы знакомы? Насколько?
Старушка бросает на меня недоуменный взгляд, однако берет Анюта за руку. Вводит ее в тесный коридор.
– Смею предположить, что вы уже знаете об аварии, – вступаю в разговор, входя в квартиру вслед за Аней.
– Слыхала-слыхала, – бормочет бабуля, встревоженно оглядывая Аню. – Девушка, что за ее вещами приезжала, рассказала. Несчастье-то какое! Пойдёмте на кухню, хоть чаем угощу!
– Девушка? – непонимающе переспрашиваю, топая за бабулей, и увлекая за собой Аню.
Тут же догоняю, что это наверно Лариса была. Иначе откуда у Ани ее вещи взялись.
– Да. Я-то уже и отчаялась Анюту дождаться. А тут девушка эта за дверью. Попросила вещи взять, рассказала, что Аня в больнице. Ой-ей! И как же ты теперь?
– Аня зрение потеряла и память, – отвечаю я за девушку, что кажется и онемела к тому же.
Бабуля в ужасе вздыхает и картинно руку к сердцу прикладывает.
А я от Ани взгляда не отвожу. Вижу, что она вот-вот расплачется. Ещё бы. Если это родственница, то сочувствующих сетований и всплескиваний руками явно маловато будет. Ведь, насколько я понял, в больнице Аню никто кроме Лариски не навещал.
Ну а если же эта бабуля Ане никто… Значит она опять сирота.
Чувствую, как в душу забирается гадкая надежда, и уродливое облегчение позволяет вдохнуть спокойнее.
– Расскажите, а вы Ане кем приходитесь? – желаю немедленно подтвердить свою догадку.
– Да никем особо. Она у меня комнату снимала несколько месяцев. Работала ночами, днём спала. Мало мы общались. Но девочка вежливая и аккуратная очень была. Дело не мое, чем она занималась, да только видите оно как? Боженька все видит, – бабуля «божий одуванчик» вдруг бросает недобрый взгляд в сторону Ани.
Делаю шаг вперёд, прикрывая невеличку от этого яда. Бросаю на женщину предостерегающий взгляд:
– Я слышал за клевету в аду отдельный котёл стоит?
Бабка вылупляетесь глаза, резко выпрямившись. Уже и не кажется такой немощной. Прям стойка боевая.
– Комнату ее покажите, – перевожу тему. – Хочу убедиться, что она ничего важного не оставила.
– Так вы снимать не будете? А-то у меня как раз сейчас никого нет.
– Сначала посмотрим, – уклончиво отвечаю я.
– Первая по коридору, – машет рукой бабуля.
Выхожу из кухни, подхватывая Аню под локоть.
– И ни кого, – бормочет Аня. – Я-то подумала…
Вхожу в комнатушку, ещё не зная, что рассчитываю там увидеть. Ковёр на стене. Под ним ветхий диван-книжка. У окна стол.
Останавливаюсь посреди комнаты. Аня неторопливо обшаривает комнату, очевидно желая познакомиться со своим жилищем.
В таких условиях… На кухне элементарного авторозжига нет. В санузел даже заглядывать страшно. Там и речи об уединении нет. А комнат тут, между прочим, штук пять. Да ещё и с соседкой, что сама по себе представляет скрытую угрозу…
Так, стоп-стоп! Не для того я пришел, чтобы сдаться. Оплачу жилье, дам еще сверху бабуле денег, чтобы позаботилась о девчонке. На дверь ей замок врежу и…
– Ммм, – слышу сдавленный стон.
Поворачиваюсь на звук и наблюдаю, как Аня, сжимая пальцами виски по стене сползает. Тут же подскакиваю к ней:
– Малыш, ты чего?! – дыхание сбивается, а в ушах тут же начинает кровь пульсировать. – Эй-эй!
Подхватываю обмякшую девушку на руки и укладываю на скрипучий диван.
– Сейчас-сейчас, – шепчу я взволнованно, подсовывая под ее голову подушку.
Заглядываю в побледневшее лицо, пытаясь вспомнить, что стоит делать в подобных ситуациях. Скорую? Хотя, погоди-ка. Подобное ведь уже случалось. Валерка сказал, что это норма в ее случае. Так воспоминания возвращаются.
– Ты что-то вспомнила? – вкрадчиво спрашиваю, неосознанно поглаживая темную макушку.
А у нее слезы из глаз.
– Все еще больно?
– Нет, – шепчет она и подается вперед, явно желая подняться.
– Тогда чего опять ревешь? – не позволяю ей поменять положения, удерживая за плечи.
– Н-ничего.
– Не смей врать. Иначе я немедленно развернусь и уйду, – грожусь, и сам себе не верю.
Анюта поднимает на меня заплаканные глаза:
– Уходите, – едва не одними губами произносит она.
Хмурюсь. В конце концов… я же за этим и приехал. Чтобы уйти.
Ветхий диван предательски скрипит пружинами, когда я поднимаюсь на ноги…
Глава 10
АНЯ
Ночной разговор многое расставил по местам в моей голове.
Мне было сложно уловить эту тонкую грань, что отделяла Глеба заботливого и понимающего от непреклонного и грубого. Теперь знаю. И дело не столько в хмеле, хотя и он тоже. Но судя по количеству шрамов на его теле, у него весьма непростая жизнь. А тут еще и я свалилась ему на голову.
Все его противоречие, грубость и злость, это лишь защитная реакция глубоко травмированной души. Когда он не под градусом, у меня складывается ощущение, что он бесконечно обороняется. Я буквально кожей ощущаю его напряжение. И понимаю, что не имею права своим присутствием терзать его дальше. Он отчего-то чувствует вину передо мной. А я не хочу этого.
Потому, как только он сказал, что отправит меня домой, я выдохнула с облегчением. Меньше всего мне хочется становиться для этого человека обузой.
Однако я чувствую, что его тяготит это решение. Чтобы ему было проще, стоит постараться не выглядеть жалкой. Меня тошнит от собственной беспомощности. Не хочу, чтобы его глаза глядели на меня сочувственно…
Вожу пальцами по стене, очерчивая неровные стыки бумажных обоев. Пытаюсь свыкнуться с мыслью, что это теперь мой новый-старый дом. Так тому и быть.
Лишь бы он поскорее ушел. Боюсь снова сделать что-то не так. Боюсь снова ощутить гнев человека, который в моем сознании засел в образе всей вселенной. Боюсь почувствовать его жалость. Это все не то…
Прислушиваюсь к звукам в комнате. Может он и вовсе уже ушел? Нервно шарю перед собой рукой и натыкаюсь на глянцевую поверхность двери. Вряд ли бы он смог пройти мимо меня, оставшись незамеченным.
Толкаю дверь, закрывая до упора, чтобы услышать, если кто-то ее станет открывать. Мне в лицо ударяет порыв воздуха из коридора, в котором явно прослеживается запах старости, дыма и залежавшейся мокрой тряпки. Прикрываю ладонью рот, ощущая, как к горлу подкатила тошнота. Однако уже через секунду забываю об этом, так как голову словно тисками начинает сдавливать. Отшатываюсь в сторону, не в силах сдержать болезненный стон. Упираюсь лопатками в холодную стену, и начинаю оседать, чувствуя, как сознание норовит покинуть меня.
Перед внутренним взором возникает странная картинка.
Тесная комнатушка с ковром на стене и ветхим диванчиком. Я более чем уверена, что сейчас нахожусь именно в этой комнате. По запаху понимаю. Этот смрад даже с потерей памяти сложно из сознания выкурить.
Словно со стороны наблюдаю, как привычным движением мои руки припирают покрытую потрескавшейся краской дверь поплотнее, стараясь спрятаться от этого запаха. Падаю на скрипучий диванчик, и открываю какую-то книжку.
Света не очень много. Лишь настольная лампа, что примостилась на подлокотнике. Однако мне нравится это ощущение. Я будто в сказке в этих выдуманных мирах. Могу сбежать от реальности…
Попытка вспомнить, от какой конкретно реальности я хочу сбежать, приводит к новой вспышке.
Дверь в потрескавшейся краске неожиданно открывается, хлопая о стену. От испуга выпускаю из рук книгу. Увидев в свете, льющемся из коридора, грузную мужскую фигуру, вскакиваю на ноги.
– Ну, привет, куколка! Вип-клиент пожаловал!
О нет-нет-нет! Пожалуйста, только не это! Я ведь не промышляла торговлей своего тела?! Глеб ведь говорил, что я была хорошей девочкой!
Хотя откуда он может знать, чем я занималась вне работы…
Меня накрывает паника. Кажется, я больше ничего и знать не хочу. При таком раскладе, лучше уж оставаться без памяти…
Однако новая вспышка воспоминаний врывается в сознание.
Грязные руки сжимают мои запястья, не позволяя вырваться. В лицо летит кольцо дыма.
– Сегодня не отделаешься. Матушка свалила на рынок. Так что дома только мы с тобой, – табачное дыхание гогочет мне в лицо.
Я отчетливо осознаю, что уговоры не возымеют ровным счетом никакого успеха. Очевидно это не первая наша схватка.
Изворачиваюсь и бью мерзавца коленом в пах. Он с воплем складывается пополам, вынужденно отпуская мои руки. Недолго думая, хватаю с дивана настольную лампу и бью ею негодяя по голове.
– Еще раз ко мне прикоснешься, я на тебя заявление накатаю! – осекаюсь.
В растерянности гляжу, как по виску мужика струится кровь, а сам он с протяжным воем валится на ковер…
– Ты что-то вспомнила? – словно сквозь вату слышу голос Глеба.
Я кого-то убила? Неужели я действительно убила этого человека?! Какой ужас!
– Все еще больно? – не отступает вкрадчивый голос.
– Нет, – выдавливаю в ответ.
Хочу подняться с дивана. Нужно срочно проводить Глеба.
– Тогда чего опять ревешь? – он останавливает меня.
– Н-ничего.
Что я натворила?!
– Не смей врать. Иначе я немедленно развернусь и уйду, – снова злится.
Все правильно. Вам лучше уйти. Я ужасный человек.
– Уходите, – выдавливаю, глотая слезы.
Слышу, как скрипят пружины. Отворачиваюсь. Его не должны останавливать мои истерики.
– Ладно, – тихо рокочет за моей спиной голос. – Пойдем другим путем. Я не уйду, пока ты не расскажешь.
Да что он творит?! Какого черта ему от меня надо? Я же вроде ему пытаюсь жизнь облегчить, чего он упирается-то?!
Подскакиваю на кровати:
– Оставьте уже меня! За что вы так со мной? Хотите напоследок любопытных подробностей получить? Договорились! Я – убийца! Этого достаточно? – голос срывается, и я замолкаю, продолжая глотать слезы.
Это первый раз, когда я рада, что не вижу. Не вижу презрения в его глазах. Осуждения. Не вижу, как он молча разворачивается и покидает комнату, наконец осознавая, что эти проблемы не его забота.
Оседаю на диван, прикрывая лицо руками. Больше не могу сдерживать рвущиеся наружу рыдания.
Даже сама понять не могу от чего реву. От того ли, что убила человека? Или от того, что этот самый человек меня домогался? По сути это ведь была самооборона. Но прошло столько времени, что теперь я уже вряд ли кому-то что-то докажу. Да и как доказывать, если я элементарно ничего не помню. Однако что-то мне подсказывало, что у моих слез куда более эгоистичная причина.
Он ушел…
– Алло, Вить, – вздрагиваю, услышав перед собой голос. – Свяжись-ка с моим адвокатом. Узнай, где он сейчас. Передай, что возможно в скором времени мне понадобится его помощь, так что пусть никуда не уезжает.
Выпрямляю спину и отнимаю руки от лица. Он еще здесь?
– Так, теперь с тобой, – очевидно ко мне обращается. – Истерику свою щас же прекратила. И спокойно рассказала, что такого вспомнила, что пришла к таким скоропалительным выводам.
– Вы поч-чему не ушли? – хлюпая носом, выдавливаю я.
– Я вроде ясно сказал, что пока все не расскажешь, не уйду.
– А до этого сказали наоборот! – пытаюсь протестовать я.
– Анна, ты с завидной самоотверженностью проорала признание, поэтому я более чем уверен, что твоя бывшая соседка уже вызвала полицию. Так что у тебя не так много времени, чтобы объяснить все мне, чтобы я успел сообразить, как тебя отмазывать.
– Меня посадят? – всхлипываю я.
– Только через мой труп, – будто и вовсе не задумываясь над ответом, угрожающе шипит Глеб.
– Так ведь не бывает. Если я убила человека, то должна понести наказание…
Затихаю, когда шершавые пальцы вдруг проходятся по моим щекам, утирая слезы:
– Я вроде сам того не желая немало тебе уже поведал о себе. Может ты даже догадалась о моем… – замолкает, словно слова подбирая, – нечистом прошлом. Так что поверь, я знаю ооочень много людей, которые действительно заслуживают наказания. Ты им и в подметки в этом плане не годишься. Так что договоримся так, покуда весь тот мой список плохишей, со мной во главе, не окажется за решеткой, тебе там делать нечего.
Прикусываю губу. И чувствую, как у меня глаза на лоб лезут. Не могу это контролировать. Значит он…
– Умница, невеличка. Сейчас самое время снова начать меня бояться. Больше не верь на слово всяким пьяным дядькам. Я – не хороший. Никогда, – он как-то подозрительно обречённо вздыхает. – Надеюсь теперь, когда мы восстановили баланс добра и зла, ты мне расскажешь все?
– Я не боюсь, – спешу вставить я, и бездумно вытягиваю перед собой руку.
– Глупая, – это звучит так мягко, что даже не обидно.
Мои пальцы упираются в его грудь. Чувствую, как мышцы под рубашкой напрягаются.
– Просто теперь я понимаю… – нерешительно говорю, – чуть больше.
Тишина в ответ угнетает. Снова что-то не то говорю. Злится? Чувствую, как под моими пальцами шумно затарабанило сердце.
Глеб Витальевич нервно выдыхает и перехватывает мою руку, отнимая от своей груди.
– Теперь постарайся, чтобы и я понял, – приказывает строго.
А я с мыслями пытаюсь собраться. Прокручиваю в голове катастрофичное воспоминание и делаю свой вывод:
– Думаю, это можно назвать самообороной.
– Подробней, невеличка. Кто этот человек? Ты его вспомнила? Можешь описать? Где это произошло? Что этому предшествовало?
– Здесь, – прерываю я необъятный поток вопросов. – Кажется, это произошло здесь. В этой комнате.
– Быстрей, малышка. Мне нужно больше информации до приезда полиции, – требует он, сжимая мои пальцы в своей ладони.
Кажется, словно он не на шутку взволнован моим признанием. Но с чего бы? И почему мою руку не отпускает?
– Я книжку читала. Примерно тут же сидела, – похлопываю ладонью по дивану.
Тянусь в сторону и нащупываю подлокотник:
– Тут лампа была. Дверь хлопнула, – указываю пальцем туда, где по моим представлениям должен быть угол комнаты, в котором притаилась дверь. – Он вошел, и с ним этот запах из коридора…
– Кто он? – слышу какое-то подозрительное напряжение в голосе Глеба, словно ему связки передавило.
– Мужчина. Высокий, но не выше вас. Волосы светлые и очень короткие, от того кажется, что он лысый. В полосатой майке. Сбитый такой.
– Что он сделал? – словно через силу выдавливает Глеб.
Да что за ерунда? Тяну к нему руку. Осторожно касаюсь щеки и скольжу пальцами вниз к шее. Нет, его никто не душит. Тогда что с голосом? Чувствую, как под пальцами нервно пульсирует венка. Точно, злится. Он-то надеялся поскорее избавиться, а в итоге еще больше проблем от меня…
– Он… обидел тебя? – голос уже хрипит от напряжения, и теперь я отчетливо различаю неприкрытый гнев.
– Нет… то есть, хотел, но не успел… – осекаюсь. – Я его лампой… по голове, и… у него кровь пошла. Он упал…
Чувствую, что начинаю задыхаться от слез:
– А что если все не так?! Может я не так поняла его намерения? И убила! Он же меня просто за руки держал, и говорил, что не отделаюсь… Может он не это имел в виду?!
Замолкаю, ощущая, как пальцы, удерживающие мою ладонь, все сильнее сжимаются.
– Я более чем уверен, что ты все верно поняла, – тихо рокочет Глеб.
– Значит я все-таки убийца! – меня накрывает новая волна истерики.
– Тише. Тише… – чувствую его ладонь на своей щеке и пытаюсь угомонить рвущиеся наружу рыдания. – В этом я как раз сильно сомневаюсь. Успокойся и подумай сама. Предположим, ты его убила. Куда тело девать?
Кажется, я слышу в его голосе улыбку.
– Миниатюрная Дюймовочка, – продолжает он. – Трудно представить, как бы ты скрыла улики. А если и не пыталась, то логично предположить, что сейчас ты бы уже отбывала столь вожделеемое тобой наказание. Понимаешь? Значит твоя жертва либо жива, либо…
