Текст книги "Его маленькая слабость (СИ)"
Автор книги: Алиса Лиман
Соавторы: Саша Ким
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 17
АНЯ
– Я вас наверно тут подожду? – бормочу тихо, когда чувствую, что машина остановилась.
– Что еще за новости? Зачем тогда ехала? – слышу несдержанный ответ и напрягаюсь.
Я уже и сама пожалела о своем необдуманном решении:
– Не хотела дома оставаться. Но там ведь люди работают, а я…
– Расслабься, – перебивает меня Глеб. – Там сейчас никого нет. Рано еще.
Ну если так… Не хотелось бы путаться ни у кого под ногами.
Неуверенно подгребаю к себе пальтишко, и тянусь к двери. Не успеваю тронуть ручку, как она сама распахивается.
– Вить, я сам, – слышу строгий голос Глеба снаружи.
Сильная рука тут же подхватывает меня под локоть, помогая выбраться из машины. В растерянности поднимаю взгляд, когда по моей щеке проходятся шершавые пальцы, убирая с лица растрепавшиеся волосы.
Чувствую, как щеки начинает заливать кипятком. Мне неловко, что ему приходится возиться со мной. Но в то же время, мне это безумно нравится. Этот – другой Глеб. Не тот, что злой, когда трезвый. И не тот, что добреет под хмелем. Вот этот.
Я более чем уверена, что когда я пришла к нему ночью, он был в здравом уме. Не затуманенном градусом. Однако… он был так нежен…
По спине пробегаются мурашки от воспоминаний о прошедшей ночи. Мне сладко и стыдно одновременно.
Это так здорово. Помнить. В частности вот такие моменты.
Признаться, мне уже абсолютно все равно, как он выглядит. Все, чего я хочу, это помнить его. Ощущения, которые он мне дарит.
– Ну и чего застыла? – спрашивает он, и от хрипотцы в его глубоком голосе я невольно поджимаю губы. Именно таким тембром он шептал мне смущающие слова ночью. – Если будешь продолжать, то я не смогу работать.
О чем это он? Я ведь ничего не сделала…
Одергиваю себя, когда начинаю осознавать, что мое дыхание отчего-то сбилось. Опускаю голову и приоткрываю рот, набирая в легкие побольше воздуха.
Слышу тихую усмешку у себя над головой:
– А ведь в твоих силах было освободить меня от обязательств.
– Нет уж, – выдавливаю я. – Потом еще виновата буду, что ваш этот аукцион не состоялся.
Замолкаю, когда на мою талию ложится тяжелая рука. Невольно прихватываю пальцы Глеба на своем боку, не в силах скрыть волнения:
– Это тот клуб, в котором я работала? – интересуюсь тихо.
– Да, – отвечает он, как раз в тот момент, когда акустика резко меняется. Звук отбивается от стен, разливаясь эхом по очевидно немаленькому помещению. – Ты несколько месяцев работала тут барменом. И пела по утрам, когда все гости разбредались.
Мы проходим еще несколько шагов и останавливаемся. Я подбираю все оставшиеся мне чувства, чтобы оценить обстановку. Тихо. Звонко. Значит, и правда никого нет? Не то, чтобы я не доверяла словам Глеба, но предпочитаю полагаться не только на него, но и на себя тоже.
– Запах знакомый, – бормочу я, принюхиваясь. – Но не могу вспомнить…
Выбравшись из надежных объятий, нерешительно шагаю вперед, шаря перед собой руками.
Пальцы наконец упираются во что-то твердое и гладкое. Пробегаюсь подушечками по глянцевой поверхности, желая разгадать, что за предмет встал у меня на пути.
– Значит, тут я провела немало времени, – почти шепчу себе под нос. – Интересно, что нужно сделать, чтобы появилась хоть малюсенькая частичка воспоминаний.
Ну же. Я должна вспомнить хоть что-нибудь!
Под моими пальцами вдруг что-то проваливается и тишину помещения разрезает неприятное бряцанье. Хм… Ну с предметом разобрались. Рояль.
Виновато выпрямляюсь, когда спину обдает жаром чужого тела.
– Я нечаянно, – тут же по привычке начинаю оправдываться.
– Хочешь, я помогу тебе вспомнить? – тихо произносит голос за спиной и мне кажется, словно я слышу долю сомнения в нем.
– Вы знаете, что нужно…
Не успеваю договорить, потому что моей шеи вдруг касаются горячие губы:
– То, что ты вспомнишь, тебе может не понравиться, – предостерегающе шепчет Глеб и осторожно поворачивает меня к себе.
– О чем вы?
Тяжелая рука ложится на мой подбородок, пресекая дальнейшие вопросы. Конечно, я знаю, что он собирается делать. Но зачем?
Ноги подкашиваются от предвкушения. Он ведь не собирается брать меня прямо здесь?
– Бежать надо… бежать, Невеличка, – вдруг говорит Глеб, и я окончательно теряюсь. О чем это он? – Я ведь предупреждал: потом не отпущу.
Так и не успеваю понять, о чем он говорит, потому что настойчивые губы выбивают последние мысли из головы. Больше ни о чем думать не могу, когда сильные руки подхватывают меня под бедра. Невольно обхватываю мужские бедра ногами, не позволяя прервать поцелуй.
Разве он не собирался помочь мне вспомнить? Хотя какая уже разница…
В мой рот врывается горячий язык, и мозги окончательно плавятся под его хозяйским натиском. Он определенно ведет себя иначе. Не так, как ночью. Более напористо.
Чувствую, как Глеб подается вперед, и моя пятая точка опускается на прохладные клавиши…
Резко отстраняюсь от горячих губ. Из горла вырывается болезненный стон, что вторит беспорядочному бряканью из-под крышки рояля. Голову словно металлическим обручем стянуло. Давлю пальцами в виски, желая избавиться от ощущения, что моя черепная коробка вот-вот лопнет.
– Тише-тише, – словно сквозь вату слышу голос Глеба. – Сейчас все пройдет…
Внешние звуки звучат отрывочно, потому я не могу разобрать все, что он говорит. Однако внутреннему взору вдруг является темная макушка, что расположилась между моих ног.
Какого…
Все естество заполняет стыд, когда я понимаю, что происходит. Мистер Голд поднимается с колен и обжигает мое полуобнаженное тело пристальным взглядом черных как ночь глаз.
– Ты сладкая, – бросает он, и тут же впивается в мои губы грубым поцелуем.
Слишком смущающее воспоминание обрушивается на меня горячим потоком. Слова, действия и чувства перемешиваются в огромную кучу. И все что я могу, это лишь пытаться уцепиться за эти странные картинки.
Он красивый. Не какой-то там смазливый мальчик. По-мужски красивый. Такой большой и сильный. Пытаюсь вспомнить о нем больше подробностей, но воспоминание никак не хочет выходить за рамки «здесь и сейчас».
Грубый. Но это для меня вовсе не ново. Теперь-то я знаю, каким он может быть. И плевать, как было раньше…
Едва мистер Голд оставляет меня на банкетке у рояля, как сознание тут же обволакивает стыд. Как я могла?! Что наделала?! Я не должна была…
Нужно сбежать. Я все испортила.
К своему сожалению сознаю, что дело не только в смущении. И не столько в нем.
Было что-то еще.
Какое-то чувство, которое сейчас мне казалось совершенно нежелательным, хотя и вполне ожидаемым…
Наспех поправляя одежду, выскакиваю на улицу и мчусь вдоль дороги, даже боясь оборачиваться.
Глаза щиплет от слез. Небо. Я вижу небо. Потрясающе…
Удар и я проваливаюсь в темноту.
ГЛЕБ
– Аня! Аня, пожалуйста! – сжав хрупкие плечики, слегка встряхиваю обмякшую девушку. – Я вызываю скорую…
– Не нужно, – наконец выдавливает она как-то устало.
– Как ты?!
– Все в порядке… – будто отмахиваясь, отвечает она.
– Теперь помнишь, – утвердительно говорю я, точно зная, какое именно воспоминание сам же вызвал. Теперь она знает, что я животное. Воспользовался. Напугал и…
– Мгм, – выдыхает она.
– Я ведь говорил, что тебе может не понравиться это воспоминание, – не в силах скрыть горечь в голосе говорю я. – Хочешь уйти?
– Куда? – в растерянности отвечает вопросом на вопрос, очевидно еще не до конца придя в себя. – Мы ведь только что пришли. Вам поработать вроде надо было.
Щурюсь подозрительно. Кажется, она вовсе не ненавидит меня:
– Что именно ты вспомнила, Невеличка?
Опускает лицо, норовя спрятать заливший ее щеки румянец:
– Вы ведь и без меня догадываетесь. Зачем спрашиваете?
– Мне интересно, что было у тебя в голове на тот момент. Разве не считаешь, что я вел себя слишком… грубо? – похоже, я зарываю сам себя.
– Да вы и сейчас не слишком-то нежничаете. Что ж теперь с вами поделать, если манера у вас такая.
Удивляюсь, как просто ей стало говорить мне то, что думает. Похоже, и правда не боится. И вроде ненависти или неприязни не появилось. Однако очевидно обсуждать свое воспоминание она не очень хочет.
– Добрый день, Глеб Виталич! – раздается за моей спиной голос, и я лениво оборачиваюсь.
Принесла нелегкая. Почему нам вечно кто-то мешает?
В проходе стоят двое. Мой помощник и какой-то тип сомнительно вылизанный. Быстро узнаю в нем организатора мероприятий, и киваю обоим парням.
– Добрый, – бросаю я, и снова перевожу взгляд на девушку в своих руках: – Подожди меня здесь.
Спускаю Аню с рояля и помогаю опуститься на банкетку. Поворачиваюсь и иду в сторону коридора, в который вышли трудяги:
– Рассказывайте, – велю, не доходя до них пары шагов.
Тут же бросаю взгляд на оставленную у рояля девушку. Сидит смирненько. Ручки на коленках сложила.
– Глеб Виталич, тут такое дело… – начинает мямлить организатор.
– Резче давай, – рычу я, все еще сомневаясь, что стоило предоставлять Аню самой себе, после сомнительного воспоминания.
А что если она вспомнила меня с самого начала? Вдруг я ей сразу был неприятен? Того хуже, если она вспомнила момент аварии и теперь знает, что это я ее так напугал, что она бежала, не разбирая дороги…
– Программа у нас сорвалась, – выдает организатор, перебивая несколько панический поток моих мыслей. – Ребятки, которых вы выбрали, застряли на границе и никак не успевают до завтра.
– Это моя проблема? – бросаю я зло. – Вы что же не в состоянии сами замену подобрать? Тогда, думаю, мне стоит пригласить нового организатора…
– Нет-нет! Все мы можем. Дело в том, что на замену есть только девичья группа, которую вы недавно забраковали. Если бы вы дали добро…
– Эти полуголые курицы, что петь не умеют? – скептически выгибаю я бровь. – Да вы издеваетесь!
– Вы же понимаете, что найти замену за сутки практически нереально? – с возмущением выдает зализанный.
– А вы понимаете, что пригласить на закрытую вечеринку в клуб, специализирующийся на живой музыке, девок, чье место разве что на панели, по меньшей мере, идиотизм? В таком случае уж лучше уличного фокусника наймите! Или стриптизерш. Эффект примерно один и тот же получится.
– Глеб Витальевич, ну у нас действительно не так много вариантов, – вкрадчиво вставляет помощник.
– Я все сказал! Еще раз меня из-за такой ерунды побеспокоите… – окидываю их гневным взглядом и собираюсь продолжить. Однако звуки рояля за спиной не позволяют и рта раскрыть.
Удивленно оборачиваюсь и смотрю на девушку, что я оставил посреди зала в одиночестве.
Она на месте. И никого рядом с ней.
Удивленно гляжу, как ее пальчики порхают над клавишами и до моего разъяренного сознания наконец начинает доходить, что это она заставляет рояль издавать эту лёгкую мелодию, что разливается по залу.
– Она еще и играет, – тихо говорю я сам себе, не переставая удивляться, сколько еще сюрпризов таится в этой девчонке.
Что со мной такое? Когда бы меня интересовали чьи-то умения и достижения? А тут я радуюсь, что она по клавишам стучит и пуговицы застегивает! Абсурд…
Хотя, дело ведь действительно было не в пуговицах.
Просто чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем сильнее во мне укореняется ощущение, будто ей от меня надо вовсе не то, что обычно от меня хотят люди. Вернее, будто и вовсе ничего не надо. Словно она остается рядом вовсе не для того, чтобы что-то брать у меня. А для того, чтобы отдавать.
Тихо усмехаюсь, устало проводя пятерней по волосам.
Даже самому себе не знаю, как это объяснить.
Но за несколько дней с ней я получил во сто крат больше, чем за всю свою жизнь…
– Мы тогда пойдем, – бросает у меня за плечом помощник. – Искать…
– Стоять, – безапелляционно велю я. – Никого не надо искать. Я уже нашел.
Глава 18
ГЛЕБ
– Я не понимаю о чем вы? – бормочет Анюта, пока я веду ее в комнату Лары. – Какой еще бриллиант? При чем тут я?
Я обдумывал свой план всю дорогу до дома. И теперь готов взяться за его осуществление:
– Разве ты не сама вызвалась быть моей женщиной. Тебе всего-то надо будет сопроводить меня на вечеринку, – оставляю Аню посреди комнаты и открываю шкаф сестры.
Пока не решаюсь говорить Невеличке о ее реальной роли в завтрашнем мероприятии. Не хочу, чтобы она разволновалась раньше времени. Если вдруг мне не удастся убедить ее непосредственно перед выступлением, я велел ребятам найти уличных музыкантов наподхват.
– Зачем вам там слепая деревенщина, которая ни малейшего представления о светской жизни не имеет? – даже не пытаясь скрыть негодования, бурчит себе под нос Анюта. – Возьмите любую другую девушку. Вы ведь до меня как-то справлялись?
– Это закрытое мероприятие, – ворчу я, перебирая платья Ларисы, пытаясь на вид оценить, насколько они подойдут Ане. Благо размер у них вроде один. – Я не могу взять абы кого…
– А я не абы кто?! – неожиданно взрывается кроткая Невеличка, привлекая тем самым максимум моего внимания.
Замираю на пару секунд у шкафа, а затем удивленно поворачиваюсь к Анюте. Она голову опускает, явно слезы пряча.
Подхожу ближе и, прихватив подбородок, вынуждаю девушку поднять на меня невидящий взгляд. Ну, точно, слезы.
– Чего ты боишься?
Молчит. Только всхлипывает тихо.
– Меня ведь, – утвердительно произношу я. – Разве не ты смело заявляла, что не боишься меня больше? Или это сегодняшнее воспоминание так подкорректировало уровень наших отношений? Я-то заметил, как ты притихла после клуба.
Терпеливо жду, пока она решится заговорить. Тонкие пальчики неуверенно вцепляются в мою рубашку. Будто боится, что я сбегу:
– Вы такой разный. И это сбивает с толку. Но дело не в вас… – и снова замолкает.
– Ты вспомнила что-то еще? У тебя кто-то есть? Или…
– Нет, – прерывает она меня. – Дело не в этом. Я вспомнила эмоции, что вы во мне будили…
– Так и знал, – устало выдыхаю, понуро роняя голову. – Дай-ка угадаю, ты ненавидела злобного босса. А тут я тебя фактически принудил к…
– Нет же! – вновь перебивает меня Аня, едва не топая ногой от возмущения, и снова всецело завладевая моим вниманием. – Все вовсе не так!
– А в чем, Ань. Объясни так, чтобы я понял.
– В тот момент у меня было ощущение, что я совершила ужасную… непоправимую ошибку…
– И говоришь, что дело не в ненависти, – скептически усмехаюсь я, не в силах проглотить ком образовавшийся в горле.
– Не в ней, – так просто отвечает она, и опускает взгляд. – Вы бы попросту уволили бы меня на следующий день. И я боялась, что своей глупостью запорола разом все.
– Возможность выступать на сцене, – догадываюсь я.
Аня как-то неопределенно кивает. Или же плечами пожимает. И эта непонятная реакция заставляет меня усомниться, в том, что она сказала мне все, что думала:
– Есть ведь еще что-то, – констатирую я, не желая ставить вопрос, ведь тогда она вряд ли решится ответить.
– Это неважно, – она пытается отступить, но я сгребаю ее в охапку, не позволяя сбежать. – Я не хочу…
Чувствую, что во мне снова начинает закипать злость. Какого черта я должен гадать о том, что у нее там в голове?
– Если ты сейчас же не скажешь, я… – осекаюсь, понимая, что уже даже угрожать ей не могу. Просто физически. Буквально рот не открывается, чтобы сказать ей что-то гадкое.
И такой расклад меня явно не устраивает. Какого черта? Я уже и контролировать себя не могу рядом с ней?
Отпускаю девушку и спешу убраться из комнаты.
Врываюсь в ванную, смежную с моей спальней и наспех умываю лицо ледяной водой. Поднимаю взгляд в зеркало и пытаюсь понять, что изменилось.
Все те же черные глаза. Все те же темные волосы. Неоднократно ломаный нос. Густая щетина. Все на месте.
Слышу, за спиной всхлип и, понимаю, что эта девчонка меня в угол загнала. Перевожу взгляд в зеркале на Аню. Ну и чего опять ревет? Снова обидел?
– Я не хотела, – добредает до двери и носом шмыгает, – Глеб Виталич.
Закатываю глаза, и тяжело вздохнув, вновь смотрю на собственное отражение.
Все тот же я? Правда ли?
Складка на переносице разгладилась. Да и морщины на лбу будто стираться начали.
Признаться, и в черных глазах что-то да поменялось. Будто зажглось что-то. Теплое такое. Разница отражений всего в несколько секунд. И я ведь знаю, что причина этим изменениям…
Вернее кто.
– Прекрати меня так называть.
– Ой, простите. Глеб Витальевич, – она продолжает тараторить. – Я, правда, не хотела вас разозлить…
– Я не о том, – пытаюсь вставить я, но она не слушает и продолжает что-то истерично шептать.
– Вы только не уходите. Мы ведь договаривались, что если надоем я вам, вы меня в ту семью отправите. Помните же? Не уходите только…
Она решила, что я собрался свалить из дома? И оставить ее? Что ж, возможно это было бы правильно…
Поворачиваюсь к девушке и спокойно говорю:
– Остановись, Аня.
– Вы не понимаете, если я скажу, то вы разозлитесь еще сильнее, – все не успокоится неугомонная. – Я поэтому и не стала, но вы… Только не уходите, пожалуйста. Не из-за меня…
– Ань.
– Я ведь знаю вам все это чуждо, вот и не хотела грузить своими…
– Аня!!! – взрываюсь я, не выдержав ее жалобного бормотания. – Прекрати уже!
– Да влюбилась я в вас! – словно обухом по голове выкрикивает девочка мне в ответ.
А я пошевелиться не в силах.
– Еще в тот раз влюблена была! Потому и сбежала! И под машину попала! Боялась, что уволите, и… я вас больше никогда не увижу…
Закусывает губку, буквально давясь от слез. Пожимает плечами:
– Вот и не вижу, – пытается выдавить улыбку, но у нее это явно плохо выходит, когда щеки мокрые от слез.
Разворачивается и спешит сбежать из моей комнаты. А я стою как вкопанный.
Это что сейчас было?
Эта бестолочь мне только что в любви призналась? Еще этого не хватало. Вот уж чего-чего, а любви мне точно никакой не надо!
Ударяю кулаком в грудь, пытаясь избавиться от неприятного сдавливающего ощущения, и замечаю, что сердце колотится как сумасшедшее. Что за хрень? Тахикардия?
Не сразу понимаю, что ноги меня против воли привели к соседней комнате. Рука на дверную ручку ложится. Пытаюсь повернуть. Не выходит.
Закрылась от меня? Спрятаться надеется. Пусть попрячется.
В голове какой-то туман. Словно со стороны наблюдаю, как мое плечо впечатывается в деревянную дверь и та едва в щепки не разлетается.
– Что ты сказала?! – задыхаясь, требую я.
Аня в ужасе подбирается на кровати, и пытается спрятаться под одеялом. В ярости преодолеваю расстояние между нами. Ловлю худенькую щиколотку и подтягиваю девушку к себе. Становлюсь коленями на кровать и нависаю над сжавшейся в нервный комок невеличкой.
– Что. Ты. Сказала?
Снова всхлипывает, и пытается спрятать лицо в скомкавшейся простыне, однако вместо этого утыкается в мое запястье носом и прикрывает глаза:
– Хоть уб-бейте. Я ведь н-ничего не могу поделать со своими ч-чувствами, – заикается, пытаясь справиться с эмоциями.
– Я сказал, повтори, – рычу я угрожающе.
Ее подергивает от нервного икания. Набирает в легкие побольше воздуха:
– Люблю. Ик. Вас.
Жмурится, словно ждет, что я ее ударить могу. Хотя уверен, она не физической боли сейчас боится. Скорее моих слов.
А их и нет. Мне нечего сказать. Я-то и знать не знаю, что это такое…
Невольно подаюсь вперед и осторожно касаюсь уголка влажных губ. Собираю поцелуями слезы с раскрасневшихся щек. Неосознанно поглаживаю темные волосы.
– Глупая, – шепчу рядом с ушком, опускаясь рядом с девушкой на кровать. – Ты выбрала худший из вариантов.
Подтягиваю ее в свои объятия, не прекращая осыпать поцелуями ее кожу. Зарываюсь лицом в мягкие волосы.
Любовь. Что это вообще? Любил ли я кого-нибудь или же хоть что-нибудь?
На ум приходят только какие-то глупости.
Люблю ее голос.
Ее потрясающее тело.
А еще странное определение в голову лезет… Я люблю себя, ее незрячими глазами. Тот, кого она себе выдумала, о ком решила, что может заботиться, и тот, в кого, оказывается, умудрилась влюбиться.
Меня будит звонок телефона. Окидываю комнату взглядом, пытаясь понять, где я вообще. На плече мерно посапывает Анюта, а за окном начинает светлеть. Уже утро.
Мне почему-то начинает нравиться эта странная привычка спать вместе. Неосознанно провожу пальцами по мирно опущенным ресничкам, но тут же одергиваю руку, когда девушка начинает морщиться во сне, явно недовольная вероломным нарушением ее покоя.
Вспоминаю, что вроде слышал звонок, прежде чем открыть глаза, потому нащупываю в кармане аппарат, не забыв отметить, что спим мы все в той же одежде.
Щурясь, заглядываю в экран телефона. Валерчик.
И чего ему в такую рань понадобилось? Видимо что-то безотлагательное.
Перезваниваю.
– Думал ты дрыхнешь, – бодро отвечает друг на том конце провода.
– Я и дрых, – лениво отзываюсь я. – Чего звонил в такую рань?
– Как там твоя слепая? Не передумал еще?
Бросаю встревоженный взгляд на сопящую Анюту, и осторожно высвободив из-под нее руку, сажусь на кровати. Трясу головой, пытаясь проснуться:
– Ты это о чем? Что я должен был передумать?
– Эм, – Валерка в явной растерянности. – Ты же вроде просил меня организовать для нее операцию. Или я тебя неправильно понял?
– Правильно-правильно! – сильно воодушевленнее, чем следовало бы, отзываюсь я.
Оборачиваюсь к девушке, уже предвкушая, как она обрадуется, когда я расскажу ей.
– Фух, блин, напугал, – усмехается друг. – Я тут такого шороху навел, чтобы твою квартирантку вне очереди обслужили, а ты уже и думать забыл…
– Не забыл! Все правильно сделал. Я просто спросонья не вкурил маленько. Так что? Когда? Что? Как? Каковы шансы?
– Шансы хорошие. Там и доктор такой не пальцем деланный, – усмехается. – Он как хирожопый юрист: за заведомо проигрышные дела не берется, чтобы себе статистику не портить. Он ее дело изучил, и раз согласился, значит, точно выиграет.
– Отлично, – невольно улыбаюсь, осознавая, что Аня скоро снова сможет видеть.
– Можешь сегодня привозить. Пока все анализы возьмут, к операции подготовят, и…
– Сегодня? – морщусь я недовольно.
– А, блин, у тебя ж сегодня аук, – друг задумался. – Ну, попроси кого-нибудь ее доставить, а я на месте договорюсь с медсестрой, чтобы за ней присмотрели.
– Не, так не пойдет, – бормочу себе под нос, раздумывая.
Понимаю, что это важно для нее. И для меня уже почему-то тоже. Потому и не могу ее одну отпустить. Ей ведь страшно будет…
Неосознанно поглаживаю темные волосы, рассыпанные на подушке.
– А касательно памяти никаких прогнозов не давали? – интересуюсь я.
– Сказал, что тут не может предсказать исхода. Она может, как вспомнить все в связи с вмешательством, так и снова забыть все напрочь.
– Еще этого не хватало, – бормочу я, но тут же понимаю, что возможно это не такой уж и плохой вариант. Сколько грубостей я наговорил ей. Такого лучше не вспоминать…
– Тебе что за дело? Вроде ж ты хотел ей только зрение восстановить, разве нет? А память это уже ее забота.
Не слушаю толком Валерку, продолжая размышлять, как лучше поступить.
Если ж она вспомнит все, то и страхи с комплексами непременно вернутся. Тогда она вряд ли решится…
– Валер, давай-ка мы анализы на денек-другой перенесем? Есть такая возможность?
– Есть, конечно. Только зачем тебе оттягивать? Я думал, не терпится тебе распрощаться со своей обузой.
– Я еще сам не разобрался, почему, – продолжая изучать спящее личико, бормочу я. – Но теперь мне почему-то вовсе перехотелось с ней прощаться.
