Текст книги "Отступления и наказания (СИ)"
Автор книги: Алиса Джемм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
«Да, Евсеев, годы над тобой совершенно не властны. Был иконой секса, стал иконой стиля. Ещё не ясно, в какой из ипостасей ты чувствуешь себя более уверенно».
Некоторое время Игорь Евсеев был нарасхват: репортёры, фотографы, представители заинтересованных в сотрудничестве компаний и просто знакомые: все стремились приблизиться к влиятельному человеку поближе и задать ему волнующие их вопросы.
Вскоре его проводили за столик, который благодаря удивительной случайности (и большой сумме наличными, заплаченной Нонной распорядителю мероприятия) находился в непосредственной близости с тем, за которым сидела Михайлова.
Проходя мимо женщины, Евсеев окинул её взглядом. Уже сев на свое место, оглянулся ещё раз, и в его глазах мелькнула искра узнавания.
Нонна улыбнулась ему и слегка кивнула головой. Евсеев пошёл дальше и, приложив руку к груди, величественно склонил голову в жесте радушного приветствия.
Мероприятие текло своим чередом, а Нонна ждала подходящей минуты.
Наконец эта минута наступила.
Зазвучала музыка, желающие встали, чтобы потанцевать, некоторые – чтобы выйти покурить. Евсеев, оставив своих спутников за столиком, подошёл к Нонне Викторовне и подал ей руку.
– Потанцуй со мной, дорогая. Мы столько лет с тобой не виделись.
– Это не этично с твоей стороны, Игорь, напоминать мне о возрасте, – кокетливо произнесла женщина, но руку приняла и поднялась, как только подошедший вовремя официант отодвинул ей стул.
– А ты стал неуклюжим, Игорёк. Даже за дамой поухаживать не можешь.
– А зачем мне это, Нонночка? – Евсеев повёл её туда, где танцующие пары двигались под звуки музыки. – У меня огромный штат, и они делают всё за меня не менее эффективно.
– Ну конечно! Эффективность превыше всего, – Нонна положила руки на плечи мужчины, думая, насколько он всё-таки высок. Даже неудобно. Приходится задирать голову, а от этого сводит шею.
Евсеев медленно повёл её в танце, двигаясь с отточенной пластикой: наверное, опыт, пришедший с годами. Раньше он совершенно не умел танцевать, был бревно бревном, думала Нонна, наслаждаясь звуками живого оркестра.
– А супругу твою тоже штат обихаживает? – в словах нехотя промелькнула нотка давней обиды.
– Нет, Нонна. Моя жена умерла полгода назад.
И всё. Больше ни слова, ни жеста, ни эмоции. Всё же он-таки бревно.
– Прости, Игорь. Думаю, вы с дочерью держитесь.
– У меня нет дочери, Нонна.
– Я не совсем тебя поняла…
– У меня нет дочери, – повторил Евсеев, – и я не хочу об этом говорить.
***
Пару часов спустя, направляясь на такси в сторону своего дома, Нонна сгрызла два нарощенных за немалые деньги ногтя, пока обдумывала всё, что ей удалось узнать.
Игорь был одинок. Одинок от слова совсем. И она даже могла бы попытаться наладить с ним отношения, тем более, что он первый проявил инициативу, но вот что-то внутри неё протестовало против этого изо всех сил.
Он был пуст. Пуст, как сосуд в пустыне, в котором уже закончилась вода, и нет никакого смысла тащить его с собой дальше.
Финансы? У неё достаточно своих денег. Месть за нелюбовь? Жизнь его и так уже наказала. Он теперь совсем один. Отношения? Нонна была уже в таком возрасте, когда новые отношения больше напрягают, чем приносят удовольствия.
Да и сейчас, когда даже соперницы не было, интереса бороться не осталось.
Зачем она все это затеяла? Эта встреча вообще зачем? А, да, чёртов склероз! Она хотела побольше узнать о пассии своего сына. Не удалось. И сын от этого ближе не стал.
Значит, придётся все-таки заходить с другой стороны. Со стороны самой Сонечки.
Хотя не хочется, ох, как не хочется!
========== Часть 16 ==========
– Алло, Макс, привет. Меня по дороге от предков Рэм подобрал. Я сейчас к нему.
– Как прошло с родителями, Лешик? Всё норм?
– Даже лучше! Мы, вроде, помирились. Ма-акс… папа плакал… – Олег сам всхлипнул в трубку. – Он… он заболел сильно. А они с мамой меня искали, прикинь? Он не сердится, просто переживает очень. Он у меня такой, знаешь, настоящий военный. Как скала. И мама волнуется. И за него, и за меня. Короче, мы все ревели. У меня и сейчас нос красный. Ай!
– Что?
– Да так, ничего.
Молча ведущий машину Рем несильно ткнул его кулаком в бедро.
– У тебя не поэтому нос красный, засранец, и вся скула! А скоро ещё и задница такая же будет!
– Тс-с-с-сс! – зашипел на него Олег, приложив палец к разбитым губам, и продолжил говорить по мобильнику.
– Да это Рэм тут… Макс, ты передай Софье Игоревне, чтобы не волновалась. Я завтра приеду.
– Вряд ли, – это снова Рэм.
– Ну, или послезавтра…
– Да она рядом, слушает и говорит тебе быть осторожнее.
– Скажи ей спасибо! Я буду.
– Лешик! – голос Макса стал глуше, наверное прикрыл трубку от матери, чтобы не услышала. – А он клёвый?
Олег быстро стрельнул глазами по Рогову и с улыбкой уверенно ответил:
– Ещё какой!
После осмотра врача и уверений в том, что ничего серьёзного с Олегом не случилось, Рэм потащил его сдавать анализы. И только потом, с чувством выполненного долга, смог немного расслабиться, и повёл машину в супермаркет за продуктами, а потом к себе домой.
До самой больницы, да и там ещё, Рогова нехило так колотило внутри. Да, добавила эта рыжая мелочь ему седых волос, заставив изрядно поволноваться.
Мелкий вряд ли заметил, но когда Рэм, рыская в поисках, увидел его там, в посёлке, на остановке, в окружении этих уродов и подлетел, чтобы разобраться, у него даже руки тряслись, не то что сердце. Только представил себе, что они с ним сделали или могли бы сделать… Даже затошнило. Мать твою! Срочно пива и спать. Нет, пива и трахаться. Нет, в душ сначала, спинку мелкому потереть. Нет, пожрать бы… Да, пива и пожрать. Точно! Но для начала дать этому засранцу по заднице. В ду́ше? А что жрать-то? Надо ещё повозиться с продуктами, но устал и спать охота… А ещё больше – трахаться.
Чёрт! До Рэма внезапно дошло, что ему пофиг, с чего начинать, только во всех планах рядом с ним фигурировала эта рыжая задница, и это было как-то правильно, что ли. Пусть будет под боком, лишь бы больше не дёргаться так, не думать, а что было бы, если бы не успел, не нашёл, проехал мимо…
Да, это выход! Пусть всё время будет рядом. Если захочет. Это ведь возможно? А кто ему запретит? Ну, разве что приятели не поймут, не поверят. Приятели, знающие его, Рому Рогова, как одинокого волка, который ебёт всё, что движется, и которому никогда не нужен был постоянный партнёр. Да плевать! Они просто не знают, какое чудо он нашёл.
Рэм отвлёкся от дороги и оглянулся на парня, дремавшего рядом, свесив голову себе на грудь и расслабившего во сне свои губы пухлым, сладким пельмешком.
Да уж, что чудо, это факт. Но это его чудо! И отказываться от него он абсолютно точно не намерен.
***
– Сонь!
– М-м-м?
– Ну Сонь! Проснись, Соня! Со-о-нечка-а-а! – Родик тихонько скулил ей в ухо, щекоча пальцем под лопатками.
Соня уже давно проснулась, просто вставать совсем не хотелось. Сегодня был выходной, а Родик точно будил её для того, чтобы она сварила ему кофе, потому что Олежек сегодня отсутствовал, а пить, по его словам, «растворимую бурду» Михайлов отказывался наотрез.
– Сонь, ну вот я ж тебя просил, давай у меня останемся. У меня хоть кофемашина есть. А ты всё Максик да Максик. Он взрослый парень, если что и позвонить может. Да или хоть вон по батарее постучать. Со-оня! Я хочу кофе! Я с тобой вчера по магазинам ходил? Ходил. Я мучился? Мучился. Теперь твоя очередь!
– Ох, бедный ты мой замученный мужчина! – Сонечка уже поняла, что заснуть ей всё равно не дадут и, встав на четвереньки, стала задом пятиться к краю дивана в обход Михайлова.– Как же ты только эту каторгу-то выдержал, а? Целых два часа в торговом центре! О ужас! И сколько раз тебе говорить, что мне неудобно сползать с дивана, когда ты спишь с краю. Ро-одик, подбери хоть ноги!
Родик подобрался весь, дотянувшись до губ Сонечки, чмокнул её и снова упал на подушку.
– Я не могу спать у стенки, у меня лёгкая степень клаустрофобии. И у меня в квартире кровать, кстати, не у стены стоит, вот. С обеих сторон забираться и слезать удобно. Сама виновата, что не хочешь ко мне переезжать.
Соня улыбнулась, накидывая халатик с разноцветными попугайчиками и завязывая его на уже изрядно округлившемся животике, и показала Родиону язык.
– О-хо-хо! Вот вроде взрослая женщина. Чему ты нашего ребёнка будешь учить, если сама в детство впадаешь?
– А я из него ещё и не выпадала, между прочим. И учить его будешь ты. А я только любить и кормить иногда.
– Иногда?
– Угу. По праздникам, – Соня пригладила перед зеркалом растрёпанные волосы и ушлёпала босыми ногами на кухню варить кофе.
Родион в недоумении уставился на дверь.
– Э-э-э… я не понял, а чего это только по праздникам? А в будни что же, он есть хотеть не будет? Со-онь! А я? Я же каждый день есть хочу.
Ответов не последовало.
Пришлось подниматься и идти в их поисках вслед за женщиной на кухню.
«Так я тебе и дала валяться, когда я сама уже поднялась. Щаз-з!» – злорадно подумала Сонечка, помешивая в турке уже начинающий закипать ароматный напиток.
Утро обещало быть добрым.
***
Рэм открыл один глаз и тут же поймал им яркий солнечный луч. Понятно. Вечером забыл задёрнуть штору. Стоп! Он в кровати? А где… Пошарив рукой рядом с собой, он наткнулся пальцами на тёплое и мягкое… Фух! Не сбежал. Открыв второй глаз, приподнялся и осмотрелся. Да-а… Вчера была туева хуча планов, а они оба упали прямо не раздеваясь на кровать и заснули. Нервы дали о себе знать. Рэм потянулся. Он уже давно не ощущал себя в таком отличном настроении. Неужели это действительно просто из-за того, что рядом сопит этот мальчишка? Ведь они даже сексом вчера не занимались. Да, бля, они даже не разговаривали толком. Но ведь они всё успеют ещё, верно? Он ведь никуда не делся на этот раз. Вот он, дрыхнет, разметав свои рыжие лохмы по подушке. Неужели такое возбуждение его, Рому Рогова, охватывает только от предвкушения всего того, чем они смогут с ним заняться? Вместе? Да что ж он так залип-то на этом рыжем, ведь парой фраз от силы перекинулись-то, ну? Ну трахались, да, но с кем он не трахался-то? Никого же потом не искал с таким остервенением, как этого пацана. Неужели это и есть та самая любовь? Он и не понимал никогда, что это слово означает, а теперь не мог дать объяснения своим эмоциям по отношению к Олегу. А вдруг правда любовь? Вот это ты встрял, Рогов! Зарекался, зарекался и встрял!
Рядом зашевелились. Рыжик открыл глаза и уставился ими на Рэма не мигая. Потом слегка улыбнулся и так непосредственно, по-блядски облизнул свои полуоткрытые пухлые губы кончиком языка.
Из груди Рэма непроизвольно вырвался тихий вздох, и он почувствовал, как его накрывает горячей волной возбуждения, растекающейся от мигом напрягшегося члена.
– Ну, теперь-то я, наконец, определился, с чего хочу начать сегодняшний день, – заявил он Олегу, подорвавшись с кровати и стянув с неё за руку непонимающего и поэтому слегка упирающегося парня.
– В душ! – и с лёгкостью подхватив худого Олега руками под задницу, рванул в сторону ванной комнаты.
«А потом трахаться! Но сначала позавтракать. Только приготовить надо что-нибудь. Но трахаться – это первое! После кофе… Бли-и-ин…».
Впервые у Рогова не получалось чётко следовать намеченному плану, потому что и плана-то никакого не было.
С рыжиком хотелось всего и желательно сразу.
***
Вечером Родика и Сонечку ждал в гости Стасик Жохов. У них с его Масиком был какой-то личный юбилей, а парень ещё не слишком оправился после аварии и был не настроен на шумные мероприятия, поэтому они решили отметить дома в кругу самых близких.
Все собирались в большой гостиной Стасика и рассаживались, кому где удобно. Соню сразу заинтересовал косметический столик в прихожей и она замешкалась, охая и ахая, рассматривая различные баночки и тюбики, принюхиваясь к их содержимому, а некоторые даже, кажется, пробуя на вкус.
Когда народ начал любопытствовать, куда она запропастилась, и Стас с Родионом пошли её искать, Соня выдала подошедшим ошеломившее её открытие:
– Я за всю свою жизнь столько косметики с парфюмерией даже не видела, не то что ею пользовалась!
– Сонюшка, не забывай, у кого ты в гостях, – Стас приобнял её и чмокнул в висок. – Во первых, Дима – танцор, ему без грима никак. А во вторых, – Жохов показал пальцами кавычки и высоким голоском гламурной принцессы продолжил, растягивая гласные и закатывая глазки, – нам по статусу положено, а то мальчики любить не будут!
Мужчины, от души насмеявшись, потащили её к столу.
– Ну подождите, я ещё не всё рассмотрела, там такая штука в розовой баночке…
В ответ грянул новый взрыв смеха.
– Соня, я тебе обещаю, что Димочка даст тебе рецепт этой штуки, и ты сможешь опробовать её на себе. И даже на Родике.
– Да через мой труп! Ещё чего! – Михайлов категорически замахал руками. – Я и так молод и красив!
– Ой, а что это у тебя тут под глазиком? – протянул Смирнов, оторвавшись на минутку от своей молодой жены, которую, в принципе, старался без надобности из рук не выпускать. – А не морщинки ли? Ай-ай-ай! Как так-то? Ещё сам у Сони её розовую баночку попросишь!
– Знаешь что, Славик, а ведь в тебе-то от молодого и красивого только молодая и красивая Лера под боком! Так что молчал бы уж!
Лера потянулась за бокалом.
– Мальчики, не собачьтесь. Надо выпить за… А за что мы, собственно, пьём?
Лизавета, жена Жохова-старшего солидарно с Лерой закивала головой:
– Да, Стасик! За что? А то развёл какую-то конспирацию, даже подарок толком выбрать не дал.
– Да не нужны нам подарки, Лиз, правда, – Стас встал и поднял свой бокал. – Просто сегодня ровно два месяца со дня аварии, и мы рады, что всё обошлось. Рады, что вы у нас есть. И я лично очень рад, что мой любимый человек со мной, что с ним уже всё в порядке, и, надеюсь, всегда будет, – глаза у Жохова подозрительно заблестели, и сидящий рядом Дима тихонько погладил его по руке, вроде как успокаивая или давая понять, что он тут и поддерживает его.
– Так вот, мы с Димой очень рады, что вы у нас есть, ребята. И мы хотим, чтобы вы разделили с нами это радостное событие… Мы понимаем, что у нас это как-то не принято да и вообще… Ну, неофициально, что ли, но… В общем, я предложил Диме стать моим супругом, отныне и навсегда, и он согласился. Вот.
Народ загалдел и заулюлюкал. Павел не сдержался, подорвался с места и, подойдя к брату, облапил его изо всех сил вместе с его Масиком.
– Поздравляю тебя, братишка! И хоть ты у меня какой-то не такой как все уродился, я за тебя очень рад! Поздравляю вас, парни!
Стасик в это время достал из кармана коробочку и вынув оттуда два кольца, протянул одно своему Масику.
– Наденешь мне?
Дима встал и, молча кивнув, надел тонкое стильное украшение на безымянный палец Стасика.
– Я люблю тебя! – прошептал тихонько.
– Я люблю тебя, – повторил за ним Жохов, так же надевая ему кольцо.
– А теперь жених может поцеловать невесту! – раздался весёлый звонкий голос Лизаветы.
И тут же стройный хор родных и друзей поддержал её, громко звеня фужерами с шампанским, разлитым вовремя подсуетившимся Смирновым и наперебой выдавая многоголосое:
– А кто из вас невеста, а?
– А детишки скоро будут?
– Да целуйтесь уже, извращенцы чёртовы!
– А ещё скрывали! Вот как так? Мы на свадьбе и без соответствующего подарка, а?
– А лимузин будет?
– А фейерверк?
– А в свадебное путешествие лучше всего в круиз на белоснежном лайнере!
– А фата-то где, а? Невеста что, уже не девочка, что ли, ась?
– Вот уроды! – улыбались обнимающиеся со всеми по очереди Масик со Стасиком, расплываясь в довольных, счастливых улыбках.
***
Такси, везущее Сонечку и Родиона домой со свадьбы друзей, плавно двигалось по ночной магистрали. Соня, щурившаяся, когда по её лицу пробегали отблески света от фар проносящихся мимо машин, склонила голову на плечо Родика и тихо произнесла:
– А знаешь, Михайлов. Наверное, я всё-таки хочу к тебе переехать. Как-то это несерьёзно. Живот скоро выше носа будет, а я всё в гости по лестнице бегаю.
– О, Господи, спасибо тебе! Ты услышал мои молитвы!
Михайлов реально был рад её словам. Теперь у них всё наконец-то будет правильно. Так, как должно было быть уже много-много лет назад. Но лучше поздно, чем совсем никогда, – и Родик зарылся губами в пушистую Сонину макушку, вдыхая любимый запах и впитывая кожей мягкое, ласковое, родное тепло.
========== Часть 17 ==========
– Ты это сделал!
– О, да, я это сделал.
– Ты всё-таки это сделал!
– Конечно, зайка, я ведь обещал.
– Чёртов извращенец!
– Кто бы говорил… Да ты кончил без рук, когда я тебя ещё и пяти раз не шлёпнул.
Голос Олега, лежавшего на кровати ничком в форме звезды, раздавался из глубины подушки. Уши, видневшиеся из-под волос, были пунцового цвета. Такого же, как и голая задница, красующаяся посреди кровати.
Глядя на следы своей ладони, оставленные на нежной коже маленьких половинок, Рэм чувствовал, что у него снова начинает вставать.
– Зато теперь будешь помнить наказание и вести себя как хороший мальчик.
– Теперь точно вряд ли!
– Ах ты ж засранец! Ты что, специально нарывался, что ли? Вот я с первого дня понял, что тебе нравится пожёстче, я прав?
Казалось, что уши Олега покраснели ещё сильнее, хотя куда уж больше-то. Он, пытаясь спрятаться, натянул себе на голову простыню. Оставив при этом абсолютно открытым обозрению свой восхитительный розово-пятнистый веснушчатый зад.
Ну теперь, мелкий, прячься, не прячься, Рома Рогов уже видел тебя целиком со всеми подробностями при свете яркого солнца.
И, да, на члене у него тоже веснушки! Рэм рассмотрел их все, перецеловал и обласкал каждую языком и губами. Ни частички этого рыжего чуда никогда и никому другому! Он только его, такой сладкий мальчик! Только его головная боль и безумный крышеснос. Навсегда.
Ох, потёк ты, Рома Рогов, совсем размяк. Но даже ради имиджа он теперь не намерен выпускать мальчишку из рук.
***
Нонна расположилась за столиком летней кафешки у здания гипермаркета, где работала Сонечка Евсеева. Она нервничала в ожидании, постукивая острым наманикюренным ноготком по, на удивление, стильной для такой забегаловки тонкой фарфоровой чашечке.
Скинуть смс на добытый номер с приглашением поговорить не составило для Нонны труда, но придёт ли абонент, вот вопрос.
Соня не заставила себя долго ждать и плюхнулась на стул рядом с Михайловой, притулив на соседнее сиденье пакет с продуктами.
– Добрый вечер, Нонна Викторовна. Вы хотели меня видеть?
– Ну, как раз-таки наоборот. Я хотела бы Вас никогда больше не видеть, об этом и пойдёт разговор.
– Ну что ж, поговорим.
Подошедший официант принял её заказ на чашку кофе и мороженое и быстро удалился.
– Как вам известно, Софья Игоревна, Родион мой единственный сын. А каждая мать желает своему чаду самого лучшего. Вам ли не знать, вы ведь тоже мать.
Софья, не желая облегчать Нонне жизнь наводящими вопросами, слушала молча, слегка склонив голову, внимательно рассматривая сидящую перед ней женщину.
Мать Родиона была эффектной женщиной. Седые, вьющиеся волосы уложены в стильную причёску, стройная, подтянутая, маникюр, красивые вещи – всё говорило о хорошем вкусе и неплохом достатке. Сонечке пришло в голову, что навряд ли она в её годы будет выглядеть так же.
– Вы ведь понимаете меня, не так ли?
Соня поняла одно: что она пропустила всю суть беседы, пока разглядывала собеседницу, но сильно не расстроилась.
– Наверно, понимаю. И что же вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы оставили моего сына в покое.
– Но я ведь его абсолютно не держу, Нонна Викторовна. И он, как вы выразились, жил с вами в абсолютном покое до сорока лет. Что же помешало ему сделать выгодную партию? Время? Ему не хватило времени?
Нонна слегка смешалась. Она не рассматривала вопрос с этой точки зрения. Ей всегда казалось, что Родион просто ещё не встретил. Но ведь действительно, сорок лет!
А Соня продолжила:
– Его сыну уже столько, сколько, наверное, было Вам, когда вы родили своего. Что ж, если у него впереди есть ещё много лет и огромный выбор, я ведь его не связываю. Его второй ребёнок родится вне зависимости от наличия законного отца и не будет ему ничего стоить. Только вот решать это не Вам, простите. А станете ли вы от этого счастливее? Может быть, не знаю. Есть же люди, которым принципы важнее живых людей. Так тоже бывает.
Сонечка встала, оставив на столе деньги за ещё не принесённый заказ.
– Я пойду, извините меня. Максим дома один, и я всегда о нём волнуюсь, хоть он и взрослый уже. Ну, вы меня понимаете, вы же мать.
И, взяв свои вещи, она направилась в сторону выхода.
Глядя ей вслед, Нонна вдруг подумала об Игоре. Абсолютно одинок. Имея дочь и внука, он окружён толпами чужих людей, но на самом деле совсем один. «Принципы важнее живых людей»? А если Родик уже окончательно для себя всё решил? Она что же, тоже останется совсем одна? С принципами? Нонна зябко поёжилась. Вечерний ветерок выбил прядь её седых волос и теперь трепал их по лицу.
Это невозможно! Сын любит её! Он никогда её не оставит! Никогда!
***
Сидя на широком кухонном подоконнике с большой прозрачной миской салата, Олег задумчиво жевал яркую зелень вперемешку с помидорами и о чём-то усиленно размышлял. Рэм, допив свой кофе, оторвался от ноутбука, обернулся на парня и залип на некоторое время. Зрелище было поистине колоритное. Столько цвета!
Вот уже неделю пацан жил в его квартире, и они пока не надоели друг другу. Да, собственно, они и встречались-то не так часто, как хотелось бы. Олег работал, в выходные занимался, готовился к пересдаче заваленных ранее экзаменов, чтобы приступить к учёбе со второго семестра. Рэм целыми днями пропадал в студии. В их распоряжении были вечера и ночи. Довольно жаркие, надо сказать, ночи. Рыжий был такой зажигалкой!
Но парню мало было пылать ночью. Он и днём не знал покоя.
– Рэм!
Рогов дёрнулся, отвлекшись от своих мыслей.
– Что? Кстати, слезь с окна, сядь и поешь нормально. Худой, как жердь!
– Да? – Олег отвёл миску с салатом от себя в сторону и оглядел свой торс и ноги. – Странно, вроде, такой же, как вчера. А помнится, сегодня ночью кто-то так стонал мне в ухо: «Сладкий мой, я буду целовать каждую твою косточку!».
– Вот засранец! Это было ночью! Ночью я сплю и не отвечаю за то, что говорю.
– Вот жалость-то! А я надеялся… Ну да ладно, перетопчемся. Я вот что спросить хотел: ты знаком с бизнесменом Стефаном Розеном?
– А должен? Он в шоубизе?
– Нет. У него бутики, модельное агентство и швейное производство.
– Нет, не знаком. Но могу узнать, если надо. Надо?
– Да, Ром, очень надо. Не мне, Максу. Я вчера был у них: на него смотреть больно. Он, вроде, делом занят, коллекцию свою закончил, даже отшил уже где-то. У него ж спонсор вроде появился. Да по работе, чего ты ржёшь!
– А я что, я ничего!
– Угу, я вижу, как ты «ничего»! Так вот, Макс – он кипит весь, рад, что снова любимым делом занялся. Он знаешь талантливый какой! Видел бы ты его работы! И он сейчас смеётся, болтает всё время, о своих модельках рассказывает, с которыми на время показа договор какой-то там заключить ещё надо, а у самого в глазах тоска. Не может он его забыть. Всегда только об этом Стефане и думает.
– Странный парень. Где он, а где этот Розен. Глупо же, – Рэм встал, сполоснул чашку, поставил в сушилку, – на что он надеется? Будет всю жизнь мечтать о мужике, который его знать не знает?
– Нет, ты не понял, Рома, они были вместе некоторое время. Просто что-то произошло, и они расстались. Им бы поговорить…
– Вот как… Ладно, я поспрашиваю, – подойдя к Олегу, Рэм обхватил его руками, притянул к себе вместе с тазиком салата, впился в губы долгим, глубоким поцелуем.
Выдохнув через пару минут и восстанавливая сорвавшееся дыхание, Олег пробормотал:
– Если ты сейчас же не уйдёшь, то на работу ты сегодня точно не попадаешь, гарантирую!
Рэм, застонав, оторвался от рыжика и сделал пару шагов в сторону:
– Не могу, Веснушка, никак не могу. Чёрт! Меня через полчаса такая «звезда» в студии будет ждать, что не дай бог мне опоздать хоть на минуту. Прикроют к херам!
– Иди, – Олег с сожалением прикусил нижнюю губу и натянуто улыбнулся. Его лицо порозовело во время поцелуя, волосы растрепались, и теперь он выглядел возбуждённым, нахохлившимся воробушком.
Рэм с сожалением сделал ещё пару шагов, сердце в груди выскакивало от зашкаливающего адреналина. Да что ж такое, обычное ведь утро, банальный завтрак. Что ж его плющит так от этого пацана. Думал, отпустит со временем. Ан нет.
– Иди, Рэм! – Олег начал медленно сползать с подоконника, отставляя в сторону салатник. – А лучше беги!
– Бля-я-я… – глаза Рогова расширились, а в голову снова ударило волной возбуждения. Он схватил сумку с документами и силой воли заставил себя пулей вылететь за дверь. А ещё ведь целый день впереди! Бля-я-я…
***
Отборочный тур для молодых дизайнеров перед Неделей моды проходил с широким размахом. Максим подал заявку на участие в последних числах, чуть не опоздав. И теперь вместе со своими девочками-моделями толкался за кулисами, ожидая результатов, и от тесноты периодически пытаясь наехать колесом коляски кому-нибудь на ноги.
Внезапно у него зашевелились волосы на затылке. Он внутренним чутьём почувствовал, что на него кто-то смотрит. Прямо как тогда… Дежавю!
Медленно разворачивая коляску, он уже знал, кого увидит. Руки похолодели, и его всего окатило волной паники от самой макушки до… до того места, где начинались его бесполезные ноги.
Это был Стефан. Они встретились взглядом, замерли на мгновение, потом мужчина оглядел Макса и в его взгляде мелькнул ужас. Макс, бледный как смерть, с бешено бьющимся сердцем не отрываясь вглядывался в любимое лицо. Пытаясь запомнить, впитать каждую мелочь, каждую чёрточку. Максиму казалось, сделай Стефан сейчас хоть пол шага по направлению к нему, его сердце перестанет биться от бешеной эйфории, от одного только взгляда.
Не сделал. Не шагнул. Ужас в глазах Розена сменился на презрение и, резко развернувшись, мужчина скрылся за кулисой.
Внутри у Макса что-то оборвалось. Тоненько тренькнуло и резкой болью растеклось по левому подреберью. Он начал задыхаться. У него не было панических атак даже после нападения, но если это не она, то что же? Он хватал ртом воздух, но тот почему-то не попадал в лёгкие, стало так больно внутри, что не было сил даже позвать на помощь. В глазах у Макса потемнело и, он откинулся на спинку кресла, потеряв сознание.
***
После случившегося с Максом на показе приступа его забрали в больницу. Оказалось, что всё нормально, просто нервный срыв. Но врачи всё же рекомендовали постельный режим и покой.
Коллекция Макса, кстати, заняла второе место, и он конечно же попадал на показ Недели моды. Только вот на сцену его модельки поднимались без него. Максим лишился своей минуты славы.
Но сейчас это меньше всего его волновало. Перед его глазами всё время стояло лицо Стефана. Презрение. Он презирал его. За что? Глаза Макса снова наполнились слезами. Господи, за что? Что он сделал такого, за что можно так его ненавидеть?
В прихожей раздались звуки открывающейся двери и голоса.
Мама, наверное, пришла, вместе с отцом скорее всего.
Максим сидел у окна и смотрел на улицу. Последние солнечные осенние деньки. И затем начнётся непролазная, непроглядная, слякотная серость. Прямо как его жизнь. Один короткий яркий лучик надежды и конец… Теперь уж точно конец… Она, надежда, скончалась на месте, наповал убитая презрением в глазах Стефана.
В дверь постучали.
– Мам, чего ты скребёшься, заходи уже.
– Сына, тут к тебе пришли… Ты только не волнуйся!
Макс резко крутанул колёса коляски.
В дверях комнаты рядом с посторонившейся матерью стоял его Стефан.
========== Часть 18 ==========
Днём ранее
Рэм сдержал слово и нашёл для Олега адрес офиса Стефана Розена в их городе, и парень рванул туда со скоростью ветра. Он и раньше хотел найти этого чела, но теперь решимости ему придавала злость. То, что случилось с Максом на показе, было полностью на совести этого человека.
Максим только двумя словами обмолвился, что видел Розена, но тот не стал с ним разговаривать, и Олег сразу всё понял.
Этот мужик проигнорил парня. Эта сволочь, которая не даёт ему спокойно жить уже такое долгое время, даже не соизволила поговорить с инвалидом, не говоря уже о каких-то отношениях. Чёрт, откуда оно вылезло-то, слово это, «инвалид»? Макс никогда не был для Олега каким-то больным, немощным или ущербным. Это был просто парень, очень красивый парень, талантливый, почти совсем родной. Он никогда не вызывал чувства жалости и не требовал к себе особого отношения. Но чтобы всякие уроды так с ним обходились! Да ни за что!
Ворвавшись в офис Розена, Олег уже накрутил себя так, что у него пар шёл из ушей.
Секретарь сказала парню, что приёма сегодня не будет, так как мистер Розен уезжает на встречу.
Не став дослушивать речь девушки, Олег дёрнул на себя дверь кабинета и под крики: «Как вы смеете! Я охрану вызову!» вошёл в помещение.
Красивый стройный мужчина с тёмными ухоженными волосами в деловом костюме от известного, скорее всего, дизайнера, стоял у стола и складывал в кейс папки с бумагами. Он обернулся на шум и впился в Олега пронзительным взглядом, прожигая, казалось, до печени.
«Да, такой взгляд не забудешь, это уж точно», – подумалось Олегу
– Вы что-то хотели, молодой человек?
– Если бы я сейчас сделал, что хотел, то ты, сволочь, уже лежал бы под столом!
– Что ты себе позволяешь, ребёнок! – Розен, тоже не церемонясь, перешёл на ты.
– Это всё из-за тебя! Всё с Максом всегда происходит из-за тебя! И опять он в больнице, как только ты появился на горизонте.
Тёмные глаза Стефана, казалось, внезапно почернели.
– Что ты несёшь? Какое отношение я имею к этому мальчишке, кроме того, что он однажды чуть не уничтожил всю мою жизнь?
– Да вот такое! – Олег выхватил из кармана кучу склеенных измятых тетрадных листков и, подойдя к Розену, вплотную швырнул их ему в лицо. – Это ты – вся его жизнь! Он живёт тобой! Он дышит тобой! Да наверное только благодаря надежде когда-нибудь тебя увидеть он вообще и выжил. А тебе трудно было с ним хотя бы поговорить?
Розен в недоумении рассматривал разлетевшиеся по полу листки, когда в кабинет ворвались два охранника, и, скрутив Олега, выволокли его в приёмную.
– Подождите! – крикнул он им вслед. – Я с ним ещё не закончил.
А потом наклонился и поднял ближе всех лежавший к нему листок…
***
Розен не был пьющим человеком. Но сейчас ему хотелось нажраться вусмерть, только бы отключить мысли.
Зачем он снова появился в его жизни? Зачем? Тогда, когда они впервые встретились, Стефан понял, что пропал. Он боролся с собой как мог, пытался, старался изо всех сил, но утонул в нём. В его глазах, в его губах, а потом и в его маленьком, стройном, до одури горячем теле. Стефан никогда не испытывал сильных эмоций, все считали его холодным и уравновешенным, жена вообще была уверена, что он не умеет чувствовать. Но она ошибалась. Он умел. Когда в его жизни появился Макс, даже незнакомым стало заметно, как от Розена начало искрить. Его такого не узнавали, не понимали, что с ним случилось, а Инга закатывала ежедневные истерики, подозревая в измене. И была абсолютно права. Только теперь, когда Стефан понял, что значит любовь, он уже не мог спрятать её в глубь своего сердца, она бурлила и клокотала в нём, как горный ручей.
