Текст книги "Отступления и наказания (СИ)"
Автор книги: Алиса Джемм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Ты ведь отдаёшь себе отчёт, Веснушка, где ты находишься и что сейчас произойдёт? – из последних разумных побуждений Рэм попытался дать пацану возможность отказаться. Но сам-то прекрасно понимал, что это уже вряд ли. Они прошли точку невозврата. Дальше можно только вперёд.
Мальчик, положив рыжую лохматую голову ему на плечо, вдруг лизнул его в том месте, где начиналась татуировка, а потом с силой впился зубами в кожу. Взвыв от боли, Рэм схватил его за волосы и, оттянув от себя, прошипел:
– Ах ты, маленький сучёныш! Ты поиграть вздумал? Нравится пожёстче? Как скажешь, милый! – и, развернув худое тело парнишки, ничком толкнул его на постель, ещё в полёте, кажется, сдёргивая с него низко сидящие брюки.
Дальше произошло что-то даже по меркам самого Рогова невообразимое: слишком жаркое, слишком болезненное, слишком звериное. Они, сцепившись в мёртвой хватке, катались по кровати, то ли целуя друг друга, то ли обнимая, то ли калеча. Багровые засосы и следы от укусов покрыли тела обоих к тому моменту, как мальчишка сдался, обмяк в руках Рэма мягкой тряпочкой и сам лёг на живот, максимально прогнувшись в пояснице тонкой натянутой от ожидания струной.
– Ну давай же! Чего ты ждёшь?
Никаких тормозов у Рогова не осталось и в помине. Совсем не соображая от звона в ушах и пульсирующей по венам крови, Рэм сплюнул себе на ладонь и, слегка мазнув ею по тугой мальчишеской дырке, с нетерпением ввёл в неё палец. Сил на долгие прелюдии не было, желания – тем более. Мальчишка стонал и подмахивал навстречу его руке, принимая пальцы с жадностью: сначала один, потом пару. Ждать он тоже не хотел – нанизывался на них с силой и шипел:
– Хватит! Сам давай!
Собрав последние капли самоконтроля, чтобы не кончить раньше рыжего, Рэм убрал из него пальцы и, приставив член, истекающий смазкой, к пульсирующей дырке, с силой вошёл, больше не думая верхней головой.
Малыш был чертовски горяч, горяч до дрожи, до зубовного скрежета. И снаружи, и внутри. Особенно внутри. Он сжимал Рэма, выл в голос и с силой подавался навстречу каждому его движению до пошлого шлепка. От пота, льющего с обоих ручьями, их тела слипались и разлипались с блядскими звуками, кожа рыжика ещё в придачу покрылась таким возбуждающим румянцем, что, заметив это, Рэм решил добавить ещё цвéта, и шлёпнул мальчишку по оттопыренной ягодице. Отпечатавшаяся на коже пятерня стала последней каплей, и рыжий, потянувшись было к своему члену, похоже, не успел. Он кончил бурно, с гортанным стоном, подавившись собственным голосом и утаскивая за собой в оргазм обалдевшего от нахлынувших чувств Рэма.
Прошло несколько минут. Несколько долгих, звенящих набатом в ушах минут. Комната вокруг перестала вращаться. Дыхание немного восстановилось, и Рогов смог отлипнуть от худого тела, распластавшегося по кровати, придавленного его немалым весом. Парень слабо сопел и, похоже, был в отключке. Вынув член из его дырки и перекатившись на спину, Рем нашарил пачку сигарет на тумбочке и закурил. Мысли, пришедшие в голову, не радовали.
– Что это было? Что это, блядь, сейчас было? Ты что, Роман Рогов, совсем ёбнулся? Трахаться без резинки с первым встречным? Это как, норм? Где была твоя голова? А в заднице у него была твоя голова! Обе! Ты ж себя не помнил, когда на него полез, ушлёпок. Ох, ё…
Обернувшись на парня, сопевшего рядом, Рэм заметил, что всё его лицо в дорожках от ещё не высохших слёз. Внутри что-то неприятно царапнуло.
– Чёрт! Как-то всё это… Ну ладно ты, Рома, сволочь проверенная, а он-то чего? Так больно было? Или, может, это душе так больно, что на тело было насрать? Лечи подобное подобным, стало быть? По ходу, Рома, это не ты, это тебя сегодня поимели.
Сигарета истлела в пальцах, уронив столбик пепла на голую грудь.
– Твою мать! – взвился Рэм, стряхивая с себя серую пыль. Ну и, раз всё равно поднялся, решил прогуляться в уборную и заодно принять душ.
Спустя пятнадцать минут чистый, распаренный Рогов, обмотанный белым пушистым полотенцем, вернулся в комнату и был неприятно удивлён. Мальчишки вместе со всеми его вещами в кровати не оказалось. Слинял. От непонятного разочарования Рэму стало пусто в собственной спальне. Зло сплюнув, он проскрипел в пустоту, сцепив зубы:
– Ещё я за всякой мелочью не бегал, твою мать!
Следующая мысль вырвалась сама, откуда-то из подсознания вопреки логике:
– Найду и выпорю засранца! Неделю, сучёныш, сесть не сможешь!
***
Последняя угроза Рэма сбылась гораздо раньше, чем он сам мог предположить. Вернувшийся в квартиру Сонечки поздно ночью, Олег, ну, а куда ещё ему было идти, если не сюда, еле смог принять душ. Сквозь слёзы переодевшись, он, стараясь не разбудить Макса, попытался лечь на раскладушку. Не привыкшее к таким как сегодня нагрузкам тело прострелило острой болью. Задница горела таким адским пламенем, что он вряд ли в ближайшие дни сможет сесть. В отличие от Макса и от более ранних редких любовников, член сегодняшнего случайного траха имел очень внушительные размеры. Олег, проклиная своё безрассудство, стараясь лечь поудобнее, обдумывал то, что он сегодня сотворил. Ну, больную задницу, конечно, жаль, хотя секс был улётный. Нереальный. Так у Олега никогда крышу не сносило. Но то, что он был незащищённый, подтачивало изнутри мелким червячком страха. А вдруг… А если… Надо было успокоиться и подумать об этом на серьёзную голову, выспавшись. Потихоньку он смог расслабиться и заснуть. Сегодня ночью его мысли были заняты совсем не безответными чувствами к Максиму, а вполне реальным болезненным пиздецом.
***
На следующее утро всё стало только хуже. Боль в анусе стала просто невыносимой. А хуже всего было то, что ему некому было пожаловаться.
Уж не Максу, это точно. И тем более, не Сонечке, которая, думая, что он простудился, начала пихать ему кучу всяких порошков на выбор. Решив, что противовоспалительное не помешает, Олег, сдавшись Соне на милость, вынул палец из-под простыни, наугад ткнул в один из пакетиков. Пока женщина пошла на кухню развести ему это йодиво, Олег попытался по-быстрому сползти с раскладушки, чтобы одеться и сходить в туалет. От него не укрылся странный взгляд Макса в его сторону.
Доползя до ванной с одеждой в руках, Олег закрылся изнутри и тут увидел своё отражение в зеркале. Сказать правду, он испытал шок. Вчера, в горячке, он совершенно не почувствовал этого, но всё его тело было разукрашено следами зубов и засосов. Боже! Разве что лицо было в относительном порядке, не считая опухших губ.
Когда Олег, одевшись, вернулся в комнату, Максим тихо спросил:
– Сказать ничего не хочешь?
– Нет, Макс, прости, – Олег вздохнул.
– Надеюсь, это было добровольно?
– Не волнуйся. Абсолютно добровольно.
На самого Макса тоже было больно смотреть. Осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами. Вчерашнее телешоу не прошло для него даром.
«Какое-то собрание покалеченных любовью уродцев», – подумалось Олегу.
Вошла Сонечка с лекарством.
– Олежек, выпей, – она пощупала рукой его лоб на предмет температуры.
– Вроде не горячий, но мало ли. Пей!
Выпив сладко-горькую микстуру, Олег снова лёг и отвернулся лицом к стене. Разговаривать сейчас совсем не хотелось. Ни с кем.
Через некоторое время Макс засобирался. Они с Сонечкой ехали в поликлинику на плановый осмотр – каждый на свой.
Волнуясь за Олега, Соня предупредила Родика, что мальчик заболел, и попросила заскочить к нему, если приедет обедать.
Михайлов действительно приехал, и не на обед, а устроил себе укороченный рабочий день. Зашёл к Соне, забил холодильник продуктами, которыми она потом их всех будет кормить.
Михайлов так и жил на две квартиры. Это слегка напрягало, но было не в пример лучше, чем одиноко плевать в потолок, выпроводив из дома очередную длинноногую девицу после долгого секс-марафона. Усталое, натрахавшееся вдоволь тело говорило ему спасибо, а в душе дул холодный ветер. Так жить Михайлов точно больше не хотел. Тихие домашние посиделки, с которых посмеивались его приятели, сейчас были ему гораздо важнее и ближе.
Олег обнаружился в спальне, лежащим на раскладушке носом к стене. Плечи слегка вздрагивали. Михайлову показалось, что парень ревёт.
Он подошёл поближе и тихонько тронул его за локоть. В ответ парень дёрнулся и зашипел.
– Не понял, – Родик от удивления присел на корточки и задрал Олегу рукав рубашки. Тот неуклюже вывернулся и, прикрыв ладонью бордовую гематому на светлой коже, вызверился в ответ:
– Что вам от меня надо?
– Это кто тебя так?
– Никто!
– А ну-ка не огрызайся! – Родик дёрнул вверх второй рукав и увидел среди прочих следов явственный след от укуса.
– Это что за блядство? Ты почему молчишь, Олег? Кто это сделал?
– Да никто ничего не делал! Это был просто секс! – парень покраснел волной, которая залила его веснушчатую кожу от самых волос до ворота рубашки. – Пустите!
Вырвав руку из пальцев Родиона, он резко сел, но не рассчитал свои силы. Боль прострелила по позвоночнику, и он охнул, не сдержавшись.
– Что? Там… там тоже болит? – Родик уже и сам был пунцового цвета, но как-то же надо было выяснять, в чём дело.
– Э-э-эм-м, да…
– А что… почему…? Так всегда, что-ли?
– Нет, просто… Чёрт! Почему я должен вам это говорить? – Олег отвернулся в сторону, и в его глазах снова засверкали предательские слёзы.
– А кому ещё? Мне, сам понимаешь, мало всё это понятно, но надо же что-то делать. Может, врача?
– Нет! – Олег аж взвизгнул.
– Ну, а что тогда? А, чёрт! Я знаю. Лежи пока. Я отъеду кое-куда.
***
Через полчаса Михайлов уже курил возле офиса Стасика Жохова.
– Вот скажи мне, Стасик, где я так нагрешил, что мне приходится спрашивать у тебя о том, как жопу лечить?
Ухмыляющийся Жохов выдохнул сигаретный дым и похлопал Родика по плечу.
– Это карма, Михайлов: иметь дело с тем, чего боишься.
– Стась, ему больно. Что делать-то, а?
– У него травмы есть?
– А?
– Ну, кровь была у него там?
– Да откуда я, блядь, знаю, Жохов!
– Набери ему, придурок, я сам спрошу.
Михайлов позвонил Олегу и, попросив его описать симптомы, как врачу, передал трубку Стасику. Тот выслушал, задал пару вопросов, от которых Родика снова бросило в краску, а потом поинтересовался:
– Это ты вчера с Рэмом так отдохнул? – Выслушав ответ, нажал на сброс и выдохнул: – Ну, пиздец просто!
Михайлов внимательно посмотрел в глаза другу.
– А теперь поподробнее, пожалуйста.
***
Когда в дверь студии постучали, Рогов сначала подождал, пока девушка за стеклом закончит петь, а только потом, выключив аппаратуру, встал, чтобы впустить посетителей. И внезапно получил нехилый удар в челюсть справа. Его с силой отбросило к противоположной стене, к которой его и припечатал коленом Михайлов, ураганом влетевший в помещение. Следом туда же ввалился Жохов и попытался оттащить одного от другого. Ему с его комплекцией это, конечно, не удалось, а Михайлов только вошёл в раж.
– Сука ты, Рэм, однако! Ты что, совсем страх потерял, а? Ты зачем мальчишку изуродовал? – шипел ему в лицо Родик, держа парня за грудки и периодически встряхивая.
– Что? Кого изуродовал? Ты о чём, Михайлов? – Рэм уже немного отошёл от шока и, стряхнув с себя руки Михайлова, потянулся за салфеткой, чтобы стереть струйку крови из задетого кулаком носа.
– Олега. Или ты сегодня ночью многих успел поиметь?
– А, Веснушка! Чёртов засранец!
– Ах ты… – снова кинулся на него Родион, – тебе что, клубных шлюх мало, что ты на мальчишке решил свои силы испытывать?
– Да какие силы, о чём ты, блядь, говоришь, я тебя не понимаю? – уже орал взбесившийся Рэм. – Мы просто потрахались, и этот пацан ещё и слинял не попрощавшись!
– Да он в синяках весь и еле дышит, не встаёт весь день. Это по-твоему «потрахались и всё»? Это по-твоему нормально?
Жохов, стоя рядом, хмыкнул и негромко произнёс:
– Ну, вообще-то да. Если повезёт. Я же пытался тебе объяснить. Хотя перестараться тоже можно умудриться.
– Так я не понял, синяки-то почему?
– Потому, что мы не нежные девушки, Михайлов! И потому, что нам обоим, как оказалось, нравится погорячее! Ты думаешь, твой несчастный рыжий мальчик на мне что ли следов не оставил? На, полюбуйся, – и он задрал кверху край толстовки, обнажая покрытую синяками и засосами кожу. Повернувшись спиной, предоставил им такую же картину, дополненную ещё и глубокими царапинами от ногтей.
– Маленький дикий зверёныш. Найду – выпорю, клянусь!
– А чего его искать. Дома лежит, ревёт.
Рэм немного поутих:
– А ревёт-то чего?
Ответил ему уже Стасик, осуждающе покачав головой:
– Перестарался ты, Рогов. Я его попытал немножко. Мальчик редко бывает снизу, вот с непривычки и результат.
– Чёрт! – Рогов вцепился пятернёй себе в волосы, – Он же так на меня кидался, что мне и в голову не пришло… Я думал, он ревёт по инерции. Ну как ещё от дома начал так и… Он же меня сам… А ему реально больно было… Блядь!
Некоторое время мужчины стояли в тишине и каждый думал о своём. Потом Рэм очнулся:
– А вы-то ему с какого боку, я не пойму?
– Ну, трудно объяснить. Можно сказать, он приёмыш моей женщины, ну, значит, и мой тоже, ответил Родион.
– Н-да, дела…
Рогов показал руками девушке за стеклом, распевающейся в наушниках, что пора закругляться, и взял с вешалки кожанку.
– С вами поеду. Поговорить с ним надо.
А немного тише, себе под нос пробормотал:
– А потом всё равно выпорю! Он мне ещё сбегать будет, гадёныш…
Не на шутку задела его эта мелкая проблемная Веснушка. От Романа Рогова ещё никто так не сматывался. Даже не попрощавшись.
========== Часть 12 ==========
По возвращении домой из поликлиники Сонечка выскочила из лифта на этаже Михайлова, надеясь застать его дома и поделиться подробностями посещения врача, не забыв на выходе наскоро клюнуть сына губами в щёку. На свой этаж Максим поднялся один.
У него внутри всё бурлило и клокотало. Такого всплеска моральных сил он не чувствовал уже очень давно.
Эти бешеные карусели, которые ему устроила за вчера и сегодня сука-судьба, закружили его до тошноты.
Вчера он видел Стефана. Да, только на экране, и что? Стеф был также прекрасен и, по всей видимости, счастлив.
Увидев его, Максим понял, что его чувства не изменились ни капли. Но Розен был так далеко – как недосягаемая яркая звезда, мерцающая на небесном своде. Так нереально далёк, и так невыносимо нужен! И самым огромным желанием Макса вчера было заползти в постель, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Никогда!
А сегодня его лечащий врач сказал ему, что в его состоянии появился маленький прогресс. Маленький? Ха! Он, наверное, хотел сказать мизерный, крохотный, лилипутский, но это был первый, и Макс готов был орать об этом на всю больницу, первый прогресс с начала реабилитации.
Это не могло быть просто случайностью. Эти два события рядом что-то да значили! Он сможет! Он всё равно однажды встретится со Стефаном и спросит его, почему? Пусть даже правда ему не понравится, пускай, но Стеф должен глядя ему, Максу, в глаза, ответить: почему? Может быть, тогда Максиму и удастся отпустить его и жить дальше своей жизнью, а так, пока не поставлена точка, а только сплошные вопросы и многоточия, мозг отказывался принимать то, что они не вместе.
Мама говорила ему вчера, когда он ревел у неё на коленках и рассказывал о своих чувствах к мужчине, что так нельзя, что у него есть семья и ребёнок, что он взрослый человек и, видимо, сам выбрал, как ему жить. Но ведь и она сама такая, как Макс! Она ведь тоже всю жизнь любила и ждала отца. И сердцу не прикажешь.
Стефан, по мнению Макса, никогда не отказался бы от своей дочери.
А вот о жене Стефана, Инге, Макс говорить с матерью не хотел. Боялся, а вдруг она по лицу прочтёт, что сын чувствует по отношению к этой женщине. Не стоит уже ворошить. Всё в прошлом.
Макс покурил на лестничной клетке. В его голове кроме мыслей о Стефане и словах врача периодически проносились красочные образы. Образы его новой коллекции, над которой он сейчас усиленно трудился.
Он должен её закончить. Это должна быть бомба! Он найдёт спонсоров, выставит коллекцию на очередном конкурсе. Он сможет привлечь внимание Розена к себе. Им очень надо поговорить. Просто необходимо!
Добравшись до своей комнаты, Макс снова застал Олега лежащим лицом к стене. Подъехав, он потянулся к нему и провёл ладонью по худому торчащему из-под простыни плечу.
– Олег! Олежка!
Парень в ответ только усиленнее засопел.
– Оле-е-ежик! Лешик, ну, поговори со мной, пожалуйста.
Олег вздохнул. Но не обернулся.
– Олежка, ну прости меня… Я знаю, я чувствую, что это я виноват, что тебя кидает во все тяжкие… Ну прости, правда! Но я действительно не могу, я не могу дать тебе то, что ты хотел бы от меня получить. У меня занято всё внутри, понимаешь? Это от меня не зависит…
Олег, немного повернув голову, прижался щекой к ладони Макса, лежащей у него на плече, и тихо произнёс:
– Я понимаю, Макс. И ты меня прости. Ты с самого начала меня предупреждал. Ты же и не обещал мне ничего, это я сам, но… блин, я не думал, что это будет так больно…
– Ох, Лешик, Лешик, что ж мы за неудачники, а? – Макс невесело покачал головой. – Любить того, кто любит другого – это реально жесть. Но я тебя тоже люблю, правда! Ты мне за последнее время как брат стал, как родной совсем.
Олег приподнялся с раскладушки и, обернувшись, внимательно посмотрел Максу в глаза, вздохнул ещё раз:
– Да не хочу я быть тебе братом. Два неудачника в семье это уже перебор!
Макс оторопело уставился на Олега, но потом, когда шутка медленно дошла до сознания, ткнул рыжего в плечо:
– Вот засранец! Так что, мир?
– Ага. И дружба, и жвачка, бро!
И оба не очень весело, но с облегчением засмеялись.
В прихожей послышался звук отпираемого замка и потом сразу несколько мужских голосов.
– Что там за делегация? – удивился Макс и, подъехав к двери, открыл её и оглядел вошедших. Увидев, кто ввалился в квартиру, Олег застонал и со словами: «О, нет, только не это!», забрался с головой под простыню.
Голоса в коридоре долго пререкались, и в итоге после громкого чужого: «Да дайте мне уже с ним поговорить, мать вашу!» заглянувший в спальню Михайлов поманил Макса пальцем на выход.
Тот выехал из спальни, и пока в ожидании ответа смотрел на присутствующих, незнакомый, брутального вида парень в косухе, с довольно сексуальной порослью на лице, отпихнул от себя мужчин и, прорвавшись в комнату к Олегу, захлопнул за собой дверь, щёлкнув при этом изнутри личинкой замка.
– Эй, Веснушка! Говорят, ты тут при смерти совсем.
Простыня на раскладушке зашевелилась, и из-под неё показалась яркая, под цвет лохматой шевелюре, возмущённая моська:
– Это кто так нагло врёт?
– Да защитники твои, – Рогов потёр рукой опухшую, с синевой, скулу.
– Ох, ё… Так я ж не просил, вроде, – Олег приподнялся, медленно сел, подтянув к себе острые коленки и обнимая их руками. Движения отдались болью в причинном месте, но парень постарался виду не подавать. – А что они хотели?
– Да ничего, в принципе. Это был жест доброй воли в защиту униженных и оскорблённых. Я тебя оскорбил? – Рем оглядел покрытое следами бурной ночи тело Олега.
– Да вроде нет.
Однако выглядел мальчишка погано. Рэм подошёл поближе и присел на свободную часть раскладушки. Хлипкая конструкция под его весом надсадно скрипнула и прогнулась, и рыжий пацан плавно стёк по наклону в руки Рогова. Весь целиком, вместе с поджатыми к груди худющими коленками. Оказавшись в объятиях своего ночного приключения, а иного положения прогнутая вовнутрь раскладушка и не предполагала, Олег охнул и замер, закусив от досады губу.
– Ну что, мелкий? Я тебя действительно слишком сильно… ну, или ты просто нежный такой?
– Да нормальный я! И вообще, всё в порядке. Только… Ну… – Олег снова покраснел. Хорошо, что он сидел, уткнувшись этому странному парню в плечо, по-прежнему сжимая руками свои согнутые ноги. Так было не сильно заметно его смущение. – Просто, реально больно. Не знаю, не было так никогда раньше.
– А ну-ка, – Рогов неожиданно начал подниматься, подхватив под задницу рыжего пацана.
Олег зашипел, всхлипнул и начал материться почти одновременно:
– Чёрт! Что ты делаешь, блядь? Поставь меня немедленно! Ох, бля-я-я…
Не обращая внимания на возмущающегося Олега, Рэм подошёл к кровати Макса, и сгрузил на неё дёргающуюся тушку.
– Задом повернись.
– Ещё чего? Отвали, – попытавшийся было рыпнуться Олег был нещадно прижат крепкой рукой к постели.
– Ляг, горе луковое, чего ты трепыхаешься? Что я там у тебя не видел? Я задницу гляну, вдруг трещины. Или сейчас к врачу отволоку!
Смирившись с неизбежным, Олег перестал вырываться, и медленно лёг плашмя.
– Попку-то подними, прелесть моя, – улыбнулся Рэм, стягивая с парня домашние штаны вместе с трусами.
Рыжий застонал, кажется, даже не от боли, а от обиды на злую судьбу в лице Романа, но свой худенький, но такой симпатичный зад, покрытый веснушками, всё же повыше приподнял.
Прежде чем приступить к осмотру, Рэм не отказал себе в удовольствии пройтись ладонями по памятным с ночи полупопиям и, наклонившись, лизнул одно из них языком.
– Извращенец чёртов, – промычал в подушку Олег, неосознанно шевельнувшись навстречу горячему дыханию. – Ты связанные, а ещё хлеще, бездыханные тела трахать не пробовал, не? А то я щас почти оно.
– Это ты-то бездыханное тело? – Рэм, тем временем аккуратно подобравшись к зажатой дырочке рыжика, мазнул по ней языком, стараясь посильнее смочить слюной. «Чёрт! Вчера надо было лучше готовить, мудак озабоченный! Но пацан так настаивал, вот же…». С этими мыслями Рэм аккуратно постарался приоткрыть отверстие, скользя пальцем по своей слюне. Парень дёрнулся и застонал, но Рэму хватило и того, что он рассмотрел. Он действительно его поранил.
– Вот же, блядство! Ну чем ты думал, а?
– Да ничем я не думал! Плохо мне было, понимаешь! Плохо!
– Да уж понял. Вчера ещё. Но надо же было хоть сказать, предупредить как-то, что ты редко… Ты так на меня кидался, что мне и в голову не пришло, чёрт…
Заговаривая рыжему зубы, Рэм вынул из кармана купленную по дороге мазь, и начал аккуратно намазывать её Олегу на больное место, пытаясь по возможности ввести мазь внутрь.
– Господи, хоть бы руки помыл! – простонал Олег сквозь зубы, думая, что этот мужчина – единственный, кому он действительно сейчас мог позволить это сделать. Ну, а кому ещё?
– А я их не пачкал! – ухмыльнулся тот. – И вообще, что-то ты вчера не сильно был озабочен чистотой того, что в тебя входило и выходило.
Некоторое время они помолчали: Олег – стараясь не стонать, а Рэм – сосредоточенно занимаясь его задницей.
А потом Рогов произнёс:
– А вообще-то, нам с тобой всё равно придётся в клинику съездить.
– Это ещё зачем?
– Затем. Анализы сдать надо. На всякий случай.
Олег испуганно повернулся, натягивая на себя трусы со штанами:
– Но… Я… Ладно, – он обречённо смирился с неизбежным. – Думаю, это надо сделать.
– Хороший мальчик! – Рэм неожиданно даже для себя притянул рыжую физиономию к себе ладоням и крепко поцеловал парня в пухлые, мягкие губы. Потом чмокнул в нос и со словами:
– Поправляйся, Веснушка. Я ещё заеду, – поднялся и пошёл на выход.
– Эй! – окликнул его Олег. – Тебя звать-то как?
– Романом меня звать. Ну или просто Рэм, как больше нравится.
– Да мне никак не нравится.Тоже ещё, свалился на мою голову!
– Ну, допустим, не на голову, а на задницу. И, кстати, готовься: как только она у тебя заживёт, – Рогов сощурился в сторону Олега, и с него слетело всё веселье, – я тебя выпорю, говнюк мелкий, чтобы в другой раз не уходил, не попрощавшись!
Рэм вышел, а Олег остался с открытым от неожиданности ртом и неприкрытым удивлением в распахнутых настежь глазах.
***
Михайлов со Стасиком тактично решили оставить Рэма разбираться с проблемой одного. Прихватив с собой Максима, а вернее, отправив его вниз на лифте, все вскоре собрались у квартиры Родика, переговариваясь и делясь впечатлениями.
Вдруг Родион замолчал, посмотрел в глаза Максу и решился на вопрос:
– Послушай, но вы ведь с Олегом вроде вместе были, нет?
– Ну-у, как бы тебе объяснить-то… Мы только…
– Мальчик хочет сказать, Михайлов, что они просто трахались, но ему неудобно говорить об этом с отцом, бревно ты деревянное! – объяснил прямолинейный Жохов.
Макс посмотрел на мужчину с благодарностью за помощь.
– Как будто брёвна бывают другими, – буркнул под нос Родик, отмыкая входную дверь.
Сделав пару шагов внутрь, Родик замер. Из гостиной ему навстречу вышла Сонечка. Не просто вышла – выплыла. В лёгком кружеве прозрачного белого пеньюара в полумраке прихожей, на фоне открытого проёма в освещённую гостиную, женщина смотрелась как маленькое лёгкое воздушное облачко. У Родиона перехватило дыхание, и он замер, сообразив при этом вцепится одной рукой в полотно двери, а другой – в дверной косяк, чтобы никто больше не попал в квартиру. Из-за его плеча выглянула голова Стасика, интересуясь, в чём заминка, и, увидев полураздетую Сонечку, от неожиданности застывшую столбом, выдала:
– Ого! Да ты везунчик, Родик! Такая ягодка! Привет, Евсеева, свет очей моих, ты просто прелесть как хороша!
– Так, свалил на хуй отсюда, – опомнился Родион, развернувшись и выпихивая Жохова на площадку. – Прости, Макс, мне тут… с твоей матерью поговорить надо.
И захлопнул дверь у них перед носом.
– Ха! Это теперь так называется? – весело лыбящийся Стас обернулся к Максу. – Ну что ж, приятель, раз мы всем мешаем, пошли, что ли, выпьем по чашечке кофе где-нибудь неподалёку, – и нажал кнопку лифта. Молчавшему Максу осталось только смириться и кивнуть в знак согласия.
***
– Со-онь, Со-оня, Со-о-онечка! – глядя ей прямо в глаза негромко тянул Родик, медленно, но неотвратимо приближаясь и на ходу сбрасывая рубашку. Кружевное облачко качнулось ему навстречу и дрожа замерло у него на груди.
– Ты моё внезапное счастье, ты знаешь об этом? – пробормотал Михайлов, путаясь губами в коротких тёмных волосах на макушке Евсеевой, руками обнимая и прижимая к себе такое родное, тёплое тело.
Сонечка покачала головой, как будто сомневалась в его словах.
– Ну так знай, что это так и есть, Сонь. Ты моё неожиданно вернувшееся, самое настоящее счастье. Может, тебе и не понять, у тебя ведь всегда был Макс, а я всегда был один. Ну, внутри – один. Мне всегда чего-то недоставало.
Соня вздохнула, видимо, вновь думая о том, что уже не в силах была изменить, и крепче прижалась к груди Родика, касаясь голой кожи губами.
– А теперь я как будто целый, как будто собрался из ранее растерянных запчастей и привыкаю к этому новому для меня состоянию – состоянию единства самого себя. Мне не надо ничего больше искать, за чем-то бежать. Я весь здесь. С тобой. Я люблю тебя, Сонь.
Дыхание Сонечки сбилось, она судорожно вздохнула и подняла на Родиона взгляд. Её глаза сейчас, большие и тёмные, как два бездонных омута, смотрели прямо вглубь его сердца, проверяя, правду ли он сказал. Увидев в нём, что хотела, она кивнула и потянулась губами к его губам. Сначала медленно проводя по ним горячим языком, потом проникнув внутрь, Соня, стоя на цыпочках, путала пальцами его волосы, прижавшись к нему всем телом.
Нестерпимое желание Родика явным доказательством упёрлось Соне в бедро.
Оторвавшись от его губ, уже рвано дыша, Соня шало оглядела его лицо и провела языком по подбородку. Потом по шее, затем прижалась поцелуем к ключице. Перестав тянуться на цыпочки, уткнулась лицом в его грудь и прикусила зубами горошину соска.
Подавившись воздухом, Родик замер в предвкушении продолжения. Оно не заставило себя ждать. Такое блядски неожиданное, но невыносимо горячее, желанное: Сонечка скользнула вниз, к его ногам, и, схватившись ладошками за его ягодицы, лицом приникла к возбуждённо выпирающему в штанах достоинству.
– Соня! – ахнул Михайлов, но чьи-то не в меру шаловливые пальчики, уже яростно боровшиеся с молнией на брюках, стянули их вниз и снова вцепились ноготками в его мягкую пятую точку. Вырвавшийся на свободу член, оказавшийся у Сонечки перед глазами, вызвал у неё возглас восторга. Кончиком языка Соня тихонько лизнула уже влажную от нетерпения головку, лизнула второй раз, вызвав у Родика неконтролируемый стон, и, обхватив член губами, вобрала его, насколько получилось, глубоко.
На подгибающихся ногах, едва удерживаясь за стену, Михайлов наблюдал сверху, как тёмная макушка его Сонечки поднималась и опускалась, лаская орган. Соня издавала при этом стоны неподдельного удовольствия, доводя Родика до предела. Оргазм приближался так стремительно, что Родик едва успел дёрнуться наружу, но Соня, помогающая ему рукой, не отпустила его полностью, а зажала пульсирующую головку в кулак. Родик, бурно кончив в её ладонь, некоторое время не мог перевести дух.
Потом подтянул Соню к своим губам, снова впился в них поцелуем.
– Родная моя, солнце моё… – казалось, что нет таких слов, которыми он мог бы выразить те чувства, какие сейчас бурлили у него внутри.
Подхватив Соню на руки и переступив через валяющуюся на полу одежду, Михайлов понёс свою женщину в спальню.
– Родик, там в гостиной вино, свечи, фрукты… – Говорить целуясь было не удобно. – Это был сюрприз для тебя.
– Ещё один сюрприз? – подмигивая, Родион уложил Сонечку на огромную, заправленную синим шёлковым покрывалом, постель.
– Ага. Я была на узи сегодня. Мне сказали, что у нас будет ещё один мальчик.
Накрывая Соню своим большим телом, Родион потёрся носом у основания её шеи, рукой развязывая верёвочки прозрачного халатика, и потираясь о её голый живот вновь восставшим стояком.
– Это замечательный сюрприз, Сонечка! Я чертовски этому рад. А сейчас мне очень хочется познакомиться со своим будущим сыном поближе, так сказать, изнутри.
– Засранец! – Соня шлёпнула Михайлова по плечам ладонями. – Ерунду болтаешь!
– Ага, болтаю ерундой! – Михайлов продемонстрировал, снова потершись членом о Сонин живот.
– Хватит уже ею болтать, Михайлов. Действуй давай. И знаешь что?
– Что? – на выдохе переспросил Родик, входя в горячее, влажное тело Сонечки, так жадно притягивающей его к себе, что промедление было сродни преступлению.
– Я тоже люблю тебя, Михайлов! Очень!
========== Часть 13 ==========
Утром перед работой Родион заскочил к Соне выпить с ней и пацанами чашечку кофе. Кстати, варила его вовсе не Сонечка, а рыжий Олежка. Он уже колдовал у плиты, зевая и периодически откидывая с глаз лохматые патлы, но не забывал при этом следить за джезвой, по ходу процесса подсыпая туда какие-то специи. К слову сказать, Соня и Макс такой кофе не пили. Макс вообще не любил, так так больше предпочитал чай, а Соня пила обычную растворимую бурду, вечно экономя время.
– Мармеладова, ну что ты за человек! Как можно травиться этой гадостью, а? Ты ж не только сама, ты и сына моего ею травишь.
