Текст книги "Посланец Небес, или Заберите его обратно! (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Нет! Это была шутка, – ещё чего не хватало. – Просто... очень красиво, правда, Шам.
И мы пошли наверх.
"А хочешь посмотреть на ледяных рыб, которых мы с братом выловили в первом мире, на озере мертвецов?"
"А хочешь заглянуть в местную библиотеку? Знаю, ты любишь читать. Тут собрание не такое отличное, как у нас дома, но всё же."
"А что хочешь на ужин?"
И вот чем больше он спрашивал, тем тяжелее мне становилось на душе.
И тем больше я злилась на себя. Потому что – что не так с тобой, дура? Такое вот существо, которому родители дарят воздушный замок на двухсотлетие, проявляет к тебе столько внимания, рассказывает чудесные истории о дальних мирах и необычных местах...
Всё так. Но почему же я чувствую себя сейчас такой... жалкой?
Я изо всех сил пыталась не быть неблагодарной дурой, честно. Послушно села в поразительно удобное кресло, восхитилась пейзажу (который действительно был ошеломителен), с улыбкой приняла бокал с чем-то искристым... я старалась, да. Но почему-то чем дальше, тем больше хотелось плакать – от осознания пропасти между нами.
Я не дура... преимущественно всё же нет. И всегда понимала, что Шам намного выше меня. Во всём.
То есть да, я осознавала это умом, но было ещё и сердце. И вот тут всё становилось значительно сложнее, потому что с каждым пройденным километром пыльных дорог, с каждым новым маленьким приключением я начинала забывать, насколько мы на самом деле далеко друг от друга.
Что это даже не просто разница социальных классов, которая сама по себе уже проблема; это – разница сущностей. Что тяжелее в разы.
– Я думала, ты не можешь покидать второй мир, пока не закончится наш контракт, – сказала я, просто чтобы не молчать. – Но мы – здесь?
– Урвал немного времени, – улыбнулся ветер. – С тобой вместе могу себе позволить отлучиться ненадолго.
– Понятно, – я улыбнулась и пригубила удивительный напиток. – Что это?
– Хрустальная вода из Озера Ясности, – прищурился Шам лукаво. – Не совсем алкоголь, но я подумал...
– И правильно. Я никогда не пила ничего вкуснее.
Ветер склонил голову набок, помедлил и вздохнул.
– Тогда сдаюсь. Что я делаю не так?
И лицо у него вроде бы было дурашливое, насмешливое, как и обычно, но вот глаза вдруг стали серьёзными. Взрослыми. Ветер, что с него взять? Неуловимый и переменчивый. А мне вот что сказать?
– Дело не в том, что ты делаешь не так...
– Ещё скажи, что дело не во мне, а в тебе, – усмехнулся он. – Это было бы ужасное клише.
– Но это правда, – я чуть грустно улыбнулась. – Шам, ты ведь очень умный. Даже если порой притворяешься идиотом. И понимаешь, наверное, что для меня это всё не игра. А ещё... тебе не стоит приглашать сюда человека. Лучше кого-то из своих... кто не такой завистливый и мелочный, как мы.
Он прищурился с любопытством и наклонился вперёд.
– Из своих – приглашал. Не помогло. Так значит, ты завидуешь?
– Не только, но и завидую – тоже, – сказала я честно. – Возможно, другие девушки-люди, которых ты сюда приглашал, реагировали иначе. Возможно, они просто лучше меня...
– А, не говори ерунды, – ветер отмахнулся. – С чего бы я приглашал сюда других людей? Да ни в жизнь. Они лучше тебя? Пф. Ты – одна из двоих... ладно – троих самых вменяемых, близких по духу к ветрам человеческих девчонок, которых я знаю. И не пытаешься глушить зависть или страх похотью. Ты откровенна... а вот я, скорее всего, слегка ошибся с выбором свидания.
От слов о том, что он никогда раньше не приглашал сюда людей, мне стало совсем тошно.
– А та девушка-ветер...
– О, она с самого начала выбрала моего брата, – криво улыбнулся Шам. – Мер – он настоящий демон, в отличие от меня. Чёрные крылья, рога, четыре ипостаси... конечно, ей он понравился намного больше. Мои белые крылья вызывали у неё только ужас.
Э... неожиданно.
– А что плохого в белых крыльях? – уточнила я осторожно.
– Меня принимают за ангела, – вздохнул Шам. – Ну знаешь, слуги и ближайшие соратники Мастера, посланники его воли и всё тому подобное...
– Знаю. Это плохо?
– Это ужасно, – ветер хмуро посмотрел на плывущие под нами облака. – И я делаю всё, чтобы каждый увидел – никакой я не посланник! Нет во мне ничего хорошего! Но они всё равно не замечают ничего, кроме белых крыльев.
Так вот как, оказывается, открывается ларчик! Тот самый, в котором лежит парадная выходная маска шута и балагура.
Любопытно.
И не сказать чтобы так уж ново. Если уж так разобраться, то кому нравится быть заложником стереотипов, рабом представлений о нём?.. Хотя ладно. Кому-то, возможно, это и по душе – люди разные, и нелюди, как видно, тоже. Некоторые, пожалуй, даже склонны считать, что именно таковы, какими видят их окружающие.
Жалкая, на мой вкус, судьба.
Любой, кто достаточно упрям, взбунтуется против фразы: "Ты будешь хорошим!", если она будет звучать слишком громко. И вторгаться в личное пространство слишком сильно.
Не говоря уж о крайне неоднозначном понимании этого самого "хорошего", которое частенько поразительно широко варьируется в разных временах и обществах...
Законы разума и социума во многом схожи с законами физики. Например, та часть, где "действие всегда порождает противодействие". В случае с людьми можно сказать, что давление порождает сопротивление. Никому не нравится отдавать вожжи в чужие руки. Никому не нравится всю жизнь слышать сакраментальное "Ты должен, тебе предназначено от рождения, это всё наследственность..." и так далее. Кто-то смиряется, разумеется; кто-то всю жизнь сопротивляется, поступая от противного; у некоторых, особенно выдающихся, рано или поздно получается найти в себе силы поступать не покорно "за" или демонстративно "против", а по-своему.
Но стадия бунта... её рано или поздно проходят все.
– Ты ведь знаешь, что твои крылья прекрасны? – уточнила я тихо.
– А ты ведь знаешь, что пропасть между нами не так уж велика?
– Туше, – я глотнула ещё искристой воды. На сердце стало легче, как будто все мои тревоги смывало и уносило.
– Шам...
– Да?
– Я сейчас кое-что скажу, и это будет очень банально. И глупо.
Он приподнял бровь:
– Как-нибудь постараюсь это пережить. Я, знаешь ли, каждый день слышу множество глупостей – особенно среди людей. А уж о банальностях и заикаться не стоит... скажем так: годам эдак к двумстам банальным начинает казаться если не вообще всё, то многое. Потом, говорят, наступает стадия, когда начинаешь в самых обыденных вещах видеть некоторое очарование. Я пока не вступил в неё... возможно, скоро.
– В том-то и дело, – я покачала головой. – В том-то и дело, верно? В том, кто ты такой, что ты – такой... а ещё... слушай, я всё понимаю. Например, что у нас контракт, условий которого я даже не знаю. И если уж сдуру его заключила, призывая тебя, то должна расплатиться по счётам. И в таких условиях я не должна тебе отказывать...
Ветер досадливо поморщился.
– А я что, намекал? – в его голосе впервые прозвучало что-то вроде настоящей обиды.
– Нет! – ещё не хватало, чтобы он неправильно понял. – Было бы совершенно нечестно тебя в чём-то таком обвинять. Ты не сделал мне ничего плохого, Шам. Никогда. И сейчас... я просто пытаюсь найти слова, но они никак не хотят находиться... Слушай. Эта вода – она не совсем обычная, так?
– Не совсем, – буркнул всё ещё оскорблённый в лучших чувствах ветер. – Но она одинаково на нас с тобой влияет, так что можешь не начинать очередную лекцию на тему неравенства ветров и людей.
– Ну ты и...
– Да-да, великий и лучезарный. Ты продолжай, хорошо? Я заинтригован. Что ты там такого хотела сказать?
Я фыркнула. Стоило ждать от него чего-то подобного, верно? А ответ... когда сказать это, если не сейчас? В других обстоятельствах всё равно не хватит храбрости.
– Ты знаешь и сам, что красив, обаятелен и нечеловечески могущественен...
– Давай начнём с чего-нибудь, что я не знаю, – попросил он лениво. – Зачем озвучивать очевидное?
Вот ведь говнюк... великий и лучезарный!
– Не перебивай, – попросила я. – И дослушай. Так вот. Любая девушка с удовольствием бы провела время с таким, как ты. Я бы тоже – если бы встретила тебя вчера. Но теперь для меня это стало... серьёзней. Я не смогу увидеть в тебе просто развлечение. Ты стал важнее. И не хочу быть просто человеческой игрушкой, галочкой в списке. То есть могу, конечно – но это будет очень больно. Понимаешь?
Он помолчал.
– Что же, это банально.
– Я предупреждала.
Мы одновременно усмехнулись.
– Ладно, – вздохнул Шам. – Скоро нам нужно будет возвращаться к делам и ролям, снова натягивать дурацкие шкуры монаха и посланника. Но для начала скажу вот что. Да, я не могу пообещать тебе сейчас любовь до гроба, потому что для меня эта вся ерунда нова. Я и в страшном сне не мог представить, что буду рассматривать смертную в качестве кого-то большего, чем постельной игрушки. Одно могу сказать сейчас: для меня это тоже серьёзней. И ты тоже стала важнее.Кем именно – тут я не готов пока говорить наверняка. Но точно не галочка в списке. Тем не менее я – ветер. И не знаю, как долго и насколько счастливо смогу быть рядом с человеком. Потому дальше – твой ход.
– Мой ход?
– Я не стану принуждать. И не стану давить. И уж точно не могу дать гарантий. Обдумай это. И приходи, если решишься. Я не сделаю следующего шага первым; теперь – твой ход.
24
*
Обратно мы возвращались с чувством максимальной неловкости.
Испытывала его только я, но было оно настолько обширным и всеобъемлющим, что каким-то образом хватало на нас двоих. Честно? Я понятия не имела, как себя теперь с Шамом вести. Ещё и это его "Теперь твой ход"... вот спихнул ведь с больной головы на нездоровую! Тьфу!
Нет, умом я прекрасно понимала, что ветер поступил благородно. И честно. А вот я на этом блистательном фоне вроде как маленькой склочницей выгляжу. Даже стыдно. Будто я гарантий каких-то хочу, обещаний большой и вечной... А я – нет! Точнее... не знаю я, чего от него хочу, чего жду.
Идиотизм какой-то. Как же я попала!
Не знаю, что теперь делать. У-у, сволочь пернатая... разбередил душу, заставил метаться, сомневаться и маяться... раньше просто было. Раньше было: облизывайся издали, девочка! Не твой размер, не твой фасон; не по мозгам, не по фигуре... не по уровню. Не надейся! И точка. И никакой тебе маеты.
А теперь стало хуже. Теперь меня наглядно ткнули носом, как котёнка, наблюдавшего за акулой в аквариуме: вот она, твоя рыбка. Если смелость есть – давай, ешь! Но смотри там, малявка – не подавись...
– Не одних нас на прогулки к реке потянуло, кстати, – сказал вдруг Шам. – Смотри, кто там!
Я присмотрелась – и удивлённо приподняла брови, увидев устроившуюся в заводи парочку. Раб и Овита? Неожиданно, ничего не скажешь.
– Подслушаем? – заговорщицки прищурился Шам.
Во мне тут же разразилась нешуточная борьба между любопытством и воспитанием.
– А нас не заметят?
– Не-а.
Воспитание, как это частенько бывает, проиграло борьбу с разгромным счётом.
*
– Вам стоит помыться, – говорила Овита. – И вот, я взяла у Джоджи новую одежду...
– Боюсь, он будет против, госпожа, – выдал вдруг раб в ответ хорошо поставленным, красивым голосом.
Мы с Шамом переглянулись.
– Видишь? Оно разговаривает, – шепнул ветер насмешливо. – Но только не с нами.
– Да, – ответила я задумчиво. – Но я догадываюсь, почему он молчал.
– И почему?
– Ты слышишь его говор? Думаешь, это местные простолюдины так разговаривают?..
Пока мы шептались, Овита вовсю объясняла, что Джоджи глубоко в душе – очень хороший и щедрый. Даже сквозь неухоженную растительность на лице раба был заметен скепсис.
– Это ничего, что вы стесняетесь говорить с другими, – хлопала своими оленьими глазками Овита. – Но одежду лучше поменять, правда. Эта... немного старая.
Какое демократичное определение для лохмотьев, право слово.
– Спасибо, госпожа.
– Не за что, – она криво улыбнулась. – Я знаю, каково вам. Меня тоже забрали из места, где мне ужасно жилось. И я тоже всех боялась!
"Как-то непохоже, чтобы он особенно сильно боялся, – подумала я мрачно. – Обхаживает тут Овиту, пока мы глазами хлопаем. И я тоже хороша – проморгала".
– А куда вы направляетесь теперь? – спросил раб.
– В Заарду, – как на духу выложила простодушная Овита.
Ого, как у него глаза вспыхнули...
– В Заарду? Я слышал, там красиво. Хотите посетить тамошний Храм Небес?
– Не знаю, – улыбнулась Овита. – У мужа там работа. А я еду, чтобы...
Она запнулась.
– Чтобы быть с ним, – закончила чуть неловко.
– О. Так вы останетесь жить там, в Заарде?
– Ещё не знаю. Это зависит от Джоджи... от его работы, – Овита тряхнула головой. – Но это неважно. Я отпущу вас раньше.
Раб, видимо, понял, что слишком настойчиво расспрашивать не следует, и сменил тему. В очень интересном для Овиты направлении:
– Вы так любите своего мужа...
– Да, – сказала девчонка быстро, и уверенности в голосе её явно было недостаточно для большой и вечной.
– Жена пророка – большая ответственность, – кивнул раб. – Но, как мне кажется, вы отлично справитесь с этой ролью. Как вы встретились? Если это не тайна, разумеется.
Ну-ну. Скажи она, что это тайна – и ты уже многое бы почерпнул для себя, не так ли?
– Это был вынужденный брак, – ответила Овита быстро. – Но потом я узнала его поближе и полюбила. И муж... его отношение тоже изменилось
Я мысленно вздохнула. Вот же втемяшила она себе в голову...
Да, отношение Джоджи к Овите изменилось – неоспоримый факт. Но значит ли это, что он воспылал страстью и готов жить с навязанной женой долго и счастливо? Не знаю. На данный момент – сомневаюсь.
– О, – глаза раба странно блеснули. – Видимо, я всё же встретил то самое уникальное исключение из правил – любовь после вынужденного брака. Занятно.
– Вы тоже в это не верите?
– Много раз слышал, но ни разу не видел. При том, что всё детство и большую часть юности имел сомнительное удовольствие наблюдать у себя перед глазами множество вынужденных браков.
– И что, любовь никогда не приходила?
– Любовь – точно нет, – пожал он плечами. – Но всё рано или поздно должно встретиться впервые, правда?
– Наверное, – Овита несмело улыбнулась. – Ладно, я вернусь в лагерь. Там, наверное, господин монах с господином ветром нагулялись. И Джоджи ждёт.
– Да, моя госпожа.
Овита, помявшись, зашагала прочь.
Раб пару мгновений задумчиво смотрел ей вслед, а после развернул свёрток и удовлетворённо хмыкнул, отыскав там гребень и бритвенные принадлежности (интересно, она хотя бы спросила разрешения Джоджи?). Кивнув каким-то своим мыслям (не иначе как порадовавшись тому, как удачно получилось очаровать малолетнюю дурочку), раб сбросил свои лохмотья.
– Ух ты, – сказала я.
– Эй, – возмутился Шам. – Что ты на него пялишься, как суккуб на добычу?
М-да. Этому рабу бы в стриптизёры – с руками и ногами оторвали... Но Шама надо успокоить, а то бедному парню может достаться ни за что ни про что. Или мне. Ни то, ни другое как-то не прельщает.
– Да причём тут добыча или суккубы, – я фыркнула и демонстративно отвернулась. – Ты мне вот лучше скажи: где это берутся такие интересные рабы? Или им там, в бараках, питание и тренировки организовывают, а по вечерам изящным манерам обучают – для комплекта?
– Ну подумаешь – парень из знати? – пожал плечами всё ещё раздражённый Шам. – Такие тоже совершают преступления. И вообще, давай я его просто убью? Тогда и волноваться будет не о чем!
Так, сейчас надо очень осторожно. А то что-то мне подсказывает: встань я своей монашеской грудью на защиту раба – и Шам его точно прикончит. Потому что таков уж он.
– Ну убивай, если хочешь, – сказала я равнодушно. – Но мне вот любопытно узнать, чем дело кончится. Потому что вообще-то аристократы не подлежат отчуждению в долговое рабство. И я хотела бы знать, как он стал невольником. И для чего обхаживает Овиту.
– Мы можем просто спросить, – довольно кровожадно сказал Шам. – Мне он ответит!
Вот уж не сомневаюсь...
– Предлагаю понаблюдать, – остудила я пыл ветра. – Есть у меня одно подозрение...
– Какое?
– Думаю, возможно – только не смейся! – мы нашли работу Джоджи. Возможно, в этом была его суть, как пророка...
– Ки, прекрати говорить глупости, – закатил глаза Шам. – Джоджи, конечно, забавный парень, но – не пророк. Совсем. В нём нет божественной искры! Понимаю, не нравится признавать, что всё это время тебя водили за нос с этими так называемыми "избранными", но...
– А ты совсем не допускаешь, что всё может быть сложнее? Что ненастоящее может в пути вдруг стать настоящим?
Шам прищурился.
– Ты намекаешь, что что-то меняет нас? Заставляет становиться не просто исполнителями роли, но частью этого мира?
– Нет, – я медленно покачала головой. – Не думаю, что что-то нас заставляет. Скорее, мы сами начинаем превращаться в тех, кем хотим казаться... тот случай, когда дорога расстилается перед идущим, стоит ему сделать первый шаг. То есть... не может ли быть, что всё настоящее когда-то было ненастоящим?..
Я запнулась. Вот почему многие вещи, которые понимаешь инстинктивно, так тяжело выразить в словах?
– Хорошо, – сказал задумчиво ветер. – Мне не нравится эта мысль, но – её стоит проверить. Понаблюдаем за этим твоим рабом.
Раб не мой, но уточнять этот нюанс я благоразумно не стала.
25
*
– Кем ты себя возомнила?! – шипел Джоджи. – Вот ведь... бабы. И знал я, знал, что связываться с вами – себе дороже! Каждый раз думаешь – а вдруг хоть у этой, в порядке разнообразия, есть мозги или совесть? Но нет – стоит вам почувствовать свою власть, как вы тут же садитесь мужику на шею! Как будто он – ваша собственность!
Н-да... если вкратце – нет, Овита не спросила у нашего пророка разрешения, когда брала вещи для раба.
И последствия не заставили себя ждать.
По-хорошему, раздражение Джоджи я понимала. Благо сама не люблю, когда в моих вещах копаются. Но смотреть на жалкую, раздавленную Овиту было неприятно, да и было тут одно обстоятельство...
– Господин пророк, – позвала я сухо. – Понимаю ваше возмущение, но не вы ли сами попросили Овиту ухаживать за вашими вещами – стирать, складывать и так далее? Потому я бы ещё подумал о том, кто именно и кому тут сел на шею. Она всего лишь взяла то, чем вы не пользовались.
– Вы бы, господин монах, занимались себе своей... монашьей работой. То есть заняли бы рот делом и не лезли в чужие дела!
Я только поморщилась. Ну да, как же не пройтись по нашей с Шамом вымышленной мужской любви. Ох уж этот принцип: "Плохо самому – сделай плохо всем". Куда же мы без него?
– А ты ведь договоришься, пророк, – протянул Шам таким ласковым тоном, что у меня мороз пробежался по коже. – И я разозлюсь.
– Не надо мне угрожать! – огрызнулся Джоджи, но уже без былого запала. – До Заарды я вам живым нужен!
– А кто говорит об убийстве? – улыбнулся Шам. – Ты будешь живой. С биологической точки зрения.
– Я прошу прощения, – прошипел злой, как рой раздражённых ос, Джоджи.
– Хватит злиться, – попросила я так миролюбиво, как только могла. – Нам всё равно пришлось бы переодеть раба, рано или поздно.
Вышеупомянутый источник наших раздоров стоял тут же. Переодетый и побритый, он действительно оказался очень привлекательным мужчиной – даже шрам, пересекающий надломленную бровь, его скорее не портил, а добавлял шарма.
Если честно, подозреваю, что злость нашего пророка была бы меньше, окажись наша покупка уродцем.
– Ну да, как же иначе некоторые смогли бы им любоваться? – ехидство из Джоджи просто пёрло. – Вот и переодевала бы его в своё платье, если приспичило! Или ты возомнила себя моей настоящей женой?
Этого Овита не выдержала. Горько разрыдавшись, она убежала прочь.
– Отличная работа, – сказал Шам язвительно. – Даже я лучше не смог бы.
– Сама виновата, – буркнул Джоджи.
Я вздохнула, прикидывая, как собираюсь мирить членов нашего небольшого отряда. Тут, как на грех, раб решил очень невовремя вспомнить, что умеет говорить.
– Ты жалок, – бросил он Джоджи. – Отвратительный отброс, выросший на мусорке. Мусорку ты вроде бы оставил, а вот она тебя – нет. То-то каждое слово воняет так, что мерзко подойти...
Вот отлично. Только этого не хватало!
Джоджи, и так основательно взбешённый, поступил в самых лучших традициях кабацких драк.
– Ты что сказал? – вопросил он.
Раб промолчал, но это было такое характерное молчание, очень презрительное, сопровождающееся соответствующей хореографией бровей.
Джоджи набычился.
Я мысленно помянула по батюшке и матушке раба, пророка и всех идиотов в мире, не умеющих вовремя заткнуться. А после потянулась к аргументу. Кого буду защищать от кого – раба от пророка или пророка от раба – буду решать по ходу процесса...
– Не вмешивайся, – Шам положил мне руку на плечо и сверкнул глазами. – Какое-никакое развлечение.
– Но...
– Вдруг что – сам их остановлю.
Я задумчиво покосилась на него.
В самом начале нашего пути я, зная Шамочкино представление о развлечениях (или, что правильнее и честнее – думая, что знаю), не доверилась бы ему. Теперь же... коротко кивнув, я отступила в сторону, наблюдая, как Джоджи собирается, просторечиво выражаясь, набить рабу морду.
Ну что сказать? Сцепились они знатно. Я не великий знаток боевых искусств, но всё же обученный монах. Пусть даже и не из Шаолиня. Потому действительно получила некоторое удовольствие от столкновения таких разных стилей: уличного, эффективного и грязного, с отточенным, но слегка "парадным". Впрочем... тут я слегка недооцениваю раба: обменявшись с нашим пророком парочкой ударов и отведя душу, он внезапно размазался в воздухе как тень.
В следующий миг Джоджи рухнул на пол, после чего перестал подавать признаки жизни.
Происходящее окончательно перестало мне нравиться. Даже если отбросить всякую там сопливую ерунду вроде тёплых дружеских чувств, пророк мне нужен живым и здоровым.
– Жив, – коротко прокомментировал Шам. – Аккуратно усыплён. Меня лично всё больше и больше восхищают таланты нашей покупки! Прямо вытираю скупую слезу умиления. Ты был прав, когда не позволил мне его прикончить. Вон какой экземпляр интересный!
– Благодарю за столь высокую оценку, Древний, – сказал раб спокойно. – Этот ваш... пророк жив-живёхонек. Но всё ещё остаётся ничтожеством – как и большинство так называемых "избранных". Ни на что не способные самозванцы, отбросы, возомнившие себя кем-то... но вы это тоже понимаете, госпожа монах – раз начали вести свою игру.
Я чуть не села там, где стояла. Догадывалась, что раб не так уж прост. Но чтобы вот до такой степени?
– Догадываюсь, что вы собираетесь шантажировать Первого Министра Заарды и потому оставили меня в живых, – радовал меня этот чудный парень дальше. – Догадываюсь, что вы поставили на пророка, но хотите пока что придержать меня. Но... правильна ли это ставка? И не лучше ли вам будет сделать союзником меня?
Н-да.
– Боюсь, уважаемый, я всё ещё ничего не понимаю, – ответила я предельно честно.
– Ах бросьте, – он покривил рот в усмешке. – Я наблюдаю за вами уже некоторое время. Я вижу – вы хотите бросить вызов своему монастырю. И думаю, это может получиться – коль скоро у вас в распоряжении есть собственное Небо. И не говорите мне, что вы выкупили законного наследника престола Заарды просто так. Ну и отчего бы нам не помочь друг другу? Ведь, сдаётся мне, есть то, чего мы с вами хотим одинаково: свободы от фальшивой Книги Судьбы.
Да... единственная проблема: кажется, эта Книга не такая уж фальшивая.
Или, как вариант, мы тут имеем феномен самоисполняющихся пророчеств в действии.
– Знаете, – сказала я, тщательно подбирая слова. – Поступим таким образом: я задам вам вопросы и послушаю ответы. Если они покажутся мне достаточно откровенными...
...и если я сама хоть что-нибудь пойму, наконец...
– ...мы с вами вполне можем договориться. До чего-нибудь. Итак. Начнём с самого простого: как вы оказались в рабском ошейнике?
– Полагаю, вам это известно куда лучше, чем мне, – отозвался он спокойно. – Благо запихнули меня в эти кандалы ваши коллеги.
Что же, учитывая доносившиеся до меня оговорки, я подозревала нечто подобное.
– Верно, это мне известно, – слегка покривила душой, не желая показывать свою полную неосведомлённость. – Но предпочла бы услышать подробности – на удивление, Настоятель оказался на них не слишком щедр.
– Неудивительно – учитывая ваше могущество, – криво усмехнулся раб. – Подозреваю, с самого начала вы должны были стать жертвой.
– Жертвой?..
– Тот факт, что вы не знаете об этой практике – ещё одно доказательство, – пожал плечами он. – Порой жизни самых талантливых монахов становятся платой за призыв особенно могущественных существ... которые после выполняют для монастыря грязную работу.
Я нахмурилась. Мысль, пришедшая в голову, казалась абсурдной – в какой-то степени. Но... это многое бы объяснило, верно?
Я покосилась на Шама. Ветер не соизволил поймать мой взгляд, с искренним любопытством изучая облака в небесах. Так-так...
– Именно я – подлинный наследник престола Заарды, – продолжил наш раб. – Но считается, что я мёртв.
– Теперь у меня появилось множество вопросов, – усмехнулась я. – Например. А почему вы, собственно, не мертвы? Я могу чего-то очень не понимать в этой жизни, но в одном вполне себе уверена: неугодные наследники долго не живут.
– Живут – если у них есть друзья.
– И эти друзья спасли вас в Заарде, чтобы потом здесь тихонечко казнить? Интересные же у них представления о добрых делах!
Он поморщился.
– Не все союзники на поверку оказываются такими уж надёжными. А у вашего монастыря, как известно, длинные руки.
– Хорошо, предположим. Но чем вы так не устроили Монастырь Теней?
Наш раб-принц вдруг решил поиграть со мной в загадки.
– Что вы видите над собой, когда поднимаете голову, госпожа?
– Небо, – очевидный ответ.
– Верно. С земли нам, простым смертным, кажется, будто над нами небо. Но открою вам секрет, который открыл нашему роду один иномирный мудрец: небо – это просто слово, отражение океана. Там, над нами, тысячи тысяч лиг пустоты. Никого над нами. Понимаете?
Ещё как понимаю; подозреваю, "иномирный мудрец" просто был хорошо знаком с таким понятием, как "космос".
– Вы хотите избавиться от религии, – пробормотала я. – Именно такова ваша политика.
– Верно. Мой отец был умнейшим человеком. Он долго наблюдал за небом. Он долго прислушивался и приглядывался. Почему в нашем мире множество вер – но все они сходятся к одному-единственному Небу? Почему мы доверяем Книге Судьбы вместо того, чтобы писать свою судьбу самостоятельно?
– И ваш отец решил исправить это.
– Он изменил семейный девиз. "Никого над нами" – так он стал звучать...
– И Монастырю это не понравилось. – я вздохнула.
Да уж, ситуация.
– Разумеется, – принц покривил презрительно губы. – Отец казнил несколько так называемых "избранных" сразу после их появления. Он сказал: теперь не будет Книги Судьбы. Теперь мы будем писать свою судьбу сами.
Я прищурилась, сопоставляя слова принца-раба с собственными знаниями.
Будучи хорошей девочкой, я сделала домашнюю работу и прочла о Заарде всё, что успела отыскать в библиотечных архивах. Не буду лгать – это было не слишком много: собиралась на это задание я в спешке, и дотянуться успела только до самых поверхностных сведений. Однако, некоторая информация о королевской семье всплывала в памяти.
Предыдущий властитель, предполагаемый отец рабопринца, описывался кровавым тираном и воплощённым злом. Собственно, ничего удивительного. Мне ли, с учётом происхождения, не знать, как лёгок бывает разгон между "правит твёрдой рукой" и "ужасный кровавый тиран"? Да, есть и объективные критерии; помнит история Земли весёлых ребят, которые весело и задорно жрали население собственной страны, морили голодом и совершали натуральный геноцид. Но это случаи частные. В общем же историческом контексте ярлык "кровавый тиран" частенько клеится на лоб властителя в угоду текущей политической повестке.
Так может ли быть, что король был не так уж и кровав? Или "кровавость" его является флёром умелой пропаганды? Сказать сложно. И, как это зачастую бывает в таких случаях, истина где-то посредине.
С одной стороны, свергнутый король обвинялся в убийстве нескольких избранных (в том числе младенцев, на минуточку), уничтожении Храма Неба (который нынче благополучно отстроили) и казни семнадцати монахов тени.
Прямо скажем, так себе репутация. И наш рабопринц сам же эти обвинения подтвердил.
С другой стороны, да будем же честны: местные ещё не придумали ни демократии, ни всяких там милых незначительных мелочей вроде конвенций о правах человека. И на фоне обычных развлечений, которым предаются местные правители, неполная сотня жертв уже не кажется таким уж из ряда вон выходящим событием. Так что вряд ли Монастырь Теней вообще заинтересовался бы всем этим, не будь затронуты его прямые интересы.
В общем, спорно это всё. Но факты таковы: несколько лет назад кровавый тиран был свергнут своим младшим сыном. Бастардом. Смелым и справедливым – а ещё, сдаётся мне, возжелавшим прийти ко власти в обход более удачно родившихся старших братишек.
На помощь мятежному принцу Книга Судьбы направила в Заарду двоих избранных. В сопровождении нескольких монахов. Среди участников тех весёлых событий был и Роди, между прочим.
Кончилась эпическая битва осла с козлом торжеством добра и правды... то есть, свержением старого короля, казнью его семьи и массовым истреблением сторонников. В ходе разразившегося в Заарде веселья погиб один избранный и двое монахов. В живых, собственно, остались только Роди и его подопечная – ставшая после королевой Заарды.
Милостью Неба, вестимо, добро победило зло.
И всё бы было хорошо и замечательно, но случилась неприятность: новый король, справедливый и дальше по тексту, скончался, крайне неудачно свернув себе шею на ступеньках. Наследников после себя он не оставил, был последним носителем королевской крови (по официальным данным как минимум), и вопрос о престолонаследии встал крайне остро. Тут-то и возникла срочная необходимость в пророке – который, разумеется, спасёт ситуацию.
Меч в камень воткнёт, наверное. Или зубочистку кому-то в задницу – на худой конец.
В целом, никакого противоречия с известными мне фактами в рассказе принца не было – если предположить, что этот парень действительно принц, конечно. И, поведай он мне эту историю раньше, я бы только плечами пожала. Благо не верю в абсолютную правду, особенно – в политическом контексте. Поссорился Монастырь с королём Заарды? Ну да, бывает сплошь и рядом. Моя ли это проблема? Ни разу. Моё дело – довести избранного из точки А в точку В. Об остальном пусть вместо меня думают люди, разбирающиеся в подводных течениях местной политики и подлинных мотивах сильных мира сего. Я – не эти люди. И делаю свою работу.
