Текст книги "Ship's Life, или «Океаны нам по щиколотку!» (СИ)"

Автор книги: Алина Пуаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– А мы чем занимаемся? – попробовала она опять схамить, но махнула рукой. – Да что тут говорить, в мужиках запуталась совсем…

Джош вопросительно приподнял бровь, давая ей выбор, продолжать или нет, тема выглядела деликатной.

– Скучаешь по Бену?

– И это тоже.

– Я так и думал, что ты его девушка.

– Была, пока он тут был. – поправила его Алина. – Мы ведь вряд ли когда-нибудь увидимся. Но и дело не в этом. Есть еще один человек тут, а потом еще сегодня приперся на корабль мой бывший. Точнее, даже не совсем бывший. Он в Штатах живет, в интернете познакомились, он один раз ко мне в Питер приезжал, ну и все. Я ему потом не писала, не звонила, думала, он сам все поймет, а он вот взял и приехал через весь океан. А что я теперь скажу? Я не умею говорить – все кончено… Да с ним и не было ничего! Абсолютно! Просто планы на будущее, но одни слова! Это моя проблема… Большая.

Алина вздохнула, а Джош только хмыкнул.

– Я же говорил, что ты получаешь все, что захочешь. Я не удивляюсь, почему мужики за тобой толпами валят.

– Потому что выгляжу, как кукла Барби. Скучно.

– Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Ты очень гордая, это сразу видно. И очень сильная, хотя наверняка, хрупкая внутри. Ты как ветер – сегодня здесь, завтра там. Попробуй, удержи, а всем и хочется попробовать, вдруг именно ему повезет. Ты такая, на которую каждый посмотрит и позавидует.

Алина с трудом верила своим ушам:

– Ты… Ты кто вообще? Откуда ты знаешь? И вообще, глупости все это, меня тоже бросали. И не раз. Забудь. Ты просто романтик.

– А ты уверена что бросали, потому что лучше нашли? Или просто, потому что знали, что долго им тебя не удержать?

Девушка ошеломленно подняла на него глаза и Сашкины слова: «С того самого момента, как ты вернулась, я боялся, что ты снова уедешь. Но я это знал и ждал…»

– Но ведь я тоже любить умею…

– По-настоящему?

– Я не знаю… – едва слышно сказала она и поняла, что теперь ей действительно это неизвестно. Девушка вертела пустой пластиковый стаканчик в руках и думала о муже. О том, чего же было больше в ее переживаниях о Дамиане: любви или просто тщеславия вперемешку с болью и обидой.

Джош тем временем расплатился за очередное виски, однако сам больше пить не стал. Его немного задели слова Алины об алкоголе, он расписался и вдруг тихий вопрос застал его врасплох.

– А ты? Ты любил когда-нибудь по-настоящему?

– Любил. Но мы никогда не были близки, редко разговаривали о чем-то важном, не делились чувствами, мыслями. Она была, как на предыдущем от меня уровне развития, но все же я любил ее. Да.

Алина насколько все происходящее казалось ее нереальным. Этот разговор напоминал сцену из кинофильма. Ах, вот они и нашли друг друга, они слушают одну музыку, читают одни книги и думают одинаково. Теперь положено упасть друг другу в объятия и голливудский поцелуй в диафрагму. Единственное, что ее успокаивало, так это его внешность. Он хоть и был высоким, но лишнего веса у него было предостаточно. Лицо было все таким же самым заурядным, никакой мягкой белоснежной улыбки, как у Гранта, да и в баскетбол играть он почти не умел. И глаза, она снова уставилась ему в лицо, чтобы и глаза тоже подвергнуть жесткой критики, и тут ее бросило в дрожь. Странные, карие с голубым оттенком, глаза музыканта отражали ее саму, ее поиск творчества, ее бунт и вызов обыденности, абсолютно схожий во всем взгляд на окружающее. Ей снова стало страшно.

«Так не бывает. – подумала она. – Я не хочу в него влюбляться. Что за бред? Он же пухлый. А вообще причем тут это…»

– Но я, наверное, никогда не был в нее влюблен. – Джош вклинился в ее мысли своим немузыкальным голосом.

– А ты понимаешь разницу между любить и быть влюбленным?

– А как иначе? А ты понимаешь между верить и доверять?

Алина не отвечала, молча глядя на него и выражения ее лица было близко к отвращению. Для нее, он не имел права на существование, невозможно думать, так как она сама, и мерить мир теми же мерками, каким она всю жизнь сама измеряла мир. Разницу между верить и доверять она придумала для себя когда-то очень давно, и почти никто не понимал, что она имеет в виду.

– Ты ужасен!

– Прости?!

Алина смутилась и чтобы уж совсем не выглядеть дурой, продолжая эту мысль, предложила:

– Слушай, давай о чем-нибудь другом. – и с нажимом добавила, – Пожалуйста.

Барабанщик реагировал молниеносно:

– Хочешь сняться в фильме?

Снова девушка решила не удивляться:

– Хочу. А в каком?

– Мы с Беном решили снять фильм и пишем сценарий. С убийством – поднял он вверх указательный палец.

– Прямо с убийством, – иронически протянула девушка, глядя, как Марк играет бутылками. – а кого убили?

– Пассажира.

– И?

– Что и?

– Ну, кто убил-то? Я? В смысле моя героиня?

– Мистер Хаппи.

Алина ошарашено посмотрела на него и расхохоталась. Такое ей в голову и придти не могло.

– Ты просто гений. А ведь никто бы и не догадался. Ведь отличная идея, действительно!

– Правда?

– Правда! – подтвердила девушка и почувствовала, что пьяна. – Я, кажется, набралась.

– А я протрезвел.

– Ну, хоть в этом мы различаемся. Я, пожалуй, на опендек и спать.

– А в чем не различаемся? Можно с тобой?

Алине вдруг захотелось пойти с ним не только на опендек, но и, вообще, куда угодно. Потом она подумала про Йоргеса, Криса и Гранта и отрицательно помотала головой.

– Я Бену обещала.

Он разочарованно втянул в себя воздух:

– Ты что, влюбилась в него, и правда?

Она молча повертела пальцем у виска.

– Я обещала ему ни с кем больше не смотреть на звезды, а спать могу с кем угодно.

– Интересная постановка вопроса.

– Спокойной ночи.

– И тебе сладких снов.

Джош повернулся и проводил ее взглядом, пока девушка нетвердой походкой пересекала зал. На часах было уже половина третьего ночи.

Прошла неделя. Девушка также жила у Йорго, общалась с барабанщиком, и работала в локерах на подсчете товара. Алина бежала по коридору вполне довольная жизнью. Очередной рабочий день закончился, ночь вступала в свои права. На выходе из магазина в мартини-бар она увидела Гранта за столиком с длинноногой танцовщицей из Австралии. Кажется, ее Кейт зовут. Молодые люди так были увлечены друг другом, что даже не обратили внимания на прошмыгнувшую мимо Алину. И слава Богу, – подумала она, и хотя ее тщеславию был нанесен урон, но настроения это почти не испортило. Она порадовалась, что ее не заметили, когда она так кошмарно выглядит в форме. И все равно я красивее, можешь забирать его, я его уже попробовала – мысленно показала она язык Кейт и почти тут же забыла об этом.

Бросив девчонок объедаться пиццей, она почти бегом сбежала по лестнице. Сейлс ассистант еще даже не переоделась, так ей хотелось увидеть Джоша. За целый день девушка уже успела соскучиться по сумасшедшему барабанщику, за которого после того случая с петицией, Алина чувствовала ответственность с примесью бесконечной нежности и восхищения, хотя пока и не отдавала себе в этом отчет. Если бы она дала себе труд задуматься над теми чувствами, то, скорее всего, описала бы их фразой Сент-Экзюпери «Мы в ответе за тех, кого приручили». Но сейчас ей просто хотелось снова увидеть восхищенные глаза и ощутить буквально кончиками пальцев, идущую от него живительную энергию.

Она стащила ненавистный красный галстук уже на входе в стаф часть и на ходу расстегнула форменную рубашку. У кабины барабанщика толпился народ. Наверное, снова какую-нибудь песню записывают, успела подумать девушка. Она заметила Ника, Кейти, стоял звукооператор, имени которого она не помнила и даже Кевона.

– Всем привет. – весело поздоровалась она. – Ну как дела?

Она поначалу не обратила внимания, что взгляды были сочувственные и даже виноватые. Ничего плохого Алина не заподозрила, протолкалась внутрь и чмокнула Рамиру в щеку:

– Привет. Чего делаем?

– Привет, дорогая.

На стуле сидел Бен, так что она плюхнулась прямо на пол. Джош стоял у шкафа, почти скрывшись за открытыми дверцами, она не могла дождаться пока он, наконец, ее заметит.

– Не сиди на полу. Садись на стул. – спохватился тромбонист.

– Да ну, на фиг. Я привыкла. Ты там поселился? – это предназначалось уже барабанщику.

Он медленно закрыл дверцы и взглянул сверху вниз на девушку так, словно ничего тяжелее ему в жизни делать еще не приходилось.

– Вещи собираю.

Улыбка медленно ушла с Алининого лица, словно стертая ластиком.

– Что? – так же медленно спросила она, – что ты сказал?

– Меня уволили.

Она никак не реагировала, просто сидела и смотрела на него, Джош не отвел взгляда, но на щеках у барабанщика заходили желваки.

– Вот так вот. – очень неуверенно произнес музыкант. В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая только гулом разговора снаружи. Он подошел к столу, где сидел Рамиру, и взял тетрадку с надписью «Селебрити».

– Я тут адреса собираю. Электронные. Напиши мне свой, пожалуйста.

Она все также безо всякого выражения смотрела на него.

– Дашь мне свой адрес? Я тебе письмо напишу. – подумав, что она не поняла или не расслышала, повторил Джош, но заметив ее глаза, замолк.

– Ни за что! – отчеканила девушка и опустила глаза в пол. На глаза попался большой черный чемодан на колесиках, открытый, как пасть неведомого чудовища. – Твою мать. – с чувством произнесла она по-русски, не отдавая себе в этом отчет, а потом уже по-английски. – Неужели совсем все?

Он молча смотрел на нее. Остальные тоже притихли, словно, почувствовали что-то серьезное. Девушка все также медленно поднялась и машинально отряхнулась.

– Иди ты со своим адресом! – рявкнула Алина со слезами на глазах и отвернулась. – Господи, как же мне это надоело.

– Что?

– Что? Что? – передразнила она его. В эту секунду она так была на него зла, что даже не задумалась, что может чувствовать он сам. – Ничего. Иди, собирай чемодан. Едь в свою Америку. И делай что хочешь!

– Но Алина…

– Забудь, что я вообще существую! – она почувствовала, что еще мгновение, и она разрыдается прямо у всех на глазах. – Ты действительно думаешь, это именно то, что мне нужно, – получать от тебя поздравления на рождество по мылу?! Да пошло все…

Джош положил руку ей на плечо, но она нервно скинула ее, толкнула все еще сидящего Бена, и зашагала по коридору. До слуха долетели слова утешения, которыми сердобольная Кейти, пыталась подбодрить друга. Джош шагнул из каюты, и ребята расступились, пропуская его, но он только посмотрел вслед. И хотя ему очень хотелось догнать ее, но он и понятия не имел, что сказать, Алина уже скрылась за поворотом.

– Да вернется она, не переживай. – сказал Рамиру. – она же такая, отходчивая. Зато уж ясно, что ты ей далеко не безразличен. Иначе бы так не расстроилась.

Джош повернулся к нему и с отчаяньем сжал кулаки.

– Да какая теперь разница! – и он ударил стену так, что она загудела.

Тем временем девушка в полном расстройстве уже рвала на себя ручку каюты, а та, естественно, не поддавалась. Она нервно пихала карту в замок снова и снова, но безрезультатно. Алина закусила губу и уставилась в потолок, прогоняя злые слезы, нервно убрала прядь волос и снова попыталась попасть в кабину. Дверь медленно распахнулась.

– Черт, черт, черт! – ничего умнее в голову не приходило. – не может быть! Господи, ну почему?!

В каюте никого не было, да и не могло быть, девочки ели в гест мессе, но это было и к лучшему, Алине нужно было сейчас побыть одной.

– Я ведь могла его спасти. – чувство вины и злоба на саму себя захлестнули с головой. – Могла! Легко. Твою мать.

Алина в отчаяние замолчала, но мысли лихорадочно неслись в голове. Мы ведь могли играть в баскетбол. Разговаривать. У меня почти получилось его отвлечь от выпивки! Ну, неужели я теперь больше его не увижу, как и всех остальных. Какого черта? Почему все так не справедливо?! Сначала Бен, теперь он. Почему я должна прощаться, даже не узнав ничего, как следует?! Почему именно сейчас? Почему не через полгода? Хотя бы несколько месяцев. Я не могу так отпустить его. Так запросто попрощаться и жить, как ни в чем не бывало.

Тут она вспомнила его глаза, и ее прошиб пот. Только сейчас девушка поняла, кого он ей напомнил. Глаза ее собаки, когда она нашла его в приюте. Гордые до лютости, и несчастные до глубины души. Глаза раненого на охоте тигра, который готов драться до последней капли крови, но который так никогда и не поймет, за что же его убивают. Звериная душа рвалась наружу – честная, открытая и бесстрашная. Убивать ради пищи, жить только на свободе, драться насмерть и любить, отдавая всего себя. Вот, что прочла она тогда в его взгляде, вот, что так сильно напугало ее. Все те идеалы, к которым стремилась она сама и которые предпочла забыть после боли и предательства. Та вера, которую она предала, те принципы, от которых отказалась, все это жило в нем и рвалось наружу с такой же силой, что была и у нее. Сейчас ей казалось, что это было так давно, что она с трудом бы вспомнила, если бы ее не заставили, если бы она никогда не встретила Джоша, если бы никогда не заглянула ему в глаза.

От пришедшего понимания стало еще хуже, но слез не было. Что-то ломалось в душе, что-то, чему теперь нужно было срастаться заново, что-то чему ей заново предстояло учиться. Да получиться ли? Алина не знала, но и времени думать сейчас у нее не было. Если уж ему суждено ее покинуть, как бы пафосно это не звучало, она решила насладиться каждой секундой пребывания с этим странным воплощением дикости, свободы и смелости. Девушка дернула дверцу шкафа и начала лихорадочно перерывать одежду.

– Вот это подойдет. – с этими словами она вытащила розовую кофточку, в которой когда то гуляла с Марком, и джинсы. Она одним махом сорвала с себя форму и тут на нее накатила волна удушливого стыда и раскаяния. Припомнились подробности ночи с Грантом, от которых ей захотелось убежать так далеко, чтоб никто никогда не нашел. Девушка неслышно застонала, и запустив ладони в гриву распущенных волос, опустилась на стул.

– Господи, прости меня. Сбереги его, пожалуйста. Пусть у него все наладится. Господи, ну не дай всему так закончится. Я ему помогу. Я… – и тут на нее нахлынула горькая реальность.

Помогу? Ты уже попыталась. У тебя был шанс все исправить, спасти, помочь кому-то достойному, заблудившемуся. Помнишь, как ты плакала в жилетку Сашке, когда тебе было плохо, как до трех ночи мучила вопросами Валентина, как часами молча сидела с Ленкой. Тебя всегда поддерживали, любили, холили и лелеяли, а ты? Ничего лучше не нашла сказать, как послать его куда подальше? То была лишь часть из выводов, которые Алина сделала в одну секунду. Девушку замучила совесть, но это только подхлестнуло ее. Она словно пробуждалась от долгого сна.

– Черт бы все побрал! – громко и размеренно произнесла она, оделась, прицепила ключ и уже меньше, чем через минуту она стояла перед его дверью.

Вокруг никого не было, все куда-то подевались. Алина несколько секунд собиралась с духом и наконец, постучала, в голове, заранее, заготовив извинения, зная, впрочем, что так их и не выговорит. Они чуть-чуть подождала, но никто не отзывался. Алина постучала еще раз на всякий случай, но она догадывалась, где он может быть.

На лестнице ей на глаза попался Кевон все еще в форменной одежде.

– Ну, ты чего? – участливо поинтересовался он. – Так сильно расстроилась?

Алина не стала отвечать, а просто сделала то, в чем так сильно нуждалась, подошла и спрятала голову на груди у чернокожего режиссера.

– Ну-у – протянул он, с готовностью ее обнимая. То, что произошло с ними несколько недель назад, уже, казалось, все забыли. И у каждого на душе было то, по сравнению с чем, неудавшееся любовь втроем, казалась глупым недоразумением. – Так дело не пойдет. Нельзя так раскисать.

– Кевон…

– Что, малышка?

– Мне страшно. – и это было правдой.

– Глупенькая. Все будет хорошо. Слышишь меня? – уверенно сказал молодой человек. – он тебе так сильно нравится?

– Не знаю. – честно ответила девушка. – правда, не знаю. Я даже думать боюсь, а что если, правда, нравится?

– Если правда нравится, значит, вы обязательно встретитесь! Земной шар такой маленький. Смотри я с Тринидат, а ты из России, а мы вот стоим тут, посредине моря, не пойми в какой заднице. Так что, ничего нет невозможного.

Она немного отстранилась и благодарно заглянула ему в лицо. Он улыбнулся в тридцать два зубы и потрепал по голове, как щенка.

– Ну что? Получше стало? Пойдем, выпьем что-нибудь?

Она усмехнулась и кивнула, спохватившись только перед входом в бар:

– Ты же в форме еще! Тебе ж переодеться надо.

Он только рукой махнул и открыл дверь в бар.

– Леди вперед.

«Да уж, леди», – подумалось ей и тут же оглушило музыкой, сигаретным дымом и запахом алкоголя.

– Что пить будешь? – нагнулся он к ее уху.

– Как всегда. – здесь приходилось кричать, чтобы хоть что-то слышать. Она боялась и в то же время до смерти хотела увидеть Джоша, надеясь, что он тут.

Кевон протискивался к бару, а Алина вертела головой в разные стороны, но барабанщика нигде не было видно. Вместо него, она заметила Оливию.

– Ку.

– Ку.

Это выражение часто служило им вместо приветствия, и никто не удивлялся. Алина тоскливо посмотрела на подругу:

– Олив, представляешь, Джоша уволили.

Она, как ни странно не удивилась:

– Знаю, видела его. Свинство полнейшее.

– Слушай, а где ты его видела?

– У Кейт в каюте. Там сейчас все собрались.

Черт, как же ей это в голову не пришло?

– А они в бар потом собирались?

– Ему же нельзя. Ты что, не знаешь?

Девушке не хотелось показаться не в теме, но Оливии было не стыдно признаться, поэтому она просто сказала:

– Не понимаю. Почему нельзя? Он же всю жизнь ходил.

– Его уволили по причинам безопасности. Он же все-таки подрался с охранником. Засим он вообще до отъезда не имеет права покидать каюту. Он и у Кейт права быть не имеет, по идее.

– Тьфу, черт! Тогда я пошла.

– К нему?

Она горько усмехнулась:

– А что? Есть варианты?

– Помнится, у тебя еще был бойфренд. Хотя он тебе все прощает. Наверное, и на драммера не обидится.

– Тьфу. – опять плюнула девушка, – Я и забыла. Боже, дай мне силы…

Оливия сочувствующе покачала головой.

– Ладно. Неважно. Придумаю что-нибудь. Все, я побежала.

– Ну, давай, может, сегодня еще увидимся.

Алина бросила взгляд на часы, подаренные Йоргесом.

– Сегодня уже кончилось. – и пошла к выходу.

Но стоило ей развернуться, как она наткнулась никого-то высокого. Алина подняла глаза, готовая выругаться и вместо этого чуть не застонала. Прямо перед ней насмешливо улыбался человек, с которым она не так давно провела ночь. Сбежать было невозможно, и она попыталась изобразить подобие приветствия:

– Добрый вечер. Как дела?

– Отлично, а у тебя?

– Все хорошо. – она чувствовала себя полной идиоткой, но ничего не могла поделать.

– Ну, еще увидимся.

– Да – да. – а про себя пробормотала, – чтоб ты провалился!

Протолкавшись через филиппинцев, она поднималась по лестнице, чувствуя себя несчастной до глубины души. Не обращая ни на кого внимания, добрела до каюты Йоргеса и без стука открыла дверь.

– Я сегодня не приду. – дальше дверей она не пошла. – драммера уволили. Ему плохо и сегодня я побуду с ним. Завтра он уезжает. Он мой друг.

– Привет.

– Привет. – ответила Алина. Казалось, хуже чувствовать уже некуда, но оказалось, никогда не говори никогда.

– Ты опять занята, значит. Мило.

– Его уволили.

– Я знаю.

– Тогда не обижайся.

– Обижаться? На что? На то, что у тебя всегда есть люди, которые для тебя важнее меня? Какие уж тут обиды.

– Йоргес…

– Что?

– Не начинай, пожалуйста.

– Не буду. Все равно в этом нет никакого смысла. Зайти не хочешь?

– Я нужна ему.

– А ты не думаешь, что ты и мне нужна.

– Он завтра уезжает.

– И что?

– А ты остаешься. Поговорим попозже? Ладно? – она шагнула внутрь, чмокнула его в сжатые губы и тихо прикрыла за собой дверь.

Алина шла по коридору, по которому ходила столько раз и думала, почему жизнь стала из простой и приятной, вдруг превратилась в такую сложную и болезненную? Ее не сильно волновало количество мужчин вокруг, но ее волновали те, которые ее покидали один за другим. Не то, чтобы ей страшно было остаться одной, но Джош был тем человеком, которого она совсем не готова была вот так легко отпустить. Все так неожиданно и странно, думала она, проходя мимо своей каюты.

– Ты куда?

Она непонимающе оглянулась, из– за двери высунулась Тамарка.

– Куда пошла, спрашиваю?

– Том, Джоша уволили.

– Барабанщика? Да ты что?!

– Его завтра домой отсылают. Я у него сегодня буду.

– Вот блин… – она растерянно посмотрела на подругу. – Он заходил кстати. То-то я думаю, у него лицо было, как на поминках. А за что хоть?

Алина вопрос проигнорировала:

– Когда он заходил?

– Да только что. Сказал – будет у себя. Вот же черт…

– Даже хуже. Вообщем, меня сегодня не ждите. – бросила на ходу девушка.

– Куда тебе звонить-то?!

– Я будильник заведу.

Тамара посмотрела ей вслед и вздохнула.

– Ну и дела.

В который раз я здесь сегодня? В третий? В четвертый? – тяжело подумала Алина, поднимая руку, чтобы постучать. Но дверь, обитая пластиком, открылась, будто по мановению волшебной палочки. На пороге стоял Джош собственной персоной, и у Девушки сердце заколотилось так сильно, что ей показалось это слышно абсолютно всем.

– Ты пришла? – он не поверил своим глазам. – а мы песню записываем.

Она молча кивнула и постаралась справиться с дрожью в коленях. Все стало слишком запутанно.

– Я к тебе заходил. Там Тамара…

В каюте сидели Бен и Рамиру. Один настраивал камеру, а другой синтезатор, все были заняты. Говорить никому не хотелось. Алина опять кивнула, толи в ответ на его слова, толи в качестве приветствия, и протиснулась в уголок.

– Я не буду мешать. Я тихо.

– Окей. Только сядь вон туда на кровать, пожалуйста, а то ты так выглядишь, что я не то, что петь, – дышать не смогу.

Барабанщик улыбнулся уголками губ и повернулся к камере. В другой раз Алина бы похвалила б сама себя за выбор одежды, но на этот момент радости ей не было никакой. Она неопределенно повела плечами и, сбросив шлепанцы, забралась с ногами на кровать.

Песня была грустной, но очень красивой, она чувствовала себя и очень счастливой, и безумно несчастной одновременно. Было больно и сладко, сердце ее словно находилось на острие ножа, в голове шумело. Повисла тишина, означающая конец, но девушка так и сидела с закрытыми глазами на его кровати. Алина уже не в состоянии была следить за выражением лица, поэтому просто отвернулась к стене и обняла руками колени. Джош оглянулся и кивнул ребятам.

– Спасибо вам огромное.

– Ну, я пошел. – тут же сказал Бен, – я еще зайду попрощаться. Завтра. – уточнил он и протянул руки барабанщику.

Ребята обнялись, и тромбонист вышел за дверь, Рамиру возился с проводами на столе. Джош посмотрел на часы и преувеличенно веселым голосом спросил:

– Ну чего, Алин, давай по-быстренькому?

Девушку словно кипятком ошпарили, она подняла голову и даже не нашлась, что ответить. Рамиру тем временем собрался, в одной руке у него был компьютер, а другой он многозначительно постучал музыканту по голове.

– Ладно, я пошутил.

– Я пошел. Спокойной ночи.

Алина слабо помахала рукой, девушке все никак было не выдавить из себя ни слова. Внизу кто-то хлопнул дверью бара, и до них донеслась музыка. Джош закрепил дверь, чтобы не было так душно и сел рядом с ней на кровать. Алина, наконец, заметила, что он переоделся, сейчас на нем было одета футболка и джинсы. Взгляд девушки упал на оголенные руки. На левой от запястья до локтя руку покрывали странные шрамы. Она пересела на пол и молча погладила их ладонью. И тут поняла, что они означали.

– Девушка?

– Откуда ты знаешь? – ошеломленно дернулся он.

– Я не знаю. Я просто чувствую.

– Старые глупости. Молодой был и тупой.

– Скучаешь по ней?

– Абсолютно нет.

Она кивнула, усмехнувшись, другого ответа она и не ждала.

– И именно поэтому разодрал руку. Мазохист, да?

Джош отвернулся.

– Знаешь, – произнес он после непродолжительного молчания. – Ты как Доменик. Ты дала мне надежду.

– Это ее имя? Доменик? Красиво… – Алине больно укололо разочарование, но она ничем его не выказала. Она подумала одновременно о глубине чувств и о детскости их выражений. А потом о том, что было б, если это имя принадлежало ей.

– Красиво, но Доменик, увы, я никогда не видел вживую. А все, что было связано с той, поверь мне, не столь уж красиво.

– Верю. – Алина улыбнулась, но улыбка вышла невеселой, как и все в этот вечер. – Как ни странно, так чаще всего и бывает.

Он долго-долго смотрел на нее.

– У тебя ведь много боли было в прошлом. Больше, чем у меня.

– А что ты еще думаешь?

– Почему ты такая?

– Какая?

– Умная.

– Я?! Да я вообще блондинка.

– Не говори так. Ты. Ты особенная.

У Алины какая-то железная рука сжала горло.

– Ты, и в самом деле, как она. Тебе не нужно ничего объяснять. ты и так все понимаешь. Почти без слов.

– Если не твоя девушка, то… – она пытливо посмотрела снизу вверх, – Кто она, Доменик?

– Это героиня моего романа.

Алина внутренне застонала. «Он еще и пишет. Я же ничего еще о нем не знаю. Не уезжай, пожалуйста. Останься.» – молча молила она его, но так и не смогла сказать вслух.

– А ведь мы похожи. – усмехнулась девушка вместо этого и поджала под себя ноги.

– Мне тоже так кажется, но ведь я совсем ничего о тебе не знаю. Совсем ничего.

– Спрашивай.

– Все что угодно?

– Все. – губы сами собой разъехались в улыбке, и на этот раз улыбка вышла теплой, как солнечный лучик.

– Я столько хочу о тебе узнать. Долго получится.

– У нас вся ночь впереди. – пожала плечами девушка.

– Тогда сегодня мы всю ночь будем разговаривать. И… – он встал, и Алина внутренне напряглась, ожидая очередной пошлой шутки, но вместо этого он подошел к столу и жестом фокусника вынул бутылку красного сухого, – и пить вино.

– Мне, кажется, я бы слушал тебя часами, но я не знаю что спрашивать? Расскажи мне историю. – вдруг попросил он.

Алина не удивилась, но и не задумалась. У нее над ухом как вживую прозвучали мамины слова, – хочешь, сказку расскажу? Про танк! В глазах защипало, но она зажмурилась и усмехнулась, повторив:

– Про танк.

– Давай. – он протянул ей стакан, – пересесть не хочешь?

– Я на полу люблю. – она сделала глоток и почти не почувствовала вкуса. – мне ее мама рассказала. Моя команда тогда участвовала в соревнованиях по стритболу, первый раз для меня, я была жутко горда и взволнована. Знаешь я ведь первый раз мячик в руки взяла, когда мне уже семнадцать лет было. Я ведь и по росту подходила и по физподготовке, и родители спортом занимались. А мама так вообще профессиональной баскетболисткой была, и папа играл периодически, а ребенок почему-то всем, чем можно только было, занимался, но не баскетболом. Я об этом потом всю жизнь жалела, и каратэ и гимнастика, и акробатика, и плаванье, и теннис, в ообщем, прямо весь набор. А вот чем я по-настоящему хотела б заниматься, так это этим. Но только на первом курсе университета до меня дошло, что оранжевый мяч – это навсегда.

– Да ладно, ты же классно играешь.

– Классно, это тебе не профессионально. А в тот год я вообще с ума сошла, мне так хотелось научиться, что я в шесть утра вставала и бегом бежала на площадку, чтобы бросок поставить. Помню, у меня еще ухо болело, но меня это только больше раззадоривало. Руки днем отнимались, но радости было просто море. И вот на следующий год уже я, как самый великий активист, но при этом, наверное, самый худший игрок в команде, подрядила своих девок участвовать в соревнованиях. Их тогда каждый год проводили на Дворцовой площади. Ты там был кстати.

Он кивнул, не желая перебивать, Алина оценила это и продолжила. Сложно было рассказывать по-английски, и временами ей приходилось на несколько мгновений умолкать, подбирая нужное слово, но Джош был идеальным слушателем.

– Ну вот, я счастливая, всю неделю бегала, подбирала название команды, регистрировала там и все такое, и наконец, вывесили сетку игр. Зато, когда я ее увидела, то честно говоря, вообще, раздумала продолжать свои занятия баскетболом. Мы во второй день попадали прямиком на Волну. Это, для справки, была команда города, то есть национальный уровень.

Джош присвистнул:

– Так это же стритбол. Уличные соревнования? Откуда там национальный уровень?!

– А вот. Дуракам закон не писан. Я приехала домой, игры были только на следующий день, а меня маму тогда только из больницы домой отпустили. На выходные. Она похудела ужасно, на лице одни глаза остались. Слабая стала, а характер ничуть не изменился. Мне иногда, хочется верить, что в этом я на нее похожа. Она меня всегда учила, что нужно бороться, чтобы не случилось. Вот и в этот раз. Я когда ей рассказала, даже тренироваться не пошла, кроссовки с порога в угол зашвырнула, а она так посмотрела на меня хитро и говорит. Хочешь, я тебе сказку расскажу – говорит. Про танк. Я ей – мам, ну какой танк, ты издеваешься что ли? А она смеется и спрашивает – вот ты думаешь, в танке главное что? Я сначала отвечать не хотела, вся расстроенная была и обиженная на весь мир, потом, наконец, что-то такое сказала, танкист, или что-то вроде этого, не помню. А мама так рассмеялась. Так я и думала, говорит. А в танке главное совсем не это.

Тут Алина наклонила голову.

– Вот, а ты бы что ответил?

– Хм. Это же явно какой-то подвох. Пушка?

– Не-а. В танке главное – не обосраться. – и триумфально пояснила. – Со страху.

Барабанщик рассмеялся.

– Боевая у тебя мама. И что дальше было, ты пошла на игру или нет?

– Пошла. У меня руки были до локтей расцарапаны. Знаешь, с девчонками играть не сахар. А уж с такими, я бы и тебе не советовала. А только мы выиграли. Представляешь? Одно очко, правда, и в таком бою, что ого – го. И явно не благодаря мне, но все же участие я приняла. Вот так то.

– Серьезно выиграли? – он недоверчиво поднял брови. – У команды города?! Ох, ничего себе.

– Да. – подтвердила девушка безо всякого выражения. – А мама умерла через три месяца.

В комнате вдруг стало очень тихо, но все же он не сказал традиционного – мне очень жаль, и Алина была ему за это благодарна.

– От чего? – негромко спросил он.

– От рака легких. Эти слова говорил мне смертельно больной человек, и я их запомнила на всю оставшуюся жизнь. – она подняла на него глаза. – И тебе советую

– Я запомню. – Джош кивнул – Обязательно. Она, наверное, у тебя была очень красивая.

– Очень. Намного, красивее меня. У нее были огромные голубые глаза, светлые волосы и губы как у Джоли. И фигура у нее лучше была. – со вздохом закончила девушка.

– А вот в это я не верю.

– Честно! Мы иногда с ней выбирались куда-нибудь, так нам парни кричали вслед: «Девчонки, подождите, давайте знакомится.» А мама только хохотала. А ведь ей сорок семь было.

– А тебе сколько было?