Текст книги "Война всех против всех (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Зачем вы изволили встать, доминус? Конечно же, я прямо сейчас окажу вам помощь. Я приведу самого лучшего архиатра, того самого, что перевязывал вас до этого. Пойдемте, я отвечу вам обратно в постель. Вам не следует вставать с нее, доминус.

– Спасибо, Евсений, ты мой самый верный и лучший друг, – сказал я, еле передвигая ноги. – Мне что-то совсем плохо от этих ранений. Если бы ты знал, как я страдаю. Зачем я только связался с этой безумной девкой Лаэлией? Ведь я просто хотел подарить ей ночь любви, а она взяла и порезала меня, представляешь? Хотела и вовсе зарубить, каково, а? Ну не дура ли?

Пока я причитал, мы вошли в шатер и подошли к триклинии. Евсений помог мне улечься на нее и положил мои ноги наверх. Затем заботливо укрыл одеялом. Я продолжал стонать, как маленький ребенок, у которого болит живот.

– А может быть, было бы к лучшему, если был на зарубила тебя, доминус? – тихо спросил слуга, будто бы про себя.

Сначала я думал, что он ошибся, а потом понял, что слышал это собственными ушами. Я даже перестал стонать от изумления и приподнялся на локте, глядя на Евсения.

– Что ты сказал? – спросил я. – Мне показалось или это и в самом деле было сказано?

Евсений глядел на меня со странным выражением лица, эдакой смешанной миной отвращения и жалости. Я еще никогда не видел, чтобы он глядел на меня так.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросил я. – Что случилось, Евсений? Неужели я чем-то обидел тебя?

Слуга кивнул.

– Да, ты обидел меня одним уже своим существованием. Ты настоящая сволочь на троне и с каждым днем становишься все хуже и отвратительнее. Ты развратное похотливое существо, которое ради своих страстей готово забыть обо всех делах и бежать за каждой женщиной, пока не добьешься ее.

– Ого, а чего это ты так переволновался? – спросил я, на мгновение прекратив стонать. – И почему тебя так беспокоит мой моральный облик?

– Потому что я насмотрелся этого в детстве! – закричал Евсений. – Ты даже не представляешь себе, что видел еще тогда, когда был ребенком. Я тогда был рабом и у меня была мать и две сестры, тоже рабыни. Так вот, наш хозяин содержал лупанарий и отдал туда всех близких мне людей. Моя мать и сестры умерли в этом лупанарии, их буквально затрахали до смерти, слышишь ты, похотливый кусок дерьма! Такие же развратные господа, как ты! Даже когда они болели, наш хозяин заставлял их ложиться под клиентов! Они умерли, когда я еще был совсем мальчишкой! С тех пор я ненавижу таких, как ты, которые думают, что весь мир вертится вокруг их члена! Чтоб ты сдох, вонючий кусок дерьма! Раньше ты был отличным парнем, но в последнее время стал развратником, рабом своей похоти, особенно, когда соблазнил Лаэлию.

Я слушал его с открытым потом, потому что даже не подозревал такую глубину ненависти к себе. Кажется, мальчик был неравнодушен к моей телохранительнице, вот откуда такая ярость.

– Я и не знал, что ты так ненавидишь меня, – сказал я наконец. – Жаль, ты был хорошим слугой, но теперь мне придется расстаться с тобой.

– Вот именно, – глухо сказал Евсений. – Мы расстанемся, но сначала поздоровайся со своим ненаглядным родственником. Он тебе все объяснит, вонючий ты сатир.

Я не успел ему ответить, потому что в шатер, откинув полог вошел дядя и еще несколько командиров остготов. В руке дядя держал голову вестгота Аскалька, а с нее капала кровь.

Глава 21
Звери, попавшие в ловушку

Ну что же, вот и высокие гости заглянули к нам на огонек. Да еще и с такими подарками. Как же их не приветствовать. Был бы я не так хвор и более, обязательно бы усадил, вернее, возложил бы за стол и угостил, чего Бог послал. А за неимением лучшего пока что пришлось просто выдавить из себя жалкую улыбку и сказать:

– Здравствуй, дядя, не скажу, что рад тебя видеть.

Дядя прошел вперед и бросил голову Аскалька перед собой. Голова покатилась по полу и остановилась в нескольких шагах от меня.

– Говорят, ты хотел командовать моими солдатами и даже предложил им огромные деньги за это? – спросил он, вытирая окровавленные руки. – Говорят, ты жестоко убил Херея и Макрина, просто за то, что они требовали для себя справедливого распределения добычи и земли, разве не так? Впрочем, ты не прикончил их сам, а поручил это сделать разным шакалам, вроде таких вот вестготов, облизывающих твои пятки.

Командиры остготов, все, как на подбор, здоровенные и могучие мужи, в сверкающих доспехах, возмущенно закричали:

– Да как он посмел даже пальцем тронуть их!

– Это были самые достойные вожди среди нас, если они погибли, это позор нам всем!

– Давайте тоже прирежем мальчишку!

Казалось, их возмущению нет предела. Ну конечно, как же я даже подумать мог о том, чтобы причинить вред остготам, даже если они восстали и попытались стащить меня с трона. Надо было стоять и молча и покорно ждать, пока меня прирежут, как барана. Как и сейчас, например.

Впрочем, я и так еле стоял на месте, а Евсений улыбался и ходил рядом со мной.

– А ты-то чего так радуешься? – спросил я. – Тому, что скоро избавишься от распутного господина? Даже если это и так, крыса, то ты должен знать, что ты сам долго не продержится, а разврат и преступления так и будут процветать на нашей земле. Ты думаешь, теперь тебя оставят на прежней должности? Остготы первого тебя прикончат, как только ты попытаешься пикнуть.

– Ничего, – ответил мой преданный слуга. – Самое главное, что ты будешь уже отправлен на тот свет. За то, что посмел коснуться госпожи Лаэлии. Она слишком хороша для такого развратника, как ты.

– Значит, ты с самого начала обманывал нас, когда сказал, что напал на след дяди? – спросил я. – А ведь мы доверяли тебе, Евсений. Я относился к тебе, не как к слуге, а как к своему советнику. Когда же ты решил нас предать? Давно или на днях, интересно знать?

Остготы и дядя между тем уселись на клинию и закричали, чтобы слуга принес им вина и закусок.

– Я уже давно хотел, чтобы ты свалился с трона. Еще тогда, когда ты предал мать, – ответил Евсений.

Я поглядел на его ожесточенное лицо и спросил, внезапно осененный догадкой:

– Так это ты подставил меня на канале? Чтобы меня пристрелили из арбалета? Ты ведь сделал это сразу, когда я поговорил с Лаэлией! Уже тогда ревновал, значит?

– У тебя много врагов, Моммилус, и я тоже в их числе, – улыбнулся слуга и добавил: – Да, мы тогда хотели подстрелить тебя, просто ранить, но если бы тогда сдох, никто особо не сокрушался бы.

– Значит, это ты забрал арбалеты у оружейников? – продолжал расспрашивать я. – А я-то думал, что за крыса это сделала.

Но, к моему удивлению, Евсений покачал головой.

– Я не знаю, откуда они взяли арбалеты, мне на это наплевать. От меня требовалось просто отправить гонца к тебе о том, что произошел бунт и выманить из города. Ну, и еще может быть, отвлечь твое внимание. Так что здесь от меня немного зависело, жаль, что вместо тебя погиб такой хороший человек, как Петрониус. Лучше бы ты подох вместо него.

Дядя прислушался к нашему разговору, но затем закричал:

– Хватит болтать, слуга, ты принесешь нам вино или нет? Давай, пошевеливайся.

Он пнул Евсения в зад и мой вероломный слуга скорчился от боли. Затем тут же побежал из шатра, а дядя закричал ему вслед:

– Ты, оказывается, та еще порядочная крыса, которая способна предать своего господина. После того, как все закончится, проваливай из дворца, понял? Я не желаю, чтобы ты мельтешил перед моим носом, когда я буду там находиться.

Когда Евсения и след простыл, дядя подошел ко мне, так и стоящему посреди шатра и хлопнул по плечу. Я болезненно скривился, а он рассмеялся.

– Ты у нас всегда был слабаком, Августул. Только по счастливой случайности ты стал императором, а затем возомнил из себя черт знает что и подумал, что ты и в самом деле подобен тому, великому Августу, который командовал десятками легионов? Может, ты собирался превзойти его в своих деяниях, а? Как же ты собирался это сделать, победить всех варваров, вот этих славных воинов? – он широким жестом указал на горделиво подбоченившихся командиров остготов и добавил: – Вот за кем будущее, племянник. За ними, за свежей кровью, за силой и мощью, которых уже не осталось в изнеженных римлянах, понимаешь? Скоро весь мир содрогнется перед новыми варварскими королевствами и сам Рим падет под их натиском. А мы, если хотим выжить, должны дружить с ними и даже во многом подчиняться.

Конец фразы он сказал почти шепотом, чтобы остготы не услышали.

– Да ты боишься, дядя? – спросил я. – С чего бы это, ты же славный и отважный воин. Ну давай, иди, облизывай пятки своим новым господам.

Я поглядел в безумные разъяренные глаза дяди, а в следующее мгновение упал на пол, потому что он ударил меня кулаком в лицо. Затем подошел и хотел пнуть меня, лежащего на земле, но вовремя опомнился.

– Эх, не будь ты моим племянником, я бы давно вспорол тебе глотку и посмотрел, как ты умираешь. Но, к твоему счастью, ты мой родственник, я тебя пока не трону. Может быть, твой отец решит убить тебя?

Между тем, рабы принесли вино и угощения и вожди варваров радостно зашумели. Дядя тоже отпил вина из кувшина, выплюнул на пол и заметил:

– Что за козью мочу тебе дают здесь пить? Неужели ты не мог бы найти настоящее фалернское? Если я стану императором, я буду пить только самое лучшее вино и трахать самых лучших баб.

– А кто сказал, что это ты станешь следующим императором? – вдруг спросил один из командиров остготов и смачно высморкался на пол. – Хватит уже усаживать на трон эту вонючую семейку Флавиев. Теперь Римом должны править остготы. Или у кого-то есть возражения против этого?

Он поглядел на меня, но я благоразумно промолчал, смотря на происходящее и придерживая рану на руке другой рукой. Затем вождь перевел взгляд на дядю, так и стоявшего с кувшином в руке.

– Как ты назвал Флавиев, сраный ублюдок? – спросил дядя. – С чего это ты взял, что мы не имеем права и возможностей управлять империей? Ты знаешь, что мы переживем тебя, а я еще приду и нассу на твою могилу, жалкий ты червяк?

Командир остготов оглянулся на своих усмехающихся товарищей и встал с ложа, проворчав при этом: «Эти чертовы римляне даже за столом валяются, как бабы, поэтому их всех надо трахать в задницу». Затем повертел головой, разминая шею, хрустнул костяшками пальцев и сказал, подойдя вплотную к дяде:

– Послушай, Павел, давай договоримся по-хорошему? Ты хороший воин и мы провели много сражений бок о бок. Я предлагаю тебе стать одним из нас. Ты женишься на дочери одного из наших вождей и станешь остготом. За пиршественным столом у тебя всегда будет почетное место. Но императором тебе не быть, понятно? Лучше уступи это место подобру-поздорову одному из нас и наслаждайся сделанным выбором. Тоже самое касается твоего брата и этого недоноска-племянника. Мы, так уж и быть, пощадим вас, сегодня мы добрые.

Дядя молчал и глядел на него, а я видел, что в его темных глазах разгорается ярость.

– Не слишком ли ты многого захотел, Ральф? – спросил он. – Разве такой был у нас уговор? Или ты забыл, что такое данная клятва?

Ральф огляделся на своих товарищей и те кивнули ему, одобряя его дальнейшие действия. Тогда он взялся за рукоять меча и сказал:

– Павел, клятвы, данные чужаку, не остготу, на самом деле не имеют никакой силы. Ты разве не знал этого? И потом, после того, как ты принес нам казну, зачем нам повиноваться тебе? Ты бы что сделал на нашем месте?

Дядя промолчал и Ральф снова усмехнулся.

– Вот видишь, Павел, тебе нечего возразить, потому что на нашем месте ты сделал бы тоже самое, даже не надо нам тут придумывать ничего. Так что говори, ты согласен стать остготом или тебе отрубить голову и посадить ее на пику?

Дядя вздохнул и обреченно пожал плечами.

– Пожалуй, вы правы, придется мне смириться.

Ральф торжествующе улыбнулся, в то время как его подняли вверх кубки с вином. В ночи вокруг шатра все также продолжал журчать ручей, а еще заухал филин.

– А для того, чтобы смириться, придется сделать вот так! – закричал дядя и выхватив меч, метнулся к Ральфу.

Он почти успел кольнуть его в грудь, но командир остготов ловко отпрыгнул в сторону, на ходу доставая свой меч и молниеносно отбил атаку дяди. Я отполз в сторону от сражающихся, потому что они очутились совсем рядом со мной.

– Вот, значит, каков на самом деле твой ответ, Павел? – спросил Ральф, хищно улыбаясь и перекладывая меч из руки в руку. – Что же ты сразу не сказал его, а пытался запутать нас? Хотя, глуп тот, кто доверится тебе, Павел, поэтому я и ждал нечто подобного.

– Заткнись и просто дай мне перерезать тебе горло, – попросил дядя. – После твоих слов мне хочется вымыть руки и тщательно почистить уши.

Он снова атаковал командира остготов, но тот грациозно ушел от атаки и напал сам. Дядя отбился двумя-тремя ударами. Они бегали по шатру, стремясь поразить друг друга, но все, чего достигли, это лишь пара царапин на руках.

Остальные командиры остготов разбегались на клинии, пили вино и кидали в сражающихся обглоданными бараньими костями, призывая их побыстрее закончить бой. Судя по всему, их совсем не волновало, что их товарищ мог проиграть.

Впрочем, это понятно, ведь если даже Ральф и проиграет, на его место всегда может стать другой кандидат. Я теперь наконец понял, насколько трудно Лаэлии приходилось с этими людьми, но теперь уже было поздно. Поскольку победа Ральфа никак не входила в мои планы, все, что я сейчас мог сделать, это хоть как-то помочь своему дяде, потому что его победа все-таки была предпочтительнее победы Ральфа.

Поэтому, когда они в очередной раз пробегали мимо меня, я просто-напросто взял и поставил шустрому остготу подножку. Он неуклюже повалился на пол спиной назад, поскольку никак не ожидал от меня такой подлости и мой дядя тут же прикончил его, пригвоздив мечом к полу палатки.

Я опасался, что другие командиры начнут возмущаться моей незаконной помощью, но они нисколько не рассердились. По их понятиям, Ральф был сам виноват, что не уследил за мной.

– Молодец, Павел, ты доказал, что и в самом деле умеешь владеть мечом, – сказал другой командир. – Но ты знаешь, что это ничего не меняет, теперь ты обязан будешь драться с другим нашим вождем. Ты же не думал, что мы дадим тебе уйти с такими огромными сокровищами?

– Я думал, что мы обо всем договорились, – тяжело дыша, сказал дядя. – Вы получите треть и будете моими наемниками. И будете повиноваться всем моим распоряжениям. Но ваше слово, оказывается, не стоит даже куриного помета, я могу просто плюнуть на него и растоптать в грязи.

Остготы возмущенно зашумели и вскочили с клинии. Да, теперь раздраженный дядя продолжал совершать ошибку за ошибкой, но что уж тут поделаешь, видимо, человек находился в состоянии аффекта и не мог полноценно отвечать за свои действия. Ральф между тем лежал на полу и судорожно шевелил руками, а вокруг него растеклась лужа крови, впитываясь в кожаный пол табернакулы.

– Эй, Павел, ты ведь не будешь говорить глупости и усугублять свою вину? Мы готовы пощадить тебя и твоего племянника, в память о твоих былых заслугах, но вот об императорском престоле и казне тебе придется забыть, – успокаивающе сказал один командир. – Иначе мы позовем одного из лучших воинов нашего племени и на этот раз твой мальчишка уже не поможет тебе.

Дядя обреченно опустил руки и промолчал. В это время в шатер ворвались другие мои старые знакомые, разбойники с большой дороги, Йори и парочка его друзей-дуболомов.

– Ага, – сказал Йори, увидев меня, все еще сидящего на полу. – Наконец-то, этот слизняк попался нам. Сейчас я тебе вырежу правила на заднице, как надо общаться с жителями этих гор.

Он направился было ко мне, но на его дороге встал дядя.

– Это мой пленник и не тебе разбираться с ним сейчас, – сказал он, держа в руке окровавленный меч. – Я уже убил одного придурка, хотевшего сделать то же, что и ты, но если хочешь, могу прикончить и тебя.

Йори поглядел на мертвого Ральфа, лежащего на полу и на некоторое время задумался. Затем огляделся, снова посмотрел на меня, сидящего на полу и спросил:

– Эй, кстати, где его боевая шлюшка, которую вы все так боитесь? Что, если мы позабавится с ней?

– А ведь действительно! – закричали вожди варваров. – Мы давно хотели раздвинуть ей ноги. Давайте, тащите ее сюда.

Они, смеясь, вышли из шатра, Йори последовал за ними. Я встал, пошатываясь, а дядя подошел ко мне.

– Видишь, как оно творится? Я постараюсь их убедить, чтобы они успокоились и отстали от меня. Для этого потребуется много вина и девушек. Извини, но пока что твоя неукротимая телохранительница единственная девушка поблизости и ей придется отдуваться за всех. После того, как остготы с ней покончат, я предлагаю тебе смилостивиться над ней и прикончить, потому что после такого она точно сойдет с ума.

Дядя пожал плечами и двинулся было к выходу, но я схватил его за руку. Он попробовал вырваться, но я держал крепко.

– Если с ее головы упадет хоть волос, я тебя лично прикончил, дядя, – сказал я. – Это я тебе обещаю. Ты выпустил этих волков на меня, и должен был держать их в узде. Но если не можешь, то вина целиком на тебе.

Снаружи послышались крики и я сразу узнал голос Лаэлии. Вот проклятье, все шло совсем не по плану. Оттолкнув дядю, растерянно глядящего на меня, я сам направился к выходу и стремительно вышел наружу. Прихрамывание на одну ногу и болевой эффект от ран, которые я имитировал весь последний день и ночь, совсем исчезли и дядя не мог понимать, почему я так быстро выздоровел.

Выйдя из шатра, я направился к кучке остготов, собравшихся неподалеку, откуда и доносились вопли Лаэлии. Их толпа смутно виднелась в темноте. В ночи громко ухал филин, откуда бы ему взяться в горах? Я прошел через толпу, расталкивая солдат и оказался в плотном кругу.

Оказавшись внутри, я едва успел спасти Лаэлию. Ее уже успели раздеть донага и пытались уложить на землю, схватив за ноги и руки. Кто-то уже целовал ей груди и живот, а кто-то гладил ноги. Девушка рычала и отбивалась изо всех сил, но нападавших было слишком много. Они облепили ее со всех сторон и лапали все тело, хоть и смуглое, но видное среди их разгоряченных торсов.

Ринувшись к девушке, я наткнулся на тело Евсения, лежавшего в обмороке на земле. Видимо, он тоже хотел спасти свою неразделенную любовь, но его быстро успокоили. Я споткнулся о тело бывшего слуги и схватил остготов, уже разложивших девушку на земле. Ей вытянули руки и ноги и прижали, а один из вождей со смехом приготовился взгромоздиться на нее.

– Как вы думаете, она возьмет в рот или лучше не рисковать? – крикнул кто-то. – По-моему, она откусит член и даже не поморщится.

– Я бы не стал! – ответил кто-то. – Она настолько боевая, что обязательно откусит.

– Лучше давайте подождем, когда она станет послушная! – крикнул другой. – После того, как обслужит десять-двадцать наших, станет, как шелковая.

Я прорвался к ним, выхватил у одного меч и вонзил в спину того самого, который пытался войти в Лаэлию. Он застонал и упал на девушку, а остготы сердито зашумели.

– Ого, да это сам император пришел на помощь своей шлюхе! – закричал кто-то. – Сейчас мы заставим его смотреть, как мы ее оттрахаем!

Они схватили и меня за руки, после чего я закричал во весь голос:

– Ну сколько можно ждать?! Давайте, начинайте уже!

Остготы недоуменно посмотрели на меня и снова занялись Лаэлией. Но сделать ничего не успели, потому что со всех сторон затрубили рожки и на скалах загорелись многочисленные огни. Наконец-то пришла подмога.

Глава 22
Воздаяние по заслугам

Ну, а как же вы хотели, неужели вы думали, что я просто так изображал из себя тяжелораненого человека весь последний день? Для того, чтобы вывести дядю, Евсения и вероломных вождей остготов на чистую воду, пришлось ломать трагикомедию. Правда, я совсем не учел, что она может дорого обойтись Лаэлии. Хорошо, что мои ребята вмешались в самый последний момент.

А в том, что это мои ребята, сомнений не было. Разве я не говорил, что филин в горах довольно редкое явление и, во всяком случае, вряд ли будет ухать так долго и настойчиво. А ведь это был вовсе не филин, а Лакома подавал сигнал о том, что они готовы к атаке.

Впрочем, сначала он просто подал сигнал, что они пришли к нашему лагерю, а уже потом, недавно, говорили о том, что наконец-то готовы к нападению. Для того, чтобы атака на превосходящего силами врага удалась, моим центуриям, якобы ушедшим на поиски Евсения, пришлось совершить большой круг, огибая лагерь со всех сторон. Весь успех крылся в возможности напасть разом и одновременно, с четырех сторон.

Мы ведь с самого начала знали, что Евсений обманывает нас. Дядя своим маневром с похищением казны из монастыря, конечно же, сильно обыграл нас, но когда Евсений сказал, что напал на его след, к тому времени Донатина уже доложил мне, что мой слуга и помощник связан с покушением на канале и мы особо тщательно следили за всеми его словами и действиями.

Так что, повторяю, когда Евсений доложил, что уже нашел, как схватить моего дядю за задницу, мы, само собой, поверили ему с точностью до наоборот. Парсаний на самом деле никуда не уезжал от нашего расположения войск, а тайно следил за передвижениями Евсения.

Таким образом, когда мой слуга отъехал немного от основных сил, а затем повернул обратно и направился совсем в другую сторону, мы уже знали через Парсания, что он водит нас за нос. Продолжая следить за слугой, мы поняли, что он поддерживает связь с дядей, причем сам мой родич находился в одном месте, а казна где-то в другом.

Для того, чтобы захватить дядю и вывести на чистую воду слугу-предателя и вероломных остготов, мы решили увести все преданные мне войска из лагеря, для того, чтобы развязать им руки. Эх, почему при этом я не подумал о том, что надо было увезти и Лаэлию, какой же я тупица!

Впрочем, кажется, физически девушка не пострадала, разве что только морально. Когда вокруг взревели трубы и зажглись огни, остготы мгновенно забыли о ней, а также и обо мне.

– Это враги! – закричал кто-то. – Быстрее, к оружию!

Толпа варваров бросилась врассыпную, а я, наоборот, рванулся к Лаэлии. При этом я все еще сжимал в руках меч. Девушка скорчилась на земле, пытаясь прикрыться ладонями между ног, а рядом валялся заколотый мною остгот. Я и сам, когда подбежал ближе, изумился тому, какой он огромный и поблагодарил богов за выдачу, позволившую его так быстро сразить.

Вскоре вокруг быстро опустело, остались только мы и неподвижные тела здоровенного варвара и Евсения.

– Вставай, Лаэлия! – закричал я, пытаясь помочь девушке подняться, но она сначала даже не узнала меня и ударила кулаком в грудь, а затем пихнула в живот.

Мои раны немедленно начали кровоточить, а сам я пошатнулся. Затем стянул с себя остатки грязного окровавленного плаща и укрыл мою отчаянную воительницу. Только после этого она немного пришла в чувство и узнала меня. Когда я помог ей встать и заглянул в глаза, то поразился, какое море тоски и безумия плескалось в них. Вокруг между тем трубили боевые рожки и огни стремительно приближались к лагерю.

– Сукины ублюдки, скотины, какие же вы все-таки сукины дети! – повторяла она, кутаясь в мой плащ, а потом зарыдала навзрыд.

– Ну все, успокойся, все уже хорошо, все уже в порядке, – сказал я, похлопывая ее по грязной и исцарапанной спине. – Пойдем отсюда скорее, сейчас начнется сражение.

Я повел рыдающую и едва переставляющую от потрясения ноги девушку через лагерь, а со всех сторон уже раздались крики атакующего войска. В моем шатре оставаться было небезопасно, поскольку остготы могли попробовать захватить меня в заложники, а то и просто убить из мести.

Поэтому я прошел мимо своей палатки и спрятался вместе с Лаэлией в небольшом овраге в центре лагеря, там где было как можно больше тени. Попадаться на глаза моим воинам и остготам сейчас было нельзя и я надеялся, что в темноте мы останемся незамеченными.

Кроме того, несмотря на всю внезапность нападения, я справедливо опасался, что мои солдаты могут и не справиться с варварами, ведь их было около четырех сотен против полутора тысяч. Когда мы обсуждали с Лакомой и Донатиной этот план, я сам самоуверенно настоял на том, чтобы атаковать малыми силами, а сейчас подумал, что, скорее всего, сильно переоценил свои силы.

Да, первый напор может быть и удастся, а вот последующие боевые действия, когда остготы опомнятся, вполне могут закончиться нашим поражением. Ладно, еще моя надежда была на арбалетчиков, которые укрылись на склонах и ждали сигнала к атаке.

По нашему плану, после первого нападения следовало сразу отступить и заманить врага в темноту на скалы, где их бы ждал уже встречный дождь из арбалетных болтов. Кстати, укрываясь в овраге, я еще и надеялся спастись от стрел, когда мои арбалетчики вступят в дело.

Пока мы сидели в темноте, Лаэлия немного успокоилась и перестала рыдать, просто всхлипывала немного, содрогаясь всем телом, как маленькая девочка. Это хорошо, потому что издавать лишний шум было совсем не в наших интересах, так как мимо нас то и дело пробегали группы варваров, встревоженно переговариваясь между собой.

Не хотелось бы попасть к ним в лапы. Я обнимал Лаэлию, а в одной руке держал меч, готовясь использовать его в случае необходимости.

– Дай сюда, – гнусаво сказала девушка и забрала у меня меч. – Ты его неправильно держишь, вцепился, как в палку.

Ну ладно, надеюсь, она не прирежет меня в припадке ярости. Я прислушался к звукам битвы и сразу уловил, что яростные крики нападающих сменились воплями. Все правильно, они должны начать отступление.

Так и случилось. Вскоре трубы утихли, а варвары победно закричали.

– Эти суки что же, выигрывают? – встревоженно спросила Лаэлия. – Я больше не дамся им живой, скорее перережу себе горло.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал я, вслушиваясь в ликующие крики варваров и напряженно таращась в темноту. Очень скоро эти крики должны смениться стонами боли, если, конечно, все пойдет по плану.

– Нет, я не дамся им больше живой, – снова обреченно повторила Лаэлия.

Мы так и сидели в темноте, а потом я услышал, как далеко-далеко боевые рожки заревели по-новому, давая сигнал к стрелковой атаке. Кому, как не мне знать этот звук, потому что я согласовывал все детали обучения солдат, в том числе и сигналы рожком. А затем наступила тишина, прерываемае неясным далеким гулом.

Я сидел, навострив уши и подумал о том, что в случае поражения мне тоже нечего делать на этой земле и лучше уйти в бою постаравшись прихватить с собой нескольких противников, чем позволить остготам потом замучить меня до смерти. Лаэлия тоже затихла и уже не дышала прерывисто, а успокоилась и вытерла слезы.

Осторожно высунувшись из оврага, как из окопа, я поискал глазами еще оружие, но вокруг, увы, ничего не было. Неподалеку затухали костры. Вдали в темноте показались бегущие варвары и затем быстро исчезли. Я опустился снова в овраг и приобнял Лаэлию.

– Спасибо, что пришел спасти меня, – прошептала девушка. – Я уже думала, что они сейчас разорвут меня на части.

– Прости, что впутал тебя в это, – ответил я. – Слушай, если все это закончится, тебе лучше вернуться в Равенну. Я куплю тебе каупону или терму, а ты живи там припеваючи, получай рентный доход и не беспокойся о бедной старости. Зачем тебе, женщине, так рисковать?

– Ты совсем охренел, Ромул? – возмутилась девушка. – Ты думаешь, что я позволю кучке этих шакалов запугать меня? Ты знаешь, сколько у меня таких же знакомых девушек, которые уже подверглись насилию варваров? Я сколочу из них отряд боевых амазонок, как мы и договаривались, а потом ты увидишь, на что способны женщины, которые уже когда-то пострадали вот так, от надругательства скотов в мужском обличье. Они пойдут на все, лишь бы заставить их страдать и умолять о пощаде.

– Я уже начинаю жалеть, что предложил тебе это, – пробормотал я, поеживаясь. – А что вы сделаете со своим императором, если он посмеет коснуться вас?

– Мы отрежем ему руки, ноги и член, – усмехнулась Лаэлия. – Кстати, как там твои раны? Дай, я проверю. Смотри, кровь идет. Надо срочно сменить повязку, эта грязная и мокрая.

– Ничего, все хорошо, – я отдернул руку. – На самом деле раны не такие уж и страшные, просто вчера я притворялся, будто мне совсем плохо, чтобы заставить действовать дядю и Евсения.

– Какая же ты изворотливая и хитроумная сволочь, – сказала Лаэлия, усмехаясь. – Я никогда не могу предсказать, что у тебя на уме, ни один человек на свете не сможет.

В это время неподалеку послышались крики. Как я и предсказывал, теперь это были вовсе не победные кличи, а протяжные стоны боли, будто бы там, в темноте, резали большую корову или быка.

Я потихоньку приподнялся, высунул наполовину голову и присмотрелся, что происходит. Действительно, в темноте по тропе мимо нас пробежали, хромая, несколько десятков остготов, окровавленных, хромающих, с безумными глазами. У многих в теле, например, в ногах или плечах, торчали оперения арбалетных болтов. Отлично, значит моя тактика оправдала себя.

Согласно разработанному плану, арбалетчики должны были выпустить все заряды по бегущим противникам, а затем моя пехота снова спустилась бы со скал и напала бы на приведенных в замешательство врагов. С недавнего времени всеми арбалетчиками командовал Филоник, надеюсь, он успел хоть немного подготовить их к стрельбе. Хотя, судя по тому, что я сейчас видел, бравый грек уже успел добиться многого от своих подчиненных. Его стрелки очень славно поработали.

– Ну, что там? – спросила Лаэлия, а поскольку я ее не слышал, то она плюнула и встала в овраге во весь полный рост. – Ага, эти сукины дети бегут? Отлично, Ромул, отлично, я знала, что ты что-нибудь придумаешь.

– Что ты делаешь? – зашипел я. – Немедленно присядь. Если они увидят нас, то прирежут, не моргнув глазом.

– И не подумаю, – упрямо заявила Лаэлия, задиристо оглядываясь. – Я устала прятаться от этих дерьмоедов. Дай мне хоть одному вырезать кишки, иначе я сегодня не успокоюсь.

Я не успел ответить, потому что нас, конечно же, заметили. Сразу пятеро остготов с яростными воплями побежали к нам, признав в нас незнакомцев. Я испытал немедленное желание спрятаться под землю, но Лаэлия нисколько не дрогнула. Она выбралась из оврага, причем мой плащ прикрывал только часть ее груди и самую верхнюю часть бедер, в остальном девушка оказалась почти обнаженной. Варвары замерли от удивления, увидев, что им противостоит почти голая девушка.

– Эй, красотка, – начал один. – Положи меч и мы тебя не тронем. – Разве что поиграем немного.

– Подожди, ты что, не узнаешь ее? – сказал другой встревоженно. – Это же Лаэлия Неукротимая, она нам внутренности вытащит через задницу и заставит жрать без ложки. Не надо с ней связываться, по-моему, она совсем спятила.