Текст книги "Самый мрачный рассвет (СИ)"

Автор книги: Али Мартинес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Десять. Чёртовых. Лет.

И на этом я не остановилась. После того как я покинула парк, я поехала в свой старый дом. В тот, где мой мальчик спал в безопасности, его ворчание и воркования эхом отражались в радио-няни. Я переехала из этого дома меньше чем через месяц, после его исчезновения, но когда я стояла на углу, уставившись на облезшую синею переднюю дверь, я вызвала в себе воспоминания того дня, когда последний раз выходила из него. И это был не день моего переезда. Нет. Шарлотта Миллс никогда не вернётся в этот дом, после того как Лукас был украден.

Я была неказистой, жалкой оболочкой той женщины, что когда-то жила.

Портер говорил мне, что так и не освободился от боязни воды, после той аварии.

Я не могла помочь, но задавалась вопросом, каким же он был раньше. А потом я думала о том, возможно ли вернуть того человека назад.

Потому что мне отчаянно необходимо было снова найти ту Шарлотту Миллс.

К тому моменту как я вернулась домой, то плакала так горько, что упрекала себя за этот поход. Но это не остановило меня, и в следующий вечер я снова была там.

И после этого.

И потом.

Каждый закачивался хуже предыдущего.

Со мной что-то серьёзно было не так.

Что-то похуже, чем у Портера Риза.

Что-то, чего я боялась никогда уже не вернуть.

Я потеряла последние части и обрывки души, которые у меня остались.

– Я в порядке, – заверила я Тома, улыбаясь и надеясь, что выгляжу достаточно позитивно, чем чувствую на самом деле. – Мама и ты должны перестать сплетничать как школьницы, – сухо добавила я, схватив бокал вина. (Так уж вышло, что это было вино Совиньон Блан, заказанное Портером мне в его ресторане. И это не случайно, ведь я специально заказала его, когда увидела в меню. Понимаете? Этот парень был повсюду). – Подожди-ка… когда это ты разговаривал с мамой?

Он перевёл взгляд на дверь, что было так не похоже на Тома, и я щёлкнула пальцами, чтобы снова привлечь его внимание ко мне.

– Эм… алё? Вы сейчас разговариваете? То есть постоянно?

– Мы, – он замолчал, опершись локтями о стол и устроив подбородок на скрепленных пальцах, – волнуемся за тебя.

Я закатила глаза.

– Чушь собачья. Она волнуется обо мне. Ты видел меня, по крайней мере, несколько раз с наших свиданий с Портером и ничего не сказал. Ты беспокоишься, что она беспокоится обо мне.

Уголки его рта дёрнулись, и он подтвердил моё предположение:

– Верно.

Я поставила бокал обратно на стол и поискала глазами официантку, молча прося её принести счёт.

Том потянулся через стол ко мне и накрыл мою ладонь своей.

Моё сердце остановилось и как-то рассыпалось в одно и то же время. Это не было странным прикосновением от Тома. Просто оно напомнило мне о таком же прикосновении Портера.

Я вырвала руку.

– Я в порядке.

Глаза собеседника сузились, и он наклонил голову.

– Думаю, что это не так.

– Хорошо, ну, ты можешь думать всё, что угодно. Но беспокойство ничего не изменит. Я в порядке. Правда.

Я изо всех сил пыталась проигнорировать его пристальный взгляд, приподняв клатч с коленей и копаясь в кошельке в поисках своей кредитной карты.

Голос Тома был грубым, в нём звучала боль, когда он произносил слова:

– Я был там, Шарлотта.

Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него.

– Что?

Он наклонился ко мне и прошептал:

– Люди. Мы застреваем в яме, и начинаем верить, что яма будет с нами всегда. Но это не так. Ты должна найти способ выбраться из неё.

– Я была на свидании с парнем, Том. Мы обоюдно согласились больше не встречаться друг с другом. Яма, в которой, ты думаешь, я нахожусь, не яма, а топь.

Он покачал головой и поцокал.

– Считал, что мои надежды оправдались. Думал, что ты, наконец-то, пересилила себя.

– Видишь, почему я ничего не рассказываю маме. Я сходила лишь на одно свидание, а вы двое уже отправились покупать мне китайский сервиз на свадьбу.

– Мы видели тебя, – ответил он, его голос дрожал от эмоций. – Чёрт, Шэр. Ты улыбалась и смеялась. Я ещё никогда в своей жизни не видел тебя такой. Твоя мама разрыдалась, залив слезами пятидесятидолларовый стейк.

Мой рот открылся, когда я оставила свою поисково-спасательную миссию «Кредитная карта» и отложил свой клатч в сторону.

– О чём ты говоришь? – хотя это было чертовски ясно. Недавно я была лишь в одном месте, где подавали стейки за пятьдесят долларов.

– Я, наконец-то, набрался мужества и пригласил её. Урвал последний столик в Портерхаус. Когда мы зашли внутрь, твоя мама была в моих руках, то я чувствовал себя чёртовым королём. Потом мы увидели тебя, – усмехнулся он. – В течение часа мы шпионили за вами из кабинки напротив вас, а я заплатил две сотни долларов за потраченную впустую пищу.

Конечно же, они видели меня с Портером. На огромной территории Атланты по меньшей мере тысячи ресторанов. Надо же было им выбрать Портерхаус. Во всём виновата карма.

– Фантастика, – съязвила я.

– Да, Шарлотта. Фантастика. – Том встал и вытащил кошелёк из заднего кармана. Затем бросил пару банкнот на стол. – С тобой не всё в порядке. И, чёрт тебя дери, ты меня в этом никогда не переубедишь. Не после той женщины, которую я видел в ресторане.

А потом он ушёл.

Я застонала, едва он скрылся за угол.

Он был прав. Мне было хорошо в тот вечер с Портером. Благодать пропитала меня насквозь. Но, может быть, это и было моей проблемой, с которой я столкнулась. Я ощутила самую крошечную часть счастья, и, похоже, не могла себя заставить вернуться в мир, наполненный изоляцией.

Я вздрогнула, просыпаясь от вибрирующего звука моего телефона, лежащего на столе. На улице было темно, и моё тело закричало, раздражаясь от пробудившего меня звонка. Боже. Как долго я спала? Когда я вышла из ресторана, шёл ливень, поэтому я отправилась домой переждать его, прежде чем пойти в парк. Хотя в ту же секунду как моё тело опустилось на диван, усталость достигла апогея.

Схватив телефон, я прижала его к уху.

– Ал…, – я замолчала, чтобы прочистить горло, охрипшее ото сна, и снова произнесла: – Алло.

– Доктор Миллс? Это Пэтти.

Я резко выпрямилась, моё усталое тело внезапно полностью ожило, заставив импульс адреналина пробежаться по венам.

– Что случилось? – вскочив, я принялась собираться.

– Позвонили трансплантологи. Мужской пол, европеец. Дилатационная кардиомиопатия. Группа крови – вторая положител… – перечисляла она данные, пока я собирала длинные волосы в хвост.

Надев туфли, я молниеносно пробежала по своей маленькой квартире и схватила ключи с бара.

– Возраст? – резко ответила я, острая боль ожидания пронзила меня. Она ответила не сразу, поэтому я повторила: – Сколько лет, Пэтти? – пытаясь закрыть дверь дрожащими руками.

Одно слово.

– Десять.

В горле встал ком, и я уставилась на входную дверь, моргая от наступающих слёз.

Одно слово.

– Лукас, – выдохнула я, разумная мысль почти так же быстро испарилась, наполнив меня надеждой.

– Доктор Миллс, если я могу… – начала Пэтти, но у меня не было времени или желания слушать её до конца.

– Я еду, – произнесла я и положила трубку.

Дождь лил как из ведра, я полностью промокла пока дошла до машины. Кожаное сиденье моего «БМВ» было холодным, но не поэтому по позвоночнику пробежал озноб. Я набрала номер, находящийся в папке «избранные», и приложила телефон к уху.

– Детектив, – ответил он, но я не позволила ему договорить.

Дав задний ход, я закричала:

– Я нашла его!

– Еще раз? – спросил Том.

– Мне нужно встретиться с тобой в больнице. Там ребёнок, – ответила я ему, выруливая из жилого комплекса.

– Твою мать. Я так и знал. Ты не в порядке. Возвращайся домой, Шарлотта. Я встречусь с тобой там.

Мой голос дрожал, а беспокойство усиливалось.

– Ему десять. Европеец. Дилатационная кардиомиопатия. Группа крови – вторая положительная. Всё как у Лукаса.

– И так же, как и у последних трёх детишек, ради которых ты затащила меня в больницу, чтобы вновь пройти через этот кошмар десятилетней давности. Ты обещала мне, что прекратишь всё это дерьмо.

Обещала. Последние несколько лет я прекрасно справлялась со своими чаяниями. Спрятала их так глубоко в себя, что почти забыла об их существовании.

За то время, я даже отклонила два звонка в середине ночи от Пэтти и бригады трансплантологов. Каждый раз на следующее утро я словно раскаченная качелями пыталась убедить себя, что это не он. Хотя там никогда и не было моего сына.

Но за последние несколько недель контроль становился всё слабее и слабее, и я действительно убедила себя в том, что возможно сейчас все будет иначе.

– Ты называешь дерьмом нахождение моего сына! – выдохнула я, крепко сжав руль и пролетев перед жёлтым светом светофора.

– Нет, Шарлотта. Это дерьмо называется наказание самой себя, – успокаивал он, прежде чем проткнуть мой образовавшийся пузырь счастья. – Это не он.

Разочарование вспыхнуло во мне.

– Ты этого не знаешь! Если Лукас ещё жив, однажды он окажется на операционном столе. И, чёрт возьми, Том, я буду рядом с ним, когда это произойдёт.

– Милая, – нежно ответил он.

Я глубоко вздохнула, запрещая его негативным мыслям заглушить тоненькую ниточку оптимизма, появившуюся по истечению многих лет.

– Это он, – решительно ответила я.

– Это не…

– Но что если он? Разве он не стоит того, чтобы проверить?

Том невесело рассмеялся.

– Что же мы проверяем, Шарлотта? Ребёнка? Того, кто станет донором? Хочешь, чтобы я появился там и допросил его перепуганных родителей? Защелкнуть на их запястьях наручники и притащить их в участок, из-за того что их сын того же возраста и группы крови, что и твой малыш, которого у тебя украли десять лет назад?

– Да! Именно поэтому я хочу, чтобы ты приехал! – закричала я, понимая, как иррационально это звучит, но я уже была не в состоянии остановить себя.

– Что ж этого не будет. В этом мире каждые родители ребёнка, который стоит в реестре доноров, не являются подозреваемыми.

Это было то, в чём мы никогда друг с другом не соглашались. Я была убеждена, что они виновны. Бригада трансплантологов из центра трасплантации при университете Эмори хорошо меня знала. Я попросила об услуге, после того как получила предупреждение о прибытии пациента, похожего по описанию на Лукаса. Я презирала жалкие взгляды, брошенные мне вслед при моём бешеном появлении в изможденном состоянии, но это стоило того, чтобы заполучить драгоценные звонки.

Я продолжала нарушать все правила дорожного движения, известных человечеству, выехав на автостраду.

– Ты приедешь или нет?

– Не делай этого, Шарлотта, – низким голос, почти как отец, предупреждал он. – Езжай домой.

– Нет, пока я не увижу его. Я узнаю, если это будет Лукас.

Его голос стал громче.

– Не приближайся к больнице.

– Мне нужно там быть, Том.

– Шарлотта! – закричал он, но я уже завершила наш разговор.

Бросив телефон на заднее сиденье, я сосредоточилась на дороге. Телефон неоднократно звонил мне по дороге в больницу.

Сердце билось где-то в горле, я выскочила из машины и бросилась к входным дверям. Желудок скрутился в узел, но я даже не замедлилась, а лишь поспешила вглубь больницы, просканировав мой бейдж, где было необходимо преодолеть зоны ограниченного доступа. Медсестры разговаривали, когда я пересекала коридор, мои туфли скрипели о плитку пола с каждым пошаркиванием. Волнение и ожидание толкали меня вперёд, разум переполнился вероятностями.

И все они были положительными.

И все они в конечном итоге заканчивались пробуждение от ночного кошмара.

Но когда я вцепилась в простынь, чуть-чуть приподняв её, я поняла, что мой ночной кошмар только-только начал набирать оборот.

Три пары глаз уставились на меня.

Все они были синими.

Двое из них совпали.

Но ни один из них не был Лукасом.

Я ахнула и прижала ладонь ко рту, когда десять лет боли, надежд и разрушительного горя столкнулись, слились друг с другом, а затем, объединив усилия, организовали миссию, название которой «раз и навсегда прикончить меня».

Мама ребёнка поднялась на ноги, её лицо было обеспокоено.

Я не могла представить о том, как я выгляжу сейчас снаружи, но внутри образовалась как будто воронка, опустошая всё.

– Вы в порядке? ё спросила она.

Мой стеклянный взгляд скользнул по ней, мои руки тряслись, а колени подгибались.

Одно слово.

– Нет.

Глава пятнадцатая

Портер

– Как поживаешь, малыш? – спросила мама по телефону.

Я откинулся на спинку стула и положил ноги на стол.

– Это была сумасшедшая ночь. Рауль кричал, две официантки разругались из-за чаевых и у нас закончился пастернак.

– Ну, всё это, конечно же, отстойно, но я спросила как дела у тебя, а не в ресторане.

Как у меня дела?

Я функционировал. Ни больше. Ни меньше.

Я улыбался в нужный момент, работал больше, чем мне хотелось, и был увлечён Шарлоттой Миллс больше, чем я мог бы подумать.

Через минуту после того, как я вернулся домой из её офиса, я погуглил её.

Я убедил себя, что это не было предательством после того, как она рассказала мне о Лукасе, но пока я изучал статьи и рассматривал старые фотографии её опустошенных глаз, когда она выходила из полицейского участка – это всё ещё казалось вторжением в её личную жизнь.

Бог свидетель, там были десятки статей о «несчастном случае» Кэтрин, фотографии и даже видео, где я вытаскиваю Трэвиса из воды. Я бы всё отдал, чтобы стереть их из истории и, выключив компьютер в ту ночь, я подумал, что Шарлотта, вероятно, будет чувствовать то же самое.

За те две недели, что мы не виделись, я напечатал ей миллион сообщений – некоторые из них забавные, некоторые грустные, и все они отчаянные. Но совесть не позволила мне отправить ни одно из них. Я отказывался быть тем человеком, который причиняет боль.

А привести её в мою жизнь, а затем выставить перед ней Трэвиса и Ханну, было бы именно этим.

Рита была права: Шарлотта прошла через многое.

– Я в порядке, – заверил я маму. – Устал, но в порядке. Надеюсь, через полчаса меня здесь не будет, так что тебе не придётся оставаться на ночь, если ты предпочтешь дождаться меня.

– Ты с ума сошёл? Уже одиннадцать часов, Портер, идёт дождь. Голова твоего отца взорвалась бы, если бы я поехала домой сегодня вечером.

Я усмехнулся.

– Что правда, то правда.

– Но, – протянула она. – Раз уж я всё равно здесь застряла, почему бы тебе сегодня не пойти с Таннером? Может, на дискотеку или ещё куда.

– Эм… потому что мне тридцать четыре года, и дискотеку не называли дискотекой с тех пор, как мне исполнилось десять.

– О, заткнись. Тридцать четыре – это ещё молодость, дорогой. О, я знаю! Что насчёт той леди, с которой ты встречался несколько недель назад? Позвони ей и узнай, не хочет ли она пойти потанцевать. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Женщины любят танцевать.

– Мам, прекрати. Я устал. У меня нет ни малейшего желания идти сегодня на танцы. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Так что, пожалуйста, оставь всё это в покое.

– Ладно, ладно. Иисус. Я просто пыталась помочь. Ты проводишь всё своё свободное время, работая или заботясь о детях. Ты знаешь, что это не преступление – жить, Портер.

Я застонал.

– Это моя работа, мам. Много работать, чтобы я мог позволить себе заботиться о детях, а потом вернуться домой и сделать это.

– Ты заслуживаешь немного свободного времени.

– Ты права. Заслуживаю. Но это свободное время не будет потрачено на танцы. Оно будет потрачено на то, чтобы выспаться или сходить в магазин без того, чтобы Ханна выпрашивала печенье.

Она вздохнула.

– Знаешь, возможно, это единственный раз в твоей жизни, когда я говорю такое, но ты не умрёшь, если станешь немного больше похож на Таннера.

Я ущипнул себя за переносицу и откинул голову на спинку стула.

– Ну, если это так важно для тебя, я сниму рубашку, пока буду готовить завтрак детям.

Она рассмеялась.

– Не делай этого. У тебя будут ожоги третьей степени.

Я улыбнулся.

– Ладно. Теперь мы закончили с этим?

– Да, я закончила.

– Хорошо. Дети спят?

– Ханна – да, но Трэв сидит здесь и смотрит на меня. Думаю, он хочет поговорить с тобой.

– Дай ему трубку, – сказал я, выдвигая ящик стола и заглядывая внутрь, как делал это много раз в последнее время.

По правде говоря, я с удовольствием куда-нибудь сходил, но только с Шарлоттой. Чёрт, я бы пригласил её на танцы, если бы это было всё, что я мог получить. Хотя я почти мог представить себе выражение её ужаса при мысли о посещении ночного клуба.

Я посмеивался над этой мыслью, когда голос сына раздался в трубке.

– Привет, пап.

– Привет, приятель. Почему ты ещё не спишь?

Он сделал глубокий вдох, который показался мне музыкой. Дела у него шли чуть лучше. Дыхательные процедуры всё ещё были его образом жизни, но, по крайней мере, он не вернулся в больницу, поэтому я списал это на прогресс.

– У меня Майнкрайфтит, – сказал он.

Я улыбнулся.

– Звучит серьёзно.

– Так и есть. И нынешний план лечения не работает. Думаю, что пора принять более решительные меры и поговорить с бабушкой о том, чтобы вернуть мне мой iPad.

Я рассмеялся.

– Приятель, уже одиннадцать, а тебе завтра в школу.

Его голос оставался серьёзным.

– Нет. Завтра утром ко мне придет репетитор. Потом мне придётся четыре часа заниматься в школе. И к тому времени я, возможно, совсем зачахну от последствий этой ужасной болезни. Думаю, мы оба согласимся с тем, что никто из нас этого не хочет.

Мои губы растянулись в искренней улыбке, которую мог подарить только мой мальчик.

– Я люблю тебя, Трэвис.

– Это значит «да»? – спросил он, его голос был полон надежды.

– Нет. Ложись в постель. Я слышал, что Майнкрайфтит входит в ремиссию, когда ты спишь. Попробуй, а я проверю тебя, когда вернусь домой, чтобы убедиться, что твои руки не превратились в кирки, а тело – в алмазные доспехи.

Он застонал.

– Ты отстой.

– Я такой, полностью согласен. И не за что. А теперь иди спать.

Я почти слышал, как он закатывает глаза.

– Прекрасно. – Он помолчал. – Я люблю тебя, папа.

Моё сердце сжалось и увеличилось одновременно.

– Я тоже люблю тебя, Трэв. Больше, чем ты можешь представить.

Мама снова взяла трубку.

– Ладно, детка. Я пойду спать. Будь осторожен по дороге домой.

– Хорошо, и я буду вести себя тихо, когда войду. Спасибо, мам.

– Не проблема. Люблю тебя.

– Люблю тебя тоже.

Я повесил трубку и полез в открытый ящик, чтобы достать смятую коктейльную салфетку.

Да. Я сохранил её.

Да. Это сделало из меня ублюдка.

Да. Мне было насрать.

Несколько часов я просидел за этим столом, забыв обо всём на свете. Я слышал, как смеялась сломленная женщина, и как бы глупо это не звучало, это сотворило чудо, чтобы усмирить ненависть внутри меня.

Я провёл пальцами по стрелкам, ведущим к выходу, жалея, что не взял её за руку, не вытащил её из ресторана и не исчез в ночи вместе с ней. В том мире, за этими дверями, Трэвис не был болен, Шарлотта не была разбита, и я смог погасить огонь внутри меня раз и навсегда. Другими словами, совершить невозможное.

Закрыв глаза, я бросил салфетку обратно в ящик.

Я поднялся на ноги, направляясь к двери, чтобы помочь персоналу закончить подготавливать ресторан к закрытию, чтобы мы все могли убраться оттуда, когда я услышал шум снаружи.

– Я сказала, подождать снаружи! – крикнула Эмили, официантка, когда дверь моего кабинета распахнулась.

Всё моё тело напряглось, когда внутрь влетела женщина.

А потом моё сердце остановилось, я не был уверен, что она настоящая.

Я моргнул. Потом снова моргнул. Это не было похоже на неё, но я бы узнал эти глаза где угодно.

Она промокла насквозь от дождя, слёзы текли из её глаз, макияж стекал по призрачно-белому лицу, и всё её тело дрожало.

– Шарлотта, – прохрипел я, обходя стол.

Позади неё появилась Эмили.

– Мне очень жаль, Портер. Я попросила её подождать снаружи.

Я поднял руку, чтобы прервать её, не отрывая взгляда от женщины, которую каким-то образом желал увидеть воплоти.

– Всё в порядке. Закрой за собой дверь.

– Да. Ладно. Извини, – выпалила она, и тут я услышал, как щёлкнула дверь.

Наедине.

Моё сердце билось о рёбра и грохотало в ушах.

Я сделал медленный шаг вперёд, осторожно, как будто это движение могло напугать её.

Женщина молча смотрела на меня дикими глазами, её подбородок дрожал, рот открывался и закрывался, как будто она пыталась что-то сказать.

Я поманил пальцем.

– Иди сюда.

Шарлотта не пошевелилась, поэтому я подошёл ближе и заговорил мягким голосом, мои руки ныли от желания дотянуться до неё.

– Что случилось, милая?

Она закрыла глаза и уронила подбородок на грудь, и с громким всхлипом, который я едва мог разобрать, она закричала.

– Мне нужно что-то, чтобы остановиться. – Она снова подняла взгляд, пустота обжигала. – Мне нужно что-то, чтобы остановиться, Портер.

Я не стал терять ни секунды. Мои ноги сократили расстояние между нами, пока наши тела не столкнулись, её рука сжала мою рубашку, когда Шарлотта уткнулась лицом мне в грудь.

– Это не прекращается, – закричала она, и это было так глубоко, что пронзило меня. – Мне просто нужно, чтобы это прекратилось.

Проведя рукой по её спине и волосам, я прижал её лицо к своей шее.

– Шшш… Я остановлю тебя, Шарлотта. Я остановлю тебя.

Она обвила руками мою шею и поднялась по моему телу, обхватив ногами мои бёдра.

Шлёпнув рукой по стене, я выключил свет и погрузил комнату в темноту – нашу темноту. Потом я отнёс её к кожаному диванчику в углу и сел, крепко удерживая на коленях.

Она зарылась в меня, её ноги были по обе стороны от моих бёдер, наши груди были так плотно прижаты друг к другу, что я мог чувствовать, как колотится её сердце. Сдавленные слова слетали с женских губ, большинство из которых я не мог разобрать. Но одну фразу она всё время повторяла.

– Это должно прекратиться, Портер. Это должно прекратиться.

Я смахнул с её плеча мокрые волосы и осыпал её висок целомудренными поцелуями, бормоча:

– Я остановлю тебя. Сейчас мы с тобой в темноте.

Тело Шарлотты содрогалось от рыданий, и она извивалась, как будто пыталась заползти на меня.

Я шептал её имя снова и снова, только для того, чтобы напомнить ей, что я здесь.

Не знаю, сколько мы так просидели, но с каждой секундой вероятность того, что она уйдёт, становилась всё меньше и меньше. Шарлотта находилась в полном эмоциональном смятении, но она была в моих объятиях, так что я дышал впервые за две недели.

Через несколько минут её грудь перестала вздыматься, а крики стихли. А ещё через некоторое время её напряженное тело расслабилось напротив моего.

– Вот и всё, – похвалил я, собирая её мокрые волосы одной рукой, чтобы убрать их с шеи.

– Прошло десять лет. А становится всё хуже, – призналась она, уткнувшись своей мягкой щекой в мою щетину.

– Никакого осуждения, – прошептал я.

Она подняла голову и повернула её. Я ни хрена не видел, но мне казалось, я ощутил, как губы Шарлотты прошлись по моим, прежде чем она мягко уткнулась в другую часть моего лица.

– В чём твой самый страшный секрет, Портер?

Без малейшего колебания – не с ней – я признался.

– Думаю, я убил свою жену.

Её тело напряглось, а затем расслабилось, как будто она почувствовала облегчение.

На этот раз я определённо почувствовал её губы, и моё тело ожило, когда она прижалась глубоким, извиняющимся поцелуем к моим губам. Я наклонил голову, но когда попытался коснуться её языка своим, её рот переместился к моему уху.

– Я боюсь, что он жив, – прошептала она.

Я резко втянул воздух и крепко обнял её.

– Шарлотта…

Её тон стал болезненно напряжённым.

– А что, если тот, кто его похитил, жестоко обращается с ним? В этом мире есть ужасные люди, Портер. Что, если он голодает? Отвезут ли его к врачу, если он заболеет, или просто оставят страдать?

Всё это были серьёзные проблемы, которые я не мог решить. Но темнота предназначалась не для того, чтобы исправить друг друга. Дело было только в том, что мы были не одни.

– А что, если бы я вместо того, чтобы бороться с ней, вытолкнул её на поверхность? – спросил я. – А что, если бы до этого дня я понял, что она склонна к самоубийству? Должно быть, я что-то упустил. Я ударил её, Шарлотта. Теми же руками, которыми я держал своих детей, я ударил их мать, а потом оставил умирать, – мой голос сорвался, когда я закрыл глаза.

Её руки обхватили моё лицо, в то же время, когда губы вернулись. Мы оба благоговейно вдохнули, разделяя воздух, как будто он мог приблизить нас.

Наш аналогичный разговор продолжился, когда Шарлотта пробормотала:

– В течение многих лет я мечтала найти его. Я, должно быть, создала миллион различных сценариев, где полиция приводила его ко мне. – Её и без того тихий голос стал ещё мягче. – Теперь мне снится, как они говорят мне, что он умер, и я, наконец, могу отпустить его.

Её слова поразили меня, как удар в живот, моё дыхание овеяло её кожу, вылетая из моих лёгких.

У меня не было времени осознать боль, потому что она ждала моего следующего признания. И оно было, вероятно, самое тёмное из всех, чем мне приходилось когда-либо делиться.

– Последние две недели я скучал по тебе больше, чем по ней.

Шарлотта ахнула, а затем печально прошептала.

– Портер.

– Я понимаю, почему мы не можем быть вместе, Шарлотта. Клянусь Богом, понимаю. Но я никогда в жизни не был в состоянии говорить с кем-то подобным. Я не двигаюсь дальше без тебя. В течение одного грёбанного дня я не был беспомощен или зол. Но самое приятное было то, что ты знаешь, каково это, так что это не имело бы значения, – обхватив её подбородок, я наклонил её голову, чтобы прикоснуться своим лбом к её. – Я знаю кто ты, Шарлотта. И я знаю, что это не похоже на темноту, когда мы вместе. – Скользнув рукой от её подбородка к шее, я наклонился в сторону и опустил её обратно на диван. – Скажи, что ты тоже это чувствуешь.

Ее дыхание стало прерывистым.

– Я чувствую это.

Пьяняще сочетание облегчения и возбуждения пронзило меня.

Она ахнула, когда я устремился к ней и прижался губами к шее.

– О, Боже, – выдохнула она, запустив пальцы в мои волосы.

Я дразнил пальцами пояс её джинсов и провёл губами по ключице.

– Ещё признаний, Шарлотта? – спросил я, задирая рубашку чуть ниже лифчика, моя рука скользнула вверх по мягкой коже её живота.

Я молча проклинал отсутствие света; она ощущалась чертовски красивой.

– Больше никаких признаний, – простонала она.

Я нашел её покрытую атласом грудь, провёл большим пальцем по соску и произнёс:

– Хорошо. Тогда мы закончили разговор.

Вскочив, я впился в её губы отчаянным поцелуем. Губы Шардотты раскрылись, приглашая меня, и наши языки переплелись с жадностью. Рычание вырвалось из моего горла, когда она выгнулась, её мягкие изгибы окружили мои твёрдости.

Не разрывая поцелуя, я поставил колено между её ног на диване, а она скользнула вниз так, что жар ё тела прижался к моему бедру.

– Черт, – простонал я ей в рот, когда она обвила своими бёдрами.

– Пожалуйста, Портер, – произнесла она хриплым голосом.

Я ощутил каждую гласную и согласную её мольбы глубоко в своей душе. Ей не нужно было упрашивать. Ни сейчас. Ни когда-либо. Если она чего-то хочет, я дам ей это.

Балансируя на руке на подлокотнике рядом с головой женщины, я скользнул другой рукой ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Её губы прижались к моей шее, а её руки не переставали ласкать мою грудь и спину, даже когда она приподнялась на дюйм, чтобы дать мне больше пространства. После трёх неудачных попыток расстегнуть лифчик, я сдался. Торопливыми движениями я просунул руки под бёдра и усадил её. Потом взялся за края мокрой рубашки и стянул ту через голову. Лифчик исчез аналогичным образом.

Я выругался, вслепую ощупывая тело Шарлотты в поисках пуговицы на джинсах. Мне потребовалось примерно десять секунд – а десять секунд это слишком долго – чтобы снять их. Её трусики упали на пол прямо рядом с ними.

А потом настала моя очередь.

Схватив рубашку сзади за горловину, я стянул вещь через голову, а Шарлотта принялась лихорадочно расстёгивать мои штаны. Я замер, пока она изо всех сил пыталась стянуть их вниз по моим бёдрам; громкий стон вырвался из груди, когда её руки целенаправленно направились к моему члену.

– Чёрт, детка, – пробормотал я, перекатывая её сосок между пальцами, снимая туфли и стягивая джинсы. – Отклонись назад.

Всё ещё удерживая руку на её груди, я почувствовал, что она послушалась.

Я наклонился, следуя за ней, и провел пальцами по её сердцевине. Чтоб меня. Она уже была готова.

– Портер, – выдохнула Шарлотта, широко расставив ноги, её нежные руки легли на мой пресс, когда она покачнулась на краю диванной подушки. Этот крошечный диван не предназначался для того, что я хотел с ней сделать.

Поклявшись на следующий же день оснастить свой кабинет грёбанным раскладным диваном, я обхватил её за талию и поднял с дивана.

Шарлотта пискнула, когда я повернулся и мысленно окинул взглядом горизонтальные поверхности моего кабинета.

– Чёрт, – прорычал я.

– Детка, – промурлыкала она, обнимая меня за шею, пока её ноги свисали над паркетом.

– У меня на выбор есть пол или стол, – объявил я.

Я почувствовал улыбку на её губах, когда она поцеловала меня, долго и мокро.

– Что это будет? – отрезал я, ставя её на ноги и не отпуская.

Мой твёрдый член дёрнулся между нами, и она скользнула нежной рукой вниз по моему животу, пока не коснулась чувствительной головки.

– Садись, Портер.

– Шарл…

– Садись, – приказала она.

Я недоверчиво выгнул бровь на её требование, прежде чем понял, что она не может этого видеть.

После этого… я сел.

Она забралась ко мне на колени, оказавшись в том же положении, в котором мы были, когда всё это началось, только теперь мы были обнажены, и моя длина скользила по её щели, даже не входя в неё.

Я откинул голову на спинку дивана, когда Шарлотта начала мучительно медленно двигаться надо мной. Я схватил её за задницу, массируя, и заставил опуститься.

Проведя языком по моему уху, она пососала мочку. Потом Шарлотта прошептала:

– Я тоже скучала по тебе, – её дыхание прервалось, прежде чем она добавила: – Так сильно.

Я резко втянул воздух, а мои руки напряглись вокруг неё. Крепко обняв, я прижал женщину к своей груди, а затем она приподняла бедра, давая мне доступ, который я так отчаянно искал.

Я вошёл в неё медленным толчком.

– Да, – прошипела Шарлотта, её тело растянулось вокруг меня и обхватило мой член чертовски сильно.

Наши тела раскачаются вместе, пока она седлает меня медленно и глубоко, её ногти впиваются в мою шею, а наши вздохи и стоны эхом разносятся по комнате.

Она сжала зубы. Мой язык успокоился. Её руки исследовали каждый изгиб моего торса, в то время как мои руки запоминали её груди и клитор.

– Портер, – простонала Шарлотта мне в рот. А потом против моей шеи. А затем она тяжело задышала, когда её мышцы сжали мой член, пока я резко и глубоко толкнулся в неё, заставляя переступить через край.

Пока она пульсировала вокруг меня, её голова была откинута назад, её волосы касались моей руки, лежащей на спине, я мог честно сказать, что это была самая красивая вещь, которую я когда-либо видел – а я даже не мог этого видеть.