Текст книги "Моя цель — звезды"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– И куда ты пойдешь?

– Жить своей жизнью.

– А как насчет твоей семьи?

– Я сама их найду. Своим способом.

– Почему? Зачем?

– Слишком… ты и эта война… ты такой же, как эта война. Ты даже страшнее. То, что со мной случилось сегодня ночью… происходит ежеминутно, когда я с тобой. Я могу противостоять какой-то одной угрозе. Не обеим.

– Нет, – сказал он, – ты нужна мне.

– Я готова выкупить свою свободу.

– Как?

– Ты ведь потерял все ключики к тайне «Ворги», не так ли?

– И что?

– Я тебе нашла еще один.

– Где?

– Неважно. Ты отпустишь меня, если я тебе его открою?

– Я могу его у тебя вырвать.

– Давай. Вперед. – Ее глаза блеснули. – Если ты знаешь, где он.

– Я сделаю так, что ты сама его с радостью мне отдашь.

– Как? После сегодняшней-то бомбежки? Ну попробуй.

Ее глухая оборона смутила его.

– Откуда мне знать, что ты не блефуешь?

– Я тебе намекну. Помнишь того человека в Австралии?

– Форреста?

– Да. Он пытался назвать тебе имена членов команды. Ты помнишь единственное имя, которое он успел произнести?

– Кемп.

– Он умер, не закончив его. На самом деле оно звучит как Кемпси.

– Это и есть твой ключ?

– Да. Кемпси. Имя и адрес. В обмен на твое обещание дать мне свободу.

– По рукам, – согласился он. – Отдай мне эти данные и проваливай.

Она подошла к дорожному костюму, который носила в Шанхае, извлекла из кармана листок обгоревшей бумаги.

– Я заметила этот клочок на столе у Сергея Орла, когда пыталась сбить огонь, зажженный Горящим Человеком.

Она протянула ему листок бумаги. Это был фрагмент умоляющего письма.

Он прочел:

…ну сделай что-нибудь, чтобы вытащить меня с этих бактериальных рассадников. Почему с человеком обращаются, будто с собакой, только потому, что он не может больше джонтировать? Пожалуйста, Сережа, помоги мне. Подсоби старому приятелю с корабля, который нельзя называть. Ты же можешь пожертвовать мне сто кредитов? Помнишь, сколько добра я тебе сделал? Переведи мне хоть двести кредитов. Или даже пятьдесят. Пожалуйста, не бросай меня.

Родж Кемпси

Барак № 3

Бактериальная корпорация, Море Облаков, Луна

– Господи! – вырвалось у Фойла. – Да, это след. На сей раз мы не промажем. Мы знаем, как поступить. Он мне все расскажет… все. – Он с бешеной улыбкой воззрился на Робин. – Завтра же вечером отправляемся на Луну. Купим билеты. Хотя нет, из-за нападения транспорт, скорее всего, не ходит. Тогда купи корабль. Они сейчас все равно по дешевке…

– Отправляемся? – переспросила Робин. – Ты отправляешься.

– Я сказал – отправляемся, – ответил Фойл. – На Луну. Мы оба.

– Я ухожу.

– Ты никуда не пойдешь. Ты остаешься со мной.

– Ты обещал!

– Когда ты наконец вырастешь, девочка? Я бы чем угодно поклялся ради этой инфы. Тут не в «Ворге» дело. С «Воргой» я и сам управлюсь. Ты мне нужна ради кой-чего более важного.

Он глянул в ее недоверчивое лицо и осклабился.

– Все зашло слишком далеко, девочка. Дала бы ты мне это письмецо два часа назад – и я бы тебя отпустил. Но теперь уж поздно. Мне нужна пособница в амурных делах. Я влюблен в Оливию Престейн.

Девушка в бешенстве вскочила на ноги.

Ты в нее влюблен? В Оливию Престейн? В этот белый труп?

Ее мысли сочились такой горечью, пылали такой яростью, что он поразился до глубины души.

Теперь ты меня потерял навеки! Я тебя уничтожу!

И она исчезла.

Глава 12

Капитан Питер Ян-Йеовил обрабатывал рапорты в лондонскую штаб-квартиру Центральной разведки со скоростью шесть донесений в минуту. Информация поступала по телефону, телеграфу, проводам и джонту. Картина разрушений мало-помалу прояснялась.

Атака была сконцентрирована на Северной и Южной Америках от 60° до 120° з. д… от Лабрадора до Аляски на севере, от Рио до Эквадора на юге… оценочное проникновение боеголовок через радарный экран – 10 %; оценка жертв среди гражданского населения – от 10 до 20 млн ч.

– Если бы не джонт, – заключил Ян-Йеовил, – потери были бы пятикратно выше. В то же время приходится признать, что это практически нокаут. Еще одного такого удара Терра не перенесет.

Он обращался к своим ассистентам, джонтировавшим по офису и за его пределами. Они появлялись и исчезали, швыряли распечатки на его стол, вычерчивали результаты и уравнения на гладкой доске, в которую была превращена стена кабинета.

Здесь царила озабоченная неформальность, и когда ассистент подчеркнуто-официально постучал в дверь, испрашивая разрешения войти, Ян-Йеовил насторожился.

– Ты чего дурака валяешь? – осведомился он.

– К вам гостья, Йео.

– Нашел время комедию разыгрывать! – возвысил голос Ян-Йеовил и обличающим жестом указал на доску, испещренную описывающими катастрофу уравнениями Уайтхеда. – Взгляните и восплачьте!

– Крайне особенная гостья, Йео. Наша Венера с «испанской лестницы».

– Кто? Какая такая Венера?

– Ваша Венера из Конго.

– А! Эта? – Ян-Йеовил поколебался. – Давай ее сюда.

– Разумеется, Йео, вы проинтервьюируете ее в уединении?

– Конечно, нет. У нас война. Докладывайте и дальше, но со мной приказываю общаться только на Тайной Речи.

В кабинете появилась Робин Уэнсбери, все еще в белом потрепанном вечернем платье. Она джонтировала в Лондон прямо из Нью-Йорка, не утруждая себя переодеванием. Лицо ее носило следы высохших слез, но сияло красотой. Ян-Йеовил за долю секунды смерил ее испытующим взглядом и понял, что первое впечатление о девушке не подвело его. Робин оглядела капитана в ответ, и у нее глаза полезли на лоб.

– Но это же вы были тем коком с «испанской лестницы»! Анджело Поджи!

Как опытный разведчик, Ян-Йеовил загодя продумал ответ в подобной критической ситуации.

– Я не кок, мадам. У меня не было времени предстать перед вами в обычном моем великолепном облике. Пожалуйста, садитесь, мисс?..

– Уэнсбери. Робин Уэнсбери.

– Какое прекрасное имя. Я капитан Ян-Йеовил. С вашей стороны крайне любезно повидать меня, мисс Уэнсбери. Вы сэкономили нам много сил на долгий утомительный поиск.

Но… я не понимаю… Что вы делали на «испанской лестнице»? Почему вы напали на…

Ян-Йеовил обратил внимание, что ее губы не шевелятся.

– О, вы телепатка, мисс Уэнсбери? Но как это возможно? Я полагал, что знаком со всеми телепатами системы.

– Я не полноценная телепатка. Я только телепередатчик. Могу посылать мысли… но не принимать.

– И, разумеется, это делает ваш дар практически бесценным для окружающих. О да. – Ян-Йеовил заинтересованно покосился на девушку. – Как печально. Мисс Уэнсбери отягощена всеми проблемами телепата и лишена каких бы то ни было преимуществ. Я вам искренне сочувствую. Верьте мне.

Ничего себе! Он первый, кто понял это без слов.

– Осторожно, мисс Уэнсбери, я принимаю ваши мысли. Да, так что там насчет Испанской лестницы? – Он сделал паузу, прислушиваясь к ее взбудораженным телепатемам: Почему он охотится за… Мной? Коллаборант… О господи! Что они со мной сделают? Они вырежут из меня инфу по кусочкам. Я пропала! Я…

– Дорогая моя девочка, – ласково заговорил Ян-Йеовил, взяв ее за руки и погладив, – пожалуйста, выслушайте меня. Минуточку вашего внимания. Вы тревожитесь попусту. Вероятно, вы потенциальная коллаборантка. Так?

Она кивнула.

– Это печально. Но не тревожьтесь больше. Насчет методик, которыми Разведка вырывает и вырезает инфу из нужных ей людей… это все ложь. Пропаганда.

– Пропаганда?

– Мы не звери и не садисты, мисс Уэнсбери. Мы знаем, как вытянуть из человека информацию, не прибегая к средневековым пыткам. Но мы распространяем о себе жуткие побасенки, чтобы склонить к сотрудничеству. Запугать.

Неужели это правда? Да нет же, он наверняка лжет. Это трюк.

– Это правда, мисс Уэнсбери. Я могу доказать свои слова, но сейчас в этом нет нужды. Ведь, судя по всему, вы явились сотрудничать с нами добровольно.

Он слишком хитер… слишком напорист… он…

– Ваши мысли наводят на предположение, что вас не так давно жестоко одурачили, мисс Уэнсбери. Вы больно обожглись на доверии.

– Да. Так и было. Но я сама виновата, по большей-то части. Я дура. Я такая дура…

– Вы не дура, мисс Уэнсбери, и перестаньте себя ненавидеть. Не знаю, что пошатнуло вашу самооценку, но, надеюсь, мне удастся ее восстановить. Итак, вас обманули? И, с вашей точки зрения, повинны в том вы сами? Мы все склонны к самообману. Однако вам явно кто-то помог в этом. Кто же?

Сейчас я его предам!

– Тогда не говорите.

Но если я хочу отыскать маму и сестер… я не могу ему больше довериться… я сделаю это сама.

Робин сделала глубокий вдох.

– Я пришла донести на человека по имени Гулливер Фойл.

Ян-Йеовил тут же обратился в слух.

– Это правда, что он приехал по железной дороге? – спросила Оливия Престейн. – На локомотиве с обзорной вагонеткой? Потрясающее чудачество.

– Да, этот молодой человек весьма необычен, – ответил Престейн. Несгибаемый, как сталь, седовласый и статный, он стоял с дочерью в приемной своего особняка. Он стерег ее честь и жизнь, ожидая возвращения слуг и прочего персонала. Те в панике джонтировали кто куда. Тем временем Престейн как ни в чем не бывало перебрасывался светскими репликами с Оливией, не позволяя дочери осознавать масштаб опасности.

– Отец, я так устала…

– Ночь выдалась изматывающей, дочь моя. Но, пожалуйста, останься пока со мной.

– Почему ты меня не отпустишь?

Престейн чуть было не сказал, что с ним ей будет безопаснее.

– Мне одиноко, Оливия. Поговори со мной еще пару минут.

– О, папа, я совершила такой смелый поступок… Я наблюдала за нападением из сада.

– Дорогая моя, и ты была там в одиночестве?!

– Нет, с Формайлом.

В переднюю дверь забарабанили. Престейн ее загодя запер.

– Кто это?

– Мародеры, – спокойно ответил Престейн. – Не тревожься, Оливия, внутрь они не пробьются.

Он сделал шаг к столу, на котором у него была разложена коллекция оружия. Раньше он держал его в своем кабинете просто так, из игры в осторожность.

– Опасности никакой, дочь моя. – Он стремился отвлечь ее. – Итак, ты мне говорила про Формайла…

– А? Да. Мы вместе смотрели… описывали друг другу бомбардировку, какой мы ее воспринимаем.

– И ты была с ним без дуэньи? Такое поведение не подобает тебе, Оливия.

– Знаю, знаю. Я такая бесстыдница, а он казался таким рослым, уверенным, и я стала изображать недотрогу. Помнишь мою гувернантку, мисс Пост, которая так важничала и задирала нос, что я ее прозвала Леди Недотрогой? Я себя так и вела, совсем как мисс Пост. Он пришел в ярость, папа. Именно поэтому он стал искать меня в саду.

– И ты разрешила ему остаться? Я шокирован, девочка моя.

– Я тоже. Я чуть с ума не сошла от возбуждения. На кого он похож, отец? Расскажи мне. Как он выглядит?

– Он высокий, очень смуглый, скорее загадочный. Похож на Борджиа. Кажется, что его так и кидает от самоуверенности к дикости.

– О, ты тоже находишь его дикарем, папа? Я и сама это увидела. От него разит опасностью. Там, где остальные просто слабо засветились бы, он сияет, как молния. Он ужасает и восхищает.

– Дорогая моя, – официальным тоном сказал Престейн, – незамужней девушке не приличествует высказываться таким образом. Если ты, моя дочь, закрутишь роман с парвеню навроде Формайла с Цереры, это меня крайне опечалит.

В приемной и гостиной стали появляться слуги Престейна: повара, горничные, привратники, конюшие, пажи, лакеи. Все они были перепачканы и напуганы, побывав на краю гибели.

– Вы оставили дом, которому служите, и я это вам еще припомню, – холодно сообщил им Престейн. – Но моя честь и безопасность пока пребудут снова в ваших руках. Охраняйте дом. Мы с леди Оливией удаляемся отдохнуть.

Он взял дочь за руку и повел вверх по лестнице в ее покои – ревностный страж ледяной принцессы.

– Кровь и деньги, – пробормотал Престейн.

– Что ты сказал, папа?

– Я размышлял о наших семейных пороках, Оливия. Благодарю Всевышнего, что ты их не унаследовала.

– Что это за пороки?

– Тебе о них знать не следует. Ими в полной мере наделен Формайл.

– О, так он порочен? Я догадывалась. Ты сказал, что он похож на Борджиа. Порочный Борджиа с темными глазами и линиями на лице. Наверное, они складываются в какой-то узор.

– Узор, дорогая?

– Да. Я видела странный узор на его лице… не обычный след электрической активности нервов и мышц, а что-то иное, необычное. Этот узор меня с первой минуты зачаровал.

– Да о каком таком узоре ты говоришь?

– Фантастическое зрелище… и несомненно зловещее. Не могу описать словами. Есть у тебя чем рисовать? Я покажу.

Они задержались перед чиппендейлским письменным столом шестисотлетнего возраста. Престейн извлек из ящичка оправленный в серебро кристаллический брусок и подал его Оливии. Она коснулась его кончиком пальца. Появилась черная точка. Она повела палец дальше. Точка удлинилась, превратилась в линию. Быстрыми уверенными штрихами она изобразила на кристалле замысловатые петли и вихри, слагавшие дьявольскую маску.

Сол Дагенхэм вышел из темной спальни. Спустя миг ее озарил свет, источаемый одной из стен. Казалось, что в огромном зеркале отражается спальня Джизбеллы, но это был всего лишь фокус. Джизбелла лежала на кровати одна, а в отражении на краю своей кровати сидел Сол Дагенхэм, также в одиночестве. Зеркало в действительности было свинцовым листом, разделявшим две идентичные спальни. Дагенхэм зажег свет на своей половине.

– Любовь по часам, – сказал из динамика голос Дагенхэма. – Отвратительно.

– Нет, Сол, и никогда не будет.

– Устрашающе.

– И тоже нет.

– Но ты несчастлива.

– Нет. Вот зануда! Будь доволен тем, что имеешь.

– Это больше, чем я когда-либо имел. Ты великолепна.

– А ты экстравагантен. Ложись спать, дорогой. Мы завтра ведь едем кататься на лыжах.

– Нет. Я изменил свои планы. Я вернусь к работе.

– Ну, Сол… ну ты же обещал, что не будет больше этой работы, беготни, запарки… Ты не сдержишь своего слова?

– Не могу. Я на войне.

– Черт с ней, с войной. Ты достаточно навоевался в песках кратера Тихо. Большего они не вправе от тебя требовать.

– У меня осталось еще одно дело.

– Я помогу тебе.

– Нет. Держись подальше от него, Джизбелла.

– Ты мне не доверяешь?

– Не хочу, чтобы тебе навредили.

– Нам никто не навредит.

– Фойл способен и на это.

– К-кто?

– Фойл. Формайл. Ты знаешь. Теперь я знаю, что ты знаешь.

– Но я не…

– Ты не говорила. Я же сказал, что ты великолепна. Продолжай поддерживать во мне это мнение, Джизбелла.

– Но как ты догадался?

– Фойл проговорился.

– Как?

– Имя.

– Формайл с Цереры? Ну и что? Он купил Церерскую компанию.

– Джеффри Формайл.

– Он придумал себе это имя.

– Это он так воображает. Он его вспомнил. Джеффри Формайл – имя, которое я использовал, подвергая его испытаниям на мегаломанию в госпитале объединенных университетов, что в Мехико. Я подверг Фойла этому искусу, пытаясь его сломать. Имя, должно быть, застряло глубоко в его памяти, а потом всплыло. Он вообразил, что оно само пришло ему на ум. Так я догадался.

– Бедный Гулли.

Дагенхэм усмехнулся.

– Ну да. Как бы основательно ни защищали мы себя от внешних опасностей, так или иначе нас выдает что-нибудь внутреннее. Нет защиты от измены самому себе. Все мы себя предаем.

– Что ты намерен с ним сделать, Сол?

– Сделать? Я его прикончу.

– За двадцать фунтов ПирЕ?

– Нет. За победу в проигранной войне.

– Что?!

Джизбелла подскочила к разделявшей комнаты стене.

– Ты, Сол? Ты – и патриотизм?

Он кивнул почти с виноватым видом.

– Странно и гротескно, но это так. Ты меня полностью изменила. Я снова нормальный человек.

Он тоже подошел к стене и прижался к ней лицом. Они поцеловались через три дюйма свинцового стекла.

Море Облаков являло собою идеальную среду для культивации анаэробных бактерий, почвенных микроорганизмов, грибков, фагов, редких форм плесени и всякой полезной для медицины и промышленности мелочовки, которой требовалось безвоздушное окружение. Бактериальная корпорация занимала мозаичное скопление полей разнородных культур, простреленных переходами, связывавшими их с центральным участком бараков, административных офисов и теплиц. Каждое поле было не чем иным, как исполинским пробирным стеклом, ста футов в диаметре, двадцати дюймов в высоту по краям и не более двух молекул в толщину.

За день до восхода Солнца над этой частью Луны, в Море Облаков, культивационные чаши заполняли нужной питательной средой. На рассвете, а на лишенном атмосферы спутнике он был внезапным и ослепительным, чаши засевали. Следующие четырнадцать дней непрестанной инсоляции за ними ухаживали, подкармливали, затеняли, регулировали рост бактерий. Полевые работники сновали туда-сюда по переходам, облачившись в скафандры. Когда до Моря Облаков докатывалась линия заката, с чаш снимали урожай, и следующие две недели лунной ночи поля стерилизовались вымораживанием.

В этой утомительной, пошаговой процедуре не было места джонту, так что Бактериальная корпорация нанимала несчастливцев, неспособных джонтировать, и платила им рабские гроши. То была низшая форма труда, известная в Солнечной системе, современный аналог чистки канав и уборных. Бараки Бактериальной корпорации воплощали собой ад на Луне на все две недели вынужденного безделья. Фойл убедился в этом сразу же, как отыскал нужный барак.

Его ждало впечатляющее зрелище. В огромном помещении находилось, быть может, сотни две люду. Шлюхи и жестокие сутенеры со стальными взглядами, профессиональные игроки с портативными игровыми столиками, наркоторговцы, менялы. В спертом воздухе висела кислая вонь, особенно выделялись нотки алкоголя и аналога. На полу валялись в полном беспорядке предметы одежды, постельное белье, обломки мебели, бутылки, тела упившихся в зюзьку, а также гнилые объедки.

Появление Фойла было встречено ревом, но он подготовился и к этой ситуации.

– Кемпси? – тихо спросил он у первой же сунувшейся навстречу небритой морды. В ответ что-то сердито буркнули, но он улыбнулся и дал этому человеку бумажку в сто долларов^[42].

– Кемпси? – спросил он у следующей морды. Та грязно выругалась. Он снова заплатил и так, пробираясь через барак, отвечая тихими вежливыми благодарностями на брань и оскорбления, разбрасывая окрест сотенные кредитки, отыскал в самом центре помещения местную шишку. Чудовище в человечьей шкуре, лысый нагой бычара. На плечах его повисли две шлюхи, а подхалимы поили смотрящего за бараком виски.

– Кемпси тут? – спросил Фойл, переходя на давний свой язык канав и помоек. – Я сюда за Роджем Кемпси завалил.

– Ты сюда завалил, чтоб я тебя урыл, – ответствовал смотрящий, цепляя лапищей переданные Фойлом деньги. – Я Джимми.

По толпе прокатился довольный рокот. Дружески усмехнувшись, Фойл плюнул амбалу в глаза. Это было прямым оскорблением. Бычара стряхнул шлюх и поднялся стереть Фойла с лица Луны. Пятью секундами позже он корчился на полу, а Фойл пальцами ноги пережимал ему шею.

– Я сюда завалил за Кемпси, так-то, – вежливо повторил Фойл. – Мне реально нужен твой Кемпси, чувак. Ты его лучше дай сюда, а не то я тебе так вмажу, что не встанешь, понял?

– Он в душевой! – застонал амбал. – Моется. В душевой!

– Ну ладно, заслужил, – сказал Фойл, снял ногу с шеи амбала, высыпал на пол рядом с лысым остаток денег и проследовал в душевую.

Кемпси скорчился в углу душевой кабинки, прижав лицо к стене и что-то напевая в тупом стонущем ритме себе под нос. Было ясно, что в такой позе он тут торчит уже не первый час.

– Кемпси?

Стон был ему ответом.

– Ты чего такой?

– Одежда, – застонал Кемпси и разрыдался. – Одежда. Везде одежда. Грязь. Блевотина. Дерьмо. Одежда. Хуже всего. Одежда.

– Вставай, чел. Пошли отседова.

– Одежда. Везде одежда. Грязь. Блевотина. Дерьмо.

– Кемпси, слушай сюда. Я за тобой. Меня Орел прислал.

Кемпси перестал хныкать и оборотил к Фойлу опухшее рыло.

– Кто? Кто?

– Сергей Орел. Я тебя выкупил. Ты свободен. Мы улетаем.

– Когда?

– Сейчас.

– Господи! О боже! Господи, благослови его! Господи, благослови!

Кемпси забился в лихорадке истерической радости. Его одутловатое, испещренное шрамами лицо исказилось в явственном подобии счастливой усмешки. Он хохотал и приплясывал, когда Фойл выводил его из душевой. Но, вернувшись в барак, он снова скис и начал рыдать. Фойл поволок его прочь. Тут с верхних нар свесились голые шлюхи и замахали перед носом Кемпси каким-то драньем. Кемпси застонал, с губ его пошла пена.

– Че его так колбасит? – поинтересовался Фойл у бычары на понятном тому языке канав и помоек.

Амбал на сей раз был подобострастно нейтрален, временами его даже прошибало на дружелюбие.

– Да все время его глючит, – ответствовал бычара. – Мы ему старое рванье суем, а его так и корежит. Во урод!

– А чего так?

– Чего, чего? Шибанулся на голову, и все тут!

Достигнув главного воздушного шлюза, Фойл и Кемпси облачились в скафандры, вышли наружу и двинули через ВПП на край ракетного поля, где несколько антигравов вздымали в ночное небо, к Земле между второй четвертью и полноземлием, бледные пальцы лучевых колонн. Они добрались до нужной шахты, вошли в корабль Фойла и сняли скафандры. Фойл пошел в свою каюту, достал из бара бутылку и шприц. Разлил напиток по стаканам и протянул один из них Кемпси. В другой ладони у него был запрятан шприц. Он улыбался.

Кемпси отхлебнул виски, все еще дрожа от изумления и восторга.

– Свободен, – пробормотал он. – Господи, благослови его! Наконец-то свободен. Ты себе даже не представляешь, через что я прошел.

Он снова выпил.

– До сих пор поверить не могу. Как во сне. Почему ты не пьешь, чувак? Я…

У Кемпси захватило дух, он выронил стакан и в немом ужасе уставился на лицо Фойла.

– Твое лицо! – вскрикнул он. – Господи, твое лицо! Что с ним случилось?

– Ты с ним случился, гребаный ты сукин сын! – заорал Фойл, прыгнул на Кемпси с тигриной маской на пылающем лице и метнул шприц, словно дротик. Шприц вонзился тому в шею и повис там, мелко подрагивая. Кемпси рухнул, где стоял.

Фойл ускорился, размытым вихрем скользнул к телу, поднял в воздух и перенес в кормовую наблюдательную рубку корабля. На судне имелись две рубки, и Фойл на всякий случай подготовил для работы их обе. Он расчистил помещение и превратил его в хирургическую палату. Растянув и привязав пленника на операционном столе, Фойл открыл чемоданчик с медицинскими инструментами и приступил к тонкой операции, технику которой освоил только сегодня утром, гипнопедически. Осуществить ее было возможно только в его пятикратном ускорении.

Он рассек кожу и мышцы, распилил грудную клетку, вырвал сердце, вскрыл его, присоединил артерии и вены к сложному кровяному насосу, установленному рядом со столом. Запустил насос.

В объективном времени прошло двадцать секунд.

Он опустил на лицо Кемпси кислородную маску и перевел дыхательный аппарат в режим ритмичных сокращений и расширений.

Замедлился, проверил температуру тела Кемпси, ввел в его вены несколько противоконвульсивных препаратов и стал ждать. Кровь прокачивалась через насос и тело пленника. Через пять минут Фойл снял кислородную маску. Дыхательный рефлекс поддерживался. Кемпси существовал без сердца – но жил. Фойл сел на пол рядом со столом и погрузился в ожидание. На лице его продолжали пылать алые стигматы.

Кемпси не приходил в себя. Фойл ждал.

Кемпси очнулся и слабо запищал.

Фойл подхватился на ноги, затянул путы и наклонился над человеком без сердца.

– Приветик, Кемпси, – сказал он, и Кемпси закричал.

– Взгляни на себя, Кемпси, – предложил Фойл. – Ты мертв.

Кемпси последовал его совету и тут же отключился. Фойл привел его в чувство с помощью кислородной маски.

– Господи, дай мне умереть!

– А что такое? Тебе больно? Я шесть месяцев подыхал и даже не пискнул.

– Дай мне умереть.

– Не всё сразу, Кемпси. Твои симпатические психоблоки отключены, но будешь вести себя хорошо, и я дам тебе умереть. Теперь я задаю тебе вопрос. Ты был на борту космического корабля «Ворга» 16 сентября 2436 года?

– Иисусе Христе! Дай мне умереть!

– Ты был на борту «Ворги»?

– Был.

– Вы заметили потерпевший крушение корабль. Он назывался «Кочевник». Этот корабль сигналил о бедствии. Вы пролетели мимо. Так?

– Да.

– Почему вы так поступили?

– Иисусе, Иисусе Христе, помоги мне!

– Почему?

– Иисусе!

– Кемпси, на борту «Кочевника» был я. Почему вы бросили меня подыхать?

– Иисусе, добрый Господи, помоги мне! Боже, освободи меня!

– Кемпси, тебя освобожу я, если ты ответишь на мои вопросы. Почему вы бросили меня подыхать?

– Не могли мы тебя подобрать…

– Почему?

– Беженцы…

– А! Я так и думал. Вы перевозили беженцев с Каллисто?

– Да.

– Скольких?

– Шестьсот.

– Это много. Но у вас, без сомнения, нашлось бы и еще одно место. Почему вы не подобрали меня?

– Мы выбросили их в космос.

– Что?! – Фойл даже подскочил от неожиданности.

– За борт… их всех… шестьсот… раздели… забрали одежду, деньги, драгоценности, багаж… всех… мы вышвыривали их в люк… штабелями… Иисусе, одежда, одежда по всему кораблю… крики… Иисусе! Не могу забыть, не могу… голые женщины… синие… распотрошенные… они вертелись там… вокруг… одежда по всему кораблю… Шестьсот! Шестьсот!

– Ах ты гребаный сукин сын! Так вы их обманули? Вы взяли с них за проезд, но даже не собирались на Терру?

– Мы решили… их… ограбить.

– Поэтому вы меня не подобрали?

– Тебя бы все равно… выбросили за борт…

– Кто приказал?

– Капитан.

– Имя?

– Джойс. Линдси Джойс.

– Адрес?

– Колония скопцов на Марсе.

– Что?! – Фойла как обухом по голове ударило. – Он скопец? Ты хочешь сказать, что после того, как я… год гонялся за ним… он в безопасности? Я не могу его изувечить, не могу сделать с ним то же, что он со мной, я вообще не могу до него достучаться… – Он отвернулся от пытаемого, сломленный разочарованием. – Скопцы! О них я даже не подумал, готовя для мерзавца эту ординаторскую… Что мне делать? Господи, что мне делать?

Он орал, как сумасшедший, и алые стигматы ходуном ходили на его лице.

Отчаянный стон Кемпси привел Фойла в чувство. Вернувшись к столу, он склонился над развороченным телом.

– Так, давай еще раз. Этот скопец, этот Линдси Джойс, приказал выбросить беженцев в космос?

– Да.

– И бросить меня подыхать?

– Да. Да, да, да! Ну хватит! Убей меня!

– Тебя? Ты, бессердечная грязная свинья, ублюдок, тварь! Не-е-ет, я тебя не убью. Ты останешься жить. Без сердца. Жить и страдать. Ты будешь жить вечно, ты, сука!

Его ослепила внезапная вспышка света. Фойл поднял голову. Пылающий призрак заглядывал в большой квадратный иллюминатор на потолке каюты. Фойл подскочил к иллюминатору. Видение пропало.

Фойл вылетел из каюты и устремился в рубку управления, откуда открывался обзор на сто семьдесят градусов. Горящего Человека нигде не было видно.

– Он не настоящий, – пробормотал он. – Он не может быть настоящим. Это знамение. Знамение доброй удачи. Мой ангел-хранитель. Он меня спас на Испанской лестнице. Он велит мне лететь вперед и найти проклятого Линдси Джойса.

Он затянул ремни пилотского кресла, включил двигатели и дал полное ускорение.

Линдси Джойс, колония скопцов на Марсе, думал он, погружаясь в темную пучину перегрузки. Скопцы… бесчувственные, безмысленные. Ни наслаждений, ни боли. Ультимативная реализация стоического эскапизма. Как мне до него добраться? Как покарать? Как пытать? Засунуть его в хирургическую каюту? Как сделать так, чтобы он испытал то же, что и я на «Кочевнике»? Говнище! Он все равно что мертв. Он по сути и мертв. Ну и что мне за радость пытать труп? Так близко. Я прошел почти весь путь. И тут дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Проклятое разочарование незавершенной мести. Месть – это так, мечты… в реальности… никогда…

Часом позже он осторожно сбросил ускорение. Ярость покидала его. Он выбрался из кресла и вспомнил про Кемпси. Кинулся в хирургическую каюту. Высокое стартовое ускорение повредило кровяной насос и прикончило Кемпси. Внезапно Фойла пробила дрожь отвращения к самому себе. Он без особого успеха пересиливал это чувство.

– Да что с тобой такое, чувак? – шепотом подумал он вслух. – Подумай только про шесть сотен ограбленных беженцев… мертвых… Ты что, корчишь из себя подпольного христианина, белого слизняка, который в ответ на удар по одной щеке подставляет вторую? Оливия, Оливия, что ты со мной сделала? Дай мне силы, не предавай меня…

И все же он отводил глаза, выбрасывая останки в космос.

Глава 13

Все лица, известные как пособники Формайла с Цереры или как-либо с ним аффилированные, должны быть при первой возможности задержаны для допроса. Я-Й. Центральная разведка.

Всем сотрудникам корпорации соблюдать крайнюю осторожность и немедленно докладывать местному мистеру Престо при появлении Формайла с Цереры. Престейн.

Всем курьерам прервать исполнение текущих заданий и приступить к расследованию путей движения финансовых потоков Фойла. Дагенхэм.

Под предлогом военных действий объявить банковский выходной и отрезать Формайла от его счетов. Я-Й. Центральная разведка.

Все лица, от которых поступили запросы на информацию о космическом корабле «Ворга», должны быть доставлены в замок Престейнов для допроса. Престейн.

Всем портам и ракетным шахтам Внутренних Планет приготовиться к прибытию Формайла. Все вновь прибывающие рейсы подвергать карантину и таможенному досмотру. Я-Й. Центральная разведка.

Обыскать старый собор Святого Патрика и взять его под круглосуточное наблюдение. Дагенхэм.

Проверить базы данных страховой компании Бонесс-Уиг на предмет имен офицеров и прочего экипажа космического корабля «Ворга». Попытаться спрогнозировать следующий шаг Фойла. Престейн.

Комиссии по военным преступлениям обновить список врагов общества, занеся в него под первым номером имя Фойла. Я-Й. Центральная разведка.

За любую информацию о местонахождении Формайла с Цереры, он же – Гулливер Фойл, он же – Гулли Фойл, будет выплачено вознаграждение в 1 миллион кредитов. Приоритет операции: 1 (все Внутренние Планеты).

Даже после двух столетий колонизации атмосфера Марса оставалась в таком плачевном состоянии, что растительный закон Линча, РЗЛ, до сих пор не отменили. Согласно этому закону смертью каралось не то что уничтожение любого растения, продуцирующего кислород из углекислого газа марсианской атмосферы^[43], но и покушение на таковое. Даже одинокие травинки были священны. Смысла воздвигать на обочинах неоновые заградительные вывески «По газонам не ходить» не было никакого. В мужчину, решившего срезать путь через лужайку, стреляли на месте. Женщину, которая нагнулась сорвать цветок, ждала беспощадная расправа. Два века внезапных смертей воспитали в марсианах почтение к зеленой растительности, сопоставимое с религиозным поклонением.

Фойл помнил об этом, перейдя на бег по пешеходной дорожке, ведущей к марсианской Сен-Мишель. Он джонтировал прямо из сыртианского аэропорта^[44] на туристическую остановку Сен-Мишель у начала пешеходной дороги, петлявшей добрую четверть мили по зеленым полям к марсианской Сен-Мишель. Это расстояние следовало преодолеть пешком.