Текст книги "Моя цель — звезды"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Ты ведь, Гулли, даже не знаешь, на что обрек джонт нас, женщин. Мы взаперти. Вернулись в серали.

– Серали? А что это такое, девочка?

– Гаремы. Места, где женщин держали, так сказать, в морозильнике. Тысяча лет развития цивилизации (ну, так говорят), а мы остаемся чужой собственностью. Джонт-де так опасен для нашей добродетели, для чести, для благонравия, что нас теперь запирают, как золотые слитки в сейф. Для нас не находится никаких достойных занятий, Гулли. Ни тебе работы, ни тебе карьеры. И выхода нет, Гулли, если только не послать все правила и законы к черту.

– И ты так сделала, Джиз?

– Я хотела независимости, Гулли. Я стремилась жить своей жизнью, а общество не оставило мне других путей. Я сбежала из дому и пошла вразнос.

Джиз перешла к описанию красочных деталей своего мятежа. Афера на благотворительности. Афера на лечении катаракт. Медовый месяц. Афера с похоронками. Барсучий джонт^[11]. Афера с одноглазым^[12].

Фойл поведал ей о «Кочевнике» и «Ворге», о своей ненависти и планах. О том, как выглядит теперь его лицо, он Джизбелле не сказал. Умолчал он и о двадцати миллионах платиной, спрятанных среди астероидов.

– Что случилось с «Кочевником»? – допытывалась Джизбелла. – Все было так, как сказал тот человек, Дагенхэм? Корабль подбило залпом рейдера с Внешних Спутников?

– Да не знаю я. Не помню, девочка.

– Вероятно, при взрыве тебя контузило, и ты частично потерял память. Да и потом, ты шесть месяцев дрейфовал в одиночестве… не способствует. Ты ничего особенно ценного не заметил в обломках «Кочевника»?

– Нет.

– Дагенхэм ничего не упоминал?

– Нет, – солгал Фойл.

– Значит, у него должна иметься другая причина, чтобы заточить тебя в Гуфр-Мартель. Что-то еще ему нужно от «Кочевника».

– Ага, Джиз.

– Но и ты ведь порядком протупил, пытаясь взорвать «Воргу». Ты, словно дикий зверь, пытался прокусить свой капкан, наказать его. Сталь неживая, она не умеет думать. «Воргу» ты наказать не сможешь.

– Не понял, о чем ты, девочка. «Ворга» пролетела мимо и не взяла меня.

– Ты должен будешь покарать мозг, Гулли. Мозг, личность, которая управляла «Воргой». Найди того, кто отдал приказ не подбирать тебя. Покарай его.

– Ага. Как?

– Учись думать, Гулли. Этой вот головой, что у тебя на плечах, ты придумал, как сдвинуть с места обездвиженного «Кочевника» и соорудить бомбу. Но никаких больше бомб. Учись думать мозгами. Разыщешь кого-нибудь из команды «Ворги». Он тебе скажет, кто был на борту. Проследишь всех. Найдешь того, кто им приказывал. Покараешь его. Но это займет время, Гулли. И отнимет деньги. Время и деньги. Больше, чем у тебя есть.

– У меня вся жизнь, в натуре.

Часами они перешептывались по Линии Шепота. Каждому казалось, что другой говорит ему прямо на ухо. Слышно было только в определенном месте камеры, на определенной высоте; потому-то так много времени прошло, прежде чем они наткнулись на чудо. Теперь оставалось наверстывать упущенное. Джизбелла принялась обучать Фойла.

– Если мы выберемся из Гуфр-Мартеля, Гулли, лучше держаться вместе, а я не готова довериться безграмотному напарнику.

– Кто тут безграмотный?

– Ты, – честно ответила Джизбелла. – Я с тобой половину времени на языке помоек гутарю, ну?

– Я умею читать и писать.

– Да нет, я обо всем остальном. За исключением грубой силы, ты бесполезен.

– Ты язык-то прикуси, – сердито сказал он.

– Я до тебя достучаться хочу. Какая польза от клинка из самой прочной стали, если он затуплен? Надо тебя отточить, Гулли. Надо тебе какое-то образование дать, парень, вот.

Он подчинился. Понял, что она права. Ему нужно учиться, не только чтобы не сойти с ума, но и чтобы потом найти «Воргу». Джизбелла была дочерью архитектора и получила неплохое образование. Теперь она передавала его Фойлу, обогатив циничным опытом пяти лет преступного мира. Временами Фойл восставал против тяжелой науки, и они шепотом переругивались, но в конце концов он неизменно приносил извинения и снова начинал учиться. Временами Джизбеллу оставляли силы, и тогда они просто переговаривались, делясь во тьме своими снами.

– Думаю, мы влюбляемся друг в друга, Гулли.

– Тоже так думаю, Джиз.

– Я старая карга, Гулли. Выгляжу на сто пять лет. А как ты выглядишь?

– Кошмарно.

– Насколько кошмарно?

– У меня с лицом не все в порядке.

– Романтично звучит. У тебя там какой-нибудь восхитительный шрам, подчеркивающий мужскую красоту?

– Нет. Ты увидишь, когда встретимся мы. Неправильно это, да, Джиз? Просто: когда встретимся. И точка.

– Хорошо, очень хорошо.

– Мы однажды встретимся, не так ли, Джиз?

– Надеюсь, что скоро, Гулли. – Далекий голос Джизбеллы сделался суровым, как у бизнес-леди. – Но пора нам оставить надежды и вернуться к работе. Надо строить планы и готовиться.

В преступном мире Джизбелла почерпнула много информации о Гуфр-Мартеле. Никому еще не удалось джонтировать из пещерных госпиталей, но десятилетиями напролет сведения о них просачивались наружу. Именно благодаря им Джизбелле удалось так быстро сориентироваться на Линии Шепота. На основе этих сведений она и стала сооружать план бегства.

– Мы это сделаем, Гулли. Не сомневайся ни на минуту. В системе безопасности должны быть дюжины прорех.

– Пока еще никто не сумел их обнаружить.

– Пока еще никто не располагал содействием напарника. Мы соберем информацию. Мы это сделаем.

Он перестал бездумно шаркать на санобработку и обратно. Он ощупывал коридорные стены, отмечал расположение дверей, текстуру поверхностей, подсчитывал, вслушивался, строил гипотезы и составлял отчеты. Он запоминал и рассказывал Джиз каждый шаг по дороге на санобработку. Вопросы, которые он задавал другим в душе и на вошебойках, теперь обрели цель: Фойл и Джизбелла сообща строили карту Гуфр-Мартеля и его системы безопасности.

Однажды утром, после возвращения с вошебойки, ему преградили путь на пороге камеры.

– Не останавливайся, Фойл.

– Это же Север-111. Я знаю, где надо остановиться.

– Продолжай идти.

– Но… – Его охватил ужас. – Меня переводят?

– К тебе посетитель.

Он прошел до конца северного коридора. Там этот коридор соединялся с тремя остальными, образовавшими исполинскую крестообразную структуру госпиталя. В перекрестье находились административные офисы, мастерские, клиники и энергостанции. Фойла впихнули в тесную каморку. Там было почти так же темно, как в его собственной камере. Дверь закрылась. Он различил во мраке чей-то силуэт. Не более чем призрак – с размытым телом и черепом вместо головы. Два черных диска на месте глаз, может быть, инфракрасные наглазники.

– Доброе утро, – молвил Сол Дагенхэм.

– Ты?! – вырвалось у Фойла.

– Я. У нас пять минут. Вон стул. Садись.

Фойл нашарил стул и медленно опустился на него.

– Ты как? – спросил Дагенхэм.

– Чего тебе нужно, Дагенхэм?

– А ты изменился, – сухо констатировал Дагенхэм. – В последний раз, как мы беседовали, твое участие в диалоге свелось исключительно к Пошел к черту.

– Пошел к черту, Дагенхэм, если тебе так легче.

– Твое мышление изменилось, твоя речь стала богаче, – пробормотал Дагенхэм. – Ты изменился чертовски быстро и чертовски разительно, и мне это чертовски подозрительно. Что они с тобой тут делают?

– Я записался в ночную школу.

– Ты провел в ней десять месяцев.

– Десять месяцев! – воскликнул Фойл. – Так долго?

– Десять месяцев без света и звука. Десять месяцев в одиночном заключении. Ты должен был сломаться.

– Ну, я и сломался, чо.

– Ты тут должен бы ползать у меня под ногами и стонать. Я был прав. Ты необычайный человек. С такой скоростью дело не пойдет. Мы не можем больше ждать. У меня новое предложение.

– Озвучь его.

– Десять процентов от сокровища «Кочевника». Два миллиона.

– Два миллиона! – поразился Фойл. – Что ж ты сразу не предложил?

– Я не знал, чего ты стоишь. По рукам?

– Почти. Но еще нет.

– Чего ты хочешь?

– Пускай меня выпустят из Гуфр-Мартеля.

– Естественно.

– И еще одного человека.

– Устроим. – Голос Дагенхэма стал резким. – Что еще?

– Мне нужен доступ к документам Престейна.

– Ни в коем случае. Ты с ума сошел? Образумься.

– К корабельному реестру.

– Зачем?

– Мне нужен список команды на одном из его кораблей.

– А, это. – Дагенхэм снова повеселел. – Это я устрою. Еще что-нибудь?

– Нет.

– Тогда по рукам.

В голосе Дагенхэма послышалось облегчение, и он поднялся из кресла – призрачная размытая фигура.

– Через шесть часов мы тебя заберем. И сразу начнем улаживать дела насчет твоего приятеля. Жаль, что впустую потеряли столько времени, но никто не знал, что ты такой кремень, Фойл.

– Почему бы тебе просто не послать ко мне телепата?

– Телепата? Фойл, да полно тебе. На всех Внутренних Планетах и десятка телепатов не наберется. У них график расписан на десять лет вперед. Ни медовой ловушкой, ни деньгами их не убедить.

– Извини, Дагенхэм, но мне казалось, что ты плохо знаешь свое дело.

– Обижаешь!

– А теперь я уверен, что ты лжец.

– Оскорбляешь.

– Ты мог бы нанять телепата. За долю от двадцати миллионов хоть кого-то, а мог бы. С легкостью.

– Правительство не позволило…

– Не все телепаты работают на правительство. Не-е-е-ет. У тебя слишком деликатный заказ, чтобы подпускать к нему телепата.

Призрак переместился через каморку и склонился над Фойлом.

– Фойл, что тебе известно? Что ты утаиваешь? На кого ты работаешь?

У Дагенхэма затряслись руки.

– Иисусе! Как же ты меня провел! Разумеется, ты не простой космофлотец. Ты очень необычен. Я тебя еще раз спрашиваю: на кого ты работаешь?

Фойл с трудом оторвал от себя цепкие пальцы Дагенхэма.

– Ни на кого, – ответил он, – если не считать самого себя.

– Ни на кого? И даже не на своего дружка в Гуфр-Мартеле, которого ты так пытаешься вытащить? Господи, Фойл, а ты меня чуть не одурачил! Передай капитану Ян-Йеовилу мои поздравления. У него спецы покруче, чем я себе думал.

– Не знаю ни про какого Ян-Йеовила.

– Ты и твой дружок здесь сгниете. Сделка отменяется. Я тебя угроблю. Я тебя переведу в самую гнусную камеру госпиталя. Я тебя на дно самой глубокой пещеры Гуфр-Мартеля сброшу. Я тебя… Охрана! Охр…

Фойл схватил Дагенхэма за горло, пригнул к полу и как следует приложил головой о выступавший из стены камень. Дагенхэм дернулся один раз и затих. Фойл сорвал с его лица наглазники и нацепил их. Вернулся свет: мягко-красный и розовый. Появились тени.

Он находился в маленькой приемной со столиком и двумя стульями.

Фойл сорвал с Дагенхэма одежду и двумя быстрыми движениями облачился в нее, распоров в плечах. Высокая шляпа Дагенхэма оставалась лежать на столе. Фойл нахлобучил ее на голову и опустил поля пониже, закрывая лицо.

Из стен смотрела друг на друга пара дверей. Фойл со скрежетом распахнул одну. Она вела обратно в северный коридор. Он закрыл ее, пересек комнату и открыл следующую. За ней обнаружился противоджонтовый лабиринт. Фойл проскользнул в эту дверь и углубился в него, однако без проводника почти сразу потерялся. Попетляв немного, он снова очутился в приемной. Дагенхэм пришел в себя и поднимался на четвереньки.

Фойл развернулся, снова бросился в лабиринт и побежал. Нашел закрытую дверь и распахнул ее. Там оказалась просторная мастерская, освещенная обычным светом. Двое работавших за какой-то машиной техников подняли головы в удивлении.

Фойл подхватил оказавшуюся поблизости кувалду и замахнулся на них, будто пещерный человек. Техников как ветром сдуло. Откуда-то сзади доносились вопли Дагенхэма. Фойл дико вертел головой, оглядываясь и страшась угодить в тупик. Мастерская имела форму буквы L. Фойл забежал за угол, проскочил в новый противоджонтовый лабиринт и снова потерялся. Завыли сирены системы безопасности Гуфр-Мартеля. Фойл в отчаянии рубанул стену лабиринта кувалдой, пробил пластиковую панель и очутился в залитом инфракрасным светом коридоре. То был квадрант женского отделения.

По коридору бежали две охранницы. Фойл замахнулся кувалдой и отпугнул их. Он был почти у входа в коридор. Впереди уходили вдаль одинаковые двери камер, на каждой полыхал красным какой-то номер. Над его головой череда красных шаров освещала коридор. Фойл привстал на цыпочки и разбил ближайший, дотянулся до кабеля энергопитания и перебил его тоже. Коридор погрузился во тьму. Темно было даже в наглазниках.

– Теперь все на равных, – выдохнул Фойл, – поиграем в прятки?

И припустил по коридору, ощупывая стены и считая камеры. Джизбелла дала ему точное словесное описание Южного Квадранта. Он бежал в сторону камеры Юг-900. Навстречу выскочила еще одна охранница. Фойл ударил ее рукоятью, охранница вскрикнула и повалилась замертво. Пациентки начали вопить. Фойл сбился со счета и потерял дыхание. Остановился.

– Джиз! – взмолился он.

Он услышал ее голос. Побежал дальше, наткнулся еще на одну охранницу, вырубил ее, добежал до камеры Джизбеллы.

– Гулли… – Ее голос срывался. – О боже…

– Назад, девочка. Назад. – Он трижды ударил кувалдой по двери и выбил ее внутрь. Ворвался в камеру, споткнулся о кого-то, упал.

– Джиз? – выдохнул он. – Прости. Я так, мимо пробегал, решил тебя повидать.

– Гулли, во имя…

– Ага. Чертовски трудно до тебя добраться, а? Давай. Побежали, девочка! Побежали!

Он вытянул ее из камеры.

– Мы не сможем прорваться через офисы. Я им там сильно не понравился. Где тут у вас вошебойка?

– Гулли, да ты спятил!

– Весь квадрант в потемках. Я разрубил главный кабель. У нас небольшой шанс. Давай, девочка, давай.

Он дал ей пощечину. И она наконец двинулась с места и повела его по долгим переходам в автоматизированные стойла женского отделения санобработки. Пока механические руки срывали с них одежду, намыливали, опрыскивали и дезинфицировали, Фойл искал стеклянную панель наблюдательного окошка. Нашел и выбил кувалдой.

– Давай сюда, Джиз.

Он пропихнул ее в окошко и сам пролез следом. Они оба оказались наги, перемазаны мылом, исцарапаны и изранены. Фойл шарахался из стороны в сторону во мраке, пытаясь отыскать дверь, через которую заходили медики.

– Не могу найти дверь, Джиз. Дверь из клинического отделения. Я…

– Ее нет.

– Но…

– Тихо, Гулли.

Намыленная рука потянулась к его губам и закрыла рот. Она так крепко вцепилась в его плечо, что ногти пронзили кожу. Сквозь воцарившийся в пещерах бедлам он услышал клацанье подошв. Совсем рядом, можно было руку протянуть. Охранники слепо брели по вошебойке. Инфракрасное освещение все еще не починили.

– Они могли еще не заметить это окно, – прошептала Джизбелла. – Тише.

Они скорчились, прижавшись к полу. По отделению санобработки простучали устрашающие шаги. Потом удалились. Пропали.

– Все в порядке, – шепнула Джизбелла. – Но в любой момент они могут вернуться с фонарями. Давай, Гулли. Бежим.

– Но дверь в клиническое, Джиз… Я думал…

– Нету здесь двери. Они спускаются по спиральной лестнице и втягивают ее, когда не нужна. Они тоже подумали о таком способе побега. Надо бежать через лифт прачечной. Один бог знает, куда мы попадем. Гулли, какой же ты дурак! Какой дурак!

Они перебрались через выбитое наблюдательное окошко обратно в помещение санобработки. В темноте принялись искать лифт, доставлявший новую больничную одежду и увозивший старую. Механические руки снова намыливали беглецов, опрыскивали и дезинфицировали. Они не нашли ничего.

Внезапно раздался протяжный вой сирены, заглушивший все остальные звуки, эхом прокатившийся по пещерам. Потом стих. Темнота и тишина душили.

– Гулли, они решили отследить нас геофоном.

– Чем?

– Геофоном. Он способен расслышать шепот на расстоянии полумили скальной толщи. Поэтому и прозвучала сирена – сигнал всем молчать.

– А что там с лифтом в прачечную?

– Не могу найти.

– Тогда бежим.

– Куда?

– Просто бежим.

– Куда?

– Не знаю. Но я не собираюсь ждать, пока меня выследят. Двигаем ластами. Моя очередь преподать тебе урок.

Он снова пихнул Джизбеллу вперед, и они побежали, задыхаясь и спотыкаясь, в непроглядной тьме глубин Южного квадранта. Дважды Джизбелла падала, запутавшись в изгибах коридоров. Фойл переместился вперед и снова побежал, выставив перед собой двадцатифунтовую кувалду и используя рукоять, как антенну. Наконец кувалда ударила в стену. Стало ясно, что это тупик. Они угодили в ловушку.

– Что теперь?

– Не знаю. У меня в башке тоже тупик. Возвращаться нельзя. Я измолотил Дагенхэма там, в админчасти. Я его ненавижу. Подонок похож на ядовитый ярлык. Есть у тебя идея, девочка?

– О Гулли, Гулли… – всхлипнула Джизбелла.

– Ладно, придется подумать за тебя. Ты сказала: никаких больше бомб. Мне бы сейчас пригодилась хотя бы одна… Погоди минуточку. – Он ощупал склизкую стену, в которую они уперлись. Она была сложена из кирпичей и булыжников.

– Докладывает Г. Фойл. Это не естественная стена пещеры. Она выстроена из кирпичей и камней. Потрогай.

Джизбелла коснулась стены.

– И?

– Это значит, что проход тут не заканчивается. Его просто заблокировали. Погоди-ка. Уйди с дороги.

Он отодвинул Джизбеллу в сторону, приложил ладони к полу прохода, чтобы отереть мыло, и начал методично вбиваться в стену. Он работал размеренно, тяжело сопя и кряхтя. Стальной молот ударял о стену с глухим стуком, какой слышен от столкновения камней под водой.

– Они приближаются, – сказала Джиз. – Я слышу их.

Стук молота нарушили стонуще-скрежещущие тона, и наконец посыпались камни: известковый раствор поддался. Фойл удвоил усилия. Внезапно часть стены рухнула, и проход овеяло порывом ледяного воздуха.

– Вперед, – пробормотал Фойл.

Он яростно атаковал края проделанной в стене дыры. Посыпались еще кирпичи и камни, крошки старого известкового раствора. Фойл остановился и позвал Джизбеллу.

– Попробуй.

Он отложил кувалду, поднял девушку на руки и начал проталкивать в дыру на уровне своей груди. Она вскрикнула от боли, порезавшись об острые края. Фойл безжалостно пропихивал ее дальше, пока она наконец не пролезла наружу: сперва высунулись плечи, потом туловище и бедра. Он отпустил ноги и услышал, как она падает по ту сторону.

Подтянувшись, он пролез в отверстие сам, не обращая внимания на зазубрины по краям. Почувствовал, как Джизбелла пытается смягчить его падение в кучу камней и расколотых кирпичей. Их окружала ледяная тьма неизведанных пещер Гуфр-Мартеля… мили неизвестных гротов и каверн.

– Господи, а мы это таки сделали, – пробормотал Фойл.

Джизбеллу, судя по голосу, трясло от холода.

– Не знаю, действительно ли это путь на свободу, Гулли. Может, это нарочно устроенная ловушка. Тупик.

– Здесь должен быть выход.

– Не знаю, найдем ли мы его.

– Мы должны его найти. Давай, девочка.

Они побрели во тьму. Фойл снял ставшие бесполезными наглазники и отшвырнул их. Они то и дело спотыкались о камни, ударялись о стены и низкие потолки. Они поскальзывались на спусках и крутых естественных лесенках. Они взобрались по острому, как бритва, гребню на относительно плоский участок, и ноги их подвели. Беглецы в изнеможении грянулись на стеклянистую поверхность. Фойл ощупал ее, попробовал языком.

– Лед, – прошептал он. – Хороший знак, Джиз. Мы в ледяной пещере. Это подземный глетчер.

Они медленно поднялись, разминая замерзающие конечности, и продолжили путь среди льдов, образовавшихся в черной бездне Гуфр-Мартеля за многие тысячелетия. Они забрели в лес сталактитов и сталагмитов, которые торчали из пола и свисали с потолка. Каждый шаг отдавался в исполинских сталактитах опасной вибрацией; смертоносные копья нависали над самыми их головами. На краю каменного леса Фойл остановился, потянулся к сталактиту и вцепился в него. Раздался явственный металлический лязг. Сталактит надломился. Фойл взял Джизбеллу за руку и вложил в нее длинный обломок конической формы.

– Используй его, как слепые пользуются палками, – пробасил он.

Он сломал еще один сталактит. Они принялись простукивать тьму, выверять путь. Звуков в пещере почти не осталось. Только панический стук сердец в ушах, тяжелое надсадное дыхание, стук сталактитовых палок, неустанная капель подземных вод и далекое журчание протекавшей где-то под Гуфр-Мартелем реки.

– Не сюда, девочка, – взял ее за плечо Фойл. – Левее.

– Ты хоть представление какое-то имеешь, куда мы направляемся, Гулли?

– Вниз, Джиз. Все время вниз. По любому спуску.

– У тебя есть идея?

– Ага. Сюрприз! Мозги вместо бомб.

– Мозги вместо…

Джизбелла истерически расхохоталась.

– Ты ворвался в Южный квадрант с кувалдой. Это, по-твоему, называется – м-м-м-мозги вместо б-б-б-б…

Она неудержимо хохотала, пока Фойл не вцепился в нее и решительно затряс.

– Джиз, заткнись. Если они все еще прослушивают нас геофоном, тебя, наверное, с Марса можно услышать.

– Из-з-звини, Гулли. Извини. Я… – Она задержала дыхание. – А почему вниз?

– Река, которую мы все время слышим. Она должна быть где-то рядом. Наверное, она вытекает из ледника.

– Река?

– Это единственный выход. Она где-нибудь, а вырвется из гор. Мы уплывем.

– Гулли, ты сдурел.

– А тебе-то что? Ты плавать не умеешь?

– Да нет, умею, но…

– В таком случае попытаемся. Давай, Джиз. Пошли.

Шум реки нарастал, скала начала понижаться, а силы – покидать беглецов. Джизбелла наконец остановилась, тяжело дыша.

– Гулли, мне нужно отдохнуть.

– Слишком холодно отдыхать. Двигайся.

– Не могу.

– Двигайся.

Он поискал ее руку во мраке.

– Не прикасайся ко мне! – яростно выкрикнула она. Мгновение – и вспыхнет, как промасленный трут. Он удивленно отступил.

– Да что с тобой такое? Джиз, возьми голову в руки, я на тебя полагаюсь.

– И что? Я же тебе говорила, что нам нужен план. Тщательный план бегства. И посмотри, куда ты нас завел!

– У меня не было выхода. Дагенхэм собирался перевести меня в другую камеру. Отрезать от Линии Шепота. Я должен был, Джиз. И мы ведь сбежали, разве нет?

– Куда мы сбежали? Мы потерялись в Гуфр-Мартеле, ищем долбаную реку, чтобы в ней утонуть! Ты дурень, Гулли, а я идиотка, что позволила себя в это втянуть. Будь ты проклят! Будь ты проклят! Ты все воспринимаешь на своем пещерном уровне – и меня туда опустил. Бежать. Драться. Колошматить. Это все, что ты знаешь. Бить. Давать сдачи. Жечь. Разруш… Гулли!

Джизбелла истошно вскрикнула. Во мраке заклацала галька, и крик быстро удалился, завершившись протяжным всплеском. Фойл слышал, как ее тело плюхнулось в воду. Он перегнулся через край обрыва и позвал:

– Джиз!

Ответа не было.

Он потерял равновесие, полетел вниз и сильно ударился о воду. Ледяная река подхватила и унесла его. Он понятия не имел, в какой стороне поверхность. Он задыхался, сучил ногами и руками, чувствуя, как предательское юркое течение бьет его тело о камни. Вынырнул наконец из воды, кашляя и отплевываясь. Он закричал. Услышал отклик Джизбеллы, заглушенный ревом потока. Он поплыл по течению, нагоняя ее.

Он кричал и слышал, как она отзывается, но с каждым разом все тише. Рев воды еще усилился. Внезапно его перекрыло хищное шипение водопада. Его увлекло вниз. Он снова попытался вынырнуть на поверхность – на сей раз глубокого естественного бассейна. Здесь тоже ярилось течение, ударяя его замерзающим телом о гладкие каменные стены пещеры.

– Гулли, боже мой!

На миг они поймали друг друга в объятия, но затем вода снова разлучила их.

– Гкххулли… – закашлялась Джизбелла. – Поток уходит сюда.

– Река?

– Ага.

Он оттолкнулся от стены, проплыл мимо нее и ощупал горловину подводного туннеля. Течение затягивало.

– Держись, – прохрипел Фойл. Он ощупал стены слева и справа. Они были гладкие, отполированные рекой – никакой опоры.

– Не сможем залезть. Надо плыть туда.

– Там нет воздуха, Гулли. Нет поверхности.

– Это не навсегда. Мы задержим дыхание.

– Но если наступит момент, когда мы не сможем больше его задерживать?

– Придется рискнуть.

– Не смогу.

– Ты должна. Выхода нет. Наполни легкие и держись за меня.

Помогая друг другу, торопясь надышаться напоследок, они кое-как стабилизировали положение в потоке, и Фойл пропихнул Джизбеллу в подводный туннель.

– Ты первая. Я сразу следом. Помогу, если будут проблемы.

– Проблемы! – истерически хохотнула Джизбелла, глубоко вдохнула и позволила течению увлечь себя в туннель. Фойл поплыл следом. Яростные воды облекли беглецов и потащили все ниже, ниже, ниже, бултыхая от стены к стене. Те были гладкие, как стекло. Фойл плыл совсем близко к Джизбелле: ее дергающиеся ноги колотили его по плечам и голове.

Они кувыркались в туннеле, пока легкие не начали гореть, а слепые глаза – закрываться. Затем снова послышался рев. Вернулся воздух. Стеклянистые стены туннеля сменились скалистыми бережками реки. Фойл поймал Джизбеллу за ногу и кинул в сторону камушек – оценить диаметр потока.

– Надо вскарабкаться вон там! – заорал он.

– Чего?

– Надо вскарабкаться. Слышишь этот рев впереди? Там пороги. Быстрое течение. Нас разорвет на куски. Вылезаем, Джиз.

Она так ослабела, что не смогла самостоятельно вылезти из воды. Он помог ей втащить тело на скалы и сам вылез следом. Донельзя измотанные, они лежали на острых камнях и молчали. Наконец Фойл с трудом поднялся.

– Надо идти, – сказал он. – Вдоль реки. Готова?

У нее не было сил говорить и возражать. Он поднял девушку, и беглецы снова побрели во мрак, пытаясь не уходить далеко от реки, то и дело спотыкаясь о валуны. Валуны были поистине гигантские, разбросанные наподобие дольменного лабиринта. Они заплутали среди них и потеряли направление на реку. В темноте они ее все еще слышали, но выйти к берегу уже не могли. Никуда не могли выйти.

– Потерялись, – с отвращением проворчал Фойл. – Вот на этот раз действительно потерялись. Что нам делать, а?

Джизбелла разрыдалась. Звуки она издавала беспомощные, но яростные.

Фойл остановился, сел на корточки и притянул ее к себе.

– Может, ты и права была, девочка, – устало проговорил он. – Может, я и вправду дурень. Я завел нас в тупик, откуда хрен джонтируешь. Темно, как в заднице.

Она не ответила.

– Не так-то хорошо я поработал своими мозгами. Ну и к чему все то образование, какое ты мне дала?

Он поколебался.

– Думаешь, стоит пробираться обратно в госпиталь?

– Мы в жизни его не найдем.

– И я так думаю. Ладно, поработаю мозгами. Начнем шуметь? Чтобы они нас отследили геофоном?

– Они нас не услышат… не найдут… вовремя.

– Можем пошуметь как следует. Если хочешь, устроим драку. Вот будет развлекуха для нас обоих.

– Заткнись.

– Эх, что за фигня! – Он бессильно откинулся назад, устроившись затылком на мягкой травке. – По крайней мере, на борту «Кочевника» у меня был шанс. У меня оставалась жратва, и я видел, куда направляюсь… Я мог бы…

Он замолк и выпрямился.

– Джиз!

– Ты слишком много болтаешь.

Он ощупал землю под собой. Вырвал клочки травы и мха. Ткнул девушке в лицо.

– Понюхай, – рассмеялся он. – Это трава. Земля и трава. Мы выбрались из Гуфр-Мартеля.

– Что?

– Снаружи ночь. Темно, глаз выколи. Ни огонька. Мы выбрались из пещер и даже не поняли этого. Мы снаружи, Джиз! Мы это сделали!

Они вскочили на ноги, прислушались, принюхались, напрягли внимание. Ночь стояла непроглядно темная, но в ней мягко вздыхал ветерок, принося нежный запах молодой травы. Где-то вдалеке залаяла собака.

– Господи, Гулли, – без особой надобности зашептала Джизбелла. – Ты прав! Мы выбрались из Гуфр-Мартеля. Надо только подождать до рассвета!

Она рассмеялась. Протянула руки, обняла его и поцеловала. Он вернул поцелуй. Они яростно вцепились друг в друга. Снова упали на мягкую траву. Истощенные, но без сил отдыхать. Нетерпеливые, жадные. Вся жизнь впереди.

– Привет, Гулли, милый Гулли. Привет, Гулли. Как долго я тебя ждала.

– Привет, Джиз.

– Я тебе говорила, что мы скоро увидимся. Настанет день. Я тебе говорила, милый. И вот он, этот день.

– Эта ночь.

– Ну да, эта ночь. Но не та ночь, в которой мы шептались по Линии Шепота. Та ночь кончилась, милый Гулли. Навсегда.

Неожиданно до них дошло, что они без одежды и лежат совсем близко. Их больше ничто не разделяло. Джизбелла замолкла и перестала двигаться. Он почти гневно схватил ее в объятия и овладел с желанием не меньшим, чем у нее самой.

Когда наступил рассвет, он увидел, что девушка прекрасна: высокая, тонкая, с дымчато-рыжими кудрями и чувственными губами.

Но когда наступил рассвет, она тоже увидела его лицо.

Глава 6

У Харли Бэйкера, доктора медицины, была небольшая частная практика в штатах Монтана и Орегон. Законного заработка этого едва хватало, чтобы оплатить дизельное топливо, которое доктор расходовал каждый уик-энд в ралли на винтажных тракторах по Сахаре: там такой вид транспорта вошел в моду. Истинным источником дохода служила Бэйкеру трентонская фабрика уродов. Туда он джонтировал по ночам понедельника, среды и пятницы. За колоссальные суммы, не задавая никаких вопросов клиентам, Бэйкер создавал монстров для сферы развлечений, а иногда переделывал кожу, мышцы и кости преступникам.

Бэйкер, похожий на омужичившуюся повивальную бабку, прохлаждался на веранде спокэнского особняка и слушал рассказ Джизбеллы Маккуин о побеге.

– …Выбравшись на открытое пространство за пределами Гуфр-Мартеля. Дальше все было просто. Мы нашли старый охотничий домик, вломились туда, забрали из кладовки какую-то одежду, а еще оружие. Настоящее оружие, красивое такое, стальное, стреляет разрывными пулями. Мы взяли несколько пушек и сторговали их кой-кому из местных. Потом добрались верхом до ближайшей джонт-остановки, координаты которой были известны нам обоим.

– И где это?

– Биарриц.

– Ехали ночью?

– Естественно.

– С лицом Фойла что-нибудь делалось?

– Пробовали макияж ему наложить, но не помогло. Гребаная татуха все равно проступает. Потом я купила суррогатную темную кожу и опрыскала его.

– И как?

– Никак, – огрызнулась Джиз. – Лицо нужно сохранять в неподвижности, иначе псевдокожа начинает трескаться и опадать. А Фойл себя не контролирует. Он никогда этого не умел. Это полный кошмар!

– Где он?

– Сэм Квотт им занимается.

– Хм. Я думал, что Сэм вышел из игры.

– А он и вышел, – проворчала Джизбелла, – но вернулся, потому что он мне должен. Он занимается Фойлом. Они все время джонтируют, чтобы не привлекать внимание копов.

– Интересненько, – пробормотал Бэйкер. – Я за всю жизнь ни одной татуировки не видел. Я полагал, что это искусство утрачено. Все бы отдал, чтобы заполучить его в коллекцию. Ты знаешь, что у меня кунсткамера, Джиз?

– Все наслышаны про твой трентонский зоопарк, Бэйкер. Он ужасен.

– Ты представляешь, в прошлом месяце у меня появились сиамские близнецы! – воскликнул Бэйкер с неподдельным восторгом. – Сросшиеся мертворожденные эмбрионы!

– И слышать не хочу! – заорала Джиз. – И я тебе не отдам Фойла в твой зоопарк! Ты можешь убрать эту хрень с его лица? Очистить? Он сказал, что в Центральном госпитале этого сделать не смогли.

– У них нет такого опыта, как у меня, дорогуша. Гм. Я что-то такое читал… однажды… где-то… а где? Минутку…

Бэйкер вскочил и с негромким хлопком исчез. Дожидаясь его возвращения, Джизбелла нетерпеливо вышагивала по веранде. Двадцатью минутами позже он наконец появился с потрепанной книгой в руках. Лицо его сияло торжеством.