Текст книги "Моя цель — звезды"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Господи, Престейн! Вы сдурели? Что с вами? Снова решили пободаться с либеральной партией Региса Шеффилда?

– Все куда проще, Дагенхэм, – вмешался Ян-Йеовил. – Моя обмолвка о ситуации с шансами в случае поражения или сдачи указала Престейну путь. Без сомнения, он сейчас прикидывает, как бы повыгоднее продать свою информацию врагу.

– Вы что, совсем бесчувственны? – едко спросил Престейна Дагенхэм. – Вас вообще ничто не колышет, кроме своих прав и своей долбаной собственности? Джиз, уходи! Все полетело к чертям собачьим.

Но Джизбелла уже джонтировала в Звездную палату.

– Я получила доклад бригады коммандос, – сказала она. – Мы теперь знаем, что случилось с Фойлом.

– И что?

– Он в руках Престейна.

– Что?! – Дагенхэм и Ян-Йеовил, не сговариваясь, подскочили из кресел.

– Он улетел с Марса на частном корабле. Его подбили. Коммандос видели, как его подобрал другой корабль. Это была престейновская «Ворга».

– Да черт же тебя дери, Престейн, – выплюнул Дагенхэм. – Так вот почему ты…

– Погоди, – скомандовал Ян-Йеовил. – Он поражен не меньше нашего, Дагенхэм. Взгляни на него.

Красивое лицо Престейна приобрело пепельный оттенок. Он с трудом привстал и без сил повалился обратно.

– Оливия… – прошептал он. – Она его… этого мерзавца…

– Престейн?

– Джентльмены, моя дочь… уже некоторое время вовлечена в определенные занятия… семейный порок, страсть к деньгам и крови. Я как мог закрывал на это глаза. Я почти убедил себя, что ошибался. Я… Но Фойл! Мразь! Подонок! Шваль! Его надо уничтожить! – Голос Престейна подозрительно задребезжал. Шея его выгнулась, искривилась, как у повешенного, и он забился в конвульсиях.

– Что за…

– Эпилептический припадок, – сказал Ян-Йеовил и вытащил Престейна из кресла на пол. – Ложку, мисс Маккуин, быстро ложку! – Он вставил ложку между зубов Престейна, чтобы тот не прокусил язык. Внезапно – так же быстро, как и начался, – припадок прошел. Престейн перестал дергаться и открыл глаза. – Petit mal^[47], – пробормотал Ян-Йеовил. – Некоторое время он будет не в себе.

Неожиданно Престейн заговорил низким монотонным голосом.

– ПирЕ – это пирофорный сплав. Пирофор – металл, который искрит при царапании или ударе. ПирЕ излучает энергию, отсюда символ Е. Знак энергии в сочетании с префиксом пир-. ПирЕ – это твердый раствор трансплутониевых изотопов, высвобождающий термоядерную энергию с общим энерговыходом порядка величин внутризвездной феникс-реакции^[48]. Первооткрыватель считал, что ему удалось получить эквивалент первозданной протоматерии, взрыв которой положил начало Вселенной.

– О боже! – вскрикнула Джизбелла.

Дагенхэм жестом велел ей замолчать и склонился над Престейном.

– Как именно накапливается критическая масса, Престейн? Как высвобождается энергия?

– Так же, как высвобождалась изначальная энергия, в точке отсчета времени, – тоном автомата отвечал Престейн. – Посредством Идеи и Воли.

– Я бы заподозрил в нем подпольного христианина^[49], – пробормотал Дагенхэм в сторону Ян-Йеовила и возвысил голос: – Престейн, объясни.

– Посредством Идеи и Воли, – повторил Престейн механически. – ПирЕ может сдетонировать только от психокинетического воздействия. Его энергия высвобождается лишь силою мысли. Следует направить на него мысль и вложить в нее желание детонации. Таков единственный способ.

– И нет никакого кода? Никакой формулы?

– Нет. Необходимы только Идея и Воля.

Остекленевшие глаза Престейна закрылись.

– О Господь на небесах! – Дагенхэм заломил бровь. – Что скажешь, Йеовил? Это заставит Внешние Спутники подумать?

– Это всех нас заставит подумать.

– Это путь в ад, – сказала Джизбелла.

– Тогда отыщем на нем развилку и пойдем своим путем. Йеовил, я вот что думаю. Фойл ведь возился с этой адовой смесью в своей лаборатории, в старом соборе С-П, пытаясь ее проанализировать.

– Я тебе рассказала это под строгим секретом, – разъярилась Джизбелла.

– Прости, дорогая, не время сейчас соблюдать уговоры и прочие телячьи нежности. Теперь, Йеовил, смотри: там должны были остаться какие-то следы… в виде порошка, раствора, осадка. Мы могли бы взорвать эти отходы и поднять весь чертов цирк шапито Фойла на воздух.

– Зачем?

– А мы его выманим. Он наверняка обеспокоится состоянием остального ПирЕ и побежит туда, где прячет главную его часть.

– А если это ПирЕ тоже взорвется?

– Не может. Во всяком случае, внутри инертсвинецизомерного сейфа.

– Может быть, там не все вещество.

– Джиз говорит, что всё. По крайней мере, так ей сказал Фойл.

– Избавьте меня от этого, пожалуйста, – вставила Джизбелла.

– Придется рискнуть.

– Рискнуть! – воскликнул Ян-Йеовил. – Ты хоть соображаешь, что будет, если мы воспроизведем феникс-реакцию? Вся Солнечная система превратится в сверхновую.

– А что нам еще осталось? Любой другой путь также приведет нас к уничтожению. Разве у нас есть из чего выбирать?

– Можем подождать, – сказала Джизбелла.

– Чего нам ждать? Чтобы Фойл взорвал себя во время неудачного опыта?

– Можем его остеречь.

– Мы не знаем, где он.

– Его можно найти.

– И как быстро? Не будет ли и это ставкой выше жизни? Как насчет следовых количеств ПирЕ, которые затерялись и ждут, пока кто-нибудь мыслеэнергетизирует их? Представь себе, что сейф находят и взламывают джек-джонтеры, охотники за драгоценностями. Если это произойдет, нам придется думать не о следовых количествах, а обо всех двадцати фунтах.

– И что ты решил?

– Взрываем. Фойл выбежит и приведет нас туда, куда нам и надо.

– Нет! – вскричала Джизбелла.

– Как? – не обратил на нее внимания Дагенхэм.

– У меня есть человек, идеально подходящий для такой работы. Телепередатчик. Ее зовут Робин Уэнсбери.

– Когда?

– Так-так, не всё сразу. Мы расчистим окрестности. Мы подготовим прямую трансляцию для новостных служб и покажем через широкополосное вещание. Если Фойл прячется где-нибудь на Внутренних Планетах, он услышит об этом.

– Не об этом, – в отчаянии вымолвила Джизбелла. – Он услышит это. И мы все это услышим. Последнее, что нам доведется услышать.

– Идея и Воля, – прошептал Престейн.

Обычно, возвращаясь с бурного заседания ленинградского гражданского суда, Регис Шеффилд был крайне доволен собой, точно бойцовый петух, победивший в решающей схватке на крупном турнире. Так и на сей раз. Он заглянул в Берлин, к Блекманну, выпил с ним и посудачил немного о войне, заскочил к законникам на Ке Д’Орсе для другого, более продолжительного разговора о войне и, наконец, провел третью за день встречу: в ресторане «Кожа да кости» напротив Темпл-бара. В Нью-Йорк он вернулся уже порядком навеселе. Пробираясь по опасно качавшимся коридорам и комнатам, он повстречал секретаря с охапкой мнемокристаллов.

– Я обвел Джарго-Данченко вокруг пальца! – торжествующе сообщил ему Шеффилд. – Я добился осуждения с полной конфискацией! Старый ДД был красный, как вареный рак. Теперь счет 11:5 в мою пользу.

Он взял мнемобусинки, принялся ими жонглировать и швырять в разные места по всему офису, не исключая и разинутого от изумления рта клерка.

– Мистер Шеффилд, да вы пьяны!

– Все, на сегодня никакой больше работы. Новости с войны так напрягают! Надо немножко повеселить себя. Прошвырнемся по улицам? Шлюх снимем?

– Мистер Шеффилд!

– Ну что, неужели меня ждет кто-то, кому недосуг прийти завтра?

– В вашем офисе один джентльмен.

– Ты его завел так далеко? – изумился Шеффилд. – Он вообще кто? Господь Бог?

– Он не станет называть себя. Он дал мне это.

Секретарь протянул Шеффилду запечатанный конверт. На нем было нацарапано единственное слово: СРОЧНО. Шеффилд разорвал конверт, пьяно ухмыляясь в предвкушении сюрприза. Потом глаза его полезли на лоб: в конверте лежала пара банкнот. Пятьдесят тысяч кредитов каждая. Шеффилд без звука развернулся и помчался в свой офис. Фойл встал из кресла.

– Они настоящие! – воскликнул Шеффилд.

– Насколько мне известно, да.

– В прошлом году отпечатали ровно двадцать таких банкнот. Все они на депозитах в терранских казначействах. Как вам удалось раздобыть эти?

– Я говорю с мистером Шеффилдом?

– С кем же еще? Как вы достали эти банкноты?

– Я подкупил кое-кого.

– С какой целью?

– Я решил, что в будущем они мне пригодятся.

– Для чего? Для другой взятки?

– Если адвокатские гонорары теперь стали так называть, то – да.

– У меня свои источники дохода, – сказал Шеффилд, швыряя банкноты назад Фойлу. – Если я решусь взяться за ваше дело и уверюсь, что овчинка для вас стоит выделки, можете предложить их мне снова. Что у вас?

– Криминал.

– Не слишком прозрачное определение. И…

– Мне нужно сдаться.

– Сдаться полиции?

– Да.

– За какое преступление?

– За преступления.

– Назовите два.

– Грабеж. Изнасилование.

– Еще два.

– Шантаж и убийство.

– А еще?

– Измена и геноцид.

– Есть еще что в запасе?

– Думаю, да. Если постараться, наскребем на несколько.

– А вы не теряли времени зря, гм? Вы либо атаман разбойников, либо безумец.

– Я был ими обоими, мистер Шеффилд.

– Отчего вы захотели сдаться?

– Я пришел в себя, – горько ответил Фойл.

– Я не об этом. Преступник обычно не сдается, если опережает своих преследователей. Вы явно опережаете их. Какой вам смысл так поступать?

– Со мной случилась самая пакостная штука, которая только может произойти с человеком. Я подцепил редкую болезнь под названием совесть.

Шеффилд фыркнул.

– Эта болезнь зачастую приводит к летальному исходу.

– Она приведет. Я осознал, что веду себя как зверь.

– И поэтому захотели покарать себя?

– Нет, все не так просто, – мрачно отвечал Фойл. – Вот почему я к вам явился. Вы поможете мне с главной хирургической операцией. Человек, который восстает против морфологической структуры социума, подобен раковой опухоли. Человек, который ставит свою волю выше общественной, называется преступником. Но это лишь цепная реакция. Покарать себя через общественное наказание недостаточно. Надо все искупить. Свести счеты. Молю Бога, чтобы их удалось свести, просто сослав меня назад в Гуфр-Мартель или пристрелив меня…

– Назад? – вскинулся Шеффилд.

– Нужны подробности?

– Еще нет. Продолжайте. Создается такое впечатление, словно у вас острый приступ этических колик.

– Именно так! – Фойлу не сиделось, он стал прохаживаться по комнате, нервно комкая банкноты пальцами. – Все так и даже скверней, Шеффилд. Есть девушка, которая должна понести наказание за чудовищное, омерзительное преступление. Я ее люблю, но… ладно, забудем. Она – раковая опухоль, которую следует иссечь, совсем как я. Я обязан о ней донести. Сдать полиции одного только себя недостаточно.

– Что вы несете?

Фойл развернулся к Шеффилду.

– Одна из новогодних бомб только что вошла к вам в офис, приняв человеческий облик, и говорит: «Сделай все как было. Упакуй меня обратно в свинец и отправь назад. Собери воедино руины города, который я спалила, и воскреси людей, которых я убила». Вот зачем я намерен вас нанять. Не знаю, как себя чувствуют обычные преступники, но…

– Вообще говоря, они испытывают досаду, как бизнесмены, которым перестало фартить, – честно ответил Шеффилд. – Вот как обычно чувствует себя профессиональный преступник. Вполне очевидно, что вы любитель, если вообще совершили хоть одно преступление. Дорогой сэр, будьте же благоразумны. Вы явились ко мне нагромоздить экстравагантную кучу самообвинений в грабеже, изнасиловании, убийстве, геноциде, измене и бог знает чем еще. Вы действительно полагаете, будто я вам поверю?

Тут в офис джонтировал Кролик, ассистент Шеффилда.

– Шеф! – восторженно воскликнул он. – У нас та-а-акое дело! Наконец хоть что-то новенькое! Лич-джонт!^[50] Два пацанчика наняли молоденькую шлюху класса C… Ой, извините. Не думал, что у вас тут… – Кролик осекся и застыл, разинув рот.

– Формайл? – выдохнул он.

– Ты чего? – раздраженно вскинулся Шеффилд. – Кто?..

– Шеф, а вы разве не знаете, кто этот человек? – обалдел Кролик. – Да это же Формайл с Цереры! Гулли Фойл!

Более года назад Региса Шеффилда гипнотически обработали и запрограммировали для этого мига. Тело его среагировало бессознательно, молниеносно. За полсекунды он уложил Фойла тройным ударом в висок, кадык и пах. Решено было не применять оружие, потому что оружия под рукой могло не оказаться.

Фойл рухнул. Шеффилд развернулся в сторону Кролика и одним пинком послал его в полет через весь офис. После этого он плюнул на ладонь. Решено было не применять наркотиков, потому что наркотиков в зоне досягаемости могло не оказаться. Слюнные железы Шеффилда, реагируя на ключевую стимуляцию, выделили анафилактический токсин. Он распорол рукав одежды Фойла, глубоко расцарапал ему руку у локтя ногтем и смазал порез слюной. Потом стянул края раны.

С губ Фойла слетел странный вопль, и татуировка ярко проступила на его лице. Прежде чем ассистент успел хоть шевельнуться, Шеффилд взвалил Фойла на закорки и джонтировал. Он возник в центре Четырехмильного цирка, в старом соборе Святого Патрика. Решение неординарное, но тщательно просчитанное. Там его стали бы искать в последнюю очередь, и в то же время это место было первым, где он мог надеяться обнаружить ПирЕ. Он был готов отразить любое нападение, но цирк оказался пуст. Пустые палатки посреди нефа кое-где были изодраны: тут уже похозяйничали мародеры. Шеффилд сунулся в первую же палатку и обнаружил, что это библиотека Формайла: тот везде возил за собой сотни книг и тысячи сверкающих романочеток. Джек-джонтеров литература не интересовала. Шеффилд сгрузил Фойла на пол и только после этого выхватил из кармана пистолет.

Веки Фойла затрепетали. Глаза распахнулись.

– Ты под наркотиками, – быстро произнес Шеффилд. – Не пытайся джонтировать. Не делай резких движений. Я тебя предупреждаю: я готов на все.

Фойла мутило, но он попытался встать на четвереньки. Шеффилд выстрелил и попал ему в плечо. Фойла отшвырнуло на каменный пол. Он потерял дар речи и почти не соображал, что творится. В ушах ревело, по кровеносной системе гуляла отрава.

– Я тебя предупреждаю, – повторил Шеффилд. – Я готов на все.

– Чего ты хочешь? – прошептал Фойл.

– Во-первых, мне нужны двадцать фунтов ПирЕ. Во-вторых, и это важнее, мне нужен ты.

– Ты идиот! Придурок! Я же пришел к тебе сдаться…

– ВС?

– Кому?

– Внешним Спутникам? Тебе, что ли, показать, как это пишется?

– Нет… – пораженно пробормотал Фойл. – Я должен был сообразить. Безупречный патриот Шеффилд – агент ВС. Я должен был догадаться. Какой же я дурак!

– Ты, Фойл, самый ценный дурак в мире. Ты нам нужен даже больше, чем ПирЕ. Ты представляешь неизвестную ценность, но мы знаем, кто ты есть.

– Ты о чем?

– Господи! Ты ведь не знаешь? Ты все еще не вспомнил. Ты даже не догадывался, гм?

– О чем?..

– Послушай меня, – сказал Шеффилд тяжелым гулким голосом. – Я возвращаю тебя на два года назад, на борт «Кочевника». Понимаешь? Назад на «Кочевник». Корабль погиб. Один из наших рейдеров подбил его. Ты единственный из команды выжил.

– Так, значит, «Кочевника» уничтожил корабль ВС?

– Да. Ты не помнишь?

– Я ничего не помню. Я ни разу ничего не вспомнил.

– Я тебе скажу, почему. У капитана рейдера появилась отличная мысль. Тебя сделали приманкой. Наживкой. Подсадной уткой. Понимаешь? Ты был при смерти, но тебя забрали на борт и вылечили. Потом тебя запихнули в скафандр и выкинули в космос, включив микроволновой передатчик. Ты передавал сигнал бедствия в широком диапазоне. Ты молил о помощи на всех волнах. Они рассчитывали, что какой-нибудь корабль ВП проследует мимо и свернет тебя подобрать, а они в это время выскочат из засады.

Фойл начал смеяться.

– Я встаю, – беспомощно проговорил он. – Если хочешь, стреляй, сукин сын, но я поднимаюсь. – И он поднялся, массируя простреленное плечо. – Значит, «Ворга» и не должна была меня подбирать…

Фойл захохотал.

– Я был приманкой. Вокруг меня – смерть каждому, кто приблизится. Я был предателем, птичьим манком, наседкой. Разве это не забавно? Последняя издевка судьбы. «Кочевника» вообще не имели права спасать. У меня не было никакого права мстить.

– Ты по-прежнему не понимаешь, – веско сказал Шеффилд. – На «Кочевнике» никого не было, когда тебя выбросили в космос. Они были за шестьсот тысяч миль от «Кочевника».

– Шестьсот ты…

– «Кочевник» находился слишком далеко от обычных корабельных трасс. Они же хотели сделать тебя приманкой для судов. Они отвезли тебя на шестьсот тысяч миль к Солнцу и выпустили в космос. Они опустили тебя через воздушный шлюз и выкинули в пространство. Твой скафандр замигал, засемафорил, принялся молить о спасении на микроволнах. Потом ты исчез.

– Как исчез?

– Тебя не стало. Ни семафорных огней, ни широкополосного сигнала. Они вернулись проверить. От тебя не осталось и следа. Следующее, что мы знаем наверняка: ты снова очутился на борту «Кочевника».

– Это невозможно!

– Человече, ты хоть соображаешь, что ты джонтировал в космосе? – яростно выплюнул Шеффилд. – Ты был без сознания, тебя била лихорадка, тебя залатали вкривь и вкось, и ты джонтировал в космосе! Ты переместился на шестьсот тысяч миль через пустоту к обломкам «Кочевника»! Ты сотворил нечто невиданное. Одному Богу ведомо, как. Ты сам не знаешь, но мы это узнаем! Я забираю тебя на Спутники, и мы выясним, в чем твой секрет. Если понадобится, вырежем.

Он взял Фойла за горло сильной рукой, а другой нацелил на него пистолет.

– Но сперва мне нужно ПирЕ. Ты мне его отдашь, Фойл. Не думай, что ты увернешься.

Он хлестнул Фойла по лицу стволом.

– Я с тобой сделаю все, что понадобится. Не думай, что я не осмелюсь.

Он снова и снова бил Фойла – методично, метко, с холодной жестокостью.

– Если ты искал себе кары, чувак, то могу тебя поздравить, ты ее нашел!

Кролик, похожий на перепуганного кролика, выскочил с общественной джонт-платформы Файв-Пойнтс и помчался ко входу в нью-йоркское отделение Центральной разведки^[51]. Он пронесся мимо заградительного кордона, где охрана считала ворон, проскакал противоджонтовый лабиринт и углубился в офисный комплекс. Когда он очутился там, за ним уже висел длинный хвост запыхавшихся преследователей. Более квалифицированные втихомолку джонтировали перед ним, рассредоточились и стали выжидать.

– Йеовил! – визжал Кролик. – Йеовил! Йеовил!

Не сбавляя скорости, он переворачивал столы, раскидывал стулья, сеял опустошение на своем пути.

– Йеовил! – выкликал он жалобно. – Йеовил! Йеовил!

За миг до того, как охранники избавили бы Кролика от земных скорбей, появился Ян-Йеовил.

– Что за галдеж? – бросил он. – Я же приказывал, чтоб не мешали мисс Уэнсбери. Нужна абсолютная тишина!

– Йеовил! – завопил Кролик.

– Кто это?

– Ассистент Шеффилда.

– Что?.. Кролик?

– Фойл! – простонал Кролик. – Гулли Фойл!

Ян-Йеовил покрыл отделявшую его от Кролика дистанцию (пятьдесят футов) ровно за 1,66 секунды.

– Что – Фойл?

– Шеффилд его нашел, – выдохнул Кролик.

– Шеффилд? Когда?!

– Полчаса назад.

– Почему он его сюда не…

– Он его похитил. Думаю, Шеффилд – агент ВС.

– Почему ты сразу не явился?

– Шеффилд джонтировал вместе с Фойлом… вырубил его и уволок… я стал их искать. Везде искал. Везде. Я, наверное, полсотни джонтов за двадцать минут сделал…

– Ну что за любительщина! – отчаянно воскликнул Ян-Йеовил. – Ну почему ты не мог оставить это дело профи?

– Я их нашел.

– Ты их нашел? Где?

– В старом соборе С-П. Шеффилд был в…

Но Ян-Йеовил уже круто развернулся на пятках и ринулся назад по коридору, крича:

– Робин! Робин! Стой! Стой!

По ушам ударил оглушительный взрыв.

Глава 15

Подобно кругам, расходящимся по воде в пруду, распространялись Идея и Воля, отыскивая, активируя и спуская тончайший субатомный триггер ПирЕ. Мысль находила частички, пыль, дым, испарения, молекулы. Идея и Воля трансформировали всё.

На Сицилии, где доктор Франко Торре месяц напролет бился над разгадкой тайны одной из пулек ПирЕ, остатки экспериментальных растворов и выпавшие из них осадки сливали по канализационной трубе в море. Средиземноморские течения разносили их по морскому дну. В мгновение ока увенчанная пенной шапкой волна высотой пятьдесят футов зародилась на всем пути осадков, от Сардинии на северо-востоке до Триполи на юго-западе. За микросекунду гладь Средиземного моря вздыбилась исполинским водяным червяком, закрутившимся вокруг островов Пантеллерия, Лампедуза, Линоза и Мальта.

Некоторые отходы сгорали, уносились через вытяжные трубы дымом и паром, дрейфуя на сотни миль, прежде чем осесть. Эти малюсенькие частицы проявили себя в Марокко, Алжире, Ливии и Греции слепящими точечными взрывами необыкновенной яркости и интенсивности.

Некоторые продолжали дрейфовать в стратосфере и обнаружили свое присутствие бриллиантовыми вспышками, похожими на звезды, видимые днем.

В Техасе, где столь же изматывающие и безрезультатные исследования с ПирЕ проводил профессор Джон Мантли, большую часть отходов спускали в старую нефтяную скважину, где заодно накапливались и радиоактивные стоки. Глубинные скважинные воды растворили их и мало-помалу разнесли по территории общей площадью приблизительно десять квадратных миль. Этот участок стал похож на corduroy^[52]. Огромное нетронутое месторождение природного газа обрело выход, и на поверхности от искр, порожденных ударами друг о друга летавших во все стороны валунов, вспыхнул ревущий факел высотой футов двести.

Миллиграмм ПирЕ пристал к давно выброшенному и позабытому кружочку фильтровальной бумаги, пропутешествовал в баке для мусора на переработку этого бака в типографскую форму и окончил свое существование, испепелив поздней ночью весь тираж свежего выпуска «Глазго обзервер». Частичка ПирЕ вместе с лабораторным дымом осела на листочке бумаги, претерпевшем сходные трансформации и погубившем теперь благодарственную записку леди Шрапнель, а также еще тонну почты первого класса.

Случайно пропитавшийся кислым раствором ПирЕ, давно забытый в кармане рубашки носовой платок вспыхнул ярким пламенем под норковой шубой джек-джонтера и в мгновение ока ампутировал ему запястье и руку. Децимиллиграмм ПирЕ, задержавшийся на пепельнице, которая в предыдущем воплощении была испарительным стеклышком, учинил пожар, полностью погубивший офис некоего Бэйкера, торговца уродами и коллекционера чудовищ.

На всех широтах и долготах планеты вспыхивали изолированные пожары и звучали серии взрывов, зажигались фейерверки, загорались точечные молнии и проносились огненные метеоры. Землю перепахивали огромные кратеры и узкие трещины, ее чрево рвалось изнутри и извергало глубинные отложения наружу.

В старом соборе Святого Патрика, в лаборатории Формайла, наличествовало не менее десятой доли грамма ПирЕ. Остаток вещества был надежно укрыт от случайной или намеренной психокинетической детонации в сейфе из инертсвинецизомера. Детонация десятой доли грамма высвободила колоссальную энергию. Стены собора рухнули, потолки обвалились, полы разошлись, будто в подземельях располагался эпицентр землетрясения. Старинное здание конвульсивно затряслось. Контрфорсы поддерживали валящиеся колонны долю секунды, а потом обрушились тоже. Башни, шпили, колонны, арки, крыши всесокрушающей лавиной неслись во чрево колоссального кратера, разверзнутого в полу нижнего уровня. Стоило подуть ветерку или донестись далекой вибрации, как обрушение возобновлялось, стремясь к шаткому равновесию, пока весь кратер не оказался заполнен измельченными обломками грандиозной постройки.

Взрыв высвободил тепло, сопоставимое с выделяемым в недрах звезды, зажег сотни пожаров и переплавил древний толстый слой меди на обрушенной крыше. Если бы сдетонировал еще миллиграмм ПирЕ, тепла бы хватило, чтоб моментально перевести металл в пары. Вместо этого он раскалился добела и начал кипеть. Расплавленная медь металлопадами стекала по изувеченным сегментам крыш и прорывалась меж камней, дерева, железа и стекла. Выглядело это так, словно чудовищный плавкий грибок, внезапно обретя разум, пробивается сквозь затянувшую его паутину.

Первыми, почти сразу же, на место происшествия прибыли Дагенхэм и Ян-Йеовил. Мгновением позже появились Робин Уэнсбери и Джизбелла Маккуин. За ними последовали дюжина разведчиков и шестеро курьеров Дагенхэма, престейновская джонт-стража и полиция. Они взяли раскаленные развалины здания в кольцо. Кроме них, наблюдателей почти не было. Новогодняя атака так переполошила жителей Нью-Йорка, что сейчас одного-единственного взрыва оказалось достаточно, чтобы полгорода в панике джонтировало прочь.

Пламя устрашающе ревело, и было ясно, что обрушение еще нескольких тонн обломков в недра кратера – дело скорого времени. Присутствующим приходилось перекрикиваться и в то же время стараться не обрушить какой-то участок вибрациями голоса. Ян-Йеовил проорал новости про Фойла и Шеффилда Дагенхэму на ухо. Дагенхэм кивнул и усмехнулся жуткой усмешкой.

– Мы должны проникнуть туда! – закричал он.

– Нужны пожарные костюмы! – заорал в ответ Ян-Йеовил.

Он исчез и вернулся с двумя белыми огнеупорными униформами чрезвычайников. Завидев, что он принес, Робин и Джизбелла закатили истерику. Двое мужчин проигнорировали их, облачились в броню из ИСИ и вступили в огненную преисподнюю.

Было похоже, что какая-то исполинская рука опустилась на собор Святого Патрика и раздавила его, перемешав дерево, камень и металл. Из всех щелей сочились ручейки расплавленной меди, медленно стекавшей в подвалы, поджигавшей дерево, раскалывавшей камень и стекло. Где медь лишь сочилась – она сияла, а где текла – плевалась во все стороны каплями добела раскаленного металла. Под грудами обломков обнаружился черный зияющий кратер. Тут раньше находилась центральная часть нефа. Взрыв расколол фундамент собора, обнажил подземелья, кельи и сокрытые глубоко под зданием потайные ходы. Эти пространства оказались заполнены хаотически перемешанными камнями, балками, проводами, трубами, остатками палаток Четырехмильного цирка. Там все тлело и пылало. Первый ручеек меди достиг кратера, пролился в него и озарил блистающим всплеском.

Дагенхэм хлопнул Ян-Йеовила по плечу, привлекая внимание, и ткнул куда-то рукой. На полпути вниз ко дну кратера, в куче мусора, валялись человеческие останки. Это был Регис Шеффилд, четвертованный и распотрошенный взрывом. Ян-Йеовил тоже хлопнул Дагенхэма по плечу и, в свою очередь, указал на самое дно кратера. Там лежал Гулли Фойл. Еще одна струя расплавленной меди обрушилась в кратер, и в ее свете они увидели, что Фойл шевелится. Мужчины, не сговариваясь, повернулись и выбрались наружу: остыть и посоветоваться.

– Он жив.

– Но как такое возможно?

– Кажется, догадываюсь. Видишь над ним обрывки палаточного тента? Возможно, взрыв произошел относительно далеко, на другом конце собора, и палатки частично прикрыли Фойла. Потом он провалился сквозь пол так глубоко, что летевшие сверху обломки его не задели.

– Да, скорее всего. Мы должны его вытащить. Он единственный знает, где остаток ПирЕ.

– А он разве не взорвался, остаток-то?

– Если вещество было в сейфе из ИСИ, оно не взорвалось. Сейф устойчив к любым воздействиям. Он даже сейчас наверняка цел. Как нам его вытащить?

– Ну, очевидно, что спуститься туда не получится.

– Почему бы и нет?

– Один неверный шаг, и вся куча завалится окончательно. Разве ты не видишь, что туда стекает медь?

– Вижу, черт дери, вижу!

– Если мы его не вытянем в ближайшие десять минут, он утонет в меди.

– Что нам делать?

– У меня есть одна не очень надежная идея.

– Какая?

– Подвалы старых зданий RCA через дорогу. Они почти такие же глубокие, как подземелья Святого Патрика.

– И что?

– Спустимся туда и пробуравим проход. Может, удастся вытащить Фойла снизу.

Отряд вломился в старые здания RCA, уже пару поколений стоявшие заброшенными и запертыми. Они спускались на подвальный уровень, пересекая настоящие музеи прошлых веков. Отыскав старую лифтовую шахту, они спустились до самого низа, где размещались покинутые электрические установки, теплицы и рефрижераторы. Потом полезли еще ниже, утопая по колено в грязи и отложениях доисторических слоев острова Манхэттен. Подземные ручейки и речки продолжали струиться под улицами. Держа курс примерно на восток-северо-восток, в сторону подземелий собора Святого Патрика, спасательная команда неожиданно обнаружила, что непроглядная тьма подсвечена мерцающими огнями. Дагенхэм крикнул, подзывая остальных. Взрыв развалил земляные и каменные слои, отделявшие кельи под собором от подвальных убежищ под зданиями RCA. Через дыру с рваными краями они заглядывали в огненный ад.

В пятидесяти футах от дыры лежал Фойл. Он был заключен в лабиринт труб, камней, балок, металла и проводов. Ревущее пламя озаряло его сверху и снизу. Одежда на нем тлела, татуировка ярко проступила на лице. Он слабо шевелил конечностями, как перепуганное животное.

– Господи! – воскликнул Ян-Йеовил. – Горящий Человек!

– Кто?

– Горящий Человек, которого я видел на Испанской… Ладно, сейчас не до того. Что нам делать?

– Лезть в дыру, само собой.

Внезапно рядом с Фойлом пролился ручеек добела разогретой меди. Трубное эхо всплеска прокатилось футах в десяти под его телом. За ним последовал второй ручеек, третий, и медь потекла уже настоящим потоком, заполняя дно кратера. Дагенхэм и Ян-Йеовил опустили забрала огнеупорных доспехов и протиснулись в дыру. Три минуты они потратили на отчаянные попытки пробиться сквозь лабиринт, но поняли, что до Фойла добраться не получится. Лабиринт остался проходим только изнутри, а не снаружи. Дагенхэм и Ян-Йеовил вылезли обратно и стали совещаться.

– Мы не можем к нему пролезть, – крикнул Дагенхэм, – но он может выбраться к нам.

– Ну и как? Очевидно, он не в состоянии джонтировать, иначе его бы тут уже не было.

– Нет, он мог бы оттуда вылезти. Глянь. Если он проберется налево, потом вверх, пойдет в обратную сторону, вдоль той балки, соскользнет по ней вон в том месте, протиснется сквозь проволочный узелок… Проволоку нельзя протолкнуть внутрь, поэтому мы и не сумеем до него добраться. Но ее можно вытолкнуть наружу. Он может оттуда вылезти. Это дверь в одну сторону.

Вокруг Фойла быстро накапливалась расплавленная медь.

– Если он оттуда не выберется, его заживо поджарит.

– Надо до него докричаться, рассказать ему, куда идти.

Они принялись звать его:

– Фойл! Фойл! Фойл!

Горящий Человек в лабиринте продолжал слабо шевелиться. Металлопад кипящей меди усилился.

– Фойл! Сверни налево. Ты меня слышишь? Фойл! Сверни налево и поднимись там. Ты выберешься оттуда, если послушаешь меня. Поверни налево и лезь вверх. Потом… Фойл!

– Бесполезно. Он не слышит. Фойл! Гулли! Ты нас слышишь?

– Пошлем-ка за Джиз. Может, к ней он прислушается.

– Нет, Робин. Она телепередатчик. Он услышит ее мысли.

– А она станет это делать? Спасать его ради человечества?

– Должна. Есть на свете кое-что важней ненависти. Ничего подобного в мире еще не происходило. Я иду за ней.