Текст книги "Дорогами Фьелланда (СИ)"

Автор книги: Алёна Волгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 22

На следующий день эрл Руот вдруг решил изменить маршрут, и они спустились от прибрежных скал вниз, в долину реки Хендекит. Местность вокруг изменилась. Округлые мохнатые холмы, похожие на медвежьи спины, теперь окружали путников со всех сторон, а выше ветер гнал по небу серые кучевые облака. Они шли в душном лесном сумраке, по засекам, видимым, кажется, лишь одному Бьорну. Тропа была так перевита корнями, что походила на спутанный клубок змей; сосны тесно сплелись нечесаными ветками, кое-где среди хвои висели целые пучки веток – по поверьям сьергов, в них гнездилась лесная нечисть. Пахло водой, талым снегом, отовсюду слышалось журчанье ручьев и ровный гул падающей воды. Когда в лесу встречались просветы, на дальних холмах можно было увидеть белые нити водопадов. На редких полянах – безмятежных солнечных пятнах, покрытых шелковой весенней травой, цвели лютики и кислица, светились звездочки яснотки, скромно синела будра и нежная фиалка. Эринна собрала побеги чесночницы, для приправы к ужину. Сушеное мясо уже порядком приелось.

Они вышли к реке, когда уже завечерело, и долина была похожа на чашу, полную теней. Солнце висело, зацепившись за край горной гряды; вот оно зашло за облако, очертив его край огненной каймой, и тень, которую оно отбросило на полнеба, была похожа на крыло кьяри. Напитанная талыми водами Хендекит гремела и бранилась так, что приходилось кричать друг другу. У самого берега росла храбрая молодая рябина, каким-то чудом зацепившись за мокрые замшелые камни, все ветви ее были увешаны лентами, тряпицами и колокольчиками, дрожавшими от ветра; их нежный перезвон еле-еле слышался сквозь рев воды. Эринна подвела лошадь к реке и остановилась возле деревца. Яростные пенные буруны, опасные темные камни, мелькавшие в воде, запах папоротников и алые пятнышки рябиновых листьев – вокруг нее сплеталась красота, вечная, ледяная и безразличная к людям.

– Переправляться будем завтра! – прокричал ей Бьорн. – Протянем веревки на тот берег! Ночью духи обретают большую силу, чего доброго, утянут нас с переправы к себе в гости!

Эринна уже знала, что пороги Хендекит считаются здесь воротами в мир духов. Оттого и деревце рядом с рекой было увешано приношениями, чтобы задобрить кое-кого. Хендекит – священная река для сьергов, она течет через всю страну и впадает в страшную подземную пещеру в горе Гальхё, горловину ледяного ада, где находятся ворота в Нижний мир.

Она снова посмотрела на пенный водоворот, в котором иногда мелькали ветки, листья, а то и целые коряги. В воображении Эринны эта река никак не связывалась с загробным миром, наоборот, она казалась олицетворением бурлящей неугомонной жизни. Впрочем, сьергам виднее, они здесь у себя дома. Пользуясь тем, что за ней никто не наблюдал, Эринна достала охотничий нож, отпорола кусок тесьмы от подола походной куртки и украдкой привязала к одной из ветвей. Ласково погладила шершавый ствол, прося у здешних сил благословения для тех, кто в пути, и для тех, кто остался дома. Для Вала, где бы он сейчас ни находился. Для Ивейна Ринеиса, которого Кайтон поминал чуть ли не на каждом привале, беспокоясь за непутевого младшего братца. Для Аларика, который, кажется, никогда не покидал ее мыслей.

Эринна догадывалась, зачем кьяри отправился в этот поход, и всем сердцем желала ему удачи. Они никогда не заговаривали о… некоторых возможностях магии. Надежда – это такая пугливая птица, которую можно спугнуть даже неловкой мыслью, не то что словом. Кроме того, их общение в последнее время порядком затрудняла манера Аларика внезапно исчезать, как только Кайтон оказывался поблизости. А уж исчезать кьяри умели как никто. Вот только что был тут – и уже пропал, как задутая в темноте свеча. Это было даже обидно. Словно безродный рыцарь Робин заслуживал доверия Аларика, а барон Кайтон Ринеис – уже нет.

Девушка вздохнула, безмолвно жалуясь рябине на некоторые странности своих друзей. Иногда ей ужасно не хватало подруги. Она много времени проводила среди мужчин, так уж получилось. Отец поручал ей разные дела, иногда слишком деликатные, чтобы их мог выполнить кто-то другой, иногда – опасные, как тогда, в Серентисе. Со временем она научилась держать себя так, чтобы к ней относились с уважением. Но иногда так хотелось свободно поболтать с кем-нибудь, посмеяться над мужчинами и их причудами! Ей было одиноко без Хэлис. Эринна помолилась за нее тоже, пожелав им с Шико новых песен, доброй публики и легкой дороги.

На зеленом мху недалеко от рябины вдруг появилась цепочка вмятин, словно кто-то прошелся по нему неслышными мягкими шагами. Сдвинулся камень, закачались мокрые ветки тальника. Тяжелая шишка слетела с ближайшей ели, раздался короткий обиженный всписк – и все стихло.

Кайтон с Алариком трудились, устраивая над их постелями навес из лапника. Вдруг ледяной порыв ветра приморозил их спины, Аларик бросил охапку еловых веток и огляделся. Прежде всего, нашел взглядом тонкую фигуру Эринны, застывшую в задумчивости на самом берегу реки. Моро, щипавшая траву рядом с хозяйкой, вдруг вскинула голову и заржала.

– Здесь кто-то есть, – сказал кьяри, настороженно всматриваясь в притихший лес.

– Что мне непонятно, – вполголоса отозвался Кайтон, – так это зачем мы вообще сюда приперлись, задери нас медведь!

– Вчерашний охотник рассказал Руоту, что эрл Ларс, вождь сьергов, стоит лагерем в долине Вогэ. Никто не ожидал, что сьерги продвинутся так далеко на юг! Мы попробуем их обойти.

Их обоих удивляло, что фьелландцы, жившие в обособленных долинах, разделенных глухими лесами, тем не менее были прекрасно осведомлены обо всем, что творится вокруг. Слухи разлетались по западному Фьелланду со скоростью свиста. Новости разносили странствующие кузнецы, а также ловцы соколов, которые свободно бродили по стране, числились на королевской службе и, как подозревал Кайтон, кроме прямых обязанностей выполняли также роль соглядатаев.

Барон недоверчиво хмыкнул:

– Да, но если Руот опасается сьергов, почему он не нанял снеккар в ближайшей гавани и не добрался до Намсора морем? Так было бы вернее всего!

– Нас мало, и наше единственное преимущество, если вдруг столкнемся с врагом, – скорость и внезапность. А ползти по фьорду в снеккаре с горсткой воинов – это… хм. Кроме того, нас могут подстеречь корабли сьергов в этих водах.

– Корабли сьергов?! Сразу видно, как плохо ты знаешь здешний народ, мой южный друг. У сьергов нет кораблей. Те жалкие лодчонки, которые они строят из плавника, годятся лишь для охоты на тюленей.

– Кроме того, плывя в снеккаре, мы рискуем упустить Болдра. Он ведь тоже затаился где-то неподалеку. А так, я бы не отказался снова увидеть море. Здешние виды нагоняют тоску: сплошные холмы, холмы, зеленые внизу и с белыми кучами спятившей воды наверху.

– Ты имеешь в виду снег?! – Кайтон расхохотался.

К ним подошла Эринна, ведя в поводу вычищенную, довольную кобылу. Подошел Бьорн, озабоченно бормоча что-то о торвах – болотных великанах с деревянными зубами, и о коварной ведьме Ланьвар, имеющей привычку скакать по ночному лесу на своем волке-людоеде. Разговор о политике увял сам собой. Люди сгрудились у костра, стараясь без крайней надобности не покидать освещенный круг. В чаще что-то стонало и выло, качались сосны – вероятно, это Даннэ, хозяйка лесов, прохаживалась среди них с метлой. Сквозь шум реки слышался вкрадчивый шорох – это гигантский змей Янгар своим телом прокладывал русло очередного горного ручья.

В общем, до самого утра никто не сомкнул глаз.

* * *

Эрл Руот, предупредивший своих спутников о появлении сьергов в долине Вогэ, утаил от них одну вещь: к Ларсу присоединился принц Болдр с отрядом наемников и магом Эштоном. Честно сказать, появление этих двоих не вызвало у Ларса особого восторга. Он недолюбливал Болдра, но нуждался в нем, и от этого не любил его еще сильнее.

Он нуждался в принце, так как плохо представлял себе, что их ждет в Айстаде. Когда-то Ларс с наивным невежеством представлял себе столицу в виде кучи хижин, набитых несметными богатствами. Во время их движения на юг его отряд разорил один прибрежный городок, тут-то он и осознал, что фьелландские города устроены несколько сложнее, чем обычный рыбацкий поселок. Вермландцы, явившиеся с Болдром, рассказывали, что людей в Айстаде больше, чем деревьев в лесу, а королевский замок вздымается над городом выше горы Дуэнте. При всем его самомнении Ларс понимал, что нахрапом такую махину не взять.

Сейчас он отводил душу в шатре старой Ульвы, честя на чем свет стоит ненадежных союзников, свалившихся ему на голову. Ларс привык делиться мыслями со старой шаманкой, это было все равно что исповедаться дереву в глухой священной роще, даже, пожалуй, надежнее. Когда нужно, Ульва могла быть молчаливей дерева.

Старуха, помешивая пахучее варево в котле, украдкой наблюдала за воспитанником. Она уже давно, с самого его детства поняла, что за человек был Ларс. Он был «утвальт» – избранный. Такие, как он, движутся впереди истории, в их крови ощущается стремительный бег времени. Такой человек просто обречен на подвиг, и когда-нибудь о нем, без сомнения, сложат висы и саги.

Все это однако не означало, что Ларс обязательно приведет их к счастью и довольству.

– …Да еще чародея с собой притащил! – кипятился он. – Ты ведь не зря предупреждала меня не верить волшебникам!

Темное лицо старухи осталось непроницаемым. Иногда Ларс думал, что морщины старой Ульвы были удачной маской, за которой она скрывала любые чувства. Шаманка отвела спадающую на глаза седую прядь, зазвенели вплетенные в косы обереги.

– Это не тот шаман, которого я видела в пламени, – глухо ответила она. – Чтобы понять этого мага, мне не нужно гадать на перьях. У него нет души. Он тяжелый и гладкий, как камень. Но о камень тоже можно споткнуться.

Из котла поднимался аппетитный пар, напомнивший охотнику о том, что неплохо было бы перекусить. Зыркнув светлым глазом, Ульва постучала жесткой пяткой, обутой в меховой поршень, по утоптанному земляному полу:

– Чувствуешь, какой он холодный и твердый? Ты не найдешь столько шкур, чтобы выстелить ими весь шатер. Но можно сшить из них теплую обувь и больше не беспокоиться о камнях. Не спеши в Айстад. Сперва тебе нужно получить благословение духов. Мы пойдем в Форлатт, в Старое городище.

– Да, но… – Ларс умолк. Эта мысль ему неожиданно понравилась.

Форлатт, заброшенный город, располагался у отрогов горы Гальхё. Из него наверх уходила старинная дорога (вернее сказать, тропа) в древний храм, посвященный главным богам: Агне Громовержцу, Даннэ, хозяйке лесов, первому змею Янгару и коварному Харги, властителю Нижнего мира. Хотя истинный храм Харги располагался ниже по склону горы, где открывался черный зев ледяной Дивьей пещеры. Там над водой всегда висело смрадное белесое марево, Хендекит неудержимо втягивалась в чрево зловещей горы, и в грохоте воды слышался злорадный смех Харговых прислужников. Как правило, в Дивью пещеру допускались только зрелые охотники, пережившие три раза по семь зим. Он, Ларс, будет самым юным, получившим благословение предков из Нижнего мира, и этот подвиг прославит его еще больше!

* * *

Принц Болдр в своем шатре тоже, мягко говоря, не лучился оптимизмом:

– Тоже мне, союзники! Стоило нам обговорить условия – как вдруг они снимаются с места, чтобы навестить какую-то забытую богами дыру! Видите ли, чтобы получить благословение духов! А раньше нельзя было это сделать?! Они дождутся, что Данатор двинет отряды на помощь Айстаду! От этого старого интригана всего можно ожидать…

Эштон согласно кивнул. Беглый принц и беглый альтийский маг сидели рядом, грея руки возле жаровни с пылающими углями, и угощались местной ядреной водкой. Эштон задумчиво смотрел в пламя, где при определенном напряжении сил мог увидеть действия и даже помыслы людей, которые его занимали. Болдр просто грелся.

– Досадно, что эти недотепы в Зеленом доме дали себя убить и упустили девчонку! – продолжал ворчать Болдр. – Будь Эринна у нас, ее папаша поумерил бы свою прыть!

Эштон мог бы ответить, что Данатора этим не проймешь, но у него не было причин желать добра Эринне, так что он промолчал. При воспоминании о принцессе, которая притащила в Альтарен колдуна из Лабриса и даже имела наглость натравить его на королевского мага, в душе Эштона поднималась слепая темная злоба.

– Сейчас-то она, наверное, уже на полпути к дому…

– Нет, – отозвался волшебник. Болдр, с удивлением заглянув в его совиные зрачки, в которых отражалось пламя, невольно поежился.

– Нет, она не собирается возвращаться в Альтарен. Она здесь, в этих лесах.

– Оу, правда? Но зачем бы ей… Ах, тролль меня побери! Я понял! – Болдр, расхохотавшись, хлопнул себя по колену. – Все дело в ее приятеле, которого Хемминг сторожит в Хвитстейне, верно? Я уж и забыл о них! Неужели она надеется вытащить их оттуда?

Желтые глаза Эштона опасно сверкнули:

– Принцесса Эринна связалась с грязной магией, силу которой я бы не стал недооценивать, милорд.

Припомнив аккуратную ровную дыру в каменной толще Лостерской крепости, Болдр задумчиво кивнул:

– Пожалуй, я отпишу Хеммингу, чтобы был настороже. Или нет! Пусть отвезет пленников в Форлатт, раз уж мы все равно туда направляемся. Может, в этой обители сьерговых идолищ магия кьяри утратит силу? Лично мне от них не по себе…

Пристроившись на походном столике, Болдр размашисто черкнул несколько строк, запечатал письмо личным перстнем.

– Придется посылать гонца, а у меня и так мало людей. Болт тебе в печенку, Эштон, почему ты не привез с собой парочку виверр? Я слышал, Данатору от них большая польза.

Виверры, шустрые пушистые зверьки с перепончатыми крыльями, доставляли королевскую почту в разные уголки Альты и Гонзы. Эштон несколько раз пытался с ними поладить, но сдался после трех прокушенных пальцев и одного разгрома в своей комнате. Разумеется, он не собирался жаловаться Болдру.

– На севере от них никакой пользы, мой принц, – с достоинством ответил маг. – Виверры – теплолюбивые создания, здесь для них слишком холодно.

– Жаль, жаль… Хотя, с другой стороны, это в какой-то мере защищает нас от шпионов Данатора. Как говорится, там, где глупец страдает от обстоятельств, умный человек видит новые возможности.

И Болдр, обрадованный перспективой поймать в ловушку Эринну и, как он думал, Данатора, высунулся из теплого шатра, чтобы кликнуть гонца в Хвитстейн.

Глава 23

Измученный вынужденным бездельем, Ивейн кинулся в погоню за эрлом Руотом, как кот за мышью. Чтобы наверстать упущенное время, он не поехал проторенной дорогой вдоль побережья, а рванул напрямик сквозь холмы, к неудовольствию сопровождавшей его Астрид. Отношения между спутниками были прохладные. За два дня они миновали полдюжины деревушек: Каменари, Рисан, Горни Кочет… Чем дальше на север, тем чаще поселки имели двойные названия: фьелландское и старое сьергское, и все чаще местные жители притворялись, что вовсе не разбирают языка «этих имперцев».

В деревушке Бычий Брод, название которой на сьергском наречии звучало, как приступ чиха, присыпанный песком (что-то вроде Щчну), Астрид вспылила:

– Ничего не случится, если мы нагоним твоих друзей днем позже! Я хочу вымыться и нормально выспаться, в конце концов! – и она решительно направила коня к самой просторной избе, крытой торфом. На крыше нежно зеленела весенняя травка и нахально паслась белая коза.

Вышедшая на стук хозяйка сначала уперлась, ни в какую не желая пускать их в дом. Под рукой у нее Ивейн заметил топор и начал уже озираться, прикидывая пути отступления, но тут Астрид достала из кошелька серебряную крону. Лицо женщины задрожало от жадности, и она, мелко кланяясь, провела дорогих гостей внутрь.

– Мне нужна комната, – четко и раздельно произнесла Астрид. – Комната, понимаете? И бадья с горячей водой.

– Комнат, да, – закивала женщина. – Крэвет.

– Что?

– Крэвет. Велики брачны крэвет.

Диалог зашел в тупик. Хозяйка монотонно повторяла одно и то же, пока Астрид не завопила, зажав ладонями уши, что она совсем уже ничего не понимает! Тогда Ивейн, согнувшийся от хохота, объяснил ситуацию:

– Ты что, не видишь? Комната здесь всего одна. Зато кровать действительно роскошная. Муж у нашей хозяйки сегодня ночует со стадом, так что она готова на одну ночь уступить постель нам.

– Нам?!

Сверкая глазами, как разъяренная кошка, Астрид взашей вытолкала хохочущего парня из дома.

– Займись лучше лошадьми и до утра не показывайся мне на глаза! – прошипела она.

Потом достала еще одну крону и попросила хозяйку наполнить деревянную бадью горячей водой.

Ивейну было скучно. Он напоил и вычистил лошадей, поболтался по деревне с местными парнями. Что-что, а сходиться с людьми он умел, если, конечно, у них не было хорошеньких сестер. Разжившись молоком, миской каши и какой-то древней лютней, невесть как попавшей в деревню, Ивейн к ночи вернулся на «свой» двор. Там было тихо. Обе лошади дремали в стойле. Хозяйка, должно быть, ушла куда-то, Астрид уже легла. Приоткрытое окно манило уютной темнотой.

Ивейн вздохнул. Как он успел заметить, характер у его девушки-мечты был далеко не пряничный, но странным образом его это не оттолкнуло, только пуще раззадорило. Астрид была равно прекрасна в нежности и в гневе, даже если под языком у нее была сотня колючек, и каждая жалила, как метко пущенный дротик.

Старая лютня, истосковавшаяся по умелым рукам, отозвалась мелодичным печальным аккордом. Ивейну внезапно пришла в голову шальная мысль. В Альтарене ни одна красотка не могла устоять перед песней, исполненной в ее честь! Наскоро прикинув в голове текст, он ударил по струнам и с воодушевлением запел.

Он вознес хвалу пышным косам Астрид и ее глазам, зеленым, как лед, и даже успел добраться до более рискованной второй строфы, как вдруг ему на голову обрушился целый ледяной водопад. Аж дух захватило! Певец, отфыркиваясь, белкой взвился на ноги, струна жалобно тренькнула напоследок и затихла.

– Астрид!

В окне бесшумно возникла девушка, бледная, как призрак. Маленький сердитый призрак с увесистым ковшом в руках.

– Я отыскал лютню специально для тебя, а ты!

– Это не лютня, а кабыз. И если ты не дашь мне выспаться, я… я откушу тебе голову! – с этими словами она развернулась и растворилась в темноте.

– Лучше бы ты ее откусила, чем устраивать мне ледяной душ! – жалобно проворчал он. – Здесь холодно, между прочим!

Из комнаты в ответ – ни звука, ни сочувствия. И что делать? Ивейн шумно встряхнулся, как мокрый пес, плюхнулся обратно на завалинку. Идти опять к деревенским не хотелось. Пойти, что ли, погреться к лошадям, раз Астрид оказалась такой бессердечной?

Некоторое время спустя за углом послышался скрип открываемой двери:

– Эй! – шепотом. – Ты здесь?

Ивейн не заставил себя ждать, мгновенно оказавшись перед крыльцом.

– Я постелила тебе у очага, – прошептала темнота за порогом. – Проходи и ложись.

«И на том спасибо!» – воодушевился он. Из комнаты пахнуло теплом, густым запахом человеческого жилья. В глухой черноте выделялся светлый квадрат окна и алые огоньки углей, мерцающих в очаге.

– С-спасибо, что впустила! А то я уже собирался брать дом штурмом! – пошутил Ивейн, поспешно сбрасывая мокрую одежду и заворачиваясь в одеяло.

– Побереги силы для Хвитстейна! – насмешливо отозвалась темнота. На кровати что-то скрипнуло, прошелестело, вызвав у парня массу фантазий. – Кстати, давно хотела спросить… ну, догоним мы твоего брата с его другом. Вы что, втроем собираетесь штурмовать замок? Серьезно?

Ивейн зевнул. Блаженное тепло растеклось по жилам, погружая его в сонную дремоту.

– Почему втроем? У меня есть коль… знак от короля. Я могу приказывать его именем. Кайтон едет в Намсор с отрядом эрла Руота, и мы потребуем у этого рыцаря, чтобы он повернул на Хвитстейн.

– Эрла… Руота?!

– Ну да, а что? Астрид? Ты спишь?

Астрид лежала, невидяще глядя в темноту. Но ведь эрл Руот – один из самых преданных сторонников Болдра! Неужели Ольгерд нарочно послал их в ловушку? Хотя нет, для нее-то как раз все складывается хорошо. Она снова присоединится к Болдру, возможно, во второй раз им улыбнется удача… Да, но как же Ивейн?

«А что Ивейн? – отозвался у нее в голове чей-то злой расчетливый голос. – Наглый избалованный мальчишка, который смотрит на мир так, словно получил его в подарок! Так ему и надо!»

Потом она вспомнила, как он смотрел на нее, и ей стало горько.

Ивейн, наполовину обсохший, поерзал на жестком полу, закутался поплотнее в тощее одеяло. Сон не шел. Проклятые доски, кажется, собрали на себя все сучки в мире; они впивались в локти, в бока, в спину… Да что ж такое! Ивейн осторожно приподнял голову. С кровати не доносилось ни звука. Даже дыхания не было слышно.

– Астрид? – позвал он на всякий случай. Тишина.

Собрав в ком одеяло, он на цыпочках прокрался к кровати, прилег на самый краешек, стараясь не скрипнуть. Утром Астрид, конечно, разорется, как цапля на болоте, зато сейчас он нормально выспится.

Не успел он устроиться поудобнее, как вдруг горячая ладонь легла ему на плечо и скользнула ниже, махом прогнав и сон, и усталость. Астрид! Ивейн рывком развернулся, нашарил в темноте ее лицо, губы – и ухнул с головой в пьянящий горячечный омут.

* * *

В эту ночь в замке Хвитстейн тоже не спали. Винсэ, исхудавший до желтоватой прозрачности после своей поддельной лихорадки, сидел у камина. Вал проверял на прочность веревку, сплетенную из полотняных полос, то и дело поднимая голову и прислушиваясь. Напряжение в их камере в последние дни достигло такого предела, что Вал только диву давался, как это стражники до сих пор ничего не заметили. Вероятно, покладистость Винсэ сбила их с толку. Один раз перед прогулкой он забыл спрятать клещи в тюфяк, оставив их в углу прислоненными к стене. Внезапный ужас заставил его облиться холодным потом, но никто не сказал им ни слова. По возвращении он нашел клещи там же, где оставил.

Как бы там ни было, все было готово. Побег назначили на послезавтра. Каждый седьмой день комендант уезжал из замка в ближайшее селение, что неизбежно сказывалось на усердии стражников. Вал только беспокоился, как его друг перенесет дорогу. Все-таки не следовало ему так увлекаться скарратой!

– Идут! – вдруг прошептал Винсэ, подняв голову. Его тонкий слух уловил эхо далеких шагов в коридоре.

Мгновение – и длинный хвост веревки исчез в тюфяке, поверх которого разлегся Вал с самым безразличным видом. Скрежет ключа продрал ознобом по обнаженным нервам обоих пленников. Кого еще принесло в неурочный час? Дверь распахнулась – на пороге, поигрывая плетью, стоял Черный Хемминг.

В последнее время он редко появлялся в замке. Водворив туда пленников и передав их на попечение коменданта, Хемминг принялся рыскать по окрестностям, как медведь-людоед, выцепляя то незадачливого браконьера, то залетного сьерга, а то и вовсе случайного путника, которого он тут же объявлял соглядатаем Ольгерда и приговаривал к смерти. Своих жертв он притаскивал на замковый двор, и в эти несчастливые дни комендант советовал Винсэ воздержаться от прогулок.

Даже среди стражников находилось мало охотников любоваться на развлечения Хемминга. Комендант про себя называл его «лютожором», сплевывал и складывал пальцы в знак, охраняющий от зла. Однако перечить ему все боялись. Кроме того, Хемминг олицетворял власть принца в этих стенах.

И вот сейчас он черным недобрым предзнаменованием воздвигся в дверях, вглядываясь в полутемную вонючую камеру, а за его плечом маячил комендант, пытаясь что-то втолковать.

– Что значит «болен»? – насмешливо протянул Хемминг. – Раз принц приказал, бегом побежит, куда денется!

Он несильно толкнул плечом дверь, отчего покалеченные петли жалобно взвизгнули. Вал похолодел, а их враг довольно осклабился:

– Эй, Горм! – громыхнул по коридору его рык. – А ну, давай двоих человек сюда! Пусть постоят до утра. Боюсь, как бы не утекли наши гости дорогие, их сьерговы идолища в Форлатте ждут не дождутся…

«Догадался, мерзавец!» – с бессильным отчаянием понял Вал. Проклятый надсмотрщик наверняка засек и странности с дверью, и бугрящийся тюфяк на кровати, просто хотел поиздеваться напоследок, поиграть с чужой надеждой.

И тогда Вал бросился на него. Ударил в переносицу, попытался перехватить руку, но Хемминг оказался неожиданно проворным для такой туши. В ослепившей его ярости Вал не сразу понял, что обожгло его поперек груди, а потом еще раз – накрест. Третий удар плети свалил его на пол, разорвал кожу на стуле. Хемминг, наступая с пустыми и страшными глазами, хлестал его снова и снова, кровь щедро брызнула на камни, зашипела в камине. Кто-то пытался оттащить спятившего «лютожора», Винсэ приподнялся на стуле и упал обратно, кто-то кричал, но этого Вал уже не слышал. Осточертевшая камера, мечущиеся тени, лицо Винсэ, перекошенное от крика, – все опрокинулось у него перед глазами, завертелось, исчезло.