355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алена Кручко » Влюбись за неделю (СИ) » Текст книги (страница 4)
Влюбись за неделю (СИ)
  • Текст добавлен: 8 мая 2020, 21:30

Текст книги "Влюбись за неделю (СИ)"


Автор книги: Алена Кручко


Соавторы: Виктория Светлая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Я считала, что испуганной физиономия Эппстоуна была минуту назад? Ошибалась. Настоящий ужас отразился на ней лишь сейчас. Похоже, «достойный молодой человек» и ценитель сисек не сомневался: осколки в лицо покажутся легким бризом и нежной лаской по сравнению с тем, что его ждет наедине с профессором Норвудом.

До конца занятия в лаборатории стояла такая тишина, что слышно было шипение испаряющегося льда и тихий шорох усыхающих яблочных долек. Честное слово, мне казалось, что даже эти несчастные яблоки насмерть перепуганы! Группа почти не дышала. И кабинет после занятия покидали молча, едва ли не на цыпочках. Никаких шуточек и смешков.

Мне тоже было не до смеха.

Задним числом осознала – если бы не Шарлотта, все закончилось бы далеко не так благополучно. Смогу ли повторить сама, если вдруг? Да я даже не успела понять, что происходит! А она, кстати, после взрыва исчезла, причем я не заметила точно, когда именно. И почему? Ладно еще, если просто скучно стало и решила, что теперь может оставить все на меня. А вдруг потратила много сил на вмешательство и больше не появится?

Профессор Норвуд ушел последним. Задержался на пороге, сказал в пространство:

– То, что произошло, не заслуживает настолько похоронного вида. Но реакция похвальная. Придите в себя, у вас, в конце концов, обеденный перерыв. Кексы ждут.

Я невольно фыркнула. Пробормотала:

– Спасибо.

Наверняка не услышал – слишком быстро закрылась дверь. Да и неважно. Главное, что он и в самом деле меня успокоил. И даже, вот уж чудо из чудес, похвалил.

И только в столовой, уже пообедав и запивая душистым чаем шоколадный кекс, поняла ещё одно: он знает, что Шарлотта любит кексы!

Вот как, доктор Норвуд? Вы все-таки обращали внимание на свою ассистентку, хотя бы иногда?

***

– Сейчас тебя вызовут к директору Маскелайн.

Кажется, я подпрыгнула вместе со стулом, так внезапен оказался призрачный шепот Шарлотты в ухо. Хорошо еще, как раз успела проглотить чай, а то, наверное, заплевала бы весь стол.

«Откуда ты взялась?! И почему вот так, над ухом?! Ты, пока живой была, не усвоила, что с людьми говорят не из-за спины?»

– Профессор Норвуд в Лондоне, – будто и не услышав меня, отозвалась Шарлотта. – А директор давно не получала новостей. Будь осторожна. Она сильная ведьма, нельзя, чтобы обо всем догадалась. Поэтому просто повторяй за мной. Память Шарлотты во мне пока еще не утрачена.

Что?! «Я тебя правильно поняла? Ты хотела влюбить его в себя, а сама докладывала о нем директору?! О нет, скажи что я ошибаюсь».

– Сплетни и новости. А взамен – престижная работа и уважение. Для многих в этом нет ничего странного. Маскелайн держит профессора Норвуда крепко, очень крепко. Это не дружеские и даже не рабочие отношения, все сложнее. Шарлотте было все равно. Она не знала подробностей. И тебе о них знать пока ни к чему.

Я вспомнила слова Сабеллы о том, что Дугал в Академии не по своей воле. Здесь точно таилась какая-то неприглядная история!

– Не лезь в нее, – Шарлотта, похоже, услышала мои мысли. – Тебя это не касается.

Я только хотела спросить, почему это вдруг меня не касаются дела и проблемы того, в кого я должна влюбиться, но тут прямо перед моим носом зависла крошечная ярко-зеленая птичка. ?на появилась из ниоткуда, и я снова чуть не подпрыгнула, а птичка рассыпалась на искры и сложилась в записку: «Мисс Блер, жду вас у себя в ближайшие 20 минут».

Подписи не было.

– Подпись не нужна, это личное заклинание Маскелайн – посланник. Больше никто таких не присылает. Иди, Шарлотта всегда торопилась . Ей льстило внимание директора.

Да, спасибо что пообедать успела. «Веди. Я, если ты помнишь, не знаю дорогу».

Долго искать кабинет директрисы не пришлось, он располагался недалеко от парадного входа. Пафосная двустворчатая дверь из красного дерева с двумя беломраморными статуями по бокам вполне органично смотрелась в шикарном холле, я даже видела ее раньше, но почему-то подумала, что там находится конференц-зал или что-то наподобие.

В роскошном просторном кабинете пахло корицей. Солнце заливало мягкий кремовый ковер с длинным ворсом, в котором утопали ноги, отражалось в плотных золотистых шторах с рюшечками и массивной люстре. На полках под крутобокими, явно раритетными вазами, теснились наградные кубки. Стены были увешаны дипломами в рамочках. Каждый шкаф, каждый стул здесь, казалось, говорили: «Ну посмотри, посмотри, как же мы хороши! Мы здесь не просто так, мы помогаем зажигать звезды». А посреди этого не то музея, не то гостиной восседала за массивным столом дама.

Она была настолько же идеальна, как ее кабинет, и настолько же… не безжизненна, нет, а… я замерла, пытаясь подобрать правильное слово. Декоративна? Представительна? Строгий костюм цвета кофе с молоком – ненавижу этот оттенок! Белоснежная блузка, крупная яшмовая брошь под воротником – точно того же красноватого оттенка, что уложенные в высокую строгую прическу волосы. Косметики на первый взгляд немного, но именно что на первый взгляд. Очень дорогая, и лицо «нарисовано» очень умелым стилистом.

Слегка полноватые чувственные губы сложились в приветливую улыбку, а Шарлотта подсказала мне в ухо:

– Добрый день, директор.

Я повторила за ней, директриса благожелательно кивнула.

– Проходите же, дорогая моя, не стойте. Чаю?

Приветливость и благожелательность так и сочились из нее. Не отравиться бы этой искусственной сладостью.

«Нет, благодарю», – хотела ответить я, но Шарлотта опередила.

– Благодарю вас, директор, с удовольствием.

Я ощутила себя уже не актером с суфлером, а безмозглым попугаем, который повторяет что ему скажут.

Перед директрисой и передо мной возникли чашки. Только пудинга не хватало, вместо него появилась тарелка с клубничным рулетом и вазочка с джемом. Картина до боли напоминала вчерашнюю. Только вот сейчас напротив меня сидела не Сабелла. Эта женщина, в отличие от той, не вызывала никаких положительных эмоций.

– Ну что же, моя дорогая мисс Блер, мы так давно с вами не виделись. Наверняка вы порадуете меня чем-нибудь интересным?

«Чем? Взрывом на лабораторной?»

– Это для нее мелко. Говори: вчера доктор Норвуд получил письмо из Мюнхена. Там вышла его публикация. Приглашают на конференцию. А два дня назад пришел пакет от Изольды Свенсон. С согласованными протоколами клинических испытаний и расчетом уточненной рецептуры для антипохмельной микстуры. Все одобрено, можно оформлять патент.

– Антипохмельной? – с легким оттенком брезгливости переспросила директриса. – А впрочем… – Она задумалась, мелкими глотками прихлебывая чай, и Шарлотта подсказала мне:

– Ты тоже пей. Бери рулет, похвали: прекрасный бисквит. Она сама их печет. Маленькое невинное хобби.

Бисквит и впрямь был неплох, а вот количество сахара в начинке превышало все мыслимые пределы.

– Прекрасный бисквит, – повторила я, постаравшись вложить в голос не меньше сахара, чем в этом самом бисквите. Ссориться с директрисой нельзя, это я и без Шарлотты понимала. Пока нельзя. А там посмотрим. Мне совсем не нравилось ее пристальное внимание к профессору – и то, что Шарлотту используют, чтобы за ним шпионить.

– Но нельзя же все время говорить о делах, верно, дорогая? Мы обе знаем, как важно, что бы каждый преподаватель и каждый студент в нашей потрясающей Академии чувствовал себя комфортно. Так что же доктор Норвуд? Как вам кажется, у него все в порядке? Надеюсь, вы, со своей стороны, дорогая, всячески способствуете его позитивному настроению.

– Я стараюсь, – ответила на этот раз без подсказки. Не знаю, может, Шарлотта выразилась бы как-то иначе, но она то ли в очередной раз исчезла, то ли просто выключилась из разговора. Оглянуться, чтобы проверить, было бы странным, на мысленный вопль она не отозвалась. Призвав все свои актерские таланты, я постаралась изобразить ту Шарлотту, какой она увиделась мне со слов Сабеллы. – Доктор Норвуд – потрясающий специалист! Соответствовать его высоким требованиям не всегда легко, но, надеюсь, у меня получается. И, конечно же, я делаю все, чтобы ему не приходилось отвлекаться от любимой работы на какие-нибудь досадные мелочи.

– Замечательно, моя дорогая, просто замечательно! – очень «искренне» обрадовалась директриса, растягивая губы в улыбке, только вот глаза у нее при этом оставались абсолютно холодными. Пугающий контраст. – Если произойдет что-то важное, или вам захочется просто забежать ко мне на бисквит, я всегда рада.

– Благодарю вас, директор! – я встала: ясно было, что аудиенция окончена. – С радостью воспользуюсь вашим любезным приглашением. Всего доброго.

– Хорошего вам дня, моя дорогая.

Не знаю, как мне удалось дойти до двери спокойно и даже обернуться с милой улыбкой на прощание. Но в коридор я выскочила на дрожащих ногах.

– Ты справилась, – сказала над ухом Шарлотта.

«Ты специально пропала , чтобы в этом убедиться?»

– Тебе ничего не угрожало. Директор получила то, что хотела, и расслабилась.

«А до того – угрожало? Что именно?»

– Разоблачение, конечно. Но теперь все мысли директора Маскелайн заняты патентом на новую антипохмельную микстуру. Чтобы оформить ее как изобретение Академии, а не лично доктора Норвуда, Маскелайн придется долго и мучительно договариваться с миссис Свенсон. Они терпеть друг друга не могут.

«Кто такая эта Свенсон?» – заинтересовалась я. Посмотрела на часы – до конца третьей пары оставалось достаточно времени, срочных дел не было. И вместо того чтобы возвращаться на кафедру, свернула к выходу. Полезно будет подставить лицо ветру и немного остыть.

– Изольда Свенсон возглавляет патентную комиссию. Она очень уважает доктора Норвуда, но по контракту все его изобретения в период работы в Академии Панацеи принадлежат Академии. Антипохмельная микстура – не совсем то, что хотелось бы получить директору Маскелайн, но и от такого она не откажется. Звучит несолидно, зато в финансовом плане крайне перспективно.

«Да уж представляю! И много у него таких изобретений? Одного антипохмельного наверняка хватит, чтобы плюнуть на нелюбимую работу и жить спокойно, ни в чем себе не отказывая».

– Изобретения доктора Норвуда в период работы в Академии Панацеи… – занудно завелась повторять Шарлотта.

«Я поняла! Хотела сказать, что Маскелайн хорошо устроилась: присосалась к профессору как пиявка и пользуется плодами его трудов».

– Доктор Норвуд – гений. Поэтому она сделает все, что бы удержать его здесь как можно дольше. Академии Панацеи нужны те, кто способен поддержать ее престиж.

И казалось бы, что мне за дело? Да и для доктора Норвуда, хотя сам он этого не знает, сейчас жизненно важно совсем другое. Но почему-то разобрала такая злость! Вспомнилось свое, похожее. Пусть меня не держали на работе силой или обманом, как, судя по словам Сабеллы, произошло с Норвудом. Но сколько было случаев, когда нагло присваивали то, чего я добивалась с огромным трудом! «Фрейя, дорогая, конечно же, ?ндерс твой клиент, мы все понимаем, что без твоей великолепной убедительности он не согласился бы на интервью. Но пойми и ты, ведь материал пойдет в рубрику Лиззи! У нас контракт, это ее тема». Или, ещё хлеще: «Фрейя, дорогая, мы всегда платили тебе двадцать процентов с той рекламы, которую приносила ты, но в этот раз пришлось отстегнуть половину Фулману, иначе он не соглашался…» До сих пор не знаю, на что именно не соглашался владелец паршивой газетенки, для которой я тогда писала – не стала слушать, просто ушла. Хлопнула дверью. И ни разу не пожалела. Но и потом, даже в гораздо более солидных и респектабельных изданиях, с такими ситуациями сталкивалась не раз. Любители присвоить чужой труд встречаются везде, и роскошный кабинет – вовсе не гарантия честности того, кто в нем сидит. Чаще даже наоборот.

– Ты нервничаешь, – отстраненно сказала Шарлотта. – Это хорошо. Живые должны проявлять эмоции. – И добавила внезапно: – Встреча с Сабеллой Норвуд была одной из сотен вероятностей. Ты оказалась в нужном месте в нужное время. Теперь может стать проще, а может – сложнее.

«откуда ты знаешь про Сабеллу, тебя же там не было?»

– Я говорила. Теперь мне ведомо многое. А еще – я слышу твои мысли.

«С этого и надо было начинать», – я едва не фыркнула в голос. Так бы и сказала сразу: вижу твое отражение в кофейнике.

– В кофейнике?

Да она не просто слышит мои мысли, она их самым наглым образом подслушивает!

«Это из книги. Об одном великом сыщике, которому тоже было ведомо многое, благодаря его наблюдательности и умению мыслить логически. Наверное, ее нет в вашем мире. Или Шарлотта не читала. А если тебе ведомо многое, скажи лучше, почему Норвуд не может уйти из Академии? Что там за контракт такой, рабский, что ли? Любой контракт можно разорвать, если работа поперек горла!»

– Это не моя тайна, и твоей она пока не стала, но все может измениться. Подожди.

«Чего ждать? – тут меня осенила ещё одна мысль, и я спросила: – А почему мне нужно бояться разоблачения Маскелайн, но оказалось можно рассказать все Сабелле? Может, и профессор имеет право узнать? Его, в конце концов, напрямую касается!»

– Мне неведомо будущее. Никому неведомо. Но видны вероятности. Сабелла Норвуд – самая удачная вероятность. Директор Маскелайн – самая неудачная. Дугал Норвуд, – Шарлотта замолчала, будто прямо сейчас вглядывалась в эти свои невероятные вероятности. – Сложно. Эта правда может обернуться беспроигрышным шансом, а может – гибелью для вас двоих. Решать – тебе.

Да уж, ничего себе русская рулетка.

«Подожду», – решила я. И пошла на кафедру – и так уже слишком долго гуляю. Вряд ли доктор Норвуд оценит, что к четвертой паре ничего не готово, а его ассистентка ушла подышать свежим воздухом. Кем бы эта ассистентка на самом деле ни была.

***

Портал к Сабелле я открыла, находясь в странном, сумеречном состоянии. Норвуд не вернулся после третьей пары, пришлось в спешке разбираться с расписанием, проверять, нет ли срочной почты, переносить время консультаций у старших курсов и даже принять нескольких задолжников, пришедших пересдать тесты. К счастью, снова появилась Шарлотта. Всего на несколько минут, только чтобы сказать:

– Возьми бланки в левом шкафу, вторая полка снизу. Следи, что бы не списывали и не переговаривались. Не нервничай так.

«Но где профессор?! – не выдержала я. – Давно должен был вернуться!»

– Не все дела в научном мире делаются быстро, – равнодушно объяснила Шарлотта. «Но он даже не сообщил!»

– Зачем? Он знает, что может положиться на мисс Блер. Без него здесь ничего не рухнет. Студенты – не самая важная часть его работы. Академии нужно и другое, что может дать доктор Норвуд.

Ну да, сообразила я, патенты. Публикации, конференции, консилиумы, участие в каких-нибудь комиссиях, защитах, экспертизах – что еще происходит в научном мире? Престиж Академии, о котором так печется Маскелайн. Ясно, что ради этого возню со студентами можно и нужно перекинуть на ассистентку.

Но все же я нервничала. Остается все меньше времени, Норвуд на меня почти не смотрит, а если он еще половину этого времени будет проводить где-то в другом месте…

– Салли, на вас лица нет! – услышала я от Сабеллы вместо приветствия. – Что случилось?!

– Нет, ничего, – я покачала головой. – Напряженный день. Что могло случиться, когда профессора с обеда не было на кафедре. Хотя… ах да, взрыв у алхимиков. На второй паре. Встреча с директрисой… Почему мне кажется, что прошло не полдня, а как минимум неделя?

– Слишком много нового вокруг. Вам приходится привыкать ко всему чересчур быстро. И мне, к сожалению, тоже нечем вас порадовать. Проходите, Салли. Чай? Кофе? Или, может быть, поужинаем вместе? Я только что вернулась из Квебека. Удалось встретиться с Призрачным Медведем, он шаман, многое знает и понимает куда лучше наших ритуалистов.

О шаманах я знала мало. Но почему-то вдруг отчетливо представился гигантский призрачный медведь в индейской одежде, с бубном в когтистой лапе, и Шарлотта с ним рядом, крошечная, как болонка у ног мамонта. Лежащий в моей сумочке листок с объявлением показался детской чепухой.

Не потому ли Шарлотта сегодня почти не появлялась?

– Давайте поужинаем, – согласилась я. – А потом расскажете. Если имеет смысл рассказывать.

Кухня в доме Сабеллы оказалась небольшой, но очень светлой, с мягким уютным диванчиком и круглым деревянным столом. Пока на нем возникали из ниоткуда блюда и приборы, я не могла оторвать глаз от Сабеллы. Отточенные, плавные, красивые движения завораживали. Вот у кого Норвуд перенял поразившую меня на занятии с алхимиками дирижерскую манеру творить заклинания!

А кухня наполнялась вкуснейшими ароматами домашней еды. Благоухал и исходил паром пастуший пирог, в ярком окружении тушеной моркови и зеленого горошка красовались телячьи отбивные, рядом ждали два вида соусов, которые я даже не смогла определить на глаз. Запеченные ломтики картофеля в золотистой корочке, традиционная яичница с беконом – но, честное слово, даже яичница казалась чем-то невероятно изысканным.

Я сглотнула слюну. Невольно вспомнилось время, когда родители были живы и проводила выходные у них. Мама любила и умела готовить. Я – не умею и не люблю, и мою привычку питаться по сабвеям и на бегу перехватывать кофе из автоматов могла поколебать лишь соседка со своим фирменным йоркширским пудингом.

– Вот теперь вы похожи на нормальную девушку, – с улыбкой сказала Сабелла, садясь напротив. – С горящими голодными глазами после длинного рабочего дня. А не на изможденную страдалицу под грузом всех мировых проблем одновременно. Так гораздо лучше.

Похоже, мы обе были одинаково голодны – пока стол не опустел по меньшей мере наполовину, тишину нарушал лишь негромкий стук столовых приборов. Первой заговорила я.

– Сабелла, все изумительно! Вы чудесно готовите, просто невероятно!

– Спасибо, Салли. У меня не слишком много занятий, а готовить – интересно. Особенно если ты мать, а твой сын питается в основном кофе и только изредка, благодаря тебе, вспоминает, что на свете есть какая-то другая еда, кроме сэндвичей из академической столовой.

На столе появились крошечные чашечки, корзинка с домашним печеньем, сахар и шоколад.

– С молоком? – спросила Сабелла. – Или черный?

– Черный. – Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула, впитывая аромат. – Честное слово, от одного запаха в голове проясняется. Волшебство! И совсем не в смысле «магия». – Помедлила, сделала крохотный глоток. И все-таки спросила: – Вы сказали, ничем меня не порадуете. Значит, к ритуалистам обращаться бессмысленно?

– Лучшее, что вы можете сделать, Салли, это принять случившееся как данность, которую не изменишь. Проклятие есть. Единственный способ его снять и остаться в живых вам известен.

Печенье таяло на языке и совсем не было приторным. В нем отчетливо ощущались нотки лимона и топленого масла. Наверное, по контрасту мне вспомнился бисквит директрисы.

– Почему доктор Норвуд в Академии? Чем его там держат? – Я поставила чашечку, сцепила пальцы в замок. – Сегодня меня вызывала директор Маскелайн. Расспрашивала. Оказывается, Шарлотта шпионила для нее. Все это так… отвратительно!

– Регана Маскелайн с детства любила все контролировать. – Сабелла улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. – Дугалу известно о Шарлотте. И о том, что каждый его шаг в Академии так или иначе отслеживается.

– И он это терпит?!

– У него нет выбора. Я… – Сабелла осеклась, отставила кофе и посмотрела внимательно, будто искала на моем лице ответ на какой-то важный вопрос. – Это не слишком приятная тема для разговора за чашкой кофе. Но, боюсь, ни у меня, ни у вас тоже нет выбора. А значит, вам стоит узнать о моей исключительной наивности и даже, вероятно, глупости.

Не верилось, что Сабелла могла оказаться «исключительно» наивной или глупой. Но… чего не бывает. Для начала надо выслушать, а уже потом делать выводы.

– Эта история началась очень давно. Еще до рождения Дугала. И даже в самом страшном кошмаре мне не могло привидеться, что расплачиваться за ошибки шестнадцатилетней девочки придется через много лет ее сыну. – Сабелла встала. – Пойдемте. Покажу вам, какими мы тогда были.

Мы перешли из кухни на уже знакомый мне диванчик перед «телевизором», и она скомандовала:

– Я и ?егана, старшая школа.

Под раскидистым дубом, таким огромным, что в кадр попали только нижние ветки, сидела совсем юная Сабелла. Светлые волосы укрывали ее плечи, огромные голубые глаза смотрели на фотографа с такой неприкрытой нежностью, что ясно было – снимал кто-то близкий. Она придерживала одной рукой раскрытую книгу, а второй накрывала пальцы тогда еще не директрисы, а такой же юной школьницы Маскелайн. Ту тоже оказалось совсем не сложно узнать, несмотря на задорную молодежную стрижку и еще не вполне оформившуюся фигуру. Все те же полноватые чувственные губы и холодный, оценивающий и словно высчитывающий выгоду пристальный взгляд. ?на обнимала Сабеллу сзади и хищно улыбалась.

– Мы были лучшими подругами с начальной школы, – сказала Сабелла. – общие увлечения, общие друзья, общие мысли. Или мне так казалось. Теперь уже не знаю. Мне было шестнадцать, когда Норман, отец Дугала, погиб. Несчастный случай, – коротко добавила она, как будто ей до сих пор было больно об этом вспоминать. – Моя мать никогда не отличалась кротостью и мягкостью. Знаете, бывают люди, которым чужое мнение и доброе имя дороже близких. А я не могла потерять единственное, что у меня осталось от любимого человека. Норман погиб весной. Дугал родился осенью. И все это время я жила у Реганы. Больше мне некуда было пойти. Мать отказала мне от дома, ждала, что одумаюсь. Ни на какие средства до совершеннолетия я тоже рассчитывать не могла. Так что Регане и ее родителям я была обязана очень многим. И такая малость, как магическая клятва, не казалась мне слишком высокой ценой. Да и клялась я мелочью. Единственной просьбой, которую однажды выполню. Ничего невозможного, незаконного и неадекватного.

Сабелла взглянула на меня с грустной улыбкой.

– Вот и вся история. Клятва напомнила о себе через двадцать девять лет. Регана пожелала, что бы мой сын работал на нее.

И она ещё может улыбаться! Да я бы за такое…

– По-моему, это уже неадекватно! – возмутилась я. – Он ей что – товар?! Или раб? Почему нельзя было отказаться? Сабелла!

– Пять лет работы по контракту в обмен на те полгода… Для Реганы звучит разумно и вменяемо. Если бы дело касалось только меня, я бы и не думала возражать, – она вздохнула. – Но Дугал и его жизнь не имеют никакого отношения к моей глупости и к неточным формулировкам клятвы. Поэтому я собиралась отказаться или потребовать другой просьбы. Но с такими вещами нельзя шутить. Вы видите, что случилось с мисс Блер, и это за единственную ошибку в ритуале. А здесь – нарушение клятвы. Может, меня бы это и не остановило, но Регана предвидела такой исход, поэтому Дугал узнал обо всем первым. И, конечно, согласился.

– Магия – это не только чудесно, но и страшно, – пробормотала я. Вспомнились мысли на лабораторной, о доступном недоучкам вакууме. – Такого наворотить можно… Значит, пять лет. И Маскелайн хочет выжать из них максимум. А прошло?..

– С августа прошлого года. Второй год только начался.

– Скажите, Сабелла, но почему он позволяет это? Следить, пытаться отобрать изобретения?

– Изобретения входят в контракт. Профессор Академии должен вести научную работу, публиковаться в профильных изданиях, посещать конференции. Разумеется, все идет под приправой «базу для этих достижений предоставила Академия Панацеи».

– Престиж и выгода? Что ей это дает? Деньги? – я невольно заинтересовалась. В родном мире никогда не имела дел с учеными – эта тема не слишком интересна читающей публике, научные сенсации обычно понятны лишь узкому кругу. Но, судя по Маскелайн, в академической среде идет ровно та же грызня, что и везде.

– Деньги тоже, но Регане важнее другое. Она честолюбива. Хочет быть директором не просто Академии, а лучшей академии в Европе, а то и в мире.

– А на самом деле? Мне академия показалась… престижной, пожалуй, хотя я уже начинаю ненавидеть это слово. Но мне ведь не с чем сравнивать. Это правдивое впечатление, или я купилась на внешний блеск?

– Вполне правдивое, – подтвердила Сабелла. – Там работают действительно выдающиеся ученые, ведутся исследования. Некоторые из сделанных за последние годы открытий способны перевернуть мир. У выпускников не бывает проблем с поиском работы, их везде возьмут с радостью. Регане есть чем гордиться. Но – вы, наверное, знаете, как это бывает? – до вершины рейтинга остается всего несколько строчек, и до них никак не удается дотянуться. Они слишком высоки. Недосягаемы. Некоторые смиряются, ведь быть в первой десятке, а то и пятерке – тоже почетно. Но Регана ненавидит проигрывать. Всегда ненавидела, а сейчас еще больше. Видимо, поэтому и методы у нее стали несколько… жестче.

Сабелла умолкла, а я задумалась. Если Академия Панацеи близка к вершинам мирового рейтинга, а доктор Норвуд – выдающийся ученый, ясно, зачем он нужен Маскелайн, но остается вопрос, почему он сам недоволен этим местом работы? Из гордости? Или у него были варианты и получше?

– А чего хочет он сам?

Вырвалось случайно, я совсем не была уверена, что хочу спрашивать об этом Сабеллу – не сегодня, не после такого тяжелого для нее разговора. Но она ответила.

– Я бы спросила иначе – чего он не хочет. Жить по чужим правилам и работать в интересах женщины, которая ему глубоко не симпатична. А уж педагогическая деятельность… – Сабелла покачала головой. – До истории с Реганой она виделась Дугалу разве что в кошмарах. Он изредка, в исключительных случаях, консультировал, но никогда не собирался преподавать. Увы, не все в жизни зависит от наших желаний. Дугал любит дело, которому себя посвятил, но предпочел бы заниматься им в одиночестве, в собственной лаборатории и взаимодействуя с теми, кто ему интересен. И ещё одно – Регана за прошлый год сделала его одним из самых публичных людей Британии. И ладно бы это были только симпозиумы или конференции, но нет, светские мероприятия, по ее мнению, настолько же важны. А если предпочитаешь обществу уединение и узкий круг друзей, это нелегкое испытание.

– Мне понравилось, как он преподает, – я снова вспомнила отточенные движения, короткую вводную перед занятием, быстрый отсев тех, кого нельзя допускать к опыту. Все по делу, хотя и не слишком доброжелательно. Но если Академия Панацеи такая престижная, профессора имеют права требовать от студентов учебы, а не дуракаваляния. Я невольно улыбнулась: – Возможно, окажись я его студенткой, считала бы иначе. По-моему, профессор Норвуд пугает их до полусмерти. Сабелла, а вы читали его контракт? есть там лазейки, которыми можно было бы воспользоваться для досрочного расторжения? Или пять лет обязательны из-за вашей клятвы?

– Я не читала. Но составлял его Дугал вместе со знакомым юристом, это было его условием, и буквально выторговывал у Реганы каждый пункт. Так что если есть хотя бы минимальная возможность покончить с этим раньше срока, Дугал ею воспользуется, не сомневайтесь. А мои обязательства исчезнут вместе с истечением срока контракта.

И, возможно, тогда Маскелайн получит врага – если доктор Норвуд злопамятен. А если и нет – вряд ли он когда-нибудь ещё хоть что-то сделает для нее или для академии. Нет, при всей своей хитрости и коварстве Маскелайн – глупа. Ведь они с Сабеллой были подругами, и как подруга матери она могла, наверное, наладить с доктором Норвудом какие-то деловые отношения? Променять долгое, пусть не такое плотное сотрудничество, на пять лет контрактного рабства и полный разрыв в дальнейшем?

Но это точно не та тема, которую имеет смысл обсуждать сейчас. И я спросила:

– Я вас не утомила, Сабелла? Давайте посмотрим ещё фотографии?

Этим мы и заняли остаток вечера. В голосе Сабеллы мне чудилась грусть, но она улыбалась. И рассказывала так, что меня то и дело разбирал смех. Дугал-школьник, Дугал-студент, подающий надежды бакалавр, перспективный магистр… С друзьями, а иногда преподавателями. Чаще всего рядом с ним был уже знакомый мне Честер Фулли, круглолицый, легко краснеющий гений от ботаники и целительства. Иногда к ним присоединялся худощавый, породистый даже на первый взгляд блондин с короткой стрижкой и по–юношески трогательной ниточкой усиков над бледными губами.

– Эдвард Уильямс, младший сын графа Дерби, – представила его Сабелла. – Во времена учебы клялся, что административная работа не для него, но сейчас возглавляет комитет по связям с общественностью при министре здравоохранения – и, как я слышала, у него прекрасно получается.

Мелькали рядом и девушки, разные, смешливые и серьезные, блондинки и брюнетки. Была среди них и одна рыжая. Она появлялась чаще всего. На фотографиях со взрослым Дугалом ее стало еще больше. Рыжие кудри теперь были затянуты в тугой пучок, а легкомысленные кофточки и шорты сменились строгими костюмами. Ее единственную Сабелла мне назвала.

– Эльза Гилл. Они с Дугалом встречались со старшей школы, потом и жили вместе. Но в конце концов решили, что быть друзьями у них получается лучше.

Я подавила приступ зависти. Кто-то умеет расстаться по–человечески… Оборвала себя: не o том думаю. Пора оставить прошлое в прошлом, а другой мир – в другом мире. Гораздо важнее, что эта Эльза ничуть не похожа на Шарлотту. Ни разу не барби, хотя тоже явно уделяет внимание своей внешности. ?й к лицу деловой стиль, и не просто к лицу, а явно привычен.

– Кто она? – спросила я.

– Некоторым образом коллега Дугала, – улыбнулась Сабелла. – У нее своя лаборатория, небольшое производство и несколько салонов. Лечебная косметика, средства для ухода за кожей, волосами, ногтями, то, что интересует почти всех женщин и многих мужчин.

«А потому всегда в цене», – мысленно кивнула я. Круг общения доктора Норвуда состоял из успешных, самодостаточных, увлеченных и значимых в обществе людей. Возможно, вполне способных доставить Маскелайн кучу неприятностей – было бы желание. Неужели она совсем об этом не думает?

Мы просидели перед экраном с фотографиями почти до полуночи. И, как и вчера, вернувшись домой, я думала лишь о том, как бы скорее донести голову до подушки. На столе в гостиной среди визиток и бонусных карт, которые я так и не собрала обратно в кошелек, лежал продолговатый белый конверт.

Мисс Блер,

Жду вас завтра в полдень у главного входа. На кафедру к началу рабочего дня можете не являться. Поблагодарите за это при случае нам обоим хорошо известную даму. ?на считает, что на открытии благотворительного фонда «Надежда в детях» при поддержке мэра Эдинбурга и на банкете после него мне необходима ваша компания.

Д. Н.

Несколько минут я тупо смотрела на летящие черные строки короткого письма. Какой благотворительный фонд? Какая хорошо известная дама? Ах да, наверное, Маскелайн. Но она ничего не говорила сегодня ни о каком фонде и банкете.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю